Текст книги "Костяное веретено"

Глава 6. Фи

Фи сбросила куртку, наслаждаясь теплом утреннего солнца, которое ласкало лицо. Ночь прошла беспокойно, и проснулась она рано, хоть и измученная, но довольная, что сны остались позади.

В серых предрассветных сумерках Фи дрожала. Одежда была все еще влажной, от костра остался лишь пепел, и Ненроа казалось, что ей никогда не согреться. После нескольких часов подъема по горе все изменилось. Она внимательно присматривалась – нет ли следов погони, сломанных веток или отпечатков ног на земле, – но ничего не заметила. Теперь Фи оглядывала широкую котловину, поросшую лиловым чертополохом и полевыми цветами, а также настолько высокими и тонкими деревьями, что от легкого ветерка качался весь лес. В верхушках сосен порхали темные силуэты птиц.

По грубым подсчетам, Фи уже должна приближаться к башне. Узел, затянувшийся внутри, наконец ослаб. Здесь она в безопасности.

Фи завязала куртку на талии и пошла сквозь посевы небесно-голубого льна, согнав облако пчел. При свете дня златовласый юноша, который ее спас, казался просто сном. Она прочла столько историй о Шиповнике Розоцвете, о великом королевстве Андар, уничтоженном злой ведьмой, и спящем принце, который ждет поцелуя, – неудивительно, что веретено навеяло ей все эти грезы. «Похоже, я более романтична, чем думала», – пришла к выводу Фи, соскребая плоским камнем олений помет с башмака.

Ей почти удалось себя в этом убедить, когда впереди показался знакомый кривой силуэт башни, строения столь высокого, что оно даже затмевало качающиеся сосны.

Наверное, хорошо, что Письмовник забрался так далеко в лес, решила Фи, соседи жаловались бы на его эстетический вкус. Дом являл собой странное сочетание деревенского сруба и величавой каменной башни. Та сама по себе была произведением искусства, с каждым этажом она расширялась, верхушка казалась удивительно тяжелой. На третьем этаже была устроена круглая мастерская. С конической крыши курился тонкий серый дымок. Значит, Письмовник дома.

Фи перепрыгнула через невысокую, до колена, деревянную изгородь, испугав пару оленей, которые жевали горох с грядок у дома. Письмовник был убежденным вегетарианцем, и местное зверье вовсю угощалось в его заросшем саду. Фи помнила, как играла здесь в детстве: она гонялась по двору за кроликами, пока родители советовались с колдуном.

При мысли о семье Фи сжала рукой знак Бабочки и поборола волну горечи. В ту пору она еще не знала, насколько опасно для Письмовника обитать в приграничье, где охотники на ведьм с каждым годом все больше наглели.

Большинство чародеев Дарфелла оставались в столице, далеко за пределами деятельности охотников, или уезжали в шумные порты Писарра – там людей с подобными талантами привечали охотнее.

На дубовой двери жилища Письмовника были вырезаны чернильница и длинное перо. Как всегда, не заперто. Фи толкнула створку.

– Привет! – крикнула она.

– Эгей! – послышался голос.

Фи шагнула внутрь. За порогом пространство было обустроено как одна большая комната, которая просматривалась вся сразу: маленькая кухня, светлая от пыли, разноцветные тканые коврики на каменном полу и очень знакомая фигура за кухонным столом, накрытым по меньшей мере на троих.

– Письмовник сказал, ты скоро явишься, – пробубнила Шейн с набитым ртом. – А то я хотела отправиться на поиски.

Под ноги наемница придвинула ящик с дровами и выглядела до крайности довольной собой. В конце стола возвышалась шляпа Фи.

– Я за тебя волновалась, – закончила Шейн, когда ей наконец удалось проглотить то, что она жевала.

– Да уж, – пробормотала Фи, глядя на тарелку с горкой ломтиков дыни и свежей клубникой. Она надеялась на встречу с Шейн, но при виде напарницы, поглощающей печенье, густо намазанное джемом, Фи подумала, что несколько иначе представляла себе их воссоединение. – Как ты очутилась здесь раньше меня?

Шейн осталась на другом берегу озера. Ее путь должен был занять больше времени.

Северянка с усмешкой облизала палец.

– Повезло раздобыть лошадей.

Похоже, за ее словами таилась какая-то история – из тех, что Фи наверняка не хочет слышать, – однако это подождет. Как и пустой желудок. Фи тоскливо посмотрела на стол, но все же опомнилась.

– Мне нужен Письмовник. Он здесь?

Шейн ткнула пальцем в сторону витой лестницы, которая вела в башню.

– Кажется, он там что-то сжигает, – сказала она, потом спохватилась, торопливо вытерла руки об рубашку и взяла что-то со стола. – Эй… тут для тебя послание. От твоих родителей. А чего это Письмовник получает твою почту?

– Открывала? – сердито спросила Фи, в груди ее все сжалось от гнева. Она подскочила к столу, выхватила письмо, сложив конверт вместе со сломанной печатью, и сунула в карман.

– Да ты не волнуйся. Там одна скука смертная, я уже все забыла, – отмахнулась Шейн, словно это могло хоть сколько-нибудь сгладить ее полную невоспитанность.

– В будущем изволь избавить себя от унылого чтива и не ройся в моих вещах! – огрызнулась Фи.

Брови Шейн взлетели вверх, и Ненроа мысленно выругалась. Разозлившись, она показала больше, чем хотела. С усилием Фи сделала глубокий вдох.

– Спасибо, что не придала внимания.

Она уже пошла было к лестнице, но задержалась, положив руку на спинку стула Шейн.

– Ты со мной в озере никого не видела?

– Странный вопрос, – сморщила нос наемница.

Будто Фи этого не знала! Она потянула за косу, спутанную узлом на затылке Шейн.

– Я серьезно!

– Ладно… – проворчала северянка. – Нет, я никого не видела. Была странная вспышка света, потом ты вынырнула. С тобой точно все хорошо? – Она откинулась на спинку стула, пригвоздив Фи взглядом.

– Посмотрим.

Филоре без предупреждения отпустила стул Шейн, та едва не опрокинулась, разразившись проклятиями. Фи с ухмылкой направилась по высоким ступеням винтовой лестницы в башню.

Перед дверью мастерской на верхнем этаже она остановилась.

В круглом помещении повсюду царили стопки бумаг. Свернутые пачки листов кремового цвета были прислонены к стенам, на трех небольших письменных столах были расставлены всевозможные чернила и лежали все письменные принадлежности, какие только можно вообразить, – длинные перья хищных птиц соседствовали с короткими белыми перышками и шелухой сухого тростника.

На сером оловянном блюде валялись короткие угольные палочки. У дальней стены изящная винтовая лестница спиралью поднималась к люку на крышу. Весь пол покрывали наложенные друг на друга листы бумаги: на некоторых были странные символы, на других – плавные магические строки, Фи их узнала. Как большинство чародеев, Письмовник творил магию с помощью посредника – выводил замысловатые заклинания. Скромные пожелания, как назвал их колдун, когда впервые рассказывал о своих способностях Фи – девчушке с широко распахнутыми глазами в огромной мастерской, полной шелестящих листов бумаги и перьев.

Ей хотелось, чтоб Письмовник владел могущественными чарами, как в старых сказках. Он опустился на колени и улыбнулся. «Магия во всем, – сказал колдун, – в растениях, в животных, даже в людях. У чародеев ее просто немного больше, чем у остальных. Заклинания позволяют использовать эту природную магию для каких-то задач, но чем сильнее чары, тем выше риск непредвиденных последствий. Моя магия лучше всего справляется со скромными пожеланиями – заклинаниями-оберегами от болезней, для защиты от темных чар или просто чтобы все в саду цвело. Скромные пожелания».

Фи вошла в дверь, покосившись на бумажные фонарики ручной работы, которые свисали с потолка. Письмовник стоял у жаровни в центре комнаты, одетый в свою обычную белую мантию с серебристым поясом. На плечо свисала длинная прядь седых волос, перевитая голубой лентой со звенящим серебряным колокольчиком. Чародей держал горящие бумаги. Наклонившись, он подул на скрученные рулоном листы – огонь вспыхнул, вихрем поднялся пепел. Красные искры и обгоревшие клочки бумаги взметнулись вверх и вместе с дымом вылетели в трубу.

– Филоре, ты пришла постоять у порога и рассмотреть меня? – поинтересовался Письмовник, даже не повернувшись.

«Как он это делает?» – гадала Фи. Сколько бы чародей ни рассуждал о скромных пожеланиях, она давно подозревала, что тот способен на большее.

Фи смущенно откашлялась.

– Я не хотела мешать.

– Я уже закончил, – сказал хозяин, стряхивая пепел с ладоней и поворачиваясь к гостье.

Бледное лицо выглядело доброжелательным, он с мягкой улыбкой смотрел на Фи; хрустальная серьга поблескивала на свету.

Ненроа все утро думала о том, с чего же начать свой рассказ. Но в итоге ей и не пришлось ничего говорить. Письмовник подошел к ней, глаза его удивленно распахнулись, он осторожно взял ее за руку, а потом раскрыл ладонь и увидел красный след, что вился на кончике ее пальца, словно нить.

– Это могущественные чары, – прошептал колдун и резко поднял взгляд на Фи, серьга его задрожала. – Во что ты ввязалась, милая?

Фи будто окаменела. Именно этого она не хотела слышать. Лучше бы Шейн и Письмовник просто над ней посмеялись, как бы это ни было унизительно! Она так надеялась, что все это ей привиделось. Фи постаралась успокоить нервы, что грозили захлестнуть с головой. Паника сейчас ничем не поможет. Нужно взять себя в руки.

– В одном старом замке я уколола палец костяным веретеном…

– Веретеном принца Шиповника. – Письмовник крепче стиснул ее руку.

– Наверное, да, – безжизненно согласилась Фи, заглянув в голубые глаза. – Знаю, это кажется невероятным, но вроде бы я видела его… Это что-то вроде проклятия?

Когда она произносила эти слова, левую руку Фи, которая была отмечена знаком Бабочки, пронзила боль. Насколько надо быть невезучей, чтобы оказаться проклятой дважды?

Письмовник вздохнул.

– Это не проклятие, Филоре, – сказал он, беря ее ладонь в свои руки. – Это то, на что все эти годы надеялись мы, потомки чародеев Андара. Это означает, что тебе суждено разбудить принца Шиповника.

– Мне? Не может быть! – Фи отпрянула, выхватывая руку. – И все из-за того, что я неосторожно обращалась с веретеном?

– Это веретено то же самое, о которое укололся принц, на него было наложено особенное заклинание, – поджал губы Письмовник. – Если ты видела принца Розоцвета, сомнений нет. Ты избранная.

– Нет! – запротестовала Фи и принялась с усилием тереть палец о брюки, будто нить могла исчезнуть. Когда-то она все бы отдала, чтобы самой стать частью истории, которую изучала, и увидеть своими глазами королевство Андар. Но как Фи могла спасти принца от проклятия, если сама не в силах от него избавиться? – Я не хочу!

Письмовник сочувственно на нее посмотрел.

– Вряд ли от этого что-то зависит, милая, – негромко сказал он.

– И все? Готово? Вот так просто? – Фи щелкнула пальцами. – Теперь я разбужу его поцелуем настоящей любви?

Во всех сказаниях, на всех гобеленах, в преданиях и сказках присутствовал поцелуй настоящей любви. Фи была недоверчива по природе и не относилась к этому всерьез. Даже если не обращать внимания на остальное, байка о принце явно преувеличена: с какой стороны ни глянь, но как можно влюбиться в крепко спящего?

– Такого заклинания нет, – с улыбкой ответил Письмовник. – Любовь и магия – это разные силы. Твое сердце – само себе хозяин, Филоре. Иногда поцелуй – это просто поцелуй.

Пульс Фи успокоился, однако это ничего не меняло. Она ведь не героиня, не авантюристка. И даже больше не кладоискательница.

– Я не та, кто вам нужен, – подытожила Филоре.

– Точно? – спросил Письмовник. – Возможно, если ты будешь двигаться к великой цели, это пойдет тебе на пользу. – Он многозначительно посмотрел на ее руку, затянутую в перчатку. – Проклятие может легко тобой завладеть.

– Я справлюсь, – вымученно ответила Фи, сжала кулак и спрятала в карман.

Почему все так настырно лезут в ее дела?

Письмовник покачал головой.

– Уже больше года прошло, как ты обратилась ко мне за помощью. Я не раскрою твою тайну и не предам доверие, но хотелось бы, чтобы ты поделилась с кем-то бедой. Например, с родителями…

– Не надо, – предупредила Фи срывающимся голосом. – Только их в это не впутывай.

Письмовник строго на нее посмотрел.

– Так жить нельзя – ты пытаешься угробить себя, гоняясь за слухами о проклятии Бабочки, и держишь всех на расстоянии.

– Я же не отказываюсь сотрудничать с Шейн, – сказала Фи, отводя глаза.

Прочее отрицать было сложно. Попав под заклятие Бабочки, Филоре осталась одна и перестала заниматься поиском сокровищ. Долгие месяцы она училась жить заново, а потом столь же долго пыталась отыскать малейшие упоминания об этом проклятии. Сдаться она не готова.

– Поэтому мне нужно избавиться от него, – заявила Фи, показывая палец с отметиной веретена. – Ты поможешь? Пожалуйста…

Письмовник тяжело вздохнул.

– Связующие чары Священной Розы сильны. Но я попробую.

Повернувшись к рабочему столу, он разложил на поверхности темного дерева большой лист шелковистой бумаги. Закрыл глаза, перебирая перья, наконец остановился на большом черном, которое, должно быть, принадлежало вороне или ворону. Письмовник обмакнул перо в пузырек чернил, отбросив прядь с серебряным колокольчиком за плечо, чтобы не мешала.

Опустив перо на бумагу, он обвел им широкую дугу, оставляя красный след. Руна оказалась чересчур сложна для Фи, тем более Письмовник начертал ее, не отрывая руки от листа. Последние штрихи были тонкими, словно нити, а когда чернила иссякли, крючковатый кончик пера прочертил на бумаге борозду.

– Иди сюда, – сказал Письмовник, поманив Фи к очагу.

Она едва успела рассмотреть сложный символ с завитушками по краям, похожий на клинопись Священной Розы, как чародей бросил бумагу в огонь. Из жаровни вылетали искры и пепел, будто прилипая к рукам Письмовника, протянутым над пламенем.

– Дай ладонь, – велел чародей.

Фи с трепетом послушалась. Письмовник взял горящий лист и подул на него. Обугленные хлопья вспыхнули ярко-красным, а потом закружились, рассыпаясь над ладонью Фи. От неожиданной острой боли она вскрикнула. С кончика пальца снова закапала кровь, будто его только укололи. Огонь, окрасившись в ослепительно-белый, взревел, и штормовая сила разбросала Фи и Письмовника в стороны.

Несколько секунд ушло на то, чтобы проморгаться от пятен перед глазами, а потом она увидела, что в мастерской царит хаос: чернильницы опрокинуты, прекрасные перья рассыпаны по полу. В воздухе кружились клочки бумаги и пепла. Несколько фонариков сморщились, будто обгорели.

У дальней стены без сознания лежал Письмовник.

– Боюсь, так легко разорвать нашу связь не удастся.

Фи обернулась. У нее захватило дух при виде золотоволосой фигуры, которая устроилась на ступеньках, что вели на крышу. Юноша небрежно облокотился на лестницу, синий бархатный плащ ниспадал, будто искрящийся водопад.

На ткани поблескивали пять серебряных пуговиц с гравировкой розы и шипов.

– За колдуна не переживай, – небрежно махнул в сторону Письмовника юноша. – Он просто спит.

Фи разрывалась на части. Ей хотелось самой проверить, как там чародей, однако ее заворожил юноша из озера и ее сна, внезапно показавшийся очень настоящим.

– Ты Шиповник Розоцвет, – еле слышно прошептала Фи.

Принц кивнул, синие глаза сверкнули, золотистые волосы упали на лицо.

– Но ведь это невозможно! – возразила Фи. – Ты должен спать в тайном замке Андара.

– Так и есть, – подтвердил он, опираясь подбородком на руку. – Кстати, так мило, что ты зовешь меня полным именем, но можешь обращаться ко мне просто – Шиповник. Розоцветами величают всех чародеев королевской крови.

Мысли в голове неслись вскачь, но любопытство было сильнее.

– А ты не из них?

– Я этого не говорил. – Юноша поднял руку – и маленькая белая искра перескочила с кончика одного его пальца к другому. – Я очень сильный чародей Света, и ты можешь звать меня как угодно, однако… – Он склонился вперед, заглянул Фи в глаза и поймал ладонью искру. – Это чересчур официально для наших отношений, верно?

Вспомнив, какие мягкие у него губы, Фи попыталась побороть жаркую предательскую волну, ползущую по шее.

– И что это за отношения? – поинтересовалась она, скрестив руки на груди.

– Ты веришь в любовь с первого взгляда? – Шиповник улыбнулся то ли дразняще, то ли многозначительно, и в животе у Фи все перевернулось.

– Считаю ее крайне маловероятной, учитывая, что увидел ты меня впервые, когда я тонула и барахталась.

Глаза принца зажглись.

– Зато ты впервые увидела меня, когда я спасал тебя из омута.

Повезло так повезло – встретила самого легендарного персонажа в истории, а он оказался любителем пофлиртовать.

– Это не считается, – решительно возразила Фи. – Мне бы не пришлось тонуть, если б не проклятое веретено, так что из-за тебя я и очутилась в воде.

– И не поспоришь! – рассмеялся Шиповник.

Грациозно поднявшись, он сошел по ступеням и встал перед Фи. Принц оказался высоким – в озере она этого не разглядела, – а еще стройным и, по всей видимости, великим магом. На губах у него играла улыбка, а сам он пьяняще пах розами. Фи прикусила губу изнутри, как Шейн, которая щипала себя за кожу, пытаясь прогнать морок. Увы, Шиповник не исчез; если Фи не ошиблась, то когда он спускался по лестнице, его плащ прошел сквозь резные перила.

Вдруг ее озарило.

– Ты призрак? – спросила Фи, очарованная и немного встревоженная. На древние легенды не всегда можно положиться. А вдруг спящий принц давно умер?

– Едва ли, – фыркнул несколько оскорбленный Шиповник.

Но Фи ему до конца не поверила. Она подняла руку и провела по его груди. Ладонь прошла насквозь, Филоре ничего не почувствовала – ни давления, ни изменения температуры, было лишь странное ощущение, будто ее слегка задел разряд электричества, оставшийся в воздухе после грозы.

Волоски у нее на руке поднялись дыбом, и Фи на пробу пошевелила пальцами.

Шиповник опустил взгляд на то место, где ее ладонь исчезала в его плаще.

– Слишком интимное прикосновение для человека, который так и не представился.

Ненроа быстро отдернула руку, и щеки ее обдало жаром.

– Меня зовут Фи, – рассеянно сказала она. – Ничего не понимаю. В озере ты был таким осязаемым. Я… ощущала тебя.

От воспоминаний ей стало не по себе, но она постаралась сдержаться.

– Я же говорил, я могущественный чародей. – Шиповник рассеянно повел рукой над захламленным столом хозяина. Пальцы прошли сквозь бумаги и письменные принадлежности, ни единое перышко не шелохнулось. – С помощью магии я являюсь пред тобой, точно так же, как спас тебя в озере. Хотя должен предупредить: это отняло почти все мои силы. Боюсь, пока не восстановлю их, не смогу тебе помочь.

– Помочь мне? – переспросила Фи. – Как?

– Разрушить заклятие беспробудного сна, конечно. – Он сделал шаг к Фи, и ей показалось, будто пламя в жаровне замерцало. – Ты ведь моя спасительница!

У Фи снова что-то неприятно сжалось в груди, она ощутила тяжесть ответственности, к которой совершенно была не готова. У нее полно своих проблем – и даже имеется собственное проклятие.

– Ты хоть понимаешь, о чем просишь? – хрипло возмутилась она.

– Просто пройди сквозь Терновый лес, отыщи путь в спящий замок и разбуди меня.

Он не сказал «поцелуй», но Фи услышала это слово так же громко, как если бы принц его прокричал.

– Увы, твоя информация устарела, – огрызнулась она. – Во-первых, мы сейчас в другом королевстве, Дарфелле. Андар наводнили охотники на ведьм. Даже если удастся не попасть им в лапы, пустоши вокруг твоего замка полны смертельных ловушек. Почти все, кто туда забредает, просто исчезают. И еще ни у кого не получилось пройти сквозь Терновый лес.

Еще в свою бытность кладоискательницей Фи пару раз думала попытать счастья – и не ради авантюрной затеи снять проклятие, а из-за книг и потрясающих исторических находок, которые должны были сохраниться в заброшенном замке. В конце концов она решила, что это слишком опасно, – а ведь тогда Ненроа часто шла на риск во имя острых ощущений.

Брови принца сошлись в одну линию.

– Сколько именно я уже сплю?

– Сто лет, – откликнулась Фи и тут же пожалела, что немного не приукрасила: Шиповник так зажмурился, будто она врезала ему по лицу.

– Мне и правда казалось, что прошло много времени, – прошептал он. – Я знал, это были долгие годы. Но сто лет?.. – Шиповник поджал губы.

– Мне жаль, – чуть слышно сказала Фи.

Ей тяжело было смотреть на принца: слишком знакомым стало выражение его лица. Такое же было и у нее в ту ночь, когда ей пришлось под проливным дождем добираться до башни Письмовника. Она стояла у него на пороге растрепанная и промокшая до нитки, обреченная на проклятие, у нее ничего не осталось и некуда было пойти. Такое же лицо смотрело на Фи из зеркала, когда она отчаянно искала способ избавиться от метки Бабочки.

Проклятая девушка встречает проклятого юношу.

Будто начало поучительной сказки, которая плохо заканчивается для всех.

– Мне жаль, – решительнее повторила Фи. – Но я не та, кто может тебя спасти. Ты должен выбрать кого-то другого.

Из синих глаз принца пропала игривая искра. В свете пламени, что отбрасывало на его лицо странные тени, он казался смертельно серьезным.

– Это невозможно. Я тебя не выбирал – выбрало веретено. Мы связаны его магией.

Шиповник отошел на другую сторону жаровни, протянул к огню руку, и Фи увидела, что по среднему пальцу струится кровь. Но потом она поняла: у него нет никакой раны, это та же красная отметина, что и у нее самой. В неровном свете она будто мерцала.

– Мы связаны, Фи, – сказал принц, и она вздрогнула, впервые услышав свое имя из его уст. – В тот миг, когда ты проколола палец, заклятие беспробудного сна, что все эти годы сковывало меня своей властью, немного ослабло. Вот почему я сейчас здесь. Но веретено принадлежит другой ведьме – той, что преследовала меня в кошмарах и разрушила мое королевство. Она тоже должна была почувствовать, что в ее веретене пробудилась магия.

У Фи пересохло во рту.

– Великая ведьма, которая предала королей Андара.

Пламя в жаровне затрепетало и погасло, будто его задушил порыв холодного ветра. О злодейке Пряхе слагали бесчисленные легенды, ею пугали детей. Бежавшие из Андара рассказывали о ее гибельной власти: что она может управлять трупами животных, отнять жизнь чародея своими золотыми нитями, что летает на стае ворон – они ее шпионы и фамильяры. А самое главное – она была почти бессмертна. Столетие назад Пряха исчезла в руинах Андара, и некоторые осмеливались надеяться, что это к лучшему. Но вдруг все это время ведьма просто скрывалась в павшем королевстве, выжидая своего часа?

Впервые Фи ощутила страх. У башни Письмовника на деревьях сидели птицы – обычные ли это сойки и малиновки или нечто более грозное под их личиной? Фи только и помнила взмах темных крыльев.

– Она будет искать меня, – сказал Шиповник. – И тебя – как девушку, которой суждено разрушить чары. Единственный наш шанс – снять заклятие до того, как она нас найдет.

– Говоришь, у меня нет выбора… – Слова гулко отдавались у нее в ушах.

Фи хотелось спорить, пока не найдется лазейка, но она слишком часто имела дело с магией и понимала: ее нет. А раз нет выхода, значит, нужно покончить с этим как можно скорее.

– Тогда я направляюсь в Андар.

– Я буду все время рядом, – пообещал Шиповник.

Фи предпочла бы обойтись без него.

– Может, мы просто встретимся на месте? – с надеждой предложила она.

– И ты лишишь меня возможности узнать тебя получше? – Шиповник снова немного повеселел. – Ты ведь, как-никак, собираешься меня поцеловать. Кстати, это будет мой первый поцелуй.

Фи бросила на него взгляд, вспоминая события в озере. Шиповник рассмеялся, словно подумал о том же.

– Мой настоящий первый поцелуй. Кроме того, это судьба. Я годами – сотню лет – мечтал о тебе, ожидая, когда наступит тот миг, когда я смогу в тебя влюбиться.

– В судьбу я тоже не верю, – отрезала Фи, подавив легкую дрожь, которая прокатилась по спине.

Она уже поняла: принц – ловелас, и злилась на себя, что позволила ему себя задеть.

Шиповник изогнул губы в странной полуулыбке.

– Ты не веришь в судьбу, не веришь в любовь с первого взгляда. А во что ты веришь?

Фи прикусила губу, пока не ляпнула то, о чем потом пожалеет, – не щадя чувства принца, просто боясь признаться, что когда-то верила во все это, пока ее веру не разбил юноша, почти такой же прекрасный, как Шиповник Розоцвет. Больше подобной ошибки она не допустит.

– Ясно, – кивнул принц, когда Фи не ответила. Склонив голову, он шагнул к ней. – Тогда придется убедить тебя, правда? Убедить, что любовь и судьба существуют.

Внезапно он вдруг снова превратился в того парня из озера – загадочного и ослепительного; Шиповник подошел так близко, что аромат роз едва не задушил Фи.

– Если я прав и мы с тобой предназначены друг другу судьбой, тогда мы полюбим несмотря ни на что. Я не скажу ни слова о любви, пока ты не заговоришь о ней первая. Если же права ты, тогда мы просто поцелуемся и пойдем каждый своим путем.

– Похоже, в любом случае у меня нет вариантов.

– Ну, ничего дороже любви принца я предложить не могу, – пошутил Шиповник. – Но в награду за спасение я подарю тебе любое сокровище Андара, какое ты пожелаешь.

Возможности были безграничны. Наверное, Шиповник воображал, что Фи потребует бесценных украшений или золота, но она могла попросить редкую книгу заклинаний какого-нибудь тайного магического ордена, о которых упоминалось лишь в древних сказках, или легендарную «Историю Андара» в кожаном переплете. Говорят, в ней сорок томов. Или еще лучше… магический предмет, который поможет разрушить проклятие и снять метку Бабочки.

Фи еще помнила последнюю страницу в своей книге сказок: под голубым небом высится белоснежный замок, окруженный розами. «В тот день, когда заклятие будет разрушено, Терновый лес рассыплется в пыль, которую словно песок унесет ветер, жители замка очнутся от зачарованного сна и восстановят древнее королевство чародеев». Неизвестно, что из этого случится на самом деле, а что – лишь выдача желаемого за действительное. Но если легенда о Шиповнике Розоцвете гласила правду, может, и остальное сбудется.

– Так мне всего-то и нужно поцеловать тебя, и тогда целое королевство вернется к жизни? – спросила Фи.

– Боюсь, над этим не властны даже твои очаровательные губы, – подмигнул ей принц. – Освободить мое королевство можно, лишь по-настоящему уничтожив Пряху. Но прежде чем замок погрузился в сон, Великие ведьмы старались одолеть ее. Разрушь проклятие, и сердце Андара забьется вновь – все ведьмы сбросят оковы сна и примут бой, а там не за горами и поражение Пряхи. И все начнется с тебя, Фи. – Принц выпрямился и наградил ее кривой улыбкой, сложив руки за спиной. – Решись на это ради спасения королевства или сокровищ… Или чтобы доказать мне, как я ошибаюсь насчет судьбы.

Фи прикусила губу.

– А как насчет всего вышеперечисленного? – язвительно поинтересовалась она.

Фи поклялась больше никогда не влюбляться. Пускай принц красив и считает себя неотразимым – пусть он даже окажется могущественным чародеем, – Фи больше не полагалась на решения сердца. Только на свой ум.

– Да уж, работы мне тут хватит, – улыбнулся Шиповник. – Увы, мои силы на исходе. Но я буду рядом.

– Что это значит? – У Фи мелькнуло нехорошее подозрение.

Принц пожал плечами.

– Отныне мы связаны. Когда ты будешь бодрствовать, я смогу тебе являться. Или тебя, спящую, занесет в мой сон. – Он сделал волнообразное движение пальцами и исчез в вихре бархатного плаща.

Фи отмахнулась от предчувствий. Что бы ни говорил Шиповник о судьбе, она отказывалась верить в незримые силы, которые повелевают людьми против их воли. Филоре сама будет принимать решения, нужно лишь не влюбляться. Это ведь несложно?..