Текст книги "Лондон: Бегство из ада"

Ник промолчал. Дозорные несколько сгустили краски – натянутые отношения с "Грин парком" у станции "Сауз Кенсингтон" и следующих за ней "Глостер роуд", "Найтсбридж" и "Гайд парк корнер" образовались из-за того, что "Гайд-парк", невзирая на пребывание в одном альянсе, стал взимать с них торговые пошлины, как и со всех остальных, объясняя это тем, что ему срочно понадобились средства на реконструкцию торговых площадей и мера это временная. Время, однако, шло, а мера все не прекращалась, грозя из временной перейти в постоянную. Обложенные пошлиной станции начали открыто роптать.

К счастью, на линии работала телефонная связь. Созвонившись с "Грин-парком", начальник "Сауз Кенсингтон" убедился, что Ник действительно тот, за кого себя выдает. При этом он не упустил собственной выгоды и за его срочную доставку выторговал для своей станции право беспошлинной торговли на "Грин-парке" в течение двух недель. Правда, первоначально запрашивал месяц, но и две недели его тоже устроили.

Обратно Ника, как важную птицу, доставили на административной дрезине – всего лишь через шесть часов путешествия он имел счастье опять лицезреть дородного заместителя начальника "Грин-парка", но только теперь вместе с ним в кабинете присутствовал и сам начальник – высокий бородатый индус, носивший черный тюрбан, как и дядя Санжит.

Ник мало что унаследовал от матери, кроме, пожалуй, слегка смугловатой кожи да разреза глаз. В остальном, он был весь в отца, типичного рыжеволосого англичанина, родившегося, как и все его предки, в Восточном Суссексе. Но по быстрому взгляду, который бросил на него начальник, Ник почувствовал, что тот все понял.

Прежде чем приступить к рассказу, Ник потребовал, чтобы станционные руководители подтвердили выдали ему бумагу, что не имеют больше к нему никаких претензий и все подозрения с него сняты.

Сжигаемые любопытством, те выполнили это условие. От них же он узнал, что вскоре после его отлета в тоннеле, ведущем к станции "Виктория", нашли тело главного свидетеля обвинения – сутенера Марвина. Он был убит ударом ножа в спину. Убийцу пока не нашли.

– Собаке – собачья смерть! – заключил Ник. – Я предостерегал его против лжесвидетельствования.

Начальник и зам.начальника переглянулись, но ничего не сказали. Рассказ Ника они выслушали, не перебивая, впечатленные подробностями полета на воздушном шаре.

– Эх, жалко, шар пропал! – не выдержал зам.начальника, когда Ник дошел до приземления.

– Вовсе нет, – съязвил он. – Он и сейчас лежит в Южном Илинге, вы можете послать кого-нибудь его забрать.

Те посмотрели на него диковато.

– Не думай, парень, что если тебе повезло, то и остальные такие же везучие, – одернул его начальник.

– Да, мне очень повезло, сэр, – едко заметил Ник в ответ – на меня повесили ложное обвинение в убийстве и отправили на верную смерть.

Он не любил разговаривать о вылазках на поверхность с теми, кто никогда туда не ходил. Чем дольше он был сталкером, тем больше становилось расстояние между ним и остальными жителями метро. В этом не было свойственного сталкерам, некоторого высокомерия. Он просто не знал, о чем с ними говорить. Все их заботы были для него бесконечно далеки. Возможно, если бы он женился и нарожал детей, тогда связь с подземкой стала бы теснее. Но большинство сталкеров семей не имели – чтобы не оставлять сирот.

– Извини, ошибка вышла, – сухо ответил начальник.

Услышав, что лиловый лес еще далеко, чиновники расслабились.

– Так это не один год пройдет, пока он сюда доберется, – сказал начальник, рассматривая снимки на дисплее фотоаппарата. – Если доберется вообще.

– Думаю, все произойдет гораздо быстрее, – заметил Ник.

Заключительную часть рассказа про сажателей они слушали с явным недоверием.

– А тебе это не привиделось? – спросил начальник.

– В смысле? – не понял Ник.

– Ну, лес, там, растения всякие, бывают и галлюциногенные среди них.

– Не смешно.

– А где снимки этих насекомых?

Только сейчас Ник осознал, что снимков-то и нет. За всеми заботами и переживаниями у него совсем вылетело из головы, что следовало бы сфотографировать сажателей.

– А если бы я потерял фотоаппарат, вы бы мне вообще не поверили? – спросил он.

– Почему же? Поверили бы. Но согласись: насекомые, которые сажают деревья – факт все-таки необычный.

Ник пожал плечами.

– На площади Пиккадили был такой музей – «Хочешь – верь, хочешь – нет», – сказал он. – Он и сейчас там стоит, только не работает. Я могу повторить только то, что написано на его вывеске. Мое дело передать информацию, а ваше – делать выводы. Поступайте, как знаете.

Чиновники опять переглянулись. Начальник встал.

– Что ж, спасибо, Ник! Тебя накормят и проводят в гостиницу. Отдыхай. Все вещи вернут, включая оружие. Можешь продолжать свой путь.

Ник прикоснулся к ребрам и поморщился от боли.

– В медпункт бы мне.

– Ты ранен?

– Кажется, ребро сломал.

– Тогда оставайся на недельку подлечись, – предложил зам.начальника.

Ник отрицательно покачал головой.

– Не могу – я и так у вас задержался дольше, чем рассчитывал. Надо идти.

– А куда направляешься? – поинтересовался начальник.

– В несколько мест, на разных ветках, – уклонился от прямого ответа Ник, резонно считая, что ни к чему посвящать в детали кого бы то ни было.

– Мы могли бы предоставить тебе дрезину, – предложил начальник.

– Доберусь сам, – отказался Ник, опасавшийся еще какого-нибудь подвоха от станционного начальства

Тот с плохо скрытым раздражением от его несговорчивости пожал плечами.

– Как знаешь.

Ника перевязали в медпункте, и он тотчас же завалился спать.

15

"Куда теперь? – задумался Ник, глядя на карманную схему метро. – По синей линии до «Кингс кросс» не дойти – она взорвана. Серая линия за «Грин-парком» непроходима из-за бездонного провала, образовавшегося еще во время Катастрофы. Остается один путь – на станцию «Виктрия».

Он перешел на голубую линию и направился в сторону станции "Виктория", над которой располагался железнодорожный вокзал с тем же названием. Когда-то станция метро "Виктория", наряду со станциями "Лондон Бридж" и "Вотелу", считалась одной из главных в лондонской подземке по количеству пассажиров. Но это все осталось в прошлом. Из трех линий, пересекающихся на ней – "Виктория", "Дистрикт" и "Серкл" – глубоко располагалась лишь одна "Виктория". Остальные относились к линиям мелкого заложения и не обеспечивали надежной защиты от радиации. Да и под землей мелкие линии проходили не везде. Часто между их станциями лежали открытые пространства, большая часть станций также была открытой и для жизни не годилась. Лишь отдельные станции располагались на небольшой глубине и имели над собой железобетонные перекрытия. На этих станциях рождалось много мутантов со всевозможными уродствами, и выживали далеко не все из них.

Станции мелких линий не имели гермоворот, и их жителям приходилось возводить баррикады и глухие стены для защиты от зверья с поверхности. Зато на них было очень просторно и народу там помещалось едва ли не столько же, сколько и во всем остальном метро.

Мечтой каждого жителя мелких станций было переселиться поглубже, страстным желанием обитателей глубоких станций, наоборот, было не допустить к себе жителей мелких. Генофонд тех был уже основательно подпорчен радиацией и они стремились, насколько это возможно, оградить себя от мутаций.

Одновременно, жители мелких станций из-за их многочисленности представляли собой естественную угрозу жителям глубоких. Если бы они организованно пошли на приступ, то могли бы смять кордоны и прорваться дальше. Именно поэтому их политиков жители глубоких станций постоянно подкупали, чтобы внести в их ряды разброд и шатание и не допустить никакого объединения в союзы или альянсы.

Мелкие станции получали от глубоких гуманитарную помощь боеприпасами – для отражения непрекращающихся атак зверья с поверхности. Перепадали им и продукты питания. Кордоны между глубокими и мелкими станциями были особенно крепки, а пропускной режим – очень строгим.

Но существовали в Лондоне и те, кому приходилось еще хуже – жители канализационных коллекторов. Как правило, это были бомжи и дикари. Последние деградировали, отупели, и вернуть их обратно в цивилизованное общество уже было невозможно. Дикари приносили в метро на обмен некоторые полезные вещи, с ними вели дела, но дальше торговых вестибюлей к себе не пускали. Вождями у дикарей, как ни странно, часто бывали люди вполне цивилизованные, забившие им мозги ради неограниченной власти.

Некоторое количество людей жило также во всевозможных подвалах – под стадионами, бизнес-центрами, больницами и государственными учреждениями. Все они тоже были бы не прочь попасть на глубокие станции метро, но туда не пускали никого.

Линия "Виктория" являлась единственной из всех линий лондонского метро, состоящей полностью из станций глубокого заложения. Ее обитателям не приходилось ломать голову, как защитить места, где тоннели выходили на поверхность, потому что таких мест не существовало. По этой причине она находилась в привилегированном положении среди остальных линий. Ее жители выступали за восстановление конституционной монархии в подземке, а правил линией генерал-губернатор, власть которого признавали все станции на линии. Резиденция генерал-губернатора располагалась как раз на станции "Виктория". Порядка и закона на линии "Виктория" присутствовало больше, чем на остальных линиях.

Тоннель от "Грин-парка" до "Виктории", как и подобает дороге в столицу, был освещен электрическими лампочками. Висели они редко, и их тусклого света едва хватало, чтобы видеть шпалы, но это все же было лучше, чем идти на ощупь или освещать путь фонарем. Контактного рельса здесь не было – его отвинтили и сбросили под стену тоннеля, чтобы не мешал, и от этого путь казался необычайно широким и удобным.

«Сколько же труда надо было положить, чтобы это сделать, – удивился Ник. – И чем только они за него заплатили?» Попутчики рассказали ему, что на обустройство столицы раскошелились все станции голубой линии, но так оно всегда и было в прежние времена – налоги, собираемые со всей страны, в первую очередь шли на обустройство главного города.

Еще они поведали, что лампочки в тоннелях, несмотря на ограждение из металлических прутьев, периодически воруют, но "викторианцы" не скупятся и ставят новые.

Ник, как сталкер, знал, что достать электрические лампочки, в общем, не проблема – в домах наверху их осталось множество. Проблема состояла лишь в том, чтобы собрать их там и принести вниз. Пока ты выкручиваешь лампочку, кто-то может "выкрутить" тебя. Поэтому на добычу лампочек сталкеры ходили по двое-трое и стоили они внизу достаточно дорого.

Ближе к станции стала попадаться реклама торговых домов, гостиниц, ресторанов и борделей. Она была не такой примитивной, как на "Бонд стрит". Ее изготавливали вполне профессионально – ровные буквы, разные краски и даже рисунки, где люди были похожи на людей, а не на кривоногих уродцев, накарябанных детьми мелом на полу.

Ник приободрился, появилось ощущение, что он приближается к центру метро, хотя это звание оспаривали у "Виктории" несколько других торговых станций, но, по общему мнению, они походили скорее, на большие базары, чем на строгие столицы.

Попытки объединить метро под единым руководством продолжались едва ли не со дня Катастрофы. Большинство вроде бы и понимали, что дело это полезное и необходимое, но всегда находились противники. Станции, контролируемые североирландскими сепаратистами, были против этого. Шотландцы, которым едва не удалось отделиться от Соединенного Королевства накануне Катастрофы, решили продолжить начатое и объявили, что занятые ими станции ни при каких обстоятельствах не войдут в единую систему. Валлийцы потянулись за ними. Кроме того, объединения не хотели станции занятые бандитами. На них процветала скупка краденного, торговля наркотиками, проституция, азартные игры и прочие криминальные радости. Это и была основа их экономики, поскольку к ним со всего метро тянулись желающие развлечься и расслабиться. Войдя в централизованную систему, бандитские станции должны были бы со всем эти покончить.

Впрочем, это были мелочи по сравнению с первыми годами, когда бандиты пытались подчинить себе все метро. Только получив решительный отпор, они скукожились и засели на нескольких окраинных станциях, откуда выбить их пока не удавалось. До поры, до времени на них махнули рукой.

Существовало еще несколько станций, о населении которых было мало что известно. К ним относились те, которые забросили задолго до Катастрофы из-за их нерентабельности. Они исчезли со схем, но не из действительности. Станции были заняты бомжами и кончеными наркоманами еще задолго до войны. Этой опустившейся публике было нипочем отсутствие электричества и других благ. Обычно их обходили стороной. Даже во времена давки первых лет, нормальные люди побрезговали селиться на заброшенных платформах, и для их обитателей мало что изменилось.

Никто не знал, сколько всего заброшенных станций имеется в метро, цифры называли разные – от нескольких штук до сорока, но принято было считать, что их существует около двадцати. Не все они были неухоженными. Те, которые располагались по соседству с военными объектами, перешли в собственность министерства обороны и впоследствии их заняли военные, которые жили обособленно и контакты с внешним миром старались ограничивать. Военные как были раньше отдельной кастой, так и остались ею.

Добравшись до "Виктории", Ник, по обыкновению, пошел по торговым рядам, надеясь разузнать что-нибудь о Крюке с компанией. Он не надеялся, что те еще здесь – слишком много времени прошло после его встречи с Крюком, – но надо было понять, какой дорогой бандиты могли отправиться дальше. Со станции вели переходы на линии мелкого заложения "Серкл" и "Дистрикт". Крюк с подельниками теоретически могли повернуть на них, чтобы добраться до цели быстрее, хотя это и было рискованно. Все зависело от того, поджимает ли их время. В этом случае, ему тоже пришлось бы двинуться следом.

Ник шел вдоль рядов, высматривая лица знакомых сталкеров, которых можно было бы спросить про Крюка. Сами они, конечно, не торговали – сталкеры считали это занятие ниже своего достоинства – но добытый товар часто сдавали торговцам прямо тут.

Знакомые все никак не попадались. Один сталкер, длинноволосый верзила, стоявший к Нику спиной, как раз сдавал оптом торговцу электротоварами целый рюкзак лампочек. Те были частично новыми, в заводской картонной упаковке, частично бывшими в употреблении, обернутыми в тряпки и старые газеты. Торговец предлагал за новые по пять автоматных патронов, а за старые – только по одному.

– Побойся Бога, Кассир! – возмущался сталкер. – Эти точно такие же.

– Такие – да не такие, – возражал тот. – Новые какое-то время посветят гарантированно, а вот старые могут завтра сгореть – и что я потом скажу покупателям?

– Так продавай дешевле и предупреждай, – предложил сталкер.

– Я так и делаю.

– И почем у тебя старые?

Торговец замялся.

– По три патрона он их отдает, – ехидно заметила какая-то старушка, толкавшаяся у прилавка. – А если конкурентов рядом нет, то и по четыре.

– Двести-триста процентов торговой наценки! – поразился сталкер. – Да ты совсем обнаглел!

– Каждый товар стоит столько, сколько за него готовы платить, Янус, – огрызнулся Кассир, его глаза бегали по сторонам.

– Это ты в своей бизнес-школе выучил, шкуродер? – осведомился тот. – В общем, так, или ты берешь по полтора, или я сдам товар другим, ты не один здесь такой, – поставил ультиматум Янус.

– Да что ты, Янус, – засуетился Кассир, – уж и пошутить нельзя! Мы же с тобой не первый год дела делаем. Полтора – так полтора!

– Мы с тобой никаких дел не делаем, – брезгливо уточнил Янус, – я просто сдаю тебе товар, вот и все.

Он стал выкладывать лампочки на прилавок, а торговец принялся их проверять миниатюрным прибором со стрелкой. На годной лампочке стрелка отклонялась в сторону. Ник обратил внимание, что кожа рук у сталкера необычного зеленоватого оттенка

Когда все было проверено, Янус небрежно сгреб кучку патронов, которыми Кассир расплатился за лампочки, в рюкзак, поставил его у ног и принялся рассматривать продававшийся тут же фонарик с ручной динамо-машиной, не требовавший для своей работы батареек. В этот момент, проходивший мимо невзрачный тип отработанным движением и как бы даже не глядя, протянул руку и подхватил его рюкзак. Ник не успел даже и рта раскрыть, чтобы предупредить сталкера о воровстве, как тот, не оборачиваясь и не прекращая своего занятия, лягнул ногой вора в живот, от чего тот рухнул на пол и стал хватать ртом воздух, а сталкер той же ногой придвинул рюкзак на прежнее место.

«Ловко у него получается, – восхитился Ник. – Не иначе, какой-нибудь единоборец, обученный видеть врагов даже сзади».

Вор отполз в сторону, а сталкер, все еще глазея на прилавок, вставил себе в затылок толстую сигару и поднес к ней зажигалку. Мгновение спустя, из затылка же появилась струйка дыма. У Ника глаза полезли на лоб от увиденного. Остальные на платформе, казалось, не обращали на Януса внимания. Тот закончил с торговцем и повернулся к Нику. Лицо у него было бледно-зеленым.

– И чего ты уставился? – спросил он не слишком дружелюбно. – Сейчас дырку во мне просмотришь.

– Ну, так…, – ответил тот и показал на затылок.

– Ах, это! – вздохнул тот. – Все пришлые пялятся. Никогда мутантов не видел, что ли?

– Таких – нет, – честно ответил Ник, тщательно подбирая слова.

– Откуда сам-то? – спросил Янус.

– С "Квинсвей".

Тот секунду соображал, где это, а потом присвистнул.

– Какая глушь! Ладно, хоть не из "Хитроу".

– А что, там тоже люди живут? – удивился Ник.

– Говорят, живут, – ответил Янус, – четыре последние станции синей линии заселены, хотя я лично никого из них не встречал.

– А ты откуда? – спросил Ник.

– Я? Местный, можно сказать – тоже с "Виктории", но той, что на зеленой линии.

– Так она же мелкого заложения!

– Ну и что? Не всем же так повезло, как тебе, устроиться на глубокой станции.

– Понятно, – сказал Ник. – Видать, не очень хорошо вам там?

Янус пожал плечами.

– Нормально, мы привычные. .

– А что у тебя с головой?

– Там у меня второе лицо, – буднично пояснил Янус. – За это и кличку получил.

– Второе – что? – не понял Ник.

– Лицо! – Янус отвел волосы на затылке и Ник увидел, что там действительно было еще одно лицо, совсем маленькое, размером с чайное блюдце, но со ртом, носом и глазами, как и полагалось. Оно перекатило сигару в другой конец рта, пыхнуло дымом и подмигнуло Нику.

– Оно что же, и говорить может? – спросил Ник.

Тот опустил волосы и опять повернулся к Нику.

– Нет, – ответил Янус, – говорить не может. Но курить и пить – да.

– Так ты мог бы того, – сказал Ник, – ты только не обижайся, в балаганах выступать и наверх не ходить.

– На хрен надо! – возмутился Янус. – Что я, калека, что ли? У меня все на месте, а вторая пара глаз на затылке только помогает. Другие сталкеры и мечтать об этом не могут.

– Тут ты прав, – заметил Ник. – Иногда мне этого не хватает.

– Тоже сталкер? – догадался Янус.

Ник кивнул.

– Хочешь и себе такое? Иди жить к нам, – сказал Янус серьезным тоном.

– А ты шутник, однако, – заметил Ник.

– С нашей жизнью без юмора нельзя, – согласился тот.

– Как насчет выпить? – предложил Ник. – Я угощаю.

Янус поскреб подбородок.

– У тебя дело, или как?

– Дело.

– Тогда пойдем. Я знаю тут одно местечко. Заодно и расскажешь, как там живется в ваших краях, вдруг, когда занесет, так чтобы знать.

К удивлению Ника, Янус спрыгнул с платформы и направился в тоннель. Он привел его в довольно уютную кафешку в боковом ответвлении, стилизованную под первобытную пещеру. Посередине ее на углях жарилась целая свиная туша, а официантки и бармен были одеты в звериные шкуры.

– Шестилапые собаки, – заметил Ник, присмотревшись к шкурам.

– Верно, – подтвердил Янус, – это я им принес.

На стенах висели каменные топоры и копья, а выше располагались старательно скопированные наскальные рисунки первобытных людей, изображавшие охоту на мамонта и других зверей.

– Нравится? – спросил Янус, кивая на рисунки. – Это наше будущее – мы возвращаемся в прошлое семимильными шагами.

– Не все так мрачно, приятель, – возразил Ник.

Янус уставился на него с удивлением.

– Не все? И это говорит мне сталкер, видевший, что творится наверху? Да ты просто неисправимый оптимист, парень!

– Я всего лишь реалист, – возразил Ник. – Когда-нибудь это закончится.

– Ага, – парировал Янус, – вместе с нами.

Смазливая официантка принесла им браги и по большому куску жареной свинины, которую повар отрезал прямо от туши. Янус шлепнул ее по круглой заднице, и тут же получил в ответ подзатыльник, что его только развеселило.

– Как насчет встретиться вечерком, Кассильда? – спросил он.

– С тобой? – отозвалась та с едва заметным испанским акцентом. – Ты для меня слишком, э-э, зеленый. Да и твой братец станет подглядывать.

– Жалко! А я уже для тебя кое-чего припас, – Янус похлопал по рюкзаку.

Кассильда покосилась на рюкзак, неопределенно пожала плечами и отошла.

Янус, с удовольствием отхлебнув добрый глоток браги, и принялся за еду.

Сейчас Ник мог разглядеть своего собеседника получше. Его обветренное лицо с волевыми чертами, обрамленное длинными рыжими волосами можно было бы даже назвать красивым, если бы не светло-зеленая кожа. Но губы у Януса были обычного розового цвета.

Публика, собравшаяся здесь, насколько Ник мог судить, состояла из сталкеров, станционных охранников и наемников, которые были теми же сталкерами, но не приписанными ни к какой станции. Пару столиков занимали бандиты. Их можно было безошибочно узнать по дорогим черным курткам из свиной кожи и золотым перстням и цепям на мощных шеях. Бандиты играли в карты, прихлебывая брагу и, казалось, были полностью поглощены этим занятием. На столе перед каждым из них громоздились кучки патронов, из чего можно было заключить, что игра идет не крупная, а так, разминка. Если, конечно, патроны не символизировали собой что-нибудь другое, более ценное.

– Так что у тебя за дело? – спросил Янус, покончив с едой и отодвигая тарелку.

– Ищу одного типа.

– Как его имя?

Ник оглянулся и понизил голос.

– Крюк. Он здесь проходил?

Янус помрачнел.

– Знаю, этого гада. А тебе он зачем?

– Ты не ответил на вопрос, – напомнил Ник. – Был он здесь или нет?

– Сам я его не видел, – сказал Янус, – наверх в это время ходил. Но люди говорят, появлялся. И с ним еще двое. Долго не задержались, ушли. Похоже, торопились.

– Куда ушли?

– А здесь одна дорога – на "Пимлико".

– Ему надо на "Кингс Кросс".

– Тогда он двинет до "Стоквела", там перейдет на черную линию и вперед до "Юстона", от которого до "Кингс кросс" всего один перегон.

– Давно это было? – спросил Ник, стараясь не выдать волнение

– Позавчера, вроде.

– Ч-черт! – вырвалось у него.

Янус глядел на него с интересом.

– Похоже, ты с ним не очень дружен, а?

– Нет, – подтвердил Ник.

– Это, конечно, не мое дело, но зачем он тебе? – повторно спросил Янус.

Ник некоторое время колебался, говорить или нет.

– У него моя вещь, – произнес он, наконец.

– Та-а-ак, – протянул тот. – Чем дальше, тем интереснее. Что за вещь?

– Извини, – произнес Ник, – сказать не могу.

– Ценная хоть? – уточнил тот.

Ник кивнул.

– Для меня – да.

– Стало быть, ты за ним гонишься?

– Можно и так сказать.

– А он об этом знает?

– Я думаю, догадывается.

Янус помолчал, задумчиво отхлебнул браги.

– И как ты в одиночку собираешься справиться с тремя? Не знаю достоинств тех двоих, но Крюка голыми руками не возьмешь.

– А тебе откуда известно, что не возьмешь? – спросил Ник.

– Сталкивался с ним когда-то, – уклончиво ответил Янус.

– И чем закончилось?

– Имею к нему счеты.

– Я пока не знаю, что стану с ними делать, – сказал Ник. – Сначала нужно их догнать, а там будет видно.

Янус с сомнением покачал головой.

– По прямой тебе уже за ними не угнаться. Если только ты не на дрезине, – он вопросительно посмотрел на Ника.

– Я пешком, – ответил тот.

– Тогда шансов нет, – констатировал Янус.

– Я все-таки попробую, – упрямо сказал Ник. – Опиши мне, как он выглядит.

– Так ты его и не видел даже? – развеселился тот. – С тобой, определенно, не соскучишься!

– Вот и не скучай, – отрезал Ник, – а рассказывай. А то времени мало.

Янус угомонился.

– Лет ему теперь хорошо за сорок, – начал он. – Я его давно не видел, но, думаю, он не сильно изменился. Росту он с тебя, примерно, но немного массивнее. Волосы короткие, нос длинный, уши оттопыренные. Глаза маленькие, глубоко посаженные. Губы тонкие, подбородок квадратный. На шее сзади и сбоку татуировка в виде паука. Обычно он ее прикрывает воротником либо шарфом. На левой руке не хватает мизинца, он старается ее не выставлять. Ходит в плаще, потому что под ним удобнее прятать оружие.

Ник удовлетворенно кивнул.

– Ясно, теперь найду.

– Ни черта тебе не ясно, – возразил Янус.

– Почему?

– Потому что он может изменить внешность так, что ты его не узнаешь.

– Да? И как он это делает?

– Очень просто. Сунет ватные тампоны за щеки – и станет толстяком. Или парик оденет. А то бороду с усами нацепит. У него много фокусов в запасе имеется. Больно уж хитер.

Ник с сомнением посмотрел на Януса.

– Ты как будто меня отговариваешь, приятель? Напрасный труд, я все равно не отступлюсь.

– Из-за этой вещи?

– Из-за дяди – Крюк его пытал, а через день тот умер. Это был мой единственный родственник в метро.

Янус промолчал. Ник жестом подозвал официантку и рассчитался. Она вопросительно посмотрела на Януса, но его игривое настроение куда-то улетучилось, он стал серьезным и сосредоточенным.

– Извини, детка, дела, – сказал он. – Увидимся.

Они молча пошли обратно, покачивая бедрами. Уже на станционной платформе, когда Ник протянул руку, чтобы попрощаться, Янус сказал.

– Есть одно предложение.

– Да? – без особого интереса отозвался Ник. – Какое же?

– Я могу провести тебя короткой дорогой, и ты окажешься впереди Крюка. Не бесплатно, разумеется.

– Какой дорогой?

– Через "Вестминстер" до Эмбанкмента.

– По мелкой линии? – воскликнул Ник. – Там же радиация зашкаливает, а местами вообще открытое небо над головой.

Янус пожал плечами.

– Не без этого. Зато у тебя появится шанс устроить на него засаду.

Ник задумался.

– Сколько это будет стоить?

– А что у тебя есть?

– Дозиметр на аккумуляторах, которые подзаряжаются от любого света – сказал Ник и достал прибор из рюкзака.

Янус взглянул на него мельком и кивнул.

– Годится.

"Кажется, здесь дело не в плате", – понял Ник.

16

Переход между линиями, как и большинство в лондонском метро, оказался длинным и запутанным. Вдоль левой стены жили люди, и поэтому места для прохода оставалось совсем немного.

Тоннели переходов были равны в диаметре тоннелям, по которым ходили поезда. Ник уже давно понял, что их прокладывали одни и те же проходческие щиты. От туристов из других стран, застрявших в подземке после Катастрофы, он слышал, что лондонское метро, за исключением некоторых станций, особой красотой не отличается и построено исключительно по принципу функциональности – перевозить пассажиров, а не радовать глаз.

Платформа мелкой линии, на которую его привел Янус, поразила Ника просторностью. Собственно, платформ здесь было две с большим пространством между ними, занятым парой рельсовых путей, а не одна с рельсами по сторонам, как внизу.

Несколько разграбленных вагонов, застывших у дальнего края, свидетельствовали, что и поезда здесь ходили другие – больше и просторнее, чем на глубоких линиях. Ник где-то читал, что мелкие линии строили, просто раскапывая улицы и устраивая тоннели под ними, а глубокие – с помощью проходческих щитов. Поэтому и получилось, что глубина мелких станций никогда не превышает пяти метров, а глубоких – составляет двадцать метров и более.

Ник достал дозиметр. На станции ощутимо фонило. Народа вокруг было немного и все куда-то торопились. Общая атмосфера была нервозной.

– Так вот здесь ты и живешь? – спросил Ник.

– Не совсем, – ответил Янус. – Мы живем в подвалах под вокзалом "Виктория". Тоже не бог весть какое укрытие, но все же побезопаснее, чем здесь. Как-нибудь покажу, если случай представится.

– А сейчас нам куда?

– Жди меня здесь, – велел Янус.

Он спрыгнул на рельсы и исчез во мраке широкого зева тоннеля.

Его не было довольно долго. Ник отошел к стене и огляделся. Вид большинства здешних обитателей не внушал особого доверия. Казалось, что если они еще сегодня никого не ограбили и не убили, то непременно сделают это в ближайшее время. На всякий случай Ник передвинул автомат со спины на грудь.

Главным образом, на платформе суетились местные жители с явными следами мутации. Они были самыми разными – на трех ногах, с длинными хвостами, с руками ниже колен или, наоборот, со слишком короткими ногами и длинным туловищем. В костюмах химзащиты ходили только, кто, как и он, прибыл сюда с глубоких линий, мутанты обходились без них. Ник поймал себя на мысли, что для них было бы трудно подобрать подходящую одежду. Серийно для трехногих или хвостатых костюмы раньше не выпускались, а изготовление на заказ теперь стоило слишком дорого.

Мутанты приносили и привозили какие-то ящики и тюки, торговались с людьми, те платили и забирали товар. Ник понял, что те, кого он сначала принял за бандитов, были обычными торговцами, рискнувшими подняться на мутантский рынок, где товар стоили дешевле, чем у сталкеров, и вся их лихость – напускная.

Вдруг в тоннеле, противоположном тому, в котором исчез Янус, раздались автоматные очереди и крики. На станцию ворвались несколько шестилапых псов, и заметались по платформе. Сбили с ног торговца, утащили на рельсы, где принялись жадно жрать, вырывая куски мяса из еще живого человека. Тут же повалили и другого.

«Что у них за кордоны такие? – с возмущением подумал Ник, срывая автомат с плеча. – Всего-то пять жалких псов, а им позволили прорваться на станцию!» Он встал на колено и стал бить по шестилапым одиночными выстрелами. Двоих ему удалось завалить, а еще троих убили общими усилиями мутанты и торговцы. Человек на рельсах умер от потери крови, а тот, которого сбили с ног, отделался не очень сильными ранениями.

К платформе подкатила дрезина. Такого диковинного средства передвижения Нику видеть еще не приходилось – поверх нее была наварена клетка из толстых арматурных прутьев, отчего транспортное средство сделалось похожем на дом для гигантской канарейки. Впрочем, для современных «птиц» она вполне сгодилась бы. «Каждой эпохе – свои клетки», подумал Ник.

Янус лишь мельком взглянул на тело несчастного, распростертое на рельсах, открыл дверь из прутьев и крикнул.