Текст книги "Магия вычитания лишнего. Как упростить себе жизнь, убрав из нее ненужную информацию, привычки и обязательства"

Хотите верьте, хотите нет, но история о скопидомстве гарлемских братьев Кольеров тоже может нас кое-чему научить. Гибель братьев служит напоминанием о нашей склонности накапливать. То, что произошло дальше, демонстрирует, как трудно бывает увидеть поле и насколько мощным оно оказывается, когда его наконец увидишь.

После смерти братьев в 1947 году их особняк из коричневого песчаника был разрушен, а участок на пересечении Пятой авеню и 128-й улицы продан на аукционе. Этот участок был бельмом на глазу до начала 1960-х годов, когда, отчасти из-за беспорядков в Гарлеме, общественное внимание, как это периодически бывает, было привлечено к тяжелому положению людей в городских сообществах с низким уровнем дохода. Одним из предложенных вариантов было превращение пустующих участков в скверы.

Чтобы опробовать эту идею в Гарлеме, меценаты купили три отдельных участка на 128-й улице. Один участок превратился в игровую площадку для маленьких детей, другой стал местом для игры в баскетбол и пинг-понг, а третий – бывший участок братьев Кольеров на углу Пятой авеню – был превращен в зону отдыха для взрослых.

Меценаты знали, что открытие таких пространств для публики не решит всех системных проблем, с которыми сталкиваются местные жители. Однако меценаты также знали, что в бедных городских районах одной из основных проблем является нехватка общедоступного пространства.

Скверы изменили представление об открытых пространствах в городах. Будь то многочисленные площади в Саванне или обширный Центральный парк в Нью-Йорке, люди привыкли к пространствам, которые были спланированы и обустроены во многом так же, как и здания, выросшие вокруг них: строители брали чистый лист и изменяли его, добавляя дорожки, пруды и памятники.

Скверы не поддаются такому подходу. Парк имени братьев Кольеров на пересечении Пятой авеню и 128-й улицы больше зависит от окружающего поля, чем от самого пустыря. Чувство безопасности и уединенности в зоне отдыха парка достигается с помощью примыкающего к нему здания на Пятой авеню. Немногочисленные деревья и кустарники сквера, по задумке проектировщиков, обеспечивают проницаемый буфер между зоной отдыха и суетой тротуаров и улиц. Парк имени Кольеров зависит от своего поля. Вот почему представители Американского общества планирования отметили в своем первоначальном отчете о скверах, что они требуют «минимальных затрат, но большого воображения». Это понимание предшествовало выводам моей команды, сделанным в ходе эксперимента со штурмовиком, но, как мне кажется, в них имеется сходство. На то, чтобы убрать одну деталь «Лего», может уйти меньше усилий. Это даже может оказаться дешевле. Зато на преобразование с помощью вычитания уйдет больше мыслительных сил.

Но есть и хорошая новость: что в случае с «Лего», что в случае с городским планированием Гарлема, лишние мыслительные усилия, необходимые для того, чтобы прийти к меньшему, могут с лихвой окупиться. Памятник Вашингтону несет больше мощи, а пирамида Коба – более убедительный способ обращения к богам, потому что они окружены открытым пространством. И поскольку парк имени братьев Кольеров контрастирует с окрестностями города, он выделяется на фоне одного из самых сложных мест в мире с точки зрения уникальности.

То, что истинно в материальном мире, зеркально отражается в мире идей. По мере того как разрабатываются теории, отказ от этого концептуального поля может улучшить наше понимание. Это было верно и для Элинор Остром, и для Клауса Шмидта. Конечно, поначалу возникло небольшое замешательство и, возможно, даже разочарование, когда его команда, сразу же после обнаружения внушающих благоговение монументов, стала копать дальше, но не нашла никаких признаков постоянного поселения на Пузатом холме. Господствующая теория не могла объяснить, почему памятники есть, а поселений вокруг них – нет. Но, обратив внимание на то, чего там не было, Шмидт поставил более точный диагноз культурной эволюции.

Культура усиливает склонности к добавлению, безусловно. Но именно цивилизация преподносит нам все те ситуации, которые можно улучшить путем вычитания. Переполненные города и избыток знаний сформировали поле, на котором скверы и идеи с вычитанием могут не просто существовать, но и обладать преобразующей силой – если мы перестанем ими пренебрегать.

3.

По Национальной аллее[13]13
  Национальная аллея (англ. National Mall) – комплекс музеев и памятников в центре Вашингтона. – Прим. ред.


[Закрыть] в Вашингтоне вполне можно пробежаться, даже мимо памятника Вашингтону, однако указатели и местный персонал напоминают, что между мемориалами бегать нельзя. Возле Мемориала ветеранов войны во Вьетнаме напоминания излишни. Его Стена внушает настолько благоговейный трепет, что невозможно просто пробежать мимо и не остановиться, несмотря на то что вдоль нее ведет такая заманчивая и плавная дорожка. Если памятник Вашингтону когда-то был самым высоким сооружением в мире, то Мемориал ветеранов войны во Вьетнаме утоплен в землю, представляя собой ряд простых плит из черного гранита. Если вы еще не видели его своими глазами, то я думаю, что оригинальное описание собственного проекта Майи Лин[14]14
  Майя Лин (англ. Maya Lin; род. 1959) – американский архитектор китайского происхождения, автор Мемориала ветеранов войны во Вьетнаме. – Прим. ред.


[Закрыть] прекрасно передает первое впечатление от него:

«Если вы пройдетесь по окрестностям, напоминающим парк, мемориал напомнит вам разлом – длинную отполированную стену из черного камня, которая выходит из земли и уходит в нее. Ближе к мемориалу начинается пологий спуск, а низкие стены, вырастающие из земли по обе стороны, расширяются и сходятся в одной точке внизу. Оказавшись на лужайке, окруженной стенами мемориала, мы едва можем различить высеченные на них имена. Эти имена, список которых кажется бесконечным, подавляют своим числом, объединяя всех этих людей в единое целое».

Стена на Национальной аллее не похожа ни на что. Майя Лин явно вычитáла.

Определение замысла проекта может оказаться крайне субъективным. Кто-то возразит, что Лин добавила стену к земле, что она всего лишь убрала почву в угоду грандиозному замыслу о добавлении. К счастью, сама Лин рассказала нам, как она подходила к созданию своего шедевра: «Мемориал ветеранов войны во Вьетнаме виделся мне не как объект, помещенный в землю, а как разрез в земле».

Это все объясняет. Лин вычитáла. И при этом она испытывала благоговейный трепет по отношению к памятникам.

Лин, как известно, задумала свой культовый проект, когда еще была студенткой Йельского университета. Полковник армии пришел к ней в общежитие и сообщил, что ее проект выбрали из более чем 1400 работ, участвовавших в конкурсе на создание мемориала в честь самой на тот момент продолжительной войны Америки. Выбор оказался удачным. Стена является одним из самых почитаемых памятников монументальной архитектуры в Соединенных Штатах, часто опережая монумент Вашингтону в субъективных рейтингах.

То, что сейчас высоко оценивается, когда-то считалось спорным. Когда был представлен проект Лин, политики отказались от поддержки мемориала, по крайней мере частично, потому что он выглядел недостаточно монументально. Общественного возмущения тоже хватило, чтобы министр внутренних дел отложил выдачу разрешения на строительство. Стена победила, но не без компромисса в виде флагштока высотой с пятиэтажный дом и бронзовой скульптуры солдат в ненатуральную величину сбоку от уходящей в землю стены.

Рисунок 6. Проект Майи Лин, победивший в конкурсе на создание Мемориала ветеранов войны во Вьетнаме.

Хотя проект Лин, несомненно, несет на себе отпечаток ее личности, сама она задается вопросом: если бы члены жюри знали о ее происхождении, выбрали бы они его? Проект был представлен анонимно, иначе ее юный возраст мог бы стать препятствием, как и ее пол. В архитектуре господствуют мужчины, поэтому один из членов жюри так отозвался об эскизах проекта, выполненных мягкой пастелью: «Должно быть, он действительно знает, что делает, чтобы осмелиться на нечто столь наивное». После того как было объявлено, что в качестве автора проекта выступила Лин, зеркальный черный гранит Стены подвергся критике как «слишком женственный». Ну и хорошо. Этот полированный камень как раз и создает призрачное зеркальное пространство по ту сторону имен, то, что Лин назвала «пространством, в которое мы не можем войти и от которого нас отделяют имена». На оценку проекта также могла повлиять ее этническая принадлежность. Когда стало известно авторство Лин, газета The Washington Post опубликовала статью под названием «Азиатский мемориал в честь азиатской войны». Во время самой первой пресс-конференции Лин спросили, почему Мемориал ветеранов войны во Вьетнаме должен проектировать человек азиатского происхождения.

Возникает соблазн поискать связь между культурным происхождением и подходом к проектированию, включая вычитание. Всякий раз, когда люди узнавали о нашем исследовании, тут же появлялись предположения о том, какие культуры лучше или хуже справляются с задачей по поиску меньшего. Друг Гейб, уроженец Нидерландов (который в этот момент пил пиво), был уверен, что люди вроде него, представители германских культур, все хорошо справятся с задачей Энди и выберут вычитание.

Такие предположения требуют доказательств.

Гейб обратилась за помощью к своим коллегам из других стран. Один из ее японских знакомых согласился провести тест с сетками Энди при участии студентов, в этой более взаимозависимой культуре. Через знакомого из Германии мы решили проверить, обоснованным ли было убеждение друга Гейб.

Оказалось, что нет. Мы обнаружили, что студенты пренебрегали вычитанием как в Германии, так и в Японии. Между разными группами наблюдалась незначительная вариативность, но она была даже меньше вариативности между различными сетками.

Выводы моей команды из исследований, проведенных в Германии и Японии, не означают, что в использовании вычитания нет культурных или географических различий. Было взято всего лишь две страны и ограниченное количество участников. Другие культурные различия между протестированными группами также могли свести на нет географические различия. Может быть, менее обеспеченные люди больше ценят добавление? Возможно, люди, живущие в густонаселенных местах, научились вычитать? Нецелесообразно пытаться вычленить все возможные культурные переменные, которые могут иметь значение.

Размышлять о культурных различиях – забавное занятие для посиделок за выпивкой. Однако мы не можем отделить большинство моделей поведения (включая сложение и вычитание) от независимых или взаимозависимых, женщин или мужчин, студентов или «взрослых». Родители Майи Лин переехали в Соединенные Штаты из Китая, но мы должны сопротивляться любому желанию объяснить монументальное вычитание Лин как продукт восточной, взаимозависимой культуры. Во-первых, Лин рассказывает, что она даже не считала себя этнической китаянкой до определенного возраста.

Все экспериментальные данные моей команды свидетельствуют о том, что пренебрежение вычитанием устойчиво в разных группах и ситуациях. Что еще более важно, даже если бы мы нашли различия, то мало что могли бы с этим поделать. «Тебе надо было родиться в Нидерландах» – не самая лучшая рекомендация. Даже это не помогло бы в поисках меньшего.

Тем не менее из того, что на первый взгляд кажется самым настоящим тупиком, можно сделать полезные выводы. Чтобы понять, как это сделать, давайте вернемся к Хейзел Роуз Маркус и ее исследованию ментальных привычек, связанных с культурой. В «Столкновении!» Маркус подчеркивает, что «все мы воспринимаем свое «я» как нечто незыблемое во всех местах, временах и ситуациях». По ее словам, это ощущение ошибочно, потому что, «рассмотрев историю своей жизни чуть более внимательно, мы видим, что на самом деле внутри одного нашего «я» есть много разных личностей». Маркус становится другим человеком, когда занимается серфингом, по сравнению с тем, когда она преподает; когда она пишет научную работу – или когда она пишет научно-популярную книгу. Точно так же и я могу быть независимым, но при воспитании детей я стараюсь (или даже должен) проявлять взаимозависимость. Довольно трудно считать, что ты управляешь своей судьбой, когда трехлетний ребенок требует от тебя принести стакан молока, чтобы ему не пришлось отвлекаться от игры в «Лего».

Своим исследованием Хейзел Роуз Маркус подтверждает, что Уолт Уитмен был прав в своем внутреннем диалоге из «Песни о себе»:

 
По-твоему, я противоречу себе?
Ну, что же, значит, я противоречу себе.
(Я широк, я вмещаю в себе множество разных людей.)[15]15
  Пер. К. Чуковского.


[Закрыть]
 

Чтобы увидеть и прийти к меньшему, важно не то, китайцы мы или американцы, женщины или мужчины, и даже не то, насколько мы взаимозависимы или независимы. Важно найти доступ к своим «множествам». Как пишет Маркус в книге «Столкновение!», «осознание того, что в вас живет два одинаково полноправных «я», зачастую увеличивает психологические ресурсы сразу на 100 процентов».

В свете нашего нового понимания культурного многообразия этот совет становится полезнее расхожей фразы «думай иначе». Оно предполагает конкретные уникальные и экспертные мнения, которые могут пригодиться для повышения шансов увидеть вычитание. Пытаясь выбросить абзац, который не имеет отношения к этой книге, зато демонстрирует мою независимую компетентность, я могу обратиться к одному из своих взаимозависимых множеств. Тогда я вижу, что этот абзац может подорвать доверие таких ценных читателей, как вы, и он исчезает. (Точнее, оседает в файле «Отрывки», который занимает почти сорок страниц.)

Мое множество – ничто по сравнению с множеством Анны Кейчлайн. Хотя ее нельзя назвать инженером, Кейчлайн создала одно из самых гениальных инженерных изобретений ХХ века. Кейчлайн получила диплом и лицензию архитектора, будучи одной из первых выпускниц высококлассной программы Корнелльского университета, и была первой зарегистрированной женщиной-архитектором в штате Пенсильвания. В свои проекты Кейчлайн привнесла нечто большее, чем дисциплинарное многообразие. Она играла в баскетбол в колледже, была одной из первых женщин-автомобилисток и служила в разведке во время Первой мировой войны, подчеркивая свою силу, способности в механике и свободное владение немецким языком, когда добивалась назначения на «более сложную… [или] более опасную» роль в военное время. Анна Кейчлайн была крупной фигурой, она вмещала в себя множество личностей.

Сегодня большинство строительных блоков делают пустотелыми, зачастую они напоминают угловатую цифру восемь, поставленную набок. Но до Анны Кейчлайн строили из цельного кирпича. Из цельных блоков были построены дома в Месопотамии, римский Колизей, пирамида Коба и монумент Вашингтону. Если вашему дому больше ста лет, его, вероятно, строили из полнотелых кирпичей. Но в своем патенте на «K-кирпич» от 1927 года Кейчлайн вычла эту массу. Инженер Кейчлайн знала, что внутреннюю часть кирпича можно оставить полой при условии, что несущие внешние части будут сплошными. А архитектор Кейчлайн знала, что снаружи пустотелые кирпичи будут выглядеть точно так же, как и обычные.

Вариант меньшего был не просто возможен, он был лучше. На полый кирпич Кейчлайн уходило вдвое меньше материалов, чем на обычный. Это снизило стоимость ее варианта и облегчило строительство. Производство такого кирпича требовало меньше энергии, а транспортировка – меньше топлива. А благодаря изоляции, которую обеспечивали воздушные пустоты, здания получались более комфортными и устойчивыми к воздействию огня, а также пропускали меньше шума.

Основанная на вычитании идея Кейчлайн вылилась в создание строительного блока, который теперь повсеместно используется в строительстве, от пустотелых кирпичных фасадов школ и небоскребов до фундамента под стены моей двухэтажной пристройки, который состоит из нескольких сотен пустотелых шлакоблоков.

Рисунок 7: К-кирпич Анны Кейчлайн. (Фото Нэнси Перкинс)

Сомневаюсь, что Кейчлайн придумала бы свое техническое новшество, если бы не ее архитектурная многогранность. Ее кирпич – великолепный пример анализа одновременно объектов и поля – или фигуры и фона, как Кейчлайн учили на занятиях в Корнелле. Кейчлайн вычла материал из объекта, из твердой части своего кирпича. Так она смогла усилить поле, создав пространство, которое делает ее кирпич лучше: оно наделяет его теплоизоляционными свойствами и облегчает вес.

Немногие имеют доступ к такому же множеству граней личности, как у Анны Кейчлайн, но всем нам открыты хотя бы некоторые из них. Представьте себе доступ к своим множествам в виде зрительного вычитания, которое мы пробовали в прошлой главе. Когда числовая линейка не способствует вычитанию, можно попробовать систему координат.

По общему признанию, для того чтобы проконсультироваться хотя бы с двумя своими «я», нужно вдвое больше думать, на что у нас не всегда есть время. И если одни из наших множеств могут помочь заметить вычитание, то другие могут указывать на сложение, усиливая наше искаженное отношение к переменам. Ни одно «я» не способно помочь в поисках меньшего в любой ситуации. Но есть культурный подход, который вполне может с этим справиться.

4.

Делясь своими исследованиями с аудиторией, я научился сразу уточнять, что я не утверждаю, будто вычитание – лучший выбор только из-за того, что люди не обращают на него внимания. И все равно каждый раз слышу вопрос о каком-нибудь шоссе, встрече или идее, которые точно не следует вычитать.

Я вполне могу это понять, потому что сам все еще иногда ловлю себя на мысли о том, что воспринимаю сложение и вычитание как выбор – «или одно, или другое». Когда я в очередной раз просматривал изложенное здесь, моей целью было убедиться, что я описал сложение и вычитание как взаимодополняющие понятия. Позвольте мне внести ясность: чтобы найти варианты, которых нам не хватает, нам нужно перейти от мышления «сложение или вычитание» к формуле «сложение и вычитание».

То, как мы справляемся с противоречиями, думаем ли мы о «сложении или вычитании» или о «сложении и вычитании», является ключевым отличием в том, как люди подходят к изменениям. Как именно вы обычно поступаете?

Давайте потренируемся – представим себе богиню Кали.

Если верить байке, знаменитый логотип группы The Rolling Stones с губами и языком был создан под вдохновением от изображения индуистской богини разрушения. Логотип «Стоунз» представляет собой ярко выраженные и карикатурные красные губы, обрамляющие длинный красный язык, вызывающе высунутый на всеобщее обозрение. Логотип, одним из названий которого является Hot Lips («Жаркие губки»), источает похоть и бунт, совсем как легендарная рок-группа.

Помимо полных губ и вызывающего языка, в изображении Кали обычно также содержится окровавленное оружие, пояс с оторванными руками и ожерелье из отрубленных голов. Эти кровавые детали не попали на логотип группы.

Многие боги творят. Кали – забирает. Она – богиня разрушения, и ее слова звучат устрашающе. Как гласит легенда, группа смертных однажды попыталась завоевать расположение Кали, принеся ей в жертву человека, но она не одобрила их подношение. Бог Каина и Авеля приговорил Каина к скитаниям, Кали же была менее снисходительна. Она обезглавила своих заблудших поклонников, а затем выпила их кровь. Другой яркий случай – когда она сразилась с боевым демоном, с которого капала кровь, причем каждая новая капля превращалась в еще одного боевого демона-клона. Она разрешила ситуацию, выкачав из него всю кровь, что позволило ей сосредоточиться на двойниках демона, которых она съела.

Именно битва Кали с клонами легла в основу истории возникновения культа головорезов, которые считали себя детьми Кали, сотворенными из ее пота. Еще в начале XIX века головорезы бесчинствовали на территории Индии, Бенгалии и Тибета, убивая и грабя путешественников. Типичных жертв головореза, которых могло насчитываться до двух миллионов, душили и уродовали в честь богини разрушения.

Не спешите избавляться от своей футболки с губами и языком. Потому что Кали – это еще и символ материнской любви. Она творческая, заботливая, любящая и доброжелательная.

Что?!

Двуликость Кали вызывает у меня чувство дискомфорта. Обычно я ориентируюсь на множество с четкими категориями добра или зла, выигрыша или проигрыша и, до относительно недавнего времени, сложения или вычитания. Если одна идея противоречит другой, то одна из них должна быть неправильной. Если A истинно, то не-A должно быть ложным.

Кали – одно большое противоречие. Она улыбается нам, даже когда убивает. Отрубленные головы и руки, украшающие ее тело, показывают, что она воплотила в жизнь свою ярость, а также символизируют творческую силу и разрыв с человеческим эго. Ее знаменитый язык сигнализирует о похоти, бунте и жажде крови. По мнению тех, кто изучает подобные вещи, он также символизирует скромность и стыд.

Вместо того чтобы вписываться в удобное повествование о борьбе добра и зла, Кали выходит за рамки и того и другого. Она и Каин, и Авель, и Бог – все в одном лице.

Разрешение противоречий не такое уж плохое дело. Это помогает в рассуждении, по крайней мере со времен Аристотеля, который считал, что если одна идея противоречит другой, то одна из них должна быть отвергнута. Мы благодарны этой логике за всевозможные научные прорывы – от единой воспроизводимой биологической системы классификации до математической логики, которая привела к появлению современных компьютеров, и до Элинор Остром, вычитающей трагедию общих ресурсов.

Проблема возникает, когда мы пытаемся разрешить противоречие между идеями, которые на самом деле не противоречат друг другу. Как мы видели, например, вопрос не в том, биологические или культурные силы объясняют стремление добавлять. И те, и другие играют сходную роль в нашей неспособности вычитать. Споры о том, кто из них истинный виновник, только отнимают время и отвлекают нас от размышлений над тем, как нам лучше поступить.

Попытка разрешить ложное противоречие – одна из причин, по которой, несмотря на все усилия Хейзел Роуз Маркус, мы навешиваем на людей и культуры ярлыки. Именно попытки разрешить противоречие заставляют нас спорить о том, пытается ли миллиардерша, жертвующая деньги на строительство нового здания для своей альма-матер, избежать уплаты налогов, воздвигнуть памятник самой себе или же все это из-за заботы об образовании. Трудно согласиться с тем, что, скорее всего, здесь имеет место понемногу от каждого предположения.

Вот почему я постоянно напоминаю слушателям, что я не обязательно выступаю за ликвидацию местной автострады. Вопрос не в том, должны ли мы прибавлять или вычитать. Вопрос в том, как мы используем и то, и другое.

Как мы поняли из предыдущей главы, наша биология как порождает нечто новое, так и проводит отбор. В нашей культуре тот факт, что сложение привело человечество ко стольким великим свершениям, может означать лишь то, что пренебрежение вычитанием имеет скрытый потенциал. Мышление по принципу сложения и вычитания работает даже в случае с памятниками. Хотя Лин, возможно, воспринимала саму стену как вычитающий «вырез», она добавила и то, что сделали немногие из ее конкурентов. Мемориал Лин содержит все 58 318 имен людей, которые погибли, сражаясь за США во время войны во Вьетнаме.

Культуры, рожденные в результате добавления, продолжают добавлять, а это значит, что они жаждут большего. Больше еды, больше жилья и больше инфраструктуры. В итоге им требуются профессиональные управленцы и военные, которые, в свою очередь, нуждаются в новых дорогах, крепостях и оборонительных стенах. Для удовлетворения этих потребностей необходимо больше природных и человеческих ресурсов, и чтобы добыть их, прибавляющие цивилизации расширялись. Римляне построили Колизей при помощи сокровищ, захваченных после истребления около миллиона человек в Иерусалиме, более чем в полутора тысячах километров к востоку от того места, где сейчас находится исторический монумент.

Когда растущая Римская империя захватила земледельческое поселение вблизи Иерусалима, возникшая в результате культура со временем поставила во главу угла добавление в римском стиле. Ничем не отличалось распространение майя по всему полуострову Юкатан. Когда добавление, на основе которого были построены Саванна и монумент Вашингтону, распространилось на запад по континентальной части Соединенных Штатов, оно поглотило образ жизни коренных американцев. Эти добавляющие культуры в конечном итоге и превратились в нас.

С учетом вышесказанного, несмотря на то что добавление и создало нашу цивилизацию, многие люди продолжали с подозрением относиться к большему или даже запрещать его. Предостережения против излишеств присутствуют во всех основных религиозных текстах. Для некоторых сект – францисканцев и кальвинистов, дзен-буддистов и индуистских аскетов – духовность означала активное презрение к мирскому накопительству. А для большинства людей в досовременных независимых и взаимозависимых культурах, для римского солдата и строителя майя единственной реальной социально-экономической целью было сохранение своего положения в жизни, а не его улучшение.

Неумение или нежелание стремиться к большему – это не то же самое, что видеть ценность в меньшем, однако это помогает держать под контролем процесс добавления. Таким образом, даже по мере того, как добавление способствовало росту культуры, стремление к большему, каким мы его знаем, не распространилось по всему обществу.

Пока не распространилось.