Текст книги "На пути к социализму. Хозяйственное строительство Советской республики"

Применение сырой, необученной рабочей силы будет тем значительнее в ближайший период, чем больше разрушено и изношено наше машинное оборудование. В тесной связи с этим стоит вопрос о так называемых трудовых армиях, т.-е. о применении воинских частей в качестве массовой рабочей силы.

На первых порах идея трудармий встретила суровую оппозицию[84]84
  Оппозиция против трудовых армий. – Когда Реввоенсоветом 3-й армии впервые была выдвинута идея трудовых армий и Совет Обороны принял соответствующее постановление, среди группы работников ВЦСПС и ВСНХ наметилась оппозиция против применения трудармий, как одной из форм организации труда. Принцип трудовых армий стали даже называть аракчеевщиной. Уже 12 января, в своей речи на фракции ВЦСПС, тов. Ленин говорил по этому поводу следующее:
  …«Стыдно говорить об аракчеевщине – это довод дешевого либерализма, это самая дешевая демагогия – называть социалистическую армию, которая развила энтузиазм, как никогда, которая отдала на голодную жертву рабочих Петрограда и Москвы, – называть ее дисциплину и организацию аракчеевщиной»…
  На IX съезде партии, когда ЦК принципиально разрешил вопрос в пользу применений трудармий, оппозиция выступила уже против чрезмерных методов милитаризации. Так, тов. Рыков говорил о том, что «многое из опыта армии, из опыта военной организации мы должны взять и провести в жизнь во что бы то ни стало, но было бы величайшей ошибкой при этом гарантировать безусловные успехи в области организации промышленности, ибо принципиальные задачи здесь совсем другие…» И далее: «…я за использование любого человека, но я не вижу в армии системы организации труда. Я полагаю, что армия есть временное явление… Должен быть поставлен вопрос о частичной демобилизации, частичном сокращении и было бы преступлением не сделать этого… Поэтому я предлагаю в тезисах о трудовых армиях сделать вставку «поскольку армия не подлежит демобилизации»…
  В том же духе говорил тов. Осинский, когда касался вопроса о создании трудармий, как областных хозяйственных органов. «Мы не согласны с подчинением гражданских учреждений военным органам. Военизация нам не нужна, ибо внутри гражданского аппарата у нас есть органическая тяга к боевой работе… Не ломайте нашей сложившейся системы управления»… И далее: «Неправильно делать Совтрудармии областными хозяйственными органами. Это значило бы подчинить гражданский аппарат военному и вносить ломку в сложившийся аппарат, неправильно также создавать особые хозяйственные областные органы, не создавая областных органов власти»…
  В дальнейшем, когда применение 3-й армии на трудовом фронте показало целесообразность трудового использования военных частей в условиях переживаемой хозяйственной разрухи, оппозиция против трудармий потеряла почву. Все хозяйственное строительство вплоть до начала 1921 г. проходило под знаком милитаризации производства и использования военных учреждений для хозяйственных нужд.


[Закрыть] даже в нашей собственной среде. Нам указывали, прежде всего, на то, что производительность труда в трудовых армиях будет неизбежно очень низка: «принудительный» труд – видите ли – отличается низкой производительностью. Предсказывали даже, что солдат, превращенный из красноармейца в трудармейца, бросит свой пост и вернется домой, считая, что его задача выполнена. Это были главные два довода, которые направлялись против идеи трудовых армий. Оба они оказались совершенно ложными. Но суть не в том, что те или другие возражения против трудармии оказались ложными, а в том, что под этими возражениями скрывается бессознательное недоверие к методам социалистической организации хозяйства в переходную эпоху.

Если принять, в самом деле, за чистую монету буржуазный предрассудок или, вернее, старую буржуазную аксиому, которая в новых условиях стала предрассудком – о том, что «принудительный» труд непроизводителен, – то аксиому эту придется отнести не только к трудармии, но и к трудовой повинности в целом, т.-е. к самой основе нашего хозяйственного строительства. Конечно, можно без труда развернуть перспективу свободной, не принудительной организации социалистического хозяйства. Но это вопрос более или менее отдаленного будущего. Трудовое принуждение, постепенно отходя назад, в конце концов совершенно отомрет, и в хорошо организованном социалистическом хозяйстве труд не будет ощущаться как принуждение, ибо станет физической и духовной потребностью для каждого человека. Но на пути к этому состоянию есть еще много переходов, в течение которых элемент принуждения будет оставаться во всей своей силе. Прежде чем исчезнуть, государственное принуждение достигает в переходную эпоху высшего напряжения в деле организации труда. И если признать, что принудительный труд непроизводителен, то этим самым осуждается не только трудармия, но все наше хозяйство. Общество есть организация труда, и если труд организован на неправильном принципе принуждения, если принуждение враждебно производительности труда, – значит мы осуждены на экономический упадок, что бы мы ни делали и как бы ни изворачивались.

Но, к счастью, это лишь грубый предрассудок, товарищи. Утверждение, что свободный, т.-е. вольнонаемный труд производительнее труда принудительного, было безусловно правильно в применении к эпохе перехода от строя феодального к строю буржуазному. Труд рабочих на мануфактуре и затем на фабрике стал безусловно производительнее труда крепостных, как и труда ремесленных подмастерьев средневекового цеха. Но эта возросшая производительность не упала с неба, как последнее откровение или как естественный плод «свободного» труда.

Потребовались долгие годы организационных попыток и усилий применения новых методов трудового принуждения, новых приемов эксплуатации рабочей силы, прежде чем появились на свет американизм и тейлоризм. Буржуазия научилась лишь постепенно, путем испытания разных методов выжимать из рабочих гораздо больше труда, чем в эпоху крепостничества благородное сословие выжимало из крепостных крестьян. Но это развитие производительности труда, на основе вольнонаемного рабства, подготовило смену хозяйства капиталистического коммунистическим, и по отношению к этой новой колоссальной революции применять те истины, которые были правильны по отношению к революции буржуазной, – значит оставаться в шорах мещанских предрассудков.

Неправда, что принудительный труд при всяких обстоятельствах и при всех условиях непроизводителен. Весь вопрос в классовом содержании принуждения: кто, кого и для чего принуждает. Психологически задача состоит в том, чтобы трудящийся был не только внешне, но и внутренне втянут в процесс труда, т.-е. так или иначе заинтересован в нем. Это делал по-своему каждый общественный строй. Феодальный строй пускал для этого в ход опиум религии, ложь и обман иерархии попов, чтоб одурманить и запугать мужика. Буржуазия, пришедшая на смену феодалам, имела свои методы лжи и обмана. Они были ей необходимы, ибо буржуазное общество, как и феодальное, есть господство меньшинства, которое прижимает и эксплуатирует большинство и потому вынуждено маскироваться ложью и мистификацией. Разумеется, в основе буржуазных методов эксплуатации лежит чистоган и идеология чистогана. Сюда входит, прежде всего, определенная оплата труда – поштучная, сдельная, аккордная и т. п., известные премии, приманка карьеры, которой добивались некоторые счастливчики, и пр. и пр. Все это служило для поднятия производительности труда. Возьмите тред-юнионы. Они не только служили для улучшения условий труда, но были широко использованы буржуазией для повышения производительности труда, путем поднятия в рабочих чувства профессиональной чести. В области идейной обработки, духовного нажима, буржуазия совершила колоссальную работу через посредство своих спецов, в частности через попов. С ними она как поступала? – По-разному. Она их прогоняла, затем опять призывала. Так же она поступала и с религией и с самим богом, старшим жандармом труда, прибегая к нему, когда ей нужно было дисциплинировать и подстегивать рабочие массы. Пресса, школа, политическая трибуна были, наряду с церковной кафедрой, могущественными средствами для увеличения производительности труда. И монархия и республика являлись в разные моменты истории необходимыми орудиями, чтобы удержать в своих руках контроль над трудящимися и выкачать из них максимум прибавочной стоимости.

Таким образом, дело обстоит вовсе не так, будто буржуазный строй сразу начал с высокой производительности труда, получив ее как естественную придачу к «свободному» труду. Нет, эта производительность труда составляла историческую задачу и, прежде всего, сознательную задачу самих правящих эксплуататоров, руководителей промышленности и государства, администраторов и техников, которые эту задачу разрешали в течение десятков лет путем применения десятков и сотен средств, путем премий и репрессий, просвещения и обмана, путем мобилизации ангелов, архангелов, тюремщиков и палачей. И для Советской Республики производительность труда не есть голая формула, секрет которой нужно угадать, а грандиозная практическая задача, которую нужно на опыте разрешить. С нашей стороны – со стороны строителей нового общества, – также требуется система комбинированного воздействия на организацию труда и на трудящихся. Разумеется, мы не можем быть, подобно буржуазии, поставлены в необходимость что-либо скрывать от масс, не говоря уж о том, чтоб их обманывать: мы организуем труд в интересах трудящихся. Но и социалистическому обществу – так же, как и буржуазному – высокая производительность труда не дается сама собой. И мы стоим перед необходимостью применения сложнейшей системы средств и методов – агитационных, организационных, поощрительных и карательных – для того чтобы повышать производительность труда на тех «принудительных», т.-е. плановых, а не вольных рыночных основах, на которых строится все наше хозяйство. Поэтому когда кто-нибудь говорит, что военный труд как принудительный непроизводителен, то он бьет этим гораздо дальше, чем метил. Если это либерал, мы просто прогоним его; но если это искренний социалист, который не понимает смысла переживаемой эпохи, мы ему скажем: ты говоришь, что принудительный труд вообще непроизводителен, на самом же деле ты хочешь сказать, что мы пока еще не достигли больших результатов в деле социалистической организации труда, что мы еще школьники в этой области, что нам еще предстоит проделать много опытов и ошибок.

Нам нужно не болтать о мнимой непроизводительности принудительного труда вообще, а учиться повышать эту производительность всеми средствами, которые имеются у рабочего государства.

На первом месте стоят меры идейного порядка: агитация, духовное вовлечение самых широких масс в интересы хозяйства – так, чтобы каждый рабочий, крестьянин, каждая крестьянка научились понимать теснейшую связь их личной судьбы с хозяйственной судьбой всей страны при новой системе общественных отношений.

Далее вопрос об организации труда, т.-е. о качествах и свойствах самого аппарата учета, мобилизации и применения труда, имеет для успеха дела колоссальное значение. Если наш аппарат не годится, – а он пока еще мало совершенен во всех областях, – то, разумеется, мобилизованный крестьянин, которого бросают на железную дорогу для чистки снега, а лопат не приготовляют, не может заразиться энтузиазмом от такого рода общественно-принудительной организации труда. Для того чтоб он как можно меньше ощущал тягостный характер принуждения, необходимо прежде всего, чтобы массовые мобилизации производились только ради безусловно необходимых работ и чтоб аппарат работал как следует, т.-е. чтобы количество мобилизованных рабочих рук соответствовало объему задачи, чтобы там, куда эти силы направлены, были налицо продовольствие, инструменты труда и инструктора с головой на плечах. Это все элементарные условия, но без соблюдения их нечего и думать о производительности труда.

Нужна, далее, личная заинтересованность каждого рабочего, каждого крестьянина в отдельности в непосредственных плодах применения его рабочей силы. Я говорю о премиальной системе,[85]85
  Премиальная система – система оплаты труда, при которой предусмотрена выдача премий, особых вознаграждений за удачное выполнение работы, за выполнение ее ранее назначенного срока и проч. В эпоху военного коммунизма эта система с успехом практиковалась на «ударных» участках хозяйственного фронта, где было необходимо достигнуть немедленных практических результатов при наличии скудных продовольственных, топливных и технических ресурсов. При такой системе оплаты повышалась производительность труда. В некоторых же случаях премиальная система вызывала трудовое соревнование среди рабочих и поэтому с этой стороны также способствовала увеличению интенсивности труда.


[Закрыть] которая необходима в нашу переходную эпоху. До тех пор пока в нашем распоряжении предметов продовольствия в обрез, пока мы не можем децентрализовать систему распределения предметов широкого потребления, чтобы каждый мог получить везде, где он находится, то, что ему нужно (этого мы достигнем только в результате четвертой стадии нашего общехозяйственного плана, справившись предварительно с предшествующими тремя стадиями в течение ряда лет упорного труда), – до тех пор наше распределение должно оставаться централизованным и находиться в строгом подчинении производственным задачам. Это значит, что из наших скудных запасов мы, прежде всего, будем кормить тех, которые необходимы для производства, в тех отраслях, которые являются сейчас самыми важными, будем давать привилегии тем предприятиям, которые являются сейчас наиболее жизненными, снабжая в первую голову и полнее тех рабочих, которые лучше, честнее выполняют свой трудовой долг. Это есть необходимейшая часть системы повышения производительности труда.

Наконец, карательные меры, от которых мы не можем уклониться по отношению к дезорганизаторам, шкурникам и дезертирам труда, должны показать серьезность положения тем элементам, которые не поддадутся всем другим способам воздействия.

Только систематическое применение всех перечисленных мер, их дальнейшее развитие, углубление, на основе общего подъема уровня сознания в стране в течение ряда лет, десятилетий, не только обеспечит безусловное повышение производительности труда на основе согласованного, планового, общественно-принудительного хозяйства, но и даст такую высоту производительности, на какую никогда, ни при каком другом строе труд не поднимался. Уяснение всех внутренних пружин этого вопроса должно явиться важнейшей составной частью как нашей агитации, так и практического разрешения наших хозяйственных задач.

Второе возражение относительно трудармий сводилось к тому, что солдаты-де просто дезертируют при попытке перевести их на трудовой фронт. Это возражение диктовалось скептицизмом, недоверием к массе, недоверием к смелой организационной инициативе. Но разве не те же в основе своей возражения слышали мы, когда приступали к широким мобилизациям для боевых задач? Нас и тогда пугали дезертирством, неизбежным после империалистской войны. Дезертирство, разумеется, было, но по проверке опытом оказалось, что оно армии не разрушило: связь духовная и организационная, коммунистическое добровольчество и принуждение в совокупности своей обеспечили мобилизации, формирование и выполнение боевых задач. Армия победила. По отношению к трудовым задачам мы на основании этого опыта ждали тех же результатов. И не ошиблись. Красноармейцы вовсе не разбежались при переходе с военного положения на трудовое, как пророчествовали скептики. Наоборот, благодаря хорошо поставленной агитации самый переход сопровождался большим нравственным подъемом. Правда, небольшая часть солдат попыталась покинуть армию; но это бывает всегда, когда дивизия перебрасывается с одного фронта на другой или из тыла отправляется на фронт, вообще подвергается встряске, и когда потенциальное дезертирство превращается в активное. Но тут вступили сейчас же в свои права Политотдел, пресса, органы борьбы с дезертирством и т. д., и сейчас процент дезертиров как в 1-й, так и в других армиях труда, нисколько не выше, чем в наших боевых армиях.

Если, таким образом, мрачные пророчества оказались в корне несостоятельными, то, с другой стороны, неоспоримо, что производительность труда сейчас, сегодня, в наших трудовых армиях еще достаточно низка. Однако, в высшей степени знаменательно, что в самый первый период она была гораздо ниже, чем теперь. Когда мы читали сводки первых дней и недель применения бывшей 3-й армии на фронте труда, то выходило, что для заготовки кубической сажени дров нужно 15, а иной раз 20 – 30 красноармейцев. Цифра совершенно чудовищная, если принять во внимание, что 3 – 4 человека на сажень считаются нормой. Но по проверке оказалось, что в первый период воинские части были расположены от своих трудовых участков на расстоянии 5 – 8 верст, так что на переход расходовалась значительная часть рабочего дня. Оказалось, что большинство красноармейцев, из степных губерний, не знали, как повалить дерево, как распилить, расколоть и т. д. На месте не было необходимых инструкторов. Хозяйственные органы оказались неподготовленными к применению воинских частей. Не хватало инструментов и пр. и пр. Этих причин совершенно достаточно, чтобы объяснить низкую производительность труда. Но возьмите последнюю сводку 1-й трудовой армии:[86]86
  Сводка работ 1-й армии труда. – В «Известиях ВЦИК» от 2 марта была помещена следующая сводка работ 1-й армии труда, с начала существования 1-й армии по 15 февраля 1920 г., опубликованная оперативным отделом штаба 1-й армии труда:
  1. Заготовка топлива. Заготовлено дров 42.960 куб. саж. Работало людей: военных 166.820, гражданских 68.736. Подвезено дров к станциям железных дорог 21.232 1/4 куб. саж. Работало лошадей: военных 6.904, гражданских 156.317. Погружено дров в вагоны 7.615 1/2 куб. саж. Работало людей: военных 9.627, гражданских 2.951. Заготовлено торфа 400 пудов; работало людей: военных 117. Собрано хвороста 240 куб. саж.; работало людей: военных 370. Расчищено леса 7.752 кв. саж.; работало людей: военных 1.873. Расчищено болот для добычи торфа 4.450 кв. саж.; работало людей: военных 2.237. Заготовлено бревен 465 шт. Работало людей: военных 237.
  2. Железнодорожное дело. а) Служба тяги, – отремонтировано паровозов 97, работало людей: военных 765. Отремонтировано вагонов 104, работало людей: военных 1.826; б) служба ремонта пути, – ремонт пути 14 верст, работало людей: военных 5,475, гражданских 76; прокладка пути 2 версты, работало людей: военных 3.500, гражданских 800. Очистка путей от снега 98 верст, работало людей: военных 2.825, гражданских 705. Заготовлено шпал 404 шт., работало людей: военных 50; в) эксплуатация: погрузка вагонов – 844 вагона, работало людей: военных 6.796; выгрузка вагонов – 654 вагона, работало людей: военных 6.908; г) служба телеграфа: установлено аппаратов на 9 станциях, работало людей: военных 17. Отремонтировано железных дорог на протяжении 302 верст, работало людей: военных 1.053. Капитальный ремонт Ялуторовск-Юмутинская на протяжении 97 верст, работало людей: военных 409.
  3. Разные работы. а) Санитарные: построено бань 151, работало людей: военных 18.296, работало лошадей: военных 24. Построено бараков 1, работало людей: военных 1.517, гражданских 167, работало лошадей: военных 53. Построено врачебных зданий 11, работало людей: военных 4.869. Отремонтировано разных зданий 16, работало людей: военных 2.586. б) Транспорт: отремонтировано автомобилей 2, работало людей: военных 11. Перевезено разного груза автомашинами 17.261 пуд; работало людей: военных 9.
  Отдел военно-медицинских заготовок. Хирургических инструментов 621 шт., весов аптекарских 15, разновес аптекарский 95, гирь аптекарских 1.136, моделей разных 42, литье разное 118, инструментов для работ 642, вещей для работ 2.237; работало людей: военных 1.715. Хозяйственные вещи 281. Отремонтировано медицинских принадлежностей 230. Отремонтировано разных вещей 58, сшито медицинских халатов 5.117. Сшито кальсон 252, сшито рубашек 201. Сшито разных мелких вещей 5.718.
  Итого работало людей: военных 239.554, гражданских 7.345. Работало лошадей: военных 6.981, гражданских 156.317.


[Закрыть] из нее вытекает, что сейчас уже на кубическую сажень дров приходится 5 1/2 рабочих. Рядом с красноармейцами работают мобилизованные по трудовой повинности крестьяне. Их на кубическую сажень приходится 7 человек, так что производительность труда красноармейцев сейчас уже выше. Тов. Гусев делает такое же наблюдение в своей книжке[87]87
  Книга Гусева о трудовой повинности. – Брошюра «Трудовые мобилизации и трудовые армии» была выпущена членом Реввоенсовета Кавказской армии Гусевым к съезду партии на основании материалов работ (по дровозаготовкам и очистке снега) саратовской армии и мобилизованного на трудповинность населения. В этой брошюре тов. Гусев указывает на ряд неблагоприятных моментов в работе на трудовом фронте – сопротивление местных органов, недостаточное использование запрашиваемых частей, параллельные мобилизации и пр. Констатируя тем не менее благоприятные результаты работ трудовой армии, а также проведения трудовых мобилизаций, тов. Гусев приходит к выводу, что необходим «орган (примерно с правами ревкомов), который, действуя по строго продуманному плану, не только проводил бы мобилизации, но имел бы право предварительной проверки правильности требований рабочей силы, рациональности плана работ, обеспеченности рабочих продовольствием, инструментами, прозодеждой и прочими видами снабжения».
  Констатируя неспособность Главкомтруда справиться с возложенными на него обязанностями, Гусев резко ставит вопрос о необходимости выбора между Главкомтрудом и междуведомственностью, с одной стороны, и централизмом и трудревкомами, – с другой. «Если коллегиальность, – пишет он, – находится под знаком изгнания, то неужели будет оставаться наихудший вид номинальности – междуведомственность?». В своей брошюре Гусев выявил себя сторонником единоличия.


[Закрыть] о трудовой повинности.

И немудрено, ибо мы имеем перед собой не специализированных дровосеков, а воинскую часть, с одной стороны, и трудовую часть из мобилизованных крестьян, с другой. Большая точность военной организации, большая дисциплинированность, более высокий уровень развития, наконец, роль коммунистических ячеек – все это должно сказаться на результатах труда.

Самое важное для нас – это то, что производительность труда военно-трудовых частей систематически повышается по мере применения некоторых элементарных приемов. Я не говорю о научной организации труда – до нее еще очень далеко, но достаточно деловой, не бюрократической постановки дела, чтобы добиться очень значительных результатов.

Под трудармией мы понимаем применение армии для трудовых задач; но это вовсе не значит, что применяться должна армия в целом, как она есть. Мы с самого начала отдавали себе отчет в том, что применение всего армейского аппарата, крайне громоздкого, для трудовых задач окажется нецелесообразным, и до моей поездки, по поручению ЦК, на Урал, в качестве председателя совтрударма 1-й, в Реввоенсовете было решено, что вопрос о судьбе аппарата 3-й армии, превращенной в 1-ю трудармию, будет зависеть от положения на Кавказском фронте. Это был период временного замешательства, – вскоре мы даже сдали на короткое время Ростов. Если бы наше положение на Кавказе оказалось тяжелым, мы должны были бы перебросить 3-ю армию с открытием весенней навигации по Волге (потому что по железной дороге это было для нас почти неосуществимо), на Царицын – Астрахань. Мы поставили поэтому условием применения армии сохранение в неприкосновенности (до поры до времени) армейского аппарата. Этот последний занимал тем большее место в 3-й армии, что последняя была лишена главных своих воинских частей, переведенных на другие фронты. Отсюда понятно, почему 3-я армия дала на первых порах небольшое количество работников. Передо мною схема этой армии. На 100 % общего числа «едоков», занятых на административно-хозяйственных постах приходится почти 21 %; число людей суточного наряда (караульных и проч., при большом количестве армейских учреждений и складов) – около 16 %; число больных, главным образом тифом, – около 13 %. Отсутствующих по разным причинам – до 25 %. Таким образом, свободная для работы наличность составляла всего 23 %, – это максимум того, что можно было в тот период получить из данной армии. На самом деле работало в первое время около 14 %, главным образом из тех двух крупных воинских единиц, – стрелковой дивизии и кавалерийской, которые только и оставались еще у армии.

При первой возможности, т.-е. сейчас же после нанесения решающего удара Деникину на Кавказском фронте, мы армейский аппарат расформировали, передав обе дивизии Уральскому окружному военному комиссариату. Территорию Уральского округа мы несколько изменили в соответствии с хозяйственными потребностями Урала. И в дальнейшем мы при первой возможности будем поступать так же, т.-е. будем расформировывать армейские аппараты, выделяя из них ячейки, которые необходимы как органы трудового управления, как подсобный аппарат округа или областного центра. Под трудовой армией не нужно, стало быть, понимать перенесение на фронт труда армейского аппарата в целом. На этой почве уже происходят недоразумения. Тов. Гусев обвинял ЦК в том, что мы как будто отказываемся от трудармии – на том основании, что в резолюции ЦК говорится о необходимости, где возможно, заменять армейский аппарат более экономным аппаратом для трудового управления воинскими частями.

У нас сейчас действует уже ряд трудовых армий – 1-я, Петроградская, Украинская, Кавказская, Южно-Заволжская, Запасная, – последняя дала, как известно, значительное повышение провозоспособности Казанбургской дороги. И везде, где сколько-нибудь разумно был проделан опыт применения воинских частей для трудовых задач, результаты показали, что при рабоче-крестьянском государстве это путь безусловно правильный.

Что касается распределения военно-трудовых сил с точки зрения хозяйственных задач, то здесь в общем и целом можно установить соответствие с общим хозяйственным планом, о котором я говорил вначале: 35 % трудармейцев применяется для транспортных задач, около 30 % – для продовольственных, около 20 % – для промышленности, тоже в значительной мере связанной с транспортом, около 10 % – для земледельческих и около 5 % – на всякие другие задачи.

Чисто трудовые мобилизации представляют еще крайне мало обследованную область; продвигаться по ней нужно тщательно зондируя почву. Во всяком случае мы должны стремиться к тому, чтоб мобилизовать минимальное количество крестьянских рабочих сил, заменяя, где только возможно, мобилизацию – как правильно указывается в статье тов. Преображенского[88]88
  Преображенский, Е. А. – один из старейших работников большевистской партии, литератор-экономист. Участвовал в июльской всероссийской партийной конференции в 1907 г. (в Финляндии). Вел большую подпольную работу на Урале. В первые годы революции был одним из руководителей уральской областной организации нашей партии.
  В течение 1920 г. состоял секретарем Центрального Комитета РКП(б). В 1921 – 1923 г.г. работал в качестве члена коллегии Наркомфина. Написал известную книгу «Бумажные деньги в эпоху пролетарской диктатуры», в которой исследовал проблему денег и денежного обращения в переходную эпоху пролетарской диктатуры. В 1926 г. он выпустил книгу «Новая экономика», в которой впервые была сделана попытка теоретического обоснования нашей экономики. В своей статье в «Правде» N 69 от 30 марта 1920 г. «О мобилизации грубой рабочей силы» тов. Преображенский высказывается против содержания постоянных трудармий. По его мнению, «нет ни малейшего смысла строить постоянную армию труда в тех случаях и в той мере, в какой соответствующая работа может быть выполнена путем разверстки труда между крестьянством. Отсюда вывод: использовать для труда армию, которая уже живет за счет государства и не может быть, по военным соображениям, распущена, но не задерживать демобилизацию крестьянской части армии, когда ее, по военным соображениям, можно будет распустить. Труд этой же части крестьянства и в таком же размере нам выгоднее взять путем трудовой разверстки». В той же статье тов. Преображенский отмечает неудовлетворительность формулировки 3-го тезиса ЦК об экономическом строительстве, говорящего о мобилизации грубой рабочей силы. Он считает необходимым разграничить два вида мобилизации грубой рабочей силы: постоянной, совершенно оторванной от земли, и сезонной, живущей на своем хлебе. В этом тезисе, по его мнению, «необходимо подчеркнуть, что экономически более важное значение для нашего хозяйства в ближайшие годы имеет трудовая повинность в форме трудовой разверстки, а не в форме трудовых постоянных армий». Выполнение работы постоянной армией чернорабочих он считает допустимым только в случае невозможности разверстки работы среди рабочей силы деревни.


[Закрыть] в «Правде», трудовой разверсткой, трудовым нарядом, т.-е. обязывая волости и села на поставку определенного количества дров, на организацию гужевого транспорта и т. д. После выполнения этих задач соответственные волости и села на известный период освобождаются от трудовой повинности. Это фактически широко практикуется всюду. Но этот способ все же не разрешает вопроса о мобилизации рабочей силы. На Урале, например, населенность волости не соответствует, а находится скорее в обратном отношении к размеру лесного фронта, что заставляло при капиталистическом строе «задалживать» крестьян отдаленных волостей и уездов, чтоб в известное время года перебрасывать их в лесные места, поближе к заводам. Система «задалживания» уступила теперь место трудовой мобилизации. Задача заготовки древесного угля на Урале может быть разрешена, наряду со многими другими задачами, только на основе правильной организации трудовой повинности. Наш Главный комитет по трудовой повинности находится по отношению к этой области в таком же положении, в каком мы находились два года назад по отношению к Красной Армии: приходится еще только нащупывать почву, делать опыты и присматриваться. На местах уже накопился немаловажный опыт. Объединить этот опыт и обобщить его – есть дело исключительной важности. Главный комитет по трудовой повинности должен использовать всех работников настоящего съезда, которым есть что сказать по части проведения трудовой повинности. Необходимо в наш Главный комитет по трудовой повинности включить некоторое количество практиков с мест, дабы работа не выродилась в канцелярщину; с той же целью необходимо некоторых членов комитета послать на места. Руководящие линии ясны. Только тщательнейшая и детальнейшая проверка на опыте избавит нас от грубых и тяжелых ошибок, которые могли бы самым тяжким образом отразиться на работе.