Электронная библиотека » Луи Буссенар » » онлайн чтение - страница 13


  • Текст добавлен: 4 октября 2013, 02:08


Автор книги: Луи Буссенар


Жанр: Литература 20 века, Классика


Возрастные ограничения: +12

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

Шрифт:
- 100% +
Глава IX

Братья-друзья. – Приключения офицера Великой армии. – Новая семья. – Неумолимый губернатор. – Перед Остен-Сакеном. – Та, которой не ждали. – Двоюродные братья княгини. – Последняя битва.

Вернемся в Севастополь. Сорви-голова, суровый солдат, едва может прийти в себя и испускает радостный крик. Как хорошо чувствовать себя живым, спасенным!

На одну минуту герой испытывает слабость, сердце его бьется, на глазах слезы…

Он жив, и человек, который спас его, неприятель, русский офицер, называет его братом, душит в объятиях!

– Жан! Брат мой! Тебя не убьют, не тронут! Нет! – бормочет майор.

– Вы – мой брат! Мой спаситель! Но как же? Я сойду с ума от радости! Какое счастье! Мой брат – храбрейший солдат русской армии… благороднейшее сердце!

– Жан! Я горжусь еще более. Ты – герой французской армии!

Между тем унтер-офицер и солдаты, разиня рот, созерцают эту трогательную сцену, и, не зная, что делать, стоят неподвижно.

– Казнь отменяется! – кричит им майор. – У меня приказ. Ступайте! Я отвечаю за пленника!

Солдаты мгновенно исчезают.

Офицер и сержант, братья-друзья, идут под руку.

– Но, брат мой, – говорит Жан, – ваше русское происхождение… ваше имя…

– Жан, прежде всего говори мне «ты» как брату. Это моя просьба!

– Хорошо, постараюсь!

Огромная бомба падает в десяти шагах от братьев и осыпает их ливнем осколков.

– К вашим услугам! – кричит Жан, смеясь. – Правда, я должен сознаться, что схожу с ума, вернувшись издалека… ощущая в себе жизнь, обязанный всем моему брату Павлу Михайловичу! Все же тут тайна, и я ничего не понимаю!

– Ты скоро поймешь, Жан! В России называют по отчеству… Нашего отца зовут Мишель. Значит, я – Павел Михайлович. Фамилия моя Бургейль! Все это просто и в то же время необыкновенно. Но знаешь, Жан, с первого взгляда ты удивительно походишь на отца. У тебя – его взгляд, его голос, улыбка, его рост и жесты. Постой, мы пришли!

Братья останавливаются перед низеньким домиком с разбитыми окнами.

– Я живу здесь! – говорит майор. – Пойдем, у нас остается два часа… времени…

– Только два часа!?

– Ведь если я спас тебя от смерти, Жан, все же ты осужден на смерть! Надо выиграть время, получить помилование… У нас законы беспощадны!

– Хорошо! Подождем, – беспечно отвечает Жан, – а пока поболтаем! Расскажи мне, дорогой Поль, каким образом ты – мой спаситель – оказался моим братом?

– Это очень печальная история, – отвечает майор, – я дрожу при мысли, что мы могли убить друг друга! Я все расскажу тебе. Слушай!

Это было в 1812 году. Россия и Франция воевали. Война была ужасная, ожесточенная, беспощадная. Французская армия победоносно вступила в Москву. Потом пожар Москвы… разрушение… Французы намеревались провести зиму в Москве, и разрушение ее было несчастьем для них, так как они рисковали умереть от голода и холода. Началось отступление, ужасное, гибельное. Зима стояла суровая, и французы гибли тысячами.

Наш отец принадлежал тогда к Великой армии Наполеона и был героем войны. Ему только что исполнилось 29 лет. Капитан конных гренадер, он отличался удивительной храбростью и завоевал все чины саблей. Наполеон лично знал его, ценил и уважал, так что капитан Бургейль мог смело рассчитывать на высшие чины. В одной из битв отец находился вместе с маршалом Неем в арьергарде и, несмотря на чудеса храбрости, должен был уступить численности врага. Окруженный казаками Платова, он получил опасный удар копьем в грудь и был оставлен на снегу как мертвый. Его увидели крестьяне и из сострадания, так как он еще дышал, взвалили его на сани и привезли на конюшню.

Умирающий ожил. Его поили снегом вместо воды, кормили корками черного хлеба, и он, этот железный человек, вернулся к жизни. Тогда его свезли во Владимир и хотели предоставить относительную свободу, если он даст слово не делать попыток к бегству. Понятно, он отказался, достойный отец милого Сорви-головы!

– Это у нас фамильное! – серьезно произносит зуав.

– Несмотря на строгую охрану, отец бежал, был схвачен и сослан в Сибирь…

– Но вернулся?

– Да, каким-то чудом… Я продолжаю. Бегство из Сибири было невозможно, и пленник походил на льва, грызущего свою цепь. Ужасное существование для солдата, триумфально прошедшего всю Европу!

Он умирал от голода, холода и отчаяния. Случай свел его с русским княжеским семейством Милоновых, когда-то очень богатым и известным в России. Семья состояла из отца, матери, двух сыновей и двух дочерей. Несчастье сблизило изгнанников, и, в конце концов, капитан Бургейль женился на старшей княжне Милоновой Берте в 1816 году. В 1818-м у них родился сын Павел. Это я!

Мы жили тихо и счастливо в своем уединении, вдали от цивилизации, как дикари. Но мой дед, князь Милонов, не мог успокоиться, не мог забыть свой чин, свое состояние и отчаивался, видя, что его сыновья живут, как рабы. Он впал в немилость императора, и хотя при дворе у него были могущественные и богатые друзья, но, по проискам более сильных недоброжелателей, князь все-таки был обвинен в государственной измене вместе с сыновьями, был арестован, осужден и казнен!

– Ужасно! – восклицает Сорви-голова.

– Это еще не все, – продолжает майор, – наш отец, капитан Бургейль, неповинный ни в чем, был сослан на вечные каторжные работы. Это случилось в 1822 году, и мне было только четыре года. Рассудок бедной матери не выдержал тяжких испытаний, она тронулась умом и умерла шесть месяцев спустя.

Я остался сиротой и жил с теткой Ольгой Милоновой. Как мы жили? Ужасно. В пять лет я был пастухом, тетка прислуживала где могла. Мы терпели голод, холод и всякие невзгоды!

В 1825 году взошел на престол император Николай 1. Ему сказали о нас. Он заинтересовался нашим делом, простил нас и вернул нам все имущество.

Мы вернулись в Россию. Мне было восемь лет. Моя тетка вышла замуж за посланника, и мы зажили богато и открыто. Но я не мог забыть отца и горько оплакивал любимого человека; я задался мыслью найти его. Мой дядя, посланник, делал розыски в Сибири, но безуспешно. Убежал ли он, или погиб? У нас оставалась надежда, что он бежал с рудников и вернулся во Францию. Мы обратились с запросом во Францию, в военное министерство. Ответ был печален. Капитан Бургейль давно исчез и не появлялся, давно вычеркнут из списка армии и легионеров. Всякая надежда исчезла. Я долго оплакивал обожаемого отца и никогда не забуду его!

Майор умолкает, хватает за руку Жана и долго смотрит на него.

– Суди же, брат мой, о моем ужасе и удивлении, когда увидал на столе, в каземате, твое письмо, адресованное нашему отцу! Тебя хотели казнить… Слава Богу, я поспел вовремя. Теперь, Жан, доскажи мне то, чего я не знаю, говори поскорее… время идет. Я должен увидеть губернатора, получить помилование. Наши законы беспощадны! Говори скорее, милый Жан!

Сорви-голова, с покрасневшими глазами, бьющимся сердцем, старался преодолеть свое волнение.

– Слушай, Поль! Отец никогда не говорил ни мне, ни матери о России, хотя любил рассказывать про свои походы с Наполеоном. Стоило произнести слово «Россия», и он умолкал. Мы понимали, что ему тяжело и больно говорить об этом, и никогда не намекали даже на кампанию 1812 года. Никогда мы не слыхали ни слона о Сибири, знали только, что он вынес там ужасные мучения и что побег его был ужаснейшей драмой. Он вернулся во Францию неузнаваемым, совершенно не похожим на блестящего офицера из гвардии Наполеона. Это было в 1825 г., и отцу исполнилось 42 года. Реставрация отнеслась очень сурово к старому наполеоновскому солдату, и капитан Бургейль дошел до крайней нищеты. Он решился бороться с судьбой и поступил в качестве слуги на ферму одного землевладельца, бывшего квартирмейстера его эскадрона. Огромного роста, бодрый, кроткий и веселый, он понравился своему хозяину, который не мог узнать в работнике своего командира и спасителя, так как отец спас ему жизнь при Фридланде. Пикар, так звали землевладельца, по окончании жатвы сказал отцу:

– Здесь, на десять лье кругом не найдешь такого работника, как ты. Оставайся у меня и проси, чего хочешь!

– Я хочу немногого, – отвечал отец, – сто экю в год!

– Согласен! Мне нужно твое имя – для формы, понимаешь?

– Мишель Бургейль, солдат из армии Наполеона!

– Ах, командир! Я не узнал вас. Я обязан вам жизнью!

Оба радостно обнялись.

– Здесь все ваше, – сказал Пикар, – берите, распоряжайтесь!

– Мне достаточно твоей дружбы, Пикар, и местечка у очага!

С тех пор они не расставались, и отец женился на красивой дочери Пикара.

Началась революция 1830 года. Правительство Луи-Филиппа, желая загладить несправедливость реставрации, вызвало старых солдат Наполеона и в том числе нашего отца. Ему вернули орден Почетного Легиона и назначили пенсию соответственно его чину. Это было настоящим счастьем для отца, измученного прошлыми невзгодами.

Я родился в конце 1831 года. Обожаемый отцом, матерью и дедом, я с самых ранних лет мечтал быть солдатом. Наоборот, мои родители желали, чтобы я сделался фермером. Странная идея! С моей натурой, с моей кровью – и вдруг фермер! Не правда ли, брат?

Восемнадцати лет я поступил в линейный полк, потом перешел в полк зуавов и вот теперь сержант второго полка с орденом Почетного Легиона, стараюсь оправдать свое прозвище – Сорви-голова…

Разговор двух братьев был внезапно прерван приходом унтер-офицера с запечатанным конвертом в руках. Русский офицер хмурит брови, вскрывает конверт и читает вполголоса: «Приказ майору Бургейлю отправиться вместе с французским пленником к военному губернатору Севастополя. Подпись – Остен-Сакен».

– Вот чего я боялся! – добавляет майор. – Пойдем, брат. Я попытаюсь умолить этого железного человека – выпросить у него для тебя помилование!

– Пойдем! – хладнокровно отвечает Сорви-голова.

Они идут под ураганом бомб и снарядов. Через десять минут они приходят ко двору губернатора. Граф Остен-Сакен, красивый старик шестидесяти пяти лет, прямой, крепкий, подвижный. Острым взглядом голубых глаз, хитрым лицом, спокойной уверенной осанкой этот человек напоминает скорее дипломата. Он корректно отвечает на поклон майора и Сорви-головы и резко говорит:

– Господин майор, вы нарушили военный регламент, помешав казни этого человека. Отдайте вашу шпагу дежурному офицеру и идите в тюрьму!

– Слушаю, Ваше превосходительство! – холодно отвечает майор, в то время как Сорви-голова бледнеет, стискивая зубы, чтобы не закричать.

– Но, принимая во внимание ваши заслуги и вашу семью, – резко добавляет губернатор, – я желал бы спросить, какими мотивами вы руководились в данном случае?

– Ваше превосходительство, в тот момент, когда хотели расстрелять этого храброго француза, я узнал, что он мой брат!

– Объяснитесь! – холодно отвечает Остен-Сакен.

Дрожащим голосом майор Бургейль рассказывает необычайные события и свою встречу с братом.

– А теперь, Ваше превосходительство, – добавляет он тоном горячей мольбы, – умоляю вас именем военных заслуг этого солдата, во имя великодушия, свойственного русскому сердцу, во имя уважения, которое вы питаете к моему брату, наконец, во имя священных уз, соединяющих нас… умоляю вас… вы можете все… вы хозяин Севастополя… задержите казнь, прошу вас… Пока государь простит его!

Остен-Сакен встает, выпрямляется и говорит ледяным тоном:

– То, что вы просите, невозможно! Сержант Бургейль, ваш брат, умрет! Если бы он был мой сын – слышите ли? мой сын, – он был бы расстрелян!

– Ваше превосходительство, немного человечности! – лепечет майор, бледнея.

– Государь поручил мне защиту Севастополя, и я буду защищать его до последнего вздоха. Какая тут человечность? – отвечает Остен-Сакен. – У меня четыре тысячи пленников, французов и англичан. Предположим, что все эти четыре тысячи пленников восстанут и проделают то же, что сержант Бургейль, что тогда будет? Нужен пример, чтобы подавить все зачатки возмущения. Повторяю вам: сержант Бургейль, ваш брат, храбрец, которого я уважаю, умрет сейчас!

Губернатор произносит эти слова совершенно спокойно, не возвышая голоса. Майор понимает, что все пропало, и с отчаянием смотрит на Сорви-голову.

Сорви-голова стоит, спокойно вытянувшись. Губернатор подносит к губам серебряный свисток. Портьера двери поднимается, но, вместо дежурного офицера, появляется женщина в трауре, с рукой на перевязи.

Одновременно раздаются три восклицания.

– Княгиня!

– Кузина!

– Дама в черном!

Бледная, но улыбающаяся, она подходит к Остен-Сакену и говорит:

– Генерал, я все слышала; сержант Бургейль должен жить, его надо освободить сейчас же!

– Нет, только государь может простить его, а я не могу!

– Я вовсе не прошу простить его!

– Чего же вы хотите?

– Я предлагаю обмен пленниками.

– Это невозможно!

– Я предлагаю обменять сержанта Сорви-голову на меня, княгиню Милонову!

– Но вы свободны!

– Я связана словом и пришла освободить Сорви-голову.

– Он бунтовщик! Он убил своих часовых!

Княгиня подходит к губернатору и говорит ему тихо на ухо:

– Если он убил нескольких солдат, так ведь я убила главнокомандующего Сент-Арно! Согласны вы на обмен?

– Княгиня… дисциплина… мой долг…

– Значит, я должна вернуться в лагерь? Сознаться во всем? Для меня это бесчестие, смерть, вечная разлука с моей дочерью, которую воспитали добрые, великодушные враги… Генерал, ради моих заслуг, прошу, освободите сержанта!

– Хорошо, берите его! – отвечает с усилием губернатор.

Пока губернатор пишет приказ, зуав подходит к даме в черном и бормочет несколько слов благодарности.

– Не благодарите меня, кузен! – говорит княгиня.

– Как кузен? Ваш, сударыня?

– Да, мой друг, моя мать и мать твоего брата Поля были родные сестры!

– Ax, я понимаю все! – восклицает молодой человек, с почтением целуя руку смелой женщины.

– Одно слово, генерал! – говорит княгиня губернатору. – Мой кузен Жан свободен. Простите же и кузену Полю его вину!

– Ошибка майора из тех, которые легко прощаются! – отвечает с достоинством Остен-Сакен.

– Благодарю, генерал, от чистого сердца, – продолжает княгиня. – Жан Бургейль, ты свободен, иди! Снеси Розе, твоей невесте, мой поцелуй. Иди, дорогое дитя, обними брата, поблагодари генерала и возвращайся к своим французам. Исполняй свои обязанности, как мы исполним наши. Бог да поможет нам!

Глава Х

Сражение при трактире. – Бомбардировки. – Генеральная атака. – Сорви-голова – знаменосец. – Ни башне. – Зуав Малахова Кургана. – Дорого купленная победа. – Брат, ты мой пленник. – Письмо дамы в черном.

Севастополь умирает. После годовой героической борьбы защитники готовы сдаться. Это только вопрос нескольких дней. Подкрепление стекается в осажденный город из Архангельска, Финляндии, Перми, Вологды, Казани, Уфы, Астрахани. Со всех концов колоссальной империи стекаются сюда, к Черному морю, резервы, амуниция, оружие, провиант. Севастополь умирает. Арсеналы пусты, запасы истощены. Россия потеряла двести тысяч человек, больше ста тысяч раненых и больных. Защитники Севастополя, от главнокомандующего до простого солдата, понимают, что все потеряно, и готовятся к последней битве. Севастополь будет бороться до последнего вздоха. Русские атакуют французов в устье Черной речки и 16 августа 1855 года проигрывают битву, известную в истории под названием сражения при трактире. Союзники назвали это сражение так, потому что вблизи был расположен трактир, или гостиница. Три французских дивизии расположились на левом берегу Черной речки и заняли Федюхины высоты. У французов восемнадцать тысяч человек и сорок восемь пушек. У сардинского войска – девять тысяч человек и тридцать шесть полевых орудий, всего двадцать семь тысяч человек и восемьдесят четыре орудия.

Перед бомбардировкой произошел драматический инцидент – взрыв четвертого бастиона. Взорвано десять тысяч килограммов пороху и пятьсот бомб. Триста человек были ранены и убиты. Доски, стволы деревьев летели на Корабельную, в домах были выбиты стекла. В сорок восемь часов, однако, артиллерия и инженеры уничтожили всякий след катастрофы.

Бомбардировка начинается 5 сентября в шесть часов утра. Это что-то ужасное! Все смешивается в оглушающем думе и дыме. Над Севастополем стоит туча, сквозь которую вырываются столбы пламени! Горят корабли на рейде, горят дома. Повсюду смерть, опустошение!

8 сентября, по плану Пелиссье, в полдень французские колонны должны броситься на Малахов курган и взять город. Русские упали духом. У них мало воды, тиф и холера уносят людей.

– Севастополь наш! – восклицает Пелиссье. – Но его агония обойдется нам дорого!

* * *

Боске ведет атаку справа. Двадцать тысяч человек атакуют Малахов курган. В двадцати шагах от неприятельского бастиона сгруппировались зуавы. В первом ряду полковник, с саблей наголо, за ним знаменосец. Вокруг знамени пять сержантов, среди которых находится Буффарик… пятый сержант – Сорви-голова! Нечего и говорить, с какой радостью было встречено возвращение Сорви-головы в лагерь! Все, начиная с полковника до последнего барабанщика, были в восторге.

Полдень, 8 сентября. Вдруг воцаряется мертвая тишина. Затем звуки барабанов. Трубят на приступ.

– Вперед!

Французы бегут вперед, бросаются на бастионы, траншеи, габионы. Русские хладнокровно встречают атаку французов ужаснейшей стрельбой. В рядах зуавов проносится дуновение смерти. Знамя в опасности. Буффарик бросается к знамени, но падает в воронку. Остальные четыре сержанта лежат на земле. Сорви-голова, целый и невредимый, хватает знамя.

Трубач Соленый Клюв трубит приступ. Сорви-голова бросается вперед, держа в руке знамя, прыгает через камни, получает сильный удар в плечо, обливается кровью и несется вперед.

Наконец он видит, что стоит на Малаховом кургане рядом с раненым полковником.

– Победа! Победа! – восклицает полковник. – Сорвиголова, ты – офицер!

Сорви-голова поднимает знамя, и тысячи людей салютуют ему и кричат:

– Знамя! Знамя! Сорви-голова! Да здравствует Сорвиголова!

Соленый Клюв трубит сбор к знамени.

Гордость сияет в глазах Сорви-головы, когда он стоит на Малаховом кургане со знаменем в руках, как живое олицетворение победы. После затишья снова начинается битва.

Бастион взят. Надо удержать его.

– Артиллерия, вперед! – командует Боске, появляющийся во всех опасных местах.

Две батареи ожидали только сигнала и сейчас же открывают огонь. Битва занимает собой весь фронт Севастополя. Французы, англичане, сардинцы дерутся, как фурии. Русские отступают, позиции взяты! Но какие потери!

Боске несется вперед, воодушевляя людей.

Русские в последний раз стреляют из всех пушек, из всех мортир и ружей. Боске падает.

– Боске убит! Отомстим за него! – раздается яростный крик среди зуавов.

Генерала кладут на носилки. Он бледен, почти без дыхания. Кровь ручьем течет из раны. Пуля задела легкое.

– Будем надеяться, что рана не смертельна! – говорит врач, останавливая кровь и зондируя рану.

Между тем вокруг Малахова кургана продолжается ожесточенная битва. Русские умирают на своем посту.

– Сдавайтесь! Сдавайтесь! – кричат им.

– Никогда! – отвечает громовой голос, который заставляет Сорви-голову вздрогнуть.

– Он, Боже мой, он! – бормочет зуав.

– Канониры! Пли! – командует капитан Шампобер.

Обе батареи оглушительно гремят. Под ураганом огня башня рушится. Русские укрываются в подземном каземате, их осталось около шестидесяти человек.

Кому-то приходит в голову сжечь их. Сейчас же приносят габионы, кладут на обломки и зажигают их. Столбы пламени вырываются из разрушенной башни, раздаются стоны и проклятия.

Вдруг маленькая группа людей появляется вблизи. Это – русские, предводимые гигантом с саблей наголо. Он весь окровавлен, в лохмотьях, рука на перевязи. На них направляются двести ружей.

Сорви-голова испускает крик и бросается к гиганту.

– Поль, брат мой! Товарищи, долой оружие! Брат – ты мой пленник!

Малахов курган взят. Майор смотрит на торжествующих французов и говорит:

– Хорошие будут похороны! Десять тысяч человек сразу! Брат, дорогой, ты будешь первой жертвой, а я хочу, чтобы ты жил!

– Что ты хочешь сказать. Поль? – спрашивает испуганный зуав.

– Под Малаховым – мина… электрические проволоки… пароль… Прощай, брат, прощай, Жан! Если я умру, скажи отцу, что я честно исполнил свой долг по отношению к моей родине – России, и его родине – Франции! – Майор падает без чувств.

Французы яростно копают землю лопатами, чтобы засыпать огонь, обнаруживают мины и обезвреживают их. Всякая опасность предотвращена. Малахов курган окончательно взят. Русские готовятся к отступлению. Но, прежде чем отступить, Остен-Сакен, подражая Ростопчину, задумывает сжечь город.

В полночь, пока войска готовятся отступить в полном порядке, начинается беспощадное, дикое, ужасное истребление. Редуты, укрепления, бастионы, батареи взлетают на воздух. Дворцы, памятники, дома, казармы, церкви загораются. К грохоту взрывов присоединяется рев пожара.

Зарево пожара поднимается над городом, отражаясь в небе.

Первыми вступают в город зуавы, со знаменем и музыкой. Сорви-голова идет, гордо держа в руке знамя второго полка. Когда он проходит мимо Пелиссье, главнокомандующий спрашивает:

– Отчего знаменосец простой сержант?

– Генерал, это – Сорви-голова! – говорит полковник. – Сержант Бургейль, который водрузил наше знамя на Малаховом кургане. Герой Малахова кургана!

– Очень хорошо! – отвечает Пелиссье, останавливает полк, спешивается и подходит к побледневшему от волнения зуаву.

– Сержант Бургейль! – говорит он холодным надменным голосом. – Именем Его Величества Императора в награду за твои заслуги жалую тебя чином подпоручика!

Потом, пожав зуаву руку, добавляет:

– Главнокомандующий счастлив пожать руку герою Малахова кургана и сдержать обещание, данное сержанту Сорви-голове.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации