Текст книги "Принц теней"

ГЛАВА 9

Снаружи частокола господина Чин-ши ожидал роскошный паланкин. Шесть носильщиков стояли в каменной молчаливости, пока он не сел внутрь и не поправил парчовые занавески, чтобы не попадала пыль. Затем одним осторожным движением они подняли паланкин на плечи и понесли вверх по холму. Льешо последовал за паланкином: через дикие заросли на склоне, по широкой лужайке, нежной, словно шелковый ковер, в красивейший трехэтажный дом, возвышающийся над островом на вершине холма. Процессия остановилась у входа, обрамленного искусными загибающимися карнизами. Два стражника застыли там с неподвижными лицами, держа наготове оружие. Домашний слуга подбежал отодвинуть занавески паланкина, и господин высадился.

Льешо последовал за своим хозяином в переднюю, украшенную ракушечным нефритом в бледных прожилках, с резным потолком, изображающим человеческие фигуры. Дворец в Кунголе выглядел совсем иначе, но там царила та же атмосфера власти. И похожие стражники. Он хотел предупредить господина Чин-ши, как хрупко это спокойствие: слуги мало что смогли бы сделать, если б его жилище атаковали гарны. Однако опыт, накопленный юношей с момента продажи на рынке, гласил, что никто не станет слушать ребенка-раба и что он находится в безопасности лишь до тех пор, пока его не замечают.

Подошел слуга, одетый с элегантностью герцога, и низко поклонился.

– Мой господин, – мягко проговорил он.

– Я сам покажу гостю дорогу, – сказал Чин-ши. – Мы будем в моих апартаментах, пошли кого-нибудь с подносом и позаботься, чтобы меня не беспокоили.

Он поклонился с ухмылкой на лице, и Льешо почувствовал себя крайне неуютно.

Вверх по широким ступеням, вниз по коридору, снова вверх, на этот раз по более скромной лестнице, на каждом этаже – по паре одинаковых охранников. Наконец господин Чин-ши остановился у комнаты с кроватью такой ширины, что она вместила бы всех гладиаторов барака. Льешо заколебался. Он знал, как мало прав у раба и что произойдет, если он поведет себя неподобающим образом…

Господин Чин-ши прошел мимо кровати к двери в углу комнаты.

– Идем со мной, – сказал он, открыл дверь и поманил юношу рукой.

Льешо повиновался и очутился в мастерской, как у Марко, только лучше освещенной и с более свежим воздухом, который напомнил ему о Кван-ти. Он улыбнулся, сам того не заметив.

– Сядь.

Господин Чин-ши показал на стул в углу около открытого окна с дикими цветами, сохнущими на ветерке. Льешо изучил пол, но не обнаружил металлических колец, чтобы приковывать рабов, поэтому он сел и расслабился в лучах солнца, игравших на его лице; бриз разносил по помещению аромат растений. Господин Чин-ши пододвинул табурет на трех ножках и тоже сел, опершись локтями о колени, а подбородком о дугу, образованную сцепленными пальцами. Он оглядел Льешо задумчиво, хмуро, но не угрожающе, что напомнило ему мастера Якса и их разговор в оружейной. Юноша боялся, что может забыться, сказать что-нибудь не то, а если правда известна господину, то он уже в опасности. Льешо попытался моргать, якобы ничего не понимая, но Чин-ши только рассмеялся.

– Кто же ты? – пробормотал он сам себе, не ожидая ответа. – Раб с жемчужных плантаций, сидящий в лаборатории благородного человека так же вольно, как на гладиаторской скамье. Ты, видимо, считаешь, что притворяться дураком – защита лучше, чем строить из себя мудреца.

– Я не притворяюсь дураком. – Льешо почувствовал, что надо возражать, несмотря на опасность наговорить лишнего. – Люди, которые задают глупые вопросы, не должны винить дающих такие же глупые ответы.

– Довольно справедливо. – Господин Чин-ши встал и прошел к чистому столу, на котором стояла мензурка, наполненная красной жидкостью. – Я постараюсь не задавать глупых вопросов.

Льешо зарделся от смущения и от немалого страха. Он не хотел оскорбить Чин-ши, но понимал, что его светлость вполне мог воспринять это таким образом. Однако господин мягко посмеялся, как над личной шуткой. Казалось странным, чтобы хозяин острова лицемерил перед собственным рабом. Перед тем как перейти к серьезному опросу, господин Чинши подошел к нему с мензуркой. От улыбки не осталось и следа.

– Знаешь, что это?

– Кровь? – Льешо помахал над мензуркой рукой, чтобы пары дошли до его носа. – Нет, не кровь, – поправил себя он. – Пахнет как морские водоросли.

– Недурно, – оценил господин Чин-ши. – В Паралипоменоне это называют Кровавым Приливом. – Он смотрел на мензурку с той суровостью, которой Льешо собирался одарить солдат врага. – Это явление чумой находит на море убивая все живое. Жемчужные плантации уже погибают. Неведомые создания выбрасываются на кровавый берег, чтобы задохнуться на суше.

Голос господина Чин-ши стих, выражая глубокую печаль. Льешо помнил морского дракона, спасшего его жизнь, и представил, как тот лежит мертвым на берегу. Он опустил голову, разделяя горечь с хозяином. Последовавшие слова застали юношу врасплох, как неожиданный нож у горла.

– Мастер Марко клянется, что Кровавый Прилив – проклятие ведьмы, Кван-ти. Он говорит, что мы должны найти ее и сжечь, чтобы восстановить гармонию меж землей и небом. Только тогда море будет вновь давать плоды.

– Если ищете проклятия, – огрызнулся Льешо, – приглядитесь поближе к своему дому, а целителям позвольте спокойно работать.

– Мастер Марко также утверждает, что ты отлучался из лагеря в день исчезновения ведьмы и знаешь, где она.

Кончики пальцев господина Чин-ши побелели в тех местах, где прикасались к мензурке с красной смертью. Льешо вздрогнул, а хозяин нахмурился от сосредоточения, осторожно опуская сосуд на пол между ними.

– Скажи мне, куда она ушла, мальчик.

У Льешо закружилась голова от неожиданного приступа страха. Он забыл свое место, одурманенный спокойствием господина и атмосферой благополучия, пронизывающей солнечную комнату. Юноша и не помнил, как опасен человек, сидящий перед ним. Одним словом он мог приговорить его к смерти, и никто не оспорит его право на это. Однако горечь за умирающее море в глазах Чин-ши была искренней. Льешо расставил все по местам: хозяин любит море, оно под угрозой смерти, мастер Марко сказал ему, что Льешо может остановить этот процесс. Единственная проблема – он не может.

– Не знаю, где она, – ответил юноша. – Да, я пытался предупредить ее, но она исчезла еще до того, как я ушел из лагеря. Никто не видел, как она уходила, и не мог сказать мне что-либо о ней. – Льешо выпрямил спину, как тысячу раз делал его отец в Кунголе, хотя он едва помнил об этом сейчас и лишь хотел, чтобы господин поверил ему. – Кван-ти не больше ведьма, чем вы, она не смогла бы причинить вред морю.

Господин Чин-ши виновато съежился от слов Льешо и посмотрел на мензурку на полу. Он ничего не ответил на приведенное сравнение; тогда юноша лишь добавил:

– Кван-ти – целительница. В живой целительнице люди нуждаются больше, чем в мертвой ведьме.

– Сдается, что у меня не будет ни того, ни другого. – Господин Чин-ши подобрал сосуд и поднялся с табурета. Он отвел Льешо в спальню, на резном лакированном столе стоял поднос. – Ты, должно быть, голоден. Бери, что хочешь. Для твоей же личной безопасности ты проведешь ночь в этих апартаментах и вернешься в лагерь утром. Отдыхай – никто не побеспокоит тебя. Ты умеешь читать?

Льешо кивнул и понял, что не стоило признаваться в этом. Господин Чин-ши, казалось, не заметил внезапную неловкость юноши и показал на третью дверь комнаты:

– Там библиотека, если тебе станет скучно.

С этими словами господин Чин-ши вернулся в лабораторию. Льешо остался один с полным столом еды и огромной кроватью.

Сначала он предался соблазну пищи: блинам с начинкой из трав и лука-шалота, холодным и горячим клецкам, рису и просу, свинине, политой полудюжиной разных соусов, фруктам, растущим по всему острову и привезенным издалека. Испробовал чай и спиртной напиток, от которого хотелось кашлять и чесалось в носу.

С полным желудком он прошелся по комнате, изучил деревенские пейзажи, нарисованные на дверцах шкафа и покрытые лаком, пощупал пальцами резные фигуры из нефрита, горного хрусталя и слоновой кости, расставленные кругом на изящных столах. Юноша избегал в своем доскональном осмотре лишь кровати. Заглянув во все ниши и альковы опочивальни господина, он устремил взор к библиотеке.

Льешо решил противостоять ее притягательной силе, потому что воспоминание о книгах было связано с образом его матери, а он не хотел, чтобы господин Чин-ши застал его рыдающим над каким-нибудь философским сочинением. Однако спать было рано, одна дверь осталась неизведанной. Льешо со скрипом отворил ее и зашел внутрь, невидимая рука словно обвила его шею холодными пальцами. В центре, на толстом ковре, стояла парта с низкой скамейкой. Под единственным окном, занавешенным расписным пергаментом, располагалась тахта с подушками, а рядом – стол с керосиновой лампой. Полки занимали стены от пола до сводчатого потолка и шли вплоть до крыши, где вместо черепицы было вставлено толстое стекло. Широкий деревянный шест подпирал люк, он убирался во время дождя, чтобы через небесное окно не намокло содержимое библиотеки. Полки, разделенные на отделы, были заставлены скрученным бамбуком, свитками из пергамента и тяжелого шелка.

Библиотека его матери тоже была устроена специально для хранения документов. Фибия находилась на вершине мира, где рай и ад соприкасались с высотами гор, вмещающими столичный город Кунгол. Через эту местность проходили все пути, здесь накапливались ремесла и опыт многочисленных народов. Мать Льешо высоко ценила знания. По шутливому замечанию короля, только письмена просила она в подарок от путешественников, останавливавшихся в столице, чтобы передохнуть на пути в чужеземные страны. Как и мать, Льешо любил книги и свитки, привезенные к ним издалека. Любил прикасаться к ним, хотя слуги, чистившие и протиравшие их от пыли, постоянно прогоняли его.

«Наступит день, – обещала мать, – и ты научишься читать их все, как Адар и Минар».

Целитель и поэт, братья сулили юноше сферу математики, поскольку тогда, с матерью жрицей, они составят полный набор ученых. Время, казалось, тянулось бесконечно, и юноша с нетерпением ожидал долгих лет познания в кругу семьи. Затем пришли гарны.

Льешо взял бамбуковый свиток и разложил его на столе. В библиотеке господина Чин-ши, подумал он, слишком много света, и пыли тоже. Может, следует предупредить хозяина, какой ущерб наносят эти частицы хрупкому материалу: изображение уже потускнело. В верхнем правом углу художник изобразил горный водопад в светло-голубых и зеленоватых тонах, у подножия сидело божество, перед которым стоял треножник. В одной руке божество держало волшебную палочку, в другой – пузырек с пилюлями. Древние персонажи заполняли всю оставшуюся часть свитка. Это было настоящее произведение искусства. Льешо подсознательно убрал пальцы с поверхности. Он не мог прочесть текст, но узнал символы алхимиков среди расписного орнамента и счел это за предупреждение: никто не является тем, за кого себя выдает, меньше всего господин Чин-ши. С тоскливым вздохом юноша свернул холст и поставил его обратно на полку. Читал ли хозяин их все, подумал Льешо, или просто хранит, как дракон кучу костей?

Поднявшись вверх по лестнице, он нашел галерею, заваленную старинными рукописями: книги в кожаных и деревянных переплетах с длинными листами бумаги, сложенными как веер. Льешо взял одну, затем другую, но буквы строились в ряд чуждой, непонятной вереницей. Еще одна, и еще. На низкой полке в дальнем углу лежали пыльные книги юноша направился к ним, фыркнув от возмущения. Разве можно так содержать книги? Когда он протянул к ним руки, пальцы задрожали. Оказалось, что только сверху рукопись покрылась слоем пыли, а в остальном она была ухожена: кожаный переплет смазан маслом, станицы почищены.

Страницы. Открыв книгу, Льешо залился слезами. Язык был фибским. Сначала он вообще не мог читать, так как забыл, чему его учили до нашествия, к тому же буквы написанные на бумаге, отличались от тех, которые мальчик выводил на мокром прибрежном песку. Постепенно писание приобрело знакомые очертания: юноша натолкнулся на молитву, которую ему читала мать перед сном в самом раннем детстве.

Мать богиня, наблюдай за этим ребенком,

Защити его глаза от жестокости,

Пальцы от шалости,

Сердце от печали.

Пусть он растет в смелости,

Ищет с мудростью,

Найдет свою судьбу.

В книге было много молитв, которые Льешо читал, водя по строчкам пальцами, прикасаясь к каждой странице с трепетом и любовью. Некоторые он знал, большинство видел впервые, так как они затрагивали проблемы взрослых людей и не подошли бы живущему во дворце ребенку. Молитвы для любовника, для умирающего родителя, для зачатия ребенка, для начала оттепели. Читая каждую, Льешо слышал голос матери, то тихий – для него, то громкий, звонко наполняющий Лунный Храм, где жила богиня. И он помнил ее: в прекрасном одеянии, грациозную, смотрящую через городскую площадь на Дворец Солнца, где ее муж дожидался, когда она придет к нему с наступлением темноты.

Было очень больно предаваться воспоминаниям, но он не мог поставить книгу на полку. Пальцы ласкали найденные молитвы. Льешо уснул. Ночью он почувствовал, как его подняли чьи-то руки и отнесли вниз по деревянной лестнице. Опустив на толстый матрас, накрыли его шелковым одеялом и исчезли. Комфорт впитал его последние силы, и юноша вновь погрузился в пустоту. Впервые с тех пор, как Марко приволок его из барака на пол мастерской, Льешо спал долго и без кошмаров.

Когда он проснулся, солнце светило в лицо. Такого душевного спокойствия юноша не испытывал очень давно. Затем он понял, что находится в комнате не один: господин Чинши спал на дальнем конце кровати; что хуже, его супруга стояла на расстоянии нескольких дюймов от лица юноши. Вздрогнув, Льешо откатился на середину и привстал, проклиная себя за потерю бдительности. Теперь он увидел Медона с ошарашенным выражением лиц, и Радия, задержавшегося в коридоре, с ухмылкой, с мешочком денег в руках, болтающимся в вытянутой руке.

Все они, видимо, разбудили господина Чин-ши: он перевернулся, едва открыв веки, и уткнулся в Льешо, который снова подскочил, на этот раз на край кровати.

– Не позволяй ему отпустить тебя без чаевых, Льешо, – посоветовал Радий, размахивая своим мешочком, а госпожа Чинши согласилась с ним, взвизгнув от смеха, от чего юноша заскрежетал зубами.

Он повернулся к Медону за объяснениями, но тот отвел взгляд, притворившись, что не заметил.

– Сражаешься и умираешь ты даром, потому что они владеют тобой, – сказал наконец гладиатор, – но за дополнительные услуги платят. Такова традиция.

Система, согласно которой рабу платят за то, что он ест и спит, но не за труднейшую работу, показалась Льешо странной, но Чин-ши потянулся и поднял что-то с пола рядом с кроватью.

– Не задавай вопросов, – произнес он, вручив юноше четыре серебряные монеты. – Просто бери и иди отсюда.

Льешо с трудом слез с кровати, благодарный скорее за разрешение уйти, чем за деньги. Даже направляясь к выходу, он жаждал зайти в мастерскую за дальней дверью. Медон внимательно наблюдал за ним, но отметил лишь, что юноша не позавтракал.

До того как Льешо открыл рот, с кровати донесся голос господина Чин-ши:

– Бери что хочешь.

Медон поклонился.

– Спасибо, ваша светлость, – поблагодарил он и взял кусочки фруктов и хлеба, передал Льешо, и они отправились.

Пройдя полпути по склону, там, где никто не мог их подслушать, Медон спросил:

– Ты в порядке?

Юноша думал несколько минут, перед тем как ответить. В конце концов признался:

– Не знаю. Мне хотелось бы, чтобы Кван-ти была здесь.

– Ведьма? – уточнил Радий, но Льешо покачал головой.

– Не ведьма, – ему начинало надоедать повторять это, – а единственный человек, который может нам помочь.

– Не говори такого в присутствии мастера Марко, если не хочешь оказаться на костре, – предупредил Медон и для большей убедительности отвесил ему подзатыльник.

– Знаю, – ответил Льешо.

Ему все еще нужна была целительница. Благосклонное отношение господина Чин-ши не столь раздобрило юношу, чтобы он поставил заботу хозяина об умирающих жемчужных плантациях выше личного спасения. Будь с ними Кван-ти, она не позволила бы всему живому в море погибнуть. Он не проговорился о Кровавом Приливе, причислив его к колодцу хранимых им секретов.

После обеда Льешо взял трезубец и присоединился к тренировке гладиаторов. Пришло сообщение от госпожи Чин-ши, что школа отправится в Фаршо, на континент, на очередное соревнование. Затем она будет распущена: ее члены и ученики проданы, чтобы выплатить долги их хозяина. Жемчужные плантации, согласно слухам, не приносили дохода, с тех пор как ведьма, Кван-ти, нанесла проклятие на остров и исчезла с ветром.

Льешо отправлялся на континент. Там он добьется свободы, найдет братьев и спасет Фибию, как завещал министр Льек. Он еще пока не знал, как воплотит эти замыслы в жизнь, как доберется до страны, находящейся в конце дороги в тысячу ли. Однако на данный момент у юноши было серебро в кармане, он сделал первый шаг.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ФАРШО

ГЛАВА 10

Льешо наблюдал, как приближается линия берега с яхты господина Чин-ши, рассекающей Кровавый Прилив. Начиная тренироваться, он не загадывал, что из этого получится, как он доберется до континента и будет искать братьев, нанимаясь на разного рода работу. Юноша не знал, пугаться или гордиться, надевая первую в жизни кожаную одежду: тунику, наколенники и манжеты для предохранения запястий. Это был первый шаг на дороге к свободе и к спасению людей его страны. Однако единственное, чем Льешо предстояло заниматься, это драться насмерть с такими же рабами, как и он, ради удовольствия своих хозяев.

Когда-нибудь дойдет и до того, что ему придется убить или умереть за деньги в своем кошельке. Как новичок, знающий только самые азы мастерства, Льешо не мог соревноваться в первом бою, ему предстояло принять участие лишь в показательном выступлении, выполняя фигуры с трезубцем. Он понял, что пришло время проститься со своей прошлой жизнью последних семи лет, с момента продажи гарнами на рынке. Под пятой надзирателя Марко Льешо пережил трудный период, но не такой уж и плохой. У юноши были друзья, и работа, и безопасность благодаря направляющим его людям: сначала министру Льеку и целительнице Кван-ти, затем мастеру Дену и даже Яксу.

Все менялось. Льек давно умер, Кван-ти исчезла. Ловцы жемчуга несколько недель назад были проданы, как неспособные оправдать свое содержание после гибели устричных плантаций. Юноша чувствовал запах гнили, издаваемый дохнущей рыбой и телами более крупных тварей, колыхающимися у поверхности моря. Он выполнил молитвенную фигуру «текущей воды» в память морскому дракону спасшему ему жизнь, казалось, так давно, хотя еще не прошло и полгода.

В полном одиночестве на вычищенной до блеска корме он двигался в фигурах для успокоения: они возвращали его на сушу. Сегодня господин Чин-ши предложит гладиаторов на продажу. Они будут сражаться, и хозяин вернется домой или с полными кошельками денег, или просто потеряет их; в любом случае вернется он один. Льешо думал о том, что часть друзей скоро умрут, а остальные отправятся в разные страны с новыми владельцами. Юношу интересовало, кто же выбросит деньги на нетренированного мальчугана, без перспективы набрать вес и рост. Ему вспомнилась женщина в простых одеждах, которой он открыл слишком много о себе, когда выбирал копье и нож, и Льешо вздрогнул. С какой бы стороны она им ни интересовалась, он надеялся, что ее не занимает его выступление на арене.

– Знаешь, у тебя все будет хорошо. – Мастер Якс поднялся с нижней палубы и взялся обеими руками за защитную перекладину. Глядя вдаль на землю, чтобы не встретить взгляда Льешо, он добавил: – Господин Чин-ши позаботится об этом.

– Я не понимаю его, – поделился юноша. – Он не воспользовался мной в постели, хотя убедил других, что это так.

Льешо украдкой поймал выражение лица мастера Якса: откровение не вызвало удивления.

– Он был добр ко мне. – Бывший узник надзирателя был сбит с толку.

Мастер Якс глубокомысленно кивнул, не повернув головы:

– Насколько вообще может быть добр человек, готовый сжечь ведьму и посылающий своих рабов драться на арене умирать ради собственного наслаждения.

– Я думал, это все делает госпожа Чин-ши, – признался Льешо.

Хозяин Жемчужного острова угощал его вкусной едой, перенес в кровать, когда юноша уснул на полу среди книг. В его лаборатории не пахло смертью, как в доме надзирателя. Разумом Льешо не мог отождествить человека, проявившего столько милосердия к нему, с торговцем детьми на рынке рабов.

Однако Якс покачал головой.

– Госпожа Чин-ши, конечно же, интересуется гладиаторами, – согласился он, – но не боем на арене. Ее супругу, может, и не хотелось бы видеть, как его люди страдают, но, как у многих настоящих мужчин, у него есть слабость к демонстрации сноровки спортивной борьбы, он любит делать ставки.

– Чин-ши действительно так боится ведьм?

Льешо хотел выяснить, что в нем привлекло интерес господина, ведь он был неопытным бойцом и не обладал магической силой. К сожалению, ответ Якса не помог разобраться.

– Думаю, его светлость знает, кто в мире придерживается темного искусства, и должен был защитить свой дом и землю от них. Тебя интересует, верит ли он, что Кван-ти – ведьма. Вряд ли.

– Тогда зачем он меня-то позвал?

Льешо знал, для чего госпожа Чин-ши приглашала к себе Медона и Радия. Скорей всего слуги ее дома считали, что его светлость использует его в тех же целях. Но на самом деле о было не так: хозяин задал несколько вопросов и предоставил юношу самому себе, удалившись в лабораторию.

Мастер Якс наконец отвлекся от моря и изучал озадаченное лицо Льешо.

– Не знаю, – заключил он. – Может, господин догадался, что ты не тот, за кого себя выдаешь. Но тогда непонятно, почему он не продал тебя врагам или не убил, если ты представляешь опасность.

Льешо ничего не ответил. Он осознавал, что его ожидает, если врагам Фибии станет известно, что он жив и планирует вернуть свою родину. Если бы Чин-ши намеревался причинить ему вред или выжать из него максимальную прибыль, он нашел бы более легкие пути, чем отправлять его на арену. Якс, вероятно, вычислил его, несмотря на то, что за все годы со времен гарнского нашествия юноша ни разу не упоминал, кем является на самом деле. Что бы ни было известно мастерам и хозяину о его происхождении, Льешо не мог отбросить привычку постоянно быть начеку, дабы не выдать себя. Поэтому он молча смотрел на море, которое приближало будущее с каждой волной и порывом ветра. Сто вопросов вертелось на языке: «Как ты попал сюда? Что ты знаешь обо мне? О Фибии? Кем я прихожусь тебе? Кто госпожа, что так пристально наблюдала в оружейной?» Но юноша не стал задавать их. Не имея выбора, он хранил молчание в ожидании времени, когда вопросы можно будет поднять без всякого риска.

– Город называется Фаршо, – сообщил Якс, решив, что разговор закончился. – Шан, главная провинция Шанской империи, находится почти так же далеко от берега, как и Фибия. Много поколений назад, когда император завоевывал территории, он остановился здесь. Место назвали Фаршо, что значит «дальнее побережье». Тогда считали, что у воды заканчивается свет, а само море бесконечно, ведь невооруженным глазом не видно края. Вид на огромное безземельное пространство так напугал армию, что генералам пришлось стоять позади с копьями и мечами, дабы остановить пытающихся бежать солдат. Позже, конечно же, научились строить лодки, отважились пересечь океан. А город до сих пор хранит наследие древних времен в своем имени.

– Как далеко Фибия от Фаршо? – спросил Льешо, на что Якс сердито нахмурился.

– Очень далеко. Даже и не думай бежать.

Юноша не признался, что это занимает все его мысли и ни на секунду не выходит из головы с момента явления духа министра Льека на жемчужной плантации. С того дня обстоятельства странным образом благоприятствовали достижению цели. Льешо и не сомневался, что доберется до дома, ощущал присутствие богов за спиной, как паруса ветер. Его только заботило, сколько времени займет путешествие.

– Словно сон, – отметил он, глядя на многоярусный город.

Отлогие крыши и резные карнизы все четче вырисовывались с приближением к ним яхты.

– Шан еще больше, – сказал Якс, словно читая мысли юноши. – Там стоит дворец, который считается одним из чудес света. Зато Фаршо полон контрастов. Видишь высокие строения? Это храмы. Вон своды, поднимающиеся над городом, как зонты, чтобы предохранить его от гневно волнующегося моря. К западу жители ютятся за стеной, что защищает их от вторжений врагов. Фаршо никогда не ослаблял зоркое наблюдение за западной границей.

Фибия находилась на юге, а Шан – жемчужина империи – севернее. Оба графства прилегали к западной границе, между ними лежала Гарния. Льешо подумал, с какой целью воздвигли стену в Фаршо: чтобы остановить гарнское вторжение или защититься от завоевателей с севера? Кого больше боялся Фаршо?

Яхта приближалась к оживленным докам, и юноша заметил что окружен гладиаторами, вышедшими на верхнюю палубу понаблюдать, как судно входит в гавань. Якса не было видно, зато мастер Ден пробирался среди бойцов, одетый в широкие бриджи до голени и такую же просторную белую рубашку, покрывающую его толстый живот и опоясанную широким тканым поясом цветов владения господина Чин-ши. Мастер Марко в длинном одеянии начал по чину выстраивать гладиаторов для шествия на арену: барабанщики и трубачи впереди, за ними бойцы. Льешо оказался в паре с Бикси.

– Удачи, – пожелал юноша, ступив на сушу.

Бикси одобрительно кивнул, но ничего не произнес.

Он тоже был одет в первую в своей жизни кожаную одежду, и ему предстояло принять участие в настоящем бою с равным противником, до первой крови, к счастью, не на смерть. Оба знали, что во время битвы происходили несчастные случаи: при лучшем раскладе на телах гладиаторов оставались глубокие рубцы. Льешо больше ничего не сказал, он старался напустить на себя суровость, как делают обычно гладиаторы, чтобы даже небогатая аудитория собралась на трибунах. Маршируя, гладиаторы оставляли за собой склады и доки, пробирались по узким улочкам с обветшалыми домами, из окон которых выглядывали местные жители. Наконец бойцы вышли на широкую улицу, стрелой пересекающую город, гладкую и прямую; вдоль нее тянулись деревья с благоухающими цветами. Бикси толкнул Льешо в плечо, чтобы тот не раскрывал так широко рот, но юноша не мог оторвать взгляд от роскоши города. Высокие железные врата огораживали частные владения, находящиеся на значительном расстоянии от Дороги, будто недостойной соприкасаться с шикарной архитектурой. Богачи Фаршо прятались там от жары днем и от нищих ночью.

В самой отдаленной от моря части города магистраль заканчивалась открытой ареной из песка и опилок, с рядами скамеек, возвышающимися по обе стороны, и ложами для рабовладельцев и богачей. Места для правителя и министра в центре длинного северного вала были украшены красно-желтыми флагами и знаменами, вьющимися на шестах, стоящих по стойке «смирно», словно солдаты. Якс провел процессию дома господина Чин-ши на восточные скамейки, там отворялась широкая высокая дверь. Внизу, как заметил Льешо, располагались места для гладиаторов, заставленные бочками воды и кучами перевязочного материала. У стены, рядом с дверью, были свалены носилки из кожи, чтобы уносить раненых и мертвых бойцов с поля. Сердце юноши кольнуло, это напомнило ему, что арена – игра лишь для зрителей, для сражающихся она означает жизнь или смерть.

Сложив собственное снаряжение под скамейками, они отправились на поле, где после обеда состоится состязание. Мастер Ден поднял руки к небесам и начал исполнять молитвенные фигуры. Гладиаторы заняли обычные места и прошли весь цикл: воздух и вода, земля и огонь, солнце и месяц, дождь и снег, лотос, поднимающийся из грязи, улитка на животе и бабочка, священная для бойцов, которые также зрели в отдалении от мира, чтобы в один прекрасный день пробиться на свет к славе и угаснуть.

Сразу же после того как мастер Ден отпустил их низким поклоном, Якс разбил гладиаторов на пары для тренировки с оружием. Льешо прошелся по всем упражнениям с трезубцем, прыгая, делая выпады и сальто с опорой на ось. После разминки мастер собрал всех для благословения перед боем и отвел их снова под трибуну, где на козлах стоял стол с самыми щедрыми яствами для подкрепления сил воинов. У Льешо не было аппетита. Страх перед новым и неизведанным поглотил весь желудочный сок, однако юноша наполнил, как и остальные, тарелку, чтобы никто не заметил его испуга.

Бикси сидел один, рассматривая арену с мрачной решимостью. Льешо хотел было поделиться едой с прежним врагом, но Стайпс уже поднес своему партнеру добавку.

Юноша присел слева, подальше от объекта постоянной ревности парня.

– С тобой все будет в порядке, Бикси. Повар сказал, что сегодня мы состязаемся с домом господина Ю. – Стайпс отправил в рот очередную порцию. – В прошлом сезоне он потерял много хороших бойцов из-за какой-то болезни. Теперь собирается купить нескольких гладиаторов у Чин-ши, поэтому делает ставки на матчах только до первой крови, чтобы не нанести урон торговле. – Он заметил угрюмое выражение лица Бикси и добавил: – Конечно же, как новичок, ты и так будешь драться по смягченным правилам, но хорошо, что мне не придется выигрывать схватку для сохранения головы.

Бикси, грызущий хлеб, вдруг выплюнул его с отвращением:

– Господин Ю не единственный присутствующий здесь покупатель, к тому же ему нужны опытные бойцы, чтобы восстановить ряды, а не свежак, впервые выступающий на матче. – Он глубоко вздохнул. – Еще до того, как господин Чин-ши разорился, я знал, что любой из нас может быть продан или станет свидетелем смерти товарища в схватке. Когда мастер Якс распределяет рабов его светлости, он никогда не ставит сражаться старых напарников друг против друга, а господин Ю частенько это практикует.

– Я никогда не убью тебя на арене, парнишка. – Стайпс положил руку ему на шею и дружески потрепал. – А тебе не достичь такого мастерства, чтобы справиться со мной, поэтому мы в безопасности.

Бикси не принял шутку, отставил тарелку и пошел к двери наблюдать, как арена наполняется людьми. Льешо смотрел ему вслед. Его настолько удивило напряжение, излучаемое каждым мускулом юноши, что он даже забыл о присутствии Стайпса, но тот вдруг опустил руку ему на плечо.

– Все будет хорошо, – уверил он.

По хмурому, задумчивому выражению лица было видно, что гладиатор и сам-то не верит в свои слова. Наверху все росла толпа, рассаживающаяся по местам.