Текст книги "Право на первую пулю"

– Я со вторым пилотом внутри был. А Михаил Васильевич вышел наружу. Его первой же очередью и «сняли». Сейчас старлей пытается его перевязать.

– Какой старлей? – сначала не понял я, почему-то подумав о старшем лейтенанте Кривоносове, но тут же вспомнил второго пилота, что щеголял по вертолету в солдатском бушлате без погон, и потому я не знал его звания.

– Ну, второй пилот наш, – пояснил он, и оказалось, что я правильно решил, что именно он и есть старший лейтенант.

Мы с прапорщиком обошли автомобиль с разных сторон, и раненый бандит оказался между нами.

– Ты хорошего человека подстрелил… – сказал ему прапорщик Андрей и наставил на парня свой автомат.

Тот испуганно залепетал что-то на своем языке. Я снова пожалел, что со мной нет лейтенанта Футракулова, способного перевести речь «бармалея». Но оказалось, что прапорщик владеет арабским языком.

Он перевел бандиту сначала свою фразу, потом перевел мне его ответ:

– Говорит, что только в воздух стрелял.

– Спроси, куда они ехали?

Прапорщик спросил, дождался ответа и перевел его мне:

– На свадьбу вон к тому, – он кивнул в сторону безголового. – В Ливан… Что будем с ним делать?

– Врет, что в воздух стрелял. Я видел, как он прицеливался, – решил я судьбу бандита, а прапорщик выстрелил ему в голову из своего «тупорылого» автомата.

– Не пачкать же вертолет его грязной кровью! У нас там крови хорошего человека море. Плохо кровь с кровью мешать…

Вернулся инженер Андрей, держа свою сумку в руках. С непониманием посмотрел на убитого бандита.

– Вы же говорили, товарищ майор, что он вам живым нужен.

– Это я его, – признался бортмеханик Андрей. – А товарищ майор уже допросил его. Успел, как говорится…

– Только вот… командира нашего эти вот ублюдки убили… – последовал кивок в сторону трупов бандитов.

Я протянул инженеру Андрею его пистолет-пулемет. Он оружие не просто взял, он схватил его и по сторонам посмотрел, словно готов был тут же пустить его в ход, будто искал глазами противника.

– А я не успел нашему генералу ничего про брата рассказать… – расстроенно сказал белобровый инженер. – Он был бы рад встрече.

– Так майор умер? – спросил я.

– Товарищ старший лейтенант даже перевязку, вон, заканчивать не стал, – кивнул бортмеханик в сторону вертолета.

Посмотрел туда же и я.

Второй пилот в бушлате без погон сидел между телом своего командира и вертолетом, держа в руках размотанный бинт, и не производил больше никаких действий. Перевязку делать он бросил. Она была погибшему больше не нужна.

* * *

Когда мы вернулись в палаточный городок в Хмеймиме, инженер Андрей прошел за мной в мою палатку. Я понял, что он желает поговорить со мной, и даже догадался о чем. Я сел на свою кровать, начал чистить свою винтовку.

– Товарищ майор… – протяжно и почти плаксиво протянул Андрей.

– Я вижу, что ты поговорить со мной желаешь, и даже понимаю о чем. Вернее, желаешь попросить меня. Говори…

– Да, – согласился белобровый Андрей. – Товарищ майор, не могли бы вы сами сообщить Василию Васильевичу о судьбе его брата. Генерал знал, что он в Сирии, и специально сюда в командировку напросился. И здесь справки наводил.

– А сам что, не можешь?

– Так вы же с младшим братом разговаривали… Он вам все рассказывал.

Для инженера Андрея это было главным аргументом, но я понимал, что Андрей просто слишком хорошо относится к своему научному руководителю и не хочет его расстраивать. Только объяснить это простыми словами не может. Все ищет какие-то обходные пути, чтобы сказанное выглядело убедительнее. Но так поступают большинство людей – вместо самого простого объяснения пытаются что-то придумать. И обвинять инженера я не намеревался, сам уже давно смирившись с мыслью, что передавать генералу Спиридонову скорбную вещь придется мне.

Я ободряюще улыбнулся Андрею, так и держащему в руке свою спортивную сумку с приборами, вытащил мобильник и позвонил генералу.

– Сумку можешь поставить на пол. Никто здесь твои приборы не заберет.

Андрей послушно опустил сумку на пол.

– Геннадий Викторович, – почти радостно ответил на мой звонок Василий Васильевич. Видимо, он уже «загнал» номер моего телефона в «адресную книгу» своего мобильника. – Долго жить будешь. Только что с подполковником Ягужинским тебя вспоминали.

– Надеюсь, что без мата… – отозвался я.

– Не переживай. Без мата. Только предполагали, что ты вот-вот вернуться должен. Как там мой Андрюша? Как себя показал?

– Как грамотный специалист. Все, что требовалось измерил, данные записал. Место выбрал. Я согласился.

– Что-то ты, я слышу, мрачным тоном говоришь…

– Вы, товарищ генерал, сейчас в кабинете Ягужинского? Дождитесь меня, я все расскажу…

– Есть что рассказывать?

– Так точно, товарищ генерал. Есть… Я только винтовку свою дочищу… А Андрей в свою палатку пошел. Могу его окликнуть, если нужен. Далеко отойти не успел.

– Не надо. Я его все равно увижу. Ты же надолго меня занимать не намерен? А то у меня еще дела есть, семейные…

Глава четырнадцатая

Я собрал винтовочный ЗИП, поставил на место ствол, а саму винтовку водрузил в «оружейную горку», расположенную в центре палатки, в ногах у моей кровати, и неторопливо двинулся в сторону здания аэропорта. Мне тоже было не слишком приятно передавать генералу Спиридонову данные о его младшем брате, но кто-то ведь должен передать ему это сообщение. А я привык, как командир взвода, брать ответственность на себя. Так, в первом отделении в нынешней операции погибли трое бойцов первого отделения. И мне еще предстоит объяснять, за что они погибли, двум женам «контрактников» и одной матери с отцом, поскольку их сын еще не успел жениться. Невеста, правда, у него была, и с ней разговор предстоял особый.

Как поведет себя генерал при получении вести о брате?

Генерал сидел в привычной вольной позе, забросив ногу на ногу, но уже не на привычном, готовом вот-вот развалиться стуле. Видимо, подполковник Ягужинский на состояние стула тоже, как и я, обратил внимание и взамен его принес откуда-то стул металлический. Этот тоже скрипел, но не особенно и, мне показалось, не грозился развалиться под тучным телом генерал-лейтенанта Спиридонова.

– Быстро же ты свою винтовку дочистил… – сказал генерал.

Подполковник Ягужинский, как мне показалось, с минувшего вечера не поменял свою позу. Все так же стоял, уперев кулаки в карту, расстеленную на столе. Но, как только после короткого стука и приглашения я вошел в кабинет, Ягужинский выпрямился и сложил руки за спиной.

– А мы тебя приготовились ждать еще минут пятнадцать… – добавил подполковник и посмотрел на часы. – Так что у нас времени в запасе много, и мы готовы тебя выслушать.

– Ты сам-то готов свои соображения высказать? – спросил Василий Васильевич.

– Так точно, товарищ генерал-лейтенант!

– Тогда показывай на карте место, а потом доложишь остальное. Нам диспетчер доложил, что у вас снова не обошлось без происшествий? – аккуратно поинтересовался подполковник.

– У нас было два происшествия, две нестандартные ситуации, и я доложу о них по порядку.

– Главное, не с завершения дела начинай, – посоветовал Спиридонов.

– Об аварийной посадке в Хмеймиме я потом доложу… – пообещал я. – Это следствие второго нестандартного случая, и его сложно рассматривать отдельно от общей ситуации. Но сначала – к делу. Вот здесь мы и определили место, – ткнул я пальцем в карту.

– А почему именно здесь? – переспросил подполковник Ягужинский, обводя указанное на карте место красным карандашом. – Я, конечно, понимаю, что два специалиста выбирали наиболее удобное для своей работы место. Но вопрос на языке вертится. Здесь обозначена грунтовая дорога, следовательно, много пыли и прицеливание вызовет затруднение. У взвода же мало винтовок с тепловизионным прицелом, для которого что ночная темнота, что пыль, что дым – все равно. А дальше дорога идет асфальтированная – на ней пыли меньше, к тому же начинается довольно крутой и затяжной подъем, значит, грузовики с «бармалеями» скорость сбросят. И выше по дороге есть еще один подъем, где дорога тоже заасфальтирована. Так почему не там? Почему не на асфальте?

– Все просто, – стал я объяснять. – Где асфальт, там дорога на подушке из песка и щебня, следовательно, выше. И даже водители «большегрузов» с собой бензопилы возят – нижние ветви кедров спиливают, чтобы тент и его каркас не снимать. Это дело хлопотное и долгое. Быстрее ветку спилить.

– А буки? – спросил Ягужинский.

– У буков ветви стремятся вверх, потому дорогу не перекрывают. А высота асфальта как раз не позволяет дронам пролететь, и тем более не позволит провести бомбардировку грузовиков.

– Ладно, соглашусь, – резюмировал подполковник.

– А что с «Байрактаром»? – поинтересовался генерал.

– Я точно не могу сказать, куда он летел. Может быть, в Хмеймим, может быть, туда же, куда и мы. Разведку проводил и смотрел, нет ли нашей разведки. То есть целенаправленно искал нас. Но мы в любом случае не могли его пропустить просто так.

– Хмеймим несколькими РЛС охраняется, – сообщил Ягужинский. – Можно было бы и не рисковать.

– А вдруг они проспят… – высказал я предположение и тут же добавил, желая оправдать собственные действия: – Но я же про охранные РЛС ничего даже не слышал. Вы же, товарищ подполковник, меня ни разу не предупредили. Иначе я стал бы с «Байрактаром» связываться только в том случае, если бы убедился, что он летит нашим курсом. Нас то есть ищет…

– А Андрюша что же? – спросил Спиридонов.

– Андрей потребовал открыть ему посадочный люк и прямой наводкой пытался перехватить управление – согласно карте, до ближайшего аэродрома, откуда «Байрактар» мог бы взлететь, сто восемьдесят километров, и он надеялся на свой сигнал – «Байрактаром» же можно только на расстоянии в сто пятьдесят километров управлять. Но его сигнал оказался слишком слабым. Не справился…

Генерал покачал головой:

– Почти наверняка дроном управляли из автомобиля.

– Точно, товарищ генерал. Андрей тоже так сказал. Вертолет сильно болтало, и я не смог сбить беспилотник с одного выстрела. Первым только бензобак пробил, а вторая пуля, видимо, в каркас корпуса попала, и потому полетели искры. Короче, «Байрактар» загорелся и упал, вызвав взрыв своих сдетонировавших ракет. А мы прильнули к иллюминаторам, стали искать автомобиль управления дроном. Нашли его быстро и тоже уничтожили – командир экипажа его определил, он же ракету в него послал. Дальше двинулись к месту назначения. Вот только место для посадки вертолета пришлось долго искать. Но нашли. Не самое лучшее, но все же.

– А чем место тебе не понравилось? – проворчал подполковник.

– Слишком близко от дороги. А там разные машины ездят. Дорога может одинаково привести как в Тартус, так и в Латакию, и точно так же в Идлиб. И потому бандиты могут оказаться в любой из проходящих мимо машин.

– Резонное предположение, – заметил генерал. – И что дальше?

– Дальше мы с Андреем пошли осматривать дорогу, чтобы определить, можно ли на ней провести операцию. Экипаж оставили караулить вертолет. Задержались только рядом с двумя фурами. Именно в этот момент мы услышали выстрелы. Сначала автоматные, а потом уже ответные из скорострельной пушки – мы с Андреем побежали на помощь. На дорогу вышли сбоку, недалеко от машины. Два «бармалея» прятались за ней и стреляли, не жалея патронов, по вертолету, словно не понимали, что машина надежно бронирована. Двое других были убиты и лежали на дороге по другую сторону от машины. Как потом выяснилось, «бармалеи» ехали в Ливан на свадьбу одного из них, но, увидев вблизи российский вертолет и командира экипажа рядом с ним, не удержались, чтобы не атаковать. Командира экипажа уложили сразу. Однако уехать не смогли. Автоматическая пушка первой же очередью в клочья разнесла капот их «Ауди» вместе с двигателем и передним колесом и уложила двоих из нападавших. Подоспели мы с Андреем. Я убил жениха и прострелил ногу оставшемуся бандиту и двинулся к автомобилю одновременно с прапорщиком Андреем, который покинул вертолет вместе со старшим лейтенантом – вторым пилотом. Старший лейтенант попытался перевязать своего командира, но, убедившись, что тот мертв, бросил это занятие.

– А ты? – спросил подполковник Ягужинский.

– А я еще допросил «однорукого» «бармалея» перед тем, как бортмеханик его пристрелил, чтобы не мучился. Тот сам попросил его пристрелить. Но я не торопил события. Сначала допросил. Бандит неплохо говорил по-русски. Выходец с Северного Кавказа. Балкарец по национальности. Дома мать, отец, жена, трое детей…

– А этот откуда там взялся? – поинтересовался Спиридонов.

Я положил на карту перед Ягужинским документы балкарца и объяснил генералу:

– Я же сказал, что двое первых валялись перед машиной. Одному снарядом вертолетной пушки грудь разворотило, второму руку по самое плечо оторвало. Все одно, покойник. Крови потерял много. Тащить его с собой смысла не было. А тут еще и вертолет оказался поврежденным.

– А что с «вертушкой»?

– А кто ж его знает… Автоматная пуля вроде бы мелкая, а шасси повредила. Как прилетели, только тогда это и обнаружили. При взлете все в порядке было, шасси целое. А как на посадку пошли, бортмеханик и заметил, что мы при полете шасси потеряли. Короче говоря, мы на корпус садились. На траву. Переднее шасси не выпустилось. Летное поле почти перепахали. Удивительно, как только оставшаяся ракета не взорвалась! Второй пилот впервые такую посадку проводил. И к тому же без подстраховки первого. А первого в кресло посадили, ремнем пристегнули. Так и долетел. Только теперь кресло менять придется. Оно все в крови.

– Как фамилия командира экипажа? – Генерал вытащил из кармана гражданского пиджака блокнот и авторучку, желая записать. – К награде его надо представить.

– Спиридонов. Майор Спиридонов… Ваш, товарищ генерал, однофамилец. Но у вас фамилия распространенная. А зовут его Михаил Васильевич.

Я все ждал, наблюдая за генералом, когда задрожит его рука, сжимающая авторучку. Но рука даже не дрогнула. Видимо, воля у Василия Васильевича была железная.

– Он все мечтал со старшим братом встретиться и прощения у него попросить… – сказал я тихо. – Но вот не получилось…

И только после этих моих слов рука генерала не задрожала, а ходуном заходила над страницей блокнота.

– Откуда вы-то это можете знать, – неожиданно генерал прекратил свое уже привычное «тыканье», но вежливее и корректнее от этого не стал. Его фраза прозвучала почти грубо, с заметным раздражением.

– Мы с ним как раз по этому поводу разговаривали перед вылетом, – сообщил я.

– А он вам не сказал, кто его брат?

– Нет, к сожалению, не сказал. Или постеснялся, или брату не желал навредить чем-то…

– Почему «к сожалению»?

– Потому что и сообщить некому, – нашел я подходящее случаю объяснение случайно сорвавшемуся с языка слову.

– А причину ссоры не объяснил?

– Никак нет, товарищ генерал.

– Именно это ты собирался мне сообщить?

– Так точно. Именно это.

– А чего ради? – с подозрением спросил генерал Спиридонов. Я понял, что он сам чувствовал себя неуютно из-за той бытовой ссоры с братом и выставлять ее на общее суждение не хотел.

Я промолчал, не ответив на вопрос.

– Ну ладно. Вы тут обговаривайте с подполковником все мероприятия на завтра, а я пойду, – Василий Васильевич поднялся со стула, поправил брючный ремень на животе. – Мне еще нужно данные Андрея проверить – все ли он правильно рассчитал. А потом еще кое-какие дела следует сделать. Завтра в девять утра попрошу прибыть на погрузку. Автобусы подъедут к палаткам… Тебя, товарищ подполковник, я у себя жду. Предварительно позвони. Я или в гостинице буду, или у инженеров в палатке. Но ты же на машине, быстро меня найдешь.

– Ты ему, майор, про его брата рассказал? – спросил Ягужинский, едва в коридоре стихли удаляющиеся тяжелые шаги генерала.

Обманывать я уже устал. Устал выкручиваться.

– Так точно, товарищ подполковник. Про его родного младшего брата.

– Генерал прав. Надо бы к награде майора представить и к очередному званию. Как ни суди, а погиб он при выполнении боевого задания. И сбитый «Байрактар» можно ему же приписать. Ты, надеюсь, не будешь возражать. Тебя и без этого «Байрактара» отметят… Обещаю…

– Не буду, товарищ подполковник, – ответил я. – А майор Спиридонов еще и машину управления беспилотником уничтожил. Ракетой.

– А из-за чего ссора-то у братьев произошла? – словно бы между делом поинтересовался Ягужинский, но я успел заметить искру любопытства в его глазах. Это мне не понравилось. Не то чтобы я подполковнику не доверял или считал его болтуном, который разнесет новость по всем инстанциям. Просто это дело не касалось напрямую меня, следовательно, подполковника Ягужинского оно не касалось тем более. Чужие секреты я хранить умел, хотя большого секрета в причине ссоры двух братьев я и не видел.

– Не в курсе. Михаил Васильевич тоже, как и наш генерал, первому попавшемуся человеку доверяться не захотел. Не рассказывал.

Не знаю уж, поверил мне подполковник Ягужинский или нет. Скорее всего, поверил. Я, помнится, сам удивился, что майор Спиридонов начал делиться сведениями о личной жизни. Но потом понял, что ему просто необходимо было кому-то постороннему излить душу. Вот тут я и подвернулся.

Глава пятнадцатая

Три автобуса прибыли на десять минут раньше назначенного времени. Взвод уже был готов к выезду на летное поле аэропорта Хмеймим. Бойцы сидели на своих кроватях, поставив на пол перед собой округлые рюкзаки, и держали в руках винтовки. Я заранее предупредил всех, что будем работать в лесной зоне, следовательно, в старой форме «Леший», которую привезли с собой из России. И пусть она была более тяжелой, чем новая, более громоздкой, в рюкзаках у всех была именно она. Может быть, именно потому генерал Спиридонов и постарался, заказал на взвод два автобуса, хотя я вполне допускаю и вариант, при котором инженеры из генеральской бригады после прошлой операции высказали мысль, что взвод снайперов доставляет им неудобство, и потому Василий Васильевич решил снова везти свою бригаду на отдельном автобусе. Но в этот раз ехать было недалеко – всего-то на летное поле, расположенное перед зданием аэропорта Хмеймим, где нас уже дожидались вертолеты. Два из них были выделены на мой взвод, один на бригаду инженеров. Пока шла перегрузка коробок с квадрокоптерами, ко мне подскочил инженер Андрей.

– Товарищ майор, товарищ майор, ну как? Вы сообщили генералу про гибель его брата?

– Я же тебе обещал… А если я что-то обещаю, то обычно свои обещания выполняю. А я сам тебя хотел спросить, как вчера вечером генерал себя вел?

Свой вопрос я задал не из любопытства, а на случай, если Василий Васильевич решит взять командование операцией на себя. Его дурное настроение, а хорошим оно и быть, в принципе, не может, в состоянии в итоге сказаться на общем результате операции. А это совсем не то, что нужно и самому генералу, и мне.

– Как-то странно он себя вел. Очень задумчив был.

– А обычно?

– Вообще-то он всегда в собственные мысли погружен, но в этот раз особенно, и по нескольку раз меня по результатам измерений переспрашивал, словно забывал, что уже только что спрашивал. Вы все, товарищ майор, ему рассказали?

– Кроме того, из-за чего у них с братом ссора произошла. Я, дескать, не в курсе, мне Михаил Васильевич ничего не рассказывал. И я ему не как о брате поведал, а только как об однофамильце. А дальше пусть сам додумывает, что к чему… Имя-отчество я назвал. Наведет справки, уточнит.

– Понятно, товарищ майор. Спасибо вам.

– Не за что.

– Я, пожалуй, пойду в вертолет грузиться, – мне показалось, что инженер Андрей не очень доволен результатом моего рассказа. А сам он говорить с генералом о таких вещах стеснялся.

– Иди. Нам тоже пора загрузку заканчивать…

Мой взвод уже разместился в двух «Ми-8», команда генерала Спиридонова заканчивала грузить свои коробки. В одну из «вертушек» сел и я, заметив, что лейтенант Футракулов разместился во второй. Мы с ним по традиции размещались в разных машинах, будь то вертолет, грузовик или автобус, чтобы, если с одной машиной что-то случится, во второй остался целым и здоровым или командир, или его заместитель. На всякий случай у нас оставался еще один офицер – старший лейтенант Кривоносов, который был готов заменить и того, и другого сразу. Потому я имел возможность брать с собой на рекогносцировку Тахира, который был идеальным напарником, мог что-то и подсказать без ложного стеснения, да и переводчиком мог послужить – не всегда же «языка» удается доставить до штаба.

Взлетели мы первыми. Второй вертолет с бойцами взвода последовал за нами, а последним покинул летное поле вертолет с бригадой инженеров генерала Спиридонова. Полет проходил штатно, но вот плохо обстояло дело с местом для посадки. Вчера днем вертолет майора Спиридонова потратил больше часа времени, обыскивая лес в поисках подходящей для трех вертолетов поляны, но найти такую сумел только на противоположной стороне хребта, почти на самой границе с Ливаном, да и то на излишне крутом склоне, где вертолет рисковал зацепить винтом поверхность земли и камни. В конце концов мы с подполковником Ягужинским, просмотрев и физическую карту, и более современную карту спутниковой съемки, так ничего подходящего и не нашли, и подполковник на свой страх и риск вынес вердикт:

– Ничего не поделаешь, майор. Посадку, похоже, будете совершать там же, где вас высаживал майор Спиридонов. Три вертолета – это не один. А не со всякой проезжающей мимо машины их будут атаковать.

– Могут просто увидеть и предупредить автоколонну. Тогда нам трудно придется.

– «Трус не играет в хоккей…» – процитировал Ягужинский слова из всем известной песни.

– Я о другом говорю. Противник узнает о засаде и обойдет ее лесом. Нам потом «бармалеев» по одному отлавливать?

– Тогда мы между дорогой и вертолетами «глушилку» связи поставим. Самую мощную в штабе попрошу. Пусть выделяют, раз такое дело. И позвонить в автоколонну никто не сможет.

На этом мы вчерашний вечер с Ягужинским и завершили. Он торопился к генералу Спиридонову, пока тот, как обещал мне вчера вечером еще по телефону, не ушел решать свои дела. Но я почему-то был уверен, что Василий Васильевич в этот вечер никуда не уйдет и подполковник застанет его в генеральском номере гостиницы или в палатке инженеров. Генерал Спиридонов жил в гостинице и обычно только наведывался в палатку инженеров, которая была расположена не слишком далеко от нас, но в другом ряду.

Но, видимо, вечером подполковник все же отыскал генерала, и они обговорили все детали операции, которые мы обсудили ранее, и потому Василий Васильевич не удивился, когда все три вертолета один за другим приземлились на том месте, где минувшим днем погиб майор Спиридонов.

Я заметил, как генерал Спиридонов передал какой-то продолговатый прибор инженеру Андрею и стал что-то ему объяснять, показывая пальцем в ту же сторону, куда смотрели пушки, то есть в сторону дороги. Я догадался, что это «глушилка». Бинокль вытаскивать из футляра мне было лень, и я, спрятавшись за вертолетом, навел прицел на руки Андрея, которые и держали прибор, хорошо при этом помня одно из главных правил вооруженного человека – нельзя наставлять оружие ни на кого из своих, даже если знаешь, что оружие не заряжено. А моя винтовка была заряжена, хотя патрона в патроннике еще и не было. Но себе я, оказывается, охотно и с удовольствием прощал такое отступление от общепринятых правил. Но не простил мне нарушения лейтенант Футракулов, оказавшийся рядом.

– Командир, какой пример бойцам подаешь! – громко проворчал Тахир.

– Плохой! – согласился я. – А кто из бойцов ему последует, буду наказывать! – ответил я Тахиру тоже громко, убирая винтовку за плечо. Даже громче сказал, чем хотел. Это чтобы все слышали.

Инженеру Андрею идти к дороге следовало мимо нас, и мне просто следовало подождать минуту, чтобы убедиться в своей правоте. Через минуту он в самом деле оказался рядом.

– Генерал приказал «глушилку» сотовых телефонов поближе к дороге поставить, – объяснил он мне, показывая «глушилку» с растопыренными в разные стороны антеннами. – Как думаете, где лучше? Ближе или дальше разбитой машины? Я так думаю, что лучше ближе. Кто-то вертолеты увидит, остановится, чтобы лучше рассмотреть, и попытается позвонить.

Машина, уничтоженная вчера, еще стояла на обочине. Только тела убитых «бармалеев» кто-то уже забрал и вывез.

– А я бы проехал дальше, чтобы рассмотреть, сколько людей в вертолетах, и прочее.

– Значит, вы предлагаете дальше поставить? – спросил Андрей.

– Я ничего не предлагаю, я только предполагаю, что у бандитов достаточно хладнокровия, чтобы повести себя правильно.

– Ладно, – согласился Андрей, – поставлю дальше. Под вашу ответственность.

– Не надо под мою ответственность. Решай сам, где ставить. Я же только предположил, что «бармалеи» в машине будут опытными… На какую дистанцию она действует?

– Ягужинский сказал, что радиус действия сто пятьдесят метров. Но аккумулятора хватает только на два часа работы.

Я посмотрел на часы.

– Справимся. Время подходит…

Андрей пошел дальше. «Глушилку» он все же поставил дальше по дороге, как я и предлагал. Видимо, моя аргументация показалась ему более серьезной, чем его собственная.

Он вернулся к своему вертолету другой дорогой, минуя меня и мой взвод. Я видел, как Андрей объясняет что-то генералу Спиридонову, показывая в сторону дороги. Должно быть, приводит мои аргументы, обосновывая установку «глушилки». Я тем временем поставил задачу своему взводу. Задача была простейшей. Третье отделение я решил расположить на деревьях, как самое молодое и способное к лазанию и карабканью, к тому же не имеющее в своем распоряжении дальнобойные винтовки, за исключением командира отделения. А первому и второму отделению поставил задачу занять позицию чуть дальше от цели и ближе к вертолетам, чтобы максимально использовать свойства дальнобойного оружия. Дождался момента, когда на дороге не будет ни одной машины, перешел через асфальтированное полотно и повел взвод лесом вниз вдоль дороги. Опять для того, чтобы нас не увидели. Но увидеть нас было сложно. Костюмы «Леший» плохо отличались издали от ветвей ливанского кедра. Я сам убедился в этом, специально для проверки слегка отстав от взвода. Даже чуть не потерял его из виду и потому постарался побыстрее догнать. Выручил меня звонок лейтенанта Футракулова. Мы уже отдалились от вертолетов на две сотни метров, следовательно, «глушилка» здесь уже не работала. И звонок, что называется, прошел.

– Командир, ты где?

– Догоняю. Хотел убедиться в средствах маскировки.

– Убедился?

– Нормально все. Нас, думаю, не увидят…

Через минуту, когда я уже видел спины своих бойцов, горбатые из-за маскировочных костюмов, Тахир позвонил снова.

– Командир, вижу внизу на дороге машины. Первой едет старая БМП-1. И пушку тащит. Дальше пять грузовиков. Каждый тоже тащит за собой пушку. Пушки, судя по стволам, дальнобойные и крупнокалиберные. Грузовики без тента. Солдаты, похоже, задыхаются и кашляют от шлаковой пыли. У меня такое впечатление, что у меня бинокль с дистанционным микрофоном.

– Это хорошо. Главное, чтобы они раньше времени не прокашлялись. Я звоню генералу. Пусть свой флот поднимает.

– Если флот, тогда он адмирал. Но у него же там «глушилка» стоит. Ты ему не дозвонишься. Но генерал сам за дорогой ниже следит. Я видел, как он человека специально для этого поставил и показал ему участок дороги внизу, который видно.

– А оттуда наши вертолеты видно не будет? – спросил я, уже догнав Тахира и отключившись от разговора по телефону.

– Нет. Они за скалами, – ответил Тахир.

Я шел прямо за ним, разве что на пятки не наступал. Тахир хотел еще что-то сказать, но я остановил его поднятой и развернутой в сторону лейтенанта ладонью.

– Слышишь? Уже летят…

Далеко в небе в самом деле слышался шум электродвигателей беспилотников. Шум приближался.

– Надеюсь, нас они бомбить не будут? – высказал Тахир предположение, но я почувствовал в его голосе реальное опасение.

– Я разговаривал с инженером Андреем. Вся сложность операции заключается в том, что дронами придется управлять вручную, в режиме реального времени. Вертолеты в нашей ситуации бесполезны. Ветви кедров плотно прикрывают дорогу. Между ветвями и грузовиками ни один вертолет не пролетит. А выше им подниматься нельзя. И видно плохо, и ветви помешают прицеливанию. А вот беспилотники смогут нанести удар и под ветвями. Они мелкие и назойливые, как комары. Если бы в дроны закладывали программу бомбить «на движение», опираясь на показания датчиков, мы, не имея приборов опознавания[33]33
  Приборы системы опознавания – так официально называются приборы системы «свой-чужой», гарантирующие невозможность ударов по своим. Обычно ставятся на самолетах, танках, БМП и бэтээрах, и на кораблях и катерах Военно-морского флота.


[Закрыть], тоже оказались бы под угрозой уничтожения. А при ручном управлении бомбометание будет осуществляться только по грузовикам. Так что можешь быть спокоен и выдвигай на двести шагов вперед третье отделение – пусть на деревья, как кошки, лезут, а первому и второму отдавай приказ занимать позицию. Беспилотники начнут бомбардировку по нашему сигналу. Сигналом станет наш залп. Предупреди всех, что до залпа одиночная стрельба запрещена.

Я включил внутривзводную связь и услышал четкие команды своего заместителя. Отдавать приказы Тахир умел. А я прислушивался к шуму двигателей на дороге. Но грузовиков было почти не слышно, только тарахтела изношенным двигателем старенькая БМП-1, возглавлявшая автоколонну. Еще советские войска, как они тогда назывались, воевали на таких в Афганистане. Производить их в Советском Союзе прекратили в тысяча девятьсот восемьдесят третьем году. Начиная с тысяча девятьсот шестьдесят шестого года, то есть с момента, когда БМП-1 поставили на конвейер, успели выпустить около двадцати тысяч штук. Машины, насколько я помню, раньше экспортировались в тридцать восемь стран мира. И во многих странах эксплуатируются и по сей день. А в некоторых странах, являющихся членами блока НАТО, даже выпускаются по лицензии.

Но меня привлек другой звук, несомненно, издаваемый двигателем легковой машины. Вернее, сначала я услышал громкую восточную музыку. Значит, стекла в дверцах опущены. Сначала легковая машина, когда-то имеющая яркую желтую окраску, поднималась в гору на скорости, но напротив меня сбросила газ. Увидеть моих бойцов водитель не имел возможности – я сам их не видел. Значит, он увидел три вертолета, что нас высадили. Но, как я и предполагал, водитель желал рассмотреть российские машины поближе, провести какую-то минимальную разведку, и потому проехал вперед. И обязательно попытался дозвониться кому-то из автоколонны, предупредить о присутствии неприятеля. Но его телефон отказывался работать. Подобное в Сирии время от времени случается – то бандиты, желая лишить правительственные войска сотовой связи, взорвут вышку, то сами правительственные войска сделают то же самое, чтобы лишить связи бандитов. Это человека в машине не должно было смутить или вызвать ненужные сейчас подозрения. Он наверняка проехал чуть дальше, до места, где его от места стоянки вертолетов не видно, развернулся и на полной скорости мчится к автоколонне.