Текст книги "Сердар"

Охваченный беспокойством от невозможности найти логическое объяснение, он не заметил, что собрание закончилось.

– Идите, – сказал браматма джемедарам на прощание, – идите и несите священный огонь в провинции, и пусть ни один человек, который в силах держать ружье, не откажется поднять его, когда мы призовем!

– Вперед за веру и отечество! Смерть англичанам! – отвечали ему.

– Да поможет тебе Шива, брат Хамед, – сказал ему верховный вождь. – Отправляйся к Малабарскому берегу и передай принцу решение собрания. Пусть будет осторожным. Все погибнет, если англичане схватят его… Салам! Да разрушат добрые духи все препятствия на твоем пути!

Это краткое напутствие и тон, которым браматма произнес его, так удивили его, что он еле-еле пролепетал несколько слов о своей преданности.

Два человека, которые привели его сюда, уже находились радом, и Дислад машинально последовал за ними. Его мучили противоречия. Неужели браматма ничего не знал, и его внезапное вмешательство явилось только следствием того, что он увидел кинжал правосудия, который открыл ему участие тайного трибунала в этом таинственном деле?..

Не первый раз уже это ужасное судилище, перед которым все преклонялись, действовало против своего номинального вождя, но ему никогда не приходилось объяснять перед собранием этого противоречия между волей Совета и волей браматмы.

Но удивительней всего было то, что по крайней мере один из членов этого трибунала знал имя изменника и спас его от заслуженного наказания. И, более того, он подтвердил через браматму данное ему вначале, когда его недостойное поведение еще не было известно, ответственное поручение.

Дислад-Хамед прекрасно понимал, что эти непонятные поступки не могли быть игрой случая. Он слишком хорошо знал утонченность способов, которыми «Духи вод» подготовляли иногда свою месть, а потому не мог быть спокоен, пока находился в их власти.

Колеблясь весь вечер между страхом и надеждой и не допуская даже мысли, что ему могут вернуть свободу, негодяй ждал каждую минуту, что под ним разверзнется пропасть, ибо измена – такое преступление, которого тайное общество не прощает никогда.

В то время, когда проводники вели его через огромный зал собрания, они нечаянно приблизились к окну. И, хотя они тотчас оттолкнули его от окна, он успел заглянуть в него.

Одного взгляда было достаточно, чтобы увидеть Башню мертвых, черный силуэт которой виднелся в нескольких шагах оттуда. Развалины Биджапура были так хорошо ему знакомы, что он сразу сориентировался и с удивлением прошептал:

– Дворец Омра!

Итак, свет и тени, замеченные им с минарета, а следовательно, и вековая легенда о душах предков, посещающих дворец, объяснялись естественным образом. «Духи вод» нашли способ управлять подъемными мостами, закрывавшими верхние этажи, и с незапамятных времен устраивали там свои торжественные собрания.

Тем временем они подошли к двери, за которую он не имел права переступить с открытым лицом. Проводники надели на него маску из алоэ и, убедившись, что он ничего не видит, повели дальше.

Далее все произошло так же, как и раньше. Падиал вошел в паланкин, а через несколько минут вышел из него и после целого ряда поворотов, бесполезных на этот раз, проводники оставили его около большой пагоды Биджапура, откуда все трое ушли два часа назад.

В ту же минуту сын Дислад-Хамеда возвестил селению, что было пять часов утра и что жители могут спать спокойно.

Служба ночного сторожа закончилась. Через полчаса должно было взойти солнце.

Только теперь падиал почувствовал себя свободным!.. После стольких часов тревог и душевных пыток реакция была так сильна, что кровь прилила ему к голове, ноги подкосились, и он упал без сознания у подножия индийского фикуса, в тени которого часто отдыхал в часы дневного зноя.

ГЛАВА IV

Общество «Духов вод». – Факиры-фанатики. – Тайный трибунал и браматма. – Оживленный спор. – Смертельное оскорбление. – Факир Утсара. – Убийство. – Бегство в развалины. – Спрятавшиеся в колодце. – Спасены!

После ухода всех джемедаров, в большом зале дворца Омра остались только семь человек в масках и с ними браматма.

Никакое еще тайное общество не организовывалось на таких странных началах. Основанное семь или восемь веков тому назад, во время нашествия мусульман, для защиты индийцев, оно внушало ужас захватчикам и значительно сокращало власть могольских князей, разделивших между собой всю страну.

Никогда еще факиры, которых общество воспитывало для выполнения своих решений, не отказывались от данных им приказов. Вооруженные кинжалом правосудия, они убивали приговоренных набобов в то время, когда те, окруженные стражей, сидели на тронах, а затем улыбались среди самых ужасных пыток, которые не могли вырвать у них ни слова признания.

Общество это имело своего руководителя, браматму, известного всем, действующего при дневном свете и грозящего раджам даже в их дворцах, а между тем ни один из князей не смел тронуть его. Он находился под покровительством Трибунала трех, приговоры которого наводили страх на всех, ибо не было такой власти в мире, которая могла бы помешать их исполнению.

Комитет трех управлял самим обществом и администрацией одной из пяти провинций. Второе место после него занимал Совет четырех, заведовавший администрацией других провинций.

Затем следовали джемедары, или посвященные первой степени, субедары, или посвященные второй степени, и, наконец, серкары, простые члены-единомышленники. Все это были индусы-немусульмане, которые, начиная уже с шестнадцати лет, спешили получить листок лотоса, знак принадлежности к обществу.

Чтобы уничтожить это общество, мусульманские набобы пытались первое время убивать вождя, и многие браматмы поплатились жизнью за свои смелые выступления.

Но скоро князья были вынуждены прекратить попытки такого рода, ибо за всякого убитого браматму Комитет трех немедленно приговаривал к смерти раджу, отдавшего приказание убить его, и в течение десяти дней кинжал правосудия совершал свое дело…

Тогда набобы пытались уничтожить таинственный трибунал, но все попытки разбивались о чудесную организацию общества.

Добраться до Комитета трех было невозможно, ибо не только сам браматма не знал их, но даже великий Совет семи, состоящий из «Трех» и «Четырех», сам не знал, кто были эти три члена. Каждый месяц «Трое» бросали жребий, кто из «Четырех» должен занять место в тайном трибунале, а выходивший член трибунала заменял собой управляющего перед этим провинцией.

Выборы делались за месяц вперед, чтобы дать обоим членам время подготовиться к перемене занятий. «Три», как и «Семь», заседали всегда в масках на всех торжественных собраниях, вне которых они не встречались, а потому никакие доносы были невозможны при такой организации.

Браматма был, так сказать, конституционный монарх, лишенный самодержавной власти. Он исполнял роль посредника между тайным Комитетом трех и членами общества всех категорий: посвященными первых двух степеней и единомышленниками. Он также передавал царствующим правителям и их сановникам три предостережения, предшествующих окончательному приговору.

Не может быть никакого сомнения, что кротость, с какой управляли мусульманские князья своими подданными индийцами, была следствием страха перед обществом, которое до сих пор еще представляет единственную силу, обуздывающую произвол английских чиновников, губернаторов, вице-короля.

Три члена тайного трибунала никогда не расставались. В каждой провинции они имели собственную резиденцию, куда допускались по заранее установленному паролю только посвященные первой степени и где в определенное время, но только раз в год, назначались общие собрания членов общества.

Все отношения и переписка между Комитетом трех и браматмой, жившим в Биджапуре, происходили при помощи факиров, которые, как мы увидим дальше, совершали чудеса смелости и ловкости. Утами, Варуна и Рама, служившие исключительно тайному трибуналу, пользовались в этом отношении большой известностью.

Все в этой организации было предусмотрено так, чтобы не было никакой возможности добраться до тайного Комитета трех, в котором заключалась вся сила общества.

Несмотря на многочисленные неудачи своих предшественников, сэр Джон Лоренс не побоялся, однако, вступить в борьбу. Он хорошо знал, что в этой схватке его жизнь ставится на карту, но желание захватить Нану Сахиба и уничтожить общество «Духов вод» было сильнее. Его прибытие в Биджапур показывало, что он хочет взять ведение этого дела в свои руки и что он, по-видимому, уверен в своем успехе.

Однако прошедшие на наших глазах события показали, что тайному трибуналу известны планы вице-короля и начальника полиции, а также измена Дислад-Хамеда.

Только одно обстоятельство не было выяснено на собрании, и мы разделяем недоумение ночного сторожа Биджапура в том, что тайный Комитет трех не остановился в последнюю минуту перед убийством, чтобы спасти человека, готовившегося предать общество. Не следует ли сделать вывод из этого, что настоящее имя изменника стало известно лишь в тот момент, когда вмешательство Комитета оказалось почему-то необходимым, и свою месть он отложил, чтобы сделать ее еще более ужасной? Или он руководствовался совсем другими, несравненно более важными мотивами?.. Мы скоро узнаем это, ибо семь человек в масках, оставшихся вместе с браматмой в зале после ухода джемедаров, не замедлят заняться рассмотрением этого вопроса.

Когда последний джемедар покинул зал дворца Омра, факиры, состоящие в распоряжении «Семи» и браматмы, встали на страже внутри и снаружи единственной двери, чтобы ничто не помешало тайному совещанию.

Движение и шум толпы сменились тишиной и благоговейным молчанием. Сидящие неподвижно вокруг стола, покрытые белой кисеей, эти «Семь» в тусклом свете лампы казались смутными призраками, которыми народное воображение населяло дворец Омра.

Арджуна[70]70
  Арджуна («утренняя заря», «дневной свет», «белый», «серебристый») – эпитет бога Индры, а также (в эпосе «Махабхарата») имя третьего из Пандавов, по легенде – сына Индры. В эпосе Арджуна обрисован как идеальный воин, благородный, великодушный и смелый. Именно к Арджуне Кришна обращается с проповедью, составившей содержание самого знаменитого этического текста древней Индии – «Бхагавадгиты». Неоднократно повторяется в «Махабхарате» утверждение, что Кришна и его друг Арджуна в прежнем бытии были воплощением Нараяны.


[Закрыть] – так звали браматму – взволнованно ходил перед «Семью», и чувствовалось невольно, что между вождем общества и семью членами верховного Совета существовало разногласие, готовое каждую минуту вырваться наружу. Случай с падиалом неминуемо должен был вызвать это.

Не зная важных событий, о которых Комитет трех узнал только к концу совещания и которые были главной причиной его вынужденного вмешательства, браматма решил протестовать против той роли, которую ему пришлось играть сегодня вечером. С другой стороны, тайный трибунал не терпел посягательства на свой престиж и не хотел никому объяснять свое поведение, которое никто не смел контролировать. Кроме этого, агрессивный вид браматмы и его неоднократные попытки присвоить себе права верховного Совета заставляли трибунал дать ему строгий урок, напоминающий, что он переходит границы дозволенного. Уже одно его присутствие в зале, когда «Семь» не приглашали его остаться, было нарушением этикета. Он никогда и ни в каком случае не имел права присутствовать на совещаниях, и тот факт, что «Семь» остались в зале, указывал на необходимость ему удалиться вместе с джемедарами. Упорное стремление его остаться служило доказательством его желания вступить в борьбу с верховным трибуналом.

Арджуна предполагал, что его спросят о причине того, что он остался. Это облегчало начало спора, ибо ему было известно, что говорить в присутствии «Трех» без их разрешения запрещено. Но Арджуна ошибался. Члены верховного Совета на его вызов отвечали полным молчанием.

Однако он задумал опасную игру и после нескольких минут колебания решился первым нарушить молчание. Подойдя к столу, он сделал, по принятому обычаю, три поклона и сказал:

– Высокие и могущественные владыки, простите, что я прерываю течение ваших мудрых мыслей, но время бежит так быстро, скоро наступит день, и обязанности, лежащие на мне, заставят меня покинуть вас.

– Без сомнения, сын мой, – сказал древний из «Трех», – у тебя есть какая-нибудь важная причина, раз ты осмелился попирать самую священную свою обязанность – повиноваться правилам. Все же мы слушаем тебя, уверенные, что должны будем простить тебе это нарушение… Но почему твой голос дрожит, когда ты говоришь?

Председательское место «Семи» принадлежало по праву тому, кто был раньше всех избран в члены тайного трибунала. Вот почему его называли «древнейший из Трех». Он носил также титул «Адитья» или «сына Адити», то есть сына земли. Второй получал название «Двиты», то есть второго, а последний назывался «Пайя», или младший сын.

Каждый член трибунала по очереди проходил все три степени. «Пайя» передавал приказы, декреты и инструкции браматме и факирам. «Двита» управлял пятой провинцией, а именно Биджапуром, и руководил администрацией остальных «Четырех». «Адитья» председательствовал в Трибунале трех и Совете семи, когда они собирались.

– Да! – продолжал «древнейший из Трех», – мы хотим знать причину твоей тревоги.

– Я буду говорить, о Адитья, – отвечал Арджуна, – с твоего разрешения я открою сердце свое перед «Тремя» и «Семью» и объясню причину моей печали.

– Пусть истина без страха выйдет из твоей души. Если твои слова верны, ты не останешься недовольным.

– Возведенный вами в достоинство браматмы, чтобы передавать вашу волю народам и владыкам, я всегда старался исполнить ваши предписания во славу общества и для торжества правосудия, и вы всегда выражали мне одобрение. Почему же, о высокие и могущественные мужи, я сегодня потерял ваше доверие?.. Вот почему я нарушил установленный порядок и не стал ждать, пока вы позовете меня.

– Объясни лучше, о Арджуна, никто из нас не понял твоей мысли.

– Не по вашему ли приказанию, о светила истины, осквернился я прикосновением к нечистому белатти, иностранцу, который предложил открыть нам измену одного из наших?

– Ты говоришь правду.

– Когда я передал вам о цене, которую требовал он, не вы ли решили, что предложение это должно быть принято и виновный будет наказан в присутствии всех джемедаров?

– Совершенно верно, Арджуна!

– Почему же, о Адитья, скрыли вы от меня ваши настоящие намерения? Почему же, если разоблачение было ложным, вы допустили, чтобы я обвинил одного из наших, и наказали клеветника, не предупредив меня?

– Ты произнес слова, полные горечи, о Арджуна, забыв при этом, что решение «Трех» не подлежит обсуждению… Нас Трое, а не четверо, нас Семь, а не восемь, Арджуна, и помни, если ты дорожишь жизнью, что есть тайны, которые убивают. Та, о которой ты говоришь, принадлежит к числу убивающих… Достаточно и того, что ты ее заметил! Браматма не голова, это – рука, которая повинуется, не сознавая того, что делает, как дождь не сознает, почему он падает, гром – почему он гремит, ветер – почему он волнует море… В своей гордости ты дошел мало-помалу до того, что вообразил себя настоящим вождем общества «Духов вод», тогда как ты – старший слуга его… Я скажу больше – раб его! Благодари Шиву, что он разрешил тебе спросить «древнейшего из Трех» и остаться живым! Я сказал все. Убирайся теперь! Вон отсюда, собака!

Затем с мрачным видом, думая, что его понимают одни только товарищи, прибавил:

– Еще один браматма нуждается в покое!

Браматмы, если и отстранялись от должности, то отдыхали только в могиле. Они знали слишком много тайн общества, чтобы им позволяли вернуться к частной жизни. Последние слова Адитьи были подобны удару кнута, и браматма страшно побледнел. Несмотря на это, он три раза поклонился тому, кто нанес смертельное оскорбление его самолюбию, и вышел, бросив на Адитью украдкой ненавидящий взгляд, который ясно показывал, что теперь браматма не остановится перед самой жестокой местью.-

Опустив за собой тяжелую кашемировую портьеру, закрывавшую вход в зал заседаний, он еле слышно прошептал про себя:

– О! Я докажу тебе, что гром иногда сам выбирает, чью голову ему поразить.

И с горящим от волнения лицом он бросился вон из дворца Омра. Повернув к развалинам, он заметил факира Утсару.

– Это ты, Утсара? – окликнул он его.

– Да, господин! – отвечал факир.

Факир этот служил Арджуне и был безгранично ему предан. Под влиянием только что полученного им смертельного оскорбления, браматма решил открыть ему план мести.

– Утсара, – спросил он, – могу ли я рассчитывать на твою преданность?

– До самой смерти, господин, – отвечал факир.

– И даже, если бы я захотел отомстить врагу, который вот уже давно осыпает меня оскорблениями и унижает меня?

– Скажи только слово, господин, и завтра же этого человека не будет.

– Кто бы он ни был?

– Будь это даже сам «древнейший из Трех», – отвечал Утсара.

Он произнес фразу так тихо, что ее трудно было расслышать. Однако браматма вздрогнул.

– Тише! – сказал он. – Есть имена, которые нельзя произносить… Если тебя слышали, то мы не увидим восхода солнца.

– Знаю, господин!.. Каждый куст вокруг дворца…

Он не закончил фразы и, схватив кинжал, бросился в чащу кустов, росших рядом.

Пронзительный крик огласил воздух… Послышалось падение тела на землю, и в ту же минуту Арджуна услышал, как Утсара говорит ему вполголоса:

– Скорее за мной! Негодяй успел крикнуть… через десять-двадцать минут сюда сбегутся все.

Браматма поспешно повиновался. Утсара с телом своей жертвы, которое он взвалил на спину, бежал впереди.

Он делал множество поворотов, стараясь запутать следы, и с необыкновенной быстротой находил дорогу среди развалин, где спутник его не мог бы пройти и днем.

Вдруг Арджуна услышал всплеск от падающего в воду тела. Утсара, не замедляя шага, бросил труп, от которого надо было во что бы то ни стало освободиться, в один из многочисленных колодцев древнего Биджапура.

– А теперь, – сказал он, ускоряя бег, – слышите, они бегут по нашим следам.

Крик факира, а тот, кого Утсара поразил кинжалом, тоже был факиром, поднял тревогу среди его товарищей, и все они бросились по следам беглецов.

Прислушавшись, факир и браматма поняли по раздающимся восклицаниям, что они окружены со всех сторон.

– Круг сужается, – сказал Утсара, – через три минуты они будут здесь… Надо спрятаться…

– Куда?

– О! – отвечал факир, ударяя себя по лбу, – как это я не подумал раньше!.. Еще одно усилие, и мы, быть может, добежим…

Они молча продолжали бежать по направлению к мавзолею Адил-Шаха. Не пробежав и пятидесяти шагов, Утсара остановился.

– Скорее! – сказал он своему господину, – садитесь мне на плечи, крепко держитесь за шею руками… и не мешайте мне…

Спрашивать было некогда, преследователи приближались… Браматма повиновался. Одаренный геркулесовой силой, Утсара вскочил на край колодца и, придерживаясь за выступы стенок, исчез среди ползучих растений и лиан, росших в изобилии из расщелин камней. Пропустив беглецов, растения плотно соединились над их головами, скрывая от взглядов. Факир остановился, упершись головой в стену, чтобы ни малейший шум не выдал их убежища.

Он нашел широкий каменный выступ, которые устраивают в колодцах на определенном расстоянии друг от друга для облегчения работ. Браматма сидел у него на плечах, крепко держась за растения.

В ту же минуту послышались шаги и голоса преследователей, но тревога, сжимавшая сердца беглецов, продолжалась недолго. Преследователи пробежали дальше к мавзолею Адил-Шаха, огромному зданию, занимавшему около мили в окружности и имевшему так много подвалов и подземных ходов, что браматме и спутнику его легко было бы скрыться там от всяких преследований.

– Они думают, что мы в мавзолее набоба, господин, – сказал Утсара. – Воспользуемся тем, что еще темно, и уйдем отсюда… Скоро будет поздно…

– Ты думаешь, нас отыщут здесь?

– Факиры решат, что это ложная тревога, поднятая каким-нибудь английским шпионом: ведь мне удалось скрыть труп. Но днем следы крови и отсутствие одного из товарищей откроет им истину, и тогда они обыщут все колодцы… Нам тогда не убежать… Но не об этой опасности я хотел сказать…

– Что же случилось еще?

– Мы находимся над убежищем гремучих змей. Они любят заброшенные колодцы.

– Гремучие! – воскликнул Арджуна, вздрогнув всем телом, – один укус этих тварей – и верная смерть… Что, если они нападут на нас?

– Пока ночь, мы ничем не рискуем. Эти твари не видят в темноте, но при первых лучах солнца они нападут на нас, а никто не знает, сколько их здесь.

В эту минуту, как бы подтверждая слова факира, под ногами беглецов послышался концерт из пронзительных свистов.

– Скорее! – крикнул Утсара. – Ужасные твари проснулись от звука наших голосов… Идите первым, я поддержу вас…

– Тише! – приказал ему Арджуна, выглядывая из колодца. – Слышишь шаги… факиры возвращаются…

– Наклонитесь, трава скроет вас, – отвечал шепотом Утсара.

– Нет, напротив, следуй за мной, – сказал ему браматма, выскакивая из колодца. – Нам нечего больше бояться.

Факир подумал, что его господин, испуганный змеями, сам не знает, что делает. Удивление его возросло, когда он вылез из колодца и увидел, что тот совершенно спокойно направился к мавзолею великого властителя, высокий купол которого уже заблестел в первых лучах солнца.

Их преследователи возвращались назад, отказавшись от дальнейших поисков. И несчастный Утсара, не понимая ловкого маневра своего господина, приготовился уже пожертвовать жизнью. Но теперь, когда труп исчез и следы их были потеряны, нечего было бояться… Кто посмел бы обвинить верховного вождя в убийстве факира, служившего обществу? Это было то логичное рассуждение, которое сделал Арджуна, и дальнейшее подтвердило его правоту. Заметив своего начальника, высокочтимого браматму, факиры попадали ниц перед ним и три раза коснулись лбами земли.

– В чем дело, друзья мои, – спросил Арджуна, – что случилось? Я возвращался домой после заседания верховного Совета, когда услышал крики и увидел, что все бросились к развалинам… Кого вы преследовали?

Факиры рассказали ему, что услышали крик о помощи, когда были на страже дворца Омра, но, несмотря на самые тщательные поиски ничего не нашли и решили, что это была шутка кого-нибудь из товарищей.

– Наверное, Утами сыграл с нами такую шутку, – сказал Варуна, – одного его нет между нами… Теперь он боится показаться нам.

Арджуна вздрогнул при этих словах. Утсара убил Утами, доверенного факира «древнейшего из Трех». Глава тайного судилища перевернет вверх дном и небо, и землю, чтобы найти убийцу и отомстить ему.

– Спешите домой, – приказал факирам браматма, желая прекратить неприятный разговор. – Вы знаете, что вице-король Индии приезжает сегодня во дворец Омра, а вы не должны попадаться на глаза ни одному англичанину.

Факиры снова преклонились перед своим начальником и направились в сторону таинственного здания.

Дойдя до седьмой стороны семиугольника, они подали условный сигнал. Одна из гранитных плит в стене повернулась, и над рвом тотчас опустился подъемный мост, по которому ввесь отряд двинулся к отверстию, ведущему к верхним этажам.

Браматма удалился довольный собой. За ним следовал Утсара, еще не пришедший в себя от удивления. Верховный вождь общества «Духов вод» был бы далеко не так спокоен знай он только, что факир Варуна, уходя, заметил, что несколько маленьких капель крови осквернили непорочную белизну его кашемировой туники.