Текст книги "Право на первую пулю"

Я посылал пулю за пулей, когда заметил, как рядом с одним из бандитов вздымаются фонтанчики земли. Я прекрасно знал, что это такое. А сам бандит, перед тем как поймать мою пулю между лопаток, поднял руку, показывал на что-то над своей головой и что-то прокричал.

Мне даже показалось, что я услышал его испуганный крик. Я оторвал глаз от оптического прицела и, посмотрев вдаль, увидел то, что так испугало бандита. Сравнительно низко над землей, наклонив к ней хищные морды, летели два «Ночных охотника» «Ми-28» и «поливали землю под собой, заодно и остатки бандитов, из тридцатимиллиметровых автоматических пушек и пулеметов. Нельзя не заметить, что вертолеты появились вовремя. Часть бандитов во главе с новым эмиром успела все же добраться до оврага. Но склоны, среди которых бандиты оказались зажаты, сыграли с ними злую шутку. Вертолеты развернулись прямо в воздухе, и в обратном своем полете второй вертолет ударил НУРСом прямо в овраг. На этом с бандитами было покончено. Не ушел ни один…

Об этом мне по телефону по возвращении на базу сообщил генерал Спиридонов. Пустяк, конечно, по большому счету, но все же приятно, когда тебе, простому майору, докладывает генерал-лейтенант.

А вертолеты, завершив свое дело, выполнили над нами своеобразный «круг почета», сначала помахали своими короткими крыльями генералу Спиридонову и его бригаде инженеров, потом и моему взводу и направились в сторону аэропорта.

Я догадался, что вертолеты вызвал генерал.

Глава девятая

Памятуя наставления подполковника Сапрунова, я по возвращении на базу решил сразу завалиться спать. Помнится, подполковник в полушутливой форме жаловался, что после Сирии он до сих пор не может выспаться. Я проспал у себя в палатке благополучно почти два с половиной часа, что определил, глянув на часы, когда меня разбудил телефонный звонок генерал-лейтенанта Спиридонова. Мобильник лежал на тумбочке рядом с кроватью. Я прокашлялся сирийской пылью – находясь в этой стране, казалось, невозможно не кашлять от пыли (кстати говоря, кашлять начала примерно половина бойцов моего взвода, что для снайперов не есть хорошо), и ответил генералу бодрым голосом:

– Слушаю вас, товарищ генерал.

– Не спишь, Геннадий Викторович?

– Уже выспался.

– Ну и отлично. Ты со своим взводом сегодня отлично отработал. Вертолетчики жаловались, что ты их почти без дела оставил. Ни один бандит не ушел.

– Спасибо, товарищ генерал. Мы старались.

– Мог бы для приличия и нас похвалить… Но ладно. Мы сюда не ради комплиментов летели. Короче говоря, сейчас по-быстрому собирайся – и в штаб. Я тебя у Ягужинского в кабинете жду. Новое задание нам с тобой.

То, что будет новое задание, я понял после первых слов генерала. С чего бы ему иначе было спрашивать, успел я поспать или нет.

Заставлять ждать себя генерала – в моем армейском понимании это было верхом наглости. И потому я быстро умылся, даже бриться не стал.

Благо в штаб ехала машина «морской пехоты». Я без стеснения пристроился в их «Кашкай» на подножку и быстро добрался до главного входа в штаб. Дежурный офицер у турникета проверил мои документы, сверился со списком и пропустил меня в здание. В кабинете на втором этаже я застал одного только генерала Спиридонова – подполковник Ягужинский, видимо, куда-то вышел.

– Быстро же ты добрался! – одобрил генерал мою торопливость.

– Рад стараться, товарищ генерал… – ответил я.

Спиридонов расстелил на столе карту, накрыв ею две стопки каких-то папок, лежавшие по двум углам.

– Вот, смотри…

Это была карта спутниковой съемки, с которыми я работать не любил, но все же умел их читать. Обозначения, видимо, были нанесены на карту позже, уже на компьютере, о чем говорил ровный компьютерный текст.

В это время без стука открылась дверь.

– Вижу, что вы в моем кабинете и без меня осваиваетесь. И тому рад несказанно. Все мне меньше забот…

Тем не менее подполковник Ягужинский заботы с себя не снял и на чужие плечи не переложил. Он сразу прошел за свой стол и, стоя, посмотрел на середину карты. А в этом месте был Идлиб с окружающими районами мухафазы[26]26
  Мухафаза – административная единица в Сирии. Сирия делится на 14 мухафаз, главы которых назначаются министром внутренних дел после утверждения Кабинета министров. В каждой мухафазе выбирается местный парламент.


[Закрыть]. То есть самый центр царства «бармалеев».

– Вот сюда смотри, – подполковник красным карандашом обвел одно из брошенных жителями сел, что было отмечено на карте. – Здесь, прямо на пустыре, по-нашему за околицей, сконцентрировано около пяти «роев» беспилотников. Сам пустырь превращен в аэродром для них, и даже сооружается специальная взлетная полоса для отдельных беспилотников. Отдельных – двенадцать штук «Байрактаров ТВ-2» [27]27
  «Байрактар ТВ-2» – турецкий ударный оперативно-тактический средневысотный БПЛА с двигателем внутреннего сгорания и воздушным винтом толкающего типа. «Bayraktar TB2» с 4 управляемыми боеприпасами на подвеске может находиться в воздухе от 12 до 24 часов. Максимальная дальность управления – до 150 км. Это позволяет вести постоянное дежурство в воздухе и, после выявления целей, быстро выдвигаться к передовой для пуска ракет. Разработка и производство – частная компания «Baykar Makina».


[Закрыть]. Сегодня «бармалеи» должны закончить работы по возведению взлетно-посадочной полосы, – подполковник оторвал кулак от карты и посмотрел на свои наручные часы. – Уже, видимо, закончили. «Бармалеи» графики обычно соблюдают. Короче, БПЛА переданы туркоманам[28]28
  Туркоманы – племена этнических туркмен, проживающие на севере Сирии и в Ираке. По вероисповеданию – мусульмане-суниты, считаются хорошими воинами. Поддерживают идею Турции о возврате Османской империи.


[Закрыть] Турцией и официально предназначаются для ведения боевых действий в первую очередь против курдов и только в последующие очереди против правительственных сил Сирии. Но туркоманы сами решают, когда и где их использовать. Это обговорено договором между сторонами. Потому они желают применить БПЛА изначально против российских сил, памятуя об относительно успешном применении «Байрактаров» в Карабахе и в Ливии. И при этом дополнительно питают ненависть к россиянам из-за частой и точной работы Военно-космических сил. В частности, они планируют использовать «Байрактары» для атаки с воздуха на российскую базу в Хмеймиме. Поначалу планируют применить тактику действий Израиля тысяча девятьсот шестьдесят седьмого года против Египта, то есть разбомбить взлетно-посадочные полосы. А потом уничтожить самолеты на земле. Правда, они при этом не принимают в расчет тот факт, что нашим вертолетам взлетно-посадочная полоса не нужна. Но, видимо, надеются, что их БПЛА с вертолетами справятся. Документы об их решении у нас имеются в подлиннике со всеми подписями и печатями. И наше командование решило уничтожить данные беспилотники на земле за сутки до начала их атаки. То есть решено не рисковать собственной взлетно-посадочной полосой. Это дело поручили нам, то есть команде генерал-лейтенанта Спиридонова. А твой взвод, майор, назначен в прикрытие. У вас слаженная команда. Потому смотри в карту и сам решай, где тебе будет удобнее расположиться.

– Да, тут выбор не отличается богатством… – заметил я. – Разве что вот эта горка, – показал я пальцем на местность на карте. – Тут, если время и противник позволят, можно выкопать полнопрофильные окопы…

– Про окопы сразу забудь, – отрезал подполковник Ягужинский. – На этой высоте «бармалеи», а они тоже не дураки, выставили стационарный, хорошо замаскированный пост охраны. Видишь, спутник даже крышу блиндажа не определил, а она к моменту съемки уже была.

– Так это же хорошо, почти отлично, – заметил я. – Значит, все необходимое уже будет для нас подготовлено.

– И выбить их оттуда будет чрезвычайно сложно, – стоял на своем Ягужинский. – Правда, в охране только десять человек, по-нашему силы одного отделения. И окопы они вырыли для себя, а вырыть их на весь твой взвод не позволят другие силы, которые к тому моменту туда подоспеют. Они неподалеку расположены. Не будешь же ты под обстрелом копать.

– Не буду, – согласился я. – Но сама высота небольшая для штурма, и склон крутой только в сторону аэродрома, следовательно, можно атаковать сзади. Но другой позиции для взвода я вообще рядом не вижу. И даже на дистанции выстрела не могу найти.

Генерал Спиридонов почесал копну седых волос на голове.

– Да. Без рекогносцировки здесь обойтись трудно.

– Значит, будем проводить рекогносцировку, – совсем убитым голосом согласился Ягужинский, подумав, вероятно, что в разведку пошлют обязательно его, а даже мне, при моем буйном воображении, сложно было представить его, возрастного подполковника, ползающим среди барханов и сельских заброшенных огородов.

* * *

В итоге на рекогносцировку отправились мы вдвоем с лейтенантом Футракуловым, благополучно уговорив генерала Спиридонова нам не мешать, поскольку он тоже рвался отправиться вместе с нами, в отличие от подполковника Ягужинского, которого уговорить не ходить с нами было несложно. Кстати, подполковник оказался страстным футбольным болельщиком и в подробностях пересказал нам весь ход игры, что прошла в наше отсутствие, между командами сирийской правительственной армии и сборной наших «морских пехотинцев». В этот раз победа была на нашей стороне, и это делало Ягужинского радостным и счастливым.

Отправились мы, как и предполагалось ранее, на уазике подполковника Ягужинского. Сам подполковник до места нашей высадки поехал с нами, и даже когда мы с Тахиром покинули автомобиль, подполковник не поленился выйти вслед за нами и лично проверить нашу экипировку – не гремит ли что-нибудь, не звенит ли в ней что-то, что способно нас выдать. Точно так же я обычно проверяю бойцов при выезде на сложное и опасное задание, но чтобы так же проверяли офицеров – с подобным я столкнулся впервые, однако смолчал, понимая, что Ягужинский тоже когда-то командовал, видимо, в том числе и взводом, и сейчас с чего-то вдруг вспомнил, как когда-то отправлял в разведку своих бойцов.

Наконец мы с Тахиром пошли, позволив подполковнику Ягужинскому усесться на переднем пассажирском сиденье и подремать до нашего возвращения. Спал он в последнее время, думается, не больше, чем мы, и потому уснул, видимо, сразу, как только сомкнул веки. Об этом говорило хотя бы то, что я через двадцать шагов обернулся и не услышал голоса всегда говорливого сержанта-водителя. Сержант с автоматом наперевес молча ходил вокруг машины, охраняя сон подполковника.

Отсчитав четыре тысячи шагов, то есть примерно сотню метров, мы с Тахиром, не сговариваясь, дружно перебросили свои винтовки на спину и дальше стали передвигаться уже ползком. В таком положении легко было потерять правильное направление движения, но я вовремя заметил ориентир, отмеченный на карте, – старый колодец-журавль, как их зовут и у нас в России, во многих бывших советских республиках, стоящий у дороги в стороне от брошенного жителями, видимо, по причине войны, села. В Сирии таких сел и деревень встречалось, как сообщил мне подполковник Ягужинский, множество. Порой можно было встретить целые брошенные небольшие города, куда жители не спешили возвращаться, считая жить там рискованным делом, ибо боевые действия могли вернуться в этот район когда угодно и всегда неожиданно – даже убежать не успеешь. Неподалеку от колодца-журавля стоял малюсенький саманный дом, даже не дом, а просто будка без окон, призванная служить временным пристанищем пастухам, что когда-то, в доброе мирное время, пригоняли сюда отару овец и поили их из колодца, о чем говорили длинные ряды выдолбленных из половинок цельного ствола дерева длинных и узких корыт-поилок. И поили здесь овец, видимо, долго, пока в колодец не упала и сдохла какая-то бездомная собака, отравив воду трупным ядом. Когда это произошло – до войны, во время ли войны, – неизвестно, но вода с тех пор стала непригодной для питья даже животным, и колодцем давно уже не пользовались, как, впрочем, и саманным домом-будкой без окон.

Мы с Тахиром подползли к колодцу, под светом луны осмотрели место, когда услышали из будки три голоса. Разговаривали на арабском языке, и я не пожалел, что взял с собой лейтенанта Футракулова, который худо-бедно, как он сам сказал подполковнику Ягужинскому, но понимал арабский язык и мог служить мне переводчиком.

– Кто там? – прошептал я в микрофон, предварительно нажав кнопку на КРУСе.

– Тихо! Я слушаю, – ответил лейтенант.

Слушал он долго. Я уже хотел было повторить свой вопрос, но Тихир в это время начал отползать подальше. Я последовал за ним. Мы спрятались за колодцем, где могли разговаривать даже без системы связи.

– Кто? – переспросил я.

Тахир плечами пожал:

– Похоже, патруль. Село по периметру обходит. Смотрит на следы. Но пока ничего непривычного патруль не увидел. Сейчас ждет машину. Она должна его забрать. Еще пару раз вокруг села проедет и потом спать двинет.

– Трогать патруль нельзя, иначе нас завтра здесь ждать будут, – предупредил я.

Я посмотрел на часы и про себя отметил время работы патруля. Потом снял с плеча винтовку, чтобы ствол не торчал над головой, и просто положил ее за колодец, себе под руку. Снял свою винтовку с плеча и Тахир. Тоже пристроил под рукой, чтобы можно было вооружиться одним движением. Я только одобрительно кивнул.

Звук двигателя машины мы услышали издалека.

– Судя по звуку, это джихадмобиль. Пикап то есть. Хотя может быть и просто внедорожник. А уж что у него в кузове, один Аллах знает… – прошептал Тахир.

Пикап в самом деле оказался джихадмобилем. В кузове у него стоял крупнокалиберный пулемет, за которым, сидя на обрезке бревна, наблюдал один боец. Из саманной будки вышли трое, помахали водителю рукой. Машина резко повернула в сторону дверей. Двое без разговоров забрались в кузов, один, с видом хозяина, уселся на переднем пассажирском сиденье. Машина тронулась, потом резко развернулась и направилась в нашу сторону, к колодцу. Я положил руку на чехол МСЛ, отстегнул клапан. Заметил, что Тахир сделал то же самое, но винтовку в руки не взял. В ближнем бою винтовка может после первого же выстрела, в отсутствие штыка, стать только помехой. Малая саперная лопатка и надежнее, и действовать ею несравненно быстрее. И каждый, даже самый короткий, удар лопатки может быть смертельным, тогда как для удара прикладом следует еще основательно размахнуться. Джихадмобиль остановился в пяти-шести метрах от колодца. Из него вышел пожилой водитель, сверкнув под луной серебром в седой голове и в седой же, коротко остриженной бородке. Но человек из кузова что-то спросил у него, водитель коротко ответил на своем языке. Человек в кузове что-то объяснил ему, сильно при этом жестикулируя. Водитель хмыкнул, снова сел за руль, и джихадмобиль быстро уехал в сторону села.

– Он хотел попить из колодца, но тот, из кузова, сказал ему, что в колодце плавает труп собаки и вода здесь ядовитая, – объяснил мне персональный переводчик.

– Повезло ему. А то плавал бы сейчас рядом с собакой. Хорошо, что нас Ягужинский предупредил. Интересно, откуда он про собаку знает?

– Подполковник много чего знает… – общей фразой отговорился лейтенант. – Но седому повезло – это точно. Я уже приготовился ему шею перерубить.

– Я тоже… – признался я – а потом думал в кузов запрыгнуть… Чтобы и там лопатой помахать в свое удовольствие.

– А в кабину я думал пулю послать, – сообщил Футракулов.

– Лучше бы вообще-то нам не стрелять… Недалеко может второй патруль оказаться. Они двумя джихадмобилями дежурят…

– Это правда, – согласился Тахир. – Об этом я не подумал.

Мы закончили обсуждение ситуации и все так же, ползком, двинулись в сторону села, чтобы завершить осмотр места будущего боя и выбрать для взвода наилучшую позицию.

* * *

Я не сразу узнал команду инженеров и даже генерала Спиридонова не сразу рассмотрел, хотя его узнать легко по нескольким характерным признакам, таким, как, скажем, обхват талии, если это место у него вообще можно назвать талией. Я вышел на звук двигателей. Бросил короткий взгляд и хотел было вернуться к себе в палатку, посчитав, что автобусы за кем-то другими приехали, но обратил внимание на водителя первого автобуса. Его лицо мне показалось знакомым. Это, несомненно, был тот водитель автобуса, которого я намедни уговаривал через переводчика лейтенанта Футракулова спрятать свою машину позади крепостной стены, позицию на которой и занял мой взвод. Но из автобуса вышли люди в песочного цвета «камуфляже», совсем не похожие на команду инженеров генерала Спиридонова. Наконец, присмотревшись к сидевшему рядом с водителем человеку в том же песочного цвета «камуфляже», я узнал в нем Василия Васильевича. Команда генерала Спиридонова переоделась, как и сам генерал, в форму без погон. И выглядела, несомненно, лучше, чем в «гражданке». Сами инженеры сразу стали более подтянутыми, более стройными. Куда только делась их манера вести себя как типичные офисные работники! На ремне у каждого была кобура с пистолетом, а на плече висел на ремне пистолет-пулемет «ПП-2000» с глушителем и с оптическим прицелом. Конечно, по наличию этих пистолетов-пулеметов можно было бы определить инженеров генерала Спиридонова. Однако я уже видел это оружие и у сирийских бойцов, и потому спутать группу Спиридонова с сирийскими бойцами было нетрудно. Тем более с расстояния.

Но тут сам Спиридонов через лобовое стекло автобуса сделал мне приглашающий знак рукой.

– К машине! – включив внутривзводную связь, дал я негромкую, но четкую команду в микрофон.

Бойцы взвода были уже готовы к очередному заданию и начали выходить из палаток вместе со своими объемными рюкзаками и винтовками. Заметив инженеров в новом обмундировании, они испытывали такое же замешательство, как и я, но быстро понимали, кто перед ними, и проходили в автобусы. При этом большинство старалось занять место во втором автобусе, чтобы ехать вместе и исключительно со своими, а те, что покинули палатки последними, вынуждены были ехать вместе с инженерами и с генералом Спиридоновым. К этим последним относился и я. Но, во избежание непонимания ситуации, мы с лейтенантом Футракуловым давно уже обговорили разделение мест командного состава. Сам он поехал старшим во втором автобусе. В помощь ему, как обычно, был выделен старший лейтенант Кривоносов, командир третьего отделения.

Глава десятая

Выехали мы, на мой взгляд, рановато. Но генерал-лейтенанту Спиридонову хотелось засветло рассмотреть диспозицию дронов «бармалеев», хотя мне казалось, что разницы большой при подаче радиосигнала нет. Он должен распространяться одинаково хорошо и в светлое время суток, и в темное. Хотя краем уха я слышал, что в темное время суток сигнал распространяется даже лучше.

Не зря мы с моим заместителем минувшей ночью ползали по окрестностям аэродрома и даже рядом со взлетно-посадочной полосой. Мы сумели нанести на карту место стоянки всех двенадцати «Байрактаров ТВ-2» и других более мелких дронов, собранных сюда, как говорится, с мира по нитке, что легко определяла и демонстрировала их разнокалиберность. Однако генерал Спиридонов желал лично проверить имеющиеся у нас данные, утверждая, что даже сдвиг БПЛА на метр в сторону может сорвать всю операцию.

Мы оставили автобусы там же, где прошлой ночью оставляли уазик с подполковником Ягужинским, а сами, всем взводом, сначала помогли инженерам вытащить коробки с ударными беспилотниками из автобуса, затем, взяв с собой только генерал-лейтенанта Спиридонова, отправились в сторону аэродрома.

В месте, где мы с Тахиром минувшей ночью начали ползти, вышел первый спор. Генерал, не видя в окрестностях никого, пытался убедить нас, что можно и дальше продвигаться пешком, почти прогуливаясь. Вплоть до того, чтобы делать это под его ответственность. Хорошо еще, что не приказал так поступить. Пришлось рассказать ему, как минувшей ночью неожиданно из темноты выскочил на высокой скорости джихадмобиль с крупнокалиберным пулеметом в тесном кузове. И мы с Тахиром только радовались, что заранее перешли на передвижение ползком, иначе в бинокль можно было бы издали увидеть нас. И от очереди из пулемета мы спрятаться бы просто не успели. И пусть это было не полной правдой, зато звучало убедительно и на генерала подействовало.

Василий Васильевич повздыхал, потом погладил свой живот с некоторой даже нежностью, после чего встал сначала на четвереньки, а потом, вздохнув еще раз, залег полностью, перейдя в положение готовности к ползанью.

Я полз во взводе замыкающим, когда заметил пересекающую бархан борозду, словно здесь трактор с плугом проехал. Пришлось догнать Спиридонова. Делать замечания генерал-лейтенантам я не имел привычки, тем не менее обстановка требовала этого.

– Товарищ генерал, оглянитесь… – предложил я.

Он оглянулся, больше для того, чтобы перевести дыхание, и, естественно, борозду увидел.

– Что это? – спросил Спиридонов.

– Ваш, товарищ генерал, живот такой след в песке оставляет. Если вам не трудно, подтяните его.

– Трудно, – признался Василий Васильевич, – но я подтяну. А много впереди песков?

– Больше земли будет, но местами и песок есть. На песке особенно старайтесь след не оставлять. На земле след не так заметен будет… Если, конечно, не присматриваться.

– Я понял тебя, майор, и понял, почему меня вчера вы с собой взять не пожелали… И правильно сделали, кстати сказать… Уж таков мой удел, видимо, за чертежами сидеть. А здесь должны быть парни помоложе, типа тебя, и с животом не таким объемным, – обида в его голосе слышалась отчетливо, но это была, как я без труда понял, обида не на меня, а философская обида на время, которое прошло безвозвратно.

– Хорошо, товарищ генерал, продвигайтесь вперед. Лейтенант Футракулов покажет вам место наблюдения. Оно вообще-то простреливается, но зато оттуда весь аэродром как на ладони виден.

Я перестал ползти, чтобы отдохнуть и снова пристроиться позади взвода.

Спиридонов же, отдохнув во время разговора со мной, с новыми силами бросился догонять Тахира. Бархан как раз кончился, и дальше, если мне не изменяет память, тянулась до самого колодца земля с чахлой травой. Все Василию Васильевичу легче!

До колодца мы добрались, лишь на восемь минут опережая расчетное время прибытия. Я закладывал десять минут, учитывая то, что мы выехали раньше. В саманной будке без окон никого не было. Второму патрулю появиться было еще рано, а предыдущий должен был уже уехать к себе в село, куда мы и двинулись всем взводом. Но, понятно, не к двум домам, один из которых облюбовал для себя караул. Но с нашей крыши просматривался и весь аэродром, и дом караула, и, частично, высота, занятая постом охраны. Тем самым постом, который нам предстояло захватить.

Как и было обговорено заранее, на крыше дома мы оставили генерала Спиридонова, имеющего средства связи со своими инженерами, и первое отделение взвода во главе со старшиной контрактной службы Володей Носковым. Первое отделение было выбрано не случайно – в нем имелось наибольшее количество прицелов «Шахин» с возможностью использовать тепловизор. Солдаты первого отделения не поленились и притащили для генерала три мешка с песком, соорудив ему некое подобие окопа с бруствером, откуда Спиридонов мог вести наблюдение. А главный объект наблюдения оставался прежним – взлетно-посадочная полоса и стоящие рядом с ней «Байрактары», которые предстояло уничтожить первыми. Еще в нашем присутствии генерал сверил то, что видел, с данными, перенесенными на карту, и убедился, что мы с Тахиром не зря проводили рекогносцировку и ошибки не допустили.

А я тем временем, предварительно посмотрев на часы, возглавил второе и третье отделения взвода и ползком направился к высоте, где располагался пост. Время нападения тоже было выбрано не случайно. Согласно выводам и исследованиям психологов, человеку больше всего хочется спать в период от четырех до пяти часов утра. Как раз время перед ранним рассветом в Сирии в это время года. То есть внимательность у часовых на высоте будет минимальная, и мы будем в состоянии подобраться практически вплотную. Тем более то ли сама природа, то ли местные жители, когда они еще жили в селе, постарались нам помочь и посадили на склоне множество кустов, среди которых наши костюмы «Леший» помогали нам прятаться и передвигаться незаметно для часовых. Мы ползли, уложив ствол винтовки на сгиб локтя и едва заметно приподняв над поверхностью, чтобы в ствол и в дульный тормоз-компенсатор не попали песок и земля, способные изменить направление полета пули, и зажав между пальцами винтовочный ремень. Такому способу скрытного передвижения были обучены все бойцы взвода, но перед тем как начать выдвижение, я по внутривзводной связи напомнил бойцам, что от них требуется.

Первого вражеского часового я увидел сам и тут же вызвал на связь командира третьего отделения старшего лейтенанта Кривоносова.

– Саша, у тебя же в отделении два «Винтореза» имеются… – прошептал я в микрофон.

– Да, командир, есть пара штук…

– Часового видишь?

– Пока нет… Где он?

– Вижу часового, товарищ майор… – вмешался в разговор, видимо, снайпер отделения. – Давно уже за ним наблюдаю. Боюсь, он нас заметил. Всматривается…

– Тогда работай, чего ждешь…

Выстрел раздался почти сразу. Очевидно, часовой уже был на прицеле бойца. В наушнике выстрел прозвучал довольно громко, что неудивительно, ведь микрофон почти прижимается к винтовке.

Но тот часовой, про которого я говорил, на выстрел не отреагировал, только в стороне от него кто-то вскинул руку. Видимо, мы с бойцом говорили о разных часовых. Однако тут же прозвучал и второй выстрел. И теперь уже замеченный мною часовой уронил голову в бархан, за которым лежал. Промежуток времени между первым и вторым выстрелом удивлял. У бойца не было времени на прицеливание. Должно быть, помог второй снайпер, тоже вооруженный «Винторезом».

– Вдвоем стреляли? – спросил я по связи.

– Вместе… ответил Кривоносов. – Почти одновременно. В разные цели…

– Нормально, так держать. Пусть ищут третьего.

– А что его искать. Вон он. На колени встал. Высматривает что-то…

Тут же прозвучал и новый выстрел. И третий, последний часовой, упал лицом вниз.

– Носков! – вызвал я на связь старшину. – Товарищ майор! Часовых мы сняли. Сейчас будем взрывать блиндаж. Доложи генералу, пусть отправляет свои дроны. И сам будь готов.

– Я готов. И отделение готово. Мы на позиции. Товарищу генералу сейчас доложу.

Старшина не выключил связь, и я слышал его доклад генералу Спиридонову. Более того, микрофон Носкова оказался настолько чутким, что я услышал, как сам Василий Васильевич отдает команды в переговорное устройство.

– Второе и третье отделения – за мной, – скомандовал я, в глубине души радуясь тому факту, что теперь, имея внутривзводную связь, нет необходимости рвать себе связки в горле, чтобы все тебя услышали, и противника своей командой не насторожишь, не укажешь, где находишься. Я первым оказался у блиндажа, откинул полог, сделанный из ватного одеяла, и бросил за него заранее подготовленную гранату, сам считая секунды до взрыва, спрятался от осколков за косяк. Одной гранаты, взорвавшейся посредине блиндажа, видимо, оказалось мало. Кого-то осколки не задели или задели только едва-едва, по касательной. Об этом говорила встречная автоматная очередь, разорвавшая одеяло на несколько разных по размеру кусков. И рука кого-то из бойцов протянулась вперед и бросила вторую гранату в место разрыва одеяла. После второго взрыва автомат заглох и больше не подавал признаков жизни. Для такого сравнительно небольшого помещения размером четыре на четыре метра, если судить по внешним параметрам, двух гранат хватило с избытком.

– Занять круговую оборону! Основную атаку ждать с тыла, – отдал я команду, включил на своей винтовке тактический фонарь и первым шагнул в помещение. В блиндаже оказался стол, на котором лежал лицом вниз порубленный осколками немолодой бандит. Рядом со столом стоял двухкамерный холодильник – бандиты любят жизнь красивую и сытную – и дизельный генератор, от которого питался и холодильник, и компьютер с пробитым осколками монитором, стоящий на столе. Сам системный блок находился внутри стола, и его осколки, похоже, не задели. У всех стен были расположены нары, на которых спали сменные часовые. Все «бармалеи», кроме одного, погибли во сне, не успев проснуться. Об этом говорили их безмятежные позы. А один, поджав под себя одну грязную ногу, сидел на нарах. Его, по какой-то случайности, не задели осколки первой гранаты, зато вторая всадила бандиту в грудь сразу три осколка. Его автомат валялся рядом на дощатом полу. Я поддел его берцем и забросил под нары. Автомат обо что-то стукнулся. Может быть, о стоявший под нарами чемодан, может быть, просто о какой-то ящик.

В обращенной в сторону аэродрома стене было не закрывающееся стеклом окно, в которое выходил шланг с выхлопными газами от генератора. Я подошел сразу к окну и тут же услышал залп снайперских винтовок. Стреляли, похоже, бойцы отделения старшины Носкова, находившиеся на крыше дома, где я их и оставил под командованием генерал-лейтенанта Спиридонова. Забавно звучит, не правда ли – генерал командует отделением. В ответ ударил крупнокалиберный пулемет из джихадмобиля, оставленного прямо под дверью здания, где располагался патруль. Но пулемет успел дать только одну довольно короткую очередь и заткнулся. Пулеметчика, похоже, достала снайперская пуля. Подняв бинокль и включив тепловизор, я рассмотрел целую кучу бандитских тел, что навалили бойцы первого отделения. Теперь из дома даже выйти было затруднительно. Бандитам еще повезло, что дверь в доме открывалась внутрь. Но в любом случае, чтобы покинуть дом, открыв дверь, следовало сразу даже не перешагнуть, а перепрыгнуть через гору трупов.

Между тем снайперы первого отделения начали стрелять по окнам. На свою беду, «бармалеи» выбрали самый добротный дом в селе. Если другие дома были саманными и пули, влетевшие в окна, вязли в стенах, то этот выделялся добротной кирпичной кладкой, пули от которой рикошетили и кого-то то и дело, видимо, задевали, о чем говорили крики и стоны из-за стен дома. Не знаю, слышали ли их бойцы первого отделения, но до нас, находившихся в два раза ближе, они доносились отчетливо.

Со стороны дороги внезапно появился джихадмобиль. Ствол его крупнокалиберного пулемета смотрел прямо в сторону крыши. Бандиты за орудием стояли спиной к нам. Я навел прицел, нажал на спусковой крючок и увидел, как от пулемета отвалился один из бандитов. Повторный мой выстрел оказался бесполезным, еще недостаточно рассвело, чтобы четко видеть, куда стреляешь. Но бойцы двух отделений то ли увидели результаты моей стрельбы, то ли сами догадались, что следует делать, но как бы там ни было, начали обстрел. Второй бандит упал почти сразу, а следом за ним и третий. За пулеметом больше никого не осталось, а я послал пулю в боковое стекло водительской дверцы. Выстрел оказался точным, хотя я сам этого и не ожидал, по крайней мере не сильно на него надеялся. Джихадмобиль, постепенно теряя скорость, пересек площадь и уткнулся капотом в угол дома на противоположной ее стороне, где и заглох. Опасаться его теперь не стоило.

В небе послышался шум двигателей. Это шумели большие квадрокоптеры генерала Спиридонова, устремившиеся в сторону взлетно-посадочной полосы. Одновременно с их приближением зашевелились и «Байрактары», они стали выруливать к той же полосе. Я, честно говоря, рассчитывал, что пункт управления БПЛА находится в бункере, который мы заняли, уничтожив дежурного оператора. Казалось бы, наличие компьютера говорило об этом же. Однако было похоже, что дублировать команду к взлету можно было из здания караула. Не знаю, насколько полноценной была замена оператора дублером, но факт оставался фактом – беспилотники противника готовились к взлету.