Текст книги "Ментальный факультатив"

Глава 12

– Лана? Какого демона? Что ты?.. Который вообще час?

Столь сердитым, растерянным и взъерошенным одновременно Лана своего куратора еще не видела, но сейчас не обратила на гремучую смесь никакого внимания.

– Начало пятого, – сообщила она практически сквозь зубы, просачиваясь в узкую щель между дверным косяком, дверью и Браттом. Тот оказался слишком удивлен, чтобы ей помешать.

Сквозь зубы Лана говорила не из-за дурных манер и скверного воспитания. Ее до сих пор трясло крупной дрожью, хотя прошла уже добрая четверть часа с тех пор, как она проснулась. Точнее, ее разбудила Вивьен.

Несколько минут ушло на то, чтобы не задохнуться от ужаса, потом ненадолго Лана спряталась от вопросов соседки в ванной комнате, а следом облачилась в халат, сунула ноги в тапочки и прямо в таком виде отправилась к куратору. Тот, судя по сонному виду, еще и не думал вставать. Да и зачем? Впереди выходной день, а небо только-только начало светлеть. Хорошо, что спал он в пижамных штанах и футболке, в них и открыл дверь, а то ситуация могла бы получиться крайне неловкой.

– Ваш план не работает, – резко обернувшись уже на середине комнаты, заявила Лана прежде, чем Братт успел продолжить задавать вопросы.

– Какой план? – не понял он, зябко ежась и растирая слипающиеся глаза. – Лана, объясни по-человечески, в чем дело. Почему у тебя волосы мокрые?

– Купалась я, – огрызнулась она. – Во сне. В чужом.

Его сонливость как рукой сняло: взгляд моментально прояснился, брови сдвинулись к переносице, только голос остался хриплым, когда Братт отрывисто уточнил:

– В чьем?

– Во сне того, на чьей подушке я сегодня не спала. Того, кто умер лет… тридцать назад. Меня едва не утопила одна сумасшедшая русалка!

Последние слова Лана почти выкрикнула, чувствуя, как на глаза снова наворачиваются слезы от одного только воспоминания о холоде и безысходности, испытанных в том сне. Ее затрясло сильнее, и скрывать это стало бессмысленно.

Братт молча подошел к ней, протянул руку и осторожно коснулся головы в жесте утешения, как ей показалось сначала. Но через секунду она почувствовала тепло и поняла, что он просто высушил ей волосы. Как ни странно, дрожь от этого слегка улеглась.

– Спасибо, – уже тише пробормотала Лана, не выдерживая его взгляд.

– Один вопрос. И мне нужен честный ответ, – все так же хрипло произнес Братт.

От непривычного звучания его голоса у Ланы в животе заворочалось что-то щекотное.

– Ты спала на своей подушке? То есть… На той, что тебе выдали?

Теперь она опустила не только взгляд, но и голову.

– Нет, – выдавила через силу после продолжительной паузы. – Я взяла подушку Веры. Хотела попробовать научиться хождению на территории безопасного сна.

– Но там оказалось не так уж безопасно?

Он по-прежнему стоял рядом, его рука с головы опустилась Лане на плечо, и это одновременно успокаивало и волновало. А главное – совсем не хотелось ему врать и выкручиваться.

– Это был не ее сон, – качнула головой Лана. – То есть… сначала я погрузилась в сон Веры. И почему-то оказалась мужчиной. Но потом я почувствовала чей-то взгляд. Такой… очень настойчивый. Обернулась… И там был уже другой сон. Совсем другое место.

– И ты знала это место? Была там раньше?

– Да. Наяву.

Лана все-таки бросила на его лицо быстрый взгляд исподлобья и принялась рассказывать:

– Вы знаете, что раньше я училась в Лексе. Это довольно закрытая территория, ни студенты, ни преподаватели не могут покидать ее по своему усмотрению, поэтому все живут там. Семейные преподаватели живут в специальных коттеджах рядом с замком. И вот есть один коттедж, в котором когда-то жила пара Мастеров Снадобий. Блэки. Госпожа Блэк в какой-то момент свихнулась на теме увядающих молодости и красоты и решила во что бы то ни стало не стареть. С помощью снадобья. Для него были нужны слезы русалки. Поскольку в нашем мире русалки не водятся, она призвала одну из-за Занавеси и заперла в своем подвале. Она мучила ее, пытаясь добиться слез, но русалка заплакала лишь тогда, когда родила ребенка. Госпожа Блэк отняла у нее ребенка, и на этом у ее дочери сдали нервы. Она попыталась помочь русалке с ребенком бежать, но ее сумасшедшая мамашка их поймала. В общем, русалку она убила, а ее дочери с младенцем все-таки удалось уйти. Госпожа Блэк устроила в доме пожар, пытаясь имитировать собственную смерть, и много лет они с дочерью считались погибшими. Правда выяснилась только двадцать лет спустя. Там много всего произошло, но в итоге тогдашний ректор Лекса Найт Фарлаг утопил госпожу Блэк в том подвале.

– Утопил в подвале? Как? – не понял Братт.

– Там бассейн есть… Наверное, госпожа Блэк сделала его для русалки. В общем, мой отец дружил с Фарлагами, мы даже были на свадьбе Найта. Я тогда еще девчонкой была, но помню, как он рассказывал, что госпожу Блэк утопила какая-то русалка, а не он. По крайней мере, он сам в это верил. Больше не верил никто, как я понимаю.

– И ты считаешь, что эта русалка пыталась во сне утопить тебя?

Лана закусила губу. Теперь, когда она сама рассказала всю историю, она действительно устыдилась своего поступка, но все же продолжила:

– В начале триместра я спала в подвале того дома. На койке, где когда-то, я полагаю, спала плененная русалка.

Она снова мельком взглянула на его лицо. Братт явно ждал пояснений. Лана тяжело вздохнула.

– У нас была вечеринка в честь начала триместра. Когда она закончилась, нам с друзьями захотелось добавки в атмосферном месте. Мы потащились в тот дом, продолжили вечеринку в подвале. Я напилась и уснула. Ребята не стали меня ни будить, ни левитировать, а оставили там. Мне кажется, в ту ночь я тоже проваливалась в чужой сон, просто… не запомнила толком. Думала, это просто кошмар.

Братт молчал, и Лана почему-то разозлилась.

– Я была пьяна, ясно?! – она подняла голову и посмотрела на куратора с вызовом. – Только не делайте вид, что вы в годы своего студенчества на творили глупости!

Он едва заметно мотнул головой и неожиданно признался:

– В годы своего студенчества я творил вещи и похуже. Я не осуждаю. Но я велел тебе оставить это. Не практиковать снохождение. Понимаешь, Лана, не существует безопасных снов. Единственное безопасное место в той субреальности – это твои собственные сны. Как только ты выходишь за их границы, ты ступаешь на зыбкую почву. Нет, я сомневаюсь, что можно проникнуть в сны человека… или существа, погибшего тридцать лет назад. Ткань сновидений просто не держится так долго. Да и утонуть в чужом сне нельзя, но…

– Нельзя?! – снова возмущенно крикнула Лана. – Да из меня вода лилась, когда Вивьен меня разбудила, спросите ее, она подтвердит! Если бы не она, я бы уже умерла! Но однажды она может опоздать. Не хотите учить меня снохождению – не надо, сама разберусь, под мою ответственность. Но расскажите хотя бы, как просыпаться. Должен же быть способ управлять этим процессом! Это в любом случае мне пригодится, потому что у меня всегда будет риск провалиться в чей-то сон. Моего будущего мужа, например, если я усну на его подушке. Или в любой гостинице. В любой гостевой спальне друзей, в конце концов. Не могу же я всю жизнь таскать за собой собственную подушку!

Братт несколько секунд гипнотизировал ее взглядом, после чего медленно кивнул.

– Да, пожалуй, это логично. Я могу показать, что нужно делать. Но тебе придется… погрузиться в мой сон.

Лана только удивленно приподняла брови, а Братт в ответ пожал плечами.

– Есть вещи, которые можно постичь только на той территории.

– Ясно… Хорошо… Когда?

– Чем плохо сейчас? – усмехнулся он, делая приглашающий жест в сторону ширмы.

Лана обернулась, только теперь в полной мере осознавая, что на ней лишь весьма соблазнительная ночнушка, тонкий халат и тапочки, а на нем – пижамные штаны и футболка. Слишком мало одежды. Но отказываться глупо. Вдруг он передумает?

– Сейчас ничем не хуже, чем любой другой раз, – нервно улыбнулась она и шагнула в указанном направлении.

За ширмой действительно обнаружилась широкая двуспальная кровать, постель на которой была смята только с одной стороны. На нее Братт и указал.

– Залезай, устраивайся поудобнее.

Сам он лег с другой стороны поверх одеяла.

Лана замешкалась лишь на секунду, а потом нырнула под одеяло. Простынь еще хранила тепло его тела, а подушка – запах шампуня для волос.

– Почти как в детстве, – пробормотала Лана, вдыхая терпкий хвойный запах.

К счастью, Братт то ли не услышал ее, то ли только сделал вид.

– И как мы уснем? – поинтересовалась Лана, чтобы как-то отвлечься от внезапно накатившего смущения.

– Сейчас половина пятого утра. Не знаю, как ты, а я спал от силы часа три. Немного тишины и неподвижности – и усну без проблем. Возможно, ты тоже.

Лана молча кивнула, пытаясь устроиться поудобнее. Но она привыкла спать на боку, а сейчас все не могла решить, куда повернуться. Спиной к нему – как-то невежливо. Лицом… как-то страшно.

– Только если нас кто-нибудь застукает, – неожиданно произнес Братт, – придется сказать, что ты моя любовница. Потому что даже учить тебя выходить из сна я не имею права.

Лана распахнула глаза и удивленно посмотрела на куратора. Тот лежал на спине, как и она, его глаза были закрыты, но губы кривились в едва заметной улыбке.

– А как же ваша невеста? – не удержалась Лана.

– А при чем здесь моя невеста? – нарочито равнодушно переспросил он.

– Не заревнует?

– Это, если что, будет не твоя проблема.

Лане оставалось только снова кивнуть. Действительно, отношения Братта с невестой ее никак не касались.

* * *

Это была практически последняя ее связная мысль. Как куратор и предсказывал, раннее утро и недосып сделали свое дело очень быстро: стоило закрыть глаза и замолчать секунд на десять, как Лана провалилась в сон. В чужой.

Место, в котором она оказалась, было ей совершенно незнакомо. Она сидела на ступеньках небольшого, но очень аккуратного Дома Развоплощенной – древней королевы Роны Риддик. Даже странно: двенадцать лет прошло с тех пор, как ее магический поток официально признали ревоплощенным, а посвященные ей Дома, куда раньше люди приходили послушать ее историю и обратиться к потоку за присмотром и защитой, все еще стоят. Проводятся службы, венчаются пары, младенцы получают благословление… Старые привычки умирают с трудом. Словно никто уже толком не помнит, что именно стоит за ритуалами, но все продолжают их проводить, потому что так людям комфортнее.

Лана поднялась со ступенек и огляделась. Дом, как водится, окружал большой красивый сад, полный цветущих, невзирая на середину лета, деревьев. Наверное, здесь, во сне, еще была весна. Все это находилось на отшибе и небольшом возвышении, а дорожка, ведущая ко входу в дом, другим своим концом убегала к окраине небольшой деревни. Ярко светило солнце, отражаясь от склонов разноцветных крыш, щебетали птицы, но вокруг не было ни души.

Услышав за спиной шаги, Лана обернулась к Дому: из глубины церемониального зала к распахнутым дверям подошел Рейн Братт в костюме нежно-голубого цвета. Лана опустила взгляд на длинную юбку своего платья: она была того же оттенка. В мире за Занавесью это означало, что они одеты как жених и невеста.

Братт улыбнулся, довольно успешно скрывая легкое смущение. Лишь то, как он засунул руки в карманы брюк, выдало неловкость.

– Не стоило говорить о помолвках перед засыпанием.

Лана вопросительно приподняла брови и уточнила:

– Поэтому мы так одеты? Кто из нас отвечает за антураж сна?

– В каком-то смысле это совместное творчество, – после небольшой паузы признал Братт. – Образы из моей головы, но сноходец влияет на то, какие именно образы всплывают.

– И как он это делает? – с невинным видом, как бы между прочим, поинтересовалась Лана.

Братт выразительно посмотрел на нее, давая понять, что уловка не прошла не замеченной. Но все-таки ответил:

– Во многом это зависит от того, с какой мыслью засыпает сам сноходец. Ты спросила меня про невесту, очевидно, подумала о свадьбе, после чего сразу уснула – и вот мы здесь в таком виде.

– А где мы? – не удержалась от еще одного вопроса Лана, снова оглядываясь. – Что за место?

– Моя мать родом отсюда. И неподалеку находится дом моей невесты. Собственно, так мы и познакомились. Я долго отсутствовал в мире за Занавесью, а когда вернулся, решил навестить родные места.

– Вы жили по другую сторону Занавеси? – заинтересовалась Лана. – Долго?

– Достаточно.

– Вам там нравилось?

– Нет, не очень.

– Тогда почему?

– Я был вынужден уехать… Из-за отца…

Братт вдруг прикрыл глаза и стиснул зубы, недовольно поморщился, а потом попросил:

– Лана, пожалуйста, не расспрашивай меня о личном здесь. Я осознаю, что мы во сне, но все равно… Здесь мне сложно противиться твоим расспросам. Я потом не буду толком помнить сон, как это обычно и бывает. Мне бы не хотелось откровенничать в столь… неравных условиях.

– Хорошо, – Лана серьезно кивнула. – Не буду. Только один вопрос, профессор Братт. Марта знает, что вы помолвлены?

Вопрос его явно удивил.

– Да, конечно. Она знакома с моей невестой. Не скажу, что они подруги, но одно время мы все вместе с удовольствием общались.

– Вы все? – переспросила Лана, хмурясь.

По его губам скользнула печальная улыбка.

– А ты ведь ничего не знаешь, да? Марта тоже была помолвлена. Еще год назад. Он был легионером, служил в боевом отряде, но когда Марта сказала ему: «Да», решил перевестись в следователи.

У Ланы неприятно закололо под кожей, когда она вспомнила, как Марта крутила на пальце кольцо.

– Он погиб? – тихо уточнила она.

– Да. Буквально за две недели до перевода. По-моему, она до сих пор не смирилась с этим. Лана, ты бы пообщалась с сестрой поближе. Она не хочет тебе навязываться, но очень хочет быть рядом с тобой. Она хороший человек, с которым случилось много плохого. И она все равно осталась хорошей. Ты, наверное, не очень понимаешь, как много усилий она приложила к тому, чтобы ты смогла продолжить обучение в СКА вместо Лекса. Учитывая, что оттуда тебя успели исключить. Так что сделай вам обеим одолжение: хоть один раз шагни ей навстречу.

Лана обхватила себя руками и отвернулась от него, вновь испытывая это неприятное, тянущее чувство внутри – стыд. Конечно, она понимала, что ее перевод в СКА был непростым делом. И потом, когда она столкнулась с непониманием и неприятием со стороны однокурсников, Марта пришла ей на помощь снова. А что сделала она в ответ? Просто вежливо общалась с ней в последний раз? Вот уж облагодетельствовала, слов нет.

От этих мыслей ее отвлекло осторожное прикосновение к плечу.

– Идем, мы ведь не просто так здесь, – мягко предложил Братт.

Лана кивнула, изо всех сил стараясь держать лицо. И надеясь, что ей это удается, несмотря на зыбкую реальность сна.

Братт неожиданно взял ее за руку и повел в глубину сада. Лана чувствовала тепло его ладони как наяву, и это оказалось куда более волнительно, чем прикосновение Ле Крока в похожей ситуации. Сейчас она все ощущала острее, хотя обычно во сне происходит наоборот.

Куратор отвел ее к скамейке, окруженной клумбами роз всех цветов и размеров. Когда так цветут деревья, розы цвести еще не должны, но здесь все происходило одновременно, словно сон был соткан из разных воспоминаний.

Лана опустилась на скамейку, с удовольствием скользя взглядом по цветам. Очертив полукруг, остановила его на кураторе, севшем рядом.

– Знаете, во сне вы совсем не такой, как в реальной жизни, – вырвалось у нее.

– Неужели?

Лана прикусила губу, мысленно дав себе подзатылок. Но потом вспомнила, что после пробуждения он забудет большую часть их разговора, если не весь. И все-таки пояснила:

– В реальности вы иногда меня пугаете. У вас бывает такой взгляд… У меня от него мурашки по коже.

Он вздохнул и наклонился вперед, сцепляя пальцы в замок и упираясь руками в широко расставленные ноги.

– Да, я понимаю, о чем ты говоришь. Но поверь, я делаю это не нарочно. Я никогда не причиню тебе вреда. Больше никому не причиню.

– Больше?

От этого уточнения в груди вновь похолодело.

– Мы договорились не говорить о личном, – напомнил он.

Резко встав, Братт подошел к клумбе и сорвал розу с маленьким бордовым цветком. Вернулся на место, провел над цветком свободной рукой – и мгновение спустя на его ладони осталась лежать изысканная брошь.

– Дай мне руку, – попросил он, протягивая раскрытую ладонь с брошью Лане, – и следуй за моим потоком.

Чувствуя, как ускоряется биение сердца в груди, Лана медленно накрыла его руку своей и переплела их пальцы. Едва не забыла, зачем это делает, но все же успела устремить свой магический поток вслед за его, меняя сущность броши, зажатой между их ладонями.

– Вот так, – тихо выдохнул Братт, отзывая поток обратно.

Лана убрала руку, с интересом уставившись на маленькое украшение, но внешне то никак не изменилось. Братт осторожно приколол брошь к ее платью и улыбнулся.

– Теперь это твоя универсальная точка выхода. Каждый раз, погружаясь в чужой сон – случайно или намеренно – в первую очередь проверяй, на тебе ли брошь. Реальность сна тебе послушна, поэтому если ты только сосредоточишься на этом, она будет на месте. Если нужно будет срочно выйти, просто коснись розы – и проснешься.

– Спасибо, куратор Братт, – с чувством ответила Лана.

– Да не за что, – пожал он плечами. – Я все же настоятельно рекомендую тебе не экспериментировать с этим. Бывают способности, которые хуже проклятия. А твое снохождение… какое-то неправильное, даже я не понимаю, что все это значит.

– Я буду иметь это в виду, – пообещала Лана.

Судя по его взгляду, Братт понял, что она не собирается отступаться. Лане показалось, что он знал это заранее.

– Тогда сейчас коснись броши – и просыпайся, – велел он. – Только сделай одолжение: не буди меня. Я действительно поздно лег, мне бы выспаться.

– Не буду. До встречи в реальности, профессор.

– До встречи.

Лана села прямее, словно ей предстояло какое-то сложное действие, а не банальное пробуждение, потянулась к цветку. В последний момент, когда пальцы уже почти коснулись металлических лепестков, она вдруг вздрогнула всем телом.

Сад и Дом Риддик вдруг куда-то исчезли, впереди вместо них протянулось пустое поле, заканчивающееся холмом, увенчанным монументом в виде спирали.

Откуда вдруг взялся этот образ, Лана понять не успела, как и остановить руку. Пробуждение оказалось резким, практически мгновенным. Ее глаза уже распахнулись, а дыхание еще только перехватило от узнавания страшного места гибели Анны.

Впрочем, пугающий образ моментально испарился из сознания, когда Лана поняла, что прямо перед ней находится лицо куратора. Уснув, они оба перевернулись на бок, лицом друг к другу, и даже как будто сдвинулись к центру кровати. Сердце заколотилось в груди с новым рвением, но уже по другой причине.

Во сне его лицо выглядело расслабленным и красивым. Совсем как в первую встречу. Никаких резких линий, ничего пугающего. Сейчас Братт казался даже моложе, чем был на самом деле. Лана улыбнулась и потянулась к его щеке рукой, но вовремя себя остановила. Это было бы неуместно.

Братт так и лежал поверх одеяла, и судя по позе, ему уже было холодно. Поэтому Лана накрыла его второй половиной одеяла, когда встала. Поправляя его, зацепилась взглядом за маленькую татуировку, выбитую на выпирающем позвонке у самого основания шеи. Наклонившись ближе, она присмотрелась: это был расчерченный ритуальными линиями круг с буквами какого-то алфавита. Но не того, что использовался в магическом мире.

В кои-то веки Лана пожалела, что никогда не стремилась к изучению магии за пределами базовых бытовых потребностей. Возможно, тогда бы она сейчас знала, что это за знак. А так ей оставалось только постараться запомнить его и тихонько выскользнуть из комнаты, как и обещала.

Глава 13

Вернувшись к себе в комнату, Лана искренне порадовалась, что Вивьен не дождалась ее: соседка вовсю дрыхла, обнимая подушку. Окна комнаты были плотно зашторены, чтобы не потревожить ее сон. Скинув халат, Лана тоже нырнула в постель. Вытолкала подушку в ноги и легла на матрас так, подложив под голову только локоть.

Сон снова сморил ее быстро, словно она не спала этой ночью вообще. Может быть, чужие сны просто не дают мозгу отдохнуть так, как свои? Лана не знала.

Она многого пока не знала о своем неожиданном даре. И тот факт, что, по словам Братта, он еще и работает не так, как обычно, внушал дополнительное беспокойство. Может быть, куратор прав, и надо просто забыть обо всем? Внимательнее следить за тем, где ложится, и выходить из сна, едва только заподозрив, что ушла на чужую территорию… И демон с ним, с королем.

Это было бы разумно, но Лана редко поступала разумно. И при этом всегда – осознанно неразумно, словно специально нарывалась на неприятности. Она не знала, откуда взялось это свойство характера, но ей часто хотелось выяснить и прочувствовать: а что будет, если она сделает вот так, а не так, как следовало бы?

Да и мысли о русалке и бассейне ее не отпускали. Даже в собственном сне. Тот был не таким ярким и реальным, как чужой, но его события все равно крутились вокруг сгоревшего дома.

Почему она провалилась в посторонний сон? Почему превратилась в Найта Фарлага, друга семьи, которого сама едва знала? Почему русалка из сна пыталась ее утопить? И кого именно она пыталась утопить: ее или Найта Фарлага? Как вообще она могла попасть в сон существа, погибшего больше тридцати лет назад, если Братт уверяет, что так долго чужая ткань сновидений не сохраняется?

Столько вопросов! Лана знала, что не сможет просто отмахнуться от них. Забыть, оставить, бросить. Ей нужно разобраться в происходящем.

Проснулась она поздно: дело шло к полудню. Вивьен успела встать и куда-то уйти, но, к удивлению Ланы, оставила записку, в которой выражала надежду, что с ней все хорошо.

«Когда я уходила, ты выглядела весьма безмятежно. Надеюсь, кошмары тебя мучить больше не будут», – гласила записка. Лана невольно улыбнулась, прочитав ее.

За окном ярко светило летнее солнце, в комнате жара не ощущалась благодаря наложенным на здание заклятьям, но стоило открыть окно, как оттуда дохнуло душным теплом. Улицы пустовали больше, чем обычно: в такую погоду люди предпочитают проводить выходные у воды или в тени парков. Лане пришло в голову, что было бы неплохо зайти к Вере, поменяться подушками обратно и вытащить новую подругу на пикник, но она тут же передумала.

Прежде всего, села за стол и написала короткое письмо, решив, что если оно останется без ответа, она примет это как знак судьбы и последует совету куратора. По крайней мере, попытается.

После Лана действительно заглянула к Вере, чтобы вернуть подушку. Та встретила ее в цветных колготках, нелепой клетчатой юбке и чрезмерно свободной футболке. Тонкие бесцветные волосы торчали на голове двумя хвостиками по бокам. Лана вновь мысленно задалась вопросом, знает ли Вера о том, что ей уже не двенадцать лет. Но подруга выглядела очень бодрой и веселой, поэтому от комментариев Лана воздержалась.

– Ты точно хочешь поменяться обратно? – улыбаясь, поинтересовалась Вера.

– Да, а что?

– Да так… Не знаю, что у тебя там за эксперименты, но мне на твоей подушке спалось неожиданно хорошо. Такой сон классный снился… Как настоящий. Даже жалко было просыпаться.

Она мечтательно закатила глаза, и Лана поняла, что после ее перехода на другую территорию, сон Веры продолжился по тому же сценарию. Возможно, она даже потанцевала с красавчиком. Хоть кому-то повезло.

– Может быть, в другой раз снова поменяемся, – туманно пообещала она и попрощалась.

Пикник в парке с новой подругой, конечно, звучал многообещающе, но у Ланы было еще одно важное дело. Поэтому, опустив в холле академии написанное письмо в почтовый ящик, она вышла на улицу, где под жарким солнцем плавились камни мостовых, и направилась к дому Марты.

Сестра очень удивилась, увидев ее на пороге своей квартиры. Настолько удивилась, что даже лишилась дара речи.

– Лана? – только и смогла выдохнуть она. После продолжительной паузы нахмурилась и поинтересовалась: – Что-то случилось?

– Да нет, – Лана пожала плечами и протянула ей ароматный шуршащий пакет с еще теплыми булочками, купленными в пекарне по пути. – Просто решила тебя навестить. Чаем угостишь?

Все еще немного озадаченная и явно ждущая подвоха, Марта пропустила ее в квартиру и пригласила на кухню. Лана убедилась, что никакие серьезные планы своим визитом не нарушила: сестра была одна, одета по-домашнему и, судя по всему, никуда не собиралась.

– Точно ничего не случилось? – переспросила она, когда они вдвоем устроились за обеденным столом скромных размеров. – Ты выглядишь напряженной.

Лана только отмахнулась, разламывая мягкую булочку и выковыривая из теста шоколадный шарик.

– Плохо спала, но это ерунда. Я просто решила тебя навестить, узнать, как дела. Поблагодарить за советы. И за перевод в СКА, если уж на то пошло.

– Да не за что, – улыбнулась Марта. – Это неожиданно, но приятно. Я рада, что тебе начинает нравиться. Поздравляю с первой публикацией в газете академии. Хорошая статья.

– Спасибо.

Марта немного помялась, делая вид, что дегустирует выпечку, но потом устремила на сестру очень серьезный взгляд. Серьезный и пронизывающий.

– Скажи, откуда ты узнала об Эспикуре? Только не надо рассказывать про случайного свидетеля. Когда Анна пропала, мы с Хильдой пытались найти свидетелей в обход процедур Легиона. Поговорили, наверное, с каждым, кто был там в тот вечер. Никто ничего не видел и не слышал, словно Анна или тот, кто был с ней, наложили заклятие для отвода глаз. Не могло там быть случайного свидетеля. Или мы нашли бы его раньше.

Лана шумно выдохнула, понимая, что никакая ложь сейчас не сможет ей помочь, Марта раскусит любую.

– Во сне привиделось, – честно призналась она. – Только не спрашивай, как и почему. Я сама не знаю. Просто приснилось.

Вместо вопросов Марта удовлетворенно кивнула.

– Полагаю, тебе от отца тоже что-то досталось, – ошарашила она. И в ответ на Ланин взгляд пояснила: – У него особый ментальный дар. Внушение. Отсюда такая стремительная политическая карьера. Он, конечно, всегда скрывал это и пользовался осторожно, а стороннему человеку доказать его наличие очень сложно. Но мама видела. Она знала. Рассказала мне, когда я стала замечать за собой, что чувствую некоторые вещи.

– Как то, что с Анной случилась беда? – почти шепотом уточнила Лана.

– Да, но не только. Я чувствую беду, чувствую ложь. У отца дар внушения, а у меня… он как бы работает наоборот, на восприятие. У тебя, видимо, тоже какое-то преломление его дара.

Лана медленно кивнула, глядя на сестру настороженно. Но та лишь безмятежно улыбнулась.

– Не волнуйся, я не собираюсь доносить на тебя в Легион. Если уж на отца так и не донесла…

Она заметно погрустнела, и Лана решилась спросить:

– Что тогда произошло между вами? В моем детстве, когда мы с тобой виделись в первый раз.

Ладони Марты сжались в кулаки, глаза нехорошо блеснули, она с силой стиснула челюсти, но через мгновение уже взяла себя в руки.

– Я пришла просить его о помощи. Не для себя. Для мамы. Она болела, нам требовались деньги на снадобья. Много денег. Я еще не работала, только учиться заканчивала. А мама к тому времени уже потратила на лечение все, что у нее было.

– Такая страшная болезнь? – удивилась Лана.

– Смертельная, – кивнула Марта. – Семья моей матери оказалась на грани разорения еще до того, как они с отцом поженились. Брак в какой-то степени их спас, но лишь на время. После развода отец забрал практически все, что дал. Сказал, что это справедливо. Так что мамины родители тоже оказались в затруднительном положении и не могли помочь.

– Он… все забрал? – не поверила Лана. – И совсем не давал вам денег?

– Он был смертельно обижен на нас, – язвительно прокомментировала Марта. – Сначала хотел, чтобы я после развода осталась с ним. Но я не могла жить с человеком, который предал мою мать. Так ему и заявила. Его это взбесило. Ты же знаешь, он не любит, когда что-то происходит поперек его воли.

Лана только молча кивнула. Это она знала.

– В итоге решили так: он меня отпускает жить к маме, а мы в ответ никогда не претендуем на его деньги. Нас это устраивало. Если бы не мамина болезнь, я бы никогда у него ничего и не попросила.

– Он дал денег? – с тихой надеждой уточнила Лана.

Марта качнула головой.

– Нет. Сказал, что уговор есть уговор, сами выкручивайтесь. Мол, каждый должен нести ответственность за сделанный выбор.

По губам Марты скользнула кривая презрительная усмешка.

– Для него это было делом принципа.

– Так себе принцип, – пробормотала Лана.

– Я рада, что ты это понимаешь.

Они помолчали, не глядя друг на друга. Марта отковыривала от булки маленькие кусочки и закидывала в рот, чтобы протолкнуть комок горле, а Лана с той же целью сделала большой глоток остывающего чая.

– Как вы выкрутились? – наконец спросила она. – Вы ведь выкрутились?

Марта кивнула.

– Да. Я собралась бросить учебу в Орте, чтобы пойти работать. Без этого ни один банк не дал бы нам денег в долг. Поскольку училась я хорошо, мое решение очень удивило ректора. Он вызвал меня к себе, потребовал объяснений.

Марта снова усмехнулась, но на этот раз с теплотой.

– Я разрыдалась прямо у него в кабинете. Его жена была в шоке, когда увидела меня в таком состоянии: обычно он не доводил студенток до слез. Я рассказала им все, как есть. Ректор спросил, сколько нужно денег. Сумма была довольно крупная. Не для нашего отца, а для ректора Орты. Но он их дал. С единственным условием: я закончу обучение. Я, конечно, отказалась считать это подарком, только долгом. Вот недавно, уже после маминой смерти, все наконец вернула. Его помощь тогда подарила маме семь дополнительных лет жизни. А мне дала возможность закончить образование.

Марта замолчала, глядя на Лану с каким-то странным выражением. Словно чего-то ждала, но так и не дождалась, потому что та просто не смогла соединить в голове разрозненные факты. Пришлось их озвучить:

– Ректора звали Ян Норман. И года не прошло с того моего визита в его кабинет, как подтвердилось, что он Норд Сорроу. Потом он стал нашим королем.

Лана снова шумно выдохнула.

– Вот почему ты так ему симпатизируешь.

– Он не был обязан нам помогать. Он даже не знал мою мать. Не говоря уже о том, что она никогда не была его женой и не рожала ему ребенка. Но он помог, хотя я не просила. Он хороший человек.

– Может быть, – сквозь зубы процедила Лана. – Может быть, он им был десять лет назад, пока не взобрался так высоко. И не возомнил себя вершителем судеб. Да, папа поступил некрасиво по отношению к тебе и твоей матери. Но это еще не значит, что он заслужил тюрьму и конфискацию имущества!