Текст книги "Красавицы Бостона. Монстр"

– Теперь мы в расчете. – Я засунул кошелек обратно в карман и с удивлением заметил, что ее лицо было сухим, а его выражение спокойным, хотя я только что чувствовал ее слезы.

– О, ты думал, что сможешь расплатиться поцелуем вместо одиннадцати тысяч долларов, которые ты мне должен? Ох, господи… – она вцепилась в жемчуга на шее, демонстративно теребя их, как делала ее мать, – прошу прощения, мистер Бреннан. Я не принимаю оплату натурой. Это по части моего отца, и я очень сомневаюсь, что он будет заинтересован в том, что вы можете предложить. Я все же хотела бы получить деньги в День благодарения. Какой процент обычно берут ваши ростовщики? Сорок пять? Меня устраивает. А теперь желаю вам хорошего дня, мистер Бреннан. Всего доброго.

Пятая

Эшлинг

Следующим утром на прикроватной тумбочке в моей спальне меня ждали одиннадцать тысяч долларов, сложенные толстой аккуратной стопкой и прижатые золотой пулей. Рядом лежал один пенни и записка, нацарапанная небрежным размашистым почерком.

«Держи. Купи себе что-нибудь красивое».

Меня должно было повергнуть в ужас, что Сэм был рядом, в моей спальне, пока я крепко спала. Он мог вспороть мне горло, если бы захотел. Но вместо этого я ощутила, как по венам разлилось раскаленное добела возбуждение, пока я представляла, как его внушительная фигура отбрасывала тень на мое спящее тело, а его руки, способные переломать мои кости, словно тонкие веточки, оказались так близко к моему позвоночнику.

Он был совсем рядом, пока я спала в одной только тонкой ночнушке, разметав волосы по атласной подушке, и видела во сне, как лежу под его сокрушительной тяжестью, пока он занимается со мной любовью.

Я знала, что он не отправит вместо себя никого другого. Нет. Для этого не сгодился бы ни один из его солдат. Он бы ни за что не позволил им ко мне приблизиться. Сам он, конечно, вторгался в мое личное пространство, но я знала, что между нами существовали границы.

Неписаные правила, которые позволяли мне чувствовать себя в безопасности.

Я взяла в руки пулю – холодную, металлическую и оказавшуюся тяжелее, чем я ожидала, – и задумалась, держа ее в ладони.

Задержался ли он, чтобы посмотреть на меня? Прокручивал ли в памяти наш поцелуй в клинике? Мы чуть не порвали друг другу рты.

Я до сих пор чувствовала легкую пульсацию на губах.

Порой я подозревала, что Сэм тоже это чувствовал. Бешеное электричество, которое трещало между нами каждый раз, когда мы оказывались рядом. Стоило ему бросить на меня взгляд своих серебристых, словно луна, глаз, он задерживался на мне и наблюдал.

В иные времена он бывал рядом, ужинал с моим отцом или пил пиво с Дэвоном, Киллианом и Хантером, но так старательно, так убедительно не обращал на меня внимания, что я забывала, что тоже находилась с ними в комнате.

Сэм был полон тайн, а тайны должны быть обнаружены и раскрыты. Я наконец-то сумела завладеть его вниманием, привлечь против его воли, вцепившись в него окровавленными пальцами, и была полна решимости не отпускать.

Я намеревалась бороться изо всех сил, вступить в противоборство с королем преступного мира, чтобы заполучить его. Доказать ему, что я достойна его внимания и любви.

А потому решилась на единственное, что было в моих силах, зная, что мне предстояло еще целую неделю ждать ужина по случаю Дня благодарения, на котором я увижу его снова.

Это было безумно, опасно, к тому же незаконно, и все же настолько в духе Сэма, что я не смогла устоять перед искушением. Показать ему, что я Никс во всех отношениях. Коварный монстр, которому по воле случая шли платья.

Следующим вечером после того, как он оставил деньги на моей тумбочке, я поехала в «Пустоши», нашла потайную дверь в переулке за зданием, сложила перед ней фальшивые деньги – ровно одиннадцать тысяч – и положила сверху один-единственный пенни, который он мне оставил. А потом облила их бензином и подожгла.

Я знала, что он ни за что не заметит разницы. Подумает, что это были настоящие деньги, которые он мне дал и которые я пожертвовала выбранной мной благотворительной организации. Мисс Би хотела бы, чтобы я это сделала.

Я побежала обратно к машине, пригнулась и, украдкой глянув в окно, увидела, как открылась задняя дверь, в щель вокруг которой уже сочился дым от горящей бумаги. На пороге появился Сэм в компании Тупого и Еще-Тупее. Тупой помчался обратно в кабинет за огнетушителем, а Еще-Тупее, чья рука все еще была в повязке, отчаянно пытался потушить огонь водой и снегом.

А Сэм просто стоял с дьявольской ухмылкой и наблюдал, как горят деньги.

Он и без всякой записки прочел оставленное в моем поступке послание: «пошел ты».

Он понял.

* * *

Семейство Фитцпатриков всегда праздновало День благодарения с большим размахом.

Подозреваю, все потому, что нам было за что быть благодарными.

Мало того, что мы были одной из богатейших семей в стране, но к тому же благословлены племянницами и племянниками – розовощекими, здоровыми и едва достигшими дошкольного возраста.

В День благодарения дворецкие суетились вокруг длинного стола в нашем обеденном зале, расставляя глубокие золотые тарелки в форме кленовых листьев, тыквы, бокалы для шампанского и украшения. Стоящие в центре стола плоские вазы ломились от осенних и зимних фруктов. Все было украшено золотом и серебром. Комнату освещал теплый и манящий свет свечей, а с кухни доносился запах корицы и сдобного теста, от которого щекотало в носу.

Расхаживая по залу в оранжевом платье с открытыми плечами от Givenchy – знала, что, надев его, порадую маму, которой в последнее время было невыносимо трудно угодить, – я остановилась у окна и стала наблюдать, как мой брат Киллиан с величественно строгим видом выгружает из машины свое семейство.

Он открыл дверь Персефоне – Перси, как мы ее называли, – и посадил маленького Астора в эргорюкзак, который повесил на плечи. У меня перехватило дыхание и сжалось сердце, пока я наблюдала, как мой по обыкновению равнодушный и замкнутый брат непринужденно делает что-то с такой заботой и нежностью.

Как только Астор был надежно прижат к его груди, Киллиан наклонился и поцеловал сына в макушку.

Я поняла, что завидовала. Завидовала своей хорошей подруге Перси, которая как никто другой заслужила такую жизнь, и все же я хотела иметь то же, что было у нее.

Само собой не мужчину, с которым она все это обрела – я, конечно, чокнутая, но не из тех, кто не против инцеста, – но я хотела всего этого с тем, кого не могла заполучить. С Сэмом.

Отвернувшись от окна, я сделала вид, будто переставляю безупречно расставленные в центре стола украшения.

Сэм должен скоро приехать, и мне нужно собрать все силы, чтобы встретиться с ним с высоко поднятой головой и гордо расправленными плечами.

– Эш? – раздался позади меня удивленный голос, и, обернувшись, я увидела Перси, заправлявшую прядь светлых волос за ухо.

На ней было романтичное вечернее платье с красивым цветочным узором. На руках она держала проснувшегося малыша Астора. Его холодные голубые глаза глядели на меня, искрясь от восторга, а нежную головку покрывала копна темно-коричневых волос. Он протянул ко мне пухлые ручки, и я с восторженным визгом подхватила его на руки, прижала к груди и вдохнула его пьянящий детский запах.

– Привет, Перс, – я потерлась щекой о шелковистые пряди Астора, в очередной раз поражаясь тому, как сильно он похож на своего отца. – Как ты?

– Отлично. Ты показалась мне задумчивой, когда я увидела тебя в окно. Поэтому я решила пренебречь принятыми объятьями и поцелуями и проведать тебя. Похоже, твоя мама… погружена в себя. – Она села за стол, с любопытством на меня глядя.

Это еще мягко сказано. В последнее время мама совсем меня извела своими просьбами набрать ей ванну, почитать книгу и подвезти то туда, то сюда, потому что она не хотела разговаривать со своим водителем. Но я была не в настроении говорить об этом.

– Где Киллиан? – Я расхаживала по комнате с Астором, которому хотелось до всего дотянуться и все потрогать.

– С Джеральдом в его кабинете. Не могу поверить, что он так поступил с твоей матерью. – Перси прикусила щеку. Она всегда была милой и нежной, и я знала, что она воздержится от более грубых выражений, которые я неизбежно услышу от Сейлор и Белль.

– А я могу. – Я посадила Астора на ковер, давая ему возможность осмотреться.

– Сейлор сказала, что Сэм попросил твой номер, – продолжила Персефона, изучая меня нетерпеливым взглядом, будто он мог вдохновить меня рассказать ей больше.

Merde. Я знала, что подруги озабочены моим стремлением обратить на себя внимание Сэма, но в то же время мне претило их отношение. Будто я глупая, наивная девчонка, неспособная заполучить мужчину моей мечты.

Особенно жалкой я чувствовала себя оттого, что Персефона состояла в счастливом браке с моим братом, которого журнал «Пипл» назвал самой выгодной партией века. А Сейлор замужем за вторым моим братом, который обращался с ней, как с королевой. Пускай Эммабелль, приходившаяся Персефоне сестрой, и не была замужем, но таков ее осознанный выбор.

А я белая ворона. Обреченная девушка, горюющая по неразделенной любви.

И я уж точно не хотела, чтобы они знали о моих нынешних отношениях с Сэмом, в которых я оказалась отнюдь не в выгодном положении.

– Да ерунда. – Я махнула рукой, следя, чтобы Астор не врезался во что-нибудь и не решил сунуть пальцы в розетку. – Ему просто понадобилась помощь. По работе.

– Хм. – Персефона развалилась на стуле, задумчиво постукивая пальцем по подбородку. – Ну, может, это начало? Раньше он никогда с тобой не связывался, а вряд ли ты единственный человек, к которому он мог обратиться.

Персефона была таким романтиком, что любые действия Сэма, разве что кроме попыток порубить меня мачете, восприняла бы как яркий пример его вечной любви ко мне.

Я закатила глаза.

– Ты хватаешься за соломинку, Перс.

– И не такие странные пары складывались. Взгляни на нас с твоим братом, – нетерпеливо сказала она, донося свою точку зрения. – Тебе просто нужно запастись терпением, пока ты его добиваешься.

– У Киллиана всегда на тебя стоял. Просто он скрывал это, как тринадцатилетний мальчишка. А Сэм недостижим, – заключила я, чувствуя себя обманщицей, потому что на самом деле глубоко увязла в нашей с Сэмом игре в кошки-мышки.

Но я не хотела ничего сглазить или спешить с выводами. К тому же, если ничего не выйдет, – что весьма вероятно, ведь мой план высосан из пальца, – то мне хотя бы не придется лишний раз становиться объектом жалости моих подруг.

– Если твоих братьев можно добиться, то и Сэма тоже, – решительно заключила Перси. – Ты должна добиваться того, чего хочешь.

– А если то, чего я хочу, мне во вред? – Я обернулась и поймала ее взгляд. – Что, если с моей стороны глупо хотеть Сэма Бреннана? Он бандит. Убийца. Босс преступного мира и главный помощник моего отца. Очень многое может пойти не по плану. Если вообще сдвинется хоть в какую-то сторону…

– Ты только что описала любовь. – Перси расплылась в широкой улыбке. – Любовь – это риск. Это буря, которая либо разрушит твою жизнь, либо расчистит тебе путь. Порой она делает и то, и другое одновременно. Сосредоточься на том, чтобы заполучить парня. Все остальное само встанет на свои места.

* * *

Полтора часа спустя вечер был в самом разгаре.

Все собрались за столом и наслаждались угощениями, которые приготовил шеф-повар.

Запеченная в меду индейка, картофельное пюре с маслом, хлебный пудинг с тыквой и пеканом, золотистые печеные яблоки и пикантные домашние колбаски.

Комнату окутывал свет свечей, отбрасывая игривые отблески на лица близких, а со всех концов стола слышалась болтовня.

Нянечки Сейлор и Перси сидели в дальнем конце комнаты вместе с детьми – Астором, Ксандером и Руни, сплетничая и присматривая за малышами. Сэм сидел на противоположном от меня конце стола, и хотя я то и дело чувствовала на себе его взгляд – оценивающий, вызывающий, дерзкий, все же взяла себе за правило не отвлекаться от разговоров с мамой, Сейлор, Персефоной и Эммабелль.

В любой другой ситуации я бы попыталась завязать с ним беседу, спросить о чем-нибудь, установить какую-то связь. Но не сейчас, не сегодня. Я больше не та девушка, которая ходила за ним по пятам. Или мне хотелось, чтобы он так думал.

– Мне все никак не дает покоя суть Дня благодарения, – посетовал с другого конца стола Дэвон, сидящий рядом с Сэмом, манерно растягивая слова с аристократичным английским произношением. Он нарезал индейку на пугающе равные кусочки и выглядел уж слишком хорошо для человека, который не работает моделью. – Кого конкретно вы все благодарите?

Дэвон был, по словам Белль, «великолепным до омерзения». Мягкие светлые кудри, вьющиеся возле ушей и основания шеи, пронзительные голубые глаза и божественные черты лица.

– Хм, Бога? – Хантер бросил в рот кусочек сладкого картофеля и принялся жевать. – Просто тебе обидно, что нам есть за что быть благодарными. Гипермаркеты, Первую поправку[23]23
  Первая поправка Билля о правах в Конституции США защищает ряд основных прав для американцев – свободу религии, речи, печати, собраний и петиций.


[Закрыть], еврейские деликатесы и, конечно же, Скарлетт Йоханссон. А тебе за что быть благодарным?

– Футбол, коричневый соус[24]24
  Один из основных, классических соусов во французской кухне, который имеет много вариаций.


[Закрыть], да и в целом за интеллектуальное превосходство над янки, – невозмутимо ответил Дэвон, рассматривая еду на столе, словно она казалась ему подозрительной.

– Под футболом ты подразумеваешь соккер? – отец нахмурился. Он был весьма немногословен весь вечер.

– Нет, под футболом я подразумеваю футбол[25]25
  В США футболом называют именно американский футбол – своеобразное сочетание европейского футбола и регби, а европейский футбол – «соккером». В то время как в Англии и прочих странах «футболом» называют как раз европейский футбол.


[Закрыть]. Тот, в котором пинают мяч ногой, – Дэвон без надобности промокнул уголки рта салфеткой, – а не носятся с ним в руках, врезаясь во всех подряд, как варвар, который пытается утащить самую симпатичную девчонку из вражеской деревни.

– Продолжишь поносить американский футбол, и единственное, за что будешь благодарен в этот день, так это за то, что благополучно пережил ужин. – Трой выдавил холодную улыбку, вращая в руке бокал с виски.

– Итак, Сэм, ты единственный оставшийся холостяк. Не хочешь сгонять ненадолго в Город Грехов в ближайшие выходные и сыграть в блек-джек в казино? – сменил тему Дэвон.

– Ты все еще этим занимаешься? – Спэрроу метала в сына ядовитые стрелы зелеными глазами. – Это опасно да к тому же самонадеянно. Тебя уже в трех отелях внесли в черный список.

Сэм улыбался, продолжая есть и делать вид, будто разговор вовсе не вращался вокруг него.

– Не удивлен, – усмехнулся Хантер, поднеся к губам бокал с безалкогольной «Кровавой Мери». – Могу я узнать за что?

– За то, что выиграл слишком много денег, – рассмеялся Дэвон, наливая себе еще выпить. – Сэм – лучший игрок в блек-джек, какого я только встречал. Управляется с цифрами, как волшебник. Все просчитывает в мгновение ока.

Я снова вспомнила домашнее задание по конечной математике, которое он сделал за меня, когда я была еще подростком. Дэвон не преувеличивал.

– Какая прекрасная возможность применить свои аналитические способности, – язвительно протянул Киллиан.

– Лучше растратить талант впустую, чем вовсе его не иметь, – заметил Сэм.

– Твой главный талант – пробираться в ближайшее окружение богатых людей, – непринужденно возразил Киллиан. – Что у тебя прекрасно получается с самого детства.

– Короче, сегодня вечером играем в карты в «Пустошах», – сказал Хантер. – Сразу после ужина.

Мне хотелось узнать больше о Сэме, но мама отчаянно пыталась вовлечь меня в разговор. Она часто так делала. Втягивала меня в бессодержательную болтовню, чтобы спасти себя от неловкого молчания. Говорила, что общение ее утомляет, но все равно постоянно устраивала мероприятия, рассчитывая, что я буду вести все беседы и сборы средств от ее имени.

– Мне так повезло, что у меня есть Эшлинг. – Мама тяжело вздохнула и промокнула слезы салфеткой. – Не знаю, что бы я без нее делала. Она мой якорь. Неудивительно, что она трудится для того, чтобы привести в этот мир новую жизнь. Она мой безупречный ангелочек.

– Она просто святая, мэм. – Эммабель приподняла бровь, бросив на меня презрительный взгляд. Я знала, что Белль больше всего хотелось, чтобы я чуть чаще показывала свою озорную сторону. – Такая хорошая, что даже не верится. Почти.

– Сейчас она трудится день и ночь, чтобы помочь мне организовать благотворительное мероприятие в этом месяце, – начала мама, и я увидела, что остальные мои подруги уже придали своим лицам непоколебимо любезное выражение, зная, что она будет трещать об этом часами.

Я почувствовала, как завибрировал телефон, лежащий у меня на коленях, и опустила взгляд под стол. Судя по номеру на экране, звонили из клиники. Merde.

Пригнув голову, я провела пальцем по экрану в сторону зеленого кружка и ответила.

– Да?

Именно этого звонка я и боялась. Не хотела, чтобы он мне поступил.

О пациенте, который был в крайне тяжелом состоянии.

– Да. Разумеется. Нет, время вполне подходящее. Уже еду. Спасибо.

Я повесила трубку, одарив всех присутствующих за столом ослепительной улыбкой, и внезапно осознала, что звонок привлек всеобщее внимание. Сэм лениво остановил на мне взгляд, вращая в руке бокал с виски и наблюдая за мной с легким весельем, которое мне захотелось стереть с его лица.

Он весь вечер смотрел на меня так, будто не мог решить: то ли хотел снова переспать со мной, то ли убить. Мне хотелось, чтобы он, наконец, определился и избавил меня от страданий.

– Прошу прощения, но мне нужно бежать. Возникло важное дело на работе. – Я резко встала и похлопала маму по плечу. От прикованного ко мне внимания у меня начали гореть уши и дрожать пальцы. – Передайте от меня комплименты нашему шеф-повару. Завтра отправлю ей цветы в знак благодарности за хлопоты. Всем спасибо. Хорошего вечера.

С этими словами я выскочила из-за стола и побежала прямиком к своему «Приусу», даже не утруждаясь прихватить по пути пальто. Села в машину и помчалась по адресу, который вбила в телефоне.

Мне потребовался час, чтобы добраться до жилого дома в Уэстфорде, недавно построенного многоквартирного комплекса с теннисным кортом, бассейном и крытым тренажерным залом. Однако на ресепшене не было ни охранника, ни кого-то еще, о чем я на всякий случай поинтересовалась заранее.

Я поднялась в квартиру своего пациента, сделала то, что должна была сделать, и вышла оттуда три часа спустя. Все мысли о праздничном ужине развеялись и исчезли. Я думала только о своей работе, пациентах и о ней.

Oui, mon cheri. Нелегко делать то, что делаешь ты.

Колени дрожали, а дыхание сбилось, пока я шла к заправочной станции через дорогу, еле волоча ноги по талому грязному снегу. Открыла дверь небольшого магазинчика. Купила себе колу и пирожок с напитком для старика за кассой, на что он ответил благодарностью. Я выползла в холодную массачусетскую зиму, прижалась затылком к стене и сделала глоток кока-колы.

Порой я ненавидела то, чем занималась.

Честно говоря, большую часть времени.

Но потом вспоминала о мисс Би и о том, как подвела ее, и убеждала себя, что заслужила все это. Свой род занятий. Сделанный мной выбор.

Я посмотрела на банку колы в руке, прислушалась к тихому шипению напитка и внезапно расплакалась. Безудержно рыдая, я сползла вдоль стены, села на корточки и уткнулась лицом в атласное платье Givenchy.

– Это несправедливо. – Я покачала головой, видя сквозь пелену слез черные пятна от туши на платье. – Все это несправедливо.

– И не говори, – резкий тон, которым впору резать стекло, заставил меня поднять голову.

Сэм.

На нем было короткое пальто, в котором он был похож на блистательного графа восемнадцатого века. Он прислонился к стене напротив меня, зажав незажженную сигарету между великолепными губами. Слава богу, он не стал строить из себя образцового самца и курить рядом с заправочной станцией.

– Справедливость бывает только в сказках. Она не имеет никакого отношения к реальной жизни. А теперь скажи мне, как ты оказалась в Уэстфорде вместо больницы Бригэма, в которой должна была находиться сегодня вечером.

Он следил за мной.

Но как?

И, что еще важнее… почему?

Потому что ты привлекла его внимание, и теперь он хочет посмотреть, что ты станешь с этим делать. Ты сожгла его деньги прямо перед его заведением, занималась с ним анальным сексом в парике и костюме проститутки, а еще оперировала его солдат в подпольной клинике. Он только что выяснил, что ты тоже монстр, и теперь хочет узнать, насколько глубоко пустила корни твоя тьма.

Я спешно вытерла слезы, расправила плечи и встала.

– Разве ты сейчас не должен играть в карты с моими братьями в «Пустошах»? Или ты пропустил знаменитый яблочный пирог от шеф-повара ради того, чтобы сюда приехать?

– Разве ты не должна отвечать на мой гребаный вопрос? – парировал он.

– Отвечаю: это не твое дело, – огрызнулась я.

– Опять завела старую пластинку. – Он усмехнулся и посмотрел в сторону, качая головой. – Ты – мое дело. Ты дочь моего босса. Я и раньше должен был приглядывать за тобой и установить слежку, но не стал этого делать. Вот такие дела. А теперь, может, прекратишь пороть чушь? Я проверил все, на что стоило обратить внимание, и перепроверил свои источники. Ты не проходишь ординатуру в Женской больнице Бригэма.

Merde, merde, merde.

Трижды merde с вишенкой сверху.

Он раскусил меня.

– Наводил обо мне справки, Бреннан? – Я нацепила на лицо дразнящую, как я надеялась, улыбку. – Я польщена, но не удивлена. И все равно это ничего не значит.

– Конечно, значит. Во-первых, это значит, что ты чертова обманщица. А это моя самая нелюбимая человеческая черта. Но потом я подумал: возможно, ложь не так уж велика. Возможно, это вопрос престижа. Безупречная маленькая Эшлинг не хотела, чтобы родители знали, что ее не взяли в одну из самых уважаемых больниц страны. – Он сделал еще один шаг в мою сторону, раздувая ноздри и напрягая челюсть так сильно, что казалось, будто она высечена из мрамора. – Поэтому я проверил все больницы Бостона, все до единой. И угадай, что я выяснил?

Мне не нужно было гадать. Я знала.

– Ты нигде не зарегистрирована в качестве врача. Ты всем отказала. Отвергла все чертовы предложения. Тут-то у меня закрались подозрения. Ты вообще заканчивала медицинскую школу? – наигранно поинтересовался он и сделал еще один шаг в мою сторону, подбираясь ближе, оттесняя меня и прижимая к стене. – Поэтому об этом я тоже разузнал. Ты в самом деле окончила Гарвардскую медицинскую школу. Так что дело не в том, что ты не врач. – Сэм сделал последний шаг, и теперь мы стояли так близко, что его запах, смешиваясь с воздухом и чувством опасности, просачивался в мое тело, задевая за живое, подавляя меня. – Чем бы ты ни занималась, ты делаешь это тайком. Во что ты, черт возьми, играешь, Никс?

Его большое, сильное, грозное тело прижалось вплотную к моему. Я сдвинула бедра, ощущая между ними пустоту и неутоленное желание. Сделала глубокий вдох, пытаясь успокоить сердцебиение. Мне с трудом удалось совладать с голосом.

– Ты правда хочешь знать?

Он смотрел на меня бесстрастно. А как иначе. Сэм Бреннан знал обо всех все, что только можно, и я пробудила в нем интерес.

Я поманила его указательным пальцем, велев наклониться, чтобы я могла прошептать ему на ухо. Он подчинился, еще сильнее нахмурившись от раздражения. Я прижалась губами к его уху и почувствовала, как мне в живот уперся его толстый, возбужденный член.

– Не. Твое. Дело, – выдохнула я.

Сэм резко отстранился, его грозные глаза вмиг стали темными и порочными, а у меня вдруг возникло чувство, что я совершила страшную глупость, провоцируя этого мужчину, и дорого за это заплачу.

– Не стоит играть со мной в игры, Эшлинг. Я выиграю. С легкостью. Я плохой парень, к тому же ужасно несправедливый, как и твоя несчастная жизнь.

Я посмотрела на него с вызовом, но промолчала. Зубы стучали. Все тело гудело от энергии, но я не отступила.

– Хочешь испытать унижение? – ухмыльнулся он, начиная получать удовольствие от этой игры.

– Нет. Я хочу, чтобы ты определился с тем, что хочешь со мной сделать, – тихо сказала я.

– Ты бегала за мной, задрав юбку и умоляя, чтобы тебя трахнули, еще до того, как у тебя начались первые месячные.

Сэм усмехнулся, достал из кармана швейцарский нож, а потом прошелся лезвием вдоль моего платья, оставив длинный разрез посередине прямо между моих бедер. Ткань с треском разошлась. Он убрал нож обратно в карман, опустил руку и провел пальцем между моих ног поверх белья.

– Ты… ты… ты… – Я задохнулась от ярости и желания, разрастающихся внутри. Я знала, что все это опасно и ненормально, и все же хотела этого так сильно, что становилось больно дышать.

– Порвал твое красивое дизайнерское платье? Не волнуйся. Папочка купит тебе еще сотню таких. Вся печаль в том, что ты мне не откажешь, потому что мы оба знаем: я могу трахать тебя, когда захочу, как захочу и сколько захочу. Нагнуть тебя – жемчужину короны Фитцпатриков, принцессу Эшлинг поместья Эйвбери-корт, – и вонзить член так глубоко в твою задницу, что у тебя полетят искры из глаз.

Я отвернулась от него и крепко зажмурилась. Я ненавидела его в это мгновение. Ненавидела непостижимо. Но он был прав. Это не помешало мне позволить ему запустить руку мне в трусики прямо здесь, посреди улицы за грязной заправочной станцией. Он ввел в меня два пальца и обнаружил, что я полностью возбуждена и готова. Когда он заговорил, его губы оказались возле моих, но я знала, что он не станет меня целовать.

Это не прелюдия. А наказание.

– Чем ты занимаешься, Никс?

– Повторяю: иди ты в з-задницу, – пролепетала я, чувствуя, как бедра сами подались вперед, жаждая еще больше его прикосновений.

– Я бы не назвал это полноценной работой. Обычно партнерши наскучивают мне после нескольких встреч. – Он двигал пальцами, проникая ими глубоко, наполняя меня и в то же время выводя круги подушечкой большого на моем клиторе. Кожу обдавало жаром и покалывало. Ноги стали ватными. Я застыла на пороге катастрофы, готовая прыгнуть прямиком в пламя, которое он разжег, чтобы уничтожить меня.

Не раскрывай свои карты, mon cheri. Ты сама слышала его maman[26]26
  Maman – в переводе с французского: «мать».


[Закрыть]. Он хороший игрок в блек-джек.

– Запрещенными экспериментальными лекарствами? – не отставал он, быстрее кружа большим пальцем по клитору.

Я отчаянно мотала головой, отказываясь подчиняться. Свободной рукой он схватил меня за задницу и просунул палец между ягодиц через ткань платья.

От внезапного проникновения у меня вырвался стон, и я почувствовала себя настолько наполненной, что поняла: меня ждет мощный оргазм.

– Чушь про отсутствие страховки и врачей-без-границ, которые лечат бедных, не прокатит, милая. – Сэм вскинул бровь и искоса взглянул на жилой дом позади меня, все сильнее трахая меня пальцами и добавив третий, чем едва не довел меня до оргазма. – Тот, кто живет в этом здании, не получает ежемесячные продуктовые талоны. Уж поверь тому, кто смотрел бедности прямо в глаза. Мне бы не хотелось разоблачать тебя и выбивать все двери в этом жилом комплексе, чтобы найти ублюдка, к которому ты ходила, и выпытывать твою тайну у него. Но я сделаю это, если придется. Так что спрашиваю в последний раз, Эшлинг: чем ты, черт возьми, занимаешься?

Я помотала головой, плотно поджав губы и зажмурив глаза. Оргазм был уже близко, заставляя каждый волосок на теле встать дыбом. Поняв, что я не стану отвечать, Сэм отпустил меня. А затем внезапно отстранился.

Я так ослабла от желания и удовольствия, что чуть не упала прямо на задницу, но успела схватиться за стену в попытке восстановить равновесие.

Сэм не сводил с меня прищуренных и полных ярости глаз. Он взял свой указательный палец в рот и вынул его с громким хлопком, слизав все соки, которые покрыли его, пока он меня ласкал.

– Я уже почти кончила, – возмутилась я.

– Ну не повезло, черт возьми. За дополнительной информацией переходи по ссылке www.жизньнесправедлива, номыэтоужепроходили. com.

– Да какого ж черта!

– Такого, что ты – гребаная головная боль, и тебе нужно преподать урок. Так или иначе, я вытяну из тебя правду, Эшлинг, а до тех пор ты лишаешься привилегии кончать. Во всяком случае, от моих рук, и давай признаем: твоя единственная цель в жизни – добиться, чтобы я тебя трахнул.

Сэм знал, как сильно я хотела его, и это убивало меня. Я была слишком открытой, слишком наивной, полной готовности показать ему, как много он значил для меня все эти годы. А теперь он использовал это против меня, и я ничего не могла с этим поделать.

Ничего, кроме как доказать ему, что я отдельная личность. Что во мне есть нечто большее, чем одна только любовь к нему.

– Почему тебя вообще заботит, чем я занимаюсь? – Я, как могла, прикрыла ноги порванным платьем, чтобы защититься от резкого ветра. – Ты предельно ясно дал понять, что тебе на меня плевать. Ты целых десять лет отвергал мои знаки внимания.

Хотя не могу сказать, что их было много. Но всякий раз, когда я набиралась смелости обратиться к нему, он эффектно меня отвергал. Правда в том, что я слишком сильно боялась расстроить родителей, чтобы бегать за мужчиной, с которым они не хотели меня видеть. А Сэм был слишком сосредоточен на своей карьере, чтобы позволить кому-то вроде меня стать проблемой для его бизнеса.

Он достал ключи от машины из кармана пальто.

– Обстоятельства меняются, – отрезал он.

– Да, меняются, – согласилась я. – Так что мой тебе совет: прекращай думать, что я всегда буду в твоем распоряжении. Я уже не та девушка, с которой ты познакомился в парке аттракционов, Сэм. Я уже взрослая и не позволю, чтобы со мной обращались, как с игрушкой.

Он наклонился ко мне с дразнящей ухмылкой.

– Поспорим?

– И как ты собираешься разрешить этот спор? В игральном зале «Пустошей»? – Я приподняла бровь. Моя инфантильная сторона отчаянно хотела дать ему понять, что мне известно, как именно он вел дела.

– Нет. Тебе запрещено появляться в «Пустошах», – грозно напомнил он.

– А Сейлор и Перси разрешено. – Я горько рассмеялась.

– Сейлор и Перси не ищут повсюду неприятностей. Они сидят дома с детьми. Советую тебе сделать то же самое.

– У меня нет детей. – Я указала на очевидное. – О, и на дворе не девятнадцатый век.

– Ты надоедливая, но уверен, что найдешь болвана, который будет готов сделать тебе ребенка.

– А как же Белль? Почему ей разрешено приходить в «Пустоши»? Она постоянно напрашивается на неприятности. Гораздо больше, чем я.

– Белль – паршивая овца, и к тому же мне нет до нее никакого дела. Если подхватишь сифилис в туалете «Пустошей», твоя семья прибежит плакаться ко мне.

– Ты сексистская свинья.

– А ты все равно заинтересована. Что это говорит о тебе, Рут Бейдер Гинзбург[27]27
  Американский юрист, судья Верховного суда США.


[Закрыть]-младшая?

Я собиралась сказать в ответ что-то язвительное, но, по всей видимости, Сэму уже надоело пререкаться. Он резко развернулся и неспешно направился к своей машине, которая была припаркована прямо позади меня.

– Оберегай свои маленькие тайны, Никс. Потому что я отлично развлекусь, пока буду их раскрывать. – Он сел в машину и умчался прочь.