Текст книги "Посредник"

После получения гостевой визы при мысли о консульстве в моей душе всякий раз возникало предчувствие опасности. Но на этот раз всё было иначе. И не удивительно: ведь получающие визу ПМЖ – без пяти минут Израильтяне, и отношение к ним в консульстве особое. Их даже принимают отдельно от остальной публики.

Собрав необходимые документы, я уверенно переступил порог консульства: прошедшему проверку при получении гостевой визы бояться уже нечего.

В приёмной было семь человек. Глянув вскользь на семейную пару робко прижавшихся друг к другу пенсионеров, я остановил свой взгляд на двух сестричках-близнецах, опекаемых двумя молодыми парнями в кожаных куртках. У всех четверых на цепочках красовались золотые крестики граммов по сорок каждый. Эта компания вела себя так разнузданно, что секретарша консула дважды делала им замечание.

«Ну-ну, – подумал я, – вы, милые мои, вероятно ничего не слышали о «Законе Зебры»? Так украситься перед собеседованием с консулом – верный признак того, что вы находитесь посреди чернильно-чёрной полосы! Можете забыть о своих визах».

Последнего посетителя я узнал сразу – Очкарик!

Сверкнув в мою сторону линзами, он демонстративно отвернулся, пробурчав себе под нос: «Только тебя с твоим «Законом Зебры» мне тут не хватало!»

Ну и чёрт с тобой! У меня тоже наша встреча не вызывает приятных воспоминаний.

Тем временем консул освободился, и секретарша пригласила четвёрку «крестоносцев». Можете представить моё удивление, когда через полчаса они выпорхнули из кабинета, восторженно галдя, и направились к выходу.

Да-а, что-то не ладно в Датском королевстве!

Пара пенсионеров вообще пробыла в кабинете не более десяти минут. Выйдя, они гуськом молча засеменили к выходу.

Очкарик… О, Очкарик просидел у консула минут сорок. Из-за двери то и дело доносился его недовольный голос, хотя, что именно он говорил, понять было невозможно. Он вышел от консула, обиженно поджав губы, уничтожающе глянул в мою сторону, словно я и на этот раз был в чём-то виноват, и, как «корабль Синайской пустыни» – верблюд, надменно направился к выходу, гордо неся свою очкастую голову.

Зайдя в кабинет, я поздоровался и протянул консулу свои документы. Началась проверка. Обычно, я всегда чувствую приближение чёрной полосы.

Но видя, как стопка непроверенных документов уменьшается, а проверенных – растёт, мною всё больше и больше овладевала уверенность, что у меня сегодня – день белой полосы. Я расслабился. А когда консул взял в руки для проверки последний документ, я уверовал в это окончательно и, отвернувшись, стал отрешённо смотреть в окно. Непростительная самоуверенность для знающего, как коварен «Закон Зебры»!

– Извините, а почему у вас «Свидетельство о рождении» – дубликат? – вернул меня к реальности консул.

– Дубликат?! – недоуменно переспросил я. – Ах да, дубликат… Понимаете, в оригинале, вместо еврейского «Лея», было написано более привычное для российского бюрократа имя «Лиза». Мою маму, внучку Баймаклийского рэбэ, это возмутило до глубины души. Она обратилась в ЗАГС, где по её настоянию, сделали соответствующее изменение и, написав сбоку «исправленному – верить», поставили печать. В 1991 году, когда репатриировалась мама, в документах никакие исправления не допускались и я был вынужден сделать дубликат. Но обстоятельства сложились так, что я не смог уехать. Вот так и получилось, что у меня «Свидетельство о рождении» – дубликат.

– Ну что ж, звучит правдоподобно. – Консул, прищурившись, посмотрел на дубликат, на меня, и широкая улыбка появилась на его лице.

«Ну, слава Б-гу, пронесло, – подумал я и облегчённо вздохнул. – Против железной бюрократической логики даже «Закон Зебры» бессилен!»

– Только вот правила изменились: теперь признаются лишь оригиналы, выданные не менее десяти лет назад. Вы даже не представляете, сколько историй о дубликатах, подобных вашей, я выслушиваю за неделю, – всё так же мило улыбаясь продолжил консул. – Так что, если хотите получить визу, вам всё же придётся поискать оригинал.

Я был ошарашен. Я знал, что от «Закона Зебры» можно ожидать всего, но такого… К счастью, получая дубликат, я умудрился сохранить и оригинал.

Упросив консула принять меня в конце рабочего дня, я помчался домой.

За те три часа, что были в моём распоряжении, мне пришлось перевернуть весь дом вверх ногами. Дважды. Трижды. Справа на лево. Слева на право. Ни-че-го! «Закон Зебры» просто смеялся надо мной…

Консулу я не сказал ни слова. Да в этом и не было необходимости: он обо всём догадался по моему выражению лица. Он… Он, наверное, просто пожалел меня. А вероятней всего, даже не меня, а моего больного сына.

– Подождите в приёмной. Я ещё раз просмотрю документы. Может, чем-нибудь всё же смогу вам помочь.

И что вы думаете? Помог! Свидетельство о рождении сына было оригинальным и выдано пятнадцать лет назад, то есть, полностью соответствовало необходимым критериям. И вот в нём-то, в графе «отец», чёрным по белому были написаны мои фамилия, имя и отчество, а в графе «национальность» – «еврей».

– Я поздравляю вас! – сказал консул, протягивая мне паспорт с визой. – Благодаря сыну, вы сегодня вновь приобщились к еврейству. У вас сегодня, можно сказать, вторая брит-мила, – улыбнулся он.

Не знаю, что имел в виду он, но я ощутил болезненный холодок в определённой части тела.

– Спасибо, господин консул. Но брит-мила, – как рождение, бывает только раз в жизни, – ответил я. Впрочем, без особой уверенности.

Выйдя из консульства, я сунул руку во внутренний карман пиджака за паспортом, желая убедится, что виза действительно стоит. Ибо никогда не знаешь, какую очередную пакость может выкинуть «Закон Зебры». Вместе с паспортом рука извлекла из кармана, теперь уже абсолютно ненужный, оригинал моего «Свидетельства о рождении»…

Это было как гром среди ясного неба. Но это был не грохот грома.

Это хохотала Зебра.

4. Еврейское золото

Как-то довелось мне по своим заботам поехать в Тель-Авив. Управившись с делами, бродил в ожидании автобуса по центральной автобусной станции. Я был просто поражён: толпы народа неиссякаемыми потоками перетекали с этажа на этаж этого огромного сооружения. Со всех сторон шум, гам, гомон. Я вздохнул: столько народа, и ни одного знакомого лица!

Только подумал, как кто-то положил мне руку на плечо:

– Вот мы и встретились! – За моей спиной стоял незнакомый мужчина.

– Извините, вы, наверное, ошиблись.

– Не узнаёшь? В самом деле?! Ну же, напряги свои извилины! Неужели забыл? А я вот до сих пор помню, как мы, раскрыв рты, слушали твою лекцию о «Законе Зебры»! – он прямо светился от радости, словно встретил очень близкого родственника.

– Где?

– Что значит – где?! У израильского консульства!

– Ну конечно! Вы были в этой же кожаной куртке! Как я вас не признал?!

– Наконец-то! А я тебя сразу узнал. Да и как могло быть иначе?! Ведь ты такое со мной сотворил, что попадись ты мне тогда под горячую руку – убил бы!

– За что?!

– Долгая история… Присядем? – предложил он, кивнув на свободную скамью. Мы сели. Он закурил. Потом, глядя мне прямо в глаза, тихо произнёс:

– Ты заразил меня.

– Я?! Ч-чем?! – мне стало нехорошо. Вот как в жизни бывает: появляется случайный встречный, и ты вдруг узнаёшь о себе такое…

– Своей Зеброй!

– Шутишь!

– Шучу?! Что ж, слушай…

В отличие от тебя, визу я тогда так и не получил. Вернулся из консульства домой злой, как чёрт. Рассказал жене, как ты выцыганил визу, запудрив мозги доверчивым евреям байками о «Законе Зебры».

А жена мне говорит:

– Над такими вещами не насмехаются. Ещё накличешь на свою голову!

– Тебя, подписавшую в магазине «Договор о коллективной материальной ответственности», должен страшить не какой-то Закон какой-то Зебры, а «Уголовный кодекс»!

Жену передёрнуло:

– Типун тебе на язык!

– Чего ты боишься? Или ты думаешь, что невезением можно заразиться, как гриппом?! Просто смешно!

Жена моя тогда работала младшим продавцом в магазине «Спорттовары», где, кроме всего прочего, продавались и запчасти к машинам и мотоциклам. И вот, можешь себе представить, буквально на следующий день после того, как я обхаял твой «Закон», у нас началась чёрная полоса.

ОБХСС, в рамках месячника борьбы с чем-то там, нагрянул с проверкой в «Спорттовары». Магазин закрыли на ревизию. Результат был неутешительным – недостача. Крупная. Причём, не по деньгам, а по запчастям. Кроме того, кое-что не стыковалось и в документации.

Было принято решение провести повторную, на этот раз комплексную, ревизию. Оперативники же из ОБХСС и без повторной ревизии имели чёткий ответ на извечные вопросы «Кто виноват?» и «Что делать?». Если в кране нет воды, значит… Кто виноват? Вот именно! А «Что делать?» – с этим в ОБХСС никогда не было проблем. Как – «что»?! Действовать!

Звонок рабочего телефона был громким и дребезжащим. Я снял трубку.

– Немедленно приезжай домой! – голос жены был каким-то отчуждённым.

– Что случилось? – спросил я.

– Приедешь – увидишь!

Через двадцать минут я уже открывал дверь нашей квартиры. В салоне меня ждала целая компания: Дима Байчев из ОБХСС, которого я хорошо знал, ещё двое ребят из милиции и двое живших со мной в одном подъезде соседей.

– Здравствуй, Дима! – обратился я к Байчеву и протянул руку. Моя рука повисла в воздухе.

– Здравствуйте, – холодно ответил он. – Нас направили сюда провести обыск. Вы хозяин квартиры? Мы ждали вас. Это, – он кивнул в сторону соседей, – двое понятых. Итак, приступим.

Я с любопытством посмотрел на него: неужели это тот самый Димка Байчев, с которым мы неоднократно «угощались» в моей квартире? Грустно улыбнувшись, подумал: «Да, не лёгкая у тебя, парень, служба! Ну что ж, будем играть по твоим правилам!»

– Представьтесь, – сказал я.

– Что?! Не понял! – глаза его недоуменно распахнулись.

– Вы забыли представиться!

– Ах, действительно! Инспектор ОБХСС лейтенант Байчев!

– А теперь, лейтенант, предъявите, пожалуйста, санкцию прокурора на производство обыска.

– У нас её нет, – голос его стал менее уверенным.

– В таком случае, я имею полное право попросить вас покинуть помещение. Но я не стану это делать.

– Интересно, почему?

– Потому, что вы – настырные ребята. Завтра вы всё равно придёте, но уже с санкцией. И найдя то же, что найдёте сегодня, подумаете: «А сколько он, пока нас не было, успел вынести из квартиры?» Поэтому – ищите сейчас!

Байчев обернулся к милиционерам:

– Приступаем!

– Нет-нет, лейтенант! Вы забыли предложить мне добровольно предъявить то, что вы ищете.

Он среагировал мгновенно:

– А что мы ищем?

– Запчасти, лейтенант. Запчасти, недостающие в магазине… Но хочу напомнить, – у меня есть автомобиль «Жигули» и мотоцикл «Ява». Так что запчастей у меня хватает! Предъявить?

– Нет, спасибо! Сами будем искать. Глядишь, ещё что-нибудь найдём?

Мне было всё равно: я не только знал все без исключения вещи в своей квартире, но даже где что лежит. Повода для беспокойства не было.

– Удачи, лейтенант!

Через три часа куча запчастей посреди салона была… ну, женщинам по пояс будет. Понятые были довольны: вот будет потом что рассказать! Зато лица милиционеров не выражали оптимизма: запчастей много, а проку – никакого. Наименований – замучишься писать, но всё в единичных количествах. Ни по одному наименованию не было количества, достаточного для квалификации его, как «партия».

Пока одна «ищейка» Байчева рылась во всех отделениях стоящей в салоне стенки, второй милиционер заполнял бланк описи. Дима «контролировал ситуацию». Я же, чтобы как-то скоротать время, усвоив твою лекцию у консульства, разъяснял ему разницу во влиянии «Закона Зебры» на отдельные моменты жизни следователя и подследственного в точке их соприкосновения.

– «Закон Зебры», даже если такой и существует, всё равно не всесилен, – бросил он в мою сторону. – Скажи мне, каким образом какой-либо закон может влиять на милицию, если она, милиция, и есть Закон, в самом широком смысле этого слова, а?! Плевать я хотел на твой «Закон Зебры»! Мы – советские люди, и живём по нашим, советским законам. Так что лучше прекрати свои разглагольствования и не мешай нам работать!»

Разговаривая с ним, я не обратил внимания на какой-то небольшой пакет, извлечённый милиционером из глубин верхней антресоли одного из многочисленных шкафов стенки. Оглянувшись на шорох разворачиваемой газеты, в которую был завёрнут пакет, остолбенел: я понятия не имел, что в нём может быть! Одного взгляда на жену было достаточно, чтобы понять, что и она не имеет об этом никакого представления. За первой газетой милиционер начал разворачивать вторую. Наша обеспокоенность росла: что же там?! Инспектору наше беспокойство придало «кураж». В глазах появился блеск, в голосе – уверенность: «Стоп! Разворачивать медленнее! Понятые – внимание!»

А понятых и просить не надо. Они стояли в сторонке и перешёптывались, вытянув шеи и во все глаза пялясь на пакет.

– Что там?

– А кто его знает?! Мало ли что? Какие нибудь ценности.

– Может, золото?

– Ну да! Золото?!

– А что? Очень даже может быть. Обычное дело! У евреев его всегда полно!

– Ух ты! Еврейское золото! Я столько слышал о нём! А много?

– На вид килограмма два – три. Меньше десяти лет не дадут. А то и расстреляют!

– А нам сколько дадут?

– Дурак! Нам-то за что?!

– Сам дурак! Мы же присутствовали, когда нашли Еврейское золото!

– И что, – за это нас посадят?!

– Идиот! Причём тут «посадят»?! Это же как найти клад! Нашедшим – двадцать пять процентов! Милиционеры – не в счёт. Они при исполнении. Но какие молодцы! Сразу видно – профессионалы: не дали ему добровольно сдать. А так и он был бы в доле.

– А ему то зачем, расстрельному?

– А наследники?!

– Точно! А жена? Она тоже присутствует!

– Ей не положено. Муж и жена – одна сатана!

– Так что, её тоже того, – расстреляют?!

– Навряд ли… Но золота ей не полагается.

– Кому расскажешь, – не поверят: вот оно, Еврейское золото…

При других обстоятельствах, я может и посмеялся бы, но в тот момент мне было не до смеха: Г-споди! Да что же там?! Это было похоже на медленную пытку: на полу уже лежала огромная куча газет, а милиционер начал разворачивать ещё одну. И вот, наконец, появилось то, что скрывалось за всеми этими газетами.

Жена, увидев коробку от блока болгарских сигарет с двумя чёрными буквами «БТ», вдруг стала пунцовой.

– Пожалуйста… ну, пожалуйста, не надо открывать! – чуть не плача просила она. Глянула мне в лицо: «Сделай же что-нибудь!!!»

Взгляд жены был так беспомощен и жалок, в нём было столько обречённости, что я понял ВСЕ.

– Что же ты! Прятать лучше надо было! – жёстко ответил я.

Униженные просьбы жены и эта, вырвавшаяся в сердцах из моих уст фраза, рассеяла все сомнения присутствующих: Еврейское золото!!!

Честь открыть коробку досталась старшему по званию – инспектору Байчеву…Из коробки к ногам изумлённого милиционера бесконечно длинным шлейфом посыпались бумажные пакетики с надписью: «Комбинат резиновых изделий. Изделие № 2»… Презервативы!!!

Наступила могильная тишина. Всем присутствующим понадобилось какое-то время, чтобы осознать происшедшее. Первыми пришли в себя понятые:

– Так с чего мы теперь получим наши двадцать пять процентов?

– Разве ты не видишь? Опять евреи вывернулись!

Я грустно улыбнулся: Г-споди! Рядом с кем я живу! Всё чёрное, что накопилось у меня на душе, пока шёл обыск, бесследно растворилось. Я посмотрел на лейтенанта. Его лицо, ещё недавно такое просветлённое и одухотворённое, было мрачным. И тут я понял, как прав был великий Ломоносов! Белые и чёрные полосы не могут возникать ниоткуда и исчезать в никуда. Они просто перемещаются, меняясь местами!.. Улавливаешь? Нет?! Ну что же ты!.. Смотри: у консульства чёрная полоса перешла от тебя ко мне, так? Сейчас, на моих глазах, от меня – к Байчеву. И что важно: в обоих случаях это перемещение было спровоцировано. Там – толпой, здесь – Байчевым. Чёрт, как всё просто и гениально в «Законе Зебры»!..

– Нужно пересчитать и внести в опись, – безразличным тоном сказал я.

– Нет! Не нужно! – распорядился Байчев.

– Что значит – «не нужно»?! Почему?! – удивился я. – И количество достаточное, чтобы квалифицировать, как «партия»!

– Я сказал нет – значит, нет!

– Что, и не изымешь? – съехидничал я.

– Нет. Пользуйтесь на здоровье.

– Спасибо, но после рождения сына жена поставила спираль, и мы уже многие годы ими не пользуемся. Как видишь, даже забыли, что они у нас есть!

Что было потом? Комплексная ревизия нашла ошибку, допущенную ревизорами при снятии остатков материальных ценностей. В милиции Димке дали обидное прозвище. Но оно надолго к нему не приклеилось, потому что парень он, в общем-то, был нормальный.

А вот двое соседей-понятых ещё долгие годы, вплоть до моего отъезда в Израиль, шушукались за спиной, обсуждая происшедшее. Они так и остались уверенными, что Еврейское золото – есть! Просто оперативникам в тот раз не повезло. Что-то у них не сложилось. Не та им выпала полоса. Поэтому и случился конфуз! И в этом с ними нельзя не согласиться: при всём всесилии милиции есть что-то, над чем она всё же не властна. И это что-то – «Закон Зебры»!

5. Шпаргалка

 
От сессии до сессии
Живут студенты весело.
А сессии – всего два раза в год!
 

Из студенческого фольклора

Если бы эту историю о «Законе Зебры» я услышал от кого-нибудь другого, то, вероятней всего, не принял бы её всерьёз. И даже теперь, несмотря на то, что произошло это со мной, я до сих пор не могу поверить, что всё действительно было так…

Будучи студентом, сдружился я близко с одним парнем. Звали его Михаилом. Честно говоря, было бы странно, если бы мы не стали друзьями. Мало того, что он был со мной из одной группы. Мы ещё были с ним из одного города, где учились в одной школе в параллельных классах. К тому же оба были из еврейских семей, которые, хоть и не были дружны, тем не менее, были достаточно хорошо знакомы, как, собственно, и все остальные еврейские семьи нашего небольшого городка. Ну, а если и этого мало, так мы ещё снимали с ним одну комнату на двоих.

Миша был «хороший еврейский мальчик», и мы с ним прекрасно ладили, несмотря на два его огромных недостатка.

Во-первых, он танцевал в художественной самодеятельности. И ещё как танцевал! Божественно! А во-вторых… Во вторых – он был очень симпатичным парнем. Ну, прямо – очень! И если из-за «во-первых» девчонки были от него просто без ума, то из-за «во-вторых» они окончательно теряли голову. Естественно, что в таких экстремальных условиях на учёбу у него времени не оставалось. Было бы не совсем честно сказать, что я занимался только учёбой, но до него мне было далеко.

Дни студенческой жизни протекали в какой-то эйфории. Каждый приносил с собой новые знакомства, увлечения, новых друзей, новых подруг. Ах, эта студенческая жизнь! Но семестр, увы, не бесконечен. Однажды, придя на лекции, мы увидели на доске объявлений расписание экзаменов. Все студенты приуныли и взялись за учебники. Пришлось и мне «засучить рукава». У Михаила же по-прежнему репетиции и свидания сменяли друг друга, забирая всё время и все силы. Да он, если честно, и не очень-то переживал: преподаватель английского Павел Андреевич, отвечавший у нас за художественную самодеятельность и просто обожавший своего Мишеньку, всегда, в случае необходимости, в последний момент вытягивал его «за уши» из любой беды.

Гром грянул, когда до первого экзамена – математики, осталось три дня. Я с ужасом увидел, что освоил только три четверти необходимого материала. Выучить за оставшиеся три дня четвёртую часть полугодового курса по математике было абсолютно нереально. Но – возможно. Кто был студентом – подтвердит. И видит Б-г, я бы осилил! Как осиливал это не раз на предыдущих и последующих сессиях по многим предметам. Но тут явился Михаил с гениальной идеей:

– Зачем так напрягать мозги?! В этом вопросе, как и в любом другом, нужна научная организация труда – НОТ. Мне одна студентка – Леночка (между прочим, классная девочка!), показала, как можно сделать шпаргалки по математике. Места занимают мало, а вмещают – всё!

– Да ну! Не о чём говорить: не успеем.

– Успеем! Если поделим билеты пополам.

– Я беру вторую половину!

– Ну уж нет! Так будет нечестно: надо кинуть жребий! – сказал он, доставая из кармана монету. По жребию мне, конечно же, выпала первая половина.

– Я предпочёл бы вторую: и шпаргалки бы написал, и оставшиеся билеты выучил, – без особого оптимизма высказал я пожелание, на что-то ещё надеясь.

– Да ты что?! Смотри, как тебе повезло! И шпаргалки напишешь, и пройденный материал закрепишь! – тоном, не терпящим возражений, сказал Михаил, направляясь к двери.

– А ты куда?

– К Ленке.

– А шпаргалки?!

– Я их с ней писать буду.

– Миша!

Но его и след простыл. Делать нечего. Вздохнув, я сел за стол писать шпаргалки. Три дня промчались, как в бреду. Я почти не ел. Почти не спал. Всё писал, писал, писал…

Утром, встретившись возле аудитории, где должен был проходить экзамен, я с гордостью показал Михаилу написанные микрошрифтом шпаргалки.

– Все?! – удивился он.

– Все!

– Ну, ты просто молодец!

– А твоя половина где? – поинтересовался я.

– Моя половина?! Неужели ты мог подумать, что у меня с Ленкой – серьёзно?! Ну что ты! Ты же знаешь, что для меня это вопрос принципа: никаких обязательств!

– Какое мне дело до ваших отношений?! Где шпаргалки?!

– Шпаргалки?! Ах, шпаргалки… Так бы и сказал! А то – половина… Прямо в жар бросило. Нельзя же так шутить!

– Какие ещё шутки?! Что ты мне голову морочишь! Шпаргалки! – грозно потребовал я и протянул руку.

– Что ты кипятишься?! Скажи: я хоть раз тебя подвёл? Нет! То-то же!

– Ты их не написал! Ведь так?! – я готов был его задушить.

– Я хотел! Но Ленка… Понимаешь, она с помощью интегральных вычислений доказала мне, как дважды два, что если мы пойдём сдавать экзамен в первой десятке, то шансы, что нам попадут билеты из первой половины равняются три к одному. Скажи, зачем в таком случае, нам с тобой нужно мучаться и писать шпаргалки на вторую половину билетов? Мы что с тобой – зелёные первокурсники?! А? Или я не прав?!

Понимая всю бесполезность пререканий, я вздохнул:

– Прав. Как всегда…

– Вот видишь! – к Михаилу снова вернулась его самоуверенность. Он взял у меня шпаргалки. – Я пойду сдавать с первой пятёркой, а ты – когда я выйду. Так будет надёжней.

Михаил юркнул в аудиторию. Почему так будет надёжней, а главное – для кого, он не объяснил. Через сорок минут он выскочил возбуждённый, растрёпанный:

– Сдал! Сдал! Получилось! Вот видишь: Ленка оказалась права! На все сто процентов! – он просто захлёбывался от восторга.

– На пятьдесят, – мрачно ответил я.

– Почему – на пятьдесят? – не понял Михаил.

– Потому что сдал экзамен пока что только ты, – ответил я, пряча шпаргалки глубже в карман.

– Ну, ты просто законченный пессимист! Нельзя же так! Надежда умирает последней!

– Надежда – последней. А твоя Ленка – первой! Если я завалю экзамен, – проговорил я ледяным тоном. Затем, уже мягче: – Хотя, чем чёрт не шутит, когда Б-г спит! Вдруг у нас сегодня по «Закону Зебры»

– белая полоса? Ведь ты же сдал!

– О чём говорить?! Конечно же – белая! Но чем раньше зайдёшь – тем у тебя больше шансов! – напомнил он и втолкнул меня в аудиторию.

Я подошёл к столу. Положил зачётку. Открыл билет и не глядя протянул его преподавателю.

– Номер билета? – спросил Эмиль Моисеевич, не отрывая взгляда от экзаменационной ведомости.

Я молчал. Преподаватель посмотрел на меня поверх очков. Потом на билет.

– Надо же! Зашёл одним из первых, а билет достался – последний! Говорят, последний билет – счастливый! – улыбнувшись, сказал Эмиль Моисеевич.

– Ох, Эмиль Моисеевич, ещё какой счастливый… – уныло ответил я, и горько вздохнув сел за стол у окна.

Если всего минуту назад я был почти уверен, что сегодня у нас с Михаилом – белая полоса, то теперь я с ужасом ощутил каждой клеткой своего мозга, как я, словно рейсфедер в тушь, всё глубже и глубже погружаюсь в чёрную полосу.

Как я смог забыть один из основных принципов «Закона Зебры»: не может два раза подряд выпасть одна и та же полоса! Не может! Если Михаилу досталась белая полоса, то мне обязательно должна достаться чёрная! Это же так очевидно! Не стоит мне позориться. Надо отдать билет, взять зачётку и… пропади всё пропадом!

Перед тем, как пойти отдавать билет, я посмотрел в окно.

В городе буйствовала весна. Деревья давно покрылись зелёными листьями. Щебетали птички. Городские клумбы пестрели разноцветьем цветов. А девочки ходили в таких немыслимых «мини», что…

– Ты готов отвечать без подготовки? – вернул меня в аудиторию Эмиль Моисеевич, подошедший к моему столу.

– Нет-нет, я просто задумался!

– A-а, а я подумал, что ты девочек разглядываешь, – выглянув в окно, минорно сказал он. Я вздохнул и с видом человека, приговорённого к смертной казни, пододвинул к себе билет.

«А собственно, почему бы и не попробовать? В конце концов, ходил же я на лекции?! Значит, хоть что-то в моей памяти должно было остаться?!» – подумал я перед тем, как начать читать свой «смертный приговор».

Пододвинуть-то пододвинул, но заглянуть в билет было свыше моих сил. И тогда, прижатый к стене обстоятельствами, я решился на крайний, безумный и немыслимый шаг. Я закрыл глаза и мысленно заговорил: «Здравствуйте, госпожа Зебра! Я родился под знаком Рыб, и поэтому пути наши пересекались намного чаще, чем мне хотелось бы… Нет, что вы! Ни в коем случае не подумайте, что я ропщу. Кто я и кто вы, чтобы мне на вас роптать?! Кроме того, вам, госпожа Зебра, я обязан не только горечью чёрных полос, но и восхитительной радостью белых. Ведь были и у нас с вами счастливые дни! Разве не правда? Никогда раньше я вас не беспокоил. Не буду беспокоить и впредь. Я всегда безропотно принимал всё то, что вы мне преподносили. Но сегодня… Сейчас… Мне нужно ваше понимание, ваша помощь. Я вас прошу: мне сейчас, как никогда, необходима белая полоса. Как никогда! Госпожа Зебра! Поверьте, что это и в ваших интересах. Если я не сдам математику, то у меня не останется другого выхода, как наложить на себя руки: ведь меня лишат стипендии! Кому вы тогда будете строить свои козни? Пожалуйста, войдите в моё положение! Хорошо?»

Хотите – верьте, хотите – нет, но в этот момент раздалось лошадиное ржанье. Я изумлённо открыл глаза и огляделся.

В аудитории так натурально ржать никто бы не посмел. Разве что Эмиль Моисеевич. А вот за окном… За окном, по улице, одинокая лошадь тащила в гору повозку на мягких резиновых колёсах. В этом не было ничего удивительного или странного: эта лошадь с подводой довольно часто, по несколько раз на день, появлялась на нашей улице.

Старая кляча не тянула на Зебру даже в тридцать третьем поколении, тем не менее, я принял это, как знак свыше, и только набрался храбрости прочесть билет, как услышал:

– Задумчивый ты наш! Всё, время вышло. К доске!

– Я ещё не готов.

– Вот у доски и подготовишься.

– Эмиль Моисеевич! – взмолился я, – Но…

– Никаких «но»! Надо было меньше на девочек пялиться!

– Хорошо, иду.

За спиной преподавателя, как два огромных квадратных глаза, чернели две доски. У одной из них, переминаясь с ноги на ногу, стоял Францияну, занимавший по интеллекту одно из самых последних мест в нашей группе. Он должен был отвечать передо мной.

Это могло быть хорошо. Могло быть и плохо. Хорошо – потому, что на фоне его знаний любая сказанная мною глупость будет выглядеть, как мудрое философское изречение.

Плохо – слушая Францияну, Эмиль Моисеевич мог так разъяриться, что при первой же попытке сказать глупость, выставил бы меня за дверь.

Стерев с доски всё, что было написано предыдущим студентом, я, наконец, начал читать билет… и обомлел: первую теорему я знал! Знал – не то слово! В своё время, в преддверии контрольной, чувствуя, что «Закон Зебры» обязательно подсунет мне что-нибудь позаковыристей, пошёл я в библиотеку и выучил кроме основного, ещё два существующих варианта решения этой теоремы, так как считалась она одной из самых трудных. И оказался прав: эта теорема была включена в один из двух вариантов контрольной. Но мне, естественно, достался другой вариант. Зато теперь… Я расположил на доске все три варианта с подробным описанием решений так, что для остального уже просто не осталось места. Вторую теорему я не знал. Мог только в принципе объяснить, что откуда берётся, но доказательств не помнил. Третий же вопрос я не знал совершенно. Францияну с радостью откликнулся на мою просьбу и уступил мне половину своей доски. Думаю, попроси я и оставшуюся часть, он отдал бы и её, но в мои планы это не входило.

Проведя мелом вертикальную линию, я на свою половину доски переписал из билета условия второго и третьего вопросов. Больше места не было.

– Францияну! Что это ты за моей спиной доской приторговываешь! Или ты настолько сведущ в математике, что тебе и одного мелка достаточно?!

Францияну молчал, уставившись в пол.

– А ты-то что это вдруг расписался? – Эмиль Моисеевич внимательно прочёл все три варианта теоремы. – Ну даёшь! Это же не входит в программу!

– воскликнул он. – Удивил! Честное слово – удивил! А второй вопрос?

Я вкратце объяснил последовательность доказательства и замолчал, с ужасом ожидая любого дополнительного вопроса. Но Эмиль Моисеевич меня не слушал. Он вновь разглядывал первую теорему.

– Не ожидал от тебя! Молодец! И третий вопрос написал! – удовлетворённо констатировал он, даже не вникая в написанное на доске. – Вот, Францияну, учись, как надо сдавать математику! Да ещё без подготовки!

Преподаватель сделал запись и протянул мне зачётку. Не веря, что всё уже позади, я вышел из аудитории. За дверью меня ждал Михаил.

– Ну, что? Сдал?

Я посмотрел в зачётку и не поверил своим глазам:

– Пятёрка! Представляешь: пятёрка! Повезло твоей Ленке: будет жить!

Пройдя по коридору, я вышел на улицу. Перешёл на противоположный тротуар, к магазину. Подводу ещё не успели разгрузить, и лошадь понуро стояла, отгоняя хвостом надоедливых мух. Достав завалявшуюся в кармане конфету – свой студенческий НЗ (неприкосновенный запас), я протянул её лошади: «На, ешь!» Лошадь аккуратно губами подобрала её с моей ладони, потом посмотрела на меня одним глазом, и вдруг, хитро подмигнув, улыбнулась… А может, мне это показалось?