Текст книги "Энциклопедический словарь советской повседневной жизни"

Следующий крупный голод охватил Украину, степное Поволжье, Дон, Кубань, Северный Кавказ и Северный Казахстан в 1932–33 гг. На сей раз засухи и неурожая не было, хотя небольшой недород имел место: хлеба было собрано меньше, чем в предыдущем году. Это было связано, во-первых, с эксцессами во время массовой коллективизации деревни и раскулачивания, когда резко сократилось количество крестьянства (в 1930–31 гг. в отдаленные районы страны выслано более 1,8 млн наиболее интенсивно работавших крестьян, многие арестованы и расстреляны или помещены в лагеря, более 1 млн, не дожидаясь репрессий, бежали в города и на стройки, еще около 2 млн выселены по т.наз. третьей категории, в пределах своей области и, потеряв имущество и землю, уходили в города), забито несколько млн голов скота крестьянами, не желавшими отдавать свое имущество в колхозы, и сократилась интенсивность работ, что было вызвано равнодушием к их результатам. Между тем объемы хлебозаготовок и продажи хлеба за границу были значительно увеличены. Хлебозаготовки 1932 г. оказались на грани срыва, на места были разосланы из центра уполномоченные с заданием «выкачать» из деревни весь хлеб для выполнения контрольных цифр. Наиболее сильный удар обрушился на Северный Кавказ (Дон и Кубань) и на Украину – главные тогда житницы страны и одновременно районы наиболее сильного сопротивления коллективизации. В 1931 г. на Украине было изъято 42%, на Северном Кавказе 47% зерна; на 1932 г. было запланировано увеличить поставки с Украины еще на 32%, причем планы заготовок составлялись весной, еще до посева яровых. Уполномоченный ЦК ВКП(б) Л. Каганович выдвинул идею «черных досок», на которые заносились села и целые районы, не выполнявшие план хлебозаготовок: на Украине это были 88 районов из 358. Селянам запрещался выезд за пределы села, запрещался подвоз товаров в государственные и кооперативные магазины и из них изымались все товары, запрещалась торговля сельхозпродуктами колхозам, их членам и единоличникам, прекращались выплаты и налагался запрет на все кредиты и финансовые средства. По дворам пошли специальные отряды с повальными обысками, выбиравшие все зерно, включая семенное, причем транспорт и зернохранилища на местах не могли справиться с наплывом хлеба, и множество его погнило в буртах под строгой вооруженной охраной. Хотя требовался только хлеб, на Украине комиссии выбирали все продукты: картофель, сало, свеклу, лук, вплоть до сухофруктов и тыквенных семечек, и даже вытряхивая кашу из горшков: конфискации были карой за «куркульский саботаж» хлебозаготовок. Весной 1933 г. глава ЦК Украины С. Косиор (из «ленинской гвардии», позже «необоснованно репрессированный»; вторым секретарем был назначен личный представитель Сталина по хлебозаготовкам П. Постышев, из той же «ленинской гвардии», и также «необоснованно репрессированный») в докладной записке Сталину о подготовке к посевной обмолвился об истинных причинах голода. «То, что голодовка не научила еще слишком богатых колхозников уму-разуму, показывает недостаточная подготовка к севу…»: организованный голод был средством принуждения к работе в колхозах. Осенью 1932 г. начался подлинный массовый голод: люди ловили сусликов и мышей, по лесам были собраны все дубовые желуди, ободрана кора с деревьев, отмечались случаи людоедства и трупоедства. Крестьянство хлынуло в города в надежде найти хлеб. Однако в январе 1933 г. Сталин заявил, что «…Центральный Комитет и Правительство имеют доказательства того, что массовый исход крестьян организован врагами Советской власти, контрреволюционерами и польскими агентами…». Для недопущения голодающих вокруг городов и железнодорожных станций выставлялись вооруженные кордоны. Пробравшихся в города и на станции опухших умирающих людей, в т.ч. детей, а также трупы вывозили за город и просто сбрасывали в овраги или рвы, слегка присыпая трупы землей. В течение зимы в охваченных голодом районах поголовно вымирали целые села и станицы, и весной в них были направлены войска для захоронения трупов, а опустевшие селения заселялись потом демобилизованными красноармейцами и переселенцами из малоземельного Полесья. По минимальным данным, в 1932–33 гг. вымерло от голода от 4 до 5 млн человек, хотя вызывают доверие и цифры в 7–8 млн. Вместе с тем в 1933 г. вывезено за границу 47 тыс. т мясомолочных продуктов, 54 тыс. т рыбы и 16,8 млн центнеров зерна: по 2–3 центнера на каждого из умерших с голоду. Крайне тяжелым было положение с продовольствием и в городах. Недоедание к тому же способствовало развитию эпидемий. Так, в Ленинграде в нояб. 1932 г. зафиксировано до 160 случаев заболевания сыпняком в день, а всего в СССР в 1932–33 гг. – более 1,5 млн случаев заболевания сыпным тифом и 0,7 млн – брюшным. Общая убыль населения по стране составила на 1929–33 гг. 18,4 млн чел. – 11,9%, что уже нельзя списать на войну, как в 1922 г.

Народная реакция на организованный голод вылилась в нападения на хлебные склады и настоящие вооруженные восстания, которых на этот период насчитывают более 1 тыс. Наиболее интенсивны были крестьянские выступления на Украине, жестоко подавленные прославленной Первой Конной армией с помощью броневиков и пулеметов на автомобилях. Тяжелым было продовольственное положение и в городах, где была введена карточная система (крестьянам карточки не полагались). Здесь также начались разгромы хлебных складов и демонстрации протеста. В апреле 1932 г. массовые волнения охватили г. Борисов, причем представители местной власти и милиционеры оказали демонстрантам определенную поддержку. Очень серьезные события произошли в Ивановском текстильном районе, где, напр., в г. Вичуге в 1932 г. несколько месяцев не выдавали муку, а дети, до того получавшие по карточкам 100 гр хлеба в день, были переведены на 60-граммовый паек. Здесь происходили забастовки и массовые демонстрации протеста, завершившиеся арестами. Печальные перспективы привели к появлению горькой шутки: «Ну, как живете?» – «Слава Богу, в нынешнем году живем лучше, чем в будущем».

В этих условиях властям пришлось пойти на уступки: снизить контрольные цифры хлебозаготовок и мясозаготовок и вывоза хлеба за границу, повысить нормы выдачи продовольствия по карточкам (они были отменены только в 1935 г.), разрешить свободную торговлю хлебом и мясом (после выполнения плана по хлебозаготовкам и в случае регулярных поставок мяса в централизованные фонды), отменить некоторые налоги на торгующих на рынке крестьян и ликвидировать потолок рыночных цен, разрешить расширение приусадебных хозяйств.

После очень хорошего урожая 1937 г. произошел спад в 1938–39 гг., вновь вызвавший перебои с продовольствием. Правда, несмотря на многочисленные ходатайства с мест, на введение карточек правительство не пошло, ограничившись установлением норм продажи продуктов в одни руки. Голода как такового все же не было, хотя смерть от недоедания не была редкостью.

Голодовки во время Великой Отечественной войны, естественно, были обычным явлением, тем более что под оккупацией оказалась наиболее хлебопроизводительная часть страны; вследствие массовой эвакуации в восточные районы, преимущ. в города, здесь резко увеличилось население, сельское хозяйство из-за мобилизации основной рабочей силы – молодых мужчин, техники и тяглового скота – пришло в крайний упадок, а требовалось кормить многомиллионную и ничего не производящую армию. Особенно острым был голод в тылу в 1943 г.

Голод в находившемся в блокаде Ленинграде, широко известен: по официальным, считающимся преуменьшенными, данным, от голода и холода здесь погибло около 1 млн человек (по слухам – 3,5 млн), в основном непроизводительного населения (дети, старики, домохозяйки, гуманитарная интеллигенция); так, согласно исследованиям, ученых умерло 50%. Первыми умирали мужчины – цветущие жизнерадостные здоровяки, за ними – худые и жилистые, а последними – женщины, лучше выдерживавшие голод.

В зоне германской оккупации население, зарегистрировавшееся на биржах труда, должно было получать карточки, дававшие право на приобретение продовольствия. Работающие получали продукты дополнительно. Но безработица охватывала большую часть городского населения; так, в нач. 1942 г. в Киеве из 330 тыс. жителей работало только 40 тыс., а всего на Украине работало около 500 тыс., т.е. 2% населения. В первые месяцы оккупации в Киев не поступало ни грамма продовольствия. В дальнейшем осенью 1941 г. на одного едока пришлось 1,6 кг хлеба в мес., т.е. по 53 г в день, зимой 1942 г. – по 73 г, весной – 93 г, и только в августе на едока пришлось по 200 г. Работающие дополнительно должны были получать 2 кг хлеба в мес. Оккупантами был установлен уровень продовольствия жителей в 850 калорий, но фактически он составлял 500 калорий. В Донбассе на работающего по карточкам приходилось 260 г хлеба в день, на иждивенца – 170 г, масла соответственно 7 и 4 г, мяса – 10 и 6 г, овощей – 350 и 310 г, круп – 21 и 14 г. Средняя зарплата составляла 500–600 руб. в мес., тогда как на рынке в 1942 г. 1 кг сала стоил 6000 руб., масла – 5000 руб., стакан соли – 250 руб. Все это приводило к сильнейшему недоеданию и дистрофии, бывшей причиной смерти. По признания оккупационной администрации, особенно остро проблема питания стояла в Киеве, Харькове, Днепропетровске, Запорожье, Полтаве (здесь были попытки употребления в пищу авиационного масла, вызвавшие множество смертей). Особенно жестоким был голод в Харькове, где с осени 1941 по лето 1942 г. умерло 15,6 тыс. чел., из них от голода – 9,3 тыс. Средний коэффициент смертности составил 31,5, иногда умирало в день до 500 чел., а весной 1942 умирало более 2000 чел. Были зарегистрированы факты людоедства. Продовольственная ситуация характеризовалась населением как «голодное зверство». Украина здесь взята, поскольку она была основным источником вывоза оккупантами продовольствия в Германию. Но и в чисто русских областях, а также в Белоруссии положение было немногим лучше. Только в Транснистрии, т.е. зоне оккупации Румынии (Молдавия, Одесщина) положение было лучше, а по некоторым воспоминаниям, население здесь питалось лучше, чем перед войной.

Окончание войны незначительно улучшило продовольственное положение, тем более что разоренные Молдавию и Украину в 1946 г. постигла сильная засуха, захватившая и район Дона, а также южные области собственно России. Хотя голод в это время не достиг того уровня, как в нач. 30‐х гг., положение было крайне тяжелым и вновь возросла смертность на почве недоедания; по секретным сводкам МГБ за 1946–47 гг., в т.ч. по перлюстрированным письмам, на Украине и юге России были массовыми случаи дистрофии, отечности и опухания на почве голода и имели место случаи голодной смерти. По официальным признаниям, сделанным на июньском пленуме ЦК КПСС 1957 г., голод в Молдавии и на Украине был, а Н. Хрущев, в то время возглавлявший компартию Украины, заявил, что «имелись случаи людоедства». Считается, что голод 1946 г. был причиной смерти почти 1 млн чел.

Т.о. голод, доходивший до гибели миллионов людей и людоедства, был заурядным явлением советской истории, а недоедание – печальной повседневностью.

ГОЛУБИ. – С очень давних времен на Руси, почти исключительно в городах среди мещанства и купечества, а также в помещичьих усадьбах, одним из излюбленных развлечений была голубиная охота – разведение голубей: декоративных (водная охота) и гонных (гонная охота), чтобы любоваться их полетом; цены на редких турманов, при падении с огромной высоты переворачивающихся через крыло и голову, доходили до 300 руб. за пару. В советский период разведение голубей также было распространено, но понемногу шло на спад, в т.ч. ввиду нехватки продовольствия – зерна для корма птицы. Но в предвоенный период власти поощряли разведение почтовых голубей как вид помощи Красной Армии (голубиная почта еще в XIX в. была важным средством военных сообщений). С началом Великой Отечественной войны и резким всплеском шпиономании население было обязано сдать голубей органам милиции; имелись в виду почтовые голуби, но, как и при любой кампании, свойственной СССР, сдавать приходилось всех голубей. Однако абсурдность этого требования вскоре привела к затуханию кампании. В районах оккупации потребовала сдачи голубей и оккупационная администрация. После войны голубеводство возродилось, но уже в небольших масштабах, а в связи с резким всплеском многоэтажного жилого строительства в 1960–70‐х гг. пришло в полный упадок: лишь кое-где из подручных материалов между домами ставились уродливые голубятни, в которых ютились разномастные птицы.

ГОЛУБОЙ ДУНАЙ – в разговорной речи и на бытовом жаргоне с 60‐х гг. – легкий, обшитый фанерой или пластиком павильон, торговавший пивом, водкой, дешевым вином, сигаретами и немудреной закуской – бутербродами с килькой и т.п. Почему-то их обычно окрашивали в голубой цвет.

ГОЛЬФЫ – 1. Короткие, застегивавшиеся под коленом штаны, обычно из мягкой пестрой шерстяной ткани (твида и т.п.), носились детьми и взрослыми в 1920–30‐х гг. и воспринимались в народе как признак буржуазности. Были умеренно распространены во время всего советского периода, а у молодых девушек вошли в употребление в нач. 60‐х гг. как спортивно-туристическая одежда, сменившая шаровары. 2. Длинные носки до колен, носившиеся преимущ. детьми, обычно светлые; вошли в употребление в 60‐х гг., переняв название от штанов-гольф.

ГОМОСЕКСУАЛИЗМ – В СССР рассматривался как уголовное преступление и преследовался в судебном порядке, но преимущ. являлся поводом для репрессий в среде художественной, главным образом артистической и музыкальной интеллигенции, среди которой однополая любовь была нередким явлением. 7 марта (говорили о «подарке женщинам к 8 Марта») 1934 г. был принят закон об уголовной ответственности за мужеложество, предусматривавший лишение свободы от 3 до 5 лет при обоюдном согласии участников сношения, и от 5 до 8 лет – при насилии. До того вмешательства в интимную жизнь не было, и гомосексуалисты свободно собирались в определенных местах, напр. в московском саду «Эрмитаж».

ГОНЧАР – мастер-ремесленник, изготовлявший гончарную (керамическую) посуду из глины – горшки, кринки, корчаги и пр. Промороженная зимой, смешанная в нужной пропорции с песком и хорошо перемешенная до тестообразного состояния с водой глина поступала на гончарный круг, на котором формовалось изделие, затем шедшее в сушку и обжиг в горне или в обычной русской печи. Ориентация промышленности на машиностроение была причиной недостаточного производства предметов широкого потребления, в т.ч. посуды, и еще в 1940‐х – нач. 50‐х гг. население широко пользовалось гончарной посудой. В 50‐х гг. ситуация с ширпотребом начинает исправляться. Вытеснение глиняной посуды металлической, а затем и пластмассовой привело к исчезновению профессии, а незначительная часть гончаров переориентировалась на изготовление популярной среди интеллигенции и иностранцев традиционной русской глиняной игрушки-свистульки (дымковской, абашевской, каргопольской, филимоновской и т.д.), так что к 80-м гг. купить глиняную чашку или горшок оказалось труднее, чем автомобиль.

ГОП-КОМПАНИЯ – в 1920–30‐х гг. шайка гопников, грабившая прохожих на улицах, а в дальнейшем – жаргонное наименование группы мелких хулиганов или просто подростков, отличавшихся шумным и дерзким поведением.

ГОПНИК – на блатном жаргоне – преступник, как правило, мелкий, «работавший» на улице в не особенно оживленных местах или поздно вечером «на “гоп-стоп”», т.е. останавливавший прохожих и отнимавший деньги, часы, одежду, обувь.

ГОП-СТОП – распространенная в советский период форма преступления, ограбление прохожих в пустынных местах или поздно вечером, ночью на улице.

ГОРБАТЫЙ – в обыденной речи – легковой автомобиль марки «Запорожец» первого выпуска.

ГОРКОМХОЗ – сложносокращенное слово – городской отдел коммунального хозяйства, в ведении которого находились принадлежавшие государству дома и все коммунальное обслуживание.

ГОРЛИТ – сложносокращенное слово – учреждение цензуры, местное подразделение Главлита.

ГОРНИЧНАЯ – женский обслуживающий персонал в советских гостиницах. Горничные убирали номера, застилали постели и пр. В гостиницах Интуриста были связаны с органами госбезопасности.

ГОРНОВОЙ – квалифицированный высокооплачиваемый рабочий, мастер-плавильщик, работавший у вагранки, доменной или мартеновской печи. Хотя в ХХ в. появились измерительные приборы, позволявшие контролировать процесс плавки металла, роль опыта и чутья горнового оставалась большой, особенно в связи с издержками соцсоревнования, заставлявшими перегружать печь исходным материалом или повышать температуру плавления, чтобы добиться перевыполнения плана: нужно было следить, чтобы не «потек» свод или не прогорел порог печи. Горновые, постоянно поглядывавшие в печь, вручную подбрасывавшие в печь лопатами присадки и бравшие время от времени пробы металла, а также выпускавшие его, для предохранения от брызг и жара надевали широкополую войлочную шляпу с прикрепленными к ней синими очками, вачеги, а в 1920–30‐х гг., по традиции, длинный и широкий кожаный фартук. Хотя печь обслуживала целая бригада, включая машиниста завалочной машины и крановщика, успех плавки относили на счет горновых, многие из которых награждались орденами, избирались депутатами Советов разных уровней, пользовались разнообразными льготами. Излюбленным мотивом съемок советских кинематографистов в репортажах с металлургических предприятий был момент выпуска металла, когда фигура горнового героически изображалась среди снопа искр; на самом деле при этом выгорал углерод, и искры были абсолютно безопасны, но зрительный эффект был огромным.

ГОРОДКИ («рюхи», «чушки») – известная с давних пор и популярная в России игра: с большого расстояния битой в виде палки длиной около одного метра, с выстроганной на одном конце ручкой, нужно было выбить расставленные на кону разнообразные фигуры («колодец», «пушка», «самолет» и т.д.), составленные из коротких круглых чурок («рюх»). В советское время в городских парках даже строились специальные площадки для игры, с плотно утрамбованной землей или даже заасфальтированные или забетонированные, обнесенные сеткой, с разметкой. Игра была популярна среди мужчин даже весьма зрелого возраста, но преимущ. среди подростков. Развивала глазомер и точность броска, что в СССР в связи с поголовной военной предармейской подготовкой весьма поощрялось.

ГОРОДСКАЯ БУЛКА – вид хлебопекарной продукции, небольшая (около 200 гр) продолговатая булка с аппетитно затвердевшим и зарумянившимся разрезом сверху. Бывшая французская булка (франзолька), получившая новое название в кон. 1940‐х гг. на волне борьбы с «безродным космополитизмом, антипатриотизмом и преклонением перед Западом».

ГОРОДУШНИК – городошник, игрок в городки.

ГОРОХ – бобовая сельскохозяйственная культура, занимавшая видное место в посевах колхозов и совхозов и в рационе питания. Сухой лущеный горох широко употреблялся в супах, иногда пекли пироги с горохом, до войны из толченого гороха в деревне варили плотный кисель, зеленый горошек консервировался; размоченный подсоленный нелущеный горох также подавался в пивных как закуска. В деревне обычным и традиционным явлением были детские набеги на гороховые поля, преследовавшиеся не слишком серьезно: когда-то здесь часть гороха вдоль дорог высевалась прямо в расчете на путников.

ГОРТ – аббревиатура – городское управление торговли; магазины ГОРТа существовали рядом с магазинами ОРСа и потребкооперации, что и требовало особого обозначения на вывесках.

ГОРТОП – сложносокращенное слово – городское учреждение, продававшее населению топливо: дрова, угольные брикеты, торф.

ГОРЧИЧНИК – в отличие от современного, до 1990‐х гг. представлял собой небольшой лист толстой рыхлой бумаги, покрытый слоем горчицы, после смачивания накладывавшийся на нужное место.

ГОРШОК – 1. Гончарное изделие, глиняный, обожженный, покрытый изнутри глазурью сосуд с туловом округлой формы, сужающимся книзу, и широким горлом с низким венчиком. Традиционно использовался для приготовления пищи в русской печи. Форма его была максимально приспособлена для готовки на открытом огне на печном поду и работы с ним с помощью ухвата. Широко применялся еще в 1950‐х гг. в деревне, в маленьких провинциальных городах с индивидуальной застройкой. Изготавливался кустарями. 2. Урыльник, ночная посуда, сосуд, сначала фаянсовый, довольно массивный, толстостенный, широкий и невысокий, иногда украшавшийся какой-либо незамысловатой росписью (цветочек и т.п.), затем металлический, эмалированный, с ручкой и крышкой, с 1970‐х гг. – пластмассовый, разной формы. Использовался для отправления естественных надобностей (испражнения) в жилом помещении, обычно для маленьких детей. В семьях простого люда в этих целях пользовались особым «поганым» ведром.

ГОСПИТАЛЬ – специализированная больница для лечения больных или раненых военнослужащих, в т.ч. офицеров запаса и в отставке. Во время войны наряду со стационарными госпиталями действовали фронтовые эвакогоспитали, оказывавшие первую помощь раненым. Военные «гофшпитали» появились с нач. XVIII в.

ГОСТИНИЦА – в дореволюционной России с ее рыночными отношениями и преобладанием предложений товара и услуг над спросом существовало большое разнообразие подобного рода торговых предприятий: от простейших ночлежек с доступными нищим ценами и предоставлением приюта на ночь, тарелки щей вечером и куска хлеба утром, дешевых трактиров с номерами и содержанием лошадей и экипажей, меблированных комнат для длительного проживания, с подачей самовара в номер, – до роскошных гостиниц со всеми удобствами. Вопроса о наличии мест в гостиницах даже не могло возникнуть. В СССР стандартная табличка «Мест нет» практически никогда не снималась со стойки администратора, особенно в городах с обилием приезжих: Москве, Ленинграде, курортных городах юга страны. Для первых десятилетий советской истории характерно почти прежнее разнообразие типов гостиниц. Для районных, отчасти и для областных городов, типичными были дешевые Дома крестьянина (Дома колхозника) и Дома приезжих, с номерами на 10–12 и более чел. и минимумом удобств, довольно запущенные, с неистребимыми клопами. В крупных городах сохранялось некоторое количество прежних капитальных гостиниц с номерами, теперь уже густонаселенными, буфетами и ресторанами; значительная часть таких гостиниц была занята под различные учреждения и учебные заведения. В Москве, Ленинграде, Киеве имелось по 2–3 роскошные гостиницы с номерами «люкс», в которых селились ответработники разных рангов и иностранцы. В первые годы советской власти самые лучшие гостиницы столицы, находящиеся в центре города, «Метрополь» и «Националь» (1-й и 2-й Дома Советов), использовались для постоянного проживания семей руководства страны и работников Коминтерна; они были переданы в ведение Управления московскими гостиницами только в янв. 1926 г. Острая нехватка гостиничных «коек» заставила крупные предприятия и ведомства строить собственные гостиницы типа общежитий для приезжавших в командировки. В 1950‐х – кон. 60‐х гг. в районных и областных городах началось строительство сравнительно больших и вместительных, достаточно комфортабельных гостиниц с двухместными номерами, и в 70‐х гг. почти везде можно было получить место (в Москве и Ленинграде все же следовало или заранее забронировать место, или же вложить в подаваемый администратору паспорт денежную купюру).

Гостиничный быт отличался своеобразием, не имевшим места в дореволюционных гостиницах. Так, занимавшего хороший номер клиента могли неожиданно переселить в худший в связи с приездом высокопоставленного ответработника, многочисленной делегации или группы иностранных туристов. Пребывание в номере гостей, особенно противоположного пола (под залог оставляемого администрации паспорта), строго контролировалось и допускалось только до определенного часа, за чем наблюдали коридорные. Никаких индивидуальных услуг, вроде чистки обуви и одежды, а тем более подачи чая в номер, не существовало. Все это породило расхожую фразу о «ненавязчивом советском сервисе».

ГОСХОЗ – сложносокращенное слово – государственное хозяйство, особо крупное сельскохозяйственное предприятие, как правило специализированное. Госхозы создавались с 1918 г. на базе огромных, хорошо поставленных помещичьих «экономий» с тысячами гектаров земли, сотнями наемных рабочих, современными машинами и орудиями.

ГПУ – аббревиатура – Государственное политическое управление, карательный орган государственной безопасности, заменивший упраздненную в 1922 г. ЧК и, с созданием СССР, замененный ОГПУ.

ГРАБАРКА – грузовая четырехколесная конская повозка для перевозки земли или песка при строительстве, с кузовом в виде сужающегося книзу и легко опрокидывающегося длинного дощатого ящика. Использовалась еще в период индустриализации.

ГРАБЕЖИ – широко распространенное тяжкое уголовное преступление: одиночные или объединившиеся в небольшие группы (2–3 чел.) и вооруженные грабители раздевали на улицах в ночное время прохожих, отнимали деньги и ценные вещи и даже совершали налеты на квартиры. Широкое распространение получили во время и в первые годы после Гражданской и Великой Отечественной войн, особенно на территориях, где перед этим шли боевые действия, и в прифронтовых зонах. Войны выбрасывают на улицу огромное количество людей, особенно молодых, приучившихся к обращению с оружием и легко пускающих его в ход, для которых насилие – нормальный образ жизни, привыкших жить на всем готовом или брать необходимое у населения и зачастую не имеющих никакой специальности. Кроме того, в результате любой войны на руках у населения оказывается большое количество оружия. Борьба с бандитизмом требовала огромных усилий от органов власти и постоянно была в сфере их внимания на всех уровнях, до самых высших.

ГРАЖДАНИН, ГРАЖДАНКА – форма официального обращения к штатским лицам. С сер. 1920‐х гг. начинает вытеснять имевшее политический оттенок «партийное» обращение «товарищ». В 50‐х гг., как имеющее «милицейский» оттенок и слишком официальное, встречает внутреннее сопротивление в широких обывательских кругах и постепенно вытесняется из повседневной жизни, так что в результате появляются уродливые обращения «девушка», «молодой человек» (в т.ч. к людям весьма немолодым), «мужчина», «женщина» и т.п. Для смягчения официального звучания, к женщинам чаще обращались «гражданочка».

ГРАЖДАНКА – в военном быту – 1) все, что не относится к военной службе: «Жить на гражданке» – не быть военным; 2) гражданская, не военная одежда.

ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА – длившееся в течение неск. десятилетий положение в стране. Формально, в соответствии с официальной историографией, то, что носит название Гражданской войны в СССР (в ту пору – РСФСР), длилось с 1918 по 1922 г., фактически – с осени 1917 г. до нач. 30‐х гг. (борьба с басмачами в Средней Азии, «бандитизм» на Северном Кавказе и т.д.).

Гражданская война есть противостояние больших групп населения внутри одной страны, либо же государства с его силовыми структурами, с одной стороны, и больших групп населения, с другой стороны. Это противостояние может иметь открытые формы, в виде активных боевых действий на линии фронта (фронтов), или прикрытые формы в виде террора и массовых репрессий, иногда встречавших открытое вооруженное сопротивление. В период «официальной» Гражданской войны 1918–1922 гг. помимо вооруженной борьбы на фронтах белых, красных, различных национальных армий и атаманов (неск. млн чел., относительно небольшой процент), практически не прекращалось массовое насилие в тылах всех воюющих сторон (белый и Красный террор, действия Продармии, «антисоветские мятежи» крестьян, красноармейцев и казачества и пр.). Это насилие выражалось не только в физическом уничтожении противников, но и в массовых арестах и содержании арестованных («военнопленных») в лагерях. После «нормальных» войн военнопленные через некоторое время отпускаются на свободу. Однако в Советской России «военнопленные Гражданской войны» оставались в заключении (см. СЛОН) практически без видимых сроков освобождения, с широким применением расстрелов и др. форм уничтожения заключенных. Кроме того, арестам и заключению, а нередко и расстрелу подверглись многие из тех бойцов белых армий и эмигрантов, кто поверил обещаниям амнистии и вернулся домой из эмиграции или был депортирован в СССР.

В мусульманских районах (Средняя Азия, Северный Кавказ) борьба с «реакционным» духовенством, закрытие мечетей, осквернение Корана и т.п. продлили войну до нач. 30‐х гг. Ликвидация независимости Бухары, признанной большевиками, и, как следствие, война с «басмачами» привела к уничтожению значительной части среднеазиатского крестьянства. Разоружение кавказских горцев в сер. 20‐х гг. велось самыми решительными средствами; так, «для убеждения Урус-Мартана» был проведен артиллерийский обстрел в 900 снарядов и авиационная бомбардировка. В 1929 г. в Чечне и ряде районов Дагестана вспыхнуло крупное восстание, подавленное чекистско-войсковыми операциями только в апр. 1930 г.; селение Шали брали штурмом с применением артиллерии. С 1928 г. поднимается волна репрессий против бывших офицеров, воевавших в Красной Армии (считается, что в 1929–30 гг. уволено более 10 000 офицеров, из них арестовано более 2600, в 1930–32 гг. в рамках операции «Весна» арестовано 3000 офицеров) и широких слоев старой интеллигенции («Шахтинское дело», дело Промпартии, дело ВСНХ, Академическое дело и т.д., вплоть до дела эсперантистов и дела «фокстротчиков» («буржуазная» молодежь, собиравшаяся танцевать фокстрот под граммофон). Эта волна спала примерно в 1931 г. Практически не прекращались репрессии против духовенства и активных верующих. Коллективизация вызвала как ряд достаточно массовых вооруженных и невооруженных «антисоветских мятежей» крестьянства, так и раскулачивание, в ходе которого подверглись смертной казни, заключению и ссылке в отдаленные районы миллионы людей. Только по РСФСР и только в 1933 г. было осуждено более 1,4 млн чел. Как эпизод гражданской войны, могут рассматриваться судебные процессы и репрессии разной степени как против небольшевистских социалистических партий (эсэры, меньшевики), так и против участников оппозиций (троцкисты, бухаринцы и пр.). Официальная доктрина «осажденного лагеря» вызвала массовую подозрительность и шпиономанию, выявление «диверсантов» и «шпионов». После убийства С. Кирова вновь нарастает волна массовых репрессий («Кировский поток», указ об ускоренном и упрощенном судопроизводстве и т.д.). В 1934–36 гг. было казнено, заключено или сослано не менее 4 млн чел. Эта волна достигает апогея в 1937–38 гг. («антикулацкая акция», польская акция, в ходе которой арестовано более 150 тыс. этнических поляков, из них расстреляна примерно половина, немецкая акция, финская акция и пр., ставшие частью ежовщины). Эти репрессии несколько затихли в 1939–40 гг., хотя судьба довольно многочисленных советских военнопленных, вернувшихся из финского плена, абсолютно неизвестна; предположительно, все они погибли в лагерях или были расстреляны как предатели Родины. Не стоит забывать и о массовых депортациях, арестах и расстрелах ставшего советским населения Западной Украины, Западной Белоруссии, Литвы, Латвии, Эстонии и Бессарабии, в т.ч. и об «эвакуации по 1-й категории» огромного числа заключенных в тюрьмах Львова, Винницы и др. украинских городов.