Текст книги "Сердар"

ГЛАВА III

Таинственная ночь. – Гипнотическое внушение. – Совет семи и тайный трибунал. – Обвинительная речь пандарома. – Вице-король приговорен к смерти.

После ухода Эдварда Кемпуэла вице-король уселся в одно из тех индийских кресел, которые так хорошо подогнаны к формам человеческого тела, что в них очень удобно дремать или спать. В них можно принять любое положение и даже вытянуться во всю длину, как в кровати. В тропиках европейцы проводят в таких креслах по большей части всю ночь.

Весь этот день был невыносимо душным, а северный ветер, дующий каждую ночь и освежающий раскаленную атмосферу, еще не начался.

Сэр Джон Лоренс сначала попробовал заснуть. Однако напрасно он старался прогнать от себя разные заботы, которые мешали ему забыться, – сон не приходил.

Тогда он принялся мысленно следить за своим адъютантом, ехавшим в это время в Бомбей. Он представлял себе его приезд, и приятное чувство охватывало его при мысли о той радости, которую доставит полковнику Кемпуэлу повышение в звании его сына. Потом мало-помалу он перешел на тему, которая теперь больше всего занимала его, и спрашивал себя, удалось ли Кишнае захватить Нану Сахиба… С принцем было не так много людей, но все это были преданные люди, а на Малабарском побережье имелось столько неприступных убежищ. Да, но у начальника тхагов существовало надежное средство проникнуть к нему, не возбуждая подозрений. Он явится как посланец общества «Духов вод»…

В это мгновение едва слышное дуновение воздуха прервало размышления вице-короля… Он открыл глаза, ибо как большинство людей, привыкших к размышлениям, он думал с закрытыми глазами. Удивившись тому, что увидел перед собой, он решил вначале, что это сон, и замер с неподвижно устремленным вперед взглядом…

В трех шагах от него, с протянутыми к нему руками, слегка наклонившись вперед, с горящим взором стоял странный пандаром, тот, который третьего дня предсказал смерть Уотсону.

Эта фигура возникла без всякого шума. У всех дверей стояли часовые, охранявшие вход, и сэр Джон Лоренс поэтому действительно в течение первых секунд думал, что он еще не проснулся и видит сон.

– Опять этот зловещий нищий, – прошептал он.

Он инстинктивно закрыл глаза, чтобы отогнать призрак… И тотчас же выпрямился в кресле и испуганно посмотрел снова – нет, видение не исчезло. Последовавшие слова поразили его и показали ясно, что он не спит.

– Сэр Джон Лоренс! Приказываю вам следовать за мной!

Произнося эти слова, пандаром протянул руки над головой вице-короля, и из его глаз и рук исходили магнетические токи, против которых сэр Лоренс был бессилен.

И удивительное дело – он не спал, прекрасно сознавал все, что происходит, а между тем воля мало-помалу покидала его. Несмотря на все усилия, которые он прилагал, чтобы не поддаться овладевающему им гипнозу, он никак не мог собраться с мыслями. С невыразимым и все усиливающимся ужасом он сознавал, что становится простым отражением другой личности, которая управляет им. Вскоре под все увеличивающимся потоком флюидов он потерял все свои способности за исключением одной – способности подчиняться.

Всего несколько минут тому назад он мог одним словом выгнать этого человека, приказать слугам высечь его плетьми, а теперь он, сэр Джон Лоренс, вице-король Индии, хозяин двухсот пятидесяти миллионов человек, жадно ловил его взгляд, готовый валяться у ног его, как собака, готовый исполнить самые безумные его требования по одному его знаку, согласный пронзить себя кинжалом, если такова будет его воля…

Он превратился в орудие, которое может только исполнять чужое желание, или в инструмент, который издает звуки только тогда, когда музыкант на нем играет.

В этот момент пандаром решил убедиться, до какой степени внушения дошел его пациент.

– Кто вы? – спросил он резко.

И так как Лоренс колебался, что ответить, пандаром приказал повелительным тоном:

– Вспомните!.. Я вам приказываю!

– Я… я… сэр Джон Лоренс… вице-король… Индии, – пролепетал загипнотизированный.

– Неправда! – продолжал пандаром. – Зачем вы присваиваете себе это звание? Вы всего лишь жалкий пария по имени Рангин. Я хочу этого! Приказываю! Слышите? Говорите же правду! Ну, отвечайте!

– Да! Это правда, я жалкий пария по имени Рангин.

– В добрый час, вы послушны… А я кто?

– Фредерик Де-Монморен, – вздохнул несчастный, и как будто слабый луч сознания вернулся к нему, – Фредерик Де-Монморен, которого в этой стране зовут Сердаром, защитником справедливости.

– Да! Защитник справедливости, я люблю это имя, – сказал пандаром, как бы говоря сам с собой, – особенно сегодня, когда справедливость собирается восторжествовать.

– Рангин! Рангин! Я жалкий пария, Рангин, – бормотал сэр Джон с тупоумным видом.

В течение нескольких секунд Сердар перестал воздействовать на мозг своей жертвы, и сознание загипнотизированного продолжало по инерции бредить теми идеями, которые уже были внушены.

Этот бред вернул Фредерика Де-Монморена к действительности, и он с бесконечной грустью посмотрел на сэра Джона Лоренса.

– Вот вам и человеческий механизм, каким мы с вами являемся, – проговорил Сердар, – взгляд, жест, дыхание… и какого-нибудь пустяка достаточно, чтобы уничтожить совершенно осознание своего «я», своей индивидуальности, которую философы и поэты так высоко ставят над всеми живыми существами!.. Существовала ли более гордая и надменная личность, чем этот человек, согнувший двести миллионов воль под одну свою волю? И вот, если вам нравится, я могу заставить его лаять как собаку, извиваться словно змея, вываляться в грязи подобно поганой твари. Где же твое «я», сэр Джон Лоренс? Куда убежала душа, бедный вице-король?.. Где и что поделывает твой разум?.. Где, наконец, твоя совесть, бессмертный факел которой не должен никогда погаснуть?..

Горькая усмешка появилась на губах Сердара… Но постепенно он воодушевился:

– Да! Вот что могут сделать таинственные флюиды с надменным властителем Индии, человеком, пролившим больше крови, чем Аттила и Чингисхан вместе взятые, во имя цивилизации и гуманизма… Ну-ка! На колени, тупой деспот… Ну-ка, походи на руках теперь! Хорошо, вице-король! Ах! Ах! Ах! Приходите все мечтатели, метафизики, идеалисты, приходите же посмотреть на сэра Джона Лоренса, бегущего на четырех конечностях вслед за своей бессмертной душой…

Блуждающий взгляд, дрожащие от волнения губы, весь охваченный лихорадочным возбуждением, Сердар поднес руку ко лбу и вытер холодный пот…

– Неужели я схожу с ума? – спросил он сам себя, ужасаясь чувствам, охватившим его.

Недаром он, собрав всю свою волю, направил ее, чтобы подавить волю противника… Недаром думал он за двух человек!..

Реакция от перенапряжения угрожала, в свою очередь, поразить его, если он не прекратит как можно скорее эту мучительную сцену.

Тогда, сделав исключительное усилие, чтобы вернуть себе спокойствие, Сердар приказал:

– Встаньте и следуйте за мной, сэр Джон! Я вам приказываю!

Несчастный повиновался. С неподвижным, безжизненным взглядом он приблизился к пандарому.

– Спите! – сказал пандаром, протягивая указательный палец в сторону вице-короля.

Веки последнего опустились, и Сердар освободился от непроизвольного влияния его взгляда.

Удивительное дело, но всякое действие в природе не может существовать без ответного противодействия.

Шар, ударяясь о стенку, отскакивает под тем же углом, под которым подкатывался к ней. Свет, преломление лучей которого происходит по тому же закону, что и отскок шара; звук, все, вплоть до человеческих действий, подчиняется этому закону. Даже действия неуловимых флюидов, порожденных силой воли, подвержены этому правилу противодействия, подобно естественному применению силы, которая не исчезает, а, отражаясь или преломляясь, противодействует тем или иным образом в зависимости от материальной или моральной ее природы.

И если с физической точки зрения этот закон формулируется так: «угол падения равен углу отражения», то с моральной точки зрения его можно сформулировать следующим образом: «сила противодействия всегда пропорциональна интенсивности самого действия»…

Таким образом вся энергия, которую потратил Сердар, чтобы подавить волю сэра Джона Лоренса, едва ли не тут же, своего рода рикошетом, вернулась к Сердару…

Такое явление можно часто наблюдать в Индии на примере факиров, которые, гипнотизируя, постепенно возбуждаются чуть ли не до безумия…

Однако Фредерик Де-Монморен, одержав верх над своим противником, вовремя вспомнил, что пришел к вице-королю не затем, чтобы демонстрировать свое могущество. Он явился сюда с заданием, которое должно было сыграть в последующих событиях необыкновенно важную роль.

Надо было действовать, и он приказал сэру Джону Лоренсу следовать за ним. Вице-король повиновался без малейшего колебания, и вскоре они попали в тот круглый зал на верху внутренней башни, где браматма и его товарищи собрались после благополучного бегства из Колодца молчания.

Все двери охранялись факирами.

Вокруг стола, имевшего форму подковы, неподвижно и безмолвно сидели три человека в масках. Это были члены тайного трибунала, собравшиеся судить сэра Джона Лоренса.

Они ждали с напряженным вниманием, когда Сердар, все еще одетый пандаромом, разбудит сэра Джона и вернет его в обычное состояние.

Что скажет этот надменный человек, когда увидит себя во власти тех, кого он считал своими пленниками?

Несколько обычных пассов гипнотизера, два или три дуновения в лицо, решительный приказ прийти в себя – и сэр Джон Лоренс понемногу стал выходить из сомнамбулического состояния, в которое его погрузил мнимый пандаром.

Вице-король протер себе глаза, потянулся как только что проснувшийся человек и оглянулся кругом… Он подумал, вероятно, что кошмар сновидения еще продолжается, потому что вид факиров, сидящих на корточках у дверей, и трех человек в масках хотя и удивил его, но не заставил говорить. А когда взгляд его остановился на пандароме, он вздрогнул.

– Опять это видение! – пробормотал он.

Но его заблуждение длилось недолго… Громкий голос нарушил величественное молчание и окончательно привел его в себя.

– Сэр Джон Лоренс, – сказал «главный из Трех», – придите в себя. То, что происходит сейчас, не сон. Вы предстали перед тайным трибуналом, собравшимся для того, чтобы выслушать ваши оправдания, а затем объявить приговор.

При этих словах вице-король выпрямился и принял высокомерный вид.

– Что означает эта комедия?.. Где я?.. Кто привел меня сюда? – спросил он.

– Это не комедия, сэр Джон Лоренс, – отвечал «главный из Трех».

– Ну тогда маскарад, если вам это больше нравится, – сказал насмешливым тоном вице-король, вернувший себе свою обычную надменную осанку, несмотря на то, что был поражен происходящим и не мог объяснить себе причину своего пребывания здесь.

– Сэр Джон, – отвечал «главный из Трех» тем же строгим тоном, – у нас есть средства заставить вас уважать наших судей, и не вынуждайте нас воспользоваться ими.

По знаку главного два факира встали по обе стороны от вице-короля.

– Как, вы осмелитесь поднять на меня руку? Вы дорого заплатите за эту дерзость!..

– Оставьте эти смешные угрозы, – прервал его Анандраен, который и был «главным из Трех», – они ничем не помогут вам. Нет такой власти в мире, которая могла бы вырвать вас из наших рук… Здесь нет вице-короля, но есть подсудимый, призванный дать отчет о своих делах, а если вы хотите знать, насколько серьезно ваше положение, я скажу, что вам придется защищать свою жизнь…

– Значит, меня заманили в западню, а затем последует убийство, – сказал сэр Джон, невольно вздрагивая.

– Нет, это не западня. Вы выйдете отсюда свободно, но каков бы ни был приговор, произнесенный над вами, он будет приведен в исполнение через три дня, несмотря на всех полицейских и телохранителей. Не рассчитывайте убежать от нас и не отказывайтесь от своей защиты. Клянусь вам именем вечного Бога, единого для всех людей, вы будете судимы без всякого пристрастия. Я в нескольких словах разъясню все, что еще неясно для вас.

– Этот негодяй Кишная предал меня! – сказал вице-король, еле сдерживая бешенство.

– Нет, сэр Джон, союзник ваш не изменил вам. Знайте только одно, что человеческое существо не в силах бороться с обществом «Духов вод». Пожелай мы только – и ни один солдат, посланный против нас, не вернулся бы, чтобы принести известие о разгроме. Но мы решили дать вам возможность какое-то время радоваться своему успеху, чтобы затем еще лучше показать вам наше могущество… Что касается вашего присутствия здесь, то наш браматма, переодетый пандаромом, привел вас сюда без всякого насилия. Вы знаете сами, что мы, как и наши факиры, обладаем способностью усыплять чужую волю силою своего взгляда, и вот вы сами, по своей воле…

– Бесполезно продолжать эти шутки, – прервал его сэр Джон, который понял наконец способ, каким его привели сюда. – Я в вашей власти. Что вам нужно от меня?

– Вы сейчас услышите обвинение, которое мы поручили произнести нашему браматме.

– Я не признаю вашего шутовского суда. Ни один суд Индии не может существовать без разрешения королевы. По какому праву присвоили вы себе эту власть?

– Наше право выше права твоей королевы, сэр Джон Лоренс, – отвечал «древнейших из Трех». – Его поддерживают восемь столетий нашего существования… Оно возникло из недр отечества, в тот день, когда древняя страна лотоса попала под иго грубого чужеземца. Не тому, кто властвует силой, говорить здесь о праве и справедливости! Покажите мне в истории написанный добровольно договор, по которому Индия отдала себя в руки людей Запада. Они пришли сюда сначала скромные и робкие, привлеченные нашими богатствами, умоляя набобов дать им небольшой клочок земли, чтобы основать колонии. Они посеяли везде раздоры и ненависть и, пользуясь нашими междоусобицами, которые сами и вызвали, мало-помалу захватили всю страну. Подкуп, грабеж, подлый обман – вот основы вашего права! Итак, если ты управляешь нами по праву сильного, мы, сэр Лоренс, защищаемся по праву более почетному, по праву слабого… Да, вот уже восемь столетий, не изменяя ни разу своему назначению, мы защищали слабого от сильного, угнетенного от угнетателя, мы не изменим и теперь нашей священной обязанности.

«Древнейший из Трех» произнес эту речь голосом, в котором слышалось столько власти и убеждения, что сэр Лоренс не решился повторить свои протесты.

– Я нахожусь здесь, – отвечал он твердо, – не для того, чтобы спорить об исторических судьбах народов. Я получил от королевы власть управлять Индией, и пока у меня останется хоть капля крови, я не допущу уничтожения этой власти.

– Я и не думаю обвинять тебя в захвате власти, – вмешался браматма. – Каково бы ни было происхождение этой власти, она тут ни при чем. Вся ответственность за это тебя не затрагивает. Я требую у тебя отчета за невинную кровь, пролитую тобой. В тот час, когда не было уже ни одного человека с оружием в руках, ты хладнокровно, без всякого повода, вопреки даже интересам своей страны, залил две трети Индии кровью и покрыл развалинами. В Серампуре, Чинсуре, Агре, Бенаресе, Дели, Лакхнау, Гаурдвар-Сикри и в сотне других мест твои пьяные солдаты убивали женщин, детей, стариков и трудоспособных людей, которые, поверив твоим лживым обещаниям, спокойно вернулись в свои жилища. По статистическим данным, приведенным в газетах Бомбея и Калькутты, более миллиона человеческих существ погибли в результате кровавых расправ, которые ты проводил, чтобы терроризировать Индию.

Голос его начал дрожать от возмущения.

– Сэр Джон Лоренс, ты уничтожил два поколения людей, от восемнадцати и до тридцати лет. Все живое пало под ударами твоих палачей. Подлым образом, не имеющим себе равных в истории, ты убил молодых матерей и на четверть века сделал Индию бесплодной. Это в веках покроет твое имя позором. Когда тигр в человеческом образе, которого звали Максуэл, – он заплатил уже за свои преступления, – пришел спросить, как поступить с жителями Гаурдвара, не отвечал ли ты ему, чтобы их собрали на эспланаде, как стадо, и до тех пор стреляли по ним, пока не останется никого в живых? А когда негодяй спросил тебя:

– А как быть с грудными детьми?

– Ах! – сказал ты с улыбкой, от которой вздрогнул даже такой изверг, как Максуэл, – слишком жестоко будет разлучать их с матерями.[82]82
  Исторический факт (примеч.авт.)


[Закрыть]

И приказание твое было исполнено… Поищи среди знаменитых убийц, искупивших свои грехи на эшафоте, согласится ли хотя бы один из них подать тебе руку?

Поступив таким образом с Бенгалией, ты вздумал теперь приняться за Декан! Но этого не будет, чаша страданий переполнилась, и час правосудия пробил. Мы могли бы казнить тебя как обыкновенного злодея, но мы хотели узнать от тебя, не найдешь ли ты хотя бы малейшего оправдания своим преступлениям!.. Во имя скорбящей Индии, во имя матерей в трауре, я прошу трибунал Трех приговорить этого человека к кинжалу правосудия.

– Сэр Джон Лоренс, что вы ответите на это? – спросил «главный из Трех» суровым голосом.

– Ничего! – отвечал обвиняемый твердо и с презрением. – Отвечать – значит признать вас судьями.

– Хорошо! Вы сами этого хотели.

И, обращаясь к своим товарищам, «древнейший из Трех» сказал:

– Во имя того, кто существует только своими силами и чье таинственное имя заключено в слоге, который никто не имеет права произносить Аум[83]83
  Аум – традиционное для индийской литературы обращение к божеству в начале литературного произведения, слово, употреблявшееся в начале молитв и при религиозных церемониях, произносится «ом». Этот слог считается особенно священным; он будто бы содержит всю сущность вед и наделен величайшей таинственной силой. Индийские грамматики, однако, разделяли его на три звука (а – у – м), обозначавших соответственно богов Вишну, Шиву и Брахму. Видимо, именно такое разделение Жаколио имеет в виду. Однако даже в этом случае священное слово не становится запретным.


[Закрыть]!.. Во имя всего человечества, права которого мы выполняем, какого наказания заслуживает этот человек?

– Смерть! Смерть! – отвечали ему товарищи.

– Это справедливо! – сказал «древнейший из Трех». – Мне остается только произнести приговор…

«Во имя вечного Сваямбхувы! Во имя высших духов, парящих над водами, невидимых вождей нашего правосудия… мы, «Три»…

– Остановись, «древнейший из Трех»! – сказал мнимый пандаром. – Позволь мне попробовать применить последнее средство, чтобы спасти этого человека, несмотря на его упрямство.

– Мысль твоя похвальна, сын мой. Мы слушаем тебя.

– Сэр Джон Лоренс, несмотря на твои преступления, несмотря на все зло, которое ты сделал, я первый буду просить о твоем помиловании, если ты дашь честное слово исполнить все, что я попрошу тебя.

– Я не свободен и в таком положении отказываюсь принимать на себя какое бы то ни было обязательство, даже будь оно справедливо и почетно.

Сэр Джон знал, что члены тайного общества никогда не нарушают данного слова. А они обещали отпустить его на свободу после произнесения приговора, и это вернуло ему смелость.

Он думал уже о том, что его день и ночь будет охранять шотландская стража, и тогда ему нечего бояться кинжала правосудия. Вот почему он и решил не идти ни на какие компромиссы.

– Тем не менее выслушай меня, сэр Джон! – снова обратился пандаром. – Будь уверен, что, раз приговор произнесен, он будет исполнен, несмотря ни на какие принятые тобой меры предосторожности. Но это не все. Знай, что ужасное восстание, в котором на этот раз примет участие вся Индия, уже подготовлено, твои войска будут сметены потоком в два или три миллиона людей.

– Благодарю, что предупредили, – отвечал вице-король с язвительным смехом.

– Подожди радоваться, – продолжал мнимый пандаром. – Владычество Англии падет, но сколько крови будет пролито… Хотя все еще можно устроить. Поспособствуй тому, чтобы правительство дало Индии ту же автономию, как и своим колониям в Австралии и Канаде. Добейся того, чтобы оно признало права Наны Сахиба на трон Ауда и чтобы оно объявило всеобщую амнистию. Тогда Индия согласится остаться под покровительством английского знамени. Я обещал раджам Юга и Нане Сахибу сделать тебе это предложение и считаю нужным исполнить свое слово. Если ты согласишься, то спасешь свою жизнь и дашь мир этой несчастной стране, сохранив в то же время для Англии драгоценный бриллиант в ее колониальной короне… Если бы ты знал, кто я, то понял бы, как тяжело мне способствовать добровольному признанию власти английского знамени над землей Брахмы.

– Кто же ты на самом деле? – спросил сэр Джон, чье любопытство возбудили последние слова.

– В данный момент я исполняю обязанности браматмы. Но я не Арджуна, как думали Кишная и ты. Я тот, кого народ называет Сердаром, другом справедливости.

– Фредерик Де-Монморен! Ты Фредерик Де-Монморен? – воскликнул вице-король, с жадным любопытством рассматривая Сердара. – И ты не боишься открывать мне свои планы и свое инкогнито?

– Я могу это сделать, не подвергая опасности ни дело, которое я защищаю, ни себя, сэр Лоренс! Жду твоего последнего слова.

– Я сказал его… Мне нечего больше вам ответить, и вы напрасно будете настаивать…

– Хорошо, – сказал Сердар с плохо скрываемой радостью. – «Древнейший из Трех», приступай к исполнению своей обязанности!

– Сэр Джон Лоренс, – сказал Анандраен, – не хотите ли внести какие-либо замечания?

– Я протестую против всей этой судебной фантасмагории!

– Во имя вечного Сваямбхувы! – начал председатель торжественным голосом. – Во имя высших Духов, парящих над водами, невидимых вождей нашего общества правосудия. Мы, «Три», вдохновленные ясным светом Того, кого зовут Нараяна и который вышел из золотого яйца, мы произносим следующий приговор:

«Сахиб Джон Лоренс, называющий себя господином и генерал-губернатором Индии, во искупление бесчисленных преступлений против человечества, которое он своим существованием оскверняет, приговаривается к смертной казни.

Приговор будет приведен в исполнение кинжалом правосудия в четырнадцатый, считая с сегодняшнего числа, день, о чем позаботится наш браматма.

Мы говорили во имя истины и правосудия!

Приговор наш утвержден!

– Благодарю, – отвечал подсудимый насмешливым голосом, – одиннадцать дней больше, чем вы даете обычно… Постараюсь их как можно лучше использовать.

– Смерть твоя будет сигналом к началу народного движения, которое навсегда изгонит из Индии британского льва. Мы будем готовы к этому только через четырнадцать дней, а потому ты напрасно благодаришь, – отвечал Анандраен.

– По правде, я не уверен, не сплю ли я… И вы вернете мне свободу?

– Сразу же.

– Каков бы ни был мой ответ на ваш приговор?

– Каков бы ни был твой ответ на наш приговор, – как эхо повторил «древнейший из Трех».

– Так вот, откровенность за откровенность. Теперь моя очередь, господа, объяснить вам, что выйдет из этого. Вы будете готовы только через четырнадцать дней, а я уже готов теперь, и, прежде чем наступит завтрашний день, я разошлю телеграммы по всем направлениям и уведомлю губернаторов Бомбея, Мадраса, Лахора, Агры, чтобы они двинули к югу все войска, которыми располагают. Губернатор Бенгалии, заменяющий меня в Калькутте, поступит точно так же. По первому моему приказу губернатор Цейлона переправится через Манарский залив и приведет нам на помощь тридцать тысяч человек. Часа через два все раджи Декана будут арестованы в своих постелях британскими резидентами и отправлены в Трична-поли. Затем, по данной мною же телеграмме, английский посланник в Париже сообщит французскому правительству о поведении авантюриста, которого оно по ошибке назначило губернатором Пондишери.

В дополнение к этим мерам и для окончательного уничтожения логовища вашего общества несколько бочек пороха превратят древний дворец Омра в груду развалин. Я все сказал. Я также говорил во имя истины и правосудия!

К великому удивлению своему, сэр Джон заметил, что эти слова не произвели ожидаемого им действия, а вызвали только насмешливую улыбку у его противников.

– К сожалению, я должен разрушить твои надежды, сэр Джон, – сказал Сердар, – было бы слишком наивно с нашей стороны открыть тебе все планы и дать возможность предпринять против них что-либо.

– Стало быть, ваше обещание свободы – обман!

– Нисколько! Скоро ты спокойно будешь спать в своей постели. Когда же утром ты проснешься, то не отдашь ни одного из перечисленных тобой приказаний.

– Кто помешает этому?

– Никто, но тебе и в голову не придет этой мысли.

– Я ничего не понимаю…

– Еще бы, сэр Джон! Полный честолюбия, озабоченный исключительно личными интересами, ты не нашел времени изучить в Индии любопытные проявления силы факиров и проследить за ходом европейской науки о явлениях гипнотизма, сомнамбулических внушений. Изучение этих явлений перешло теперь из рук шарлатанов в руки истинных людей науки. Хэксли в Англии, Шарко во Франции и Геккель в Германии достигли в этой области поразительных результатов. Остановимся только на одном факте. У пациента, который находится в состоянии внушения, сохраняется сознание собственного «я» и способность говорить о каком угодно предмете со всеми признаками ясного разума, как это ты делаешь теперь, сэр Джон, а между тем у него, незаметно для него самого, заторможено какое-либо чувство или какая-нибудь одна из умственных способностей. Например, его можно заставить взять красное вместо зеленого, заставить перепутать запах гелиотропа с запахом розы, предложить ему какой-нибудь фрукт, назвав его по-другому, и он подтвердит новое название, попробовав фрукт на вкус. С другой стороны, в области чисто интеллектуальной деятельности у него можно отключить память как на все события, так и на те, которые хочет стереть по своему выбору тот, кто проводит внушение. Пока длится внушение, пациент свободно рассуждает о разных фактах, логически связывает мысли и считает, что он вполне владеет собой. Но с того часа, как кончилось внушение, память ничего не сообщает ему о том, что случилось во время этого внушения, и он даже забывает сам факт внушения.

Таким образом, сэр Джон, ты все время находишься под моим влиянием. Я дал возможность свободно действовать твоему уму, но выключил твою память, а потому после пробуждения ты не вспомнишь даже, что выходил ночью из своей комнаты.

Вице-король слушал эти объяснения с недоверчивой улыбкой, не стараясь скрыть этого, и хотел даже отпустить по этому поводу несколько колких замечаний, но Сердар, решивший, что сеанс и так длится слишком долго, пристально взглянул на него и сказал повелительным тоном:

– Спи! Я приказываю тебе!

Эффект был мгновенен. Сэр Джон повиновался без малейшего сопротивления. Застыв в неподвижности, он устремил пристальный взгляд на Сердара, и с этой минуты все его мозговые центры сосредоточились на подчинении своей воли воле гипнотизера.

– Следуй за мной, – продолжал мнимый пандаром, и сэр Джон двинулся за ним как автомат, повторяя все движения его и не спуская с него взгляда.

В тот момент, когда они выходили из зала, Фредерик Де-Монморен обернулся и сказал Трем:

– Созовите всех товарищей! Я скоро вернусь, и мы поговорим о важном деле. Анандраен расскажет, как мы сегодня вечером натолкнулись на Эдварда Кемпуэла, моего племянника, который следил за нами. Кто знает, быть может, он скрывался в Джахаре-Богхе еще в то время, когда мы были там с вождем Велура, и подслушал важный разговор, который мы вели в хижине дорванов… Дело серьезное, и его надо обсудить…

Лучи солнца широким потоком вливались в комнату, когда сэр Лоренс проснулся… Он забыл накануне закрыть жалюзи на окне, и теперь открыл глаза среди ослепительного света.

Солнце стояло высоко, указывая ему на то, что он долго проспал сегодня. Но он не жаловался на это, потому что проснулся в очень хорошем расположении духа.

– Прекрасный день! Счастливая судьба! – сказал он, нажимая звонок, – я уверен, что получу сегодня хорошее известие. Как хорошо снимает глубокий и спокойный сон физическую усталость и заботы!

В комнату вошел дежурный адъютант.

– Который час, Перси? – спросил вице-король.

– Около десяти часов утра, ваше превосходительство, – отвечал молодой офицер, – вы, вероятно, долго не ложились спать вчера вечером?

– Не дольше обыкновенного, Перси! Но почему вы спросили меня об этом?

– Потому что сегодня ночью, часа в два, я вошел, думая, что вы позвали меня, – вас не было в комнате, а так как дверь на террасу была открыта, то я и подумал, что вы вышли подышать свежим воздухом.

– В два часа ночи? Вы шутите.

– Нет, ваше превосходительство, спросите Ноло, он сопровождал меня.

– Странно, – сказал вице-король, – я не помню.

Потом он прибавил задумчиво:

– Не становлюсь ли я лунатиком?

В комнату вошел Ноло в сопровождении скорохода индийца, с ног до головы покрытого грязью и пылью.

– Курьер по особым поручениям, которого вы посылали на Малабарское побережье.

– Я был уверен, предчувствие меня не обмануло, – воскликнул сэр Джон с забавной убежденностью.

Туземец, преклонив колени, подал ему пальмовый лист, покрытый условными знаками.

Едва вице-король взглянул на него, как вскрикнул от радости и, не заботясь больше об этикете, который он всегда тщательно поддерживал, захлопал в ладоши и, чуть не танцуя, крикнул молодым офицерам:

– Господа! Господа! Трижды ура в честь королевы! Нана Сахиб взят в плен!

При этой неожиданной новости лица сыновей Альбиона, и без того красные в окружении характерной рыжеватой растительности, приняли вдруг цвет вареных раков, и, присоединившись к радости своего начальника, они запрокинули головы назад и три раза с энтузиазмом крикнули так громко, что все стекла задрожали:

– Ура! Ура! Ура! Да здравствует королева Виктория!

Дав волю таким образом излиться своей патриотической радости, сэр Лоренс взял снова пальмовый лист и еще раз прочитал его.

Кишная с помощью условных знаков, известных только ему и вице-королю, писал следующее:

«Нухурмур, Малабарский берег.

Мы на месте. Нана ничего не подозревает и принял нас с восторгом, как послов общества «Духов вод». Мы отправляемся сегодня вечером в Биджапур, и я надеюсь привезти всю банду, которая и не ожидает готовящегося ей приема.

Один только из них опасен. Это француз по имени Барбассон. Он внушает мне меньше доверия, чем остальные, но я слежу за ним.

Если ничто не помешает, то завтра вечером мы будем во дворце Омра.

Прикажи, чтобы при въезде в Биджапур нам не попался навстречу ни один шотландский солдат.

До последней минуты нельзя подавать ни малейшего повода к подозрениям.

Нану мы можем считать только тогда своим пленником, когда за ним закроются двери дворца».

Сэр Лоренс несколько раз перечел это послание.

– Гм! – сказал он после нескольких минут размышления. – Я, быть может, слишком рано отпраздновал свою победу… Но звезда моя никогда еще не блестела так ярко, и я верю, что она не изменит мне, когда я так близок к цели.

Сердар не ошибся. Память сэра Лоренса так же мало сохранила следов о событиях ночи, как вода не сохраняет изображения отразившихся в ней предметов.