Текст книги "Красная монархия. Династия Кимов в Северной Корее"

В сопроводительной шифровке Москва объясняла Малику: «Как видите, перемирие в Вашей речи не обусловливается возвращением Тайваня и введением Китая в ООН. Если Вас спросят Кеннан или другие, означает ли это отказ от Тайваня и от права КНР вступить в ООН, то Вы должны ответить, что перемирие есть чисто военное дело, и нельзя с перемирием смешивать территориальные и иные права Китая, от которых Китай, конечно, не откажется…»

Американские бомбардировки разрушали линии связи северокорейской армии. Радиопередатчиков и приемников не хватало. Требования секретности не соблюдались. Примитивные коды северных корейцев взламывались за несколько часов. Поэтому о некоторых операциях северных корейцев американское командование узнавало заблаговременно. Очень полезными оказались радиоперехваты, которыми делились южные корейцы, а потом и тайваньцы, следившие за переговорами китайских войск в Корее. Но американцы не слишком доверяли своим азиатским союзникам. Поэтому больше всего полагались на данные аэрофотосъемки и допросы пленных.

Корейские моряки сообщили американцам, что китайцы проложили линию связи между Шаньдунским полуостровом и Дайреном[9]9
  Дайрен – бывшее японское название города Далянь (бывшее русское название – Дальний).


[Закрыть] в Маньчжурии. По этой линии шли переговоры между командованием китайских войск в Китае и Пекином. Желтое море неглубокое, американские моряки нашли кабель и топором вырубили порядочный кусок. Китайцам пришлось использовать радиотелетайп, переговоры по которому можно перехватывать, и это открыло перед американской разведкой большие возможности.

Корейцы – агенты американской разведки долго не жили. Агентов вербовали из числа дезертиров-северян и беженцев. Обучали их по стандартной программе времен Второй мировой войны – прыжки с парашютом, работа на радиопередатчике, стрелковое и подрывное дело, способы ухода от наблюдения. Этой подготовки было недостаточно для выживания в условиях Северной Кореи. Около двух тысяч агентов отправили на Север, вернулись немногие. В лучшем случае они успевали один-два раза выйти в эфир. Даже попасть из одной деревни в другую при тоталитарном режиме было крайне сложно: требовались различные документы, которые постоянно менялись.

В конце войны, убедившись, что засылка агентуры дело неэффективное, формировали боевые отряды из перебежчиков, просто бандитов и контрабандистов, с тем чтобы беспокоить северных корейцев мелкими диверсиями. В 1953 году каждую неделю перебрасывали на ту сторону группы по десять человек. Они почти никогда не давали о себе знать.

Командование не подключило к разведывательно-диверсионной работе собственный спецназ – 10-й спецотряд из Форт-Брагге. Боялись, что американцы попадут в плен и станут жертвой операций по промыванию мозгов: из них сделают борцов за дело коммунизма, которые, вернувшись на родину, станут убивать и совершать теракты.

Все же сформировали объединенный спецотряд – 240 англичан, 320 американцев и 300 южных корейцев. Они прошли интенсивный двухмесячный курс подготовки в Японии, их использовали для подрыва железных дорог и тоннелей на территории Северной Кореи, чтобы помешать снабжению армии северян и переброске подкреплений. Спецназ хотел взять языка – одного из советских офицеров, которые помогали северным корейцам, но им категорически запретили это делать, чтобы не провоцировать конфликт между великими державами.

Вести войну с Америкой Сталин, судя по всему, планировал в более поздний период. Война на Корейском полуострове была полигоном для советских летчиков. Они проходили боевую обкатку, привыкали стрелять в американцев. 22 летчика-истребителя получили там звание Героя Советского Союза. Советские ВВС потеряли над Кореей 335 самолетов и примерно 200 летчиков (точная цифра не обнародована).

Александр Трифонович Твардовский в знаменитой в ту пору поэме «За далью – даль» сохранил для нас то восприятие войны:

 
И длится вновь бессонный труд,
Страда защитников Кореи.
С утра усталые ревут
Береговые батареи…
 

В январе 1951 года Сталин собрал у себя всех генеральных секретарей и министров обороны социалистических стран. Он сказал, что к концу 1953 года НАТО полностью завершит свою подготовку и к этому времени социалистический лагерь должен иметь соответствующие армии. Начальник генерального штаба Сергей Матвеевич Штеменко зачитал по списку, какие армии следует иметь каждой из соцстран.

Но в отличие от советского вождя восточноевропейские руководители в грядущую войну не верили и больше были озабочены тем, что все деньги уйдут на армию, а жизненный уровень упадет. Даже такой преданный Сталину человек, как лидер Венгрии Матьяш Ракоши не знал, как избежать непосильных для страны военных расходов. Болгарский коллега, печально улыбаясь, сказал ему, что венграм еще повезло: «У вас нет моря. Знаешь, сколько стоит один крейсер?»

Когда Ракоши подсчитал, сколько денег идет на содержание армии, на военную промышленность, строительство укреплений, накопление стратегических резервов, создание частей внутренней охраны, выяснилось, что это просто превышает бюджетные возможности страны. Он пытался жаловаться Сталину. Тот вздохнул и сказал: «Если бы вы только знали, во что нам обходится оборона!.. Но если вы сейчас сэкономите на армии, то в случае войны враг легко разбомбит ваши заводы или оккупирует значительную часть страны. Кроме того, средства, которые вы не направите на предусмотренное общим планом развитие армии, придется выложить Советскому Союзу. Вы полагаете, это правильно?»

Войну Сталин собирался вести на паях с Мао Цзэдуном, чьи дивизии в Корее сражались с американскими войсками. Но Мао хотел закончить кампанию на Корейском полуострове. 13 августа 1951 года он написал Сталину: «Изучив общую международную обстановку, потребности нашего государства… мы считаем, что было бы лучше рассмотреть возможность прекращения военных действий вдоль сложившейся линии фронта».

Надежды на победу не оставалось, и китайцы хотели бы прекратить бессмысленное кровопролитие. Северные корейцы и вовсе были в отчаянии. Министр иностранных дел КНДР Пак Хен Ен сказал китайскому маршалу Пэн Дэхуаю: «Корейский народ требует мира и не хочет продолжать войну».

Сталин же не желал заканчивать боевые действия, обещал прислать военных советников, снабдить оружием еще 60 китайских дивизий – к 1954 году. Телеграфировал Мао Цзэдуну: «Затяжная война, во-первых, даст возможность китайским войскам обучаться современному бою на поле сражения и, во-вторых, колеблет режим Трумэна в Америке и роняет военный престиж англо-американских войск».

Он не боялся и ядерной войны. Американцы обладали тогда не таким уж большим количеством ядерного оружия. Ракет еще не было, единственное средство доставки – тяжелые бомбардировщики. Генералы убедили Сталина в том, что система противовоздушной обороны сможет перехватить большую часть американских бомбардировщиков. Уничтожить Советский Союз с воздуха американцам не удастся, потери в результате ядерного удара, конечно, будут большими, но это Сталина не беспокоило: страна огромная, народа хватит. А вот для американцев первый же ядерный удар, по мнению вождя, станет сокрушительным. Возникнет паника, и американцы капитулируют. Сталин не считал их хорошими солдатами, полагал, что американцы – трусы, привыкли прятаться за чужой спиной. «Каждый американский солдат – спекулянт, занимается куплей и продажей, – говорил Сталин 20 августа 1952 года приехавшему из Пекина главе китайского правительства Чжоу Эньлаю. – Какая же это сила? Американцы вообще не способны вести большую войну. Они хотят покорить весь мир, а не могут справиться с маленькой Кореей. Не умеют воевать. Надеются на атомную бомбу, авиационные налеты. Но этим войну не выиграть. Нужна пехота, а пехоты у них мало, и она слаба. С маленькой Кореей воюют, а в США уже плачут. Что же будет, если они начнут большую войну? Тогда, пожалуй, все будут плакать…»

Тем временем в Советском Союзе шла модернизация вооруженных сил, ускоренными темпами создавались новая техника, ядерное вооружение, океанский флот. Во время корейской войны Советская Армия увеличилась вдвое и составила шесть миллионов человек.

В 1946–1947 годах была предпринята попытка конверсии военной промышленности, сокращался выпуск военной продукции. Но на гражданскую продукцию военные заводы не смогли перейти, мощности простаивали. Министры просили не разрушать оборонные отрасли. Конверсия была недолгой. В 1949 году резко увеличился объем военных заказов за счет создания новой техники. Составили план выпуска танков до 1970 года.

Министр вооруженных сил маршал Александр Михайлович Василевский и начальник генерального штаба генерал армии Сергей Матвеевич Штеменко попросили правительство дополнительно призвать в армию квалифицированных специалистов. Призывники были необходимы для освоения новой техники – самолетов Ту-4, Ил-28, МиГ-15, плавающих танков, станковых гранатометов.

Маршал Василевский и министр госбезопасности Семен Денисович Игнатьев утвердили план диверсионных действий военной и политической разведок против натовских и американских военных баз.

Осенью 1952 года было решено построить дополнительные аэродромы для тяжелых дальних бомбардировщиков (авиаконструкторы Туполев и Мясищев), способных нести ядерное оружие. Аэродромы строили на территории восточноевропейских стран и Китая, их использование позволяло наносить удары не только по Западной Европе, но и по американским базам в Атлантическом и Тихом океанах.

Сталин принял решение сформировать 100 дивизий реактивных бомбардировщиков фронтовой авиации. Цифра показалась фантастической самим летчикам.

Главнокомандующий военно-воздушными силами маршал авиации Павел Федорович Жигарев провел срочное совещание. Он выглядел очень озабоченным, сказал, что товарищ Сталин приказал приступить к формированию ста дивизий бомбардировщиков. И добавил: «А откуда взялась такая цифра, никто не знает. В генштабе руками разводят. Не могут объяснить, на основании каких расчетов нужно сформировать такую армаду. Да и с нами никто не посоветовался, не поинтересовался, под силу ли ВВС решить такую задачу…» Чуть позже главком собрал у себя руководство оперативного управления: «Разберитесь, зачем нам сто дивизий. Просчитайте по всем параметрам. В том числе и на случай войны с учетом действия бомбардировочной авиации на всех операционных направлениях».

Расчеты показали, что на случай войны стране нужно не более 60 бомбардировочных дивизий. А ведь в помощь такому количеству бомбардировщиков нужно создавать примерно 30 дивизий истребителей и примерно 10 полков разведывательной авиации. Непосильная для страны задача.

Но Сталин требовал только бомбардировщики! Как же быть?

Главком авиации поехал со всеми выкладками к министру вооруженных сил Василевскому. Министр его оборвал: «Это приказ самого товарища Сталина – выполняйте!»

Из генерального штаба поступила директива – подготовить возможные варианты базирования новых дивизий, а также предложения относительно кадров. Для исполнения задачи создали в ВВС специальное управление.

Помимо всего прочего предстояло развернуть сеть военно-учебных заведений и в кратчайшие сроки подготовить минимум десять тысяч летчиков, столько же штурманов и стрелков-радистов. Специальному стройуправлению – построить сотни аэродромов. Авиапромышленности – сверх плана произвести более десяти тысяч бомбардировщиков.

Офицеры исходили из того, что надо ждать новой войны, пишет генерал-лейтенант Николай Николаевич Остроумов, который был заместителем начальника главного штаба авиации:

«Исподволь шла обработка общественного сознания, целенаправленно велась подготовка страны к грядущим испытаниям, а точнее – к войне. Во всяком случае, мы именно так расценивали ситуацию, работая над выполнением сталинского приказа. Бесспорно, приказа во многом странного.

Им предусматривалось лишь однобокое развитие ВВС, что носило ярко выраженный авантюрный характер. Нашему народу, еще не оправившемуся от тяжелейших последствий Великой Отечественной войны, навязывались новые, ничем не оправданные траты. Только что появившиеся у нас реактивные бомбардировщики были еще далеко не совершенны как самолеты – носители ядерного оружия. А следовательно, вскоре встал бы вопрос и об обновлении громадного парка авиатехники».

После марта 1953 года все эти планы были свернуты.

Через несколько лет на пленуме ЦК один из сталинских соратников – председатель Совета министров Николай Александрович Булганин скажет: «В последние годы перед смертью Сталина у нас сложилась очень тяжелая международная обстановка. В отношениях с западными державами и Соединенными Штатами мы стояли на грани войны».

На Чукотке строили казармы для воздушно-десантных частей и аэродромы для бомбардировщиков дальнего радиуса действия, в Игарке – военную базу, в бухте Провидения – военные склады. Вдоль всего Северного Ледовитого океана тянули железную дорогу, подтягивали железнодорожные пути к Камчатке. Задача состояла в том, чтобы сразу перенести войну на территорию Соединенных Штатов.

«Когда-нибудь по документам, – пишет Валентин Михайлович Фалин, бывший посол в ФРГ и бывший секретарь ЦК по международным делам, – мы, возможно, узнаем, насколько далеко продвинулось создание советского потенциала для упреждающего удара. На основании того, что через вторые руки доходило до меня, замечу лишь – диктатор усоп кстати».

Война на Корейском полуострове продолжалась три года, один месяц и два дня. Она едва не стала ядерной. Она вполне могла привести к третьей мировой, потому, что ее участники не способны были понять намерения друг друга. Это была трагедия политических ошибок, оплаченная кровью.

Политические последствия корейской войны трудно переоценить. Она ускорила милитаризацию холодной войны и вывела ее из разряда европейского противостояния на глобальный уровень. Впервые (задолго до Карибского кризиса) холодная война могла перерасти в горячую.

Вспышка ненависти к мировому коммунизму стоила жизни американскому радиоинженеру Юлиусу Розенбергу и его жене Этель. Судья приговорил Розенбергов к смертной казни на электрическом стуле. Он сказал, что преступления, совершенные подсудимыми, хуже убийства: «Отдав русским секрет атомной бомбы, вы спровоцировали коммунистическую агрессию в Корее. В результате уже погибли пятьдесят тысяч человек, и кто знает, возможно, миллионам невинных людей придется заплатить за ваше предательство. Совершив предательство, вы изменили ход истории не в пользу вашей родины».

Этель Розенберг ни в чем не была виновата. Юлиус работал на советскую разведку. Но не было никаких оснований связывать деятельность Розенбергов с войной в Корее.

В 1952 году пошли разговоры о промывании мозгов, которые еще больше испугали американцев.

На Корейском полуострове американские солдаты гибли и попадали в плен. В ночь на 13 января 1952 года военные летчики Кеннет Энох и Джон Квинн были сбиты над Северной Кореей. 16 мая, после четырех месяцев допросов, проведенных китайскими следователями, они признались, что сбрасывали возбудителей сибирской язвы, тифа, холеры, чумы. Американские летчики каялись публично: «Нас заставили быть орудием в руках поджигателей войны, и мы совершили это чудовищное преступление против народа Кореи и китайских добровольцев».

Через девять месяцев полковник Фрэнк Швэбл, начальник штаба авиаэскадрильи корпуса морской пехоты, сбитый 8 июля 1952 года, так же публично подтвердил сказанное двумя летчиками. Сбитый полковник называл имена, звания и должности американских офицеров, принимавших участие в биологической войне против Северной Кореи. Сбитые летчики отвергали капитализм и принимали коммунизм.

Заявления американских летчиков стали весомым аргументом в пропагандистской войне. Советская госбезопасность провела массовую кампанию по обвинению американцев в использовании биологического оружия. В эту кампанию были вовлечены лучшие советские медики, которые послушно поставили свои подписи под грубо сфальсифицированным докладом. Сформировали комиссию, в которую вошли ученые из социалистических стран: она отправилась в Северную Корею и нашла «доказательства» широкого применения американцами биологического оружия!

В Советском Союзе вышел толстый доклад этой комиссии. В нем говорилось: «В 1952 году, через полтора года после того, как США и Южная Корея развязали войну против демократического Севера, в нескольких районах северной части Кореи появилась чума. Очаги заболевания возникали всякий раз после внезапного появления массы блох, которому в свою очередь предшествовали налеты американской авиации… Комиссия не может прийти к иному выводу, кроме того, что американская авиация применила в Корее способ распространения чумы, позаимствованный у японцев… Комиссия не могла не отметить, что эпизоды биологической войны, которую вели американцы в 1952 году, весьма сходны со случаями использования биологического оружия японцами».

Какими свидетельствами оперировала комиссия? Вот выдержка из доклада:

«12 марта 1952 года, в 12 часов 30 минут, в провинции Ляодун, которая находится вблизи реки Ялу, в уездном городе Куаньдянь, местными жителями были замечены восемь американских самолетов F-86. Жителям не составляло труда опознать эти самолеты, т. к. налеты бывали почти ежедневно. Один из самолетов сбросил блестящий цилиндрической формы предмет. Местные жители, школьники организовали поиски. За восточными воротами города они обнаружили необычно большое количество черных мух и пауков, которые были малоподвижны из-за низкой температуры.

Одному из школьников удалось найти осколки контейнера. Прибыли квалифицированные энтомологи. Они собрали насекомых и осколки контейнера. Появление мух и пауков в это время в принципе ненормально, а такие мухи и вовсе неизвестны в данной местности. Бактериологические анализы показали, что найденные насекомые содержали в себе вирусы сибирской язвы…»

Но это была фальшивка, причем смешная – особенно выдумка про мух и пауков, которых якобы сбрасывали американские самолеты вместо бомб. Соединенные Штаты не использовали в Корейской войне биологическое оружие! Уж американцам-то это было известно с самого начала.

Что же заставило сбитых летчиков все это говорить? Опытные сотрудники спецслужб не могли понять, в чем дело. В 1953 году спецслужбы Великобритании образовали комиссию по побегам и пленным с целью определить, что же случилось с попавшими в корейский плен солдатами. Обратились к экспертам из МИ-19, отдела военной разведки, который во время Второй мировой занимался допросами пленных. Спрашивали у них: каким образом китайцам и русским удалось так обработать пленных британцев и американцев? В ноябре 1952 года к этой работе привлекли молодого психолога Сирила Каннингема.

Контрразведка опрашивала тех, кто возвращался из корейского плена. Один из британских солдат признался Каннингему, что китайский следователь дал ему двести долларов, велел купить пишущую машинку и ждать, пока с ним не свяжутся из китайского посольства. Когда этот китаец приехал в Лондон в роли водителя посольства, его выдворили. Но это была стандартная вербовка. Почему же пленные говорили о мифическом биологическом оружии?

Американские спецслужбы пришли к выводу, что русские и китайцы овладели какими-то средствами воздействия на мозг человека. Изучали опыт допросов в СССР: одиночное заключение, лишение сна, ночные допросы, долгие часы стояния без права сесть или лечь, запугивание, инсценировка расстрела – пока человек не выдержит и не согласится сказать все, что от него требуют.

Перебежчики из Советского Союза рассказывали, что в ведомстве госбезопасности существует секретная лаборатория, которая создает яды для оперативных целей. Информатор ЦРУ, побывавший в Москве, сообщил, что видел в ботаническом саду необычные растения из субтропиков, которые выращивались по заказу чекистов.

Страх широко распространился в американском обществе. Если советские и китайские коммунисты, используя гипноз и наркотики, заставляют в Северной Корее людей делать то, что им нужно, если они овладели этим чудодейственным оружием, то вскоре они смогут влиять на американцев в их собственном доме.

В 1953 году управление психологической стратегии ЦРУ потребовало внимательно следить за поведением ведущих американских политиков, которых могут подвергнуть воздействию таких препаратов, чтобы заставить их служить советским интересам. В апреле 1953 года директор ЦРУ Аллен Даллес, выступая в Принстонском университете, предупреждал, что советские спецслужбы пытаются влиять на ум людей, чтобы использовать их в своей пропаганде.

ЦРУ выясняло у людей, побывавших в советских тюрьмах, подвергались ли они воздействию каких-то препаратов и гипноза. Отвечал за эту программу полковник Шеффилд Эдвардс. Он назвал этот секретный проект «Блюберд», потом его переименовали в «Артишок».

4 апреля 1953 года Аллен Даллес получил докладную записку с предложением проводить исследования, которые позволят использовать биологические и химические препараты в тайных операциях. Проект именовался «МК-ультра». 13 апреля Аллен Даллес одобрил план. В общей сложности программа действовала двадцать три года.

Ученые, работавшие по контракту с ЦРУ, пробовали различные наркотические препараты, которые ослабляли волю и развязывали язык, заставляя пациентов безостановочно болтать.

После ста тридцати двух экспериментов на сорока четырех людях пришли к выводу, что из скополамина, кофеина, бензедрина, алкоголя и марихуаны самым эффективным средством оказалась марихуана. На втором месте – смесь алкоголя и кофеина, наилучший вариант – много пива и кофе.

Десять лет по поручению ЦРУ изучались яды растительного и животного происхождения. Грибы, найденные в Латинской Америке, позволили выделить два препарата – псилоцин и псилоцибин.

Чем больше использовалось различных препаратов, тем больше вопросов возникало. Пациенты говорили так много, что невозможно было отделить правду от фантазий. А ЦРУ требовало создать препарат, который позволит узнать правду, именно правду. Но это-то как раз и не получалось.

Разведка зависит от способности точно оценить надежность получаемой информации. Надо знать: говорит ли информатор правду? Можно ли ему доверять? Если да, то в какой степени? Разведчики определяют это, основываясь на опыте и интуиции, проверяя и перепроверяя получаемые данные. С помощью сыворотки правды ЦРУ пыталось устранить эту неопределенность в разведывательной работе. Но разведка это в большей степени искусство, чем наука. Вместо того чтобы прекратить бесполезные эксперименты, ЦРУ продолжало их в надежде создать магическое средство, которое позволило бы повелевать мозгом и волей человека. Для ЦРУ эти эксперименты стали ответом на вопрос о том, как в Советском Союзе ведутся допросы.

Британцы уже прошли этой дорогой. Для оперативного состава служб МИ-5 и МИ-6 ввели курс выживания в плену и противостояния технике допроса, принятого в СССР и КНР, – и это были очень непопулярные курсы. Человека готовили к избиениям, лишению сна и сенсорной изоляции. Погружали голым в жидкий желатин, на голову надевали шлем с дыхательным прибором. Единственное, что слышал испытуемый, – это собственное дыхание.

В ЦРУ полагали, что в КГБ используют гипноз, чтобы заставлять подсудимых или пленных говорить то, что желают услышать чекисты. Морс Аллен, который занимался программой «Блюберд», захотел провести эксперименты с гипнозом. Он предлагал секретарш из ЦРУ отправлять в иностранные посольства, чтобы они запоминали все, что видят и слышат. Он пытался гипнотизировать секретарш, чтобы они на приемах заводили знакомства с нужными людьми.

Возникла и другая заманчивая идея – готовить убийц, действующих под гипнозом. Вообще-то в 1950-е годы, в острый период холодной войны профессиональных киллеров было больше чем достаточно. Но преимущество убийцы, находящегося под гипнозом, в том, что будучи пойманным он не назовет тех, кто его послал. Появился навеянный этими идеями роман «Кандидат от Маньчжурии» – о том, как готовят убийцу, который должен застрелить президента. Фильм экранизировали, и кинематографисты вновь и вновь берутся за этот сюжет.

Документы ЦРУ, в которых содержится анализ того, что произошло с пленными в Северной Корее, свидетельствуют: в распоряжении советских и китайских следователей не было чудодейственной или дьявольской техники по промыванию мозгов. Наркотики или иные препараты не применялись. Признания в том, чего американцы не совершали, выбивались путем насилия, угроз, лишения самого необходимого и создания невыносимых условий.

Попав в плен, американские солдаты и офицеры падали духом и думали только о том, как выжить в плену. Исследование, проведенное университетом Джорджа Вашингтона, показало, что 70 % пленных американских военнослужащих не выдерживали давления и участвовали в антиамериканской пропаганде. Для Пентагона это было невыносимо. Разрабатывались программы подготовки военнослужащих к плену.

Как правило, мало кто способен противостоять умелым следователям, которые не нуждаются в химических препаратах. Профессионалы говорят, что главное оружие следователя – не жестокость, не орудия пыток, а спиртное, развязывающее язык. Страх – вот, что помогает следователю. Военнопленный – очень уязвимый человек. Он не знает, что с ним будет, освободят ли его, увидит ли он когда-нибудь свою семью, накормят ли его или медленно умертвят. Он очень уязвим для давления и уговоров. Следователь может держать его в этом состоянии сколь угодно долго, чтобы постепенно сломить волю к сопротивлению и доказать, что пленному лучше заговорить.

Сорок британцев в корейском плену обратились в коммунистическую веру. Вернувшись на родину, они забыли об этом как о тягостном бреде. Один британец – морской пехотинец Эндрю Кондрон – остался в Китае и вернулся на родину в 1960 году. Из американцев, оставшихся после войны в Корее, вернулись все, кроме троих.

Другой британец – сотрудник британской разведки Джордж Блейк – изъявил желание работать на Москву.

Блейк появился на свет с другим именем – Джордж Бехар. Он родился в Роттердаме в 1922 году. Его отец был константинопольским евреем, который в Первую мировую служил в британской армии и получил британское подданство. Во время Второй мировой войны через оккупированную Францию и Испанию Джордж Блейк сумел добраться до Великобритании и поступил в армию. Как человека, говорящего на иностранных языках и знающего ситуацию в оккупированной Европе, его взяли в разведку. Он готовил агентов-парашютистов, которых сбрасывали над оккупированной Голландией. После войны он работал в оккупированной Германии.

Он учился русскому в Кембридже, в 1948 году приехал в Сеул на пост вице-консула и открыл первую резидентуру МИ-6 внутри британского посольства в Южной Корее. Задача состояла в том, чтобы собирать информацию о Владивостоке, важнейшем советском военном порте. Но это было практически неисполнимо. Столь же безуспешно он пытался вербовать корейцев. Его региональный начальник из Лондона, презиравший иностранцев сноб, перед началом Корейской войны побывал в Сеуле и остался недоволен его работой. Пренебрежительно сказал коллегам о Блейке: «Он не наш человек».

Для британских разведчиков начатая Северной Кореей война оказалась сюрпризом. Сотрудники резидентуры сожгли шифровальные блокноты и секретные телеграммы в дальнем углу посольского сада, надеясь, что северные корейцы не обратят на них внимание. Но всех взяли в плен. Блейк три года провел в плену, страдал и читал «Капитал» Маркса. Однажды ночью он предложил свои услуги советской разведке.

В 1953 году он вернулся в Великобританию героем, прошедшим через ад. К нему относились с уважением. Один из руководителей разведки говорил впоследствии: «Северных корейцев мы считали слишком примитивными и не предполагали, что они способны кого-то завербовать. А вот о русских мы не подумали».

Блейка назначили заместителем начальника пятого отдела МИ-6, который занимался анализом подслушанных разговоров советских офицеров в Европе. Через полтора месяца он установил контакт с сотрудником советской разведки в Лондоне и начал передавать ему информацию.

После Корейской войны настроения американцев изменились: общество согласилось на то, в чем раньше отказывало правительству. Сенаторы и конгрессмены легко проголосовали за увеличение военного бюджета, численность сухопутных сил удвоилась и достигла трех миллионов человек.

В НАТО включили Турцию и Грецию. Согласились восстановить военный потенциал Западной Германии и принять ее в Североатлантический блок. А ведь мало кому хотелось вновь видеть оружие в руках немцев. За неделю до начала войны в Корее американский верховный комиссар в Германии Джон Макклой не разрешил Аденауэру сформировать полицейский корпус в 20 тысяч человек. После начала войны Макклой сам предложил Вашингтону заняться вооружением Западной Германии, чтобы она не ощущала себя беззащитной.

Решили создать Объединенные вооруженные силы НАТО. В момент начала Корейской войны НАТО имело четырнадцать «недоукомплектованных и плохо оснащенных дивизий» – по оценке российских историков. Среди них были всего две американские. А к концу войны в Европе находились шесть американских дивизий. Войска НАТО были полностью укомплектованы и оснащены для ведения боевых действий.

На переговорах о перемирии камнем преткновения стала судьба 132 тысяч северокорейских военнопленных. Половина не хотели возвращаться к Ким Ир Сену. Президент Трумэн решил, что назад «в рабство», как он выразился, никто возвращен не будет. Но многие пленные солдаты северокорейской армии хранили верность великому вождю. Они подняли мятеж в одном из лагерей, и американцы пустили в ход слезоточивый газ, а потом и танки. Когда пленных и раненых возвращали на родину, они демонстративно срывали с себя одежду, которую им выдал Красный крест.

Эта война имела самые неожиданные последствия.

Президент Гарри Трумэн прочитал в газете, что тело одного из американских солдат, сержанта Джона Райса, убитого в бою, было доставлено в родной штат Айова для похорон, но в последний момент, когда гроб опускали в могилу, администрация кладбища остановила похороны, потому что сержант Райс – индеец, не принадлежит к белой расе. Возмущенный Трумэн распорядился похоронить сержанта на Арлингтонском военном кладбище и отправил военный самолет, чтобы доставить вдову погибшего сержанта и троих детей в Вашингтон. Трумэн считал, что это самое малое, что он обязан сделать для убитого в бою солдата.

Сын Аллена Даллеса (тогда заместителя директора ЦРУ) Аллен Мэйси Даллес-младший, лейтенант морской пехоты, тоже воевал в Корее. В ноябре 1952 года Аллену Даллесу позвонили из Пентагона и сообщили, что его сын тяжело ранен. Разрывом снаряда он был ранен в спину и руку, но отказался от эвакуации и продолжал вести огонь. Он был ранен вновь – осколок снаряда застрял в голове. Один из солдат вытащил младшего Даллеса из-под огня. Вертолетом его эвакуировали на госпитальное судно, которое пошло в Японию.