Текст книги "Муки науки: ученый и власть, ученый и деньги, ученый и мораль"

9. О боге Одине и стеариновой свечке

В следующем номере «ТрВ» был помещен ряд откликов на предыдущую рецензию. Я ответил:

Моя рецензия (весьма, кстати, критическая) на книгу Никонова «Опиум для народа» вызвала залп откликов, вероятно, задев многих за живое. Одни солидаризировались с моими аргументами, другие же посчитали свои чувства оскорбленными. Выставки атеистической направленности они считают кощунственными и недопустимыми, указания на бесчинства религиозных фанатиков – оскорблениями. Именно на этих откликах есть смысл остановиться.

Все они упрекают меня в отсутствии толерантности («надо бы помолчать!», как выразился один из прежних моих оппонентов), хотя сами они не молчат, Христову поучению отнюдь не следуют и, восприняв аргументы как удар, вторую щеку подставлять не собираются.

Доцент филологии из Московского университета Анна Архангельская считает, что вопреки древней пословице из споров рождается не истина, а кровопролития и войны. Она забыла добавить, что слишком часто это были споры религий и войны религиозные. Вообще странно выглядит университетский преподаватель, отстаивающий веру в современные чудеса (снисхождение Благодатного огня, мироточение икон и т. п.), когда даже многие церкви от этих фокусов отказались. Архангельская возмущается гномами, не верящими в сказки, и повторяет призыв Христа «Будьте, как дети». Хорошо было бы человечество, если бы последовало этому призыву буквально! Возможный результат описан в романе Голдинга «Король мух».

Особенно ее возмутило мое замечание, что атеисты могли бы претендовать на участие в совете конфессий (как бы он ни назывался): этим атеизм как бы приравнивается к вере в сверхъестественное. Но дело в том, что это единственные советы, в которых граждане представлены по своему отношению к сверхъестественному и по интересам, связанным с этим. А тут у атеистов несомненно есть свои интересы, и они не защищены.

Заключает свой отклик Архангельская заглавной максимой, что «борцы с верой уходят и приходят», а вера остается. Как раз нет! На протяжении истории мы наблюдаем, как религия постоянно отступает, а наука наступает. Религии пришлось отказаться от многих своих догм. Наука тоже заменяет свои положения – другими научными положениями, а религии приходится заменять – опять же научными положениями. Еще несколько веков назад подавляющая масса людей были верующими, а ныне в ведущих странах мира большинство составляют агностики и атеисты.

Статья другого филолога, тоже кандидата наук, Дмитрия Бака, проректора РГГУ, повергает в полное недоумение. Отсутствие аргументов этот оппонент заменяет всплеском эмоций и резкостью оценок. Во-первых, он обвиняет меня в нетерпимости, догматизме и даже экстремизме (!). Вот-вот в суд подаст. Атеизм для него – одна из разновидностей религиозных воззрений, а религия – связанность человека со «сверхсущностным началом». Да говорите уж прямо: не «сверхсущностным», а сверхъестественным. И давайте оставим софистические выкрутасы: атеизм – не религиозная догма, а свобода от догм.

Во-вторых, этот ученый отстаивает необходимость сосуществования атеистических и религиозных воззрений: мол, атеистам религия нужна как поле недоумений и притяжения. С такой логикой можно доказывать и необходимость сосуществования химии с алхимией, астрономии с астрологией, науки со лженаукой.

В-третьих, мои взгляды этот оппонент окрестил «наиболее отсталыми, несовременными и давно опровергнутыми… наукой». Он связывает их с «бесовским удвоением сознания» и противопоставляет им «великую книгу» Арона Гуревича, в которой речь идет о боге Одине, «центре мировоззрения человека скандинавского Средневековья»: если этого бога вынуть, все разрушится. Я не стану цитировать письма моего покойного друга Арона Яковлевича, из которых следует, что он был другого мнения о моих взглядах. В конце концов это его личное мнение. Но далее у моего оппонента следует шедевр логики, с которым А.Я. Гуревич ничего общего не имеет: «Если бог Один не существовал, то это не значит, что его нет для того, кто в него верил, а это значит, что он есть». И заключает эту софистику неподражаемый по заносчивой самоуверенности пассаж: «Это дважды два, господин Клейн, что всегда равно четырем, а не стеариновой свечке, как это у вас получается!» Вполне очевидно, что стеариновая свечка получается как раз у проректора, ставит ли он ее богу Одину, «центру мировоззрения человека скандинавского Средневековья» или православному Вседержителю.

Более глубокие возражения выдвинул о. Владимир (он же кандидат богословия и философии Федоров). Прежде чем рассмотреть его содержательные возражения, отмечу те, которые проскользнули в его отклик, видимо, невольно, и не вяжутся с его нацеленностью на серьезный разговор. Это аргументы ad hominem. Протоиерей мягко напоминает, какой нехороший попался оппонент: не посещал ведь синагогу «несмотря на свои корни». Это вызывает у о. Владимира «грусть и печаль… Ученый-гуманитарий, изучающий древние культуры, ни разу не посетил места культа одной из древнейших мировых религий, стало быть, не имел интереса к религиозной культуре, включая и культуру предков».

У меня есть много причин не бывать в синагоге. Во-первых, еще мой дед в его юности был торжественно отлучен от синагоги. Во-вторых, свои корни я вижу в России. Мой родной язык русский, я воспитан в русской (хотя и не православной) культуре, и, кем бы меня ни считали русские националисты, я русский еврейского происхождения. Своих далеких биологических предков я почитаю, две тысячи лет назад они жили в Палестине, но можете ли Вы, о. Владимир, сказать, где жили Ваши предки две тысячи лет назад и кем они были? Археология этого точно сказать не может. В русский народ влилось много этносов. В-третьих, Библия интересует меня исключительно как богатый исторический источник, а не как инструмент культа. Наконец, в наше время посещение храма есть символический акт, и именно потому, что я по рождению еврей, посещения как раз синагоги я избегаю, чтобы не вводить людей в заблуждение относительно моей позиции.

Конечно, у о. Владимира поле для подобной аргументации широкое, потому что личных недостатков у меня отыщется еще много, но все же к сути спора это не относится.

Немало осуждающего собрано в отклике о. Владимира об авторе рецензируемой книги Никонове. Вытащено на свет божий его первое крупное произведение с эпатирующим названием «Х…я книга». Лично я мата совершенно не употребляю (за исключением научной или подобной надобности). Но матерными выражениями обильно насыщена бытовая речь множества русских людей, закрывать на это глаза не приходится и популярно написать об этой проблеме – интересная задача. Чем вызвано обилие мата в речи, какова функция этих выражений, какова их история – вопрос, кстати, связанный с сакральными значениями. Обычные слова на наших глазах становятся табуированными. Слово «член» уже становится неприличным, название буквы «хер» стало неприличным раньше, потому что оба заменяют слово из трех букв, которое пишут на заборах. Но и то слово – не исконное: его нет в других индоевропейских и даже славянских языках. Оно, на мой взгляд, заимствовано из древнего финно-угорского субстрата, где означало просто «иглу». Превращение абсолютно такое же, как с английским «prick» – «игла», «шип» и «половой член». «Х…я книга» нравится мне гораздо меньше других книг Никонова, но все же я должен отметить, что неприличия в ней значительно меньше, чем в книгах некоторых известных современных русских писателей.

Не кажется мне удачным и аргумент о. Владимира, совмещающий две тенденции – реабилитацию советской власти и сталинизма с атеистическими суждениями академика Гинзбурга и профессора Клейна. Аргумент этот крайне неудачен потому, что на деле реабилитация советской власти и сталинизма идет рука об руку как раз с клерикализацией всего и вся в нашей стране, и даже коммунисты нынче поголовно воцерквились.

Перейдем к сущностным возражениям. Отец Владимир отвергает мои аргументы насчет недоказанности гипотезы о верховном существе. Он пишет, что поскольку гипотеза не опровергнута, надо признать ее. Эта логика совершенно не удовлетворяет научным критериям. Есть твердое правило: бремя доказательств лежит на том, кто утверждает, а не на том, кто опровергает. Пока гипотеза не доказана, явления для нас нет.

Далее мой уважаемый оппонент строит логическую цепочку: законы природы существуют = есть смыслы = есть Бог. Законы природы несомненно существуют, «смыслы» в них вкладываем мы, а существование бога из этого никак не вытекает, потому что бог – это сверхъестественная сила, якобы управляющая миром, а законов природы совершенно достаточно для объяснения всего, что в природе происходит. «Сир, я не нуждаюсь в этой гипотезе!» – помните слова Лапласа Наполеону?

Наконец, о. Владимир пишет: «Можно ли встретить человека, у которого нет ничего святого? А если есть, то и зародыш какой-то пусть языческой религии есть, и культ свой есть». В этом рассуждении налицо незаметная подмена понятий. Под «святым» здесь понимается не религиозная святость и непогрешимость, а просто нечто очень дорогое, некие ценности, принципы. Помилуйте, никакого зародыша религии, то есть веры в сверхъестественные силы, здесь не содержится.

В отклике о. Владимира есть немало рациональных суждений о вреде религиозного фанатизма, об опасности клерикализации, о необходимости диалога – в этом я с ним вполне солидарен. С умным человеком приятно спорить: тон спокойный, рассуждения прозрачны, и если есть ошибки, то их несложно выявить. И можно выделить те идеи, которые приемлемы для обеих сторон.

№ 23 (42), 24 ноября 2009

10. Казус: археология для православных

В литературе последних лет обращают на себя внимание две книги по археологии. Автор один – Павел Владимирович Волков из Новосибирска. Это замечательный археолог, вдумчивый, талантливый и работящий. Обе книги вышли в 2010 году. Первая называется «Эксперимент в археологии» (далее ЭА), вторая – «От Адама до Ноя» (далее АН). Вторая книга носит подзаголовок «Археология для православных» – название провоцирующее. Теперь можно ожидать отдельную археологию для католиков, особо – для протестантов, иудеев, мусульман… Нет, это же не археология для христиан, значит – порознь для шиитов, суннитов, ваххабитов и так далее. А почему только для верующих? Отдельно для атеистов, для коммунистов, для либерал-демократов и прочих.

В XIX веке в Англии разгорелась критическая кампания против попыток ввести «историю для вигов». Но нам чужие уроки – не уроки. Мы не учимся и на своих ошибках.

Третья часть второй книги называется «Метаархеология», и завершена в «2005-й год от Рождества Христова» (АН, с. 319). А в 2004 году вышло мое «Введение в теоретическую археологию. Часть I. Метаархеология». Таким образом, это скрытая полемика со мной. Что ж, я готов сделать полемику открытой.

Я уже писал как-то в «ТрВ» о феномене верующего ученого. Здесь перед нами истово верующий археолог, да еще палеолитчик – феномен гораздо более парадоксальный, потому что археология палеолита – одна из самых главных опор атеистического мировоззрения: наряду с четвертичной геологией она опровергает библейскую хронологию и наряду с палеоантропологией опровергает креационистскую модель происхождения человека, постепенно заполняя промежуточными звеньями линию от обезьяноподобного предка к Homo sapiens. Разумеется, и археолог может быть верующим или суеверным, донжуаном или женоненавистником, коммунистом или фанатом футбола. Важно лишь, чтобы его пристрастие не сказывалось на его профессиональных занятиях, не пробивалось в археологию. Тут должен быть психологический заслон.

У археологии как науки есть свои методы, свои правила, свои непреложные результаты. Подтягивать их к излюбленным пристрастиям нельзя, даже если эти пристрастия кажутся вам очень благородными. Как только этот запрет нарушается, археолог сразу же из ученого превращается в фаната, в крестоносца («Каждый из нас – воин Бога. И это не метафора. Православие – это оборона жизни» – АН, с. 319).

Это тем более печально, что Волков – еще раз подчеркиваю – изумительный профессионал, и там, где он забывает о своей вероучительской миссии, все великолепно.

Книга Волкова «Эксперимент в археологии» – это блестяще написанный труд, где собраны и подробно рассмотрены эксперименты в трех сферах: расщепление камня, планиграфия поселений и палеоэкономика. Я не встречал в литературе более доходчиво, полно и ясно изложенного разбора первобытной техники работы с кремнем. Описания экспериментов по расщеплению как раз мало. Это скорее результаты длительного экспериментирования и очень умные размышления над ними.

Более широко представлены интересные и неожиданные планиграфические эксперименты – с «рабочими площадками» по обработке кремня: семь участников работали каждый на своей площадке, а в результате экспериментатор, сняв результаты работы на план, получил четкое разделение на опытных мастеров и неопытных («учеников»). У опытных линза отходов была компактнее, наиболее крупные снятия лежали поодаль (техника безопасности), рабочее пространство было упорядочено, а отбракованные сколы сосредоточены в центре. Эти результаты могут пригодиться при анализе первобытных мест работы.

Очень хороши эксперименты с кострами. Стимулом послужили некоторые странности расположения костров в мадленской стоянке Пенсеван (Франция) – вне конического жилища у входа. Для решения загадки Волков рассмотрел разные типы костров (круглый, юрлык или сибирский, экранный, вертикальная нодья, горизонтальная нодья), исследовал их достоинства и недостатки в разных условиях и путем экспериментов установил, какие от каждого вида остаются следы. Это позволило ему предложить приемлемую гипотезу по интерпретации костров Пенсевана. Но, учитывая обычность очагов в археологических раскопках, применимость открытий Волкова значительно шире.

Диссонансом в книге мне кажутся последние главы, где автор пытается убедить читателя в согласии религии с наукой и в благотворности религиозных (и даже конкретно православных) убеждений для правильного понимания первобытности. Анекдотичность подобной увязки эволюции с православием особенно ярко выступает в свете его убеждения в том, что «…если мы хотим ставить перед собой достойные нашего времени задачи, то пока только эксперимент способен избавить нас от неизбежной субъективности в оценке получаемого в результате раскопок материала»[12]12
  Волков П.В. От Адама до Ноя. Археология для православных. СПб., 2010. С. 20.


[Закрыть]. Положим, не только эксперимент, но и он также. Скептики же вправе спросить, какие эксперименты проверяют и доказывают существование бога, преимущества православия перед другими религиями, банкротство дарвинизма (Волков возвращается в этом к пониманию Н.Я. Данилевского) и многое другое.

На мой взгляд, религии и суеверия абсолютно равнозначны и никакого соприкосновения с наукой иметь не могут. Я склонен придавать больше веса высказыванию чехов Малинковой и Малины: «В средние века зависимость познания от догм Библии не оставляла места для эксперимента и экспериментирования»[13]13
  Малинкова Р., Малина Я. Прыжок в прошлое. М.: Мысль, 1988. С. 11.


[Закрыть] – действительно, как мы видим, эксперименты появились в археологии только в конце XVIII века! Волков же оплакивает XVIII век – век Просвещения (а также и Возрождение, тоскует по Средневековью). Придерживаться той или иной религии (или никакой) – это сугубо личное дело человека (его субъективный способ достижения психического равновесия), а внедрять свои религиозные убеждения в науку – ну, это приводит только к конфузу.

Книга Волкова об эксперименте, по счастью, отражает редкостное для ученого увлечение только в небольшом объеме. Разве что вдобавок в других местах книги чувствуется особое внимание автора к фактам, говорящим о внезапности появления человеческого мышления, человеческих способностей у отдельных приматов. Видимо, ему кажется, что это подтверждает идею участия бога в этом деле – актом творения. Между тем каждая археологическая культура возникает как бы внезапно, без видимой подготовки. А генетические мутации объясняют внезапность появления новых способностей у человека.

Особое внимание Волков обращает на ашельские рубила, бифасы. По трасологии, это мясные ножи длительного пользования. Волков придает своим наблюдениям столь важное значение, что нужно привести их дословно. Итак,

«1) тщательная отделка орудий из камня производилась при изготовлении только одного типа инструмента. Материал для них подбирался исключительно качественный. Эти листовидные бифасиально обработанные артефакты имеют необычайно выразительную и законченно-красивую форму, разительно отличающую их от всех других изделий в составе инструментария того времени;

2) только эти орудия в ашельский период были монофункциональными, то есть узко специализированными и не использовались в каких-либо других, повседневных работах;

3) отношение людей к этим инструментам было явно необычным. Но, пожалуй, наиболее важной для нас является функциональная специализация „ашельских бифасов“ – разделка туш животных.

…Можно уверенно сказать, что „ашельские бифасы“ обладают практически всеми признаками, которые… можно считать обязательными для характеристики культовых орудий. Если предположить, что для совершения первых в истории жертвоприношений человеку был реально необходим только один инструмент – жертвенный нож, то этим орудием вполне могли быть описанные выше листовидные ашельские бифасы». Отсюда Волков прокладывает логический путь к утверждению, что «религиозность следует отнести к изначальным, основным, пожалуй, определяющим свойствам человека, резко выделяющим наших предков из окружающего их мира животных» (АЭ, с. 306–307).

Волков подчеркивает внезапность появления ашельских рубил, их резкое отделение от олдувайской индустрии, не выказывающей наличие человеческого разума. Главной задачей науки Волков (АЭ, с. 308) считает «познать Творца через творение».

Возможность ранних проявлений религиозности отвергать не приходится, ибо у первобытного человека было очень мало возможностей для здравого понимания того, что происходит вокруг него и в нем самом, и много искушений объяснить сны и случайности простейшими связями, увы, фантастическими. Вполне возможно, раннее бытование представлений об особой важности («святости»?) разделки туш убитых животных, особенно крупных и опасных. Но в до-неандертальскую эпоху сложные понятия типа «бог, требующий жертв» вряд ли были доступны. Однако это все гадания – как в пользу гипотезы, так и против нее, но бремя доказательств лежит на выдвигающем гипотезу.

Это относится ко всем религиозным гипотезам, включая гипотезу существования бога. Этим отклоняются все разговоры о том, что раз невозможно ни доказать, ни опровергнуть бытие бога, то лучше придерживаться не атеизма, а агностицизма. То ли есть, то ли нет… Нет-с, бремя доказательств лежит на утверждающем, иначе пришлось бы опровергать бесконечное множество гипотез.

Чем доказано, что это именно жертвенный нож? Какими экспериментами или фактами это подтверждается? Чрезвычайное обилие рубил в Западной Европе (при чрезвычайной их редкости вне Европы) говорит как раз против культового характера этих орудий. Не так уж они и внезапны: им предшествовали грубые ручные рубила – такие тоже есть.

Вернемся на почву экспериментальной археологии. В науке я предпочитаю доверять экспериментам, приводимым и трезво анализируемым Волковым, а не его цитатам из святителей и отцов церкви. «Наука много слабее, чем мы думали еще не так давно», – заявляет Волков (АЭ, с. 308), мотивируя необходимость «усиления» науки религией. Наука много сильнее, чем некоторые думают сегодня, и она непрерывно теснит религию. Ученые также совершают ошибки, но они исправляются наукой же, а религиозные догмы не могут быть заменены другими религиозными догмами – им на смену приходят установленные наукой истины.

Обратимся теперь ко второй книге П.В. Волкова – к «Археологии для православных». Ее квинтэссенция состоит в попытках подтянуть факты современной археологии к библейским текстам буквально, то есть за каждым типом человека, за каждой археологической культурой увидеть библейских персонажей. Адам и Ева были созданы богом в шестой день творения. По Волкову, сыновья Адама Каин и Авель были неандертальцами с ашельской культурой (Адам и Ева, по-видимому тоже, коль скоро ашельская культура у Волкова – первая подлинно человеческая, олдувайская – еще обезьянья, и между ними разрыв), третий сын Сиф и его потомок Ной – Homo sapiens.

Но в пятый день творения бог ведь уже создал пару людей по образу и подобию своему (об этом в первой книге Бытия). Это преадамиты. Их церковь не признает, учение о них считается еретическим – умалчивает об этой паре и Волков. Ну, там много неясностей – неясно откуда взяли жен Каин и Сиф, если бог вынул у Адама только одно ребро, и из ребра Адама бог создал только Еву, а дочерей у Адама и Евы долго не было. Не проще ли признать, что Библия – смесь исторических хроник Иудеи с древнееврейскими мифами, и в лучшем случае можно воспринимать ее речения о начале человечества только сугубо метафорически?

Отводить ашельскую культуру неандертальцам никак не получается. Волков несомненно знает, что во всем мире археологи на многих основаниях связывают неандертальцев с мустьерской культурой – следующей по хронологии (у нас эта ступень именуется средним палеолитом), а ашельская культура, нижний палеолит, связывается с человеком гейдельбергского типа (находок много), то есть с палеоантропами. Они по физическому типу значительно ближе к обезьяне, чем неандертальцы и, конечно, не подходят к роли библейских персонажей. Вот Волкову и приходится вопреки всем фактам связывать неандертальцев с ашелем, чтобы противопоставить современных людей (включая неандертальцев) обезьяноподобным архантропам олдувая. Чтобы убрать промежуточное звено. Разумом состоятельность этой концепции понять невозможно. Тут можно только верить. Но я не верую – и не верю. Мне нужны доказательства.

Сто лет назад патер В. Шмидт, член орденского Общества Слова Божия, в многотомном «Происхождении идеи Бога» признавал эволюцию. Генерал ордена был шокирован и уверял Шмидта, что через пятьдесят лет это учение перестанет существовать. Шмидт писал генералу: «по нынешнему состоянию оно представляется почти достоверным… Я не думаю, что оно будет опровергнуто в ближайшие 50 лет. <…> Не думаю я и что теологические резоны против эволюции верны»[14]14
  Brandewie E. When giants walked the earth. Freiburg, 1990. Р. 73–74.


[Закрыть]. Аббат Брейль, как известно, был эволюционистом – и великим археологом.

№ 23 (92), 22 ноября 2011

Ответ на комментарий к записи «Казус: археология для православных»

Комментарий к записи «Казус: археология для православных» (ник: Uri)

23 декабря 2011 г.

К сожалению, Вы ошибаетесь. Вот описание пятого дня в книге Бытия.

«И сказал Бог: да воскишит вода кишеньем живых существ; и птицы да полетят над землею по своду небесному. И сотворил Бог рыб больших и все существа живые, пресмыкающихся, которыми воскишела вода, по роду их, и всех птиц крылатых по роду их. И увидел Бог, что хорошо. И благословил их Бог, сказав: плодитесь и размножайтесь, и наполняйте воды в морях, и птицы да размножаются на земле. И был вечер, и было утро: день пятый».

О человеке ни слова. О создании мужчины и женщины речь идет далее. Ошиблись Вы и по поводу дочерей.

«И было дней Адама после рождения им Шэйта восемьсот лет, и родил он сынов и дочерей» (Бытие, глава 5, 4-й стих).

Я согласен с Вами, что речь идет о мифологии, просто нужно избегать неточностей.

Благодарю Uri за помощь в критическом рассмотрении казуса археологии для православных. Я старался передать библейские рассказы о сотворении мира и человека очень коротко, но получилось неудачно и неточно. Попробую изложить точнее и пояснить, в чем я все же считаю изложенную критику библейского предания верной. Рассказов о сотворении человека все-таки два, и они трудно согласуемы.

Действительно, по первой книге Бытия, бог в день пятый создал рыб, гадов и птиц, а только в шестой сотворил человека – мужчину и женщину – по образу и подобию своему.

Но по второй книге Бытия, бог создал сначала одного лишь Адама из праха земного, затем создал растения, птиц и Эдем, куда поселил Адама, и только затем из ребра его создал ему помощника – женщину, Еву. Это явно другой рассказ о творении человека. В какой день творения это произошло, тут не сказано, но, поскольку именно в это время (между созданием Адама и Евы) были созданы птицы, то получается (в переводе на хронологию первого рассказа) день пятый.

Именно на это различие библейских рассказов опирается давнее учение о преадамитах, находившее дополнительную опору в географических открытиях невиданных ранее рас.

Теперь о дочерях Адама. Когда разыгрывалась драма между Каином и Авелем с последующим поселением Каина в земле Нод, где он познал свою жену и у него родился сын, дочерей у Адама и Евы не было. Дочери появились после того, как у Адама и Евы родился вместо убитого Авеля третий сын – Сиф (Шейт). Но, во-первых, они приходились Каину сестрами, а жениться на сестрах вроде бы по библейским нормам не годится. А во-вторых, Сиф родился, когда Адаму было то ли 130, то ли 230 лет, а дочери родились у Адама в последующие 800 лет. Можно, конечно, счесть, что Каин женился сотни лет спустя после убийства Авеля на одной из своих молодых сестер, но это не оговорено и в грехи Каина не вошло.

Ну конечно, это древнееврейские мифы, сведенные в книги на заре письменности и не очень гладко отредактированные.

31 декабря 2011