Текст книги "Чудо Саян. Герои ненашего времени"

Проработал Семен Григорьевич недолго. Всего полгода. Приехала из Москвы делегация ЦК ВЛКСМ во главе с секретарем ЦК комсомола Л.Балясной. Осмотрела делегация, как живут рабочие в палаточном городке. Признала условия их жизни неудовлетворительными. В июне 1958 года ЦК ВЛКСМ под руководством В.В.Семи-частного принял решение «О безответственном отношении руководителей строительства Красноярской ГЭС к организации труда и быта молодежи». За это Цесарского и сняли.

Многие считали, что к снятию Цесарского я имел отношение. Ничего подобного. После того как приезжала делегация ЦК комсомола и корреспонденты «Комсомольской правды», прошли выборы в партком. Список из пятнадцати человек был, как всегда, подготовлен и согласован заранее. Зачитывают список, хотят приступить к голосованию. Вдруг кто-то предлагает продолжить выдвижение. Голосуют за это. Предлагают шестнадцатого – меня. Я чувствую подвох, пытаюсь взять самоотвод, говорю, что от администрации в списке есть Цесарский, давайте включим кого-нибудь от женщин или от профсоюзов. Самоотвод не принимают, голосуют. Не проходит в партком один человек – Цесарский. В то время это означало, что начальником строительства ему не быть. Через две недели вызывают меня ко второму секретарю Красноярского крайкома. «Принимай стройку,» – говорит второй. Я отказываюсь. «Ну-ну, заварил кашу, организовал заговор – теперь в кусты». А убрать Цесарского решили, видимо, из-за истории с комсомольцами. Отнесся он к ним наплевательски. Сгорел на пустяке. Не учел, что времена изменились, что оттепель на дворе.

С Бочкиным не заладилось. Разные мы люди, и я уехал в Прибалтику, строить Плявиньскую ГЭС. Потом Нурек. Сейчас сижу в Таджикистане на Рогунской ГЭС. Числюсь у них вроде консультанта. Жду. Вдруг разруха закончится и удастся достроить.

Надежды Константина Владимировича Севенарда не сбылись. Девятнадцатого марта 2005 года, не дожив до своего столетнего юбилея, ушел из жизни инженер К.В.Севенард.

* * *

В квартире Ю.К.Севенарда Горин был один раз в жизни. Ни роскошью, ни «евромарафетом» квартира не поражала. Возвращаясь после разговора, подумал: «Жаль, что не знал раньше истории со снятием Цесарского. Интересно, что он бы сказал. Был К.Севенард заговорщиком или не был?»

Семен Григорьевич Цесарский был первым из кадров сталинской эпохи, которого Горину довелось увидеть «на расстоянии вытянутой руки». Кто теперь помнит Героя Социалистического труда С.Г.Цесарского? Даже в энциклопедию «Энергетики России» его забыли включить. Разве что улица Цесарского в Мурмашах напоминает о том, что был такой «сталинский сокол». Да любитель кино вспомнит про Эмму Цесарскую – Аксинью в первой экранизации «Тихого Дона». Это сестра С.Цесарского.

До Красноярской ГЭС С.Г.Цесарский строил гидростанции и военно-морские базы на Кольском полуострове. Последней его стройкой на Кольском была Княжегубская ГЭС на реке Ковда. В 1959 году после, конфуза на Красноярской ГЭС, опозоренного комсомолом, лишившегося «полярки» (надбавки к зарплате за долгое непрерывное пребывание в Заполярье) С.Г.Цесарского вернули на Ковду.

Ковда была не столько рекой, сколько цепочкой озер, соединенных бурными протоками. На нижней из проток, неподалеку от ее впадения в Белое море, была построена Княжегубская ГЭС. На двух протоках, расположенных выше по течению водотока, были запроектированы Иовская и Кумекая ГЭС. С.Г.Цесарский стал начальником Ковдагэсстроя, впоследствии Севгидростроя… Собственно, за Иову и Куму получил Цесарский геройскую звездочку.

Летом 1961 года молодой специалист 3.И.Горин прибыл на работу в группу рабочего проектирования Иовской и Кумской ГЭС. Пробыл там в командировке чуть больше года. На дверях комнаты, в которой работал Горин, висела загадочная табличка «ГРП Ленгидэпа». Загадочная вывеска сбивала многих с толку. Время от времени в комнату заходили небритые мужики в ватниках и спрашивали, не здесь ли выдают полушубки или путевки в профилакторий. Расшифровывалось эта вывеска как «группа рабочего проектирования Ленгидроэнергопроекта». Комната находилась рядом с кабинетами начальника строительства С.Цесарского и главного инженера Алексея Ивановича Федорова.

Поселок Зареченск – столица Севгидростроя располагался на живописном, поросшем тайгой склоне сопки. Жил Горин на втором этаже восьмиквартирного деревянного дома из бруса. Дом стоял в самом центре поселка. Чуть ниже располагалось женское общежитие, «Парижем» его называли. Чуть выше – Управление строительства.

С начальством, включая главного инженера А.Федорова (но исключая С.Цесарского), у Захара быстро сложились доверительные отношения благодаря особенностям жилища. Жил Горин один в двухкомнатной квартире с казенными тумбочками и кроватями с железными панцирными сетками (если не считать полчищ рыжих тараканов, квартировавших на кухне). До Захара в квартире жил человек более взрослый, и квартира эта была неким клубом, где собирались местные ИТР. Играли в карты, пили коньяк, закусывали коньяк лимоном и зеленым горошком. Дома культурному отдыху мешали жены. Эта традиция сохранилась и при Горине. Дверь в квартиру не запиралась, замок был сломан еще до вселения Захара. Часто, приходя с работы, он видел трех-четырех мужчин, сидевших за картами. Вначале играли в преферанс «на стол». После первой партии самого молодого посылали в магазин. Самым молодым был Горин. Потом игра становилась более серьезной. Играли в покер. Захар, как молодой и малоимущий, в этой игре участия не принимал. Смотрел, слушал, учился жизни.

На стройке был очередной аврал: пускался первый агрегат Иовской ГЭС. Таких авралов на каждой гидротехнической стройке несколько: перекрытие русла реки, пуск первого, второго и т. д. агрегата, сдача объекта в постоянную эксплуатацию. После каждого аврала – «сабантуй» и «раздача белых слонов» (банкет, премия и распределение правительственных наград). К слову, самая большая раздача белых слонов была после сдачи Куйбышевской ГЭС: более трех тысяч награжденных. Среди награжденных, как зеки, так и охрана. Охрану награждали даже боевыми орденами вроде ордена Красной Звезды. Лето С.Цесарский именовал «нашим большим полярным днем». Люди по нескольку дней под незаходящим солнцем не покидали рабочих мест. На стройплощадку привозили еду, люди ели, тут же на земле спали и продолжали вкалывать. Вместе с монтажниками гайки на трубопроводах закручивали и их жены. Сам С.Цесарский, как Наполеон, разбив палатку на ближайшем бугре, следил, чтобы все крутилось, безостановочно стрекотало, и чтобы никто никуда не отлучался. Встали буровые станки. Тут же команда: «Начальника Бурвзрывпрома ко мне». Сломя голову к командующему бежит, путаясь в полах длинного кожаного пальто, начальник участка Бурвзрывпрома.

– Почему встали?

– По технологии, Семен Григорьевич, положено, коронки надо менять.

– Сколько времени для этого надо?

– Час.

– Чтобы через полчаса все работало.

Начальник участка бежит к своим станкам.

Между начальником строительства и молодым рядовым инженером дистанция изрядная. Но кое-какие контакты были. Вспоминаются два характерных эпизода.

Эпизод первый. Однажды в комнату с вывеской «ГРП Ленгидэпа» зашел главный инженер Алексей Иванович Федоров. «Захар, мы знаем, что ты в Ленинграде занимался перебросками Таванд-Толванд. Хочу попросить тебя помочь нам зарубить канал на перебросках. Пойдем к Семену Григорьевичу, поговорим.

Суть вопроса была в следующем. Главный водоток – река Ковда была как бы стволом. В него впадали по бокам «ветви» – бурные протоки от боковых озер. Две таких протоки несли свои воды в водохранилище Княжегубской ГЭС. Был проект перегородить эти протоки плотинами и прокопать небольшой канал. Тогда вода потечет иным путем – сначала в водохранилища Иовской и Кумской ГЭС, а уж потом к Княжегубской ГЭС. Дополнительная вода позволит увеличить выработку электрической энергии на Иовской и Кумской ГЭС.

Цесарский сказал, что тот канал, о котором идет речь, никогда не построить. Для его строительства надо организовать участок (два экскаватора, несколько самосвалов) на отшибе, в двухстах километрах от Зареченска. «Они там без присмотра сопьются и ничего не построят. Я говорил вашим коллегам, а они и слышать не хотят. Суют свои расчеты. Такой вот человеческий фактор».

Я сказал, что есть способ отменить строительство канала: нужно плотины на выходах воды из озер Таванд и Толванд, сделать выше. Тогда вода из озер пойдет самотеком в Кумское водохранилище и далее в Иовское и Княжегубское. Водохранилища перед плотинами станут больше, и пока они не заполнятся, вода не будет попадать в водохранилище Княжегубской ГЭС. Если иметь документ, где сказано, что эта самая энергия в течение, скажем, полугода никому не нужна, то можно сделать новый технико-экономический расчет, не учитывающий стоимости потерянной энергии. В этом случае можно обойтись без канала.

Цесарский тут же снимает телефонную трубку, звонит к главному инженеру Колэнерго. «Будет тебе справка. Подготовь записку с техникоэкономическим обоснованием».

Когда мы вышли, Горин сказал:

– Алексей Иванович, но мое начальство за строительство канала.

– А кто тебя просит ему докладывать?

Через неделю Захар с Федоровым положили перед начальником записку. Цесарский бегло просмотрел записку, расписался на ней, снял трубку и позвонил главбуху. «Молодой человек нам помог. Надо его отблагодарить». Через некоторое время Горина позвали в кассу и дали двести пятьдесят рублей – для Захара тогда деньги немалые.

Эпизод второй. Первая планерка после встречи нового 1962 года.

Главный технолог строительства уехал по случаю Нового года в Ленинград и попросил сделать за него на ближайшей планерке сообщение о плане бетонных работ на январь. Дело не хитрое: текст сообщения он оставил. Возле Зареченска была Иовская ГЭС, а Кумекая ГЭС была в 45 километрах от поселка. Маленькая хитрость: поселок был за Полярным кругом, а Кумекая ГЭС – южнее. Будь поселок возле Кумской ГЭС, то коэффициент на зарплату был бы ниже

Утром Горин с больной головой явился в положенный час на работу. Заглянул в комнату Цесарский: «Сиди, жди. Поедешь со мной». Сидит. Работать не может. Глаза слипаются. Просидел час. Великого человека нет. «Да, ну его, – думает, – пойду домой прилягу». Благо до дома пятьдесят метров. Пришел, лег и отключился. Просыпается – тормошит секретарша. Подходит к Управлению. Возле крыльца ходит туда-сюда сам. В генеральской папахе и зимнем генеральском пальто. «Ты понимаешь, что произошло? Ты меня! Меня, Цесарского заставил ждать пятнадцать минут». Говорил он это так, будто случилось землетрясение. Как будто Горин разрушил его представления о миропорядке.

Планерка началась с разбора текущих событий. Каждый праздник наносит изрядный урон каждой большой стройке. На этот раз мотористку, которая должна была следить за насосами водоотлива, отпустили встречать Новый Год. И, как назло, один электромотор сгорел, забой, где стоял четырехкубовый экскаватор, затопило. Экскаватор вмерз по поворотный круг. Пришел экскаваторщик, дернул машину, чтобы освободиться из ледового плена, и что-то сломал в экскаваторе. Послали грузовик за деталями, грузовик где-то на дороге застрял…

Цесарский слушал доклад о текущих событиях, горестно подперев голову правой рукой. Потом вдруг встрепенулся, трахнул кулаком по столу и закричал, указуя перстом: «Ты где был? Под столом пьяный валялся? Думаешь, ты так просто уйдешь на пенсию в свой вишневый садик под Владимир? Я тебе напишу. И тебе напишу, – обратился он к другому, – и тебе, чтоб не ухмылялся». Кто-то пытался оправдаться: «Да я, да мы, да Вы…Семен Григорьевич, все поправим»…Потом начальник вдруг замолчал и обычным голосом продолжил планерку. После планерки никто из присутствовавших испуганным не выглядел. Видимо, по сценарию полагалось, чтобы начальник метал громы и молнии, а подчиненные каялись и лили крокодиловы слезы. Такой был стиль руководства. Как шутил один мой знакомый, по принципу «каждый подчиненный должен быть наказан».

Этот знакомый проработал с С.Г.Цесарским лет пятнадцать и по просьбе Горина набросал свой портрет Семен Григорьевича, приводимый ниже.

«В 1961 году ему было под семьдесят, во всяком случае, далеко за шестьдесят. Выглядел он на 48–50. Подтянутый, плотный, но не толстый, резкий, но не суетливый. Голос – один к одному Полицеймако, был такой актер в БДТ, а лицо – Копелян из того же БДТ в роли генерала КГБ из сериала «Резидент», только усы не над всей губой, а гитлеровский бантик. Уверен, что усы он носил, чтобы казался короче его типично еврейский нос. Позже, ближе к 75, бывали минуты, когда он уставал и не контролировал твердость взгляда и напряженность черт, его лицо становилось лицом старого еврея с отвисшими щеками и скорбью в слезливых глазах.

Извини, генералом НКВД он не был. Имел звание полковник, сам читал выпущенный им в честь Дня Победы приказ, подписанный «Начальник Севгидростроя инженер-полковник С.Г.Цесарский». Тебе жаль понижать его в звании, но, поимей в виду, что полковник НКВД тогда – эквивалент общевойскового генерал-лейтенанта. Так что продолжай считать го генералом. И заместителем министра он не был, а был начальником Главвоенморстроя и членом коллегии Мин-морфлота. Был такой военный главк в штатском министерстве.

Войну С.Г. отвоевал начальником лагеря. Должность эта совмещалась с должностью начальника строительства. Зеков в лагере было до тридцати тысяч. Позже, в начале шестидесятых, когда нельзя было совмещать обе должности, С.Г. очень сожалел. Говорил, что при старом порядке многие вопросы решались проще.

Рассказы С.Г. почти никогда не были автобиографичны, иногда мелькали какие-то детали: про конницу-буденницу, какие-то кавалерийские курсы, узкие кавалерийские сапоги, которые в нужный момент не смог натянуть. Почти ничего о семье. О сестре – первой Аксинье из «Тихого Дона» ни разу не слышал. Любил он рассказывать анекдоты, байки разные с украинской мовой, еврейским акцентом, вологодским оканьем. Байки длинные, скучные, неостроумные, но требующие артистического исполнения. И тут, надо сказать, он был хорош: мимика, жесты, игра голосом. Я поначалу пытался с ним соперничать – ты знаешь мою страстишку веселить компанию, – но был кем-то одернут, не мешай мол выступать С.Г. Я хоть и выпил тогда поллтра, понял, что это его бенефис, понял и никогда больше не возникал. А он выпил свою обычную норму – около литра. При такой норме и в таком возрасте С.Г. никогда не доходил до «ты меня уважаешь», не скандалил и уходил всегда сам твердой походкой, не дожидаясь, когда начнут складываться еще на бутылку и отряжать гонца к соседям за тем же. Вот по этому неусыпному самоконтролю, по отсутствию рассказов о себе, по неподпусканию даже самых близких к своей семейной жизни, по отсутствию друзей, возникала уверенность, что С.Г. прошел серьезную жизненную школу.

Образование у него ерундовое, культура наносная. Но было в нем природное лидерство. Похоже, что всегда хотелось ему командовать, распоряжаться, входить в число немногих, быть «почетным святым» хотя бы Зареченска и его окрестностей. Один из близких соратников рассказывал, что С.Г. мог часами перебирать имена секретарей обкомов, членов ВСНХ, НКВД-шных шишек. Почему они врезались ему в память? Не потому ли что они были его кумирами? Как же сильно надо было хотеть стать большим командиром, если ради достижения этого он остался на старости лет без семьи – жены, детей, внуков, без друзей – не было у него друзей, без книг – читал он только газеты, без музыки, не считая хохлацких песен. Без покоя, без отдыха, без умения ничего не делать. Для кого и для чего этот, в общем-то, каторжный труд? Во имя идеи? Не похоже. Почти наверняка – для себя, для своей дурацкой гордыни, желания быть выше других.

Формально была семья. Где-то в Москве жена и дочь, вышедшая замуж за какого-то шишку, сын, который работал неподалеку – в Мончегорске. Но это были места, куда он отдавал почти все свои заработанные немалые деньги. В ресторане, когда расплачивались с официантом, он обычно лез в карман, вынимал дешевые сигареты и закуривал, не потому что был скрягой, а потому что, мы это знали, почти все отдавал жене.

А в итоге? Я не знал ни одного человека, который бы его любил, более того, – относился к нему с теплотой, уважал без опаски, как хорошего мужика.

Ну а народ? Работяги? Ведь верили же они в мудрого и справедливого, могучего и доброго Цесарского. В нас остальных, начальников и подначальников не верили, а в него – верили. Только они не знали настоящего Цесарского, знали легенду под этим именем. А он ее лелеял и подпитывал. Потому что он был маленький-маленький, микроскопический Сталин».

Горин поместил опус своего приятеля без поправок, хотя с ним не во всем согласен. Ведь умел С.Г.Цесарский крепко держать свое слово. А другие начальники – нет. И не ради наград и куража сидел в пожароопасном Таджикистане 88-летний полуслепой старик К.В.Севенард, имея свой дом на берегу Волги. Они – большие строители. В этом их правда. Как правило, большие строители появляются в большой стране, которая много строит. А если страна становится маленькой, ничего не строит, а только проедает нажитое отцами, то нет и больших строителей. Нет спроса.

Глава 6
Право на исторический памятник

Нет у Горина намерения возвеличить С.Г.Цесарского или К.В.Севенарда. Тем более оправдать их время. Просто хочется рассказать тем, кто не видел, а только слышал «живые истории» по TV, что у полковника НКВД не было ни рогов, ни копыт.

За последние годы в знак всеобщего примирения перезахоронили останки семьи императора, перенесли из Франции и Швейцарии, прах генерала Деникина и философа-монархиста Ивана Ильина. Показали кинофильм про благородного адмирала Колчака. Говорят, так надо для национального примирения. А Горину представляется такое «примирение» продолжением гражданской войны, реваншем белых. Поставили в Ростовской области памятник генералу П.Н.Краснову. Краснову, поднявшему мятеж, Краснову, которого большевики взяли в плен и выпустили под честное слово не воевать с новой властью. Краснову, нарушившему данное слово и возглавившему белое казачество на Дону. Краснову, который в памятный день 22 июня 1941 года писал: «Прошу передать всем казакам, что это война не против России, но против коммунистов, жидов и их приспешников. Да поможет Господь немецкому оружию и Гитлеру». Возможно, что вешать за службу в фашистской армии 77 летнего старика экс-генерала П.Краснова (вкупе с небезызвестным по произведениям А.Гайдара генералом А.Г.Шкуро) – не самая гуманная акция. Но ставить памятник человеку, который даже не хотел сотрудничать с РОА (русской освободительной армией) генерала А.А.Власова, за то, что тот был недостаточно строг к жидам!?

О каком «примирении» можно говорить, если нынешняя высшая власть возлагает цветы на могилу генерала Деникина и редактора самого агрессивного белогвардейского журнала «Новый колокол» И.Ильина? Во вступительной статье И.И.Евлампиева к главному философскому труду И.А.Ильина «Философия Гегеля как учение о конкретности бога и человека» написано: «Ильин не только не скрывал, но и настойчиво подчеркивал непосредственную взаимосвязь своих теоретических построений с идеологией белого движения. Победа большевизма в России рассматривалась им как окончательное раскрытие и торжество злого, сатанинского начала в истории человечества. В соответствии с этим борьба против большевизма приобрела для него вселенское значение, стала своеобразным Армагеддоном, решающей битвой божественных сил добра и сатанинских сил зла; не только примиренческое, но даже нейтральное отношение к большевикам, к советской власти означало для Ильина соглашение с самим Сатаной. Неудивительно, что после высылки из России он оказался в стане правой эмиграции и вскоре сделался одним из духовных лидеров белого движения». Способ борьбы с большевизмом И.А.Ильин сформулировал в своей статье «О сопротивлении злу силою»: «Физическое пресечение и понуждение могут быть прямою религиозною и патриотической обязанностью человека». Вот этого, самого непримиримого из десятков философов, высланных большевиками из России, назначили символом примирения. Его праху поклоняются, на его могилу возлагают цветы. А если предложить установить возле Текстильного института памятник Косыгину? Сочтут сумасшедшим. Памятник чижику-пыжику, Собчаку, Носу из повести Гоголя – пожалуйста. А Косыгину – нонсенс какой-то.

Бог с ним с «установить». Живет Горин на Т-образном перекрестке, где пересекаются проспекты Большой Сампсониевский, Энгельса и Сердобольская улица. С этого перекрестка В.И.Ленин в октябре 1917 года вышел из дома, что напротив горинского, и направился в Смольный руководить революцией (или, как теперь принято говорить, – октябрьским переворотом). Был в этом доме музей, висела об этом мраморная доска. Теперь доски нет. Перед домом бюст Ленина. Несколько лет бюст стоял облитый зеленой краской. На глухой стене ближайшего дома до прошлого года была…будем считать, что фреска. На фреске был изображен исторический маршрут Ильича к Смольному. В прошлом году начали ремонтировать дом. Первым делом срубили фреску.

Во время Великой французской революции якобинцами было отправлено на гильотину шестьсот тысяч человек. Вряд ли здравомыслящие французы одобряют якобинский террор. Но при этом день взятия Бастилии – главный национальный праздник Франции. Диалектика.

Среди русских религиозных философов, покинувших Россию примерно в одни годы с И.Ильиным, были люди, оценивавшие ситуацию более адекватно. Федотов Г.П., например. В своей статье «Правда побежденных», написанной по случаю пятнадцатой годовщины Октябрьской революции, Георгий Петрович Федотов приводит перечень преступлений и благодеяний большевистской диктатуры (оговаривая при этом, что «чашка преступлений слишком быстро падает под их страшной тяжестью»). Есть в статье такие слова: «Пятнадцать лет для партии революции – срок огромный, небывалый. В революции годы должны считаться на десятилетия. Все на свете проходит, пройдут и большевики. Но пятнадцать лет власти, успехов и побед – в величайшую и ответственейшую эпоху жизни России – и Европы – дают право на исторический памятник».

* * *

Не так давно шёл Захар Ильич по улице Шпалерной. Неподалёку от Смольного видит новый памятник, кажется Чапаеву. Подходит ближе. Оказывается Деникину. Стоит на одной стороне улицы Феликс Эдмундович Дзержинский, на другой – Антон Иванович Деникин. Памятник Деникину, а как похож на Чапаева. Просто поразительно. Легко переделать. Когда разоблачили культ Сталина, то на заводе «Монумен-тскульптура» заготовленные впрок бюсты вождя народов переплавили на композиторов. Горин Захар Ильич не имеет намерений обсуждать, кому лучше поставить памятник – Деникину или Чапаеву. Не его формат. Ни с тем, ни с другим он не был знаком. Его задача много скромнее: рассказать о том, чему был свидетелем. Где-то он читал, что одним из наиболее ценных документов времён Великой Французской революции считается дневник одной служанки, которая вела записи о том, что видела, когда ходила на базар, почём были продукты на базаре, что говорил народ на улице.

Семнадцатое августа 2009 года определило главную тему рассказа. Саяно-Шушенская ГЭС. Её история, её люди. Полвека, пятьдесят лет. Почти вся сознательная жизнь Захара Горина прошла поблизости от Саяно-Шушенской. И было бы непростительно, чтобы потомки судили об этих людях по тому потоку грязи, которой вылили на головы этих людей, те, кто писал об аварии 17 августа.