Текст книги "На острие"

– Ее, как и прочих. Тебе принадлежит не только это здание. Помимо «Дескапа», ты владеешь еще двумя корпорациями. Одна из них распоряжается соседним зданием. Вторая, являющаяся собственностью В. П. Таггарт, распоряжается двумя домами на противоположной стороне улицы. Ты и там служишь домоуправом. Интересное совпадение: несколько лет назад Вильма П. Россер развелась в Нью-Мехико с неким Элроем Хью Таггартом.

– Ну и что же? Я привыкла менять имена. Ты же знаешь о моем прошлом.

– После того как ты приобрела эти дома, там стало опасно жить. За последние полтора года умерло пять человек! Одна особа покончила с собой. Просто сунула голову в духовку. Остальные ушли из жизни вследствие естественных причин: сердечные приступы, трудности с дыханием… Когда умирает дряхлый, одинокий старик, никто внимательно не изучает причины его смерти. А старика так легко пришить во сне! Старушку же – пристукнуть, протащить по полу и оставить, поместив предварительно ее голову в духовку! Последнее, правда, небезопасно: сохраняется угроза взрыва. Кто же захочет взорвать дом только для того, чтобы избавиться от жильца? Вероятно, поэтому ты всего один раз воспользовалась подобной идеей.

– У тебя нет никаких доказательств, – сказала она. – Старики умирают постоянно. Разве я виновата, что смертность престарелых жильцов не вписывается в статистические показатели?

– Вилла, все они были напичканы хлоралом.

Она хотела возразить и даже открыла рот, но внезапно остановилась. Ее дыхание стало тяжелым, ладонь прижалась к губам, а указательный палец коснулся десны у двух вставных зубов, заменивших потерянные в Чикаго. Еще один мучительный вздох. Ее лицо, весь ее облик неуловимо изменились.

Схватив чашку, она выпила кофе в мойку. Достала бутылку виски из шкафчика и плеснула себе. После глубокого глотка передернула плечами.

– Боже! – произнесла она. – Как тебе, должно быть, этого не хватает!

– Временами.

– Я бы, наверное, очень страдала без выпивки. Мэтт, но они же просто дожидались смерти! Застряли здесь и не могли уйти сами.

– И ты им оказывала любезность?

– Услугу я оказывала всем, включая себя. В этом здании двадцать четыре квартиры. Их планировка примерно одинакова. После капитального ремонта каждая квартира, если ее превратить в кооперативное совладение, принесет как минимум сто двадцать пять тысяч долларов. А за те, окна которых выходят на улицу, возможно, удастся получить даже больше: они просторнее, там больше света и воздуха. Если провести действительно хороший ремонт, наверное, можно установить цену еще выше. Ты представляешь, сколько бы это принесло?!

– Два миллиона долларов?

– Около трех. Причем – за каждое здание. Чтобы их приобрести, я потратила все наследство родителей, до последнего цента. Дома заложены, и не раз. Того, что я получаю от жильцов, едва хватает, чтобы покрыть расходы на содержание домов, на налоги и различные выплаты. В каждом здании у меня есть несколько арендаторов, которые вносят квартирную плату, близкую к рыночной, иначе я бы просто не смогла содержать жилье в порядке. Мэтт, как ты считаешь, разве это честно – заставлять домовладельца субсидировать жильцов, позволяя им платить десятую часть истинной стоимости квартир?

– Конечно, нет. Куда честнее было бы умереть и дать тебе возможность заработать двенадцать миллионов.

– Столько бы я все равно не получила. Освободив определенное количество квартир, я могла бы продать здания тем, кто специализируется на их превращении в кооперативные совладения. Если бы мне это удалось, то доход составил бы около миллиона за каждый дом.

– Значит, тебе перепало бы около четырех миллионов?

– Возможно, одно из зданий все-таки оставлю за собой. Еще не решила. В любом случае получу кучу денег.

– Меня тоже впечатляет эта сумма.

– В действительности она не так велика. Прошло время, когда миллионеров считали богатыми людьми. Сейчас, когда миллион можно выиграть в лотерею, он весит меньше, чем раньше. Но на пару миллионов я могла бы прекрасно прожить.

– Просто позор, что у тебя это дельце не выгорит.

– Почему же? – Она взяла мою руку, и я ощутил что ее переполняет жизненная энергия. – Мэтт, ведь больше убийств не будет. С ними давно покончено.

– Меньше двух месяцев назад в этом доме умер жилец…

– В этом доме? Мэтт, но это был Карл Уайт! Побойся Бога, он умер от рака!

– Вилла, он тоже был напичкан хлоралом.

Ее плечи опустились.

– Он умирал от рака. Еще месяц или два, и он умер бы сам. Страшно страдал. – Она смотрела на меня. – Ты можешь думать обо мне, Мэтт, все что хочешь. Ты волен считать, что я – живое воплощение Лукреции Борджиа, но тебе все же не удастся представить смерть Карла Уайта убийством из корыстных побуждений. Единственное, что я выгадала, – потеря квартплаты, которую он внес бы за остававшиеся месяцы жизни.

– Так зачем же ты его убила?

– Ты можешь, как тебе вздумается, толковать мои поступки, но это действительно был акт милосердия.

– Ну, а что скажешь об Эдди Данфи? Тоже акт милосердия?

– О Боже! – сказала она. – Только о нем я и сожалею. Остальные должны были бы сами покончить с собой, если бы у них мозгов хватило. Нет, с Эдди все обстояло иначе. Это был акт самозащиты.

– Ты боялась, что он заговорит?

– Я знала, что он заговорит. Он чуть ли не протанцевал сюда и радостно заявил, что все расскажет. Бедный дурачок сдвинулся на идеях анонимных алкоголиков, его речь напоминала бред религиозного фанатика, которому на стенке кухни вдруг привиделся Иисус Христос!.. Он говорил, что ему предстоит с кем-то встретиться, и тогда он выложит тому парню все. Эдди утверждал, что мне, мол, нечего беспокоиться: моего имени он не назовет. «Я убил человека в своем доме, чтобы домовладелец мог заполучить его квартиру. Но я не скажу вам, кто попросил меня сделать это» – вот что он собирался рассказать тебе. Он также уверял, что его собеседник никому ничего не передаст.

– Он говорил правду: я бы никому не выдал его тайну.

– Ты посмотрел бы сквозь пальцы на многократные убийства?

Я кивнул.

– Конечно, я бы нарушил закон, но это со мной случалось и раньше. И не впервые я посмотрел бы сквозь пальцы на убийство. Бог не поручал мне тратить все силы на восстановление справедливости. Но хоть я и не священник, что бы Эдди мне ни рассказал, я хранил бы это в секрете, словно тайну исповеди. Во всяком случае, сделал бы все возможное, чтобы сдержать слово, раз обещал ему.

– А мой секрет ты сохранишь?..

Она теснее прижалась ко мне, ее пальцы охватили и сжали мои запястья, а затем поднялись к предплечьям.

– Мэтт, – сказала она, – когда ты появился здесь впервые, я пригласила тебя войти, надеясь выпытать, что ты знаешь об Эдди. Для этого мне было совсем не обязательно тащить тебя в кровать. Я легла с тобой в постель, потому что мне этого захотелось.

Я промолчал.

– Я не могла и подумать, что влюблюсь в тебя, – продолжала она. – Но это произошло против моей воли. Чувствую себя дурой, потому что знаю: ты извратишь и это признание, но такова правда. Не уверена, что ты любишь меня. Мне кажется, в какой-то момент ты был на грани, потому сейчас так зол на себя. Но с первой встречи между нами возникло что-то настоящее и сильное, и я все еще это ощущаю. Думаю, ты тоже. Разве нет?

– Сам не пойму, что сейчас чувствую.

– Мне кажется, все-таки понимаешь. Ты благотворно на меня влияешь: ты уже добился, что я завариваю хороший кофе. Мэтт, почему бы тебе не дать нам шанс?

– Каким образом?

– Попробуй забыть все, что мы сегодня вечером сказали друг другу. Мэтт, ты только что признался: не для того ты живешь, чтобы восстанавливать справедливость. Если бы Эдди доверился тебе, ты сохранил бы его рассказ в тайне. Почему ты не можешь так же поступить со мной?

– Не знаю.

– Сделай это для нас обоих…

Она наклонилась чуть ниже, я уловил запах виски в ее дыхании и вспомнил вкус ее губ. Она произнесла:

– Мэтт, я больше никого не убью. Клянусь тебе: с этим покончено навсегда. К тому же разве есть доказательства, что я вообще кого-то убила? Ну, нашли у нескольких стариков в крови следы самого обычного лекарства. Что дальше? Никто не докажет, что я дала его им. Никто не сможет подтвердить, что я хранила хлоралгидрат в своей аптечке.

– Я переписал надпись с этикетки. У меня есть номер рецепта, день его выдачи, имя врача, известна выдавшая лекарство аптека…

– Врач скажет тебе, что я страдала от бессонницы. И купила хлоралгидрат для себя. Мэтт, у тебя нет прямых улик. А я – уважаемая дама, у меня есть собственность, я могу нанять хороших адвокатов. Располагая только косвенными уликами, разве ты сможешь убедительно обосновать выдвинутые против меня обвинения?

– Хороший вопрос!

– Зачем же нам терзать себя? Зачем обрекать себя на судебные передряги? – Она коснулась ладонью моей щеки. – Мэтт, любимый, мы оба на взводе. Какое-то сплошное безумие! Совершенно сумасшедший день! Почему бы нам не расслабиться? Прямо сейчас. Почему бы не сбросить одежду, не лечь рядом и не попытаться забыть об этой истории? Что скажешь?..

– Вилла, как ты его убила?

– Поверь, он ничего не почувствовал. Я постучала к нему и сказала, что нам надо поговорить. Мы поболтали о том о сем, затем я налила ему чашку чая и добавила в нее капли. Через некоторое время спустилась к себе. Когда снова заглянула к Эдди, он спал, как ягненок.

– И что же ты сделала?

– Ты верно все представил, как настоящий сыщик.

– Как же все-таки тебе удалось это провернуть?

– Он спал почти нагишом. На нем не было ничего, кроме майки. Я привязала к трубе бельевую веревку, усадила его и набросила петлю на шею. Он так и не проснулся. Мне оставалось только слегка подтянуть веревку, и он удавился под тяжестью собственного тела. Вот и все.

– Ну, а госпожа Грод?

– Все происходило, как ты сказал. Мне удалось подлить ей хлорал, а потом открыть ставни. Но я ее не убивала. Это сделал Эдди. Он же обставил дело так, будто госпожа Грод сопротивлялась. Затем он запер дверь изнутри и спустился по пожарной лестнице… Мэтт, все, кого я убила, уже устали от жизни. Я их только подтолкнула туда, куда они направлялись сами.

– Милосердный ангел смерти!

– Мэтт?..

Я убрал ее руки, освободив плечи, и отступил назад. Ее глаза расширились, и было предельно ясно: она пытается определить, к какому решению я склоняюсь. Глубоко вздохнув, я снял пиджак и повесил на спинку стула.

– О мой любимый!.. – с облегчением сказала она.

Развязав галстук, бросил его туда же, расстегнул и вытянул рубашку из-под ремня брюк. Улыбнувшись, она приблизилась, чтобы меня обнять. Отстраняясь, я поднял руку.

– Мэтт…

Я поднял майку повыше, затем снял и ее. Теперь Вилла не могла не заметить провод. Обмотав вокруг пояса, я прикрепил его к телу клейкой лентой. Она увидела его сразу, но прошла еще минута, а может, две, пока она поняла, что это значит.

Ее плечи опустились, лицо осунулось. Чтобы не упасть, она ухватилась за край стола.

Пока она наливала виски, я успел быстро одеться.

Глава 19

Я сам привел ее в участок. Джо Деркин эффектно завершил расследование при помощи Беллами и Андреотти. В тюрьме Вилла пробыла недолго. Под залог домов она получила кредит и внесла приличную сумму в федеральную копилку, чтобы на свободе дожидаться начала судебного разбирательства.

Не думаю, впрочем, что дело Виллы когда-нибудь дойдет до суда. Газеты подняли вокруг этой истории шумиху, чему отнюдь не повредили ни ее радикальное политическое прошлое, ни привлекательная внешность. Суду еще предстоит установить, принять ли в качестве улики магнитофонную запись ее признания. Ее защитник, несомненно, предпримет все, что в его силах, чтобы добиться изъятия ленты. Других же улик наверняка будет недостаточно, чтобы обвинить Виллу в серии убийств. Уже сейчас многие готовы побиться об заклад, что адвокат предложит окружному прокурору Манхэттена сделку и тот согласится: Вилла признает себя виновной в обмен на сокращение срока. Вероятно, ей придется отсидеть всего один-два года. Многие, возможно, посчитают, что этого маловато, но ведь сами они в большинстве своем не сидели в тюрьме и не представляют, каково тем, кто оказался там.

Из квартиры Эдди я унес кое-какие вещи, главным образом – книги. Кроме того, я взял и его бумажник. Как-то вечером я захватил на собрание в Собор Святого Павла все издания общества «Анонимных алкоголиков», которые принадлежали ему, и положил на свободный стол рядом с другими брошюрами. «Большую книгу», «Двенадцать и двенадцать» отдал новичку по имени Рей, которого с тех пор больше никогда не встречал. Не знаю, посещает ли он другие собрания и остается ли трезвенником. В любом случае не думаю, что эти книги могли толкнуть его к пьянству.

Себе оставил Библию, принадлежавшую матери Эдди. У меня есть еще одна – в переводе, известном как версия короля Якова. Но я подумал, что неплохо будет иметь и католическую Библию. Версия короля Якова мне по-прежнему нравится больше, впрочем, раскрываю я обе эти книги не слишком часто.

Распутывая загадку смерти Эдди Данфи, я израсходовал энергии куда больше, чем могли компенсировать семьдесят два бакса из Библии и бумажника моего приятеля. Но обижаться не приходилось: в конечном счете я сам назначил себя исполнителем его завещания и задним числом нанял себя же расследовать его убийство. За проделанную работу решил вознаградить себя этими семьюдесятью двумя долларами, а пустой бумажник швырнул в мусорный бак, где наверняка его найдет какой-нибудь глазастый стервятник.

…Представители погребальной конторы «Туми и сыновья» похоронили Эдди на кладбище неподалеку от Собора Святого Бернарда. О церемонии договорился Микки Баллу. Он же оплатил счет. «Все, что мы могли сделать, – это организовать ему приличные похороны со священником на достойном кладбище, – сказал он. – Хотя мы с тобой скорее всего будем единственными, кто придет с ним попрощаться». Но я сообщил о дате похорон на одном из собраний, и около двух десятков наших ребят пришли проводить Эдди в последний путь.

Баллу был потрясен. Он отвел меня в сторону.

– Я думал, будем только мы с тобой, – повторил он. – Если бы я предполагал, что соберется столько народу, то поставил бы пару бутылок и закуску. Как ты считаешь, можно их пригласить к Грогану на пару стаканчиков?

– Они откажутся.

– А-а… – сказал он, задумчиво осматриваясь. – Значит, они не пьют?

– Сегодня – нет.

– Так вот откуда эти парни! Надо же – ради него они собрались здесь… – Баллу призадумался, потом удовлетворенно кивнул. – Пожалуй, с последним испытанием Эдди справился.

– Похоже, что так.

* * *

Вскоре после похорон Эдди мне позвонил Уоррен Хольдтке. Он сказал, что только вернулся из собора, где прошла поминальная служба по Пауле. Наверное, этот звонок был частью траурной церемонии.

– Мы объявили, что она погибла на море в результате несчастного случая, – сказал он. – Мы посчитали, что не стоило вдаваться в детали. В конце концов это правда, хотя и не вся.

Они с женой пришли к заключению, что за услуги мне заплачено слишком мало, сообщил Хольдтке.

– Почтой я отправил вам чек, – добавил он.

Я не стал препираться. Достаточно долго я проработал в нью-йоркской полиции, чтобы научиться не возражать тем, кто хочет дать мне денег.

– Если вам когда-нибудь понадобится машина, – продолжал он, – я буду рад предложить то, что у меня есть, без торговой наценки. Мне будет приятно вам помочь.

– Не представляю, где бы я мог ее оставлять на ночь.

– Понимаю, – согласился Хольдтке. – Лично я не стал бы держать машину в Нью-Йорке, даже если бы мне ее подарили. Но я вообще не хотел бы там жить – с машиной или без нее. Ну, что ж, чек вы получите через несколько дней.

Через три дня пришел чек на сумму в полторы тысячи долларов. Я снова засомневался, стоит ли принимать от Хольдтке деньги, но все же решил, что заслужил их. В конце концов я немало поработал и добился конкретных результатов. Изрядно побившись головой о стену, я все-таки сумел ее чуточку сдвинуть. Значит, я действительно не зря получил эти деньги.

Я зашел в банк, взял небольшую сумму наличными и оплатил кое-какие счета. Десятую часть, как всегда, попросил выдать купюрами по одному доллару, чтобы всегда иметь мелочь под рукой, – я продолжал раздавать деньги нищим на улицах.

В тот день, когда принесли чек, я встретился с Джимми Фабером и рассказал ему эту историю. Просто нужно было с кем-то поделиться тем, что стало мне известно, а он оказался настолько добр, что согласился выслушать меня.

Я сообщил ему, за что получил деньги:

– Тысячу долларов за то, что узнал, как Паула умерла, а пятьсот – за придуманную историю о ее гибели.

– Но ты же не мог сказать им правду!..

– Да, не представляю, как бы я это сделал. Однако и в том, что я рассказал, была правда: она действительно умерла потому, что в неподходящее время оказалась в неподходящем месте. Он знает и то, что убивший ее человек мертв. Быть поглощенным морской бездной – куда более пристойно, чем найти кончину в свинарнике. Но так ли уж велика разница? И в том, и в другом случае речь идет о смерти; так или иначе кто-то пожирает несчастных.

– Это уж точно.

– Рыбы ли, кабаны ли – какая разница, если результат от этого не меняется?

Он кивнул, соглашаясь, а затем спросил:

– А почему ты решил поговорить с Хольдтке при Вилле?

– Нельзя было допускать, чтобы она подготовилась к тому, что ей предстояло услышать. Вот почему я хотел отвлечь ее внимание от расследования обстоятельств гибели Эдди и переключить на Паулу. Кроме того, было важно, чтобы она услышала ту же версию, что и родители Паулы. Тогда она ничего не разболтала бы, оказавшись за решеткой.

Подумав, я добавил:

– А может, мне просто хотелось ее обмануть…

– Зачем?

– Я привязался к ней. Это произошло раньше, чем я получил данные о вскрытии Эдди, раньше, чем нашел в ее аптечке хлоралгидрат. Но как только это случилось, я стал постепенно от нее отдаляться. Больше не спал с нею. В последний раз, когда мы ужинали вместе, мне кажется, я даже ее поощрял, когда она пила. Я хотел, чтобы она опьянела, потеряла контроль над собой, тогда мне не пришлось бы раздеваться. В то время я еще точно ничего не знал, но подсознательно начал чего-то опасаться. Я боялся не только близости, но даже иллюзии близости с ней.

– Она становилась тебе дорога?

– Все больше.

– А как сейчас себя чувствуешь?

– Не очень хорошо.

Он понимающе кивнул и налил себе новую чашку чая. Мы сидели в китайском ресторанчике, и нам уже дважды заваривали чай.

– Ох, пока не забыл!.. – произнес он и, протянув руку к карману армейской тужурки, извлек оттуда небольшую картонную коробочку. – Конечно, это мелочь, но все же, надеюсь, тебе будет приятно. Это подарок. Ну, давай же открывай!..

В коробочке оказались визитные карточки – элегантно отпечатанные, с выпуклыми буквами. На них были оттиснуты мое имя – Мэттью Скаддер и телефонный номер. Ничего больше.

– Спасибо, – сказал я. – Они очень красивые!

– Я подумал, что тебе надо иметь визитки. Твой кореш работает в типографии, а ты так и не обзавелся визитками.

Я еще раз поблагодарил его, а потом вдруг рассмеялся.

– Что ты нашел в этом забавного? – удивленно спросил он.

– Будь они у меня прежде, – ответил я, – мне никогда бы не удалось выяснить, кто убил Паулу Хольдтке.

* * *

Вот и все. «Метсы» вырвались вперед и победили в своей группе, а на следующей неделе им предстоят доигрывания с «Доджерами». «Янки» еще сохраняют теоретический шанс подняться, но дело идет к тому, что в Американской лиге в победители выйдет команда «Окленд».

В тот вечер, когда «Метсы» закрепили успех, мне позвонил Микки Баллу.

– Я тут тебя вспоминал, – сказал он. – Почему бы тебе не заглянуть к Грогану как-нибудь вечерком? Посидим, потолкуем. За ночь можно рассказать друг другу кучу разных историй…

– Звучит заманчиво.

– А утром отправились бы на обедню для мясников.

– Приду непременно, – заверил я.

– Я размышлял, – продолжал он, – о тех людях, что пришли попрощаться с Эдди. Ты сам-то бываешь на их собраниях?

– Да, конечно.

После короткой паузы он сказал:

– Могу я тебя попросить прихватить и меня с собой? Просто любопытно, понимаешь? Просто хочется узнать, что это такое.

– Микки, в любое время.

– Спешки нет никакой, – поторопился заверить он. – Ведь там не происходит ничего такого, из-за чего следовало бы торопиться, верно?

– Просто когда решишь пойти, дай мне знать.

– Ладно, – согласился он. – Посмотрим…

* * *

Вероятно, на какую-либо из отложенных встреч я все же схожу на стадион. Может, даже посмотрю пару матчей. Думаю, у «Метсов» не будет хлопот с «Доджерами». Они побили их в одиннадцати играх из двенадцати, так что и теперь должны на всех парусах пронестись мимо опасности.

Впрочем, никогда не угадаешь, как сложится игра. Все может произойти. Даже в короткой серии встреч.