Текст книги "Энциклопедический словарь советской повседневной жизни"

Со втор. пол. 50‐х гг. иконы в стране стали рассматриваться как произведения древнерусского искусства: они экспонировались в музеях, началась публикация альбомов с иконами и т.д. По деревням поехали экспедиции музеев, а при закрытии храмов (оно приобрело интенсивность в период правления Н. Хрущева) к иконам и другим предметам церковного обихода стали относиться внимательнее. Пробудился интерес к иконе среди интеллигенции, а выход в 1969 г. книги В. Солоухина «Черные доски» вызвал всплеск коллекционной лихорадки. В московском Музее древнерусской культуры им. Андрея Рублева (Спасо-Андроников монастырь) проводились даже выставки икон из частных собраний. Одновременно начался нелегальный вывоз икон иностранцами. Это вызвало ажиотаж, и по деревням пошли группы молодежи, вывозившие все, даже то, что не имело никакой художественной ценности. Цены на иконы на черном рынке резко возросли, а многие владельцы икон по деревням и в маленьких городах извлекли их с чердаков и из чуланов и вернули на подобающее место.

ИКРА – В дореволюционный период в широком употреблении были только разнообразные сорта черной икры осетровых рыб: красная лососевая икра с Дальнего Востока была неизвестна по невозможности ее доставки оттуда, а консервирование икры представлялось чем-то невообразимым: ее ели только свежепросольной. По цене она была вполне доступна людям среднего достатка, а низкосортную, перележавшую «жаркую» икру и «лопаницу» могли купить и весьма небогатые люди. Только в нач. ХХ в., в связи с введением в эксплуатацию всей трассы Транссибирской магистрали, красная икра стала попадать в Европейскую Россию, и переехавшее в Москву в 1918 г. Советское правительство, по свидетельству Л. Троцкого, обнаружило в Кремле большие запасы красной икры.

В советское время икра стала важным предметом экспорта и за границей именовалась «русской икрой». Цены на нее резко повысились и даже высокооплачиваемые люди теперь могли приобретать ее лишь изредка. Хотя в послевоенный период икра имелась в продаже даже в маленьких провинциальных городах, в основном ею любовались на витринах: чернорабочий или уборщица на свои 150–350 руб. месячной зарплаты могли купить одну-две 110-граммовых баночки кетовой икры, а затем весь месяц голодать. Ее даже пришлось рекламировать: «Кетовая икра полезна и вкусна, продается всюду». Но уже в 60‐х гг., когда стало улучшаться материальное положение народа, икра исчезла из продажи, превратившись в дефицит, хотя в столичных ресторанах и в буфетах при крупных гостиницах можно было купить бутерброд с черной икрой. Этому способствовали как возросший спрос и продолжающийся экспорт, так и оскудение рыбных богатств: на перегороженной каскадом плотин Волге и в отравленных лесосплавом реках с заваленными обсохшими бревнами отмелями рыба не находила нерестилищ.

ИКРА ЗАМОРСКАЯ – шуточное выражение, обозначающее кабачковую или баклажанную икру. Цитата из кинофильма «Иван Васильевич меняет профессию».

ИМЕНА СОВЕТСКИЕ – помимо традиционных имен святых, содержавшихся еще в церковных Святцах, в 1920–30‐х гг. под воздействием пропаганды, превозносившей революцию и ее вождей и воспевавшей светлое будущее с его господством науки и техники, родители стали называть детей необычными, но идеологически очень выдержанными именами – Вилен и Владлен (Владимир Ильич Ленин), Револ (Революция), Рэм (революция, электрификация, машиностроение), Октябрина, Майя и пр.; стали популярны имена Сталина, Марат, Роза, Клара. В 30‐х гг. в связи с развитием науки и промышленности появились имена Гелий, Радий и т.п. В послевоенный период преимущ. в городской среде возникла мода на «изысканные» имена – Валерий, Игорь, Аэлита, Изольда, Изабелла и т.д., а в 70–80‐х гг. – на старинные русские – Никита, Глеб, Даниил, Денис и др. Существовала и официальная возможность перемены имени, особенно несложной эта процедура была в 1920‐х – нач. 30‐х гг., до поголовной паспортизации населения.

ИМЕНИНЫ – до окт. 1917 г. – празднование дня святого из Святцев, в память которого окрещен человек; дни рождения не отмечались. В советское время, напротив, стали праздновать день рождения, но по традиции это событие называлось именинами.

ИМПОРТ – в разговорной речи – товары заграничного производства, различными способами (в т.ч. и контрабандой) ввезенные в СССР. Ввиду тотального дефицита и низкого качества товаров отечественного производства импорт пользовался огромной популярностью у обывателя и был объектом спекуляции. Хотя некоторое количество предметов заграничного производства появилось у части населения во втор. пол. 1940‐х гг. (в виде трофеев и т.наз. американских подарков), практически с импортными товарами советский человек столкнулся в 50‐х гг., когда в большом объеме ввозились изделия из Китая; особенно популярны были мужские рубашки из поплина и плащи. С нач. 60‐х гг. китайские товары почти исчезли с прилавков, но взамен стали появляться вещи из «стран народной демократии»: чешская и венгерская обувь, югославский трикотаж, «гэдээровский» текстиль и пр. В результате советский человек получил возможность приобщиться к западной моде и приобрести приличный вид. Почему-то понятие импорта не распространялось на продукты питания.

ИМЯСЛАВЦЫ – в 1920‐х гг. верующие православные христиане, принявшие безоговорочно духовную власть патриарха Тихона. Подвергались репрессиям.

ИНВАЛИДЫ – В СССР инвалиды изначально получали пенсию, очень небольшую по размеру и не обеспечивавшую прожиточного минимума, и ежегодно должны были подтверждать свою инвалидность на ВТЭК. Было установлено три группы инвалидности, с правом работы или без него. В связи с пережитыми страной длительными и тяжелыми войнами (Первой мировой, Гражданской, Великой Отечественной) наиболее многочисленными были инвалиды войны; на втором месте находились инвалиды в результате бытового и производственного травматизма, что связано как с характерным для национального характера фатализмом, выражавшимся в пренебрежении правилами техники безопасности, так и с отсутствием опыта общения с машинами и механизмами у большинства населения. Особенно много инвалидов – слепых, без рук, ног, на грубых самодельных протезах или тележках на шарикоподшипниках – было в кон. 1940‐х – нач. 50‐х гг. Вследствие мизерности пенсий они имели весьма неприглядный вид (многие инвалиды нищенствовали или добывали средства к жизни пением на рынках, вокзалах и в поездах, предсказывая судьбу и т.п.), а бесперспективность жизни заставляла искать утешение в пьянстве. Все это нарушало настроение социального оптимизма, внедрявшееся в сознание общества руководством страны. Инвалиды с наиболее тяжелыми увечьями, напр. без обеих конечностей, быстро исчезли с улиц: для них были созданы специальные интернаты, напр. на о. Валаам, где они должны были находиться безвыездно. Более гуманное отношение к выжившим инвалидам войны пришло только в 70–80-е гг.: стали повышаться пенсии, появились хорошие, предоставлявшиеся бесплатно, протезы, инвалидные коляски и пр.

В лагерях инвалидность устанавливалась специальной комиссией. Здесь также было 3 группы инвалидов. В 1-й группе заключенные полностью освобождались от работы, во 2-й, напр. без одной конечности, использовались индивидуально, в определенных рамках, в 3-й – на легких работах, а если таковых не было или соответствующие места уже были заняты, инвалиды 3-й группы использовались на общих работах, но при заниженных нормах. Имелся и специальный лагерь для одних инвалидов.

ИНВАЛЮТНЫЕ РУБЛИ – условная денежная единица по официальному (сильно заниженному) курсу. Советские граждане, работавшие за границей и получавшие зарплату в иностранной валюте, прибывая в СССР, обязаны были обменять ее на специальные боны, дававшие право приобретения товаров в валютных магазинах для иностранцев, «Березках». Пользование настоящей валютой или хранение ее строго воспрещалось как уголовное преступление (см. Валютчик).

ИНДИВИДУАЛЬНЫЙ ПЕРЕВЯЗОЧНЫЙ ПАКЕТ (ИПП-1) – в действующей армии запечатанные в вощеную бумагу стерильные широкий бинт и марлевые подушечки для перевязок. Выдавался каждому военнослужащему.

ИНДУСТРИАЛИЗАЦИЯ – длительный постепенный процесс создания крупного машинного производства в аграрной стране, приводящий к преобладанию промышленного производства и техническому перевооружению промышленности. В дореволюционной России индустриализация стала разворачиваться в кон. XIX в. вследствие технического переворота втор. пол. столетия и проходила естественным путем: на базе сельского хозяйства развивалась обрабатывающая легкая промышленность, средства которой вкладывались в добывающую и тяжелую промышленность.

В СССР индустриализация проводилась в сжатые сроки, с 1926 по 1940 г. Целью было создание тяжелой промышленности для массового производства вооружений. Предварительно были разработаны два варианта индустриализации, и в конечном счете был избран вариант ускоренного развития, причем контрольные цифры были дополнительно увеличены без учета возможностей страны. Были приняты последовательно 1-й (1928–32 гг.), 2-й (1933–37 гг.) и 3-й (1938–41 гг.) пятилетние планы. Формально хозяйство было поставлено на плановую основу, фактически же все планы нарушались. В порядке вещей было требование перевыполнения планов, подкрепляемое идеологическими постулатами. В ходе выполнения первого пятилетнего плана был выдвинут лозунг «Пятилетку – в четыре года!», и в конце этого строка объявлено о том, что план выполнен за 4 года 3 месяца, хотя на деле по ряду отраслей выполнения не было. Средства, любой ценой выкачивавшиеся из сельского хозяйства, развивавшегося по экстенсивному пути, вкладывались в индустрию, легкая же промышленность отставала в развитии. Широко стал применяться принудительный труд, в т.ч. практически бесплатный труд миллионов заключенных, ставший важным фактором экономического развития. Труд как вольнонаемных, так и заключенных был в основном ручным. Это привело к однобокому развитию всей экономики, неравномерности развития различных отраслей; так, во второй пятилетке наметилось значительное отставание металлургии, и пришлось использовать чрезвычайные методы для ускорения ее развития. В целом были достигнуты замечательные успехи: появились новые отрасли промышленности, построен ряд крупных, иногда гигантских предприятий, по многим промышленным показателям страна вышла на первые места в мире и превратилась в индустриальную сверхдержаву. Однако обычное для пропаганды сравнение этих достижений с 1913 г. было неосновательным: промышленность развивалась бы и без революции, усилий советской власти и бесчисленных жертв и нищеты народа.

Чрезвычайные, «командные» методы руководства экономикой и сам характер ее развития таили в себе ряд порочных черт, сказавшихся на жизни страны непосредственно в годы проведения индустриализации или же спустя десятилетия. Новые предприятия зачастую строились в соответствии с волевым партийным решением, без учета удобства их возведения, доступности сырья, рабочей силы, энергоснабжения, транспортной сети и пр. В сознании руководителей всех рангов прочно утвердился принцип «любой ценой»: экономика была затратной, и вопрос о рациональности, выгоде, прибыли даже не возникал. Производство средств производства оказалось в замкнутом круге: добывающая промышленность работала на металлургию, металлургия на крайне металлоемкое машиностроение, машиностроение на добывающую промышленность и металлургию. Средства вкладывались не в модернизацию ветшавшего оборудования и внедрение высоких технологий, а в строительство все новых гигантов промышленности. Сырьевые ресурсы эксплуатировались хищническим образом, так что лесосеки были завалены «неделовой» древесиной, в руднично-шахтные и металлургические отвалы уходило сырье с богатым содержанием «побочных» руд и пр.; реки и озера во имя сиюминутной выгоды превращались в сточные канавы и отстойники, в воздух поступали выбросы вредных веществ. Главной задачей для руководителей всех уровней стало удачно отчитаться о досрочном выполнении и перевыполнении планов, для чего широко применялись изощренные методы приписок и корректировки планов. Предприятия вели двойную бухгалтерию: для отчетов – с дутыми «среднепотолочными» показателями, и для себя – с реальными цифрами. Это в корне извратило психику людей, привело к деморализации. Жизненный уровень населения десятки лет не повышался, а затем хотя и стал расти, но крайне недостаточно: бедность была определяющей чертой советской жизни. Деревня в результате специфического подхода к экономике пришла в полный упадок, и хотя с 50‐х гг. на нее стали обращать большое внимание, добиться успеха так и не удалось: с нач. 60‐х гг. государство обратилось ко все возраставшему импорту продовольствия и промышленных товаров. Страна, жившая за счет экспорта нефти и газа, стала превращаться в сырьевой придаток индустриального Запада. В экономике 70–80‐х гг. начался застой, маскируемый победными реляциями, дутым соцсоревнованием и бесконечными инициативами, призванными хоть как-то повысить производительность труда за счет энтузиазма. Результатом всего этого стал экономический (наметившийся в 60‐х гг.), социальный, а затем и политический крах государства.

ИНИЦИАТИВЫ – в советской пропаганде 1950–80‐х гг. – «предложения трудящихся» (инспирированные идеологическими органами) по проведению какой-либо непопулярной реформы или развертыванию очередной кампании по повышению производительности труда, снижению трудозатрат, повышению цен и т.д.: в СССР все плохое для людей делалось «по просьбе» или «по инициативе трудящихся». К таким инициативам принадлежали движение бригад и ударников коммунистического труда, гагановцев, работы «за себя и за того парня» и пр.

ИНОГОРОДНИЕ – в дореволюционной России жители казачьих областей, не принадлежавшие к сословию казаков и потому не имевшие права владения землей: они должны были арендовать казачьи войсковые земли. Во время революции и Гражданской войны в казачьих областях развернулась ожесточенная борьба между казаками и иногородними, прежде всего за землю: иногородние выступили на стороне красных, поскольку советская власть проводила политику расказачивания. Умеренно-демократическая часть казачества признавала право иногородних, издавна живших в казачьих станицах и на хуторах, на землю из излишков войсковых земель. На Дону казаки звали иногородних хохлами, поскольку большая часть донских иногородних была из Восточной Украины.

ИНОСТРАННЫЕ ЯЗЫКИ – в сознании значительной части советских граждан, особенно в 1960–80‐х гг., владение иностранными языками – вершина образования. В дореволюционной России свободное владение иностранными языками, прежде всего французским, было характерно для сравнительно небольшой части социальной верхушки, имевшей возможность нанимать для домашней подготовки учителей-иностранцев (не случайных иностранцев – булочников, парикмахеров, сапожников и пр., нашедших выгодным зарабатывать не ремеслом, а преподаванием, а именно учителей, стоивших довольно дорого); значительная часть социальной верхушки училась понаслышке и говорила хотя и бегло, но не всегда правильно. В средних учебных заведениях преподавались французский и немецкий языки, не всегда квалифицированными преподавателями и большей частью без особых успехов: некоторые современники вспоминали, что в школе забыли то, чему научились в раннем детстве в семье, другие же отмечали, что свободное владение языками к ним пришло только после длительных поездок за границу. Распространенная в советском обществе уверенность в том, что все русское дворянство бегло говорило и читало по-французски, – грубая ошибка.

В советской средней и высшей школе изучению иностранных языков уделялось сравнительно небольшое место, и основное внимание обращалось на умение читать, а не говорить; так, студенты технических вузов главным образом занимались переводом «тысяч» (печатных знаков), преимущ. специальных текстов. Овладению разговорным языком препятствовала и полная оторванность советского общества от заграницы: туризм начал медленно развиваться только с 60‐х гг., выезды на учебу и в научные командировки совсем или почти не практиковались. В результате подавляющее большинство людей с высшим образованием могло с полным правом писать в анкетах на вопрос о владении иностранными языками: «Читаю, но не понимаю». С сер. 30‐х и до 50‐х гг. включительно изучался преимущ. немецкий язык как язык потенциального военного противника. С кон. 50‐х гг. имело место все большее изучение английского языка, приобретшего к этому времени статус международного, как когда-то международным был французский. В научно-исследовательских институтах и ряде учреждений были введены доплаты за знание иностранных языков. На их изучение стали обращать большее внимание как в обществе, широко пользовавшемся разного рода дополнительными курсами и пр., так и в вузах. Расширился и круг изучаемых языков; напр., популярность приобрел испанский. В целом к концу советского периода ситуация со знанием иностранного языка, в т.ч. разговорного, значительно улучшилась.

ИНОСТРАНЦЫ – в сознании советских людей, отравленном пропагандой, и в представлении должностных лиц – весьма подозрительные в плане шпионажа и идеологических диверсий люди, и в то же время объект лести и ухаживания, а также источник материальных благ (от пачки сигарет до валюты). Под влиянием событий Гражданской войны официально иностранцы рассматривались как шпионы и диверсанты, имеющие целью уничтожение первого в мире социалистического государства. Особенно усилились такие представления в 1930‐х гг., а с началом «холодной войны» достигли апогея. Многочисленные кинофильмы «про пограничников и разведчиков», шпионские детективы, а также пресса способствовали укоренению этих взглядов в сознание советских людей. Обычно невысокое художественное качество кинофильмов и книг привело к созданию некоего клише иностранца – шпиона и диверсанта, и хорошо, на западный манер, одетые люди, особенно в провинции, могли даже подвергнуться задержанию бдительными гражданами и органами милиции для проверки документов. В 30–50‐х гг. в стране развернулась настоящая шпиономания. К тому же иностранец в этот период был весьма редкой птицей, а в провинции просто невозможной. Но одновременно с этим правительство еще в период НЭПа всячески стремилось привлечь иностранные инвестиции в советскую экономику, а следовательно, старалось расширить приезд в СССР заграничных предпринимателей. В 30‐х гг. это стремление в пропагандистских целях распространилось на иностранных «прогрессивных» писателей, которым демонстрировали достижения социализма, которых всячески обхаживали и которые, вернувшись домой, должны были дать самые лучшие отзывы о жизни советских людей. В известной степени это стремление достигло целей: Бернард Шоу, Ромен Роллан, Андре Жид и др. известные в Европе литераторы создали своеобразные гимны Советской стране и лично И. Сталину, встречавшемуся с ними. Тем не менее, при всем старании соответствующим «органам» до конца не удавалось обмануть более проницательных гостей. В кон. 20‐х – нач. 30‐х гг. имел место и приток менее «почетных» иностранцев, в большом количестве оказавшихся на постоянном жительстве в ряде областных городов. Это были инспецы: инженеры, техники и рабочие, посланные зарубежными фирмами или завербованные советскими властями для строительства новых предприятий (автомобильных, шарикоподшипниковых, электротехнических и пр.), наладки и пуска оборудования и т.п. Кроме того, с приходом к власти в Германии нацистов, в СССР оказалось немало зарубежных коммунистов, а к концу Гражданской войны в Испании сюда приехали сотни испанских детей и сопровождавших их взрослых. Большей частью они жили в изоляции от советских граждан, в особо выделенных домах, в более благоприятных условиях, а испанские дети содержались в специальных детских домах. К концу 30‐х гг. иностранные специалисты, присланные фирмами, покинули СССР, но значительная часть рабочих, удержанных насильственно или поверивших в социалистический «рай», осталась и во время Великой Отечественной войны в качестве подозрительных лиц была выслана под надзор в отдаленные районы страны. После заключения Пакта о ненападении и договора о дружбе и границе между СССР и Германией довольно много немецких и австрийских коммунистов было арестовано и передано гестапо в обмен на русских эмигрантов, невозвращенцев и беглецов из СССР. Взамен их в местах заключения и ссылки оказалось огромное количество «бывших иностранцев» – поляков, финнов, эстонцев, латышей и литовцев, депортированных с присоединенных к СССР территорий или взятых в плен. В ходе войны значительная часть поляков по договору с польским эмигрантским правительством вошла в состав сформированных на советской территории польской армии Андерса и просоветского Войска Польского. Все остальные иностранцы остались в местах заключения и ссылки, а в конце 40‐х гг. в связи с развернувшейся борьбой с «безродным космополитизмом, антипатриотизмом и преклонением перед Западом» были высланы еще дальше на Север.

Либерализация в отношении к иностранцам началась во втор. пол. 50‐х гг. в связи с общей либерализацией режима, стремлением к упрочению дипломатических, экономических и культурных связей с заграницей, проведением Всемирного фестиваля молодежи и студентов в Москве, широкомасштабных спортивных мероприятий (Олимпиад и пр.), международных кинофестивалей, музыкально-исполнительских конкурсов, развитием зарубежного туризма, научных поездок, обмена студентами и т.п. Однако в сознании рядовых граждан подозрительность к иностранцам укоренилась очень глубоко. Только в крупнейших городах – Москве, Ленинграде, Киеве, где иностранцев было очень много, отношение к ним стало меняться в сторону благожелательности и демонстративного гостеприимства, хотя слишком тесные контакты могли привести к близкому знакомству с сотрудниками КГБ. На официальном уровне иностранцы, особенно туристы, оказывались в исключительном положении; так, на время обеда групп иностранных туристов в ресторанах советских граждан туда не пускали, для иностранцев открывались специализированные, хорошо снабжавшиеся магазины «Березка», торговавшие на валюту, гостиницы «Интуриста» были под пристальным вниманием органов для недопущения нежелательных (неконтролируемых) контактов. Многие провинциальные города были закрыты для посещения иностранцами, поскольку повсюду находилось либо военное производство, либо военные объекты. Этот режим начал ослабевать лишь в 80‐х гг., как в связи с общим одряхлением системы, так и, особенно, в связи с начавшейся «перестройкой».

ИНСНАБ – сложносокращенное слово – организация, с 1929 г. занимавшаяся снабжением инспецов продуктами питания и товарами широкого потребления, и открывавшая в промышленных центрах и вновь строящихся промышленных городах специальные лавки с широким набором товаров. Вход туда был только по именным заборным книжкам, выдававшимся иностранцам, а чтобы не вызывать возмущения простых советских людей (у «непростых» были свои закрытые учреждения снабжения), окна густо забеливались. Некоторые инспецы широко пользовались такой системой торговли для спекуляций, втридорога продавая полуголодному населению продукты питания. С кон. 1932 г. в связи с оттоком инспецов из СССР и ухудшением отношения к ним со стороны партийного руководства снабжение лавок Инснаба стало быстро сокращаться, а позже они закрылись.

ИНСПЕЦЫ – сложносокращенное слово, обозначавшее в конце 1920‐х – 30‐х гг. иностранных специалистов: администраторов, экономистов, а преимущ. инженеров и техников, посылаемых фирмами, поставлявшими промышленное оборудование, приглашаемых советскими правительственными органами или добровольно приезжавших помогать советскому народу строить социализм. Для работы подписывали контракты, обычно пятилетние. Поселялись компактно, в многоквартирных домах или в коттеджах соцгородов и соцпоселков, снабжались продовольствием и товарами широкого потребления из лавок Инснаба, часть высокой зарплаты получали в валюте. Поскольку особенности социалистической индустриализации и обеспечения строительства и предприятий рабочей силой вызывали их искреннее удивление, недоумение, недовольство и бесконечные жалобы в руководящие органы, отношение к ним со стороны партийного руководства и НКВД стало быстро портиться. С кон. 1932 г. резко ухудшилось снабжение инспецов, стали сокращаться, а затем и прекратились выплаты валютой, не продлевались контракты. Началось «выдавливание» инспецов из СССР. Сложным оказалось положение инспецов-коммунистов, искренне поверивших в социализм, а наиболее трагичным – выходцев из Австрии и Германии, где установился гитлеровский режим: они нарушали законы своих стран и возвращение туда грозило им арестом. Часть инспецов была арестована в СССР по обвинению в шипионаже или принадлежности к оппозиции (они пользовались поддержкой Троцкого, Рыкова, Сырцова, Пятакова, позже оказавшихся «врагами народа»).

ИНСТИТУТЫ КРАСНОЙ ПРОФЕССУРЫ – высшие учебные заведения для подготовки новой, советской научной интеллигенции и преподавателей вузов преимущ. из коммунистов и рабочих. Первый институт был создан в Москве в 1921 г., с 1922 г. был разделен на экономическое, историческое и философское отделения, в 1924 г. появилось правовое, в 1926 г. – историко-партийное отделение; существовало подготовительное отделение для рабочих-коммунистов. В 1930 г. вместо единого института были организованы самостоятельные институты: Экономический, Философии и естествознания, Истории и историко-партийный, позже выделился еще ряд институтов, и в 1931 г. их было уже 10, в т.ч. Аграрный, Мирового хозяйства и мировой политики, Советского строительства и права, Естествознания, Литературы, Техники. Курс обучения – трехгодичный. В 1936 г. Институт техники и Институт естествознания были закрыты, в конце 30‐х гг. закрылись все институты.

ИНСТРУКТОРЫ ПАРТИЙНЫХ ОРГАНОВ – кадровые партийные работники ЦК партии, обкомов, райкомов и пр. партийных учреждений, «доносившие» в местные партийные организации, на предприятия и в учреждения, колхозы и совхозы новые решения Коммунистической партии, разъяснявшие политику «генеральной линии», контролировавшие выполнение решений.

ИНСТРУМЕНТАЛКА – на предприятиях бытовое название кладовой, где хранились инструменты, в случае необходимости выдававшиеся рабочим.

ИНСТРУМЕНТАЛЬЩИК, ИНСТРУМЕНТАЛЬЩИЦА – на предприятии должностное лицо, в инструменталке выдающее инструменты рабочим и принимающее их обратно.

ИНСТРУМЕНТЫ – разнообразные средства, приспособления для производства каких-либо работ, напр. для обработки дерева, металла и т.п. Хотя в СССР в силу бедности основной массы населения, особенно жившего в деревне и маленьких городах, и ввиду абсолютной неразвитости (практически отсутствия) сервиса выполнение различных работ собственными руками было распространено чрезвычайно широко, торговля инструментами снабжалась очень плохо. В хозмагах можно было купить топоры, молотки, отвертки, пилы, иногда что-либо иное. Поэтому большей частью инструменты или воровались с предприятий (либо покупались ворованные), или, при наличии умения, изготовлялись самостоятельно. Качество инструментов, поступавших в продажу и даже оказывавшихся в инструменталках, как правило, было невысоким, так что купленные молотки и топоры нередко перенасаживались, а профессионалы даже на заводах сами делали для себя стамески, рубанки, фуганки и пр. При этом качество инструментов постоянно понижалось. Некоторые необходимые приспособления, не только для специальных, но и для распространенных работ, промышленностью вообще не выпускались, и их изготовляли самостоятельно. Во время Великой Отечественной войны и в первые годы после нее чрезвычайно высоко ценились инструменты (сверла, ножовочные полотна по металлу, напильники, надфили), полученные из США по ленд-лизу. Точно так же до войны ценились инструменты дореволюционного происхождения. В 1970–80‐х гг. отчасти острота положения с интрументами приглушалась ввозом их из стран «народной демократии» (напр., польские и немецкие наборы гаечных ключей).

В кон. 20‐х – нач. 30‐х гг. в СССР началось производство электроинструмента, сначала только электродрелей («сверлилок»), довольно массивных и тяжелых. В основном после войны появились другие электрические и механические инструменты (рубанки, лобзики, бензо– и электропилы). В свободную продажу они стали поступать только в конце советской эпохи, и опять-таки в частном владении оказывались путем «увода» их с предприятий (см. Несуны).

ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ – круг лиц, обладающих развитым интеллектом, самостоятельным, независимым от официальных идеологии и пропаганды, а также от т.наз. общественного (т.е. массового) мнения мышлением, способностью к аналитическому и критическому мышлению, вырабатывающемуся на основе большого жизненного опыта, интенсивно пополняемого чтением, систематизацией и анализом информации. Задача интеллигенции – выработка новых знаний и новых идей, что невозможно без критического отношения к существующему порядку. Интеллигенция постоянно находится в оппозиции любому режиму, т.е. является инакомыслящей. Результатом активной умственной деятельности является критический самоанализ, внимание к чужому мнению, способность принять его. В основном к интеллигенции принадлежит слой людей, профессионально занимающихся умственным, преимущ. сложным творческим трудом, однако интеллигентным может быть любой человек, даже с небольшим образованием, но с аналитическим и критическим складом ума. Считается, что это чисто русское понятие, введенное в 60‐х гг. XIX в. писателем П. Боборыкиным.

Старая русская интеллигенция, главным образом разночинного, демократического происхождения, в подавляющем большинстве была либеральной, настроенной критически или враждебно к вырождающемуся самодержавию. В массе с одобрением встретив Февральскую демократическую революцию, она оказалась враждебной Октябрьскому перевороту и однопартийной большевистской диктатуре и была почти полностью уничтожена в ходе Красного террора, умерла в 1918–19 гг. от голода, холода и болезней (в 1918 г. был введен классовый паек, и «нетрудовое» население снабжалось по низшей категории и по остаточному принципу), а частично эмигрировала, в т.ч. была принудительно выслана из страны в 1922 г. (см. Философский пароход). По неполным данным, за 3 года Россия лишилась 17 тыс. деятелей науки, культуры и искусства. В 1921 г. в Праге (Чехословакия стала одним из центров русской эмиграции) в 1-м академическом съезде ученых-эмигрантов приняло участие ок. 500 российских ученых, часто с мировым именем. За рубежом оказалось 5 академиков, ок. 140 профессоров, всего же более 1000 чел. ученых и специалистов. Репрессии против старой интеллигенции продолжались и после официального окончания Гражданской войны; так, в 1924 г. среди политических ссыльных в Сибири научная, техническая и творческая интеллигенция составляла 40%. Опасаясь репрессий, часть интеллигенции после революции мимикрировала «под пролетариев», уезжала в маленькие города (напр., в Загорске, бывшем Сергиевом Посаде, наряду с представителями видных дворянских родов в 20‐х гг. жили писатель М. Пришвин, художники А. Осмеркин, В. Фаворский и др.). Еще часть ее была репрессирована в 1928–1930 гг. Был проведен ряд массовых судебных процессов по абсолютно надуманным обвинениям: «Академическое дело» (историки С. Платонов, И. Гревс, Е. Тарле, Н. Лихачев, М. Любавский, Ю. Готье, С. Бахрушин и др.), «Шахтинское дело», дела мифических «Промпартии» и «Трудовой крестьянской партии» (ученые Н. Кондратьев, А. Чаянов, В. Громан, Л. Юровский и др.), дело о вредительстве в управлении шоссейно-грунтовых дорог (профессор П. Велихов и др.), дело ВСНХ, дело статистиков, «Пулковское дело» (более 100 чел., в т.ч. директор Пулковской обсерватории Б. Герасимов, директор Астрономического института Б. Нумеров, создатель службы Солнца профессор Е. Перепелкин и др.), уничтожение военных специалистов А. Снесарева, А. Свечина, Н. Какурина и др. Как старая, так и новая советская интеллигенция не осталась без внимания карательных органов и в 30–40-е гг. В целом страна, и ранее остро нуждавшаяся в высокообразованных людях, специалистах, понесла огромные потери, отразившиеся как на общем состоянии культуры, так и на уровне развития народного хозяйства.