Текст книги "Bella Mafia"

– Во время своего пребывания на Сицилии я несколько раз ездил в Танжер и менял лиры на доллары. Это очень прибыльное дело, но вместе с ним открываются и другие возможности. Я планирую поставить на широкую ногу импорт «дури». Это можно делать через Сицилию прямиком в Нью-Йорк, используя заводы Роберто Лучано как прикрытие. Я гарантирую многомиллионную прибыль, и у меня уже все схвачено.

Все присутствующие устремили взоры на Сальваторе Луканиа и выжидающе замолчали. Он стукнул ладонью по столу и откинулся в кресле. Каролла нервно облизнул пересохшие губы, его маленькие крысиные глазки бегали по сторонам. Одни всерьез задумались, чувствуя, что он говорит правду, и завистливо косились на него. Другие, что уже занимались торговлей наркотиками, размышляли над тем, не станет ли его бизнес угрозой для их благополучия. Атмосфера накалилась до предела.

Казалось, прошла вечность, прежде чем Сальваторе медленно поднялся. Ему не пришлось даже повышать голос, потому что все ловили каждое слово, слетавшее с его уст.

– Я всегда прямо заявлял, что не люблю связываться с наркотиками. Но я не стану никому навязывать свое мнение. Давайте обратимся к цифрам, которые мы обсуждали сегодня. Оцените прибыль Организации и свою собственную. Признайтесь честно: когда наши доходы были лучше? А вам нужно все больше и больше, как свиньям, которые по уши залезают в кормушку. Наркотики – тухлое дело… Возможно, юному мистеру Каролле следовало поговорить с отцом, прежде чем посвящать нас в детали своей карьеры и планы на будущее. Другой вопрос, что Джозеф Каролла согласился бы со мной. У нас и без того есть прекрасно отлаженное предприятие, которое дает колоссальную прибыль. Зачем подвергать себя риску из-за наркотиков? У федералов на них чутье, да и с Интерполом шутки плохи… Поймите, война закончилась, и теперь торговля начнет процветать, люди станут богатеть, и им надо будет куда-то девать деньги. А что им нужно? Они хотят играть в рулетку – пожалуйста, это мы им предоставим. Хотят залиться виски – и это у нас есть. Мы пускаем прибыль в оборот, и деньги делают деньги. У нас в руках политики и полиция, но, помяните мое слово, если мы всерьез свяжемся с наркотиками, то потеряем все, потому что эти люди отвернутся от нас и восстанут против. Поэтому я обращаюсь с просьбой ко всем присутствующим забаллотировать предложение Пола Кароллы.

Наступила полная тишина. Он огляделся и понял, что большинство с ним не согласно: они слишком жадны до денег, им нужно еще и еще. Сальваторе пожал плечами, сознавая, что проиграл.

– Если вы собираетесь проголосовать за наркотики, знайте, что голосуете против меня. Я вынужден буду уйти. Ни я сам, ни моя семья не будем заниматься наркотиками. Мистер Каролла выбрал подходящее время для внесения своего предложения и хорошо изучил наши дела. И все же подумайте как следует, прежде чем согласиться с тем, что отверг бы его отец, старый Джозеф Каролла.

Заседание было отложено до утра. Роберто вернулся в номер и едва успел закрыть за собой дверь, как зазвонил телефон. Он получил приглашение от Мейера Лански и Сальваторе Луканиа на стаканчик виски перед сном. Это была большая честь.

Роберто поразило элегантное убранство пентхауса. Его усадили в кресло, предложили выпивку и сигару и сообщили, что Джозеф Каролла при смерти. Незадолго до того, как с ним случился удар, он назвал Роберто своим преемником в качестве главы семьи.

Никто никогда не считал делом предрешенным то, что Пол займет место отца. Кандидатура дона всегда обсуждалась и подлежала утверждению на совете Организации. Им становился наиболее опытный член семьи, который пользовался авторитетом и доверием.

Сначала Джозеф Каролла хотел, чтобы сын занял его место, но за последний год он изменил это мнение. Оказалось, что, несмотря на всю свою браваду во время последнего визита к Роберто, старик в глубине души понимал, что с ним его связывают узы гораздо более тесные, чем с сыном. Роберто давно слышал о том, что Пол понемногу торгует наркотиками. Во время войны он даже летал в Стамбул, чтобы заключить там сделки. Партии сырья доставлялись морем в Милан, где проходили очистку на подпольных заводах.

Каролла-младший был полностью занят делами и не скупился, оплачивая итальянским пилотам рейсы в Африку, где передерживал товар, когда в Роммеле становилось опасно. Он чуть с ума не сошел от ярости, когда узнал, что американцы вошли в Северную Африку, поскольку это ставило под угрозу существование отлаженного маршрута. Казалось, Пола не интересовало в жизни ничего, кроме денег. Даже судьба родного отца.

Организация единогласно проголосовала за то, что после смерти Джозефа Кароллы его место займет Роберто Лучано. Боссов поразили его жизнестойкость, умение наладить деловые связи и уберечь свои предприятия от разрушающего влияния кризиса. Военные награды также говорили в его пользу. Однако решение Организации, чрезвычайно лестное для него, ставило крест на его решении выйти из дела. С этой минуты он становился полноправным доном, одним из самых молодых в Синдикате, но его не покидали тревожные предчувствия. И прежде всего потому, что он нажил себе смертельного врага в лице Пола Кароллы.

Джозеф Каролла был подключен к кислородной подушке, которая лишь немного облегчала его существование. Из его груди вырывалось хриплое дыхание; исхудавшие пожелтевшие руки неподвижно лежали поверх белоснежной простыни. Он понимал, что Роберто стоит возле постели. Его рука вздрогнула и слегка приподнялась. Роберто склонился, чтобы поцеловать ее. Он произнес слова благодарности старому дону, но тот смог лишь промычать в ответ. В следующий миг его сотрясли конвульсии жуткого кашля, и кислородная маска запотела.

Каролла сжал в кулак руку, на которой было надето массивное золотое кольцо – символ его власти. Он нашел глазами лицо Роберто и разжал руку. Взгляд его помутился, и через миг в больничной палате раздался угасающий зуммер машины, которая до последней минуты поддерживала жизнь старика. Джозеф Каролла не успел ни увидеть кольцо на пальце своего преемника, ни обнять на прощание того, кого подобрал когда-то на улицах Неаполя и с тех пор считал своим сыном.

Роберто надел на палец кольцо и вышел из палаты. Он направился в дом Кароллы, где его встретили доверенные лица отошедшего в мир иной старого дона. Они поцеловали Роберто руку и открыли ему двери кабинета Кароллы. Он забрал оттуда и из офиса Кароллы все документы. Лучано везде оказывали должные знаки внимания, признавая в нем нового главу семьи. Джозеф Каролла не желал бы для своего наследника лучшего.

Роберто пробыл в Нью-Йорке шесть месяцев и за это время видел Пола только однажды, на похоронах.

На пальце у Роберто сияло кольцо, и Пол не мог пережить этого.

– Наступит день, когда я заберу его у тебя, – сказал он. – Не забывай, что оно принадлежит мне по праву.

Глава 3

Только спустя два года после смерти Джозефа Кароллы Лучано доказал себе и остальным, что старик сделал правильный выбор, передав ему власть. Однако выполнять обещание позаботиться о Поле, данное Джозефу перед самой смертью, с каждым годом Роберто становилось все труднее. Этторе Каллеа постоянно предупреждал Роберто о том, что Пола следует приструнить, но он не принимал предостережения всерьез. Когда выяснилось, что Пол собрал группу людей, организовал что-то похожее на собственную семью и продолжает заниматься наркотиками, Роберто вышел из себя.

Полу Каролле приказали явиться в Нью-Йорк в штаб-квартиру дона Роберто, который специально прилетел из Италии, чтобы переговорить с ним.

За два часа до назначенной встречи от Кароллы прибыл посланец с запиской. Пол извинялся, что не может приехать, потому что у него рожает жена. Как истинный сицилиец и отец четырех детей, Роберто мог понять волнение Пола при появлении на свет первенца и его желание, чтобы это случилось на Сицилии.

Пол Каролла между тем использовал отсутствие Роберто в Италии для того, чтобы провернуть кое-какие свои дела.

Ева Каролла, миниатюрная женщина с сильным характером и буйным темпераментом, была единственным человеком, который мог сладить с Полом. Это понимали все, кроме него самого. Пол боготворил жену, готов был покрывать поцелуями землю, по которой она ступала. Она не любила сопровождать Пола в его деловых поездках, предпочитая жить в апартаментах на Манхэттене, заниматься хозяйством и готовить. Она ужасно ревновала его, и над Полом частенько подшучивали друзья, замечая, что, в какой бы части света он ни оказался, первым делом он бросался к телефону и заказывал разговор со своей «сладкой», так он любовно называл ее. Ни один из тех, кому доводилось присутствовать при этих телефонных разговорах, полных трогательных признаний в любви и воздушных поцелуев, не мог удержаться от хохота. Но все видели, что Пол действительно горячо любит свою жену.

Ева Каролла возражала против того, чтобы ехать рожать на Сицилию. Она плохо переносила беременность, особенно в последние месяцы, а теперь еще страдала гипертонией. Перелет в Рим стал сущей мукой для Пола, на которого всю дорогу сыпались жалобы и ругательства. Он дошел до белого каления от злобы к тому моменту, когда самолет приземлился в Риме. Однако при пересадке на рейс до Сицилии Еве стало плохо, и ее увезли в ближайший госпиталь.

Каролла впал в истерику при мысли о том, что может потерять ребенка. Он то бросался с кулаками на докторов, то, плача, метался по приемному отделению. Пол слышал, как Ева, которую увозили в палату на каталке, позвала его, но ему не дали за ней последовать. Тогда в отчаянии он закричал изо всей мочи, что он здесь, он рядом…

Прошло четыре часа, а Ева все еще была в родильном отделении. Каролла сидел в фойе, на столике перед ним стояли пепельницы, доверху набитые окурками, и валялись пластиковые стаканчики из-под кофе. Он ужасно вымотался, как будто рожала не его жена, а он сам. Временами его одолевали сильнейшие боли в животе, от которых он сгибался пополам. Молодой интерн предположил, что это диспепсия, и отправил шофера Кароллы за сэндвичами для босса.

Каждый раз, когда дверь в отделение приоткрывалась, Каролла вскакивал, но постепенно силы оставляли его. И теперь он лишь поднимал голову и по-собачьи преданно смотрел на сестер, которые сочувственно улыбались ему и молча качали головой. В фойе появились еще два нетерпеливых отца, и, когда одному из них сообщили, что у него родился сын, Каролла на радостях дал ему пятьдесят долларов.

Вскоре пришли за вторым папашей и увели его внутрь. Жена родила ему двойню – очаровательных девочек-близняшек. Каролла пожал ему руку и полез в карман за деньгами, но хрустящая купюра выпала из его дрожащих пальцев, когда он увидел в дверях хирурга в марлевой маске.

– Ваша жена очень плоха, – сообщил хирург, сняв маску. Его голос был тих и спокоен, но лицо озабоченно. – Мы сделали ей переливание крови, но она ужасно слаба.

Каролла схватил доктора за лацканы халата и притянул к себе:

– Что с ребенком?

Доктор забыл, что на голове у него белая шапочка, и провел рукой по волосам. Каролла выпустил его, и он нагнулся, чтобы подобрать упавшую шапочку. Через миг доктор почувствовал, как ему заломили руку за спину, и услышал над ухом жаркий шепот:

– Что случилось? Ради бога, скажите мне правду.

Доктор высвободил руку и растер ноющее запястье.

– У вас мальчик. Он сейчас в отделении интенсивной терапии. Мне жаль, но надежды на то, что он выживет, почти нет.

Каролла держал руку Евы в своей и старался говорить спокойно. Было около полуночи. Она очень долго приходила в себя после анестезии, и теперь глаза у нее слипались, так что Каролла не был уверен в том, что она понимает, кто с ней рядом. Она как-то странно смотрела на него, словно не узнавая, и вдруг взгляд ее стал сосредоточенным.

– Полли? Это ты, Полли?

– Да, сладкая моя, это я. Как ты себя чувствуешь?

Ева облизнула пересохшие губы, и Каролла положил ей на лоб влажное полотенце. Она закрыла глаза и тяжело вздохнула:

– Говорила я тебе, что мне не нужно уезжать из Нью-Йорка. Почему ты не послушал меня?

– Да, да, но я хотел, чтобы ты была со мной.

– Мне станет лучше, когда мы вернемся домой. Я хочу рожать ребенка дома. Они сказали тебе, когда мы сможем уехать? Уверяю тебя, в Нью-Йорке все будет в порядке. И почему я позволила тебе притащить меня в эту дыру!

Каролла прослезился, смачивая полотенце в чаше с водой и возвращая его на лоб жены.

– Он уже родился, сладкая моя, ты уже родила его.

– Не понимаю… – поморщилась она. – Он? Ты говоришь, он? У меня родился сын?

– Да, моя радость. Но он еще очень слаб. Его поместили в отделение интенсивной терапии.

Ее лицо внезапно просияло, словно она не услышала его последних слов. Сжав руку мужа, она тихо вымолвила:

– Мальчик… Я хочу увидеть его, Полли.

Каролла беспомощно оглянулся на медсестру, которая стояла поодаль во время всего их разговора. Она подошла к постели Евы, пощупала ей пульс и осторожно положила ее руку обратно на одеяло.

– Пока вы не можете увидеть сына, – заговорила она с Евой ласково и терпеливо, как с ребенком. – Нам необходимо поправиться и набраться сил, прежде чем мы будем кормить нашего мальчика. А теперь постарайтесь заснуть. Вы проснетесь и почувствуете себя намного бодрее.

Ева послушно закрыла глаза и почти сразу провалилась в глубокий сон.

– Джорджио, мы назовем его Джорджио… – прошептала она напоследок. – Спокойной ночи, моя крошка, спи сладко…

В три часа утра приземистая фигура Кароллы все еще маячила в фойе. Дежурный хирург вышел к нему и сказал:

– У меня для вас хорошие новости. Ваш малыш продолжает бороться, у него сильный характер. Я могу отвести вас к нему, если хотите на него взглянуть.

Каролла широко улыбнулся и пошел за доктором по длинному белому коридору к лифту, чтобы подняться на второй этаж в отделение интенсивной терапии. Молодой хирург барабанил по стенке лифта костяшками пальцев, отстукивая ритм последнего хита Фрэнка Синатры. Их встретила дежурная сестра, которая представилась и пожала руку Каролле. Она провела его в небольшой кабинет, усадила в кресло и предложила кофе. Но Каролла отказался, проявляя нетерпение:

– Я хочу поскорее увидеть сына.

Сестра села напротив него и стала осторожно подготавливать его к тому зрелищу, которое ему предстоит. Ребенок родился с гидроцефалией и искривленным позвоночником. Каролла вытаращился на сестру, то открывая, то закрывая рот, как выброшенная на берег рыба. Он не мог постигнуть смысл ее слов, не понимал, что это все означает.

– Но с ним все в порядке? Я имею в виду, он в норме?

– Он жив, и у него есть силы, чтобы бороться за жизнь. Мы едва не потеряли его дважды, но он выстоял. Так что, если вы согласитесь надеть маску и халат, я проведу вас в палату.

В белом стерильном одеянии Каролла выглядел комично: из-под большого, не по росту, халата торчали помятые брюки и двухцветные лакированные ботинки. Он вышел в коридор первым и растерянно оглядывался по сторонам. Вскоре к нему присоединилась сестра, которая извинилась за то, что заставила его ждать, и повела по коридору в палату.

Проходя мимо стеклянных дверей, Каролла видел людей, подключенных к кислородным подушкам и другим аппаратам, поддерживающим в них жизнь. На мониторах отражались кривые пульса, утыканные датчиками и иглами от капельниц пациенты тихо постанывали, борясь со смертью. Каролла услышал детский крик и остановился, тревожно глядя на сестру. Ребенок кричал громко, и он не сомневался, что это голос его сына.

Медсестра подвела его к стеклянной стене палаты, где находился новорожденный Джорджио Каролла, и прошептала, что войти внутрь и взять ребенка на руки нельзя, но можно посмотреть на него отсюда. Она оставалась рядом с ошарашенным отцом все время, не отходя ни на шаг. Каролла приник к стеклу и стал всматриваться в прозрачный колпак, под которым едва различались очертания младенческого тельца. Он не сказал ни слова, но его пухлые пальцы напряглись и побелели, упираясь в стекло. Он всхлипнул, и по его щекам потекли слезы, которые тут же впитывались марлевой повязкой.

Распластанный малыш с кривыми ножками напоминал худосочного цыпленка на блюде. К голове его были подведены какие-то трубки. Ребра, обтянутые желтоватой кожей, вздымались каждый раз, когда в легкие ребенка накачивалась очередная порция воздуха. Под тем углом, под которым он лежал, нельзя было увидеть, насколько кривой у него позвоночник. Но даже стеклянный колпак не мог скрыть несоразмерно большую, уродливую голову. Он был похож на готическую горгулью, сходство с которой дополняли выпученные глаза и приплюснутый нос под крутым огромным лбом.

Каролла стал жадно глотать ртом воздух, словно ему перекрыли кислород. Даже встретиться взглядом с сестрой у него не хватало духа. А она между тем ободряюще улыбалась ему и восхищалась тем, с какой отвагой этот маленький уродец бросает вызов смерти. Ему хотелось бежать сломя голову от этого страшного места. Он оттолкнул сестру, которая стояла у него на пути.

Каролле хотелось кричать, плакать, ругаться, проклинать все и вся. Почему жизнь так несправедлива! Его сын, о котором они с женой мечтали, о благополучии которого ночами молились Святой Деве, родился чудовищем. Каролла не задержался даже, чтобы поинтересоваться состоянием жены. Он не мог никого видеть, ни с кем говорить. Сорвав на ходу халат, он выбежал из больницы, забыв про марлевую повязку, которая так и осталась болтаться у него на шее, зацепившись за ухо.

Он попробовал напиться, чтобы забыть уродливое создание под стеклянным колпаком, но чем больше он пил, тем тоскливее ему становилось. Как он посмотрит в глаза Еве, как скажет о том, что их союз увенчался столь отвратительным чудовищем?! Постепенно боль в сердце сменилась яростью, он винил в случившемся всех, включая самого себя. Его люди молча окружали страдающего босса, боясь к нему приблизиться.

Утром Каролле сообщили, что его жена во сне отошла в мир иной. К счастью, ей не довелось увидеть ребенка, о рождении которого она так мечтала. Похороны жены прошли для него как в тумане. Каролла поручил их организацию своим людям, которые сделали все сами от начала до конца, даже выбрали гроб.

Сицилийские семьи откликнулись на несчастье, постигшее Кароллу. Количество венков и корзин с цветами не поддавалось исчислению. Словно в насмешку над его горем, Роберто Лучано тоже прислал венок. Он узнал о случившемся в Нью-Йорке и отправил соболезнование, которое Каролла, не читая, скомкал и бросил в корзину для мусора. Ненависть к Роберто заставляла Пола винить его в смерти жены. Приближенные Кароллы считали, что он совсем лишился рассудка, но предпочитали оставить его в покое и не пытались переубедить.

Друзья уговаривали его повидать ребенка перед отъездом, однако он оставался непреклонен. Капеллан согласился окрестить ребенка в больничной часовне. Но прежде, набравшись смелости, он поинтересовался, не выбрал ли Каролла для него имя.

– Назовите его Джорджио, просто Джорджио. И никакого другого имени, – ответил безутешный отец.

Все еще отказываясь увидеть ребенка, Каролла снял квартиру под вымышленным именем и нанял двух кормилиц-сиделок, которые обеспечивали Джорджио круглосуточный уход. Кроме того, он нанял экономку, которая могла связаться с ним только одним способом – написать письмо по известному ей почтовому адресу в Нью-Йорке. Таким образом, больной ребенок был устроен. Сделав распоряжения по поводу сына, Каролла собирался отбыть в Нью-Йорк, так и не взяв сына на руки.

Он приехал в аэропорт пьяным и выглядел более унылым и опустившимся, чем обычно. Его костюм так помялся, что свисал складками вокруг лодыжек; живот вываливался из пояса брюк, две верхние пуговицы от рубашки оторвались, обнажая волосатую грудь.

Каролла стоял у стеклянной стены, выходившей на летное поле, со стаканом пива в руке и ждал, когда объявят его рейс. Телохранители держались на почтительном расстоянии, опасаясь нарушить меланхолическую задумчивость босса.

Безжизненные глаза Кароллы следили за трапом, подъезжавшим к двери самолета по гудронированной полосе. Стюардесса взбежала по ступеням, и большая дверь отворилась. Каролла отхлебнул пива и стал безучастно наблюдать за спускающимися по трапу пассажирами. Он уже собирался отойти от стекла, когда заметил высокую фигуру Роберто Лучано, появившегося в дверном проеме. Лучано даже издали выглядел шикарно и безупречно: дорогое пальто, белоснежная сорочка, костюм с иголочки. В руке он нес небольшой чемоданчик – другого багажа у него не было. В лице Лучано, в том, как легко он шагал, чувствовались сила и бьющая ключом энергия. Его самоуверенность заставила разжиревшего, грязного и опустившегося Кароллу ощутить себя второсортным ублюдком. Он стал себе вдруг так противен, что его затошнило.

Телохранители Кароллы засуетились, когда он пошел им навстречу, испугавшись, что пропустили объявление рейса. Он сказал, что ему нужно отлучиться и чтобы они подождали его здесь.

Каролла внимательно оглядел себя в зеркале в туалетной комнате, плеснул в лицо холодной водой и безуспешно попытался счистить каплю засохшего соуса с галстука. Ничего не поделаешь – он похож на спившегося дегенерата, безвольного и тупого.

Он вышел к своим людям и сделал им знак следовать за собой:

– Пошли.

– Рейс еще не объявили, Полли. Я на всякий случай узнал в справочной.

Каролла круто развернулся и взял здоровенного детину за грудки:

– Во-первых, не называй меня больше Полли, для тебя я мистер Каролла. И во-вторых, к черту рейс. Мы никуда не летим.

– Но там ведь уже все устроено!

– К черту устройство! Я никуда не полечу до тех пор, пока не засвидетельствую кое-кому свое почтение. Так что нечего тут больше торчать, пошли.

* * *

Каролла снял номер в отеле и для начала решил сменить гардероб. Его люди прокляли все на свете, таскаясь следом за ним по магазинам. Каролла швырял деньги направо и налево. Он купил светло-серый костюм, кашемировое пальто, десять белых сорочек и четыре пары обуви, не забыв даже о носках и носовых платках. Его люди диву давались и не могли понять, что стало причиной такой резкой перемены в нем. Каролла приказал им привести себя в порядок, выбросить всю его старую одежду, достать приличную машину, «мерседес», надраить ее и держать наготове. Он вознамерился нанести важный визит.

Роберто Лучано собирался поужинать, когда его младший сын прокричал, что к дому подъехала машина. Он любил играть с селекторной связью у входной двери, хотя ему не раз запрещали трогать трубку.

Роберто перегнулся через перила балкона на втором этаже, когда Константино пробежал через холл.

– Разве ворота были открыты? – строго спросил отец.

Роберто был удивлен, потому что никого не ждал. Он велел детям не попадаться ему на глаза и связался с охраной. Ему сообщили, что приехал синьор Каролла. После минутного раздумья Роберто велел пропустить гостя.

Вилла «Ривера» потрясла Кароллу. Сад был ухожен, подъездная аллея в безупречном состоянии. Его поразила также продуманная система охраны: прежде чем позволить гостям въехать на территорию виллы, их вежливо попросили о разрешении досмотра машины и личного обыска. Таково было правило для всех: никто не мог попасть на виллу, имея при себе оружие.

– Для всех? – усмехнулся Каролла, но дал себя обыскать.

Машина медленно тронулась по направлению к подъезду. Каролла заметил еще нескольких охранников вдоль аллеи и хмыкнул: вилла была укреплена, как военная крепость.

Горничная забрала у Кароллы шляпу, пальто и перчатки, после чего к нему вышел Лучано и с улыбкой протянул руку. Каролла улыбнулся в ответ, обнял хозяина и расцеловал в обе щеки.

Лучано предложил ему присесть и велел подать бренди. Каролла учтиво поклонился и грузно опустился на венский стул с витой спинкой.

– Добро пожаловать в мой дом. Жаль, что наша встреча состоялась при таких грустных обстоятельствах. Меня опечалило известие о смерти твоей жены. Тебе, наверное, было очень тяжело, – произнес Лучано, играя роль радушного хозяина.

Он видел, каких усилий стоит Каролле этот визит, и понимал, что тому что-то нужно. Без серьезной причины он не стал бы наступать на горло своему самолюбию. Лучано тем не менее ни словом, ни взглядом не обнаружил своего понимания.

– Если мы – я или моя семья – можем что-либо сделать, чтобы облегчить твое горе, только скажи. В этой ситуации твой сын станет для тебя поддержкой и утешением.

Каролла спокойно поблагодарил его и сказал, что его сын хорошо устроен, что он в надежных, добрых руках и о нем позаботятся.

– Я всегда был, есть и буду тебе другом, Роберто, – перешел к делу Каролла. – Но я прошу тебя об одолжении, в котором ты не можешь мне отказать. Отпусти меня. Я не хочу идти против тебя и уверен, что мы сможем договориться. Мой отец относился к тебе как к сыну, и я прошу тебя как брата – дай мне свободу.

Лучано молчал.

– Мне предложили войти в семью Гамбино, – настойчиво продолжал Каролла. – Ты должен понять, Роберто, что наши отношения не могут оставаться такими, каковы они сейчас. Для меня это невозможно.

Лучано помедлил и наконец кивнул. Каролла вскочил со стула и бросился к нему, чтобы поблагодарить, но Лучано усадил его на место.

– Я знаю, что ты всерьез ввязался в торговлю наркотиками, и мне это не нравится. На следующей большой встрече я снова откажу в поддержке тебе и тем семьям, которые этим занимаются. Я искренне надеюсь, что мы с тобой не станем врагами, несмотря на различия во взглядах.

Лучано протянул к нему обе руки, и Каролла снова по-медвежьи обнял его. Атмосфера перестала быть напряженной, и Лучано с улыбкой заметил, что Пол неплохо выглядит. Каролла ответил, что Лучано не единственный, кто умеет стильно одеваться, и добавил, что решил последовать его совету быть респектабельным и внешне, и внутренне.

– Как видишь, твой совет пошел мне на пользу. По крайней мере, за это я тебе благодарен.

Провожая гостя до двери, Лучано предложил ему задержаться и поужинать вместе с ним и его семьей. Каролла отказался, сославшись на необходимость успеть на самолет в Нью-Йорк рано утром. Для этого ему придется ночью ехать на машине в Рим. Однако он не хотел бы уехать из Палермо, не познакомившись с женой Лучано. Он много слышал о ней и хотел бы засвидетельствовать ей почтение.

Каролла наслаждался теплой и умиротворенной атмосферой семейного уюта, царившей в гостиной. Комната была элегантно и дорого обставлена, а ее размер соответствовал тому количеству людей, которое собиралось здесь за обедом и ужином, поэтому она не казалась чрезмерно большой. В дверях Каролла замер, застигнутый врасплох.

Грациелла поднялась из-за стола и с улыбкой протянула ему руку для поцелуя. Затем она обернулась к детям, которые один за другим встали, чтобы приветствовать гостя.

Фредерико улыбнулся Каролле во весь рот. Альфредо, который был чуть старше, пожал ему руку, и Константино обошел вокруг стола, чтобы сделать то же самое. Старший, Майкл, представился последним. В свои десять лет он был уже почти с отца ростом.

Мальчик поклонился и пожал Каролле руку, после чего попросил у отца разрешения пойти утром пострелять зайцев. Лучано с улыбкой взъерошил сыну волосы и пообещал подумать об этом. Его рука легла на плечо Майкла.

У Кароллы все внутри перевернулось при виде красивых и здоровых сыновей Лучано. Целых четверо! А у него лишь жалкий уродец, окруженный няньками в нью-йоркской квартире. Каролла направился к двери и споткнулся о порог. Майкл бросился помочь ему и поддержал за руку. Вся семья пошла провожать гостя в холл.

Последнее, что видел Каролла из окна отъезжающего автомобиля, – Лучано в окружении сыновей. Он вжался в спинку заднего сиденья и молча нахмурился.

Лучано, который отнял у него все, имеет семью, любящую жену и прекрасный дом. Его заводы, земли и сады проносились в окне машины, набирающей скорость. Жалость к себе сменилась в сердце Кароллы яростью. Как немилосердна к нему судьба! Он сжал кулаки. Никто никогда не узнает о Джорджио. Он дождется, пока этот уродец умрет, а сам скажет всем, что с малышом все в порядке и его взяли на воспитание родственники.

Жестокий, мстительный ум Кароллы неутомимо работал. Лучано неуязвим сейчас, но, когда придет время, Каролла потребует у него то, что по праву принадлежит ему, и нанесет смертельный удар в самое болезненное место – он уничтожит своего врага, отняв у него сыновей.