Текст книги "Когда поцелуя мало"

– Я позвоню тебе. И еще раз спасибо за хлеб и кексы.

Они оба молчали до тех пор, пока не услышали, как по дорожке быстро зацокали каблучки Дианы.

– Она что, бежит? – удивился Люсьен.

– И явно с телефоном в руке. Теперь, когда станет известно, что ты вышел из дома, тебе придется забить входную дверь досками. – Жимми виновато пожала плечами. – Прости. Но, если честно, ты сам все испортил. Я ни слова не сказала ни о Сирии, ни о том, что ты три часа провел в военном госпитале, где я тебе зашила руку. А потом ты еще и предложил что-нибудь выпить.

– Я надеялся, что она попросит кофе, чтобы присоединиться, а не пить какой-нибудь травяной отвар.

– Мне жаль, что твой добрый жест вызовет сейчас столько домыслов.

– Сомнительно, что ты провалилась сквозь гнилую доску с единственной целью усложнить мне жизнь, так что перестань извиняться.

– Сомнительно? Ты не уверен?

– Единственное, в чем я уверен, – это смерть и налоги. И то, что от тебя одни неприятности. А теперь, если ты не против, я приведу себя в порядок, а потом поставлю чайник.

Глава 9

Люсьен мыл руки значительно дольше, чем требовалось. Ему просто требовалось время, чтобы немного прийти в себя. Вернувшись на кухню, он обнаружил Жимми, изучающую содержимое холодильника.

– Тебя нельзя оставить одну ни на секунду!

Она пожала плечами:

– По словам Марка Твена, ничто так не улучшает жизнь, как яичница с ветчиной. Ну, или, в данном случае, бутерброд с беконом.

– Бутерброд, – повторил он, когда Жимми достала из холодильника масленку и упаковку бекона.

– Я подумала, что мы могли бы позавтракать в саду. – Она толкнула дверцу холодильника плечом, закрывая ее.

– Еще даже не середина утра.

– Ну, это зависит от того, когда ты начал свой день. Так что, наверное, завтрак?

– Как скажешь.

– Мои любимые слова, – улыбнулась Жимми. – Ты знаешь, где найти чайник и пару кружек.

– Жимми…

Но девушка уже выкладывала на сковородку ломтики бекона. Он не стал уговаривать ее вернуться на диван и предоставить ему все приготовить.

В конце концов, она медсестра и, по-видимому, знает, что делает. Он наполнил чайник, нашел кружки и засыпал молотый кофе в кофеварку. Жимми приподняла бровь, но промолчала.

– Что еще сделать?

– Нарежь хлеб.

Люсьен отрезал четыре ломтика от теплого хлеба. Найдя несколько помидоров, нарезал их на четыре части и отправился в оранжерею за листьями салата.

Двери теплицы и окна на крыше были открыты, пахло свежестью и зеленью. Такое спокойное место! Он мог легко провести здесь целый день, работая. Нужны лишь подходящее кресло и ноутбук. Люсьен тряхнул головой, прогоняя эту мысль, и, вернувшись на кухню, промыл и высушил листья.

– Бекон готов? – спросил он.

– Да.

– Тогда давай ты наполнишь кружки, а я приготовлю бутерброды.

– Только мужчина может относиться к бутерброду как к строительному проекту.

– Только женщина могла предположить нечто иное, – с улыбкой парировал Люсьен, чтобы Жимми поняла, что он говорит несерьезно.

Она, возможно, и собиралась ответить, но остроумное замечание застряло у нее в горле. Они долгие секунды просто смотрели друг на друга. И бутерброды – последнее, о чем они думали.

Черт! Это ошибка! Надо было просто пройти мимо ее калитки.

– Бекон, – напомнила она, передавая ему сковороду. Потом отвернулась наполнить кружки, давая им обоим время перевести дыхание.

– Готово.

Она накрыла кружки крышками и завернула бутерброды в чистую салфетку.

– Ты сможешь все унести?

Он взял кружки одной рукой, а бутерброды – другой. В это время Жимми нацарапала и приклеила на дверь записку.

– У пчел?

– Поскольку ты больше не сидишь взаперти дома, а находишься у меня, меня захотят посетить больше людей. Если я не отвечу, они войдут сами, под предлогом, что проверяют, не упала ли я, не причинила ли себе еще больше вреда. Если меня не найдут, пойдут искать.

– Но не когда ты около ульев.

– А ты бы решился подойти?

– Я бы ждал тебя на скамейке.

– В твоем случае это чувство вины, а не желание узнать сплетни.

– Мне не за что чувствовать себя виноватым.

– Тогда почему ты здесь? Помогаешь в саду? Делаешь бутерброды?

– Как я уже говорил миссис Леди-с-летнего-праздника, деревенская жизнь – это привычка оказывать поддержку. Боюсь, это заразно.

– Определенно заразно. Боюсь, Диана взяла тебя на мушку. Тебе лучше уехать в Лондон, пока она не принялась за тебя.

– Лондон. Где никто не знает друг друга по имени. Я планировал снять квартиру в каком-нибудь районе. Но когда вернулся, был не в лучшей форме. Многих беспокоил тот факт, что я останусь один.

– Из-за воспоминаний и панических атак?

Люсьен замер. Еще секунду назад все было в порядке, он чувствовал себя в безопасности, а вот теперь незащищен. Захотелось все бросить и убежать.

Будто почувствовав это, Жимолость положила руку ему на плечо, словно удерживая на месте. Всего лишь прикосновение, а удерживало его словно якорь. Он покачал головой.

– Ты все знаешь. Видела, что со мной случилось, когда подошла к двери, размахивая крапивой. Я действительно узнал тебя. В смысле, на каком-то подсознательном уровне знал, кто ты и где мы встречались. Это важно. – Люсьен посмотрел на ее руку на своем плече, такую маленькую, но излучающую силу. – Тогда ты тоже держала меня за руку. Ты всегда рядом, держишь меня за руку, когда мне это нужно.

– Я должна была сделать больше и потом стыдилась, что не сделала. – Она тихонько всхлипнула, и теперь уже ей понадобилась поддержка. Хотя его руки были заняты, он обнял ее. Мгновение она сопротивлялась, потом сдалась, положив голову ему на плечо. Он прижал ее к себе.

Какое-то время они стояли, пропитанные ароматом яблоневого цвета, а над ними надрывно пел черный дрозд.

– Тебе нужно поговорить об этом.

Она посмотрела на него:

– Это такой совет тебе дали?

Люсьен протянул ей костыль.

– Мне сказали, что полезно будет написать об этом.

– Писать – может быть. Но не слушать постоянно аудиодневники, всякий раз переживая все заново.

– Да? – Он взглянул на нее. – А что бы ты посоветовала, сестра Роуз?

– Находиться на свежем воздухе, делать своими руками практические вещи.

– Садоводство?

– Это исцеляет сердце.

Теперь они находились в глубине сада. Дрозд последовал за ними, продолжая петь. Тихо жужжали пчелы, собирающие нектар с цветов. В целом же царила тишина.

– Практическая помощь в обмен на восстановление души. По-моему, хорошая сделка.

– Тогда можешь приходить и работать в саду, когда захочешь. – Она направилась к стволу поваленного дерева, чтобы присесть. – Я всегда найду тебе какое-нибудь занятие.

Он протянул кружку и, усевшись рядом, предложил ей сэндвич. Жимми взяла один. Какое-то время оба ели, молча.

– Здесь так спокойно!

– Это самое любимое мое место во всем мире. Когда становилось по-настоящему тяжело, я представляла себя сидящей здесь. Ароматы, жужжание пчел.

– И бабочки, – подсказал он, когда бабочка села на рукав ее платья. – А что имела в виду Диана, говоря, что придется все отменить?

– День открытых дверей в Национальном саду. Сотни людей по всей стране на один или два дня летом открывают свои сады для посетителей. Не все сады огромные. Большинство довольно маленькие. Некоторые люди открывают свои дома, чтобы люди могли увидеть их комнатные растения. Взнос за вход небольшой, всего пять фунтов, и вся выручка идет на благотворительность. В ресторане подают послеобеденный чай.

– Бутерброды с огурцом и булочки со взбитыми сливками и домашним джемом?

– Здесь большой выбор сэндвичей и замечательных пирожных. Брайан продает посетителям растения. В этом году впервые экскурсию по пруду, ульям с пчелами и лугу буду вести я. Дети, которые придут на мероприятие, смогут поохотиться на насекомых, искупаться в пруду и забрать домой растение, чтобы ухаживать за ним.

– Звучит необычно. Это огромная работа.

– Но того стоит.

– Так вот почему ты столь яростно обрезала тот куст. Чтобы в день открытия он не выглядел неухоженным.

Она улыбнулась:

– Благодаря тебе и не будет.

– Хорошо. А что еще ты будешь обрезать, как только я уйду?

– Ничего.

– Не верю.

– Фу, как грубо.

– Возможно. Но я прав. Скажи, чем я могу помочь.

– Тебе нужно писать книгу, Люсьен.

– Которую, по твоему мнению, я писать не должен.

– Сейчас это не кажется хорошей идеей.

– Может быть, но я чувствовал, что мне нужно все это перенести на бумагу. Люди должны знать. Реальность такова, что я просто извергал из себя воспоминания, надеясь выбросить их из головы.

Люсьен уставился в даль, которую никто другой видеть не мог. Жимми схватила его за запястье, удерживая рядом с собой в безопасной тишине сада. Он не смотрел на нее, но накрыл ее руку своей, заверяя, что с ним все в порядке.

– Я решил взглянуть на это с другой стороны. Рассказать истории мужчин, женщин и детей, с которыми познакомился, когда вел репортажи из зон боевых действий. Об их мужестве, силе духа, выносливости. И о людях, которые в разгар опасности делают все, что в их силах, чтобы помочь. Если издателю это не понравится…

– Понравится, – заверила она его.

– А если нет, придется вернуть аванс.

– Ты не потратил его?

– Ну, благодаря таланту Дженни и ее трудолюбию продюсерская компания преуспела очень хорошо. Я смогу вернуть его.

Дженни.

Жимми высвободила руку из руки Люсьена и откусила от бутерброда.

– Как продвигается проект на ферме?

– Неплохо. Весной я сменю Дженни. – Он бросил малиновке маленький кусочек бекона.

– И Дженни не против уступить лидерство после такой тяжелой работы?

– Она нуждается в заслуженном отдыхе, будет участвовать во всяких ток-шоу, но как только родится ребенок…

– Ребенок?

Жимми почувствовала, как краска отхлынула от лица. Люсьен, поддерживая, положил руку ей на спину.

– Наклонись ниже. Голова между колен. Воды нет! Кофе подойдет?

– Я в порядке.

– А я Дик Робинсон. Тебе больно?

– Нет, – отрезала она. Во всяком случае, не та боль, которую можно вылечить таблетками.

Как он посмел поцеловать ее вчера? И сегодня пришел помогать. И ведь ей все это так нравилось, даже отошли на второй план мысли о Дженни. Жимми дернулась, стряхивая его руку.

– Не надо.

– Не надо – что? – не понял он, но потом округлил глаза. – О, черт возьми, ты же не думаешь?.. – Он вздохнул и отстранился. – Очевидно, думаешь.

– Она твой партнер.

– Она мой деловой партнер. Ждет ребенка Саффи – жена Дженни.

– Жена?

– В прошлом году об их свадьбе писали все СМИ. Я предполагал, что ты знаешь.

Потребовалось мгновение, чтобы до нее дошло то, о чем он говорил. Жимми в смущении опустила голову.

– Ох, мне так жаль.

– Пожалуйста, присядь, посмотри мне в лицо и скажи еще раз!

В этот момент ей захотелось, чтобы земля разверзлась и поглотила ее. Вздохнув, она подняла голову, расправила плечи и повернулась к нему.

– Мне так жаль, Люсьен.

Ничего не менялось в выражении его лица, казалось, целую вечность. Потом он обхватил ее щеки ладонями.

– А мне нет.

До нее не сразу дошло, о чем он говорит. Однако она поняла, что выдала себя. Свои чувства.

Он подался вперед и прикоснулся губами к ее губам. Да, она обнажила свои чувства. Но он не сожалел об этом.

– Ходили слухи, – она вглядывалась в его лицо, отчаянно пытаясь прочитать, что он чувствует, – о романе.

– И ты, конечно, веришь всему, о чем пишут в желтой прессе.

– Я не идиотка!

Он молча обнял ее, ее голова оказалась у него на плече.

– Люсьен?

– Что?

– Кто такой Дик Робинсон?

Он расхохотался.

– Никто. Это выражение использовала моя мама, когда я говорил ей что-то, по ее мнению, неправдоподобное.

– Например?

– Например, я почистил обувь. Или сделал уроки. Или прибрался в комнате.

Жимми вздохнула.

– Тете Флоре не нужно было говорить ни слова. Она просто смотрела на меня поверх очков, и я уходила. Я так по ней скучаю.

– Что ты будешь делать? – Он обвел рукой сад, коттедж. – Как только я напишу книгу, займусь продюсированием фильмов. А ты останешься здесь или уедешь за границу?

– Нет. – Она отламывала кусочки хлеба от бутерброда и бросала их воробьям. – После смерти тети Флоры я не спала, не ела. По правде говоря, напряжение накапливалось давно, но в конце февраля я наконец сломалась. Думаешь, я злилась из-за гусениц? Поверь, это ничто по сравнению с тем, как я отреагировала, когда замерз водяной насос. Я потеряла уверенность в себе, Люсьен. Мысль о том, что я несу ответственность за чью-то жизнь, вызывает ужас. У меня впереди огромная пустота, которую нечем заполнить.

Он посмотрел на нее и словно снова очутился в коттедже в ту самую долю секунды, когда поцеловал ее. Момент, меняющий жизнь, когда может случиться все, что угодно.

Но не сейчас.

Поцеловать ее сейчас – значит проявить жалость. Она отвернулась.

– У тебя прекрасный сад, и ты им явно увлечена. Может быть, станет твоей отправной точкой.

Она отдернула руку.

– Это не мое. Все не мое. Это сад тети Флоры, а я так мало знаю о растениях.

– Ты можешь научиться, если это важно для тебя. Не думаю, что тетя Флора хотела бы, чтобы ее наследство сделало тебя несчастной.

– Тогда ей следовало не бросать меня. О, поняла, ты думаешь, я должна стать местной ведьмой и раздавать всем зелье, сваренное из растений в саду тети Флоры. Ой, то есть в моем саду.

– Ну, неплохой вариант. И у нее бы сложилась отличная жизнь.

Глава 10

В ту минуту, когда с губ слетели эти слова, Люсьен понял, что ошибся. Жимми опять закрылась. Долгие секунды они сидели, затаив дыхание, потом она задышала размеренно.

– Профессор Флора Роуз была ботаником, путешествовала по всему миру, пока не оказалась обремененной шестилетней сиротой в возрасте, когда большинство женщин выходят на пенсию. Нет, она не уходила на пенсию.

– Профессор?

– Альма не упомянула об этом, рассказывая тебе о сумасшедшей соседке? – с подковыркой и сарказмом спросила Жимми.

– Я спросил у нее, как тебя зовут, чтобы отправить записку с извинениями за то, как с тобой разговаривал. Ну, еще она сказала, что твоя тетя отвечала за все полевые цветы и бабочек. И все.

– Ох! – Жимми заметно расслабилась. – Ее проект по восстановлению дикой природы не получил всеобщего одобрения, но стал своего рода моделью для других и теперь привлекает посетителей. И это, конечно, принесло экономическую выгоду.

– Как антикварный магазин Дианы Маркхэм?

– Да, и как книжный магазин, и бутик, где продаются местные поделки и разные вещи. А «Хартфорд Армз» торгует едой.

– Создание рабочих мест. Удержание в деревне молодежи. Твоя тетя была чудесным человеком.

Жимми тихонько вздохнула, и ему захотелось обнять ее, как тогда, когда они вошли в сад. Но нет, сейчас неподходящий момент.

– То, что ты появилась у нее, наверняка изменило ее жизнь. Как она справлялась с шестилетним ребенком, переживающим такое горе?

– С добротой и умиротворяющей аурой, которая касалась всего, что она делала. И хотя мой приезд, возможно, и удержал ее дома, но не остановил. Она продолжала писать книги и статьи, читала лекции студентам, те обожали ее. Нынешний принц Уэльский был ее поклонником, она была удостоена чести за свою работу и закончила свои дни почетным профессором биоразнообразия в Мелчестерском университете.

– Надо же. Засушенные растения, кладовая, травки. – Он замолчал, завидев ее улыбку. – Что?

– Она была ученым, Люсьен, но ты прав. Возможно, она и правда немножко ведьма.

Он громко рассмеялся.

– Это ты ведьма, Жимолость Роуз. Ты говорила, что всегда хотела быть медсестрой, как твоя мать. А что твой отец?

– Он был Роуз, – сказала она, будто этого было достаточно для ответа. – Он работал консультантом по восстановлению «потерянного сада». Они сняли об этом телесериал. У меня он есть на видеокассете, ее просматривали так часто, что теперь я боюсь воспроизводить, чтобы она не порвалась.

– Если дашь ее мне, я переведу ее в цифровой формат.

Она широко улыбнулась.

– Правда? Спасибо.

Он взял кофе, некоторое время они сидели в тишине, наблюдая за воробьями, снующими рядом в поисках хлебных крошек.

– Ты происходишь из семьи, которая любит землю, – заметил Люсьен через некоторое время. – И, как это ни печально, теперь ты – Роуз в Орчард Энде. Возможно, сейчас самый подходящий момент принять свое наследие.

Она скривилась.

– Не собираюсь поступать в сельскохозяйственный колледж.

– Да? Так и вижу тебя в комбинезоне и косынке за рулем трактора.

– В конюшне как раз стоит старый трактор, выезжает теперь только на праздники. Я позволю тебе сесть за руль. Хочешь, позвоню Диане? Мы могли бы собрать много средств, особенно если за небольшое вознаграждение предложим сфотографироваться со знаменитым Люсьеном Греем.

– О, как соблазнительно. – Его соблазняли лишь ее широкая улыбка и теплые, сладкие губы. – Спасибо, но я пас. Хотя хорошая попытка сменить тему. У тебя есть образование, можно пройти переподготовку, сейчас столько возможностей. А с твоим опытом и прошлым, не работая лицом к лицу с пациентами, ты могла бы преподавать. Жимми, подумай только, может быть, пришло время начать с нуля, вернуться к надеждам и мечтам той маленькой девочки до того, как ее жизнь изменилась в результате дорожно-транспортного происшествия. Пришло время найти себя.

– Но не прямо сейчас. Поскольку в настоящий момент существует более актуальная проблема.

– Ты собиралась нарвать сегодня цветов бузины.

– Ну, и кто теперь меняет тему?

– Вовсе нет. Просто даю тебе время подумать.

– Пока я собираю цветы? Или предлагаешь свою помощь?

– Делать что-то практичное своими руками. Приказ сестры Роуз. Прямо сейчас, я думаю, ей не помешало бы немного ее собственного лекарства.

Она покачала головой:

– Ты, несомненно, прав, но не сегодня. Ты сутки не спал, да и мне нужно еще кое-чем запастись, прежде чем мы начнем.

Мы.

Сколько времени прошло с тех пор, как он последний раз употреблял это слово? С Дженни, да, но это был бизнес. Здесь же что-то другое. Прошло всего пару дней, а он уже не в состоянии перестать думать о Жимми.

– Надеюсь, ты не собираешься идти в деревню пешком?

– Если скажу «да», ты будешь настаивать на том, чтобы пойти за мной?

Он усмехнулся:

– Есть предел моему альтруизму. Но я уверен, если ты позвонишь в магазин, тебя завалят предложениями о доставке.

Она рассмеялась:

– Ты слишком умен, Люсьен. И немного циничен.

– Достаточно умен, чтобы признать, что мне нужно поспать пару часов, иначе упаду. Что касается циничности, я прямо сейчас готов поспорить на мою правую руку, что сообщения разлетаются по всей деревне, а мы становимся предметом горячих сплетен.

– И тебя это не волнует?

– А тебя? Наверное, когда я понял, что у тебя гости, мне следовало потихоньку уйти. Прости, если я тебя смутил.

– Если люди решат что-то напридумывать, это их дело. Не думай больше об этом. А сейчас иди и поспи уже.

– Если я уйду, обещай, что пойдешь домой и дашь отдых ноге?

– Конечно, дам ноге отдохнуть, – она протянула ему гроздь маленьких, желтых колокольчиков, – вот, положи на подушку. Говорят, они обладают успокаивающими свойствами.

Он взял колокольчики и протянул ей другую руку.

– Пойдем, провожу тебя в коттедж.

– В этом нет необходимости. Я собираюсь лечь под деревом и считать цветы, пока первоцветы и жужжание пчел не погрузят меня в сон.

Она осторожно опустилась около дерева. Он напряг руку, помогая ей в этом. Ее платье практически сливалось с травой.

– Люсьен, тебе придется отпустить мою руку.

– Или я могу устроиться рядом с тобой на траве?

Он спрашивал разрешения остаться с ней, потому что очень этого хотел.

– Быть на свежем воздухе в этот солнечный теплый день гораздо приятнее, чем в душной спальне. – Жимми принялась считать цветы: – Раз, два, три…

Трава была бархатистая, мягкая, усеянная полевыми цветами. Люсьен растянулся рядом с ней, прислушиваясь к ее голосу.

Жимми считала все медленнее и медленнее:

– Двенадцать… тринадцать…

А еще до него доносилось мягкое жужжание пчел.

Она проснулась от того, что что-то щекотало ей щеку. Какое-то насекомое? Надо его смахнуть.

Но нет, оказалось, это Люсьен водил стебельком по ее щеке.

– Ты спишь как младенец.

– Значит, первоцветы сделали свое дело. А ты спал?

– Да. И на этот раз без сновидений. А сейчас собираюсь принять душ. Будешь курицу с карри?

– У тебя или у меня?

– Это целебный сад. – Он наклонился поцеловать ее в щеку.

Не более чем прикосновение губ вызвало миницунами в ее душе.

– Помочь тебе встать или хочешь остаться еще?

– Пока останусь, – выдавила она. – Хотя нет, подожди. Помоги.

Он схватил ее за обе руки и, едва она твердо поставила здоровую ногу, рывком поднял, сделав шаг вперед и обхватив за талию так, что они почти соприкоснулись.

– Проводить тебя до двери, Жимми?

Она втянула воздух. Как такое невинное предложение может быть таким соблазнительным? Ее соблазнил звук его голоса?

– Н-нет. Я должна поговорить с пчелами.

Он хмыкнул.

– А они хорошие собеседники?

– Они немногословны, зато им нужно рассказывать все, что происходит в семье. Иначе они покинут тебя.

– Когда ты говоришь «все»…

Он не двигался, однако каким-то образом они стали еще ближе. Так близко, что он наверняка мог чувствовать, как колотится ее сердце. Она же видела лишь его рот, соблазнительный изгиб нижней губы. И это всего в нескольких дюймах от нее.

– И ты расскажешь им, что я поцеловал тебя?

– Я…

– Или то, что ты поцеловала меня в ответ?

Поцеловала в ответ.

Она открыла рот, но не смогла произнести ни слова. Люсьен вглядывался в ее лицо в поисках малейшего намека на нерешительность.

И только когда она подумала, что придется умолять его не отступать, он медленно наклонил голову, прикоснувшись губами к ее губам. От этого прикосновения по ее телу разлился жар.

Не похоже на первый поцелуй, когда фитиль подожжен гневом, бездумной реакцией. И на второй поцелуй тоже. Это совсем другой поцелуй, своего рода признание взаимного желания. Поцелуй мужчины, не заявлявшего свои права на женщину. Нет. Это поцелуй мужчины, который предлагает себя в качестве любовника. И ждет, что его примут.

Это было так неожиданно и очаровательно, и ее губы открылись в ответном поцелуе.

Люсьен целовал ее медленным, чувственно опустошающим поцелуем, лишая ее возможности мыслить связно и заставляя желать большего, желать всего.

– Милая! – Он отстранился, глядя на нее мгновение, потом между ними образовалась пустота. – Пчелы ждут, – напомнил он.

– Мне нужно многое им сказать. – Она была не в силах унять предательскую дрожь в голосе.

– У тебя есть телефон?

– Да, в кармане.

– Позвони мне, если тебе что-нибудь понадобится. И составь список работ, которые ты хотела провести в саду.

– В этом нет необходимости.

– Ну нет, тебе придется сказать мне, что делать. Ты же не хочешь, чтобы я по ошибке выдернул какой-нибудь драгоценный сорняк.

– Ты ведешь себя нелепо!

– Правда? Как здорово. Я уж и забыл, как это делается.

Он снова поцеловал ее. Прощальный поцелуй, обещание возвращения. Потом передал ей костыли.

– Я буду приходить работать каждый день пару часов по вечерам. Свежий воздух, полезная работа руками.

Он повернулся и пошел. Она стояла и смотрела ему в спину.

– Люсьен!

– Это терапия! – крикнул он в ответ, не останавливаясь и не оборачиваясь. – Увидимся в пять часов!

– Надень рабочую одежду!

Он поднял руку и помахал.

Первое, что сделал Люсьен, едва войдя в дом, – позвонил Дженни.

– Люсьен. – В ее голосе слышалась неуверенность. – Как ты?

– Я в порядке. Спасибо за письма, прости, что не отвечал.

– Я поняла, что ты занят книгой.

– Это не оправдание. Как твои дела? Как Саффи?

– Все отлично. На прошлой неделе ей сделали второе УЗИ, все просто чудесно. И я рада сообщить, кстати, тебе первому, что мы ждем милую маленькую девочку.

– Замечательная новость. Я рад за вас.

– Спасибо. И так сейчас похож… на себя прежнего.

– Я вышел на свежий воздух. И познакомился с соседями.

– О?

– Оказалось, что медсестра, которая зашивала мне руку пару лет назад, живет по соседству.

– Та, которую ты пытался найти?

– Она постучала в мою дверь и обвинила в убийстве.

– Убийстве?

– Долгая история.

– Что ж, насколько я помню, у тебя была идея документального фильма о ней?

– И не только о ней.

– Идея все еще в силе?

– Да, и можно связать с книгой.

– Это было бы здорово. Рада слышать, что ты говоришь на таком позитиве.

Нельзя было не заметить ее облегчения. Она явно беспокоилась о нем. Или, может быть, об их партнерстве.

– Нам нужно встретиться и поговорить о том, какие проекты у тебя на стадии разработки.

– На завтра у нас назначена встреча с бухгалтерами. Я думала, придется делать это самой, но если сможешь приехать в Лондон, мы бы могли все обсудить.

Он не планировал выезжать в город, но, понимая, что оставил на нее всю тяжелую работу, согласился. А зная, что она живет в сельской местности, спросил, знакома ли ей идея восстановления дикой природы.

– Саффи упоминала об этом.

– Поинтересуйся, слышала ли она о профессоре Флоре Роуз.

Потом он звонил в деревенский книжный магазин, спросить, не найдутся ли у них на складе книги Флоры Роуз. Книги были, и Лаура, хозяйка, предложила доставить их, если он не хочет приезжать за ними в деревню.

Потом Люсьен принял душ.

Он приехал за несколько минут до пяти. Задняя дверь коттеджа была открыта.

– Жимми?

Ответа не последовало. Он вошел. На дверце холодильника была прикреплена записка и ксерокопия карты сада:

«Я у пруда. Ж.».

Пруд? Конечно, здесь должен быть пруд.

Люсьен бросил рюкзак на стул, поставил в холодильник карри и снял карту с дверцы холодильника.

Карта была прекрасно иллюстрирована набросками маленьких существ, цветов и насекомых. Все это, скорее всего, предназначается для посетителей сада. Он направился к небольшой низинке и через несколько минут на дальней стороне большого пруда заметил Жимми.

Она стояла на живописном мосту, перекинутом через небольшой ручей, который струился по валунам, питая пруд. Его она не заметила, полностью сосредоточенная на протирании поручня наждачной бумагой.

Он стоял очень тихо, наслаждаясь интимностью момента. Так много изменилось с дня их первой взрывоопасной встречи! Многое сказано, случился поцелуй, изменивший мир.

– Так и будешь стоять и смотреть? Или пришел работать?

Люсьен усмехнулся:

– Просто любуюсь видом. Но я полностью в твоем распоряжении. Просто скажи, чего ты хочешь, Жимми.

Она подняла глаза, явно собираясь ввернуть какую-нибудь колкость, но не нашлась с ответом. Да и нужны ли слова?

Ответ был прямо в ее глазах.

Глава 11

_Жимми сглотнула. Никогда еще мост не казался таким маленьким. Люсьен стоял очень близко. И смотрел не на водяные лилии или усыпанный цветами луг, простиравшийся вдоль долины, а на нее.

– Ты хочешь, чтобы я продолжил?

Они оба понимали, что речь идет не о поручнях моста.

– Э-э-э, – все, что смогла произнести она.

Он взял у нее наждачную бумагу, бросил в рабочую коробку и сделал шаг ближе.

Полировка поручней моста – последнее, о чем он думал.

– Люсьен…

Это мог быть протест или мольба. Возможно, понемногу и того и другого. Ее разум кричал, призывая вдохнуть, сделать шаг назад, подумать о происходящем, а сердце хотело, чтобы он был ближе. Жимми хотела прикасаться к нему.

К счастью, его руки оказались на ее талии, притягивая ближе. Она растворилась в медленном чувственном поцелуе. Люсьен Грей знал, как доставлять удовольствие. Так же, как и получать его.

– Держись.

Он подхватил ее под колени и поднял, чтобы унести с залитого солнцем моста в тень фруктового сада. А потом опустил на мягкую траву. Она еще переводила дыхание. Он растянулся рядом с ней.

– Что делаешь?

Глупый вопрос.

Он расстегивал пуговицы на ее платье.

– Делаю что-то практичное своими руками. На свежем воздухе. – Он расстегнул еще одну пуговицу. – Как и было сказано. – Еще одна пуговица расстегнута. – Я могу остановиться в любой момент. Просто скажи.

Он замер, ожидая ее вердикта. Она знала, что должна остановить его, прекратить все это. Но не могла произнести ни слова, желая, чтобы он продолжал.

Он медленно расстегнул еще две пуговицы. Распахнул полу платья и нежно обхватил ладонью грудь, подержал мгновение, провел кончиком большого пальца по напряженному соску.

Все тело Жимми содрогнулось, когда нечто похожее на электрический разряд достигло сокровенных глубин.

– Да!

Наклонившись, он припал губами к ее соску, лаская его языком и слегка покусывая. Жимми откинулась на спину и выгнулась ему навстречу, потерявшись в блаженстве.

Люсьен расстегнул оставшиеся пуговицы на платье, чтобы полностью откинуть полы в стороны. Прохладный ветер, лизнув обнаженную кожу, только сильнее возбудил ее.

Нужно прекратить это безумие, сказать ему, чтобы остановился. Но его рука поднырнула под резинку ее трусиков, лаская самое чувственное место. И она прильнула ближе к нему.

– Жимми, милая, – он поцеловал ее, – если ты этого не хочешь…

Почувствовав, что он собирается прекратить то, что делает, она схватила его за руку, приподняв бедра, чтобы усилить давление. Потом она ослабила хватку вокруг его руки.

– У нас нет презерватива.

– Тише… У меня есть ты, милая, – прошептал он, его губы были у ее уха. – Ты найдешь то, что нужно, в моем заднем кармане.

– Ты подготовился?

Он продолжал ласкать ее, и она едва не закричала от удовольствия.

– Ты бы предпочла, чтобы я этого не делал, или хочешь, чтобы мы продолжили?

Она потянулась к пуговице на его джинсах, быстро расстегнула молнию.

– Утром, когда я спала как младенец на траве, мне приснилось, будто я обнажена, а ты занимаешься со мной любовью. Представляешь! А прямо сейчас, Люсьен Грей, я хочу, чтобы этот сон стал явью.

* * *

– Я сожалею о мосте.

Они провели много времени за ужином, она задала ему кучу вопросов. Он рассказал ей о матери и своем детстве. Сначала, правда, не хотел вдаваться в подробности, например, о том, как чувствовал себя отвергнутым, когда ушел отец. Тем не менее постепенно он раскрылся, рассказал о школе, университете и девушках, с которыми общался.

Дойдя до того момента, когда начал вести репортажи с передовой, он переключил вопросы на нее, что стало для нее сигналом готовить напитки, чтобы выйти с ними на улицу.

Благодарная за то, что он понял намек, Жимми откинулась на спинку скамейки, вытянув ноги и глядя на звезды.

– А я нет, – заявила она.

Он рассмеялся, вспомнив слова, сказанные ей утром.

– Так или иначе, я обещал помочь тебе в саду.

– И ты определено справился. – Она мечтательно улыбнулась, вспоминая каждый восхитительный момент. – В саду, в душе, на кровати.

– Милая?

Вопрос буквально повис в воздухе. Взглянув на него, она поняла, что он хочет понять, почему она так долго была одна. Но ее спас Бэнкс, который с тихим мяуканьем запрыгнул на скамейку и забрался Люсьену на колени, ерзая, выпуская когти и цепляясь, чтобы было удобнее.

– Что за…

Жимми рассмеялась с облегчением.

– Ты сидишь на его месте, вот он и обращается с тобой как с подушкой.