Текст книги "Цветы из бури"

Дарэм полистал книгу.

– О… Гм… Все правильно, старина Шев, – он старался перекричать стук в дверь. – Совершенно правильно. Правда, ты забыл взять ее за руку, но это не важно. А теперь, мисс Тиммс, не соблаговолите ли вы повторить за мной?

– Я уже сказала все, что хотела.

Он немного нахмурился, затем пожал плечами.

– Годится. Хорошо. Теперь кольца. Фейн.

Полковник стоял молча, положив руки на ножны своей сабли.

Дарэм посмотрел на него.

– О Господи. Фейн, ты забыл?

– Нет! сейчас… Сейчас дам!

Жерво уставился на него.

Полковник выглядел озадаченным, потом его лицо просветлело.

– Вот бумаги, – сказал он, протягивая документы Дарэму.

Его друг схватил их.

– Ты безнадежный болван. Придется воспользоваться перстнем Шева, – Дарэм посмотрел в книгу и выжидательно взглянул на герцога. – Ты должен отдать ей перстень. Она даст его мне, и я благословлю его.

Жерво посмотрел на свою руку, на которой золотой перстень являлся единственным признаком богатства на фоне темной одежды. В штурме двери наступила пауза, затем по церкви пронесся еще один удар. Дьявол снова залаял. Куры попрятались под скамьи.

Жерво протянул Мэдди на ладони перстень.

Холод сделал ее пальцы негнущимися. Когда она брала перстень, ладонь герцога показалась ей теплой, большой и уверенной. Перстень упал на ее ладонь. Мэдди должна была передать его Дарэму, но Жерво взял ее руку и надел перстень ей на палец, где тот повис так свободно, что его пришлось придерживать.

– Кольцо… Я… женат на тебе, – герцог заглянул в глаза Мэдди, будто ожидал с ее стороны возражений.

Лай донесся откуда-то сзади. Курица вскочила на огромный подсвечник, оставив Дьявола стоять на задних лапах.

– Я вынесу это, – сказала Мэдди. – Бог велел мне сделать так.

– Я хотел сначала благословить его, – запротестовал Дарэм.

– Это не может сделать никто, кроме Бога, – ответила Мэдди.

– Ну хорошо. Но так сказано в книге. Давайте немного придерживаться правил.

Стук возобновился. Дарэм повысил голос.

– Вполне приемлемо, если я отведу вас к молитве, мисс Тиммс. Я посвящен в духовный сан.

Дерево боковой двери затрещало. Собаки бросились к ней.

– Быстрее! – воскликнула Мэдди.

– О быстрее, – эхом отозвалась Брунгильда.

– Великий Боже… вечная жизнь… На молитву нет времени, – Дарэм провел пальцами по книге. – Гм… гм… Ах.

Он неуклюже соединил руки Мэдди и герцога, с трудом удерживая при этом книгу.

– Что Господь соединил, то неподвластно разъединить человеку.

Дарэму пришлось опять занять свое место. Боковая дверь уже едва держалась.

– Поскольку Кристиан… Проклятье, Шев, как дальше звучит твое дурацкое имя? Кристиан Ричард и так далее, и так далее, герцог Жерво и Архимедия Тиммс обручены. Это засвидетельствовано перед Господом и следующими…

Удар в дверь.

– Не будем перечислять… Еще один удар в дверь.

– …друг другу и провозглашено при обмене кольцами и соединением рук… Дверь задрожала.

– Объявляю вас мужем и женой. Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь!

Как в бульварной прессе, именно в этот момент дверь рухнула. Брунгильда вскрикнула. Преследователи ворвались в церковь.

Глава 20

– Ой! О, миссис! – Брунгильда двинулась сквозь группу мужчин к Мэдди, делая реверансы на каждом шагу. – О, леди… Я не должна называть ее леди? О! Я не знала! Клянусь, я не знала!

Мэдди запахнула на себе плащ, опасаясь, что все увидят ее ночную сорочку. Она чувствовала себя как во сне. Несколько минут назад было необходимо предотвратить насилие. Она вспомнила Жерво, целящегося из пистолета в дверь, его холодное, каменное лицо. Она знала, что он скорее умрет, чем вернется в Блайтдейл. В одно мгновение она увидела, что произойдет, если мужчины ворвутся в церковь… И, конечно, конечно… она сделала единственное, чтобы спасти положение.

И теперь нужно было пройти через это. Она не могла встать и заявить, что все происшедшее – обыкновенный фарс, свершившийся в момент ужаса. Мэдди теперь должна стать герцогиней Жерво и спокойно стоять рядом с мужем, говорить с ним и утверждать, что не позволит его семье – его настоящей семье – пренебрегать его и ее решениями.

– Мы не сказали тебе ничего, – сказала Мэдди служанке. – Прости. Это вынужденный обман.

– О, нет. Не в этом дело. Он предан вам. Вероятно, вы не понравились его родственникам. Я не виню вас за тайное обручение. Моя тетя с дядей обвенчались точно так же и прожили счастливо. А вы спали в своей комнате. Могу поклясться, – Брунгильда лучезарно улыбнулась. – Теперь вам не надо так делать. Такой симпатичный парень, если поцелует и обнимет! Герцог! Не могу в это поверить. Мистер Лангленд, он не такой, как мы думали, верно? Всем известно, что герцог Жерво умный человек. А вы… – она заколебалась, – вы уверены, что это настоящий герцог, леди.

– Как же мне звать вас?

– Ваша светлость, – предложил Дарэм, показывая Брун-гильде на две дымящиеся в его руках кружки с элем. – У наших гостей жажда.

– Да, сэр. Я отнесу на подносе.

Дарэм сразу приступил к делу и не дал никому опомниться. Он не только объявил преследователям, что Мэдди стала герцогиней Жерво, но и убедил всех пройти через церковный двор в дом и выпить за здоровье молодых. После криков и стуков в двери люди и не заметили, что их миссия провалилась. Обещание хорошей выпивки и праздника помогло убедить их забыть обо всем.

В доме Дарэм немедленно обратился за советом к Мэдди и Брунгильде, где устроить пиршество. Когда они втроем поднимались из погреба, появилась румяная мать служанки. Жерво нигде не было видно, но Фейн громко проинформировал сбитую с толку матрону о причинах суматохи. – Свадьба герцога Жерво.

– О, его свадьба, – воскликнула женщина, приходя постепенно в себя. – Очень рада. Вы хорошо его знаете, сэр?

– Вполне, дорогая. А вот и она – смущенная молодая жена!

Полковник вытянул руку и кивнул в сторону Мэдди, словно они были зрителями на параде и Фейн указывал на короля.

Женщина повернулась к нему и рассмеялась.

– Какая ерунда! Ведь это же миссис Лангленд.

Полковник нагнулся и что-то прошептал ей на ухо.

Она выслушала, приложила палец к губам, посмотрела на Мэдди, побледнела, затем покраснела. Мэдди сильнее запахнула на себе плащ, с ужасом сознавая, что на ней нет шляпки и что волосы в ужасном беспорядке. Женщина задержала дыхание, колеблясь между шоковым состоянием и недоверием.

– Боже! – она наконец покачала головой. – Удивительна наша жизнь. Я занималась провизией, а моя девчонка места себе не находила. Теперь вся деревня придет сюда. Долгой и счастливой жизни вам и вашему супругу, миледи…

Женщина направилась на кухню.

– Где же, черт побери, герцог? – Дарэм посмотрел на Мэдди.

Она уже знала, что Жерво нет ни в одной из комнат.

– Посмотрю наверху, – сказала Мэдди, довольная, что представился случай уйти.

После гула мужских голосов верхний холл показался удивительно тихим. Мэдди застала герцога в обществе собак за попытками побриться. Он был в рубашке с короткими рукавами и расстегнутым воротничком, в бархатных брюках. Жср-во стоял перед зеркалом на камине и хмурился. Одна сторона его лица была намылена, а на другой виднелись лишь следы пены, словно Кристиан только сейчас вспомнил, что нужно нанести мыло на обе щеки.

Мэдди вытащила руку из складок своего плаща и опустила палец в воду в тазу.

– Тебе нужна горячая, – сказала она.

Герцог испугался и посмотрел в зеркало, затем обернулся. Мэдди не могла заставить себя смотреть ему прямо в глаза. Оба смущенно застыли на месте. Потом Кристиан повернулся к стулу и сел на него как всегда, когда его брили.

Мэдди приступила к делу, словно это была обыкновенная уборка по дому. Ей не нужно было задумываться над тем, что она делала, не нужно было обращать внимания на то, как неподвижно он сидел, как смотрел на нее, каким гладким и чистым был его подбородок. Но самое главное, ей нельзя было глядеть ему в глаза, потому что они были такими темными, синими и так искали ее взгляд.

Мэдди боролась с двойной задачей – держать запахнутым свой плащ и брить герцога.

Наконец она закончила. Жерво взял у нее полотенце, сам вытер лицо и встал со стула. Мэдди повернулась расправить его куртку. Он достал вышитый жилет, голубая лента и звезда лежали рядом на кровати. Мэдди вдруг поняла, что он предусмотрел все регалии, подходящие случаю. И по какой-то причине их свадьба вдруг показалась очень и очень реальной. Жерво венчался в не очень подходящей одежде, но сейчас, словно зная о предсказании матери Брунгильды, что придет вся деревня, оделся как герцог.

И она должна стать его герцогиней.

Отвернувшись от него, Мэдди взглянула на себя, на свою ночную сорочку, на косу, свисающую до колен. Все станут смеяться над ней – пришла на свадьбу в ночной сорочке, без шляпки. Вышла за герцога. Обвенчалась в церкви. Вышла замуж… вышла… вышла… за него.

У Мэдди слегка закружилась голова. Когда она обернулась, Жерво смотрел на нее. Мэдди глубоко вздохнула, запахнула на себе плащ и протянула герцогу жилет.

Он поймал ее руку через ткань и сказал:

– Жена.

– Я не герцогиня.

Мэдди не знала, извиняется она или протестует. Жерво нашел под тканью массивный перстень и повернул его на пальце.

– Моя.

Мэдди вырвала руку.

– Как твои собаки? Я не твоя собственность, Жерво, хоть и надела твой перстень.

Он резко выхватил жилет, надел его и попытался застегнуть одной рукой пуговицы. Это у него не получилось, но помощи он не попросил. Мэдди подошла к нему и стала помогать. Придерживая свой плащ, она испытывала при этом почти такие же проблемы, как и он.

После нескольких минут безуспешной борьбы с пуговицами Мэдди скорчила гримасу. Герцог поймал ее за руку, и плащ распахнулся. Жерво разоблачил Мэдди. Она попыталась запахнуться снова, но Кристиан был сильнее. Герцог осмотрел ночную сорочку и отклонился назад. Едва заметная усмешка искривила его губы.

– Идем, – скомандовал он, поднимаясь.

Когда Мэдди не подчинилась, герцог взял ее за руку и потащил через холл мимо лестницы в ее спальню. Собаки побежали рядом.

Жерво открыл гардероб и посмотрел на платья Мэдди.

– Все? – спросил он, приподняв брови, будто она спрятала где-то десяток бальных платьев.

– Да, – ответила она.

– Надень… Жена. – И он слегка кивнул. – Радость.

Мэдди вспыхнула и вытаращила глаза.

– Спасибо, я оденусь сама. Если ты выйдешь!

Герцог наклонил голову – свидетельство смущения – потом неожиданно улыбнулся.

– Куплю платья… Дюжину. Сотню.

– О, – Мэдди почувствовала огорчение. – Я ошиблась в тебе.

Жерво направился к двери. Она ждала, что он уйдет, но герцог только выпустил собак, закрыл дверь и повернулся. На его лице не было никакого выражения, но пиратская улыбка слабо мерцала в глазах.

– Ты должен выйти, – быстро сказала Мэдди. – Это невиданно.

Кристиан удивился.

– Невиданно, кажется… ухаживала… за мной. Не… муж… жена?

– Нет, если честно… Мы не…

Она не могла заставить себя договорить.

Что-то изменилось в его лице.

– Перед Богом… девочка-Мэдди. Я на тебе… женился.

Она отвернулась.

– Не понимаю, как все произошло. Я уверена, что это не серьезно. Только чтобы обмануть преследователей.

Герцог молчал. Мэдди посмотрела на занавески вокруг кровати, красную ткань, свисающую складками, скомканное белье, которое она оставила в спешке. Она с отвращением осознала себя, свое тело, свою длинную косу.

Пол скрипнул. Мэдди почувствовала, как приблизился Жерво. Она стояла, застыв на месте.

Герцог погладил ее косу, натянул чуть туже. Больно не было. Подобное ощущение дразнило Мэдди. Она могла вырваться, поскольку он делал это от скуки, но постепенно уступала ему. Мэдди сознавала это. Она стояла, отвернувшись, раскрасневшись и удивляясь, как позволяет такое. Жерво дернул за косу. По шее Мэдди побежали мурашки.

– Девочка-Мэдди, – произнес он с недоброй усмешкой.

Мэдди покачала головой, словно это был вопрос, а она отвечала на него отрицательно.

Жерво подошел ближе. Она ощутила его тепло. Он поднял косу. Обернул ее вокруг горла и начал медленно-медленно усиливать давление. Мэдди подняла руку, вцепилась в косу. Ее спина прикоснулась к герцогу, Мэдди напряглась и замерла на месте.

Жерво обнял ее за плечи, тяжело дыша. И вдруг его хватка стала нежной. Он провел руками по рукавам Мэдди, по пальцам и накрыл ее ладони своими.

Низкий гул, музыка, похожая на его смех: звук, который он издал, прикоснувшись губами к ее горлу. Будто внутри Мэдди была затронута какая-то струна. И та сразу запела. Жерво поднял руки и скрестил их на ее груди.

Коса Мэдди лежала на его плече и руках. Он играл ее кончиком, зажимал в кулаке и щелкал по нему пальцем. Нитка, стягивавшая косу, лопнула, и та рассыпалась.

Герцог издал звук, низкий и горячий, потом освободил Мэдди – до того, как она смогла обнаружить себя в его объятиях, до того, как она смогла понять, какие при этом возникают ощущения. Она обнаружила лишь, что Жерво мощный, высокий, горячий. Когда он отпустил ее, Мэдди ощутила себя голой и одинокой.

Герцог прошел мимо нее и присел на кровать, по-прежнему держа в руках распустившуюся косу. Когда он ворошил волосы пальцами, те слегка завивались. Жерво улыбнулся.

– Башня, – произнес он. – Девушка… башня.

– Я не понимаю. Мне нужно одеться.

Герцог перебирал пальцами косу все выше и выше.

– Давай… вниз… твои волосы. Блестящие… волосы, – он покачал головой. – Девушка. Не можешь вспомнить… Девушка.

– Ты должен уйти, – голос Мэдди слегка дрожал.

Продвигаясь вверх по косе, Жерво подтягивал к себе Мэдди все ближе.

– Девочка-Мэдди. Принцесса… Башня. Замок. Одинокая. Принц… без лестницы.

Его колени прикоснулись к ней. Он расплел уже половину косы.

– Зовет… одинокая… прекрасная принцесса… Твои волосы. Прекрасные волосы. Длинные. Вверх. Иди ко мне.

Жерво притянул Мэдди еще ближе. Теперь она стояла между его колен. Верхняя часть косы еще оставалась нераспущенной. Герцог опять запустил в нее пальцы.

– Иди сюда.

Он дунул, потом прикоснулся губами к ее волосам – воровское прикосновение, такое легкое и приятное, что Мэдди поежилась. Когда Жерво робко поцеловал ее грудь, обнимая за талию, она отпрянула.

– Девочка-Мэдди, – прошептал герцог, пряча свое лицо у нее на груди. – Прекрасная… принцесса.

Он обнимал Мэдди. Его волосы чернели на фоне белизны ее ночной сорочки.

Она опять отпрянула назад.

– Нет. Я не могу.

Пальцы Жерво схватили ее запястье, губы двигались по груди, по горлу.

– Моя.

Он был так близок, сметал прочь ее сопротивление, заставлял ее удивляться себе самой. Тело Мэдди пульсировало, ныло, тянулось к нему. Она с усилием замерла.

– Я не твоя. Это было неправильное венчание.

Губы герцога натянулись. Его хватка стала крепче.

– Да. Правильное.

– Нет. Не для меня.

– Правильное.

– Нет.

Жерво смотрел на Мэдди: голубое пламя и чернота в глазах.

– Я сказала тебе, – произнесла она, стараясь освободиться. – Я говорила тебе раньше. Это невозможно.

Ее голос дрожал. Мурашки бегали по всему телу.

– Церковь, – герцог отпустил Мэдди так неожиданно, что она была вынуждена сделать шаг, чтобы не упасть. – Церковь… говорит… муж я… жена. Я… говорю… Я женился на тебе. Любовь, нежность, смерть. Говорю, – он встал с кровати. – Ложь?

Мэдди вытерла губы.

– Забыла? – рот Жерво искривился. Герцог отвернулся. – Жерво… получил… Бог… долг… Любовь. Муж я… Ты жена.

У окна он прислонился плечом к стене в глубокой незанавешенной нише. Серый свет падал на него из-за полуоткрытых ставней.

– Я… помню.

– Ты был обязан не допускать насилия. Ты не должен был стрелять в тех людей. Я боялась…

«За тебя». Но этого Мэдди не сказала.

– Я боялась насилия.

Жерво злобно усмехнулся.

– Фальшивое слово девочка-Мэдди? Все… ложь?

Если бы она обернулась, то увидела бы свои расплетенные герцогом волосы.

– Не знаю, – сказала Мэдди. – Не знаю! Как наша свадьба может быть Божьей волей?

Жерво стоял у окна. Свет падал на его волосы и ресницы, такие же чувственные, как его поцелуи, как руки на ее коже.

– Сделано. Почему… не… воля?

Простой вопрос, но в то же время на него не было ответа.

– Не знаю, – прошептала она.

– Сделано, – он положил руку на переднюю спинку кровати. – Венчание. Жена.

Жерво направился к двери, но перед тем, как открыть ее, оглянулся. Во взгляде был приказ и вызов.

– Жерво, – медленно произнесла Мэдди. – Ответь мне. В церкви… если бы я встала между тобой и преследователями, ты стал бы стрелять?

– Между, – повторил он, опустив голову.

– Мое тело… Я… между тобой и другими.

Его лицо изменилось, стало более сосредоточенным.

– Если бы я стояла между вами, смогла бы я предотвратить убийство?

Герцог молчал, затем вдруг произнес:

– Да.

Сердце Мэдди дрогнуло. Значит, был другой выход. Она ошиблась.

– Даже если… тебе пришлось бы вернуться в Блайтдейл Холл?

– Да.

Она ошиблась. Ей нужно было поупражняться в неуступчивости, а не брать инициативу в свои руки. А так одно зло сменилось другим.

Жерво пересек комнату, подошел к Мэдди и приподнял ее подбородок пальцами.

– Девочка-Мэдди, – произнес он. – Никогда… не вставай между. Никогда.

Мэдди отошла назад.

– Этого я тебе обещать не могу.

– Ты ответила… мне, – сказал Жерво. – Стоять между… не убить… позволь… взять, девочка-Мэдди? – он опять схватил ее. – Это место? Божья… воля?

– Нет.

Ответ был ясен, так внезапно ясен. Это говорил внутренний голос Мэдди.

Водоворот сомнений в ее душе стих. Она поступила правильно. Она могла выйти за него замуж и спасти от неволи или продолжить спор и позволить поймать его.

Мэдди сделала то, что велел Бог, обвенчалась, следовательно, это была нормальная свадьба.

– Я не позволила схватить тебя, Жерво, если бы могла остановить их, – сказала она. – Вот это правда.

Его объятия ослабли. Мэдди могла сказать ему и больше. Она могла сказать, что теперь убедилась – слова произнесенные в церкви были словами Света, и, значит, ей суждено жить в соответствии с ними.

Но Мэдди промолчала, вспомнив, что сказала в церкви лучше, чем он. «Не по закону, а по любви». А Жерво даже после Блайтдейла не признавал никакого закона, кроме своих желаний.

Возможно, поэтому Господь и попросил Мэдди о великом самопожертвовании. Но она ждала. Придет время. Оно объяснит.

Во-первых, Жерво был герцог; во-вторых еще не был готов понять ее.

Днем, когда экипаж преодолел подъем у подножия гор Уэлша и покатился вниз с другой стороны, Мэдди впервые определила направление дороги.

– Там, – сказал Жерво.

Мэдди уже все увидела в окно: гребень горы над долиной, белый круг башен, ожерелье из хаотично расположенных камней, огромные невесомые облака, бледный призрак рыцарских времен.

Замок был диким, светящимся, как исчезающая мечта, которая почему-то не исчезала, а, наоборот, становилась все более явственной. Белые стены поблескивали, сотни окон в верхних частях башен ловили лучи заходящего солнца, когда экипаж спустился в долину.

Дарэм улыбнулся Мэдди. Полковник Фейн вытянул ноги и спросил:

– Когда ужин?

– Дома, – воскликнул Жерво голосом, полным любви и удовлетворения.

Мэдди взглянула на замок. Он был прекрасен на фоне неба и гор. Он-как бы говорил о силе, здоровье, великолепии. Не кричал, а пел.

Вот почему Господь попросил ее.

Она поступила правильно.

Она ужаснулась.

Глава 21

Кристиан положил голову на резную спинку кресла, подаренного его прадеду королевой Елизаветой. Оно напоминало трон, но предназначалось для менее высокого человека, чем Кристиан, с выступом в виде лапы птицы Феникс, которая всегда попадала Жерво в левое ухо, если он забывал об осторожности.

Слуга унес тарелку. Герцог наблюдал за языками пламени в камине, в то время как полковник Фейн болтал о лошадях.

Кристиан мог вспомнить и рассказать о многом, но не рассчитывал на свой язык, чтобы сказать что-нибудь подходящее. Девочка-Мэдди сидела за столом, опустив глаза. Она выглядела странно маленькой и хрупкой. Жерво решил, что должен как-то вмешаться в разговор.

– Утомительный… день… девочка-Мэдди? – спросил он, перебив Фейна на середине предложения, поскольку не мог рассчитывать свои слова и произносил их тогда, когда они приходили.

Она подняла глаза.

– Немного устала.

Голос ее был едва слышен в огромной комнате.

– Конечно, – произнес другой голос. Кристиан вспомнил про Дарэма и посмотрел на него. Он знал, что тот здесь, просто иногда забывал о нем.

– Долгая поездка, венчание, – добавил Дарэм. – Не пора ли причалить в порт.

– Порт, – сказал Кристиан. – Гостиная.

– Отличное выражение, – заметил полковник. – Порт – гостиная. Завтра рано вставать.

Все трое посмотрели на Мэдди, ожидая, что она поднимется первой. Она взглянула на мужчин, абсурдно маленькая на огромном стуле.

Дарэм догадался первым.

– Герцогиня, мужчины ждут вашего слова, – вежливо произнес он.

Мэдди встала, остальные последовали ее примеру. Казалось, она еще колебалась. Кристиан подошел к столу, взял ее за руку и проводил в комнату с закрытыми ставнями и опущенными шторами, чтобы сохранить идущее от камина тепло. Собаки поднялись с коврика перед камином и приглашающе завиляли хвостами. Резким жестом Жерво приказал им сесть. Мэдди, казалось, больше интересовали мыски ее туфель, чем роскошная обстановка и военные сцены на стенах. Она села на стул, предложенный Кристианом.

Похоже, Мэдди совсем не интересовал ее новый дом. Жерво привык рассказывать историю своего жилища гостям. Он разработал несколько вариантов в зависимости от того, была ли это короткая беседа после ужина или полноценный разговор.

– Мы с Фейном уезжаем утром, – сказал появившийся Дарэм.

Мэдди подала первый с момента своего приезда сюда признак жизни.

– Можно передать письмо?

– Конечно. Если желаете.

– Пожалуйста. Моему отцу.

– Отцу? – Дарэм заколебался и встретился взглядом с Кристианом.

Только его нужно прочитать ему, – извиняющимся тоном произнесла Мэдди. – Если не трудно.

У Дарэма на лице появилось выражение беспомощности. Он засуетился.

– Конечно… нужно понять… что короткое путешествие…

– Пиши, – перебил его Кристиан. Он подошел к столу, отыскал перья, бумагу, разложил их и придвинул свечу. – Пиши девочка-Мэдди. Дарэм почитает… Тиммсу.

Герцог обменялся с Дарэмом многозначительным взглядом.

– Просьба… Тиммс едет сюда.

Радость и облегчение Мэдди доставили ему удовольствие.

– О… можно приехать сюда?

– Твой… дом. Едет… живет… ТЫ ХОЧЕШЬ?

Румянец залил ее щеки.

– Папа… может жить здесь?

– Да.

Мэдди опустила глаза.

– Хочешь? – опять спросил Кристиан. Она подняла взгляд.

– Да. Хочу. Только… так странно. Здесь? Я не могу привыкнуть.

Кристиан взял перо.

– Пиши.

Мэдди поправила юбку и села за стол. Герцог постоял несколько секунд рядом с ней, затем отошел. Он хотел сам написать ее отцу, но боялся, что не сможет. Не сейчас. Было очень нелегко расписываться в метрической книге. Жерво не был уверен, что правильно написал свое имя. Кажется, в спешке он потерял несколько букв. В спокойной обстановке Кристиан мог писать. Когда было время, проклятые строчки получались нормальными.

Дверь из Верхнего Замка открылась, и на пороге появился дворецкий с подносом. Кристиан жестом приказал ему поставить чашку Мэдди ей на стол. Он не разговаривал с прислугой, если в этом не было особой необходимости. Это было удивительно легко. Жерво действовал словно часы: с момента, когда экипаж проехал мимо домика у ворот, механизм пришел в движение. Компанию встретили экономка и дворецкий. Кристиан представил им Мэдди с помощью трех слов, которые он повторял про себя всю дорогу:

– Это герцогиня Жерво.

Он чувствовал, что забыл некоторые слова, но самые важные произносил очень авторитетно. Слуги отзывались очень учтиво. Сейчас Кальвин Элдер понял, что молчаливый кивок герцога означает приказ налить Мэдди чашку кофе и поставить ее на стол.

Кристиан полагал, что без дополнительных указаний завтрак будет подан утром в обычное время, а комнаты для Дарэма и Фейна уже приготовлены.

Вдруг ему в голову пришла одна мысль. Когда Кальвин Элдер вышел, Кристиан последовал за ним в Верхний Замок и закрыл за собой дверь.

– Вечером… спальня, – сказал он. – Моя… герцогиня… спальня.

Кристиан почувствовал, что краска заливает его лицо. Не его герцогиня. Он имел в виду свою спальню. Она должна спать там. После невыносимо долгого молчания Кристиан проговорил:

– Постель.

Господи! Законченный идиот.

– Комната… герцогиня. Она…

Еще одна непреодолимая пауза.

– Моя.

Все хуже и хуже. Кристиан оставил попытки объясниться и посмотрел на дворецкого.

Кальвин Элдер заложил руки за спину и поклонился.

– Как прикажете, ваша светлость.

Ужасно смущенный, Кристиан вернулся в гостиную. Фейн разливал портвейн, пока. Дарэм раскачивался на каблуках возле камина.

– Вам нужно что-нибудь еще, Шев? – поинтересовался Дарэм, принимая бокал из рук полковника.

Кристиан задержал дыхание. Его измучила постоянная борьба со своей слабостью, но он должен был продолжать.

– Скажи, – герцог сосредоточился, чтобы не ошибиться. – Тетя Веста. Мэдди… Я женился на тебе.

– Верно, – подтвердил Дарэм. – Подготовка, а?

Он был прав. Боже мой… Сестры и мать в ярости. Губы Кристиана искривила злая усмешка.

Наступила тишина. Мэдди, очевидно, увлеклась письмом. Фейн трепал Дьявола за уши, периодически сталкивая пса со своих коленей. Дарэм держался поближе к огню.

– Сыграем в бильярд, полковник? – вдруг спросил он.

– Да! Прямо сейчас. – Фейн оживился.

– Нечего ждать. – Дарэм уже находился возле двери с бутылкой портвейна. Он кивнул Мэдди. – Вы простите нас, ваша светлость?

Она подняла глаза.

– Можете не спрашивать моего разрешения.

– Герцогиня, – умиротворенно произнес Кристиан. – Герцогиня.

– Архимедия, – настойчиво возразила Мэдди.

– Девочка-Мэдди, – герцог слегка улыбнулся.

– Доброй ночи, – сказал Дарэм. – Перед отъездом желаю вам счастья, герцогиня-Архимедия-девочка-Мэдди. И тебе Шев.

Фейн эхом повторил его слова, назвав Мэдди «мадам».

– Собаки, – произнес Кристиан. – Уведи.

Полковник свистнул. Животные побежали за ним.

– Дарэм, – сказал герцог так, будто говорил с ним наедине и по секрету. – Спасибо…

Он хотел сказать больше, но слова застряли в горле.

В тени, падающей от двери, Дарэм поднял вверх большой палец и улыбнулся. Щелкнул замок.

Кристиан налил себе бокал портвейна и сел, закрыв глаза.

Какое облегчение остаться одному. У себя дома. Он позволил себе расслабиться. Правая рука слегка дрожала от еще не спавшего до конца напряжения. Герцог прислушался к поскрипыванию пера Мэдди, заметив, что письмо, видимо, дается ей нелегко.

Все вокруг было знакомо, и это поражало. Имение жило, даже несмотря на то, что он с трудом и непонятно отдавал приказы. Кристиан чувствовал себя дома, и в то же время ему казалось, будто он самозванец. Словно это был не его дом, а сам он принадлежал голой комнате в доме для умалишенных с многочисленными такими же разбитыми судьбами по соседству. Однако сумасшедший дом уже превратился в дурной сон. Кристиан был самим собой, нормальным человеком. Только какая-то часть его мозга оставалась недосягаемой за густыми облаками.

Все вернулось. Кристиан приехал в Жерво. Значит, все должно было вернуться. Он помнил себя в гораздо более худшем состоянии, чем находился сейчас, но это «сейчас» сводило с ума, а будущее…

До этого момента Кристиан даже не задумывался о будущем, желая попасть лишь домой, в безопасное место. Каждый момент разворачивался перед ним, мелькая как на скачках, как бешеная гонка по чужой стране, где наступает закат. Герцог улыбнулся. Перед ним было много препятствий, но он поднимался над ними и приземлялся по другую сторону. Слова приходили к нему и уходили.

Вверх и вниз. Женитьба.

Боже.

Пока все очень хорошо. Все как ему хотелось: дом, безопасность, тишина. Милая девочка-Мэдди, царапающая что-то пером на бумаге.

Кристиан открыл глаза и посмотрел на нее. Она перестала писать и задумчиво водила мягким кончиком пера по губам. Мэдди выглядела очень сосредоточенной. Со своего места герцог видел, что она не зачеркнула ни одного слова. Кристиан всегда изводил кучу бумаги, записывая мысли перед тем, как составить окончательный вариант послания.

Он поставил бокал на столик рядом с собой, наблюдая за процессом составления письма. Квакерское воспитание Мэдди не казалось экстравагантным.

Для Кристиана оказалось открытием, что он женился на молодой симпатичной, простой женщине, совершенно обыкновенной, кроме ее волос и длинных ресниц. Но он ничего не знал о ней.

Натянутая, порядочная, нежная, заботливая, милая, иногда отчаянно храбрая, иногда львица. Когда герцог прикасался к ней, она вздрагивала – проявление скромности и страсти одновременно. Кристиан продолжал наблюдать за Мэдди. Она задумчиво теребила кончиком языка мягкое перо, не замечая ничего вокруг. Тепло и нежность стали медленно разливаться по телу герцога.

Они не могли уничтожить полностью свинцовую тяжесть, приковавшую его к креслу, но ему доставляло удовольствие мыслить образами. Времени было предостаточно. Мэдди была его женой. В любое время. В любом месте.

Кристиан улыбнулся, лежа в кресле и представляя себя подошедшим к Мэдди, распустившим ее роскошные волосы, позволившим им волной упасть на пол. Он мысленно сбросил воротник, прячущий шею Мэдди, стянул вниз до талии красивое платье и увидел ее живот, грудь, плечи, белые, мягкие… И волосы…

Кристиан глубоко, но почти бесшумно вздохнул. Он взял бы ее здесь… Прямо здесь в гостиной, он поднял бы ее юбку, и стал бы гладить… целовать… И она задрожала бы, словно птичка, вздохнула, раздвинула ножки и легла на письменный стол… Обнаженные ноги и пальцы стали бы шелковыми под его ладонями, такими сладкими…

А внутри нее… О, внутри нее… Кристиан представил это… Раскрывшееся, как цветок, лоно. В воображении герцога платье исчезло, и Мэдди осталась восхитительно обнаженной. Великолепная нимфа в гостиной. Она откинулась назад и пустила его в себя. Ее губы раскрылись… желая большего, более глубокого проникновения…

Герцог еле слышно застонал. Потерпев поражение, Мэдди наконец положила перо. Она не могла ничего толком объяснить папе. Никакие слова не подходили для того, чтобы Дарэм прочитал ему вслух. Когда она оглянулась, Жерво спал. Его голова была слегка повернута к ней, а лицо было совершенно спокойно, словно он видел приятный сон.

Мэдди ничего не могла поделать с собой и улыбнулась.

Руки Кристиана лежали на подлокотниках кресла. На своей руке Мэдди ощущала его тяжелый перстень, слишком большой для ее пальца, но абсолютно подходящий Кристиану. Его любимый перстень. Пальцы герцога были сильными, крепкими. Пока он спал, они слегка дрожали – незаметная, но интимная деталь. Кристиан дышал глубоко, тихо, без затруднений, как при глубоком сне, но под взглядом Мэдди сон, похоже, перешел в легкую дремоту. Голова герцога опустилась.

Мэдди почувствовала прилив смущения и нежности. Это не могло быть правдой. Не могло быть, и все. Она не являлась его женой. Абсурдная мысль, объяснявшаяся волшебством места – еда, слуги, бесчисленные свечи, картины, хрустальные вазы с фруктами и цветами, огромная арфа в углу комнаты, бесконечные коридоры. Здесь был даже туалет, богато отделанный дубовыми панелями, и еще семнадцать таких же по всему замку. Все по последнему слову техники, как сказала экономка.