Текст книги "Принц теней"

ГЛАВА 25

– Они определили нас в один из самых больших шатров. – Каду вела остальных меж рядов биваков.

Когда запах еды возвестил, что они проходят мимо кухонной палатки, Бикси оставил компанию, промямлив обещание принести им что-нибудь поесть.

– Что-нибудь горячее, – рассеянно попросил Льешо, который весь продрог, холод сотрясал его как при лихорадке.

Он следовал за Каду меж фетровых палаток.

Мужчины и женщины в доспехах из кожи и меди, которые они чинили и чистили, поднимали взгляды. Каду велела им заниматься своим делом, их глаза были полны многочисленными вопросами, хотя они и не выражали ревностного желания получить ответы. Льешо этому обрадовался; те крошечные сведения, которыми он обладал, никого не удовлетворили бы, и меньше всего его самого. Он не был расположен делиться мыслями. Юноша направил их вовнутрь организма, пытаясь побороть холод, подкрадывающийся к сердцу. Мара умерла вместо него, хоть Хабиба и считал, что ей удалось избежать ядовитых зубов и огненного пищевода дракона. Остальные смерти и исчезновение Кван-ти Льешо мог приписать к следствиям событий, которые происходили вокруг него, но не были частью его собственной истории жизни. Мара вызвала дракона, чтобы спасти его, а затем пожертвовала своей жизнью, дабы он не забрал Льешо. Ему следовало бы…

– Перестань, – толкнула его в руку Льинг, и юноша понял, что она давно говорит ему что-то, а он не услышал и слова. – То была не твоя вина. Если верить Хабибе, она вовсе не мертва.

– Он сказал, что она вернется, а не то, что она жива, – подчеркнул Льешо разницу. – Льек тоже вернулся, но значит ли это, что он не умер от лихорадки на Жемчужном острове?

– А где Льек? – вдруг спросил Хмиши. – Я не видел, чтобы он пересек реку, или… дракон… ну…

– У него-то явно хватило ума не перебираться на наш берег на спине живой легенды, – хмыкнул Льешо.

– Не думала, что у королей бывают подобные вспышки гнева, – съязвила Льинг.

Льешо устало посмотрел на нее. Хотелось убежать, вырыть глубокую-глубокую нору и спрятаться там. Но его не оставят в покое, мастер Якс предупреждал его об этом.

– У них, может, и не бывает, – согласился Льешо, вспомнив отца, который часто смеялся, иногда плакал, а в суде задумчиво гладил бороду, перед тем как вынести мудрый и справедливый приговор. – Однако поскольку мне не суждено стать королем, то твое замечание не имеет смысла.

– Но Якс сказал…

– От короны меня отделяет тысяча ли гарнских равнин, по которым бродят солдаты, – объяснил он, – а между ними разбросаны шесть моих братьев, каждый из них старше меня и больше подходит для престола. Поэтому я до сих пор просто ничтожный принц в ссылке, о чем уже не раз говорил.

– Однако ты седьмой сын короля Фибии, – не сдавался Хмиши.

– Любимец богов, – процитировала Льинг. – Что ж, у тебя есть мы, а это уже причина считать себя благословенным, – улыбнулась девушка, и ей невозможно было возразить.

Льешо хотел рассмеяться, но получилась лишь натянутая улыбка. Вдруг он почувствовал запах мыла.

– Вот и он, – сказала Каду, потянув Льешо за руку к командирскому шатру, который, как и все остальные, был красного цвета, но большего размера и достаточно высокий, чтобы стоять в полный рост.

– Подожди, – сосредоточился Льешо на звуках и запахах, которые он полюбил: они напоминали ему о мастере Дене.

Юноша нашел стирщика над испускающим пар чаном с мыльной водой. Переносную лоханку для стирки смастерили из дубинок, связанных по кругу высотой по колено; дно состояло из дубовых бревен, плотно наложенных одно на другое, чтобы вода не выливалась. С веревок, натянутых на ветвях фруктовых деревьев, свисали длинные ленты. На траве сушилась ярко-красная ткань палаток. Льешо стоял под вишневым деревом, впуская запахи и звуки в свою душу, чтобы они расслабили каменное напряжение его мускулов. Неожиданно для себя он заметил, как легко и приятно просто улыбаться. Юноша уже и забыл, что когда-то улыбка не сходила с его лица.

– Снимай сандалии и залезай сюда, мой мальчик, или ты забыл, чему я тебя учил? – проговорил Ден, уперев кулаки в широкие бока и притворно нахмурившись.

– Я теперь принц, – напомнил ему Льешо, высокомерно фыркнув, но снимая сандалии.

– Ты всегда был принцем, – поправил его мастер Ден с доброй улыбкой. – А вот чтобы стать стирщиком, тебе пришлось поучиться.

Льешо стянул штаны и бросил их рядом с сандалиями, туда же упала и туника. Мастер Ден продолжил дразнить его:

– Так ты забыл, чему я учил тебя?

Полуголый Льешо забрался в лохань.

– Я помню абсолютно все, – ответил юноша.

– И всегда помни, маленький принц, – многозначительно посмотрел мастер Ден на фибский нож на шее Льешо. Стирщик улыбнулся во весь рот и распростер руки. – Рад снова видеть тебя, мой мальчик.

Льешо обнял своего учителя.

– Я думал, ты тоже мертв, – прошептал юноша, и Ден посмотрел ему в глаза.

– Я жив. Держись своей веры, Льешо. Мир – более чудное место, чем ты можешь себе вообразить.

– Мне хватило б и меньше чудес, последнее из них съело мою целительницу.

– Может, она тоже чудо, – подмигнул мастер Ден в знак завершения серьезного разговора или, возможно, начала урока. Льешо до сих пор не мог с точностью сказать, когда стирщик учил мудрости, а когда просто разговаривал. – Нужно постирать и прокипятить повязки, а еще приготовить ткань для больничной палаты.

Ден вылез из лохани, Льешо последовал за ним; каждый взял грабли и начал тормошить мокнущую ткань. Работая в слаженной паре, они натянули повязки на спицы колеса. Когда на каждой спице было закреплено по повязке, Льешо взял их свободные концы, а мастер Ден стал поворачивать краны, выжимая грязную воду. Затем их погрузили в кипящие котлы для короткого, но необходимого кипячения, и подняли на веревки сушиться.

Льешо наклонился и потянулся, его мысли были заняты лишь монотонным движением – обязанностью, которую он помнил с тех времен, когда его жизненный путь казался ясным, а опасность касалась его одного. Горячая вода лоханки и пар из котла распарили мышцы, закостеневшие от глубинного холода.

Он смахнул пот со лба тыльной стороной ладони и почувствовал, как распрямились плечи, высвободившись от ставшей привычной сутулости, стягивавшей его после ранения.

– Отец говорит, что тебе нужно отдохнуть, – вмешалась Каду, которая не решилась открыто высказать недовольство, а лишь сердито нахмурилась в знак неодобрения его прискорбного труда.

– Ты ругаешь Льешо или стирщика за то, что он задерживает принца? – спросил мастер Ден, не скрывая усмешки.

Каду, конечно же, не знала его, и ей не нравилось слышать подобный тон от незнакомца.

– Он был ранен, – огрызнулась она в ответ. – Ему не следует напрягать плечо.

Мастер Ден уважил ее кивком.

– Его раны глубоки, но даже самые глубокие раны заживают, если им предоставить возможность.

Пока Ден и Каду спорили, кому из них заботиться о его здоровье, юноша лениво почесывал влажный живот. Свои влажный пустой живот.

– Здесь есть что-нибудь перекусить?

– Бикси принес тебе обед. Он остывает в шатре.

– С удовольствием съем его и холодным, – решил Льешо – только если это не рыбьи головешки в каше.

Юношу передернуло, а Ден рассмеялся.

– Никаких рыбьих головешек, – сказал стирщик. – Говорят, в здешних местах рыба проклинает тех, кто ее ловит.

Как понял Льешо, Ден имел в виду реку Золотого Дракона, которая уже доказала, что скрывает странных тварей. Нет, ему бы не хотелось рыбачить здесь.

– А у вас есть сыр? – спросил он. – И немного хлеба?

– Льешо! – воскликнула Каду.

Она хотела заботиться о нем. Юноша понял, что осложняет ее задачу, в то время как должен содействовать желанию друзей оберегать его жизнь.

Льешо поднял голову, инстинктивно расправив плечи и вскинув подбородок с величием, подобаемым принцу. Каду опустила взгляд, неожиданно смутившись оттого, что позволяет себе понукать принцем, и почувствовала свою вину за напоминание о физической боли, которая его ожидала.

– У тебя очень хорошо получается, – усмехнулся Ден.

– Извини, – сказал Льешо Каду, – но мне это действительно необходимо.

Он соскучился по своему учителю больше, чем хотел то признать. Девушка кивнула, не посмотрев на него, и собралась уходить.

– Я присмотрю за ним, Каду, – предложил Ден для перемирия. – Сегодня он не причинит себе вреда.

– Знаю, – сказала Каду и повернулась к Льешо. – Но один из нас в любом случае будет стоять на посту. Просто на всякий случай. С тобой хочет поговорить Бикси. Он сильно волновался за тебя с того момента, как мы отделились от ее светлости. Он попросился стоять на страже первым. Я пришлю с ним твой ужин.

– Спасибо.

Из-за спора растратилась львиная доля накопленной им теплоты, и мускулы стали вновь сжиматься.

– Закругляйся. Мы достаточно поработали для одного дня.

Ден бросил Льешо латаную льняную рубашку и штаны из грубой ткани – напоминание о недавних временах.

– Может, хочешь выполнить со мной молитвенные фигуры?

Льешо кивнул, хотя мастер Ден не мог видеть его под рубашкой. Найдя отверстие, он просунул в него голову и ответил:

– Да, мастер, с большим удовольствием.

Просунув руки и натянув штаны, Льешо заметил Бикси, который принес ужин.

– Обед может подождать, – поклонился Ден со сплетенными пальцами.

Бикси улыбнулся в ответ и занял позицию рядом с Льешо, как и раньше на тренировках на Жемчужном острове. Следуя за жестами мастера, они выполнили фигуру «Текущей Реки», чтобы поблагодарить семь богов за своевременное спасение на реке Золотого Дракона, а затем молитву «Вьющихся Ветвей» в честь фруктового сада, служившего для них приютом. К ним присоединились Якс и Стайпс. Вскоре они вошли в обычный ритм работы, которая, как помнил Льешо, оставалась опасной, несмотря на их близкое знакомство. Гладиаторы вынуждены умирать за денежные ставки или просто по прихоти зрителей не реже, чем солдаты в бою.

Однако во время выполнения фигур Льешо забывал обо всех нелегких дорогах, приведших его сюда. Пребывающие в беспорядке частички его сердца находили свои места и со щелчком воссоединялись. Тело и разум, движение и парение в воздухе становились одним целым в заходящих лучах солнца. Льешо потянулся и стал тенью увешанных фруктами ветвей, поприветствовал траву, которая примялась под его ногами во время фигуры «Ветер над Просом». Трава ответила ему, издав острый запах зелени. Ее прикосновение напомнило, что жизнь вокруг бесконечно обновляется и продолжает течь дальше. Легкий бриз с ароматом спелых персиков поцеловал его в щеку и зашептал что-то, пролетая сквозь пряди его волос. Земля нежно убаюкивала их, вселенная напевала колыбельную. Вечер лился в такт с его мышцами и всеми живыми существами и богами.

Льешо представил, что угощает богиню персиками. Она его невеста, и он чувствует ее поцелуй в порыве ветра, ее прикосновение в теплоте, струившейся по его телу. Юноша знал, что будет ждать ее, как и она ждала его. Когда молитвы были завершены и настало время отдыхать, Льешо поклонился мастеру и заметил, что все уставились на него с изумлением и опаской.

– Я что-то сделал не так? – спросил он, свесив от смущения голову.

Юноша имел в виду: «Я сделал что-то странное, чтобы привлечь к себе всеобщее внимание?» Одно дело остаться наедине с вселенной, а другое поделиться этими минутами с близкими людьми.

Ден пожал плечами и улыбнулся.

– Ничего плохого, – уверил он, – однако забывать, что ты принц, становится все трудней.

– Значит ли это, что я больше не могу вместе с тобой заниматься стиркой? – задал Льешо первый пришедший в голову вопрос.

Мастер Ден ничего не ответил, просто продолжал смотреть на него с той же легкой улыбкой, зато мастер Якс сел на землю и покатился со смеху, пока из глаз не выступили слезы.

– Ты перепугал меня до смерти, мальчик, – передернулся Якс, явно вспомнив что-то. – Я думал, что ты умрешь на той реке, – пожал плечами мастер не в состоянии объяснить вырвавшееся наружу чувство. – Забыл, что у тебя связи с местным речным драконом.

– Не у меня, – вздрогнул Льешо, вспомнив, как Мара предстала перед драконом. Однако Хабиба сохранял спокойствие. Юноша подумал о канувшем в неизвестность послеобеденном времени. – Не думаю, что мне предначертано умереть столь рано.

Он взял хлеб, оставленный Бикси под ближайшим персиковым деревом, и жадно впился в него, затем начал задумчиво жевать кусок сыра, прислонившись к стволу. Льешо всегда понимал, какую ответственность несет король по отношению к своим подданным. Однако даже с того времени, когда Хри отдал свою жизнь, чтобы спасти его от гарнов, юноша не чувствовал истинного бремени ответственности перед своими защитниками. Ему нужно остаться в живых, иначе окажется, что жертвы Хри, Мары и Долгого Пути прошли впустую. Если б он умер на реке, то Якс, брат Хри, был бы вынужден уйти на тот свет с неоплаченным долгом крови. Льешо знал толк в братских связях, но рассматривать Якса с этой позиции было для него откровением.

– У тебя будет шанс выполнить условия своего контракта, – сказал Льешо с полным осознанием того, что он обязан своему должнику не меньше, чем наемный убийца ему.

Мастер принял торжественное обещание принца кивком головы.

Решено.

– Тебе нужно отдохнуть и поспать, – взял его за руку Бикси.

Льешо с трудом встал на ноги, и Бикси отвел его к шатру. Одежда на нем была настолько нежной, что юноше не пришлось снимать ее перед сном. Он просто упал на приготовленный ему соломенный тюфяк и отдался зовущей темноте.

* * *

Утро началось с солнечного света, пробивающегося сквозь красную ткань шатра, и с запаха свежего хлеба и горячей каши с персиками. Льешо открыл глаза и увидел Бикси, стоящего рядом на коленях горячим завтраком в руках.

– Я же говорил, что это его тотчас разбудит, – сообщил Бикси кому-то.

Льешо поднялся и склонился над подносом. Каду сидела на простыне, скрестив ноги, с точно таким же подносом в руках.

– Льешо, как всегда, в своем репертуаре, наслаждается завтраком, – фыркнула она.

– Кто наслаждается завтраком? – заглянула в шатер Льинг, за ней последовал Хмиши; оба с дымящимися мисками.

– Я, – отозвался Льешо.

Товарищи расположились на полу шатра. Некоторое время они ели в тишине, затем Бикси прочистил горло.

– Мы направляемся далее в Шан? – спросил он.

– Я обещал Льеку найти братьев, – пожал плечами Льешо. – Адар, возможно, в Шане, поэтому оттуда я и начну поиск. Я никого не принуждаю следовать за мной.

– А кто такой Льек?

– Льек был учителем Льешо, – закончил завтрак Хмиши и отставил свою чашу. – Сейчас он медведь.

– Кто?

– Не бери в голову, – пресек разговор Льешо. Кем бы Льек ни был теперь, он добился от юноши обещания, которое предстояло выполнить. – Думаю, нам всем будет лучше, если я все сделаю сам.

– И ты считаешь, у тебя получится?! – нахмурилась Каду, не переставая жевать. – Мы вчетвером едва добрались сюда. Если б не Мара, мы сейчас были бы пленниками Марко.

Льешо не нуждался в подобном напоминании. Мара мертва и больше не придет им на помощь.

– Если будешь вести себя, словно ты неуязвим, тебе, возможно, и не придется сражаться, – добавил Бикси. – Я понял это, когда мы разгромили на дороге господина Ю.

Льинг доела кашу и высунула свой маленький язычок, чтобы облизать пальцы.

– Хабиба сказал, ехать надо с надлежащим величием, – напомнила она, многозначительно подняв бровь. – Не могу же я войти в столицу в таком рваном тряпье и со спутанными волосами.

– К тому же с мастером Деном у нас будет больше времени, – снова занял свое место среди них Бикси.

Он бросил неловкий взгляд на Льешо, и юноша засомневался, может ли теперь доверять ему.

– Отправляемся сейчас, – потребовал Льешо.

– Так считает Стайпс, – опустил голову Бикси. – Он знает, что все будет иначе, чем в старые времена. Это война, а не арена. Он просил напомнить тебе, что он первым подружился с тобой на тренировочной площадке и поэтому будет рядом до конца твоего пути, если ты позволишь ему. У Стайпса не было выбора, когда он служил господину Ю. Он был рабом, но никогда не шпионил для мастера Марко и не торговал совестью ради личной выгоды. Так он говорит, – с мольбой посмотрел Бикси на Льешо. – Насколько я знаю Стайпса, он говорит правду. Я скучал по нему.

Возможно, стоило быть более подозрительным, но Льешо доверял гладиатору. Сомнения возникали лишь по отношению к Бикси.

– Если бы перед тобой стоял выбор, – спросил он, – допустить, чтобы Стайпс умер, или же сдать своих товарищей Марко, что бы ты предпочел?

Бикси не сразу дал ответ. В вопросе, чья жизнь важнее: Стайпса или Льешо, Бикси руководствовался бы своей клятвой защищать принца Фибии. Однако если учесть, что для него эти люди были равны, выбор мог сложиться в пользу любого. Бикси выбрал Стайпса в друзья очень давно. На войне Льешо не мог рисковать чужой преданностью.

– Стайпс останется под командованием Якса, на попечении Хабибы, – решил Льешо. – Ты, Бикси, будешь связным между лагерем Хабибы и нашим. Где будет стоять твой бивак?

Пораженный, Бикси уставился на него, затем обдумал вопрос. Не «Где ты будешь спать в лагере?», как звучало на поверхности, а «Скажи сейчас, теперь, кому ты служишь?».

– Я расположусь со своими товарищами и буду стоять на карауле вместе с остальными. – Печальной улыбкой Бикси дал понять, что ему ясна цель вопроса. – Стайпс все поймет.

Льешо поставил пустую миску на соломенный тюфяк и почесал затылок. Он понимал, что лишь откладывает день, когда ему придется учитывать мнение Бикси, но если повезет, то никому из них не придется становиться перед выбором. Между тем Льешо был уверен, что проснулся довольно поздно и пропустил молитвенные фигуры. В любом случае не будет лишним прогуляться к временной прачечной и поздороваться с мастером Деном. Стайпс, направлявшийся к шатру Льешо, встретил его на выходе.

– Прошу прощения, ваше величество, но Хабиба приказал снимать лагерь. Мы отправляемся прямо утром. Мастер Якс спрашивает, может ли он быть чем-нибудь полезен.

– Не слишком ли поздно, чтобы начинать кидаться титулами, Стайпс? Я тот же человек, кем был всегда.

– Сожалею, ваша светлость, но это не так, – возразил гладиатор.

Льешо обернулся за поддержкой, но Каду оборвала его на полуслове презрительной ухмылкой:

– Тебе давно пора научиться вести себя, как подобает принцу, – приняла она сторону Стайпса. – А королевские особы не снимают палатки собственноручно. Пойди найди мастера Дена, или Якса, или кого бы там ни было и займись тем, что положено делать по утрам принцам.

Тренировкой с оружием.

– Спроси мастера Якса, не найдется ли у него времени возобновить занятия боевым искусством во время похода.

Когда Стайпс почтительно поклонился и удалился, Льешо оставил своих товарищей паковаться и побрел искать мастера Дена. Он обнаружил стирщика под теми же деревьями. Лоханки и котлы пустовали, брезент и последние повязки досушивались.

– Льешо! Подойди сюда, мой мальчик. Ты, как раз, мне нужен. Не возьмешь тот конец?

Льешо взял волочившийся по земле край брезента, который складывал мастер Ден, и стал повторять его движения, пока ткань не превратилась в маленький квадратик размером в тарелку. Затем они перешли к другому брезенту, слаженно работая вдвоем. Льешо думал, неужели и это скоро изменится? Станет ли мастер Ден, как Хабиба и Якс, заставлять его вести себя как принц, а не как стирщик. Юношу так тревожили происходящие изменения, что он набрал воздух в легкие и спросил:

– Вы ведь относитесь ко мне по-прежнему?

– А тебя это устраивает? – ответил вопросом на вопрос Ден. Затем все же решил снять напряжение. – Думаю, тебе оказывают достаточно почтения все остальные в лагере. Разве тебе больше хотелось бы, чтобы я обращался с тобой, как с героем или принцем?

– Лучше как с подмастерьем стирщика, если Хабиба не будет возражать, – ответил Льешо и продолжил усердно скручивать чистые повязки.

– Не Хабибе решать, – напомнил ему Ден. – Когда закончишь с повязками, поможешь мне разобрать эту лохань.

– Да, мастер, – согласился Льешо со стирщиком.

Он разобрал с Деном дно лохани на три части и обнаружил, что бревна, связанные вместе, с легкостью помещаются на тележке рядом с котлом. Они заканчивали укладывать брезенты разных палаток и постельное белье мастера Дена, когда подошел юноша немного младше Льешо и привел лошадей, которых нужно было запрячь в телегу.

– Твой конь ждет тебя, – напомнил мастер Ден Льешо.

– Могу ли я завтра утром присоединиться к вам для выполнения молитвенных фигур? – спросил он, перед тем как уйти.

– Кто знает, что принесет нам завтра? – задумался мастер Ден. – Но если я проснусь завтра утром и ты будешь рядом, то к чему же выполнять фигуры в одиночестве?

Ослабев после ранения и суматохи последних дней, Льешо и забыл о чудодейственном эффекте молитвенных фигур. Он поклонился, пытаясь скрыть, что его щеки стали цвета молодого вина. Раздираемый виной и смущением, он решил восполнить свое временное попустительство начиная прямо со следующего дня. Впервые он был рад оставить своего учителя.