Текст книги "Глобальные, региональные и национальные тенденции развития экономики России в XXI веке. Избранные труды"

Теоретические основы перехода к социально-инновационной планомерной экономике

Введение

Теорию постиндустриальной инновационной экономики разработали Э. Тоффлер, М. Кастельс, Д. Белл, П. Друкер, Дж. Гэлбрейт, Ф. Янсен и другие зарубежные и российские экономисты. Создана концепция инновационной системы и цикла, система показателей инновационного процесса, обоснованы пути инновационного преобразования российской экономики. Однако, в отличие от ряда зарубежных стран, технологическое отставание России не сокращалось, а в ряде секторов выросло. Как показал анализ, это связано с неэффективностью государственной политики, монополизмом офшорных конгломератов и локальных хозяйственных структур, противодействующих справедливой конкуренции, низким уровнем планомерности общественного развития и развития интеллектуального капитала. В работе рассматриваются три основных вопроса: 1) социально-инновационная экономика и ее характерные черты; 2) природа и причины контринновационного характера российской экономической системы; 3) методологические принципы формирования социально-инновационной экономики.

Инновационная экономика и ее характерные черты

Инновационная экономика отличается, прежде всего, особой ролью информации – невещественного товара, производство и обращение которого не подчиняется традиционным законам рынка. При его продаже владельцы не утрачивают право собственности, если это не оговорено специальным соглашением. Информацию производят не только коммерческие, но и некоммерческие организации, государство, домохозяйства, она не уничтожается в процессе потребления. Ее стоимость зависит не от общественно-необходимых затрат, а от оценки потребителями новизны и эффекта использования, который определяется не только качеством информации, но и организацией ее освоения, уровня маркетинга и менеджмента. В особой защите нуждается коммерческая и государственная тайна, персональные данные. Глобальная информационная инфраструктура, в том числе Интернет, требуют громадных инвестиций и не могут находиться в частной собственности.

Ограничения использования информации постепенно преодолеваются, а издержки тиражирования снижаются. Главным источником добавленной стоимости становится не только наемный труд, природа и капитал, но, прежде всего, инновации, вложения в нематериальные активы, включая образование и здравоохранение, интеллектуальный капитал.

Информация – общественное благо, обладающее большим внешним эффектом (экстерналиями) – разностью между выгодами от использования блага и его покупной ценой, а также прямыми издержками на производство. Наряду с индивидуальными предпочтениями в инновационной экономике в первую очередь учитываются интересы общества, создание опекаемых благ, в том числе инноваций, производство и потребление которых не вписывается в традиционную систему рыночных отношений и требует регулярной финансовой помощи государства [1]. Инфраструктура материализует общественное знание и процесс обобществления производства, она должна предоставлять услуги на льготных условиях, на немонопольной основе, хотя частные фирмы стараются уклониться от платы за них («стратегия безбилетника»).

К. Маркс считал законы развития общества универсальными и действующими «с железной необходимостью» независимо от воли и сознания людей. Неоклассическая теория также считает законы экономики универсальными, а НТП – внешним (экзогенным) фактором экономического роста. Современная эволюционная теория рассматривает НТП как внутренне присущий системе (эндогенный) фактор. Одни фирмы разрабатывают и осваивают инновации, определяющие неравновесное развитие экономики, а другие стараются использовать или копировать их, сохраняя место на рынке за счет снижения издержек и искусственно созданной монополии. Резкое увеличение многообразия видов продукции (более 15–20 млн) и технологий расширяет свободу выбора при дефиците надежной и достоверной информации. Это требует разработки новых критериев и индикаторов устойчивого развития, сохраняющего и увеличивающего не только физический, но также интеллектуальный и экологический капитал.

Переход к шестому технологическому укладу, саморазвивающейся интеллектуальной системе, основанной на совмещении нанобио– инженерных, физико-химических, информационных и когнитивных (управление поведением людей) технологий, позволяет воздействовать не только на внешнюю форму (кристаллическую решетку), но и на глубинную структуру средств труда на атомно-молекулярном и генно-клеточном уровне. Робототехнические системы (РТК) и трехмерные принтеры освобождают рабочих от монотонных операций по непосредственному воздействию на предмет труда. Материалы с заранее заданными свойствами, в том числе суперчистые, биогибридные и т. д., уменьшают издержки на добычу и транспортировку сырья. Гигантские заводы замещаются малым и средним бизнесом (МСБ).

Системный кризис ускорил процесс смены технологических укладов [2] на заводе, который обеспечивает треть мирового рынка инсулина, занято всего несколько рабочих. Инжиниринговая компания с 6000 сотрудников разработала и освоила технологию по которой на завод доставляются все необходимые компоненты, а выпускаются запечатанные и адресованные упаковки для конечного потребления. В США работает и вводится 9 тыс. подобных РТК. Детали для авиадвигателей печатаются на трехмерных принтерах. Ликвидируется монополия капиталистов на средства производства; владельцы этих принтеров могут продавать услуги и наукоемкую продукцию без использования наемного труда.

В инновационной экономике основным звеном управления становится не микроэкономическая фирма, производящая и реализующая товар (услугу), а межфирменная мезоэкономическая сеть создания стоимости, включающая все стадии разработки, производства, сбыта и послепродажного обслуживания потребителей. Это означает новую социальную модель общества (new societal model), основанную на коллективных действиях [3]. Предприниматель – новатор должен согласовывать свои решения с действиями независимых от него участников интегрированного научно-производственного цикла [4].

Инновационная экономика, как отметил еще Й. Шумпетер [5], несовместима с современной конкуренцией. Рост (до 15–90%) доли затрат на разработку и освоение инноваций в общих издержках требует перехода от хозяйственного суверенитета фирм к их интеграции и сотрудничеству в осуществлении инновационных проектов и освоении новых рынков. Интеграция конкуренции и сотрудничества связана с умением найти отличную от остальных нишу (diferentiate or die), выявить потребность в новых продуктах и организационно-технологических комбинациях производственных факторов.

Растущая неравновесность информации, которой располагает производитель и высший менеджер по сравнению с покупателем и внешним инвестором, приводит к тому, что общественные издержки и цены определяются не кассовыми расходами фирмы, а максимальным эффектом, который может получить покупатель от использования ресурсов в наиболее благоприятной сфере, от других поставщиков. Новаторы на некоторое время создают технологическую монополию, получают добавочную прибыль и вытесняют конкурентов с рынков сбыта и ресурсов [6].

Концепция инновационного общества стала важнейшим вкладом в экономическую теорию. Применительно к России была разработана комплексная программа создания национальной инновационной системы [7], обоснована необходимость, возможность и факторы ее развития [8], прогнозы инновационного прорыва [9, 10].

Однако стихийный рыночный механизм в условиях глобализации и информатизации повел мировую и российскую экономику по иному пути. Индустриальная экономика сменялась не социально-инновационной, а рентно-долговой [11]. Финансовые активы более, чем в 3,5 раза превысили мировой ВВП и только 2–3% из них вкладываются в реальную экономику, преобладает нерегулируемый внебиржевой оборот валюты и производных ценных бумаг (он приближается к 300 трлн долл.). По оценке Цюрихского технологического института 147 финансовых групп через 47 тыс. ТНК контролируют мировую экономику.

Глобальный системный кризис, в отличие от обычного циклического, не содержит внутреннего механизма преодоления диспропорций. Глобальные банки, например, J. P. Morgan & Chase, Bank of America заплатили более 50 млрд долл. штрафов за свои спекуляции, но сохранили статус мировых лидеров за счет прибыльных операций с ценными бумагами и валютой. Снова растет пузырь фондовых индексов.

По неоклассической теории НТП вызывает рост доходов и спроса на новые продукты, что в итоге создает новые рабочие места. В Англии, благодаря промышленной революции, душевой доход в 1570–1875 гг. вырос втрое, а в 1875–1975 гг. – еще более, чем втрое. В условиях новой индустриализации, как показали исследования ведущих зарубежных университетов (Te Economist. 18.01.2014) тенденции изменились. Оправдываются прогнозы Дж. Кейнса о системных проблемах в слаборегулируемой рыночной экономике. Хроническая безработица среди молодежи ряда стран ЕС превышает 50%. В США доля занятых в промышленности за полвека сократилась с 30 до менее 10%, а неработающих мужчин в возрасте 25–54 лет выросла в полтора раза. По среднесрочному прогнозу компьютеризация сократит до 90% спрос на работников торговли, агентств недвижимости, журналистов, экономистов, маркетологов и т. д., что приведет к росту социального антагонизма и нестабильности.

Контринновационные факторы в российской экономике

Россия занимает около 15% территории Земли, но здесь проживает всего 2,0% мирового населения и производится 2,8% ВВП. Экономика России стала органической составной частью мирового рынка. Доля импорта в ВВП в 1980–2014 гг. выросла с 2 до 15%, однако в экспорте по данным В. Иноземцева (МК. 22.07.2014) более 75% составляют нефть, газ, уголь, руда и продукты их первичной переработки. Доля нефти, потребленной внутри страны, сократилась за эти годы с 84 до 30%, удельный вес инвестиций в ВВП – с 34–38 до 18–20%. Совокупный долг государства и корпораций превысил 650 млрд долл. и сопоставим с общим объемом резервов Центробанка и общественных фондов. Доля импортных комплектующих в аэрокосмической индустрии достигла 65–70%, в фармацевтике – 80%. Импорт доминирует на рынке электроники, медицинской, строительно-дорожной, аграрной и другой техники.

Около 5 млн россиян получили зарубежный вид на жительство или долгосрочные визы. Около 500 высших чиновников имеют дома, квартиры, землю и другие активы в 30 зарубежных странах. После запрета на счета и ценные бумаги в зарубежных банках активы переоформляются на трасты и фонды, что позволяет не декларировать их как частную собственность.

России предстоит на основе общественного договора власти, бизнеса и населения провести революцию в управлении экономикой, включающую изменение мировой финансовой инфраструктуры, ликвидацию монополии частных финансовых фондов и офшорных конгломератов, создание государственной системы поддержки базовых нововведений и превращения неденежных ценностей (земельные участки, лесные, водные и биоресурсы, транспортные коридоры) в реальный капитал.

Экономическую ситуацию в России не ухудшает ускоренное развитие ОПК или вступление в ВТО. В 2014–2017 гг. бюджетная политика предполагает увеличение доли расходов на оборону всего с 3,5 до 3,9% ВВП, а на национальную безопасность и правоохранительную деятельность – сокращение с 2,9 до 2,2% ВВП за счет внутренних резервов и уменьшения численности силовых структур на 10%. При этом бюджетные расходы снижаются с 19,5 до 18,7%, в том числе на национальную экономику – с 3,1 до 2,3% ВВП за счет роста частных инвестиций (НГ. 25.07.2014).

Согласно докладу Торгово-промышленной палаты (НГ. 29.04.2014) средневзвешенный импортный тариф после вступления в ВТО снизился всего с 9,6 до 7,6%. Импорт вырос всего на 2,5%, лишь молокопродуктов – на 21%, что требует эффективного использования разрешенных ВТО мер защиты рынка.

Россия в ХХI веке утрачивает прежние конкурентные преимущества, связанные с дешевизной сырья и энергии, относительно высокой квалификацией кадров при невысокой оплате, закрытостью внутреннего рынка. Часть мировой прибыли, перераспределяемой через глобальные финансы, за последние десятилетия выросла с 10 до 50%. В 2008–2013 гг. удельный вес финансово-страховых и других виртуальных услуг в ВВП США, которую Россия, наряду с Китаем, Японией, арабскими странами субсидирует, увеличился с 37 до 44%, причем 75% страхового рынка принадлежит 4 компаниям. Доля 90% населения в общей сумме активов и доходов США по оценке Нобелевского лауреата П. Кругмана (НГ. 30.12.2013) в 2000– 2012 гг. сократилась с 54,7 до 50,4%.

Рентоориентированная экономика [12] по-прежнему ставит доходность компаний в зависимость не от эффективности производства, а от административно-кланового ресурса, связей с местной и центральной властью, позволяющих получать прибыль, перекладывая на государство социально-экологические издержки и глобальные риски. До сих пор не создано комплексное и привлекательное для большинства населения представление о социально-инновационной экономике, соединяющей эффективность и социальную справедливость, как национальной идее. Снижение темпов прироста ВВП с 6–7 до минимума означает прогрессирующее уменьшение роли России в мировом ВВП (за полвека ее доля снизилась с 6–7 до 2,2%). Прирост мировой экономики превышает 3% (прогноз МВФ на 2015 г. – 3,9%, в США – 3%, в Китае – 7%, в Казахстане – 6% в год). По прогнозу МВФ к 2016 г. мировой темп вырастет до 3,9%, а в России снизится до 2%, причем его обеспечивали финансовый сектор, операции с недвижимостью, рост медицинских расходов, а не обрабатывающая промышленность.

Анализ антиустойчивого и контринновационного развития России показал, что разработку и освоение инноваций (в основном в форме импорта оборудования) ведет лишь 10% предприятий (в динамичных странах – более 70%). Частные инвестиции в инновации составляют всего 0,5% ВВП (в США и Китае – 5–8%), а вместе с госрасходами – 2% (в динамичных экономиках – более 10%). Россия поставляет идеи, а ввозит новые технологии и инжиниринг.

По данным Минэкономразвития (Газета.Ru. 23.12.2013) из 68 млн работников только 15 млн заняты на эффективных рабочих местах. Около 9 млн заняты в министерствах, ведомствах, надзорных структурах, около 2,5 млн – в пенсионных, страховых и финансовых фондах, около 1,8 млн – в частной охране. Россия сохранила лидерство лишь в 8 из 32 базовых технологий современных технологических укладов. Не снижается трехкратное отставание от ведущих стран по производительности труда. По оценке McKinsey на 20–60% это связано с устаревшими оборудованием и технологиями, а на 30–80% – с неэффективной организацией и отсутствием стимулов инноваций.

В чем причины крайне медленной модернизации экономики? Почему системный кризис, как показали специальные исследования [13], не решил проблемы устойчивого роста экономики? В докладе Всемирного экономического форума Global Risks-2014 (Geneva, 2014) выделены наиболее опасные мировые риски: налоговый кризис и провалы финансовой системы, высокая структурная безработица и социальная нестабильность из-за растущей дифференциации доходов, провалы госполитики (global governance faiture) дефицит воды и продовольствия, трудность адаптации к изменению климата и природным катастрофам.

Выделяются две модели развития экономики России. Неолиберальная концепция (В. А. Мау, Я. Кузьминов и др.) считает неизбежными невысокие темпы прироста ВВП для ограничения инфляции и дефицита госбюджета. Авторы доклада «Россия на пути к современной динамичной и эффективной экономике» А. Некипелов, В. Ивантер, С. Глазьев и ряд других экономистов РАН считают главной целью превышение прежних (1999–2012 гг.) темпов прироста ВВП (5,5%) за счет смены парадигмы денежно-кредитной политики (централизованное фондирование банковской системы, увеличение госрасходов на долгосрочные проекты новой индустриализации, науку, образование и т. д. даже при временном увеличении дефицита бюджета до 1,5–2% ВВП), системного сокращения налогов на производство и труд, блокирующего развитие МСБ, устранения власти групп, противодействующих модернизации экономики в ЖКХ, естественных монополиях и т. д. По их расчетам (Эксперт. 2014. № 9) монетарные факторы определяют не более 30% роста цен, а недогрузка мощностей в обрабатывающей промышленности достигает 40%.

Структурные сдвиги в экономике – рост потребительского рынка, стабилизация банковско-торговой системы, изменения в АПК, обновление капитала в ряде несырьевых отраслей позволяют увеличить долю среднего класса с 20–25 до более 50%. «Ловушка среднего дохода» уже не действует, так как в развивающихся странах резко выросла оплата труда, а в развитых – проводится реиндустриализация на новой технической базе. Необходимо ввести ограничения на экспорт капитала и сверхвысокие доходы, развить рынок целевых облигаций и проектного финансирования, кредитования и страхования индустриальных секторов.

Некоторые экономисты видят основную проблему экономики в «ресурсном проклятии». С этим нельзя согласиться. Доля сырья в экспорте Норвегии в 1948 г. была выше, чем в России (43 и 39%), но обязательная передача новых импортных технологий государственным компаниям, а их доходов – на инновации превратили Норвегию в мирового лидера по конкурентоспособности и качеству жизни. Экспорт природных ресурсов стал базой преобразования экономики Канады и Австралии.

Нельзя согласиться и с тем, что конкурентным преимуществом России является ее отсталость, позволяющая заимствовать технологии и методы управления, не тратя времени на их разработку. Догоняющее развитие не обеспечивает его устойчивости, особенно при переходе к новому технологическому укладу. Ю. Корея, Япония, Сингапур, Тайвань, вошедшие в первую десятку стран по Global Innovation Index – 2014, импортировали инновации при их обязательной локализации, но сразу же начали собственные разработки, особенно организационные, не требующие громадных инвестиций. Ю. Корея стала ведущим производителем судов для перевозки сжиженного газа, крупных танкеров, контейнеровозов, высококачественных сталей и проката автомобилей, электроники, биотехнологии и т. д.

Ультралиберальные экономисты считают отставание России закономерным и необратимым из-за сурового климата, увеличивающего энергетические и транспортные издержки, удаленности от морских портов (52% мировой экономики сосредоточено на расстоянии не более 100 миль от побережья), несоответствия инноваций российскому менталитету. Предлагается ограничить развитие северных регионов и вывезти оттуда население. Однако на Аляске строится крупнейший газопровод и комплекс по сжижению и экспорту газа. В нашей стране был создан первый в мире многомоторный тяжелый самолет «Илья Муромец», первая АЭС, запущен первый спутник и первый человек в космос, созданы первые котлы со сверхкритическими параметрами. Россияне и их потомки в США известны не только изобретениями в области телевидения (Зворыкин), вертолетостроения (Сикорский), мостостроения (Мельников, Тимошенко), атомного судостроения (Риковер), радаров и т. д., но и созданием инновационных фирм. В. Ипатьев создал компанию, преобразовавшую нефтехимию США.

Главная причина отставания, как это еще в прошлом веке показал Н. Шмелев (Авансы и долги // Новый мир. 1987. № 7) – монополизм производителей и незаинтересованность хозяйственной элиты в нововведениях. Доля на рынке наукоемкой продукции США (36%), Японии (30%), Германии (16%), Китая растет, а России стагнирует. Преодоление внутренних шоков разрыва между потенциальным и фактическим выпуском, стимулирование использования факторов производства, как это предлагают некоторые авторы [14], важно, но недостаточно. Необходимо коренное преобразование всей системы хозяйствования.

Методологические принципы формирования социально-инновационной экономики

К их числу следует отнести:

1. Переход от государственной к конвенционной (общественно-договорной) политике. Исключительно государственная политика была приемлема в индустриальную эпоху, когда на каждом сегменте рынка конкурировали тысячи независимых фирм, а не несколько ТНК, нередко диктующих свою волю государству.

В России 90-х гг. госполитика в интересах олигархов была направлена на накопление капитала путем присвоения общенародной собственности и вывоза доходов в офшоры. Нобелевские лауреаты Дж. Тобин, Ф. Модильяни, Р. Солоу, В. Леонтьев, Д. Норд, Дж. Стиглиц и ведущие российские экономисты Л. Абалкин, О. Богомолов, В. Макаров, С. Шаталин, Ю. Яременко, Д. Львов, Н. Петраков и др. предупреждали о недопустимости шоковой приватизации наукоемкой индустрии, полной либерализации движения капиталов, частного присвоения природной ренты, ликвидации сбережений населения с помощью гиперинфляции, игнорирования общественных ценностей (Вопросы прогнозирования. 2004. № 4). В наши дни без согласования с хозяйственными субъектами была начата реформа академической науки, предприняты попытки увеличения налогов с мелкого бизнеса, ликвидации частных пенсионных накоплений и т. д.

Исследования ОЭСР и Кембриджского университета [15] подтвердили необходимость реформирования экономической политики на конвенционно-коалиционной основе.

В Послании В. В. Путина Федеральному собранию (2013 г.) намечено обязательное предварительное обсуждение всех законопроектов, важнейших государственных решений, стратегических планов с участием институтов гражданского общества для согласования интересов различных социально-этнических групп и регионов, власти и бизнеса в целях устойчивого развития общества. Советы при федеральных и региональных органах власти должны выступать в качестве ее конструктивных оппонентов и экспертов. Сильные, независимые и финансово состоятельные муниципалитеты обеспечат реальное участие граждан в управлении на местах.

В Польше в ходе реформ число воеводств было сокращено с 49 до 16, в их составе – 379 уездов и около 2,5 тыс. гмин – низовых структур управления с широкими правами. В то же время в Украине, население которой за годы независимости сократилось на 7 млн чел., сохранено 490 районов, 90% которых получают дотации. В России, несмотря на многократные обещания, баланс между обязательствами и ресурсами местного самоуправления не соблюдается, налоги выплачиваются по месту нахождения центральной конторы, а не производства. Финансовые потоки регулируются не устойчивыми нормативами, а субъективными решениями центра и регионов как плата за политическую лояльность.

Как показано в исследованиях ведущих зарубежных университетов и российских экономистов, конвенционная политика позволяет создать инновационные ценности, коалиции для инноваций, улучшить защиту прав собственности и корпоративный контроль, преодолеть «великую ложь» [16] государственной политики, исходя из долгосрочных интересов «экологического», а не узкоэкономического человека [17].

Конвенционная политика базируется на сотрудничестве государства, бизнеса и общественности, а либеральная политика на верховенстве закона, независимости судов и т. д. Она противодействует произволу чиновников. Конвенция – основа развития социально-экономических институтов, преодоления конфликтности и хаоса хозяйственной системы.

В то же время неолиберальная политика, ориентированная на приоритет рыночной стихии, блокирует инновационное развитие, рост капиталоемкости и усложнение нововведений, снижает их рентабельность по сравнению с массовым выпуском глобальных продуктов (напитки, косметика, фармацевтика и т. д.), не говоря уже об операциях с ценными бумагами и валютой. Чисто рыночная политика соответствует интересам связанного с властью бизнеса, но не общества в целом и основной массы населения. Без активного участия государства в стратегическом планировании переход к инновационной экономике невозможен [18].

2. План как основа глобальной рыночной экономики. Планомерность в современных условиях – сознательно поддерживаемая на основе согласования интересов и норм поведения многообразных и самостоятельных хозяйственных субъектов, стран, регионов и социальных групп пропорциональность развития общества. Бессмысленны многолетние споры «государственников» и «рыночников» о приоритете плана или саморегулирования. Согласно принципам дополнительности и соответствия, разработанным Н. Бором, В. Леонтьевым [19] и другими выдающимися учеными, истина заключается в объединении казалось бы антагонистических, но дополняющих друг друга понятий, которые одинаково правомерны, отображая действительность с разных сторон, плавно друг в друга переходят при укрупнении объекта исследования. Если некоторое глубокое утверждение правильно, то противоположное ему глубокое утверждение тоже правильно.

Концепции квантовой и волновой механики, стоимости и ценности, плана и рынка одинаково правомерны. Согласно современной теории хаоса экономика как сложная система не имеет точно определенного сценария развития, состояний равновесия в ней может быть несколько или не быть вообще. При неизменной структуре она может существовать долго, но может и развалиться при малейшем толчке. В России около 3 тыс. функций государства признано избыточными, дублирующими или нечетко сформулированными. В то же время мифом признана достаточность ценовой рыночной информации для инновационных решений [20].

В индустриальной экономике фирма, как показал еще К. Маркс, была плановым островком в рыночном море. В инновационной экономике субъектом планирования становятся государство, местное самоуправление, все социальные и хозяйственные субъекты, вступающие в коалиции и заключающие контракты. Объектом планирования выступают как материально-вещественные, так и социальные пропорции. Наряду с иерархическим административным (по отношению к собственным активам) особое развитие получает индикативное и целевое планирование с помощью прогнозов, программ и социального маркетинга, направленного не только на реализацию уже выпущенной продукции, но прежде всего на выявление и удовлетворение новых потребностей потенциальных покупателей. Мезоэкономический маркетинг не только анализирует, но и создает новый инвестиционный и потребительский спрос с помощью долгосрочных научно-технических и социальных прогнозов.

Ведущую роль в современном планировании играет система законодательно установленных нормативов. Социальные стандарты устанавливают минимальный потребительский бюджет, оплату и условия труда, пенсионного и социального обеспечения, финансирования здравоохранения, образования, культуры и науки. Экологические нормативы лимитируют расход общественных ресурсов и выбросы в окружающую среду. В США действует согласованная с представителями бизнеса и существенно ограничивающая его рентабельность система норм расхода бензина (на 100 миль пробега), воды и т.д. Экологические нормы привели к закрытию устаревших металлургических комбинатов, а сейчас требуют реконструкции 600 угольных ТЭЦ. Действующие до сих пор нормативы Ростехнадзора блокируют инновации, так как лимитируют не расход общественных ресурсов, а технические характеристики объекта.

Экономические нормативы включают нормы налогообложения, амортизации, госдолга, движения капитала, ссудного процента, бюджетных расходов, в том числе на военные нужды. Все большая часть институтов управления трансакциями находится за пределами рынка [21].

Централизованное административное планирование эффективно только в мобилизационной и относительно простой, обозримой экономике, когда в министерство поступала информация о работе каждого конвейера, агрегата и т. д. При этом ни один народнохозяйственный план в советские годы не был выполнен. Дж. Гэлбрейт, А. Зиновьев и другие экономисты и философы отмечали, что планомерность зарубежной, в частности американской экономики гораздо выше, поскольку все большая часть товаров реализуется по контрактам, заключенным до начала их производства и даже разработки, по заранее согласованным ценам и техническим условиям.

Возрастает роль не имеющих четкой стоимостной оценки глобальных интеллектуальных ресурсов. Многообразие взаимозаменяемых видов продукции и технологий, а также рост трансакционных издержек требует определения цен на единицу потребительской ценности, причем не на средневзвешенном, а на прогрессивном инновационном уровне. В процессе конвертации план теряет свои административно-командные, а рынок – стихийные черты.

3. Развитие интеллектуальной собственности и капитала. Интеллектуальная собственность – новый тип отношений, характерный для инновационного общества. Она не подчиняется рыночным законам, поскольку представлена общественными благами, которые не уничтожаются в процессе потребления, финансируются за счет налогообложения всех хозяйственных субъектов. Расходы и экономические результаты здесь не могут надежно измеряться и нормироваться, рынок основан на взаимном доверии и солидарной ответственности государства, коммерческих и некоммерческих организаций, а принудительное отчуждение интеллектуальной собственности невозможно – она неотделима от творческой личности, способной ее создавать и использовать.

В IV части Гражданского Кодекса России в интеллектуальную собственность включены исключительные права патентообладателя на изобретения, промышленный образец, полезную модель, исключительное авторское право на программы для ЭВМ, базы данных, типологию интегральных схем, а также на товарный знак, знак обслуживания, селекционные достижения. Однако, в отличие от развитых зарубежных стран, в хозяйственный оборот не включаются секреты производства (ноу-хау), лицензии на использование результатов интеллектуальной деятельности, коммерческие концессии (франшизы), рыночные и инфраструктурные активы (методы управления и финансирования, неисключительное право на программные продукты), гудвилл (деловая репутация фирмы).

В России нет предварительного патентования заявок (provisional patent applications), который снижает риск их незаконного использования конкурентами. Отсутствует четкий порядок передачи прав на разработки, созданные с участием бюджета, университетам, НИИ и частным фирмам. Это не позволяет учитывать их на балансе как нематериальные активы и подрывает заинтересованность в партнерстве. Не допускается неоднократная уступка исключительных прав на лицензионной основе. Действующие административные, налоговые, таможенные и бюджетные нормы препятствуют развитию рынка промышленной собственности, окупаемости инноваций, не позволяют сделать их коренным конкурентным преимуществом, условием выживания (innovate or die).