Текст книги "Всё имеет свою цену"

Глава 28

Процедура прощания Графини и Конрада Симонсена на Полицейской площади у здания префектуры столичной полиции в понедельник утром получилась довольно-таки скомканной. Графиня попросту высадила шефа из своего автомобиля, а сама торопливо укатила, стремясь успеть на завтрак, о котором условилась заранее. По дороге сюда она впервые подробно рассказала начальнику о ходе параллельного расследования в отношении Бертиля Хампель-Коха, которое заняло у нее часть рабочего времени на прошедшей неделе и ради которого сегодня утром ей также приходится пожертвовать своей основной работой. Правда при этом она предпочла утаить от него свой телефонный разговор с ясновидящей. Хотя именно этот разговор – как Графиня давно уже вынуждена была признаться самой себе – и был главной причиной всех ее действий, она просто не могла оправдывать затраты усилий и времени проверкой подобного рода метафизических предсказаний. Тем не менее обо всем прочем она ему рассказала. Обо всем, кроме самого главного.

Конрад Симонсен остался отнюдь не в восторге от ее рассказа, прежде всего потому, что не видел особого смысла во всех прилагаемых ею усилиях. На его взгляд, она пала жертвой одного из главных искушений в работе сотрудника уголовной полиции – пошла по неверному следу, раскручивая историю, саму по себе наверняка весьма интересную, однако не имеющую ничего общего с расследуемым ими в настоящий момент делом. Ему множество раз доводилось сталкиваться с этим и прежде, и его прямой обязанностью как начальника было использовать время своей сотрудницы более продуктивно. А после того как он выслушал ее объяснения, он бы даже сказал: гораздо более продуктивно. Проблема была в том, что как раз этого-то он и не сделал, поскольку – и тут он был честен перед собой – жил сейчас именно там, где жил.

Он открыл уже было дверцу автомобиля, собираясь выйти, однако передумал и повернулся к Графине. Та его опередила:

– Я прекрасно знаю, Симон, все то, что ты хочешь мне сказать, и вынуждена признать, что ты полностью прав. То, как я поступаю, не совсем увязывается с нашими обычными действиями. Но у меня весьма развита интуиция.

– Которая в данном случае выступает в сочетании с весьма развитым любопытством относительно государственных дел, ни в коей мере нас не касающихся. И поэтому ты провела весь уик-энд за компьютером, лазая по карте Гренландии, а также болтала бог знает с кем по телефону. – Ну, так уж и весь уик-энд. Насколько я помню, мы с тобой ходили и в Луизиану [41]41
  Луизиана – музей современного искусства в Копенгагене.


[Закрыть], и в театр.

– Признаю, но, когда мы сегодня вернемся, нужно будет обсудить, как нам покончить с этим уклонением от темы. – Ты сам сказал, что я могу потратить на это неделю.

Однако он, как видно, уже твердо решил проигнорировать как собственное свое обещание, так и просительный тон подруги:

– Причем самым решительным образом.

– О’кей, мой милый шеф, торжественно тебе это обещаю.

Та подозрительная легкость, с которой Графиня сдалась, только усугубляла запутанность ситуации. Главный инспектор знал свою подчиненную слишком хорошо, чтобы отнести это на счет случайности. Прекратив разговор, он выбрался из машины и пошагал на работу, на прощание ехидно заметив, что кому-то все же приходится это делать.

Завтракала Графиня с «оракулом с Кёбмагергаде». Когда он давал свое согласие на приглашение, основным его условием было, чтобы встретились они в каком-нибудь неброском местечке. Тем не менее Графиня не выполнила это его пожелание, ибо об отеле «САС» – чудовищном небоскребе в функциональном стиле, воздвигнутом Арне Якобсеном [42]42
  Арне Якобсен – известный датский архитектор. Отель «САС» построен по его проекту в Копенгагене в 1960 году.


[Закрыть] в самом сердце Копенгагена, – многое можно было сказать за исключением того, чтобы назвать его неброским местечком. Правда, она все же постаралась соблюсти конфиденциальность, ибо обильный завтрак для них был накрыт в отдельном помещении, справа от фойе. Войдя внутрь, Графиня увидела, что гость ее уже вовсю угощается стоящими на столе деликатесами. После взаимных приветствий Графиня налила себе чашку кофе. К собственному удивлению, она чувствовала, что здорово нервничает. Сидящий напротив нее мужчина удивленно спросил:

– Ты что, больше ничего не будешь?

– К сожалению, нет, хотя все выглядит весьма аппетитно.

– На самом деле все чертовски вкусно. Ну что ж, начинай, я вполне могу жевать и слушать одновременно.

Графиня показала ему гренландское фото Бертиля Хампель-Коха. Стоящий на переднем плане молодой коротко стриженый мужчина раскуривал трубку, с заднего плана в объектив фотоаппарата улыбалась красивая девушка с волнистыми черными волосами.

– Бертиль Хампель-Кох – или геолог Стин Хансен – и Мариан Нюгор – девушка, которую позже убили, сфотографированы на базе в Сёндре Стрёмфьорде 9 июля 1983 года. Фотография опознана, если можно так выразиться, тогдашней ее подругой.

Прожевав то, что было у него во рту, мужчина своим характерным глухим голосом сказал:

– Стало быть, это подтвердилось. Бертиль Хампель-Кох побывал на Гренландии в июле 1983 года.

Он ничего не спросил, хотя вопрос «ну и что?» подразумевался. Графиня попыталась ухватиться за тоненькую соломинку, чтобы заставить его играть на своем поле. – Когда я добывала это фото, выяснилось, что я движусь в кильватере двух репортеров, которые занимаются отнюдь не криминальной хроникой, а политическими расследованиями.

– Надеюсь, твои слова не содержат скрытой угрозы, что ты хочешь поделиться своей информацией с прессой.

– Нет, но если они тоже пытаются докопаться до того, чем занимался Бертиль Хампель-Кох на Гренландии…

Собеседник перебил ее:

– Тоже?

Вообще-то Графиня предпочла бы повременить с рассказом о собственном расследовании, однако теперь вынуждена была выложить карты на стол.

– Да, мне это было любопытно, и, кажется, я действительно сумела-таки добраться до правды. Что вполне естественно, ведь по сравнению с ними у меня было большое преимущество.

– Ты имеешь в виду это фото?

– Нет. Я говорю о заинтересованности, которую, как я знала, проявляет к данному делу Хельмер Хаммер, в сочетании с тем, что в прошлый раз рассказал мне ты.

Он налил себе стакан яблочного сока, при этом все его движения были такими же медлительными и расчетливыми, как речь. Затем он сказал:

– Ты права, эти два ретивых журналиста могут доставить хлопоты заведующему департаментом, особенно если их… давай назовем это энтузиазм… передастся остальным их собратьям по перу, хотя, похоже, в настоящий момент это и маловероятно. Однако они попытались взять интервью у Бертиля Хампель-Коха, что, разумеется, ему не понравилось. И с учетом этого они действительно представляют собой проблему и даже весьма серьезную, поскольку Хельмер Хаммер может управлять многим, но только не прессой. С другой стороны, это ведь станет его головной болью, а вовсе не обязательно твоей.

Графиня почувствовала подвох.

– В каком это смысле – вовсе не обязательно?

Он сделал вид, что не слышит вопроса, и продолжал:

– Расскажи-ка мне, что тебе удалось отыскать в связи с гренландской поездкой Бертиля Хампель-Коха. А также о своих мыслях по этому поводу.

– Но я надеялась, что ты мне объяснишь…

Он прервал:

– Может быть, позже – сначала ты.

Их встреча еще только началась, а Графиня уже чувствовала, что ею манипулируют. Ведь рассказывать должен был он, а не она. Кроме всего прочего, выложить за этот завтрак кругленькую сумму пришлось именно ей, причем из собственного кармана. В другое время она, может, и не стала бы придавать этому такого значения, но здесь и сейчас все это было ей довольно неприятно. Между тем никакой альтернативы, по-видимому, не было. Допив свой кофе, она достала из сумки блокнот и, пару раз кашлянув, начала:

– Итак, в качестве исходного пункта я взяла произведшее на меня огромное впечатление опубликованное в 1995 году знаменитое письмо премьер-министра Х. К. Хансена американцам от 1957 года. Ну, да ты знаешь эту историю лучше, чем кто-либо.

– Мне бы хотелось услышать твою трактовку событий.

– При чем здесь моя трактовка? Она такая же, как у большинства. А сама история такова: в 1957 году в адрес премьер-министра Дании поступил крайне неприятный запрос американского посла относительно того, желает ли Дания получать от США информацию в случае размещения на территории Гренландии ядерного оружия. Официально такой проблемы как будто и вовсе не существовало: Дания, а следовательно, и Гренландия были объявлены безъядерными зонами. Неофициально же дело обстояло прямо противоположным образом. Американцы могли поступать, как им заблагорассудится, главное было – сохранять все втайне. Поэтому Х. К. Хансен вместе с еще одним высокопоставленным чиновником сочинили ответное письмо, где между строками фактически соглашались на размещение в Гренландии ядерного оружия, одновременно давая понять, что никто в Копенгагене не должен ровным счетом ничего об этом знать. Письмо это существовало всего в двух экземплярах: один был послан правительству США, другой хранился в сейфе нашего министерства иностранных дел. Добрых сорок лет спустя, в 1995 году, оставшийся в Дании экземпляр был обнаружен и опубликован. Я более или менее правильно описываю ход событий?

«Оракул» проворчал нечто утвердительное.

– Реакция СМИ на это была самой что ни на есть острой. Находка послания была подана как шумное разоблачение, а само оно приводилось в качестве подтверждения того, что Х. К. Хансен в свое время ввел в заблуждение собственное правительство, фолькетинг [43]43
  Фолькетинг – парламент Дании.


[Закрыть] и весь датский народ. Все это привело к тому, что в 1995 году летний отпуск тогдашнего министра иностранных дел, по его собственным словам, оказался испорченным. Даже несмотря на то, что прошло уже много времени и все замешанные в данном деле лица давно уже умерли, все это было крайне неприятно и воспринималось болезненно.

– Да, в сущности, реакция и впрямь была довольно скандальной.

– И все же это – только цветочки по сравнению с тем, как подобное разоблачение могло бы быть воспринято в 1983 году.

– А ну-ка, поясни.

– «Холодная война» тогда была в самом разгаре. В 1983 году по обе стороны «железного занавеса» усиленными темпами размещались ракеты среднего радиуса действия, проводились всевозможные ядерные испытания, по всей Европе шли демонстрации в защиту мира. В том же году президент Рональд Рейган представил миру свой проект «звездных войн». Все это – лишь некоторые из длинной череды реалий политики международной безопасности, характерной для того времени. В 1983 году разоблачения в связи с делом Х. К. Хансена могли обернуться настоящей катастрофой как для внутренней, так и для внешней политики четырехпартийного правительства Поуля Шлютера. А вдобавок и для оппозиции. Если бы выяснилось, что представители высших эшелонов власти наверняка знали о планах размещения на Гренландии ядерного оружия и беззастенчиво лгали по поводу этого населению страны, многие в Кристиансборге [44]44
  Кристиансборг – резиденция датского парламента.


[Закрыть] могли бы попасть в неприятное положение.

– «Могли бы попасть», «если бы выяснилось». Это все твои догадки.

– Кое-что, но отнюдь не все. К примеру, Йенс Отто Краг был осведомлен о существовании тайного письма американцам, поскольку спустя некоторое время после его отсылки министр иностранных дел США Джон Фостер Даллес поблагодарил за него Х. К. Хансена на саммите стран НАТО в Париже. После этого премьер-министр просто вынужден был поставить о нем в известность сопровождавшего его в той поездке Йенса Отто Крага, бывшего тогда министром иностранных дел и внешнеэкономических связей. Сегодня нам это доподлинно известно. – Что ж, историкам все это действительно было бы весьма интересно.

Хоть сказано это было и без тени иронии, однако сам смысл его слов мог быть истолкован лишь однозначно. Графиня развела руками.

– Готова признать, что я едва не отчаялась отыскать какие-либо точки соприкосновения с интересующей нас историей. С одной стороны, у меня не было ни малейших сомнений в том, что если в 1983 году дело о размещении на Гренландии ядерного оружия действительно было тайно замято, это могло служить прекрасным объяснением нынешнего повышенного интереса Хельмера Хаммера к данному вопросу. Многие члены правительства 1983 года все еще являются действующими политиками, и вполне может быть, что где-нибудь в архивах до сих пор дремлют документы, способные стать настоящей бомбой для них. Материалы, которые со ссылкой на закон о публичности вполне могут быть затребованы журналистами, как только они узнают об их существовании. С другой стороны, мне не удалось обнаружить никакого подобного дела, относящегося к 1983 году, да и к тому же поездка Бертиля Хампель-Коха в Туле вовсе не вписывается в данный сценарий развития событий.

– Однако, насколько я понимаю, до конца ты все же не отчаялась?

– Я была на грани. Сидела и шарила наугад во всевозможных базах данных американских газет, не продвигаясь ни на шаг, пока наконец вся картина внезапно не сложилась благодаря одной передаче, прозвучавшей по датскому радио.

– Интересно послушать.

– Это был радиоочерк, который транслировали прошлой зимой, с участием трех бывших премьер-министров Дании, комментировавших послание Х. К. Хансена. Материал был весьма развернутый и информативный. Так вот, один из участников передачи как бы между прочим рассказал о том, что в начале 1968 года Йенс Отто Краг, будучи уже в ранге премьер-министра, посетил штаб-квартиру американских ВВС в Колорадо Спрингс, где ему продемонстрировали карту патрулирования Гренландии американскими бомбардировщиками Б-52 с ядерными ракетами на борту. Он даже побеседовал с одним из пилотов.

Собеседник всего лишь слегка изменил позу, но многолетняя практика ведения допросов подсказывала Графине, что на этот раз ей удалось полностью завладеть его вниманием.

– История эта соответствовала действительности – в апрельском номере за 1968 год журнала «Air Force Journal» [45]45
  «Air Force Journal» (англ.) – «Журнал ВВС».


[Закрыть] приводится фотография главы датского правительства, который пожимает руку американскому пилоту и благодарит его за службу. По крайней мере, так гласит текст под фотографией, и там же приводится имя летчика – Кларк Аткинсон.

Графиня взглянула сидевшему напротив «оракулу» прямо в глаза. Тот уже больше не пытался скрывать свою заинтересованность. Она же вовсю наслаждалась настоящим моментом, как актер своей сиюминутной властью над очарованной им публикой.

– В 1983 году Кларк Аткинсон получил повышение по службе и был назначен командором базы – то есть командующим базы в Туле, – однако вскоре собрался уволиться из ВВС и досрочно выйти на пенсию. Он хотел вернуться в родной штат Айдахо и попытаться сделать там политическую карьеру. С этой целью он написал книгу, можно сказать, мемуары, о своей жизни на Гренландии. Книга называлась «On Guard in North» [46]46
  «On Guard in North» (англ.) – «На страже Севера».


[Закрыть] и вышла в свет в августе 1984 года в издательстве «Magic Valley Silhouette». Однако еще до того, как книга была издана, газета штата Айдахо «Times-Chronicle», чтобы подогреть интерес публики, напечатала отрывки из двух глав. Первый из них появился в воскресном номере за 15 мая 1983 года и ничем особо не интересен, другой – неделю спустя, 22 мая, и эта воскресная публикация, когда о ней узнали в Копенгагене, наверняка должна была посеять там настоящую панику. А в том, что о ней узнали, у меня нет ни малейшего сомнения. Однако, к счастью для властных структур, информация исходила не из датской прессы, которая ее попросту проморгала. В противном случае разразился бы настоящий ад.

– Дальше! – практически прорычал слушатель.

– Да, вероятно, стоит заметить, что остававшееся секретом в 1983 году для Дании вовсе не составляло никакой тайны в США. Командор Аткинсон весьма подробно рассказывал о своей встрече с премьер-министром Дании в 1968 году, а также детально комментировал послание Х. К. Хансена от 1957 года. В частности, он хвалил мужественных датских политиков, не поддавшихся влиянию различных народных движений левой ориентации. У меня есть копия данного материала. Зачитать?

– Нет. И что же с Бертилем Хампель-Кохом? Его ты до сих пор так и не упомянула.

– Я считаю, что сначала была предпринята попытка по обычным дипломатическим каналам убедить Кларка Аткинсона отозвать свою книгу, однако из этого ничего не получилось. Да это было бы для него и затруднительно, поскольку к моменту появления статей книга была уже напечатана, хотя еще и не вышла в свет. Тогда министерство обороны направило из Копенгагена на базу ВВС в Туле своего специального уполномоченного для личной беседы с господином Аткинсоном. Звали его Бертиль Хампель-Кох, хотя в ходе своей миссии он использовал совсем другое имя. Он был человеком компетентным и обладал незаурядными способностями. Проявилось это еще во время учебы в гимназии Хеллерупа, которую он окончил столь блестяще, что в 1972 году после сдачи выпускного экзамена коллегия учителей выдвинула его кандидатуру на получение ежегодной стипендии для продолжения обучения в США. Там в течение первых шести месяцев своего пребывания в стране он проживал в городе Твин Фолз в штате Айдахо в доме молодой супружеской четы Хелен и Кларка Аткинсонов.

– То есть ты утверждаешь, что они были знакомы.

– Да, и, несомненно, именно по этой причине он и был отобран для данной миссии. Наверняка как раз это личное знакомство и принесло желаемый результат – Бертилю Хампель-Коху удалось добиться того, чего не смогли сделать другие. Факты же таковы: когда наконец в августе 1984 года тираж книги Кларка Аткинсона все же появился в продаже, пресловутый пассаж о Йенсе Отто Краге чудесным образом испарился. Правда, я не знаю, пошли ли на скупку первого тиража денежки датских налогоплательщиков или же было найдено какое-то иное решение.

Если Графиня надеялась, что проведенное ею расследование удостоится со стороны собеседника похвалы, то она явно просчиталась. Теперь, когда «оракул» выслушал все, на лице его вновь появилось обычное расслабленно-равнодушное выражение. Он лишь спросил:

– Скажи, а над поисками всего того, что, как тебе кажется, ты разузнала, ты трудилась в одиночестве?

– Нет, мне помогали.

– Кто?

– Мои хорошие знакомые. Правда – неофициально.

– Хорошие знакомые – в Дании?

– Один мой друг имеет отношение к гимназии Хеллерупа, прочие – не датчане.

– Американцы?

– Подобный вывод сам собой напрашивается.

– Завтра мы снова с тобой встретимся, позже я позвоню и уточню где и когда.

Графиня неуверенно ответила:

– Я постараюсь сделать все…

– Стараться не надо. Надо встретиться.

Глава 29

Этот телефонный разговор не стал для Конрада Симонсена особой неожиданностью. Главный инспектор ожидал, что он состоится, хотя и думал, что произойдет это чуть позже, среди дня. Кроме того, он предполагал, что Агнета Бан будет общаться с ним через одного из многочисленных адвокатов, которыми, как все знали, она себя окружила. Тем не менее она позвонила ему сама. Пожилую мадам прямо-таки захлестывала ярость, что было для нее, по-видимому, делом вполне привычным, и в конечном итоге беседа свелась к ее монологу, в ходе которого она осыпала главного инспектора самыми отборными из образчиков площадной ругани. Среди них были даже такие, которых сам Конрад Симонсен никогда в жизни не слышал. Некоторое время он с интересом прислушивался, однако, когда женщина начала повторяться, просто взял и повесил трубку. Арне Педерсен, который только что пришел на работу и, следуя многолетней привычке, начал день с того, что заглянул в кабинет шефа, с любопытством поинтересовался:

– Это что, та самая Бан? Полина вчера звонила мне и рассказала о ней.

– Да уж, выдала мне на всю катушку. Поспать-то удалось?

– Спал чуть не все выходные, так что отдохнул на славу. Между прочим, благодаря тебе.

Конрад Симонсен кивнул. Арне продолжал:

– Ну и что она сказала?

– Просто ругалась. Что, разве не слышно было? Между прочим, не знаешь, что такое «хреноплет гунявый»?

– Не имею ни малейшего представления. Чем же ты ей так насолил, Симон?

Вид у Конрада Симонсена был нарочито невинный.

– Да ничем, ровным счетом ничем. За исключением того, что позаботился о ее безопасности.

– Что означает?..

– Распорядился, чтобы две-три патрульные машины подежурили у входа в ее заведение.

– И как долго?

– С вечера пятницы.

Арне Педерсен ухмыльнулся.

– И разумеется, это вовсе не увеличило прибыль ее заведения?

– Похоже нет, что, кстати сказать, удивительно, ибо, на мой взгляд, нет ничего страшного в сеансах профессионального массажа. Однако при виде наших машин многие из ее потенциальных клиентов, очевидно, решили расслабиться как-то по-другому. Насколько мне известно – практически все потенциальные клиенты.

– Ну, и как долго ты думаешь держать эту осаду?

– Да вообще-то следовало бы снять ее прямо сейчас. Мы и так весьма ограничены в людских ресурсах, и нам есть чем занять своих сотрудников и кроме этого. Пока что мне выделили дополнительные кадры на пять дней, и если хорошенько попросить, я надеюсь выцыганить еще пяток. Хотя, думаю, этого и не понадобится.

– Так чего ж ты тогда бросил трубку?

– Ее тон начал мне надоедать. Она наверняка сама перезвонит, когда поймет, что даже самый высокооплачиваемый суперадвокат не в состоянии запретить полиции находиться в каком бы то ни было общественном месте. Черт возьми, пока не забыл, надо бы записать кое-что из ее ругательств.

Арне Педерсен с досадой поморщился:

– Кстати, относительно памяти… Я тут все выходные – когда не спал, разумеется – ломал себе голову, пытаясь вспомнить кое-что важное для всех нас.

– Ты говоришь какими-то загадками.

– Дело вот в чем: в пятницу мы с женой побывали на родительском собрании. До него я успел пару часиков вздремнуть, так что кое-как выдержал. Ты только представь себе – назначать такие мероприятия на вечер пятницы! Просто не знаю, что там они о себе думают! Да, так вот, у наших близнецов появилась новая классная; отношения с детьми у нее как-то с самого начала не сложились, так что собрание вышло довольно-таки шумным. Но она кое-что сказала, отпустила некое замечание, которое сразу же навело меня на мысль о нашем расследовании… Поверь, это было нечто важное, вот только оно сразу же вылетело у меня из головы, поскольку, как всегда, тут же со своими глубокомысленными рассуждениями встрял этот самодовольный шут – директор школы. Терпеть не могу этого болвана – он меня попросту бесит.

– Да уж, по тебе заметно.

– Вот именно. Но из-за него я так до сих пор и не могу ничего вспомнить: ни того, что сказала классная, ни той идеи, которая возникла у меня в результате ее слов. Знаю только, что это было нечто крайне важное.

– Самое лучшее сейчас – перестать об этом думать; как правило, через некоторое время все само собой вспомнится.

Арне Педерсен неуверенно кивнул. Тем не менее, судя по задумчивому виду, он вовсе не торопился воспользоваться советом шефа.

Раздался телефонный звонок. Конрад Симонсен бросил взгляд на дисплей аппарата.

– Это снова она.

Взяв трубку, он спокойно заговорил:

– А-а, это опять вы, фрёкен Бан. Послушайте-ка, что я вам скажу. Либо мы разговариваем тихо и спокойно, либо я даю отбой. Решать вам. У меня просто нет времени выслушивать этот ваш монолог, да и кроме того, мне кажется, что сегодня утром я уже сполна получил свою порцию брани. Так что буду вам весьма признателен, если вы постараетесь не выходить за рамки приличий.

Главный инспектор выслушал ответ и на этот раз с металлом в голосе сказал:

– До тех пор, пока вы не разоритесь или не расскажете мне о времени, проведенном вами в семействе Фалькенборгов в 1965 году. И вы не получите за это ни кроны – одно только чувство удовлетворения от того, что ведете себя как добропорядочная гражданка.

Вслед за этим он практически сразу же повесил трубку. – Фрёкен Бан готова принять меня для приватной беседы через полчаса.

– Мне – с тобой?

– Нет, смотаюсь к ней один. Чем больше народу, тем вероятнее, что старая ведьма опять придет в свое обычное расположение духа. Видно было, что она и так уже с трудом себя сдерживает.

– Жаль, я не прочь был бы с ней познакомиться. Однако, стало быть, Полина была права: ее жадность перевешивает все прочие чувства.

– Очевидно, да. Не мог бы ты собрать всех после обеда на совещание? Я собираюсь завтра или, в крайнем случае, послезавтра арестовать этого Андреаса Фалькенборга. Хоть мы и ведем за ним тщательное наблюдение, но мне вовсе не нравится, что он до сих пор разгуливает на свободе. С другой стороны, мы мало что можем ему предъявить, так что перед тем, как принять окончательное решение, я бы хотел еще раз обсудить сложившуюся ситуацию. – Очень демократично!

– Знай свое место и делай, как я велю!

– Слушаюсь, босс, считай, что меня здесь уже нет.

Вид Агнеты Бан с порога поразил Конрада Симонсена. Он ожидал встретить старую гарпию с дешевым вульгарным макияжем, одетую кричаще и ведущую себя надменно и нагло в строгом соответствии с репутацией заведения, хозяйкой которого она являлась. Вместо этого навстречу ему вышла представительная пожилая дама в элегантном костюме с симпатичным и благообразным, хотя и старческим, лицом, на котором практически не было видно следов косметики. При этом держалась она если и не любезно, то, по крайней мере, деловито. Глядя на нее, с огромным трудом можно было представить себе ту гетеру, которая менее часа назад наградила главного инспектора пышным букетом самых отборных ругательств. Лишь временами, упираясь в холодный взгляд ее карих глаз, он действительно готов был в это поверить. Хозяйка заведения провела Конрада Симонсена к дивану и усадила, поставив перед ним кувшин с охлажденным соком и стакан. Затем она сразу же перешла к делу:

– Ну, так как, мы договорились, что ты уберешь эти три патрульные машины от моего дома, если я расскажу о том, как работала у Альфа Фалькенборга?

– Да.

– Тогда давай начнем – мы ведь оба, кажется, заинтересованы в том, чтобы как можно быстрее окончить этот разговор.

Конрад Симонсен достал из кармана диктофон, включил его и положил на стол между ними. Агнета Бан с недоверием покосилась на записывающее устройство:

– Но мы точно будем беседовать только о том времени?

– Исключительно о нем – меня нисколько не интересует то, чем вы там занимались помимо этого.

– Превосходно. Между прочим, можешь обращаться ко мне на «ты» – так проще. Ну, и что бы тебе хотелось знать?

Конрад Симонсен рассказал ей об убийствах и их подозрениях в отношении Андреаса Фалькенборга, не вдаваясь при этом в подробности об имеющихся у них уликах. Похоже, обвинения, выдвинутые в адрес того, кого она нянчила еще ребенком, не особенно взволновали пожилую женщину. Она лишь изредка кивала в знак того, что следит за рассказом, не проявляя при этом сколько-нибудь заметного интереса. В заключение Конрад Симонсен спросил:

– Есть у тебя какая-нибудь фотография, где ты изображена молодой? Мне бы она пригодилась.

Вопрос этот поразил собеседницу настолько, что если раньше она, соблюдая договоренность, тщательно подбирала слова, поддерживая самый светский тон, то теперь не выдержала и все же выругалась:

– На кой дьявол она тебе понадобилась?

Главный инспектор предпочел ответить честно, ибо про себя уже заранее решил, что вероятность ее обращения к прессе минимальна:

– Мне кажется, твоя внешность настолько запала Андреасу Фалькенборгу в душу, что он подбирал себе жертв, исходя из того, какой ты ему с тех пор запомнилась.

Думая, что подобное предположение может ее порядком рассердить, Конрад Симонсен произнес это подчеркнуто спокойно, можно даже сказать, проникновенно. Тем не менее Агнета Бан оставалась абсолютно бесстрастной:

– Ты хочешь сказать, что я послужила своего рода ролевой моделью для тех девушек, что он зарезал?

– Что-то в этом духе, не считая того, что он никого не резал.

На мгновение она задумалась, а потом сказала:

– На это уйдет какое-то время: нужно будет подняться на чердак. Кроме того, мне потребуется, чтобы кто-то из моих сотрудниц мне помог, – я ведь уже не так молода. Но если это и вправду так необходимо…

– Это необходимо.

– Хорошо, тогда так и поступим. Я сейчас позвоню и вызову одну из девочек – все равно они там сидят без работы, – ну, а ты пока что можешь скоротать время…

Конрад Симонсен поспешно перебил:

– Нет уж, уволь.

Ее сухой и язвительный смешок прозвучал резко, как пощечина.

– Я вовсе не то хотела сказать, хотя ты был бы удивлен, если бы узнал, сколько мужчин гораздо более высокого ранга не погнушались бы…

Она снова покосилась на диктофон.

– …порезвиться в моем заведении, в особенности зная, что им это ничего не будет стоить.

– Охотно верю.

– Ты бы тоже вполне мог этим воспользоваться, но я имела в виду совсем другое. Если хочешь, можешь спуститься вниз в холл и почитать газетку, чтобы хоть как-то себя занять, пока я буду разбираться на чердаке. А вот слоняться по моему дому и совать свой нос, куда не просят, я тебе категорически запрещаю.

– Спасибо, но у меня есть чем заняться – я прихватил с собой кое-какие документы.

Пожав плечами, пожилая дама повернулась и вышла.

Фотография, которую она положила перед ним полчаса спустя, не оставляла сомнений в том, откуда у Андреаса Фалькенборга появился вкус к определенному типу женщин. Рикке Барбара Видт, Мариан Нюгор, Анни Линдберг Ханссон и Катерина Томсен – все они были точными ее копиями. Агнета Бан сказала:

– Тогда мне был 21 год – фото сделано как раз в день моего рождения.

– Замечательно. Большое тебе спасибо.

– А правда, я была красоткой?

Прозвучавшие в вопросе игривые нотки никоим образом не соответствовали ее прежнему сухому и жесткому тону; они были так же неожиданны и неуместны, как и легкое пожатие ее руки, лежавшей на плече главного инспектора. Когда Конрад Симонсен почувствовал это, его чуть не передернуло от нахлынувшего чувства отвращения.

– Да-да, разумеется, настоящей красавицей.

По всей видимости, комплимент ее нисколько не порадовал. Вздохнув, она сказала:

– В те дни, куда бы я ни пришла, везде считалась самой симпатичной из женщин.

Главный инспектор не смог заставить себя и дальше петь дифирамбы ее внешности, кроме того, с его точки зрения, она распорядилась дарованным ей судьбой отнюдь не лучшим образом. Он снова включил диктофон, который выключал, пока собеседница ходила на чердак, и сухо сказал:

– Да, что и говорить, годы не щадят никого.

Убрав наконец руку с его плеча, она обычным своим тоном сказала:

– Ну что, идем дальше?

– Да-да, разумеется. Не могла бы ты хотя бы примерно вспомнить, когда именно ты служила в доме Фалькенборгов?

– В 1964 и 1965 годах. Я начала работать там сразу после окончания каникул в школе – вероятно, в августе, – и ушла год спустя в один прекрасный день в октябре.

– В качестве кого тебя наняли?