Текст книги "Всё имеет свою цену"

Приземлившись, она первым делом размотала руку, выкинула теперь уже ненужную кружку, подобрала с земли длинный острый осколок стекла и обернула один его конец лоскутом от занавески. Покончив с этим, она выпрямилась, огляделась по сторонам, набрала полные легкие воздуха и изо всех сил крикнула:

– Ну что, Андреас, змееныш, может, подойдешь, и мы сразимся? Что же ты, отвечай!

Уверенно и неторопливо она прошла к своему автомобилю, открыла его и села за руль. Оказавшись внутри, она сразу же заблокировала дверцы, затем положила свое оружие на пассажирское сиденье и вставила ключ в замок зажигания. Затем попыталась привычным движением нащупать педаль газа, однако внезапно нога ее уперлась в какой-то странный мягкий предмет. Нагнувшись к полу, она подняла его и увидела мертвые глаза своего любимого кота, глядящие на нее сквозь обмотанную вокруг его маленькой головы пластиковую пленку.

С огромным трудом Полине Берг удалось справиться с собой, бросить взгляд в зеркало заднего вида и повернуть ключ. Услыхав шум мотора, она вдруг почувствовала, что откуда-то внезапно запахло больницей. Она вновь взглянула в зеркало, и на этот раз увидела прямо у себя за спиной его чудовищную маску. Секундой позже рот и нос ей грубо зажала какая-то тряпка. Последнее, о чем она успела подумать, было то, что он слишком силен.

Глава 46

С самого раннего утра в отделе по расследованию убийств префектуры полиции Копенгагена царило небывалое оживление. К охоте на Андреаса Фалькенборга было подключено множество сотрудников. Его и Жанет Видт, пока не поздно, необходимо было отыскать. Разумеется, если уже не было поздно. Этого боялись все, хотя никто не решался высказать свои мысли вслух. Данное дело находилось на особом контроле во всех полицейских участках страны, а в полицейские округа, расположенные в непосредственной близости от столицы, поступило распоряжение руководства о введении усиленного порядка несения службы. Да и сами инспектора, свободные от дежурств или же вовсе находящиеся в отпусках, сплошь и рядом добровольно являлись на свои рабочие места. А руководил всеми этими задействованными в операции мужчинами и женщинами Конрад Симонсен, в данном случае оказавшийся на самом верху этой гигантской людской пирамиды. В его непосредственные обязанности начальника входило максимально эффективно использовать предоставленные ему ресурсы и, прежде всего, обеспечить, чтобы все обращения в полицию со стороны общественности были как можно скорее тщательнейшим образом изучены и проверены. Накануне данному делу были посвящены крупнейшие заголовки во всех газетах, несколько чрезвычайных выпусков новостей, а также ряд расширенных телевизионных интервью. Главной темой на первых страницах сегодняшних утренних газет также было похищение Жанет Видт, а еще – в качестве пикантной приправы к основному блюду – находка в Прэстё трупа Анни Линдберг Ханссон. Результат был вполне предсказуем: практически каждый зрячий датчанин отныне знал Андреаса Фалькенборга в лицо, а многие также знали, что он является обладателем белого фургона и даже помнили его номер. Ввиду всего этого телефонные аппараты в различных полицейских участках страны, и в особенности в префектуре копенгагенской полиции, практически раскалились от многочисленных звонков, поступающих от бдительных граждан.

Сидя в кабинете шефа, Арне Педерсен ждал, пока Конрад Симонсен закончит беседовать по телефону. За последние полчаса это был уже третий звонок, что, разумеется, изрядно раздражало, хотя в то же время и было неизбежным. Главный инспектор попросту не мог игнорировать звонки тех добровольных помощников полиции, которые после тщательного отбора переадресовывались ему, поскольку, по предварительной оценке операторов, в них содержалась важная информация – что, к сожалению, отнюдь не всегда соответствовало действительности. Как, к примеру, сейчас, когда он красноречиво закатил глаза и с размаху бросил трубку.

– Что-нибудь интересное?

– Да нет, я бы так не сказал. Арне, тебе придется, видимо, сходить на коммутатор и как-то реорганизовать их работу, потому что дальше так дело не пойдет. Мне кажется, там есть несколько неопытных сотрудников, которые сами боятся брать на себя ответственность и принимать решения и поэтому на всякий случай переводят все звонки на меня.

– Обязательно займусь этим, как только мы здесь закончим – то есть, по всей видимости, скоро.

– Но мы же, насколько я помню, еще не начинали. Так что там у тебя?

– Две вещи. Для начала взгляни-ка вот сюда, я хочу показать тебе один фильм.

Арне Педерсен извлек ноутбук и включил его. Встав за спиной подчиненного, Конрад Симонсен пробурчал:

– Надеюсь, это недолго?

– В общей сложности 32 секунды.

– О’кей, и что это такое?

– Запись камеры наблюдения, расположенной в зале банковских ячеек кооперативного банка Роскилле в Ляйре, сделанная в 10.09 вчера утром. Ну что, готов?

На несколько секунд на экране появилась картинка пустого помещения с банковскими ячейками. Затем внутрь вошел какой-то человек, отпер одну из ячеек и вынул оттуда чемоданчик. Лишь когда он обернулся, стало видно, что это – Андреас Фалькенборг. Он положил чемоданчик на стол в центре зала и извлек оттуда некий предмет. Конрад Симонсен спросил:

– Что это у него там?

– Чуть позже будет видно более отчетливо, но это маска Бельфегор. Видишь?

Он остановил картинку – уродливая личина демона взирала с экрана прямо на них своими огромными пустыми глазницами.

– Одна дама-эксперт провела анализ; правда, для этого ей пришлось изрядно потрудиться. Как видишь, качество картинки неважное, но она смогла значительно улучшить ее, совместив несколько кадров, так что…

– Мне все равно, как она это сделала, Арне. Так каков результат?

– Она самодельная, вероятно, он смастерил ее, еще будучи ребенком. Видно, что она изготовлена из картона и папье-маше.

– Та самая маска, которой он в свое время хотел напугать Агнету Бан?

– Думаю, да. Это, как говорится, наверняка самое дорогое, что у него есть. Вполне вероятно, что он надевает ее всякий раз, как совершает очередное убийство.

– Это следует учесть. Проследи, чтобы в банке всегда был кто-то из наших сотрудников. Нет, лучше двое, причем, естественно, в штатском.

– Уже сделано.

– Превосходно. Я хочу, чтобы его фотографию разослали во все финансовые учреждения Зеландии и, разумеется, вручили каждому служащему на предмет того, если он захочет арендовать или же уже арендовал новую ячейку. Если он появится в банке, пусть реагируют так же, как если бы состоялась попытка ограбления. Однако, бога ради, не забывай: нам ни при каких обстоятельствах нельзя его задерживать – только установить наблюдение. Прежде всего, следует помнить, что это наш единственный шанс найти девушку.

– Это приведет к тому, что по всей стране резко возрастет количество ложных вызовов полиции в банки.

– Ничуть, если только персонал будет знать его в лицо; хотя, вообще-то, мы и с этим готовы смириться. Найди разумного человека, которому можно это поручить, и позаботься о том, чтобы ему была оказана помощь со стороны директора департамента. В таких вещах она знает толк и, можешь быть уверен, с удовольствием обеспечит нам всяческую поддержку в сложившейся ситуации.

– Когда закончим, я поднимусь и посмотрю, свободна ли она.

– Сначала – на коммутатор, а к директору уже потом; и не смотри, занята она или нет – просто выдергивай ее с той встречи, на которой она наверняка сейчас находится. – Понял, босс.

– Да, и хорошо бы было убедить ее связаться со шведами, чтобы они провели подобные же мероприятия в районе Мальмё и Хельсингборга [54]54
  Мальмё и Хельсингборг – шведские города, расположенные неподалеку от Дании.


[Закрыть].

– Все записал.

– Хорошо. С этим закончили?

– Да, но у меня тут есть еще кое-что.

– Что именно?

– Ну, мы тут переговорили с Графиней и сочли довольно странным, что ему стало известно, где находилась Жанет Видт. Ведь об этом же практически никто не знал. Кроме того, мы побеседовали с его адвокатом и поинтересовались, каким образом она без всяких уведомлений появилась у нас, и оказалось, что он еще во вторник во второй половине дня оставил ей на автоответчике сообщение, которое она, правда, прослушала лишь в среду после обеда. – И о чем он в этом сообщении говорил?

– Что в среду рано утром его арестуют и отвезут в место, которое называется ШК.

Не обращая внимания на зазвонивший телефон, Конрад Симонсен гаркнул:

– Что ты, черт подери, сказал? Он что же, так и выразился – ШК?

– Вот именно, как говорим мы, в отличие от всех прочих, которые называют нашу резиденцию префектурой полиции Копенгагена. Однако он сказал: «в место, которое называется ШК». То есть, по всей видимости, он и сам не знал, что это такое. Кроме того… да, информация о предстоящем аресте… пожалуй, она была еще более закрытой, чем сведения о дядюшке Жанет Видт в Хельсингёре. Ну, я тут покорпел над схемой, отображающей, кому из нас было известно обо всех этих «где», «что» и «когда», и, к сожалению, все однозначно сходится на одной фигуре.

Несмотря на то, что ответ был известен ему заранее, Конрад Симонсен все же спросил:

– И кого же он слушает?

– Тебя.

Начальник убойного отдела отреагировал достаточно спокойно. Достав из сумки ключи от своей квартиры, он положил их перед Арне Педерсеном.

– Если возможно, постарайся, чтобы обыск проводили люди, которые не знают меня лично. Если они обнаружат какое-нибудь дерьмо, пусть не трогают – может, нам удастся с помощью этого выманить его. Пусть также проверят квартиры Поуля, твою и Полины, а еще хорошо бы и Мальте. Все то же самое: если устройство будет найдено, пусть, с ведома хозяина квартиры, остается на месте. – Сейчас же этим займусь.

– Прекрати молоть чепуху – ты не можешь делать все одновременно. Это задание будет третьим по счету – все равно все мы сейчас вне дома. Еще что-нибудь есть?

Арне Педерсен был явно разочарован. На похвалы, конечно, он и не рассчитывал, однако не ждал и упреков, хотя, быть может, и отчасти заслуженных.

– Нет, больше ничего.

– Тогда иди работай – у тебя теперь есть чем заняться.

Оставшаяся часть первой половины дня прошла в трудах и заботах, однако, к сожалению, следов того человека, которого искала вся страна, так и не было найдено. Конрад Симонсен и глазом не моргнул, когда выяснилось, что и его жилище, и квартиры Арне Педерсена и Графини подверглись вторжению, и в каждой из них было найдено некоторое количество крошечных микрофонов, соединенных с общим передатчиком, который по мобильной сети и интернету пересылал записи всех их разговоров на центральный сервер, расположенный где-то в Англии. По всей видимости, установлены они были сразу же после его поездки на Гренландию. Даже когда ближе к вечеру обозначился новый поворот, благодаря которому дело приобрело гораздо более личный характер для всех сотрудников отдела, главный инспектор не позволил себе дать волю чисто человеческим чувствам, отвлекающим его от работы. Чего никак нельзя было сказать о двух его ближайших сотрудниках. Когда Арне Педерсен и Поуль Троульсен ворвались в его кабинет, в глазах у них ясно читалась паника. Конрад Симонсен прервал свой очередной телефонный разговор, просто положив трубку, внутренне готовясь услышать, что найден труп Жанет Видт. Из этого заблуждения его вывел крик Поуля Троульсена:

– Он достал Полину!

Конрад Симонсен на какое-то мгновение оцепенел, как будто был не в силах полностью уяснить себе смысл сообщения, затем встрепенулся и велел:

– Рассказывайте.

Поскольку Арне Педерсен был не в состоянии произнести ни слова из-за душивших его рыданий, объяснения пришлось давать его пожилому коллеге:

– На телефонные звонки она не отвечала, так что техники, занимающиеся микрофонами – кстати, они из ПСК [55]55
  ПСК – полицейская служба контрразведки.


[Закрыть] – поехали прямо к ней. Автомобиль ее стоит возле дома с распахнутой дверцей, одно из окон высажено, самой ее нигде нет, а возле машины валяется ее кот.

– Кот валяется возле машины? Что ты этим хочешь сказать?

– Он дохлый, голова обмотана пластиковой пленкой.

– Значит, кота задушили, я правильно понимаю?

– Да, то есть нет… не совсем.

– Слушайка, давай, выражайся понятней!

Поулю Троульсену пришлось приложить немалое усилие, чтобы взять себя в руки. Гневный окрик Конрада Симонсена вовсе ему в этом не помог, скорее, наоборот.

– Ему сломали шею, а после этого обмотали голову пластиковой пленкой. Пленка, по всей видимости, из рулона, который хранится у нее в ящике кухонного стола. Сейчас они там снимают отпечатки пальцев, однако и так все указывает на то, что он обшарил чуть не весь ее дом.

Следующий вопрос Конрада Симонсена был самым трудным из всех, которые он когда-либо задавал; тем не менее ему все же удалось совладать с голосом:

– Что-нибудь указывает на то, что она мертва?

– Нет, скорее, он забрал ее с собой, но этого мы точно не знаем. Мы послали туда людей с собаками.

Внезапно Арне Педерсен произнес:

– Ее кота звали Горм.

Абсурдная фраза, по всей видимости, была адресована исключительно самому себе. Покосившись на него, Конрад Симонсен распорядился:

– Поуль, отправляйся в дом Полины и бери на себя командование вне зависимости, кто там сейчас – люди из ПСК или наши. Смотри, чтобы эксперты не затягивали – даже если они начнут ныть о «контаминации места преступления» и грозить тебе Мельсингом. Сейчас самое главное – быстрота, а не улики. Ты уяснил? Едва ли мне надо тебе объяснять, что это – важнейшее дело за всю твою карьеру. Если нужно будет принимать какие-то решения, принимай их и делай это быстро. Я обещаю, что поддержу тебя потом в любом случае. Понятно?

– Да.

– Сегодня утром Арне посадил на коммутатор нескольких надежных людей – разрешаю тебе взять их всех. – О’кей.

– Если Полина еще жива, важнейший фактор для нас – время.

– Если жертв похищения не находят в течение суток, существует большая вероятность того, что…

– Да, да, да – так что давай двигай скорее.

Когда Поуль Троульсен торопливо покинул кабинет, Конрад Симонсен обернулся к Арне Педерсену.

– Арне, ты отправишься домой, однако сначала тебе надо будет кое с кем переговорить.

– С психологом? Как же мне это надоело! Зачем мне…

– С коллегой, а может, и с медсестрой. У меня больше нет времени на то, чтобы с тобой общаться. Пошли.

Арне Педерсен покорно поднялся и безвольно побрел к дверям. По щекам его катились слезы, которые он даже не пытался вытирать.

– Симон, ты можешь мне обещать, что разыщешь ее?

– Поверь, я это сделаю. Я обязательно ее найду.

– Точно? Клянешься? Совершенно точно?

– Совершенно точно. Можешь даже не сомневаться.

Оставшись в кабинете один, Конрад Симонсен позволил себе наконец пятиминутную паузу, в течение которой попытался расслабиться и как можно рациональнее распределить свое время. Когда Поуль Троульсен и Арне Педерсен рассказывали ему о том, что произошло с Полиной Берг, он на несколько мгновений перестал контролировать мочевой пузырь, и теперь внутренняя часть одной из штанин у него была пропитана мочой. Сидя за столом неподвижно, как сфинкс, он как будто впал в некий транс, но при этом продолжал напряженно думать. Выйдя из этого состояния, он схватился за телефон и позвонил Графине, которая отправилась в Хельсингёр. Не тратя слов на вступление, он вкратце описал ей ситуацию и велел возвращаться в отдел. Не успел он окончить этот разговор, как его кинуло в пот с такой силой, как никогда прежде, причем произошло это в сочетании с мощным приступом учащенного сердцебиения. Он изо всех сил постарался не обращать внимания на физическое недомогание и полностью сосредоточиться на работе. Тем не менее попытка не удалась. Пробуя хоть как-то отвлечься, победить охвативший его гнетущий страх, он сбросил с себя рубаху и с трудом стащил через голову майку. Она была мокрой насквозь – создавалось такое впечатление, что ее только что достали из стиральной машины. Конрад Симонсен в медленном темпе несколько раз сосчитал до десяти, повторил дни недели, месяцы и снова начал считать. Таким образом ему удалось через несколько минут несколько прийти в себя. В довершение всего он нащупал в глубине выдвижного ящика стола фляжку коньяка, сделал изрядный глоток и снова швырнул фляжку на место, а потом закурил. Лишь расправившись с сигаретой, он почувствовал, что достаточно восстановился. Из дорожного чемодана, который всегда стоял у него наготове, главный инспектор извлек запасной комплект белья, костюм и переоделся с головы до ног. Вскоре после того как приступ улегся, раздался телефонный звонок от Анны Мии. Сославшись на плохую слышимость, Конрад Симонсен поторопился дать отбой; два последовавших от нее дополнительных звонка он просто-напросто проигнорировал, благодаря про себя Бога за то, что в данный момент его дочь и Андреаса Фалькенборга разделяет никак не меньше тысячи километров. Затем мысли его переключились на Жанет Видт и Полину Берг, и главный инспектор саркастически пообещал самому себе не умирать до тех пор, пока их не найдет. Горькая ирония помогла еще больше абстрагироваться от недомогания, хотя впервые за долгое время он с неумолимой ясностью понял, что внутренние ресурсы его – что касается здоровья и жизненных сил – вовсе не безграничны.

Спустя три четверти часа Графиня вернулась в префектуру полиции и прошла прямо в кабинет Конрада Симонсена. Он как раз закончил инструктаж группы сотрудников, каждый из которых получил собственное задание. Графиня отметила про себя, что, встретившись с ней взглядом, лишь немногие здоровались, остальные же старательно отводили глаза, как будто на общение с ней было наложено своего рода табу. Конрад Симонсен прокричал им вдогонку:

– И помните – не задерживать его, а только взять под наблюдение. Позаботьтесь, чтобы этот приказ разошелся повсюду. Все должны уяснить себе: только наблюдать!

Нестройный хор голосов подтвердил, что инспекторы поняли распоряжение. Графине пришло в голову, что, судя по их скучному виду, они слышат его как минимум в третий раз. Когда они с главным инспектором оказались вдвоем, она спросила:

– Есть какие-то новости?

– Нет, никаких. Мы получаем множество обращений от граждан по поводу его машины. До сих пор все оказывались ложными, однако я продолжаю надеяться, что это – вопрос времени.

Он заглянул ей в глаза – совсем как велосипедист на горном этапе смотрит в глаза сопернику, стараясь разобраться, в каком состоянии тот находится. Она без малейших колебаний ответила ему прямым взглядом, понимая, что он просто ее проверяет. Спустя несколько мгновений, показавшихся ей вечностью, главный инспектор сказал:

– Вижу, ты вроде в порядке.

В его голосе ей послышался оттенок упрека, однако она решила это проигнорировать. Он продолжал:

– Арне почти совсем свихнулся, однако и слышать не хочет о том, чтобы куда-то уйти отсюда. Даже я, когда обо всем этом услышал, как ребенок напустил в штаны. А ты… ты – в порядке.

Когда Графиня решилась наконец ответить, голос ее прозвучал подчеркнуто бесстрастно:

– Мне уже доводилось проходить через это, Симон, а всем вам – остальным – нет. Много лет назад у меня был сын, теперь его нет. Ничего хуже этого я не знаю. Но я не собираюсь обсуждать это ни с тобой, ни с кем-нибудь еще – никогда. Ладно, скажи лучше, что я должна делать.

Конрад Симонсен слышал ее слова, однако полностью смысл их до него не доходил: процесс осмысления и усвоения информации требует времени, а как раз его-то у главного инспектора в настоящий момент не было. Поэтому он перешел на командный тон и пожалел, что с самого начала не сделал этого.

– Как я уже говорил, Арне работать не может, и у меня нет времени нянчиться с ним. С этой минуты за него отвечаешь ты. Позаботься, чтобы за ним присматривали, если, конечно, тебе не удастся отправить его домой. И держи его подальше от меня. Однако, прежде всего, отбери у него пистолет. Мне все равно, как ты это сделаешь, лишь бы он был разоружен. Не хватало мне еще, чтобы он, будучи не в себе, разгуливал здесь с оружием – это все равно, что сорвавшаяся с креплений пушка на палубе корабля. Так что отныне твоя главная задача – он. Поняла?

– Да, а где он сейчас?

– Понятия не имею, выясняй сама.

– А как Эрнесто это воспринял? Тоже потерял работоспособность?

– К удивлению, нет. Мне кажется, он принимает какие-то таблетки, однако до тех пор, пока это не влияет на его мыслительный процесс, я закрываю на это глаза. Или, точнее, даже рад, поскольку сейчас мы в нем весьма нуждаемся. Ты привезла что-нибудь из личных вещей Жанет Видт, как я тебя просил?

Графиня вынула из сумочки шелковый платок – голубой с золотым шитьем. Конрад Симонсен заметил:

– Похоже, дорогая штука.

– Луи Виттон, если не ошибаюсь, где-то около 1500 крон.

– Неужели нельзя было выбрать что-то попроще?

Графиня спокойно объяснила:

– Выбирала не я, а ее дядя. Ей подарили этот платок на восемнадцатилетие, и он ей очень нравился.

– О’кей, превосходно. А теперь найди еще и какую-нибудь личную вещицу, принадлежащую Полине. Сначала поищи в ее кабинете – взломай там все ее тайнички, если они заперты. А если не удастся – поезжай к ней домой. Там сейчас уже Поуль и масса другого народа. Не обращай внимания на их присутствие. Затем отправляйся в Хойе Тоструп – она там уже тебя ждет. По дороге обратно захвати для нас какой-нибудь одежды – или пошли кого-нибудь, чтобы сделали это. Боюсь, пока это не закончится, попасть домой нам не светит.

– Слушаюсь.

– И позвони сразу же, если она что-нибудь расскажет.

– Я так понимаю, что она – это твоя дама-медиум?

– Да.

– Почему ты никогда не называешь ее по имени?

– Она этого не любит. Но, Графиня, есть еще одно обстоятельство, и это, быть может, самое главное.

– Что ж, послушаем.

– Я буду постоянно держать тебя в курсе того, как у меня дела. Полчаса назад мне было плохо. По-настоящему хреново. В такие моменты работать я не могу, как бы мне этого ни хотелось. Ты должна быть готова, если это потребуется, заменить меня.

Казалось, это поручение ее потрясло; помолчав, она задумчиво начала:

– Мне кажется, я не…

– Других вариантов нет. Ты должна и можешь это сделать, если такая необходимость возникнет. Да и потом, это не обсуждается: это – приказ, и будь любезна его выполнять. Понятно?

Графиня поднялась со своего стула, обогнула письменный стол и закинула руки к нему на плечи.

– Да, Симон, понятно.

Некоторое время они помолчали. Потом она почувствовала, как он вложил ей в руку какой-то твердый угловатый предмет. Она с удивлением посмотрела на свою ладонь – на ней лежала небольшая вырезанная из кости фигурка.

– Какая прелесть!

– Этот амулет отгоняет злых духов.

– Да, это все знают.

– Когда я ездил на Гренландию, мне подарил это Нильс Эгеде. Я понимаю, что, по-видимому, это звучит ужасно глупо, но, может, ты пока поносишь этот талисман в кармане?

Она чмокнула его в лоб, благодарная за подарок, однако почувствовала при этом некоторое раздражение. Раз за разом он уверял ее, что не страдает никакими суевериями. А на поверку… Графиня решительно прогнала от себя эту мысль – все равно она не собиралась это никому рассказывать. Она снова поцеловала его – на этот раз более нежно, не обращая никакого внимания, что как раз в этот момент в кабинете появились посторонние.

Дверь распахнулась настежь, и в комнате появился Поуль Троульсен. Перед собой он подталкивал какого-то сотрудника, которого заставил встать на середину помещения на манер некоего выставочного экспоната, после чего сурово скомандовал:

– Рассказывай, и постарайся быть краток.

Пока Асгер Гро рассказывал, Конрад Симонсен и Графиня недоверчиво слушали, а когда он закончил, никто из них не проронил ни слова. Они продолжали молчать и тогда, когда Асгер Гро вновь заговорил, пытаясь просить прощения:

– Мне жаль, что я так сделал, правда, я раскаиваюсь и понимаю: это означает, что мои шансы стать…

Поуль Троульсен грубо прервал его:

– Помолчи.

Затем, обращаясь к Конраду Симонсену, поинтересовался:

– Что-нибудь хочешь ему сказать?

Конрад Симонсен коротко мотнул головой. Графиня взглянула на кающегося инспектора и сказала:

– Иди отсюда.

Виновато пыхтя, Асгер Гро с поникшей головой покинул кабинет начальства. Еще до того, как дверь за ним закрылась, Поуль Троульсен начал рассказывать о том, какую информацию ему удалось собрать, побывав в доме Полины Берг. – Ход событий теперь более или менее прояснился, но, к сожалению, это мало что дает нам с точки зрения выхода на этого гада.

Конрад Симонсен был с ним полностью согласен. Как раз этого он ждал и боялся. Он сказал:

– Графине нужно срочно кое-что сделать. Так что начни с вывода. Мы можем надеяться, что Полина и Жанет Видт живы?

– Да, это представляется наиболее вероятным.

Конрад Симонсен повернулся к Графине, хотя мог этого и не делать – она и так уже направлялась к выходу. Затем снова обратился к Поулю Троульсену:

– Ну, так что там произошло?

– Отпечатки пальцев Андреаса Фалькенборга имеются по всему дому, он побывал практически во всех помещениях, судя по всему, когда Полина отсутствовала. Правда, мы не знаем, куда она отлучалась – может, ездила в город за покупками или еще по каким-то делам.

– Когда все это произошло?

– Вчера до или сразу после обеда. Один из экспертов обнаружил его «пальчики» на пакете молока в ее холодильнике – дата, которая значится на нем, подтверждает время. Мы сейчас как раз проверяем, где и когда она в последний раз использовала свою кредитку.

– Говоришь, его «пальчики» есть на пакете молока? Но почему?

– Мы не знаем, наверное, везде совал свой нос, обыскивая дом.

– Что еще?

– Он что-то там намудрил с ее компьютером; его сейчас осматривают наши специалисты, но они еще не закончили. Телевизор ее сломан – он устроил короткое замыкание в нем.

– О’кей.

– Вечером, часов в одиннадцать, он напал на нее и запер в одной из комнат. Она успела взять с собой пистолет, правда, без патронов.

– Довольно странно, не находишь?

– Такова наша версия на настоящий момент, может, в ближайшие часы она еще изменится. Однако я пытался сосредоточить внимание прежде всего на вопросе, куда ее могли увезти, а не на том, что именно произошло в доме.

– Разумеется. Давай дальше.

– В какой-то момент она вырвалась из комнаты, где ее заперли. Он снаружи заблокировал окно отверткой так, что она не могла его открыть, поэтому ей пришлось выбить стекло.

– Поменьше деталей, Поуль.

– Хорошо, как скажешь. Полина вылезла из окна и смастерила себе подобие оружия из большого осколка стекла, обернув его с одной стороны какой-то материей. Мы нашли эту штуку в ее машине, но, к сожалению, она так и не успела ей воспользоваться. Он лежал на заднем сиденьи и поджидал ее, а потом зажал ей лицо тряпкой с хлороформом. В настоящее время автомобиль увезли на техническую экспертизу.

– А с ней-то самой он что сделал?

– Перенес через лесок, примыкающий к ее дому, в свою машину, которая была припаркована с другой его стороны. Собаки без труда вывели нас на это место. Потом след теряется.

– Это был фургон?

– Мы обнаружили отпечатки протектора – их сейчас также исследуют, однако первоначальные заключения экспертов позволяют ответить на этот вопрос утвердительно. Да, кстати, я думаю, они будут тебе жаловаться на меня.

Конрад Симонсен сделал движение рукой, красноречиво давая понять, насколько в данный момент его волнует подобная ерунда.

– А что там с этим котом? – спросил он.

– Он валялся дохлый рядом с ее машиной. Ему сломали шею, а потом замотали в пленку, взятую у Полины на кухне, – то есть я хочу сказать, что ею обернули только голову. Наверное, для того, чтобы ее попугать.

– Она что же, видела все это?

– Неизвестно, но мы так не думаем. Наверное, он где-то там лежал, и она испытала настоящий шок, увидев его.

– Что с ее ключами от машины?

– Торчали в замке зажигания.

– А запасной комплект?

– Черт возьми, это моя ошибка! Я их даже не искал.

– Вполне возможно, это не имеет никакого значения. Мы наверняка знаем, что она была еще жива, когда он нес ее через лес?

– Нет, однако существует большая вероятность этого.

– Объясни почему.

– Дело в том, что рядом с ее машиной мы обнаружили большой рулон скотча – того самого, которым он так любит пользоваться.

– Нет смысла связывать труп или же заклеивать рот женщине, которую собираешься убить чуть погодя – ведь гораздо проще сделать это сразу. Таковы ваши аргументы, да?

– Да, и они вовсе не кажутся мне искусственно притянутыми.

– Нет, ты, разумеется, прав, нисколько. Что-нибудь еще?

– Я нашел квитанцию на пару цветных контактных линз – как раз таких карих, о которых рассказывал тот идиот, которого я приводил.

– Ну и что в этом интересного?

– А то, что сами линзы нигде не обнаружены.

– Ты полагаешь, что они по-прежнему на ней?

– Нет, исчезла полностью вся упаковка. Я проверил помойное ведро – ее не выбрасывали. Думаю, их прихватил Андреас Фалькенборг. Мне жутко неприятно говорить об этом.

Конрад Симонсен сурово сказал:

– Ты считаешь, что он заставит Полину их надеть, когда будет убивать ее?

– Вот именно, Симон. Ведь как раз это он и делает – убивает их всех.