Текст книги "Сенека. Собрание сочинений"

Действие второе

Кормилица. Хор

Хор

Что нового, кормилица, приносишь?

Царица где? Умерился ль огонь?

Кормилица

Надежды нет на облегченье горя,

И нет конца безумному огню.

Ее снедает скрытый жар, и страсть

Ее лицо невольно обжигает.

В глазах сверкает пламя, пред лучами

Смыкаются ослабнувшие вежды.

Изменчивы желания ее,

И боль любви ей не дает покоя.

Походка умирающей, головка

Склоняется к плечу. Упав на ложе,

Не спит она, но в жалобах печальных

Проводит ночь. То приподнять себя

Велит, то уложить, то расплести,

То вновь связать узлами кудри. Прихоть

Одна другой сменяется. Забыла

Она дары Цереры золотой.

Шагами неуверенными бродит:

Нет больше сил и пурпура в лице;

Любовь снедает члены все, и тела

Увяла белоснежная краса.

И очи, где сияло пламя Феба,

Не говорят о солнечной природе.

Струятся слезы, вечная роса

Кропит ланиты, как на высях Тавра

Дождем весны размытые снега.

Но вот дворцовые раскрылись двери:

Откинувшись на ложе золоченом,

Безумная с себя покровы рвет.

Федра. Хор. Кормилица. Служанки

Федра

О, сбросьте с плеч пурпурно-золотые

Одежды! Прочь багрянец Тира, прочь

И шелк, что серы с веток собирают.

Пусть узкий пояс стягивает грудь,

Прочь ожерелье! Жемчуг белоснежный —

Морей индийских дар – моих ушей

Пусть не тягчит! Рассыпанные кудри

Не знают ассирийских ароматов

И, в беспорядке падая на плечи,

Послушны будут прихоти ветров.

С колчаном в шуйце, фессалийский дротик

Десницей потрясая, я помчусь.

Была такою матерь Ипполита,

Когда, оставивши холодный Понт,

Она гнала отряды диких дев,

Аттическую землю попирая.

Простым узлом закручены власы

Свободные, щитом лунообразным

Покрыта грудь! Такой помчусь в леса.

Хор

Не жалуйся, не облегчает скорбь,

Умилостиви сельскую богиню.

Кормилица. Ипполит

Кормилица

Царица рощ, ты, любящая горы,

Единственная чтимая в горах,

Предотврати зловещие угрозы!

О ты, в лесах великая богиня,

Звезда небес и ночи красота,

Что вместе с солнцем озаряешь мир,

Трехликая Геката, благосклонно

Склонись к мольбам. Смири суровый дух

Угрюмого упрямца Ипполита.

Смягчи его безжалостное сердце:

Пусть склонит слух, научится любить

И пламенем взаимным возгорится.

Сломи его: пускай, упрямый, дерзкий,

Признает он Венерины права.

Сюда твои все силы напряги,

И пусть твой лик сияет лучезарно,

И светят чистые твои рога

В разрыве туч. Когда ты проплываешь

В ночном Зефире, пусть тебя на землю

Не сводят фессалийские напевы,

И ни один не хвалится пастух

Твоей любовью. Снизойди к мольбам…

Но ты уж их услышала, богиня:

Я вижу Ипполита самого,

Он приступить готов к священнодейству

И он один… колеблешься зачем?

Не будет лучше времени и места.

Теперь искусство нужно. Я дрожу?

О, не легко дерзнуть на преступленье!

Но кто царей боится, да отложит

И честь, и справедливость. Добродетель —

Плохой слуга на службе у царей.

Ипполит

Что старческой походкою бредешь,

О верная кормилица, в волненье,

С печалью на лице? Ведь невредим

И мой отец, и Федра с их детьми?

Кормилица

Оставь боязнь: благополучно царство

И дом цветет, ласкаемый судьбой.

Но раздели всеобщее блаженство,

Меня крушит забота о тебе,

Что сам себя смиряешь добровольно.

Несчастен кто благодаря судьбе,

Прощенья тот заслуживает, но

Кто сам себя мученьям подвергает,

Заслуженно теряет блага те,

Которыми пренебрегает. Вспомни,

Что молод ты, и душу облегчи:

Ночных веселий факел подыми,

Рассеет Вакх угрюмые печали!

О, наслаждайся юностью: она

Проходит быстро. Веселись, пока

Еще балует юношу Венера.

Зачем лежишь на ложе одинокий?

Отдайся наслажденьям, и вожжи

У юности суровой распусти.

Не дай умчаться лучшим годам жизни.

Всем возрастам свое судили боги:

Веселье – юным, строгое чело

Прилично старцам. Что себя ломаешь,

Нормальное влеченье умерщвляя?

Ведь нива та дает большую жатву,

Что пышно зеленела в дни весны,

И дерево господствует над рощей,

Которое не подсекал топор.

Скорее славы достигают те,

Которых возлелеяла Свобода.

Весь грубый, одичалый, средь лесов

Влачишь ты юность мрачную, забыв

О сладостной Венере. Иль ты мнишь,

Что долг мужей лишь выносить труды,

Смирять коней неистовых и войны

Жестокие, кровавые вести?

Предусмотрел отец великий мира

При виде рук безжалостных судьбы,

Чтобы потери вечно возмещались

Рождениями новыми. Представь,

Что удалится от земли Венера,

Кто род исчезнувший восстановляет:

Пустынею бесплодной станет мир,

Не будет в море рыбы ни одной,

Исчезнут в небе птицы, зверь – в лесах.

Лишь ветер будет выть в пустом пространстве.

Как много видов смерти бедных смертных

Подстерегает: море, меч, коварство!

Представь, что нет всех этих бед судьбы:

Так сами мы стремимся в черный

Стикс! Пусть юношество девственную жизнь

Начнет вести, и с этим поколеньем

Исчезнет мир, разрушивший себя.

Так избери себе вождем природу:

Наведывайся в город, посещай

Веселые собрания сограждан.

Ипполит

Нет жизни беспорочней и свободней,

И больше близкой к нравам древних лет,

Чем та, что любит лес, презревши город.

Нет, тот не зажигается корыстью,

Кто посвятил себя вершинам гор.

Не знает он ни мнения народа,

Ни зависти отравы, ни успеха,

Минутного у суетной толпы;

Ни раб, ни враг царям, он не стремится

Ни к роскоши, ни к почестям пустым,

Свободный от надежды и от страха,

И зависть черная не уязвит

Его зубами едкими. Не знает

Он преступлений людных городов;

Он не дрожит пред всяким вздорным слухом,

Речей не сочиняет, не стремится

Свой дом украсить тысячью колонн,

Не позлащает сводов, алтарей

Не заливает жертвенною кровью,

Осыпав солью белых сто быков.

Но он в полях хозяин и, невинный,

На воздухе открытом бродит. Козни

Зверям он только строит, а устав,

В Илиссе снежном тело освежает.

То он бежит по берегам Алфея,

То в чащах укрывается густых,

Где блещут Лерны ледяные волны,

В местах безмолвных: здесь щебечут птицы,

И ясени дрожат под ветерком,

И буки древние. То попирает

Прибрежный дерн, вкушая легкий сон,

Баюкаем журчанием ручья,

Бегущего среди цветов весенних.

Плоды деревьев утоляют голод,

И ягоды с терновника дают

Закуску легкую. Он убегает

От роскоши царей: пусть гордецы

Из кубка золотого пьют; как сладко

Зачерпывать рукою из ключа!

На жестком ложе сон куда спокойней!

Не ищет он убежищ потаенных

Для замыслов преступных, и в боязни

Себя не прячет в доме. Ищет он

Лишь воздуха и света и живет

В присутствии небес. Так верно жил

Счастливый род полубогов в начале

Веков: слепая жажда злата им

Была чужда, не разделял полей

У тех народов пограничный камень.

Еще суда не рассекали море,

Свое лишь каждый море знал. Ни валом,

Ни башней не был город окружен.

Жестокая рука меча не знала

И не крушили запертых ворот

Орудья стенобитные. Земля

Не знала рабства человеку. Сами

Поля рождали плод и, ничего

Не требуя, питали племена.

Леса давали пищу, и пещеры

Тенистыми жилищами служили.

Наживы жажда тот союз разбила,

Свирепый гнев и похоть, что зажгла

Умы людей. Явилась жажда власти

Кровавая, и сильного добычей

Слабейший стал, сменилось право силой.

Тогда впервые стали воевать

И камни, и древесные сучки

В оружье обратили, но не знали

Ни легких пик с железным острием,

Ни на боку широкого меча,

Ни шлема с развевающимся гребнем.

Оружье делал гнев. Маворс

Военное искусство изобрел

И тысячу смертей. Тогда всю землю

Покрыла кровь, и покраснело море,

И без конца пошли по всем домам

Злодейства, были явлены примеры

Нечестий всех: от брата падал брат,

Отец – от сына, убивался муж

Рукой жены и погибали дети

От матерей безбожных…

Но женщина – всех зол родоначальник.

Художница злодейств, она владеет

Мужами, от ее прелюбодейств

Дымятся города, ведутся войны

И царства рушатся до основанья.

Я умолчу о прочих: ведь одна

Эгеева жена Медея всю

Породу женщин делает ужасной.

Кормилица

Зачем же злодеяния немногих

Ты ставишь всем в вину?

Ипполит

Да, женщин всех

Боюсь я, ненавижу, проклинаю.

Природа ль здесь, иль разум, или ярость,

Хочу их ненавидеть. Раньше пламя

С огнем соединится, Сирт неверный

Надежный путь откроет кораблям,

Нет, раньше Гесперийская Тефида

Из волн своих подымет ясный день,

И станет волк ласкать устами серну,

Чем женщиной я буду побежден.

Кормилица

Любовь обуздывает непреклонных

И изменяет ненависть. Взгляни

На царство матери: ведь амазонки

Порой несут Венерино ярмо.

Ты сам о том свидетельствуешь: ты —

В их племени единственный мужчина.

Ипполит

Мне в смерти матери одна утеха,

Что я могу всех женщин ненавидеть.

Кормилица

Подобно неприступному утесу,

Что отражает натиск бурных волн,

Он презирает все мои слова.

Но вот стремительно идет и Федра,

Она не в силах ждать. Как обернется

Ее судьба и яростная страсть?

Она упала телом бездыханным

На землю, бледность смертная в лице.

О, подними чело, заговори:

Твой Ипполит тебя в объятьях держит.

Федра. Те же

Федра

О, кто меня к страданью возвращает?

Как сладко было чувства потерять!

Ипполит

Зачем бежишь от сладостного дара,

От жизни возвращенной?

Федра

О душа,

Дерзай, да будет речь твоя бесстрашна.

Кто робко просит, сам отказу учит.

Большая часть злодейства моего

Совершена, и мне стыдиться поздно.

Любовь – мой грех, но если я свершу

Начатое, быть может, преступленье

Сокрою брачным факелом, успех

Почетом облекает грех иной. Начну!

Прошу тебя: склони свой слух немного

И выслушай меня наедине.

Ипполит

Вот место подходящее. Здесь нет

Свидетелей.

Федра

Не слушается голос,

Большая сила нудит говорить

И большая задерживает. Боги,

Свидетельствую вам, что не хочу,

Чего хочу.

Ипполит

Твоя душа не может

Сказать, чего желаешь?

Федра

Говорят

Кручины легкие, большие – немы.

Ипполит

Поверь же мне, о мать, твои заботы.

Федра

Высоко имя матери и слишком

Могущественно. Чувству моему

Приличнее смиренное названье.

Зови меня сестрою, Ипполит,

Или служанкой. Да, служанкой лучше.

Я всякую нести готова службу.

Когда велишь, я с радостью взойду

На Пиндовы вершины ледяные.

Пошлешь в огонь и вражеские рати,

Подставлю грудь под острые мечи.

Возьми мой скиптр, прими меня в служанки,

Тебе – приказывать, мне – исполнять:

Не женщинам дела мужчины править.

Ты, юностью цветущею могущий,

Отцовской властью гражданами правь

И у груди твоей укрой рабыню.

О, сжалься над вдовой.

Ипполит

Верховный бог

Да отвратит беду. Родитель скоро

Придет живой.

Федра

Немого Стикса царь

Путей на свет для смертных не оставил.

Иль похитителя своей супруги

Отпустит он? Нет! Разве только сам

Плутон к любви бывает благосклонен.

Ипполит

Ему возврат даруют боги неба,

Пока же неизвестна воля бога,

Я буду ласков к братьям дорогим.

Чтоб ты себя вдовою не считала,

Тебе отцово место заменю.

Федра

Как легковерна любящих надежда!

О лживая любовь! Довольно ль я

Сказала? Перейду теперь к мольбам.

О, сжалься! Выслушай мои моленья!

И хочется сказать, и невозможно.

Ипполит

Что за беда?

Федра

Которую едва ль

Ты заподозришь в мачехе.

Ипполит

Слова

Двусмысленны твои. Скажи открыто.

Федра

Мне иссушил неистовую грудь

Огонь любви. По жилам и костям,

По внутренностям он распространился,

Как лижет пламя потолок дворца.

Ипполит

Любовью чистой ты горишь к Тезею?

Федра

Да, Ипполит, люблю лицо Тезея,

Каким он был в те юные года,

Когда едва бородка кутала

Его ланиты, и увидел он

Гносийского чудовища обитель

И путь во тьме нашел посредством нити.

Как он сиял! Его златые кудри

Сжимал венец, стыдливо розовело

Его лицо, и мускулы вздымались

Вдоль нежных рук. Твоей ли образ Фебы

Иль Феба моего? Нет, лучше твой!

Таким он был, когда пленил врага,

Так высоко он голову держал.

В тебе сильнее дикая краса:

Отец в тебе сияет весь, однако

И мать в тебе свирепая видна:

Суровость скифа в греческом обличье!

Когда б с отцом вступил ты в море Крита,

Тебе скорее б нить сплела сестра.

Тебя, сестра, сияющая в небе

Я призываю, – тот же случай здесь.

Одна семья сгубила двух сестер:

Тебя – отец, меня же – сын. Лежит,

Припав к твоим ногам, семьи царей

Нескверная, нетронутая отрасль,

Впервые изменившая себе

Лишь для тебя, унизившись до просьбы.

Иль скорбь, иль жизнь окончит этот день.

О, сжалься над влюбленной!

Ипполит

Царь богов,

Еще ты медлишь, видя преступленье?

Когда ж ты бросишь молнию рукой,

Коль и теперь сияет день? Пусть рухнет

Эфир и черной тучей скроет день.

И звезды, обратившись вспять, нарушат

Свой вечный бег! О ты, владыка звезд,

Сияющий Титан, ты видишь грех

Твоей семьи? О, потопи лучи,

Умчись во тьму. Богов и смертных царь,

Воспламени весь мир твоим перуном.

Ударь меня, пронзи меня, сожги

Огнем мгновенным. Я виновен, смерти

Достоин я. Я мачеху пленил.

Иль я один казался для тебя

Добычей подходящей? Вот награда

Суровости моей. Ты превзошла

Весь женский род злодейством, ты порочней,

Чем мать твоя, чудовище во чреве

Носившая. Она ведь осквернила

Себя лишь сладострастьем, и раскрыло

Таимый грех чудовище, на свет

Рожденное с природою двойною.

То чрево возрастило и тебя!

О, трижды и четырежды счастливы,

Кого сгубили ненависть и козни!

Отец, завидую тебе: ведь эта

Ужаснее и мачехи колхидской.

Федра

Сама я знаю рок моей семьи.

Стремимся мы к преступному. Но я

Собою не владею. За тобой

Последую и в море, и в огонь,

На кручи гор и в бурные потоки.

Куда б ты ни пошел, я повлекусь

Вослед тебе. Вторично, горделивый,

К твоим коленям припадаю.

Ипполит

Прочь!

Бесстыдными руками не касайся

До тела непорочного. Что это?

Она объятья мне раскрыла? Меч

Свершит над ней заслуженную казнь.

Я голову бесстыдную ее

За волосы схватил рукою левой

И запрокинул – никогда достойней

Не обагрялся кровью твой алтарь,

Богиня лунодержица!

Федра

Свершил,

О Ипполит, ты все мои желанья.

Что может быть желанней для меня,

Чем чистой умереть в твоих объятьях.

Ипполит

Уйди, живи, чтоб ни одной твоей

Я не исполнил просьбы. Этот меч,

Тобою оскверненный, прочь бросаю!

Какой меня омоет Танаис,

Какая Меотида? Сам великий

Отец не смоет целым океаном

Греха такого. О леса, о звери!

Кормилица. Федра

Кормилица

Раскрыто все. Чего ж еще нам медлить?

Припишем преступление ему

И сами обвиним в любви преступной.

Злодейство покрывается злодейством.

Когда боишься, то всего надежней

Идти вперед. Дерзнули ль мы на грех,

Иль сами были жертвами, какой

Свидетель знает? Дело было втайне.

Сюда, Афины! Верных слуг отряд,

Подайте помощь! Ипполит бесстыдный

Настаивает, смертью угрожает,

Грозит мечом царице чистой. Вот

Он убежал стремительно, и меч

Оставил в бегстве трепетном. Мы держим

Залог злодейства. Приведите в чувство

Несчастную! Растерзанные кудри

Пусть остаются знаками злодейства.

В покой ее внесите. Госпожа,

Очнись! Что грудь терзаешь, избегая

Смотреть в глаза? Намерение злое

Приносит стыд, а не несчастный случай.

Хор

Словно ураган, убежал он бурный,

И быстрей, чем Кор, прогонявший тучи,

И быстрей огня от звезды падучей,

Что, упав, влечет за собой по небу

След лучезарный.

Пусть сравнит молва, что дивится былям,

Всех былых веков красоту с тобою, —

Так же ты красой превосходишь смертных,

Как когда луна, оба рога сжавши,

Блещет во весь диск на померкшем небе

И плывет всю ночь в колеснице быстрой.

Рдеет в мраке лик непорочной Фебы,

Затмевает он свет от звезд далеких.

Словно Геспер ты, разносящий сумрак,

Вестник ночи, волн лишь струей омытый,

Но и темный мрак прогоняет ночи

Люцифер он же.

Ты, колеблющий тирс, Либер из Индии,

Вечно – юноша бог, с длинными кудрями,

Виноградным копьем тигров пугающий;

Увенчавший чело митрой восточной,

Ипполита тебе не победить кудрей.

Стишком много ты мнишь о красоте своей.

Ведь молва разнесла между людьми, кого

Федры нашей сестра Бромию предпочла.

Смертным всем красота – благо неверное.

Мало цвесть ей дано времени на земле,

Быстро падаешь ты на роковом пути.

Нет, скорей, чем луга, в пору весеннюю

Красовавшиеся, опустошает зной,

Нет, скорей, чем когда летний ярится жар

И коротких ночей быстро летят часы,

Увядают в полях лилии бледные, —

Упадают с главы кудри любезные,

И на нежных щеках вянет румяный цвет.

Да, уносит красу каждый протекший день.

Мимолетна краса: хрупкому кто, мудрец,

Благу верит когда? Пользуйся им, пока

Можно. Рушит тебя времени быстрый шаг,

Каждый будущий час хуже прошедшего.

Что в пустыню бежишь? Ведь красоте в глуши

Не укрыться от глаз: в роще глухой тебя

В час полдневный, когда солнце налит с небес,

Окружит, веселясь, страстных толпа наяд,

Любо им увлекать юношей в холод вод.

И дриады лесов твой потревожат сон,

Что привыкли в горах гнаться за панами.

Иль, со звездных небес обозревая мир,

Заприметит тебя дева ночей, луна,

И не сможет катить свой лучезарный челн.

Ведь недавно зардел девы лучистый лик,

А не тмило его облако ни одно.

Ведь встревожены мы этим затмением,

Полагали, что здесь власть фессалийских чар,

И ударили в медь. Но оказался ты

Наших страхов виной: ведь, увидав тебя,

Свой царица ночей остановила бег.

Если будет щадить холод твое лицо,

Если реже его будут палить лучи,

Засияет оно мрамором Пароса.

О, как мужественен твой благородный вид,

Что за гордость видна в складке густых бровей!

Можно с Фебом сравнить твой лучезарный лик:

Непокорны гребням, волны его кудрей

Украшают чело и ниспадают с плеч.

Лоб суровый тебе, кудри короткие

В беспорядке идут. Можешь воинственных

Ты богов побеждать силой – дородностью.

Юной силою мышц равен Гераклу ты,

Шире грудью, чем Марс, войны ведущий бог.

Если б ты захотел на спину сесть коню,

То десница твоя, Касторовой ловчей,

Обуздала б коня лучшего в Спарте всей.

Натянувши ремень пальцами первыми,

Силы все напряги и направляй копье:

Даже критский стрелок, ловкий в метанье стрел,

Так далеко не шлет легкий тростник стрелы.

По примеру парфян если захочешь ты

В небо стрелы метать, но ни одна назад

Не вернется пустой: в теплый вонзясь живот,

Из среды облаков с птицей она падет.

Да, немногим мужам (обозревай века)

Красота принесла счастье. Пускай тебя

Минет зависть богов. Пусть красота твоя

Переступит порог старости роковой.

Что юноше невинному она

Готовит в женской ярости безумной?

О, злодеянье! Растерзав власы,

Она слезами щеки увлажняет,

Пускает в ход все женское коварство.

Но это кто? Он с царственной осанкой,

И высоко поднята голова.

На юного похож он Перифоя.

Но щеки и болезненны, и бледны,

Неубранные волосы торчат…

То сам Тезей, вернувшийся на землю.

Действие третье

Тезей. Кормилица

Тезей

Я вечной тьмы избегнул наконец

И свода мрачного тюрьмы подземной.

Слепит глаза давно желанный день!

Четвертый раз сбирает Элевзин

Плоды земли, созвездие Весов

Четвертый раз сравняло дни и ночи,

Как жребий мой двусмысленный меня

Держал на грани мертвых и живущих.

От жизни всей одно мне оставалось:

Сознанье зол. Концом и был Алкид,

Который, пса из Тартара влеча,

Меня с собой возвел под свод небесный.

Но я устал, и прежней силы нет,

Дрожат колени… о, как тяжко было

Искать Зефир из преисподних недр,

Бежать от смерти, следуя Алкиду!

Но что за вопль мне поражает слух?

Кто объяснит? И слезы, и рыданья

У самого порога! Эта встреча

Вполне достойна выходца из ада!

Кормилица

Упрямо Федра бедная стремится,

Презрев мой плач, к насильственной кончине.

Тезей

Причина где? Зачем ей умирать,

Когда вернулся муж?

Кормилица

Вот в этом самом

Причина смерти.

Тезей

Я не знаю, что

Скрывают темные слова. Открыто

Скажи, какая скорбь ей ум гнетет?

Кормилица

Она не открывает никому,

Решила унести с собой в могилу

То горе, от которого умрет.

Молю, спеши, спеши, иль будет поздно.

Тезей

Раскройте двери царского дворца!

Тезей. Федра

Тезей

О, ложа моего подруга, так-то

Встречаешь ты желанный мой приход?

Оставь твой меч, верни мне бодрость в душу

И объясни, зачем бежишь от жизни?

Федра

Увы, Тезей мой благородный, скиптром

Твоим тебя я заклинаю, милых

Детей рожденьем, твоим возвратом

И этим пеплом будущим моим,

Дай умереть!

Тезей

Что побуждает к смерти?

Федра

Когда скажу причину смерти, плод

Ее погиб.

Тезей

Лишь я один услышу. Федра,

Стыдливая жена боится только

Ушей супруга.

Тезей

Говори, я скрою

Твое признанье в преданной груди.

Федра

О чем ты хочешь, чтоб молчал другой,

Ты сам молчи.

Тезей

Возможностей кончины

Ты будешь лишена.

Федра

Дорогу к смерти

Найдет всегда, кто хочет умереть.

Тезей

Какой проступок хочешь смертью смыть?

Федра

Тот, что живу.

Тезей

Неужто слезы эти

Тебя не трогают?

Федра

Прекрасна смерть,

Когда умрешь, оплакана своими.

Тезей

Она молчит упорно, но старуху

Кормилицу удары и оковы

Заставят говорить. Сковать ее!

Ударов сила пусть исторгнет тайну.

Федра

Сама скажу, остановись.

Тезей

Зачем

Лицо ты отвращаешь и одеждой

Сокрыть стремишься слезы на щеках?

Федра

Тебя, тебя в свидетели зову,

Творец богов, тебя, сиянье неба,

Родоначальник дома моего

Противилась я просьбам, и душа

Угрозам и мечу не уступила,

Однако плоть насилье потерпела,

И эту скверну смоет кровь моя.

Тезей

Но кто, скажи, бесчестье мне нанес?

Федра

Кого не заподозришь!

Тезей

Имя! Имя!

Федра

Вот этот скажет меч, что в страхе бросил

Прелюбодей, боясь стеченья граждан.

Тезей

Увы! Увы! Что вижу я? Какое

Чудовище! На рукояти блещет

Печать царей, Актейского народа

Краса и честь! Но сам куда исчез?

Федра

Бежал он в страхе, на глазах у слуг.

Тезей

Увы! Увы! Святое благочестье,

Правитель неба и владыка волн,

Откуда к нам явилась эта язва?

Вскормила ль Греции земля его,

Иль скифский Тавр, или колхидский Фазис!

Свой корень обнаружила вполне

Гнилая кровь. Воинственной породы

Я вижу пыл: Венеру ненавидеть

И тело, долго чистое, отдать

На пользованье общее. О мрачный,

Негодный род! Ты не был побежден

Законом лучшей почвы. Даже звери

Нечестия Венеры избегают,

И стыд врожденный чтит права природы.

И где ж его притворное величье,

Грозящий вид, стремленье к древним нравам.

Печальные привычки старика?

О, как ты лжива, жизнь! Постыдный дух

Скрывается под образом прекрасным:

Стыдливостью бесстыдство укрывают,

Покоем – дерзость, благочестьем – грех,

Ложь – правдою, суровым видом – негу.

Жилец дубрав, суровый, одичалый,

Ты для меня берег себя? Решил

Ты с ложа моего и с преступленья

Начать мужскую жизнь? Хвала богам,

Что поразил я смертью Антиопу,

Что, к Стиксовым пещерам нисходя,

Я не оставил матери тебе.

Беги, беглец, к безвестным племенам:

Пускай тебя сокроет край земли

И отделит пустыней океана,

И жить ты будешь в противоположном

Кругу земли, пускай ты перейдешь

Ужасный Фазис, за собой оставив

И царство зим в его седых снегах,

И ледяного, ярого Борея, —

Ты кару за злодейство понесешь.

Тебя во всех убежищах настигну:

В леса непроходимые, глухие

Проникну я, – ничто не помешает.

Куда не могут стрелы досягнуть,

Пошлю мольбы. Родитель мой морской

Мне обещал исполнить три желанья,

Волною Стикса клятву освятив.

Правитель моря, этот дар печальный

Сверши теперь! Пусть больше Ипполит

Не видит дня сияющего, встретит

Теней, разгневанных его отцом.

Последнего я дара от тебя

Не пожелал бы никогда, но ныне

Подавлен я великою бедой.

О, нет, в пучине Тартара, пред Дитом,

Среди угроз подземного царя

Я не изрек мольбы. Сверши теперь

Обещанное! Медлишь, о родитель?

Зачем еще безмолвствуешь, волна?

Ветрами тучи черные сгусти

В сплошную ночь, и небеса, и звезды

Похить, морских чудовищ созови,

И возмути пучину океана.

Хор

Природа, великая матерь богов,

И ты, огненосца Олимпа царь,

Кто правит теченьем рассеянных звезд

И полюс вращает на быстрой оси,

Зачем неусыпна забота твоя

Порядок поддерживать горних небес?

По-прежнему холод седой зимы

Обнажает леса; вновь чащам лесным

Возвращается тень и вечерняя мгла.

Созвездие Льва опаляет затем

Церерины нивы, и падает зной.

Зачем же, великий правитель всего,

По воле кого, совершая круги,

В равновесии держится тяжесть миров,

Ты бросил людей? Не заботит тебя

Поддерживать добрых, наказывать злых?

Везде без порядка делами людей

Управляет Судьба, и слепого рукой

Рассыпает дары, благосклонная к злым…

Торжествует над чистыми страшная страсть,

Коварство царит в высоком дворце,

И радостно фаски вручает народ

Презренным рукам, и так же людей

Ненавидит и чтит. Добродетель в удел

Получает награду плохую: кто чист —

Живет в пещере, а пороком могуч —

Царит любодей.

О тщетная скромность и ложный почет!

Но что несет поспешным шагом вестник,

Кропя слезами скорбное лицо?