Текст книги "Разведчик в Вечном городе. Операции КГБ в Италии"

А потом началось паническое бегство. Муссолини метался вдоль левого берега озера Комо, пытаясь найти щель, чтобы улизнуть от 52-й Гарибальдийской бригады, которая сжимала клещи вокруг сдававшихся в плен гитлеровцев. Впереди колонны ехал бронеавтомобиль, за ним «Альфа-Ромео-2500» Муссолини, затем «мерседес» капитана Кисната, продолжавшего «охранять» дуче, за ним автомашина офицеров СС, потом 26 грузовиков с немецкими солдатами и, наконец, около десятка автомобилей с министрами рухнувшей «республики Сало» и фашистскими иерархами…

Над озером Комо занималась заря 27 апреля 1945 года. Неподалеку от городка Граведона немецкая колонна была остановлена патрулем Гарибальдийской бригады. Партизаны заявили, что они пропустят гитлеровцев (после сдачи ими оружия) по направлению к городу Донго в том случае, если ими будут выданы представителям Сопротивления все лица итальянской национальности, которые должны пройти особый партизанский контроль.

Муссолини вместе с Петаччи, которая, несмотря на все уговоры, отказалась покинуть дуче, перебрались из своего лимузина в бронированный автомобиль. Дверца его неожиданно открылась, и солдат-шофер громко позвал капитана Кисната. С ним желал говорить дуче.

– Капитан, мне нужны немецкие мундир и фуражка, чтобы сойти за вашего солдата во время проверки в Донго.

– Великолепная идея, дуче!

Через некоторое время немецкий солдат постучал в дверь бронированного автомобиля. Дверца открылась, и он бросил туда охапку обмундирования. Минут через десять из двери вылез Муссолини в мундире солдата геринговского «люфтваффе». Вновь подошел Киснат с несколькими эсэсовскими офицерами. Они окружили дуче, чтобы загородить его от глаз любопытных. Дуче устроился в кабине одного из грузовиков рядом с шофером…

Один из партизан, запыхавшись, прибежал к заместителю командира подразделения 52-й бригады Урбано Ладзаро, носившего партизанскую кличку «Билл».

– Билл, ге ки эль крапун! (Здесь обжора – так прозвали в народе Муссолини.)

– Тебе что, приснилось?

– Нет, правда!

– Где?

– В кабине грузовика. Переодет немцем.

«Билл» подошел к грузовику, открыл дверцу. Немцы отвернулись. Муссолини сидел, сжавшись, с надвинутой на нос фуражкой.

– Камерат!

Так фашисты называли друг друга.

Молчание…

– Эччеленца!

Молчание…

– Кавалер Бенито Муссолини!

Дуче дернулся всем телом. «Билл» снял с него фуражку, очки, взял с колен немецкий автомат.

– Именем итальянского народа вы арестованы!

– Я не сопротивляюсь…

Муссолини вылез из кабины и вместе с Петаччи пошел впереди «Билла» вдоль колонны. В десяти метрах стоял капитан Киснат и группа эсэсовцев. Проходя мимо них, дуче бросил по-немецки: «Так и отдаете меня?». Киснат положил руку на кобуру, потом опустил ее. Для него война кончилась. Через несколько часов у префектуры Комо остановился «взмыленный» грузовик. Прибыли «Валерио» – Вальтер Аудизио – и несколько партизан…

– Остальное ты, вероятно, знаешь, Леоне. По приказу, вернее, приговору, подписанному Луиджи Лонго, я расстрелял Бенито Муссолини. Это произошло 28 апреля 1945 года в 16 часов 10 минут.

– А потом?

– Потом в этот же день в городке Донго на берегу озера были расстреляны пятнадцать высших фашистских руководителей, пойманных вместе с Муссолини. Поздно вечером того же дня их трупы были привезены в Милан на площадь Лорето, где народ их повесил вверх ногами на железных сваях одной из бензоколонок. Я там не был…

Нет, тогда я ничего не спросил у Вальтера Аудизио в отношении Петаччи. Все-таки очень деликатный вопрос, и к тому же мне показалось, что сенатор может помочь мне в моей нежурналистской работе. Я не ошибся. Не часто, но довольно регулярно получал я от него весьма конфиденциальную информацию, особенно о положении дел в крайне левом коммунистическом движении, которое получило потом название «красных бригад». Он вывел меня на некоего экономиста Джузеппе Реджиса, который открыл мне источники финансирования маоистских экстремистских групп. Да, денежки тогда текли не с секретных счетов ЦК КПСС, а от китайских товарищей и американского ЦРУ. Вскоре, кстати, Реджис стал казначеем маоистского течения и порвал со мной уже ставшие конфиденциальными отношения. А несколько позже я получил информацию о том, что главного казначея «случайно» застрелили в Китае. Впрочем, не совсем случайно, ибо, как сообщил один из моих источников, Реджис стал со временем путать свой карман с партийной кассой…

Вальтер Аудизио познакомил меня с любопытной личностью – адвокатом Эрнесто Таттони, тоже активным участником итальянского Сопротивления. Сначала адвокат рассказал мне удивительнейшую историю о том, как в июле 1943 года английская военная разведка сорвала террористическую акцию против Муссолини, когда он встречался с Гитлером на «Вилле Гаджа» неподалеку от городка Беллуно на севере Италии. Там действовала с 1941 года антифашистская группа молодежи, которую возглавляли адвокат Флавио Муле и профессор латыни Кончетто Маркези. Входил в группу и Таттони. Именно он принес в июле 1943 года всех взбудоражившую весть, что в ближайшие дни в семи километрах от Беллуно, на «Вилле Гаджа», состоится встреча между фюрером и дуче. План был прост: поскольку виллу охраняло небольшое подразделение эсэсовцев, в самый разгар секретной встречи ворваться туда группой боевиков из четырех десятков человек, которая была специально подготовлена из антифашистской молодежи, и забросать виллу гранатами. Приказ о начале акции должен был дать профессор латыни Маркези через своего посыльного. Его ждали с нетерпением. Он наконец примчался, весь потный, с головы до ног покрытый пылью. Соскочив с велосипеда, прохрипел, задыхаясь:

– Быстрее, ребята, уже три часа как заседают. Известие пришло с запозданием… Быстрее, как можно быстрее.

Быстро собралась боевая группа. Проверили гранаты и помчались на велосипедах к заросшему густым лесом холму, на котором стояла «Вилла Гаджа». Велосипеды оставили на опушке леса, по-пластунски добрались до опушки виллы. Всех поразила удивительная тишина на «Гадже». Двое парней перемахнули через забор. Через некоторое время вернулись бледные: «Ребята, вилла пуста. Никого, кроме обслуги…»

Гитлер и Муссолини с сопровождающими их немцами уехали. А на следующее утро газеты на первых полосах сообщили: «Вчера в одном из северных городов Италии состоялась конфиденциальная встреча дуче и фюрера. Во время переговоров были затронуты вопросы военного характера…»

– Скажите, адвокат Таттони, а что же помешало акции?

– Что помешало операции? Посыльного направлял профессор Маркези. Перед смертью он признался, что специально задержал посыльного, ибо решил в последний момент, что план обречен на провал. А еще позднее мы узнали, что наш профессор латыни с самых юношеских лет был агентом Интеллидженс сервис, то есть английской разведки. Видимо, англичане решили не проводить акции. Впрочем, кто знает, где истина? Вот совсем недавно мне стало известно, что мой друг Аудизио пристрелил Кларетту Петаччи, не имея на это никакой санкции. Вы что-нибудь слышали о Петаччи? Это любовница Муссолини.

– Как?!

– А вот так. Впрочем, я вам ничего не говорил.

Наши отношения с адвокатом Таттони становились все более близкими. Он стал снабжать меня на неофициальных встречах очень любопытной информацией о положении в социалистической партии, которая к этому времени уже раскололась. Я уже начал придумывать псевдоним для своего нового друга, и вот на одной из встреч в парке Боргезе мой адвокат вдруг ошарашил меня неожиданным сюрпризом.

– Компаньо Колосов, меня вчера вызывали в контрразведку и провели со мной профилактическую беседу о слишком частых и подозрительно конфиденциальных встречах с вами. Так что нам лучше пока разойтись по своим углам.

– Конечно, мой друг Таттони. Я не хочу быть причиной каких-либо неприятностей для вас. Спасибо за все. Арриведерчи…

Мой резидент был весьма встревожен моей информацией о неудачной разработке перспективного кандидата в «друзья».

– Ничего не поделаешь. Придется на время замереть, мой дорогой, и на всякий случай собрать чемоданы. Дело очень серьезное…

Я замер. И довольно надолго. Но кругом все было спокойно. У нас были свои довольно надежные связи в итальянской контрразведке. Очень осторожно, но удалось выяснить, что адвокат Таттони никаких бесед в секретной службе не имел и вообще его считают большим болтуном. Да, видимо, струсил адвокат и меня напугал до смерти… Но реплики его в отношении Вальтера Аудизио я не забыл. И вот после последней, покаянной беседы с «Валерио» напросился я на беседу с президентом итальянской компартии (ИКП, как для краткости ее называли) Луиджи Лонго. Она была потом напечатана в «Неделе» аж на полутора полосах под рубрикой «Страна Советов в вашей жизни» в № 31 за 1972 год…

В ожерелье небольших городков, окруживших итальянскую столицу, одинаково гостеприимных, но до удивительности не похожих друг на друга, Дженцано, пожалуй, может показаться менее интересным. Здесь не побродишь по древним развалинам канувших в вечность цивилизаций, не услышишь многоголосого хора дивных фонтанов Тиволи, не выпьешь золотистого «Фраскати», чьим гордым именем не очень сведущие в делах Бахуса чужеземцы именуют все белые итальянские вина… Да и само название города как-то не стало объектом пристального внимания историков. Некоторые утверждают, что оно родилось от двух слов: «дженте» и «сана», то бишь «здоровый люд», который в античные времена покинул развратное урочище римских цезарей, чтобы в поте лица зарабатывать хлеб свой насущный на девственных равнинах и холмах Лацио. Кто знает, может быть, так и было на самом деле? Во всяком случае, дженцанцы всегда отличались завидным трудолюбием и крепким здоровьем.

Вот здесь-то и расположилась вилла ныне покойного председателя ИКП Луиджи Лонго, примерно такого же архитектурного стиля, который характерен для обиталищ некоторых нынешних наших демократов из президентского или бывшего президентского окружения, а также ряда отставных или действующих генералов и маршалов. Построил эту виллу якобы на свои средства некий скромный доктор-коммунист, отгрохавший потом себе шикарную частную клинику, где лечились в те времена члены ЦК ИКП, а также члены советской колонии в Риме. Кстати, такую же виллу, помимо клиники, сотворил тот же самый «дотторе-профессоре», как его называли, и для себя в том же Дженцано. Но если порыться в архивных документах хозуправления международного отдела ЦК КПСС, то наверняка найдется бумажка, подтверждающая, что денежки на виллы пришли опять-таки из хозуправления ЦК КПСС, то бишь, бывшие и действующие еще товарищи-коммунисты, из нашего кармана. Ну, да Бог с ними…

Хозяин виллы очень домашний и совсем не похожий на того, которого я привык видеть на парламентской трибуне, конгрессах, митингах и дипломатических раутах. Выслушав нудное повествование коммунистического старца о том, как он встречался с Владимиром Ильичем Лениным на IV конгрессе Коминтерна в Москве в 1922 году, как переживал горечь поражений интернациональных бригад в Испании, где находился под именем «товарища Галло», как боролся с фашизмом в родимой Италии и как, наконец, он обожает Советский Союз, я собрался с духом и задал мучивший меня вопрос:

– Компаньо Лонго, извините меня, пожалуйста, но то, что я спрошу, представляет для меня чисто личный интерес.

– Пожалуйста. Рад ответить на любые ваши вопросы.

– Скажите, вы лично отдавали приказ расстрелять вместе с Муссолини его любовницу Кларетту Петаччи?

Лонго как-то сразу напрягся, добродушная, отеческая улыбка моментально слетела с его лица.

– Почему вас интересует эта женщина?

– Потому что она – женщина. Мне рассказывал главный исполнитель приговора полковник Вальтер Аудизио, что именно вы дали ему устный приказ ликвидировать вместе с дуче его любовницу.

– Это абсолютная ложь! – голос президента ИКП сорвался на фальцет. – Я наоборот сделал выговор Аудизио и его группе за ту позорную вакханалию, которую они устроили с расстрелянными фашистами и особенно с Петаччи на площади Лорето в Милане…

Вакханалия была действительно позорной. Убив Муссолини и Петаччи, бравые ребята Вальтера Аудизио бросили их окровавленные трупы в кузов грузовика и помчались в городок Донго на берег озера, где зверски, повторяю, зверски, без суда и следствия перестреляли еще пятнадцать бывших фашистских руководителей примерно в том же стиле, как наши «славные чекисты» перешлепали несчастную семью Николая II. Нагруженный убиенными, грузовик понесся в Милан на площадь Лорето, где осатаневшие от крови «товарищи» повесили вверх ногами на железной перекладине свои жертвы, не пощадив труп Кларетты Петаччи в разодранной до бесстыдства одежде. И все это происходило под улюлюканье и громкие аплодисменты рехнувшейся от жажды мести толпы. Посмотрите на сохранившийся у меня снимок, сделанный американским фоторепортером (сами синьоры итальянцы ныне стыдятся этого фотодокумента). Ну не скоты ли те, кто устроил этот людоедский шабаш, на котором, оказывается, присутствовал и сам «герой» – полковник «Валерио»…

Ах, Вальтер, Вальтер, зачем же было врать? Или совесть действительно загнала твое сердце в угол, а потом не выдержало, сведя тебя в могилу от инфаркта миокарда? Открываю страницу 3151 двенадцатого тома «Истории Италии», выпущенной издательством «Фрателли Фаббри Эдитори». Там говорится о том, как в помощь Вальтеру Аудизио, вернее, в его распоряжение, прибыл некий ответственный партизан по кличке «Педро». Читаю: «В городке Донго полковник „Валерио“ срочно приказал вызвать к себе „Педро“ и сразу же сказал, что он прибыл сюда для того, чтобы расстрелять Муссолини и пятнадцать пойманных фашистских руководителей. „Педро“ высказал несколько возражений против такой поспешности, заявив, что надо подождать еще дополнительных указаний от высшего командования комитета национального освобождения. „Здесь командую я“, – резко заметил полковник Аудизио и стал читать список захваченных пленников, ставя крестик против тех фамилий людей, которые должны быть расстреляны. Такой же крестик „Валерио“ поставил, вписав фамилию Кларетты Петаччи. „Ты хочешь расстрелять женщину?! Она же ни в чем не виновата!“ – не выдержав, закричал „Педро“. „Валерио“ резко его оборвал: „Не я их приговариваю к смерти. Она уже была приговорена“… Муссолини и Петаччи высадили из автомобиля. „Давай, пошевеливайся, – заорал на пленников полковник. – Поставьте их рядом к воротам“. Прозвучали две автоматные очереди. Первая очередь перерезала Петаччи, затем прошитый пулями упал Муссолини…».

Кларетта Петаччи – очень красивая женщина. О ней мне лично известно очень мало. На странице 51 второго тома «Истории шпионажа», изданной в Италии Географическим институтом Агостини, указывается: «В определенный момент ОВРА – итальянская секретная полиция – получила возможность быть в курсе любого шага или сокровенных мыслей Муссолини благодаря его любовнице Кларетте Петаччи, которая стала осведомителем заместителя министра внутренних дел страны Гуиди Буффарини. Впрочем, сама она была искренне уверена в том, что это спасает дуче от разных неприятностей и опасностей».

Что ж, и такое может быть. Но за это имел право набить морду Кларетте только сам Бенито…

Да, преступники должны нести наказание. Был же Нюрнбергский процесс, и самых главных нацистов повесили. Но среди них не было ни одной женщины. Женщину можно наказывать, но ее нельзя убивать и, тем более, глумиться над ее трупом. Бесчеловечно было сжигать Жанну Д’Арк, отрубать голову Марии Стюарт или вешать Зою Космодемьянскую… Женщина – носительница жизни на земле. Такое предназначение дал ей Господь Бог. Хорошая она или плохая, но она продолжительница рода человеческого.

Конечно, жизнь не стоит на месте. Буквально на наших глазах меняется мир, становятся другими люди, трансформируются их взгляды на историю. За примерами не надо далеко ходить. Совсем, совсем недавно кто-то из оставшихся в живых «славных чекистов» города Екатеринбурга, самодовольный старый пердун, похвалялся перед пионерами «историческим» маузером, из которого он расстрелял «Николашку Кровавого» вместе с его женой и детьми. А сегодня? Сегодня последний российский Император и все члены его загубленной семьи причислены к лику святых великомучеников (на самом деле – страстотерпцев). Имена же палачей-чекистов окружены всенародным презрением, прокляты Православной Церковью и вряд ли стряхнут с себя пыль позора в грядущих веках, даже если их позорный подвиг будет просеян Временем через самое дырявое сито Истории.

Совсем, совсем недавно юные ленинцы, те, которые с восторгом внимали косноязычным речам «дяди с маузером», брали пример еще с одного выдающегося советского персонажа – «бессмертного пионера» Павлика Морозова. А ныне кто вспоминает без презрения этого сопливого стукача, предавшего отца своего?

А может быть, дело не во времени? Если бы тогда, в мае 1965 года, я был абсолютно уверен, что полковник «Валерио» отнюдь не случайно убил Кларетту Петаччи, которая к тому же не упоминалась даже в наскоро начирканном Луиджи Лонго приговоре, то я бы выгнал Аудизио из своего корпункта, несмотря ни на что. А сегодня, когда я знаю, что ты, Вальтер Аудизио, еще и плясал на трупах врагов на площади Лорето и вешал за ноги убиенную Кларетту Петаччи, я без омерзения не могу вспоминать твою «скорбную» рожу в корпункте. Нет, не герой ты Италии, а обыкновенный, тщеславный лжец. И трус к тому же.

Куда порядочнее бывшего полковника-коммуниста оказался бывший генерал-фашист, с которым мне тоже довелось встречаться в оные времена все в том же корпункте «Известий».

Как начинался рабочий день у оперативного работника римской резидентуры, сидевшего под «крышей», или, более элегантно – под «прикрытием» – собственного корреспондента «Известий»? Как правило, весьма однообразно, за исключением редких выходных или более частых командировок в другие города. Подъем в шесть часов утра. Обязательная зарядка, к которой приучили в разведшколе, и холодный душ, чтобы очухаться. Разница между Москвой и Римом – два часа. Когда в Риме шесть утра, в Москве восемь, а в десять по-московски зазвонит телефон и нужно передать в родную газету что-нибудь стоящее, которое имеет шанс попасть на газетную полосу. Следовательно, за два имеющихся в распоряжении часа надобно выпить чашку кофе и что-нибудь проглотить для восстановления сил, сбегать в любимый газетный киоск, где хозяйничает мой друг, большой «поддавальщик» Ренато, которого я регулярно снабжаю отечественными поллитровками с сорокаградусной, взять у него приготовленную пачку свежих газет и журналов, все пересмотреть за письменным столом корпункта, настрочить что-нибудь завлекательное, продиктовать (тогда не было иных средств связи) все написанное известинской стенографистке, матерясь на итальянских телефонисток за неизменные провалы в связи (кстати, мои нецензурные «шедевры» слышали иногда и связистки на Центральном телеграфе, выражая моим девчонкам из газеты неизменное восхищение «богатством» великого русского языка у «итальянца» Леонида Колосова). А дальше повседневный крутеж: встречи с агентурой, обработка информации, написание шифровок на основании полученных данных, а затем вечерние встречи – легальные и нелегальные. В общем, нелегкий хлеб у журналиста-двойника.

Так вот стандартно начинался и один из февральских дней 1964 года. В Риме мерзкая погода: идет мокрый снег и тут же тает. К тому же трещит башка после вчерашнего приема в болгарском посольстве у славянских братушек. Раздается телефонный звонок. Нет, это еще не «Известия». Слишком рано.

– Пронто… – (то бишь «алло» или «слушаю» – как угодно).

– Здравствуйте, с вами говорит генерал Карбони…

У меня не очень хорошо екает сердце – генерала еще не хватает. Но что делать? Голос мой теплеет, я сама вежливость и галантность:

– Здравствуйте, синьор генерал… Чем могу вам служить?

– Я написал статью о проблемах мирного сосуществования и необходимости запрещения ядерного оружия, которую хотел бы опубликовать в «Известиях». Вас не затруднит принять меня в вашем корпункте минут через тридцать? Я на машине, в центре города, судя по телефону, неподалеку от вас. Кстати, уточните ваш адрес, который любезно предоставили мне в советском посольстве.

– Ради Бога, синьор генерал… Жду вас с нетерпением.

Я диктую адрес корпункта, с сожалением констатируя, что не успеваю посоветоваться с моим шефом резидентуры. «А может быть, не надо, – успокаиваю я себя, – черт его знает, что это за генерал? Может быть, из итальянского Сопротивления, там ведь тоже были полковники и генералы…»

Генерал оказался высоким, худым стариком, не потерявшим, однако, военной выправки.

– Очень рад видеть вас, синьор генерал.

– Генерал в отставке… Меня зовут Джакомо Карбони, может быть, слыхали? Я начинал свою карьеру еще при Бенито Муссолини. Был начальником СИМ. Что это такое? Так называлась тогда «Служба военной информации», а проще говоря, военная разведка.

Челюсть моя непроизвольно падает вниз, как стрелка барометра перед бурей. Генерал между тем положил мне на стол аккуратненькую папочку, в которой находилась статья о проблемах мирного сосуществования.

– Простите, генерал, но я не буду сразу читать статью, а попрошу разрешения угостить вас хорошим армянским коньяком и чашечкой кофе по-русски.

– Даже так? Что ж, с удовольствием…

Просидели мы с семидесятилетним генералом часа два с половиной. Я экономлю место и перехожу от диалога к телеграфному изложению фактов.

Итак, Джакомо Карбони. Выходец из богатой семьи, избравший военную карьеру. Быстро шагал по лестнице должностей и званий, опережая многих своих сослуживцев. В начале 30-х годов Карбони занял пост начальника службы военной информации, то есть, как мы уже говорили, военной разведки Италии. В этом качестве он в 1939 году отправляется в Берлин, имея личные и «деликатные» поручения Муссолини выяснить через конфиденциальные источники «соответствие планов Гитлера по завоеванию мирового господства с реальными возможностями Германии». В строго секретном докладе, представленном дуче, генерал сделал весьма пессимистические выводы в отношении перспектив победы германского оружия в мировом масштабе и в осторожной форме посоветовал Муссолини не впутываться в совместную глобальную авантюру. «Неверие» Карбони пришлось не по душе дуче, и генерала сняли с поста начальника разведки, хотя и оставили в секретной службе… А в сентябре 1943 года Джакомо Карбони сыграл не последнюю роль в освобождении Рима от гитлеровцев. Сам он сказал об этом так: «Когда в те трагические сентябрьские дни 1943-го я понял, что нацистский генерал Кессельринг собирается штурмом взять Рим и нет реальной силы противостоять немцам, я отдал распоряжение открыть римские арсеналы и раздать оружие гарибальдийским отрядам Сопротивления, которые в конечном итоге и спасли Вечный город от тотального разрушения. Правда, за этот приказ некоторые считают меня до сих пор предателем…»

Все сказанное выше – краткое изложение того, что генерал рассказал о себе в ту первую встречу. А расставаясь, он задал мне неожиданный вопрос: «Кого вы считаете, мой юный друг, самым выдающимся разведчиком в мире?». «Мата Хари», – выпалил я под влиянием недавно увиденного старого боевика о супершпионке времен Первой мировой войны. Карбони саркастически улыбнулся: «Глубоко заблуждаетесь, мой друг. Мата Хари была всего лишь авантюристической потаскушкой, которая получала липовую информацию в постелях у разнокалиберных разведчиков. А гением шпионажа всех времен и народов был и остается англичанин сэр Лоуренс, которого мечтали иметь в своих сетях многие разведывательные службы… Кстати, в следующий раз я кое-что расскажу о нем. Моя мечта – написать мемуары о Лоуренсе и других настоящих разведчиках. Могла бы получиться неплохая книга».

Замечу, кстати, что мечта генерала Карбони заразила и меня, грешного, хотя честолюбивым замыслам пока не удалось сбыться. Но с легкой руки генерала мне удалось собрать довольно много материалов о секретных службах разных стран и именно по его «наводке» обзавестись пятитомным изданием «Истории шпионажа» на итальянском языке, которое в наше время стало абсолютно уникальным, во всяком случае, в бывшем Советском Союзе. А с Карбони мы назначили встречу через четыре дня.

…Изучив данные о новом «приобретении», мой резидент, вызвав меня на беседу, заявил безапелляционно: «Незачем тебе тратить время на этого старого пердуна. С ним уже занимались наши соседи – военные. Никаких перспектив в оперативном плане. Абсолютно отработанный материал. Кроме того, он в сорок третьем, спасая свою жизнь, переметнулся к американцам и имел тайную встречу с генералом Тейлором – специальным уполномоченным Эйзенхауэра. Они вместе и разработали акцию против Кессельринга, раздав оружие партизанам. Вполне возможно, что Карбони пенсионер в агентурной сети ЦРУ. Зачем тебе это нужно?». Мне, в принципе, это не было нужно, но с генералом я журналистских отношений не прервал.

Итак, на следующей встрече генерал рассказал довольно любопытные подробности о полковнике Лоуренсе, о котором бы мне хотелось кое-что рассказать. Дело в том, что деятельностью «Лоуренса Аравийского» на Ближнем Востоке интересовались немецкая и итальянская секретные службы. И в одной, и в другой на него были заведены подробные досье. Генерал Карбони имел оное в своем личном сейфе и поддерживал соответствующий обмен агентурной информацией с немецкими коллегами. «По „линии“ Лоуренса, – особо отметил Карбони, – оперативную разработку вел бывший германский консул в Персии Вассмус, которому, кстати, покровительствовал кайзер Вильгельм II. Именно по его распоряжению Вассмус стал главным агентом германской секретной службы, руководителем военного и политического шпионажа по всему Персидскому заливу. Так же, как и Лоуренс, проникавший в арабские племена, Вассмус будоражил персидские, чтобы мешать продвижению британских войск. Мы знали, что Вассмус охотился за Лоуренсом, мы знали, что они даже встречались на предмет секретных переговоров, но кто из них вышел победителем из этой дуэли – неизвестно. Впрочем, последний период жизни Лоуренса был вообще весьма загадочен… Что же касается Вассмуса, то он после окончания Первой мировой войны вернулся в Берлин, работал в министерстве иностранных дел и в начале 1915 года был вновь отправлен в Персию, чтобы продолжать тайную борьбу против англичан. Однако его миссия закончилась полным провалом, он был отозван в Берлин, где и умер в 1932 году.»

Впервые о «Лоуренсе Аравийском» я, честно говоря, услышал в 1960 году, когда, будучи мобилизованным в органы государственной безопасности как специалист по Италии, проходил, как вы уже знаете, одногодичный специальный курс в разведшколе № 101, в «лесу», как мы ее между собой называли. В кратком курсе истории мирового шпионажа, который читал нам какой-то «профессор» из КГБ, был упомянут и сэр Томас Эдвард Лоуренс, «шпион и лазутчик, слуга британского империализма на Среднем Востоке». Раскрыв в нескольких абзацах «коварные интриги против прогрессивного арабского народа нечистоплотного интригана из Интеллидженс сервис», наш профессор заключил свой пассаж о полковнике британской разведки неожиданной фразой: «К тому же он был педерастом… Если кто хочет познакомиться с ним поближе, в школьной спецбиблиотеке есть две книжки: „Полковник Лоуренс“, автор Лиддель Гарт, и мемуары самого Лоуренса „Восстание в пустыне“. Но это сплошное вранье и апологетика…»

В нашей школе существовала прекрасная библиотека. В ней можно было найти все, что было запрещено для простых советских читателей, включая произведения Троцкого, Бухарина и других как отечественных, так и зарубежных «писак – врагов советского народа», а также разную порнографическую литературу, которую я ранее и в глаза не видел. Мне удалось отыскать и две указанные профессором книги. Первая была выпущена в 1939 году Воениздатом, а вторая – Московским издательством в 1929 году. Прочитал я взахлеб эту «апологетику» и даже выписал в тайный блокнот фразу, которую Лоуренс сказал о себе в мемуарах: «Я, в общем-то, похож на ловкого пешехода, который увертывается от автомобилей, бегущих по главной улице с двусторонним движением».

А все последующие материалы я нашел, как уже сказал, в Риме. Одни из пятитомника «История шпионажа», другие из уст и печатных материалов генерала Карбони. Я хочу специально рассказать о полковнике Томасе Эдварде Лоуренсе, профессионале высочайшего класса, ибо, как мне думается, не было и нет пока равных ему среди мастеров мирового шпионажа. Несмотря ни на что. И еще. «Знакомство» с разрывом в десятилетия с полковником лишний раз подтвердило мой спорный тезис о том, что разведчик – это все же не столько профессия, сколько свойство характера. И талант, который дается не каждому. Итак, начинаю свой рассказ…

Маркиза Маргерит д’Андюрэн считала себя самой красивой женщиной в Каире. Возможно, она была и права. Высокая, стройная, с короной золотистых волос и многообещающим взором загадочных карих глаз, она неизменно привлекала вынимание разновозрастных представителей сильного пола, где бы только ни появилась. «Если хотите лицезреть маркизу, – зло шутил глава Арабского бюро британской военной миссии в Каире генерал Клейтон, – ищите наибольшее скопление самцов. Она обязательно будет в центре».

Однако в тот душный вечер генералу, устроившему дипломатический раут в одной из шикарных гостиниц города, было не до шуток. Только что вспыхнувшая мировая война сделала англичан и французов союзниками, респектабельными союзниками в том, что касается европейского театра военных действий. Но здесь, на Ближнем Востоке, британской короне союзники не нужны. Британской короне необходимы колонии, и ими она не хочет делиться ни с кем, в том числе и с французами. Поэтому безработными выглядели на том важном приеме только женщины. Впрочем, тоже не все…

Маркиза Маргерит д’Андюрэн, вызывавшая всеобщее вожделение «рыцарей» не только своей красотой и шармом, но и весьма легкомысленным отношением к святости брака, была в тот вечер чем-то сильно озабочена. На прием она пришла без мужа. Маркиз Пьер д’Андюрэн, преподнесший своей молодой жене не только благородный титул, но и весьма приличное состояние, давно уже махнул рукой на ее любовные шалости. Значительная разница в возрасте все больше и больше трансформировала его чувства к Маргерит в отцовские. Война застала супружескую пару в Египте, и маркиз не очень торопился возвращаться в родные пенаты. Маркиза тоже не торопилась в Париж, поскольку богатая коллекция ее поклонников пополнилась еще одним экспонатом, на сей раз молодым, стройным и высоким английским офицером. А Маргерит страшно любила высоких мужчин.