Текст книги "Глобальные, региональные и национальные тенденции развития экономики России в XXI веке. Избранные труды"

1. Необходима системная реформа, включая разработку и утверждение Советом при Президенте РФ (а не чиновниками) после широкого обсуждения научной общественностью перечня приоритетных междисциплинарных проектов ФИ, сопоставимых для различных уровней управления. В современной науке выделяется около 100 основных направлений, по 17 из которых Россия пока лидирует (ядерные, космические, оптолазерные, биохимические, информационные НИР, математика, новые материалы) или может вернуть лидерство за 5–7 лет.

2. Создание надежной ротируемой и гласной экспертной системы с четкой процедурой оценки научных, а не только бухгалтерских результатов ФИ, конкурсов на гранты, кадровых решений, законодательное закрепление статуса с процедурой заключения целевых контрактов и грантов как формы государственно-общественной поддержки ФИ без бюрократической процедуры утверждения заявок в пределах общего лимита.

3. Инвентаризация реальных результатов ФИ с последующим закрытием или консолидацией неэффективных НИИ, что позволит резко поднять оплату в ведущих коллективах (старший научный сотрудник, доктор наук в институте РАН в Москве получает меньше водителя троллейбуса). Стипендия аспиранта и оплата руководства НИИ в ЕС различается в 5–10, а в России – более, чем в 100 раз. По оценке Президента РАН В. Фортова, материальная база РАН изношена на 70%.

По опыту США необходима налоговая скидка и ускоренное списание расходов на покупку оборудования при росте расходов на НИР в естественных и физико-математических науках с привлечением сертифицируемого исследовательского консорциума, в том числе энергетического, включая университеты и НИИ. Правовое обеспечение совместных, в том числе многосторонних альянсов по инновационным проектам позволит четко установить права на интеллектуальную собственность с возможностью ее передачи разработчикам.

Основой организации ФИ должны стать комплексные научно-образовательно-культурные центры – университеты НИИ РАН (по оценке экспертов, на эту роль претендуют 50 из 450 учреждений), государственные и публичные (самоуправляемые) организации. При этом университеты нуждаются в большей внешней (привлечение сотрудников извне) и внутренней мобильности (объединение факультетов в междисциплинарные школы со свободным переходом на другую специализацию, массовые стажировки в ведущих НИИ), широком участии студентов в НИОКР, а преподавателей – в управлении через ротируемые экспертные и кадровые комиссии, выборность всех административных постов.

4. Основой финансирования ФИ становятся гранты, госзаказы и собственные фонды, эндаументы. В США они получают доход от университетских больничных сетей, внешних инвестиций, летних семестров, центров оценки и переобучения персонала [9, 10]. Получать гранты должны научные коллективы, а не организации, чьи руководители фактически выбирают темы НИР и оценивают их результаты. Более 150 тыс. сотрудников РАН, по оценке В. Фортова, публикуют 55% научных статей, но получают только 17% финансирования.

5. Новая система подбора и продвижения кадров, по оценке экспертов, должна включать постоянных сотрудников, аттестуемых раз в 5 лет, возрастных консультантов, не имеющих права занимать организационные должности, сотрудников на длительных (3–5 лет) целевых контрактах, в том числе в центрах передовых исследований при ведущих НИИ и на временных ставках (постдоки) при гласной конкурентной системе. Система networking помогает соискателям узнать о вакансиях, критериях их замещения, кадровых интервью.

Современная организация нововведений требует уточнения их определения. Й. Шумпетер отнес к базисным инновациям и инновациям – следствиям новые комбинации производительных сил (нововведения в продукции, технологиях, средствах производства, формах его организации, освоение новых рынков, материализующие новое знание и приносящие коммерческий результат). Они начинаются с инновационного маркетинга – выявления проблем потенциальных потребителей, которые могут быть решены за счет нововведений, определения их оптимальных параметров и предельной цены, а также инновационного бенчмаркинга – анализа конкурирующих нововведений, опыта их эксплуатации, межфирменных и обратных связей.

Затем следует проектирование технико-экономических заданий на новые изделия, технологию, оборудование, организацию производства, освоение новых рынков, подготовку кадров, их разработка в качестве единой инжиниринговой системы и ее освоение, включая приобретение и монтаж оборудования и оснастки, организацию кооперирования, патентования и продажи инноваций. В их перечень следует включить разработку и освоение новых синтетических материалов, методов управления знаниями и интеллектуальным капиталом, межфирменными связями и логистикой.

В инновационной экономике особую роль играют социальные, политические, культурные, организационно-управленческие нововведения, востребованные не отдельными предприятиями, а хозяйственной системой в целом. Они требуют от новаторов умения налаживать социальные коммуникации, выстраивать отношения сотрудничества. Инновации в этих условиях можно определить как выявление и удовлетворение новых потребностей бизнеса, домохозяйств и общества.

Инновации в России до сих пор не стали органичной основой экономической системы. По данным НИИ интеллектуальной собственности, она не принимается как залог под кредиты. Из 270 тыс. зарегистрированных в 2013 г. патентов менее 2% поступило в коммерческий оборот, затем уплата пошлин прекращается и информация уходит за рубеж, где патенты зарегистрированы бесплатно. Более 65% инноваций инвестирует государство и менее 30% – бизнес, в странах ОЭСР – 70%. В структуре затрат на технические инновации преобладает покупка оборудования (более 50%), НИОКР (27%), проектирование и подготовка производства (12%), а не приобретение технологий (1,5%) и подготовка персонала (0,2%) [Инновации в России: статистический сб. М., 2010. с. 83]. Прогноз научно-технологического развития РФ на 2014–2030 гг. не содержит необходимых для управленческих решений описаний перспективных технологий, данных о возможном объеме их продаж, графика вывода на рынок и т. д.

Инновационная система часто трактуется в литературе в широком плане как система «наука-производство-потребление», включающая совокупность взаимодействующих организаций науки, производства, инновационной инфраструктуры и инновационную политику государства. Система управления изменениями соединяет планово-нормативные, рыночные и смешанные планово-рыночные отношения. Формы связи науки и инноваций включают, во-первых, правовые и неформальные нормы создания, регистрации, движения и использования интеллектуальной собственности и, во-вторых, инфраструктурные организации, способствующие превращению знаний в инновации, в том числе институты и банки развития, инвестиционные и венчурные фонды, инжиниринговые центры, технопарки, технополисы и т. д. [11].

За последние годы условия деятельности инновационной системы существенно усложнялись. Жизненный цикл инноваций сокращается. От начала разработки до продаж Боинг-787 прошло 9 лет, а мобильника iPhone – всего 2 года (2005–2007 гг.), но для новых материалов (кевлар, сверхпрочное стекло для смартфонов и т. д., лекарства на основе генома человека) цикл достигает 20 лет. Новые математические методы анализа больших массивов информации позволили Гарварду и Массачусетскому технологическому институту привлечь через социальные сети миллионы желающих исследовать физические свойства более 100 тыс. материалов, также 2,3 млн соединений, пригодных для создания солнечных батарей. По оценке Cisco, в 2014–2020 гг. с 2 до 7 млн вырастет число компьютерных устройств (гаджеты, смартфоны, медицинские, домашние, промышленно-транспортные и другие приборы), имеющих выход в Интернет и способных обмениваться информацией без участия человека. Доля автоматически генерируемой информации вырастет до 40% (НГ. 2013. № 51).

Это требует коренного изменения законодательства об интеллектуальной собственности, технологических нормативов, правил взаимодействия и статуса НИИ, предприятий и их альянсов, индикаторов инновационного потенциала и эффекта. Фирмы не могут развивать НИР по всем направлениям своей специализации и должны активно сотрудничать на длительной основе с университетами и другими научными центрами в различных странах. Акционирование государственных НИИ расширяет возможности их коммерческой деятельности. При этом Восточная Азия обогнала США и ЕС по доле в мировых НИОКР (соответственно 36, 29 и 24%).

Российские специалисты предложили модели организации открытого потока технологий в условиях глобальной конкуренции [12], новую базу отношений науки, государства и бизнеса [13], системную программу научно-производственной кооперации, основанную на горизонтальных связях предприятий, ведущих НИИ и зарубежных ТНК в условиях новой индустриализации [14].

В Китае действует более 400 территорий опережающего развития, 75 зон новых и высоких технологий, 43 свободные таможенные зоны, 14 зон приграничного сотрудничества. На их долю приходится 46% ПИИ, 60% экспорта, 20% ВВП (НГ. 5.02.2014). В России также зарегистрированы инновационные центры различных типов [14]. Российская венчурная компания (чистая рентабельность – до 24%) создала 10 фондов для поддержки высокотехнологичных стартапов. По размеру венчурных инвестиций Россия заняла 2 место в Европе и 5 в мире, причем доля фондов, нуждающихся в господдержке в 2010–2013 гг. сократилась с 39 до 13% (Expert оnline. 11.02.2014).

Доход инновационных фирм МГУ превышает 5 млрд руб. в год, по их разработкам построено несколько заводов. К числу регионов с развивающейся инновационной системой отнесены ЯНАО (инфраструктурный проект «Северный широтный ход»), Ямальский завод СПГ, морской порт Сабетта), Москва (74 место в рейтинге инновационных городов мира), Калужская (лидер по душевым ПИИ), Ульяновская области (по оценке ЕБРР самый низкий в России уровень коррупции) и ряд других областей, Татарстан (максимальная доля промышленности – 44% и малого бизнеса – 25% ВРП) и др. (Известия. 26.01.2014).

Однако административные барьеры, слабость инфраструктуры и налоговых льгот не позволяют разобщенным и дублирующим друг друга звеньям инновационной системы встроиться в глобальные цепи создания стоимости на равноправной основе. По данным Минэкономразвития (НГ. 20.02.2014), энергоносители, химикаты и металлы составляют 84%, а машины, оборудование, транспортные средства, военная техника – лишь 5% экспорта, причем кредитную, страховую и гарантийную поддержку получает лишь 0,1–0,2% несырьевого вывоза, а его налогообложение выше, чем в Китае, Германии, Канаде. Стартапы создаются в основном в сфере электронной коммерции и приложений для мобильных устройств, нередко после первого успеха они перерегистрируются за рубежом, где спрос на инновации гораздо выше. Технопарки в большинстве случаев действуют не как некоммерческие партнерства с участием местной администрации, как это принято в Финляндии и других лидирующих по инновациям странах, а как коммерческие ООО, ЗАО и т. д. Они оказывают арендные, но не высокотехнологичные услуги в области инновационного прогнозирования и маркетинга, оценки, отбора и стимулирования инновационных проектов, оценки перспективности потенциальных участников альянсов, кластеров, консорциумов и т. д., организации совместно с фондами развития кредитного, грантового и облигационного финансирования.

Общие выводы

1. России необходим революционный переход от рентно-долговой к инновационной экономике на базе общественно-договорной политики, ликвидации кланово-клиентских отношений власти и бизнеса, широкого международного сотрудничества, в том числе в Евразийском экономическом союзе. Иначе Россия обречена на поражение в мировой конкуренции.

2. Принятые до сих пор частные меры не преодолели отставание в новой индустриализации и инновационном развитии. Необходимо качественное изменение отношений власти, бизнеса и общества на основе стратегического планирования, системы социальных стандартов, эколого-технологических и экономических нормативов.

3. Главная проблема – развитие внутреннего платежеспособного спроса на инновации со стороны крупного, среднего, малого бизнеса и домохозяйств, ВПК, медицины, машиностроения, АПК, ЖКХ и других новых и уже сложившихся секторов экономики на базе ликвидации офшорных монопольных конгломератов, преобразования хозяйственного законодательства, налоговой реформы и т. д.

4. Широкое исследование мирового и отечественного опыта создает базу для реформирования оборота интеллектуальной и промышленной собственности, статуса фундаментальной науки, правовой и организационной базы инноваций и всей инновационной системы с учетом происходящих в последние годы изменений.

Литература

1. Корнейчук Б. Теоретические и идеологические основы доктрины новой индустриализации // Вопр. экономики. 2014. № 3.

2. Pathways to industrializations in the twenty frst century: new challenges and emerging paradignes / Eds. A. Stirmai, W. Nanie, L. Alwrta. Oxford: Oxford University Press, 2013.

3. Westhamper E. Towards re-industrialitation in Europe a concept for manufacturing for 2030. Berlin, Springer, 2013.

4. Бляхман Л. С. Новая индустриализация: сущность, политико-экономические основы, социально-экономические предпосылки и сопровождение // Пробл. современной экономики. 2013. № 4. С. 25–36.

5. Кузнецова Т., Рудь В. Конкуренция, инновации и стратегии развития российских предприятий // Вопр экономики. 2013. № 12.

6. Побиваев С. Рынок телекоммуникаций: турбулентное развитие и непредсказуемые победители // Экон. стратегии. 2013. № 7.

7. Асташов Ю. Золотой век российской нефтепереработки: итоги и перспективы // Вопр. экономики. 2012. № 2.

8. Сагдеев Р. Система финансирования – один из главных минусов российской науки // Экон. стратегии. 2013. № 6.

9. Варшавский А. Проблемы науки и ее результативность // Вопр. экономики. 2011. № 1.

10. Сагдеев Р. Система финансирования – один из главных минусов российской науки // Экон. Стратегии. 2013. № 6.

11. Никифорова А. Инновационные центры: основные концепции и подходы // Экон. стратегии. 2013. № 7.

12. Голиченко О. Г. О модели развития, основанной на диффузии технологий // Вопр. экономики. 2012. № 4.

13. Шилов А. Инновационная экономика: наука, государство, бизнес // Вопр. экономики. 2011. № 1.

14. Системные основы соединения науки с производственным сектором как основной фактор новой индустриализации России / В. Шапаров, А. Агеев, В. Зеленский, Е. Логинов // Экон. стратегии. 2013. № 2.

Социальная политика как предмет новой политэкономии[6]6
  Проблемы современной экономики. 2012. № 3 (43). С. 37–46


[Закрыть]

Введение

Доминировавшая до сих пор неоклассическая концепция «Экономикс» ограничивалась построением абстрактных моделей рыночного равновесия на основе представлений о рациональных экономических ожиданиях, полной информированности и свободной конкуренции хозяйственных субъектов. Социальная политика не входила в предмет экономической теории. Однако в инновационной экономике, которую исследует новая политическая экономия, развитие социального и человеческого капитала становится главной целью и фактором развития. Коренное реформирование социальной политики включает изменение ее субъектов, объектов, методов разработки и реализации основных направлений. Типология видов социальной политики в мире показывает, что Россия не может механически копировать зарубежный опыт, а должна разработать собственную модель, соответствующую принципам социальной справедливости и задачам новой индустриализации.

I. Социальная политика и социальная справедливость в инновационной экономике

Институциональные условия перехода к инновационной экономике при обострении глобальной конкуренции требуют новой социальной политики. На индустриальной стадии развития экономики капитал, по определению К. Маркса, был представлен материальными средствами производства, которые обеспечивали прирост прибавочной стоимости за счёт эксплуатации живого труда. Социальная наука базировалась на концепциях Вебера (1858–1917 гг.) о социальных классах и статусных группах, поведение которых регламентировалось репрессивными санкциями общественных институтов и Дюркгейма (1861–1920 гг.) об индивидуалистической основе организации общества. Однако уже в середине ХХ века появились контрактные теории социальной солидарности, согласно которым социальная реальность не сводится к действиям индивидов (social realities outside the individual), а социальная политика должна определяться интересами всего общества, а не его отдельных классов (from segmental to advanced societies) [1].

Основой инновационного развития становится невещественный капитал – социальный, человеческий, инновационный, организационный, который выражает общественные производительные силы, не имеющие адекватной стоимостной оценки и не всегда находящиеся в частной собственности. В современной экономике именно этот капитал определяет темпы и качество роста на базе развития и эффективного использования человеческого потенциала, повышения качества жизни.

На локальном уровне невещественный капитал воплощается в нематериальных активах, которые реализуются вместе с фирмой (гудвилл) или отдельно от неё (изобретения, промышленные образцы, запатентованные технологии, ноу-хау и т. д.). Их нельзя оценить ни по затратам на производство, ни по совокупной прибыли от их использования без учёта сопряжённых затрат других хозяйственных субъектов и внешнего социально-экономического эффекта (экстерналий).

За последние 20 лет опубликовано более 3 тыс. монографий по теории социального капитала и связанных с ним социальных сетей в бизнесе и обществе. Социальный капитал определяется как способность системы к самоорганизации для совместных действий по созданию общественных благ [2]. Социальный капитал создается отношениями индивидов. Он может сберегаться и расходоваться как и другие формы капитала. Исследования подтверждают его возрастающее влияние на культуру, распределительную политику, социальную дифференциацию, формы демократии, коррупцию, экономическую мотивацию и бизнес [3]. Развивается корпоративная социальная ответственность за состояние природной и социальной среды [4]. При этом выделяются конвенциональные (основанные на сотрудничестве и согласовании интересов) и неконвенциональные социальные активы [5].

Анализируются тенденции к деградации и коммерционализации социального капитала, увеличению доли финансового капитала (сумма деривативов к 2013 г. в 10 раз превысила мировой ВВП), который используется преимущественно для финансовых спекуляций, а не производственных инвестиций и подрывает устойчивость мировой экономики [6]. Финансовый капитал оторвался от реального производства [7].

Экологический кризис привел к массовому движению за «зеленую Европу» [8]. Цифровая революция изменила электоральную политику и методы воздействия элиты на избирателей [9]. Новые информационные технологии превратили электронные СМИ в орган сетевой демократии, политический субъект, персонализирующий коллективные действия и организующий социальные протесты [10]. Социальная политика должна учесть связанные с этим изменения культуры, вовлечение местных сообществ, молодежи, женщин, сельского населения в движения против глобализации и финансового капитала [11].

Исследование Оксфордского университета подтвердило возрастание роли и расширение содержания социальной политики в условиях глобализации, роста насилия и терроризма [12], а также провала ряда социальных утопий [13]. В политической социологии важное место занимают идеи итальянского коммуниста Грамши [14].

Специальные исследования доказали тесную связь социального капитала с производительностью экономики знаний [15], с созданием высокотехнологичных региональных кластеров – агломераций, где межфирменные сети создают рабочие места высококвалифицированного труда и формируют институциональную политику (institutional policymaking) на базе культурно-этических, а не только узко рыночных ценностей.

В последние годы экономическое значение социального капитала, его взаимосвязь с формированием инновационных институтов, в том числе в сфере государственного управления, роль в благополучии городов стали предметом исследования российских экономистов [16]. Особое значение имеет анализ структуры социального капитала, его «открытых» и «закрытых» разновидностей, форм, механизмов и методов измерения экономического эффекта развития социального капитала. Рост ВВП должен происходить за счёт приращения реальной добавленной стоимости, а не конъюнктурных доходов и выручки от привлечения зарубежных кредитов. Иностранные фирмы, интеллектуальная собственность которых не принадлежит России, захватывая внутренний рынок, способствуют развалу её научно-технического комплекса и социального капитала.

Превращение Азиатско-Тихоокеанского региона в мировой центр экономического развития во многом связано с традициями конфуцианских цивилизаций, ориентированных на совместный труд и духовность, созданием 20–30 агломераций от Сингапура до Японии, где 10–30 млн человек образуют не только демографический и экономический, но и инновационно-культурный центр развития творческих коммуникаций. В Китае национальная идентификация, преобразование социальных институтов, развитие интеллектуальной элиты перевесили негативные последствия экологической деградации. Политическая экономия разрушения (political economy of destruction) именно с провалами в социальной политике связывает рост терроризма, неконтролируемой миграции [17], местных войн и провалов демократии [18], новые формы классовой борьбы и социальной дискриминации [19], которые описаны в работах S. Resnick, R. Wolf и других «неортодоксальных марксистов».

А. Смит – профессор нравственной философии и К. Маркс считали политику государства, партии, общественных групп, базовые ценности общества важным предметом экономической науки. В конце ХХ века политэкономия, в том числе в России, была заменена на экономикс, предложившую вечные и единые для всех стран модели рыночного равновесия. Вместо социальной и промышленной изучалась только денежно-кредитная политика. Однако в современной экономике хозяйственные субъекты не действуют на основе своих рациональных ожиданий в условиях свободной конкуренции, не получают всю необходимую для этого информацию. Глобальный кризис ознаменовал закат рентно-долгового капитализма и чисто рыночной парадигмы, при которой государство обслуживает, прежде всего, глобальный финансовый бизнес.

На Первом политико-экономическом конгрессе стран СНГ и Балтии (2012 г.) отмечалось, что новая политэкономия призвана исследовать проблемы неравенства и бедности, которые не нашли решения в рамках либерально-монетарной теории, ориентируясь на социальные, экологические и гуманитарные приоритеты экономического развития, философские, социологические и политические методы исследования. Новая политэкономия отражает переход человечества в новое состояние, когда важнейшее место в интегрированной социально-эколого-экономической науке занимает социальная политика, поведение госорганов, социальных групп и избирателей в различных национальных культурах, социокультурный ресурс модернизации [20].

Новая политэкономия имеет три главных отличия. Во-первых, с помощью социологии, социальной психологии и правоведения она изучает реальное поведение общественных субъектов, а не только абстрактные общие законы рынка. Во-вторых, анализируются макрорегиональные, а не только общемировые социальные институты, определяющие это поведение. В-третьих, индустриальная рыночная экономика рассматривается как этап развития общества, а не вечная категория. Человеческий капитал становится ключевым фактором развития экономики [21]. Люди хотят не жить для того, чтобы работать, а эффективно работать для того, чтобы хорошо жить.

Более 1600 монографий за последние годы посвящены проблемам формирования работников экономики знаний (Knowledge workers), способных не только к исполнительской, но, прежде всего, к творческой деятельности по созданию, поиску, систематизации и использованию новых знаний, в том числе в удалении от офиса (outsourcing work) [22]. Они предъявляют новые требования к содержанию и условиям труда. Система стимулирования призвана учитывать различные типы творческих способностей, особую роль успешных коллективов (winning team) и наставничества, новые типы конфликтов и способы их разрешения.

Поколение 1978–1990 гг. рождения, самое образованное в истории, должно стать и самым производительным [23]. Это требует создания новых стандартов профессиональной подготовки с учётом творческого компонента (thinking skills) [24], организации непрерывного образования на базе новых моделей оценки знаний [25]. В журнале «Academy of management» и других периодических изданиях публикуются статьи о методах развития человеческого капитала как совокупности нравственных ценностей, знаний и навыков (acquiring and developing human capital), многоуровневых моделях соответствующих ресурсов (multilevel model: emergence of the human capital resource), методах оценки инвестиций в этот капитал на макро-, мезо– и микроэкономическом уровне (evaluation methods of investment in human capital).

В России исследуется новая модель человека в экономической науке [26], возрастание роли социальной психологии в управлении капиталом [27] и осуществлении властных полномочий [28]. Доказано, что «природного проклятия», т. е. негативного влияния богатства природных ресурсов на накопление человеческого капитала не существует [29]. Это подтверждает опыт Норвегии, Австралии, Канады, Чили.

Инновационная экономика – принципиально новая фаза развития общества. Вещественные факторы производства выступают как внешняя сила по отношению к человеку и потому отчуждаются от него с помощью рыночных механизмов. Невещественный капитал – общественные производительные силы, знания, передающие их глобальные информационные сети, деловой, инвестиционный и инновационный климат, определяемый культурой данного общества и определяющий готовность и умение превращать знания в инновации, не отчуждаются от гражданина и социума как его носителей и потому не подвластны чисто рыночному механизму.

Современные средства коммуникаций позволяют людям общаться независимо от расстояния между ними и вне государственного контроля. По прогнозу Cisco, к 2016 г. население Земли достигнет 7,3 млрд чел., а количество мобильных устройств с выходом в Интернет превысит 10 млрд. Глобальный интернет-трафик вырастет в 18 раз и достигнет 130 эксабайт, что равносильно 813 квадриллионам SMS-сообщений.

Изменяется система базовых ценностей и формы их реализации. Главным фактором развития и обновления производства становится не число исполнителей, умеющих играть по установленным правилам, а интеллектуальные коллективы, способные создавать новые знания и превращать их в инновации. Базовой ценностью становится возможность выразить, развивать и реализовать способности каждого человека, удовлетворять его потребности как конечного пользователя [30].

Новая экономическая социология рассматривает хозяйственные действия как разновидность социальных, считает социальную политику главным предметом экономики [31]. Гуманизация экономической науки требует исследования духовно-нравственных факторов развития экономики, преодоления экономического эгоизма с помощью активной институциональной и социальной политики [32]. От неё зависит уровень доверия в обществе – важнейшая характеристика его социального капитала [33].

Провал в социальной политике 90-х гг. означал, по оценке П. Хлебникова, деморализацию народа и «коллективное самоубийство» [34]. Вместо необходимой для инновационной экономики консолидации происходит атомизация социума, закрывающая социальные лифты для справедливого старта [35]. По оценке статистики ООН, Россия занимает лидирующее место в мире по абсолютной величине убыли населения, количеству самоубийств среди пожилых людей и подростков, числу абортов и детей, брошенных родителями, по числу разводов и рождённых вне брака детей, по потреблению крепкого алкоголя и числу умерших от алкоголизма, табакокурения, сердечно-сосудистых заболеваний, потреблению героина (более 20% мирового производства), числу автокатастроф (в 13 раз больше среднемирового уровня) и только 111 место по средней продолжительности жизни (у мужчин – 134-е) и 127 – по показателям здоровья населения.

В. В. Путин [36, 37] отметил такие принципиальные проблемы социальной политики России как растущее неравенство и социальное расслоение, демографический кризис, низкое качество социальных услуг, прежде всего образования и здравоохранения, некомфортную среду обитания. Целями социальной политики, соответствующей принципам социальной справедливости, названы поддержка тех, кто по объективным причинам не может зарабатывать на жизнь, и обеспечение социальных лифтов, равного старта и продвижения каждого человека на основе его способностей и талантов. Однако в литературе нет ясного определения современной социальной политики и социальной справедливости, которая трактуется разными слоями населения совершенно по-разному.

В российской литературе социальная политика рассматривается как действия государства, направленные преимущественно на защиту индивидов, на время или окончательно не имеющих возможности получать доход, с помощью субсидий, льгот и т. д. [38; 39]. Это определение не соответствует условиям иновационного развития. В новой экономике социальная политика становится доминантой инновационного и экономического развития, обеспечивающей качественное изменение условий жизни [40], новое равновесие системы «человек – семья – общество». В странах ОЭСР уже к началу ХХI века инвестиции в социальный и человеческий капитал, создание и распространение знаний превысили половину их общей суммы (Япония – 53%, США – 55, ФРГ – 58,6% [Te Economist, 16.10.1999, p. 8]).

Социально-инновационную политику можно определить как согласованные и соответствующие социальной справедливости решения и действия государства, местного самоуправления, бизнеса и общественных организаций, направленные на развитие и эффективное использование социального и человеческого капитала. Субъектом этой политики становится не только государство, но, прежде всего, сами граждане и их объединения, выдвигающие свои проекты, формулирующие приоритеты и оценки социальных рисков, участвующие в обсуждении правовых актов и контроле их реализации.