Текст книги "Человек закона"

Глава 12

Борден Чантри двигался на юг, по Главной улице, пока не оставил за собой мексиканский ресторан. Поворот на хорошо утоптанную тропинку к жилищу Мэри Энн. Дом стоит особняком, позади остальных, в окружении небольшой рощицы.

Белый, квадратный, с незначительным позднейшим добавлением – верандой вдоль всего фасада. Укрыт тенью нескольких огромных тополей. За домом – конюшня, перед ним – перекладина, привязывать лошадей. Лошадей Чантри не увидел. Никаких признаков жизни, кроме тонкой ниточки дыма над печной трубой.

В тени ближайшего тополя он остановился. Задувал легкий ветерок, стало прохладно. Чантри снял шляпу и вытер потник. Неприятное предстоит дело. Приставать с расспросами к женщинам он не привыкнет никогда. Еще хуже, что Мэри Энн больна.

Стоит ли ее подозревать? Сэкетт был у нее дома с приличным количеством денег. Деньги он принес для нее и еще больше оставил в банке, но знала ли она об этом?

Приятеля мужского пола у Мэри Энн нет. Если б был, об этом знал бы весь город. Вот Луси Мари, она неровно дышит к одному из ковбоев на ранчо «О-черточка-О», которое иногда называют «Гантеля». Чантри поднялся по ступенькам, позванивая шпорами. Доски заскрипели под его тяжестью. Постучал в дверь.

Дверь открылась тут же, словно его давно ждали. Внутри стояла Луси Мари.

– Маршал? Хотите войти?

Он шагнул за порог, снимая шляпу.

– Как дела, Луси? Мэри Энн дома?

– Вы входите и садитесь. Пойду скажу ей, что вы здесь.

Она ушла, а Чантри огляделся вокруг. Такая гостиная могла быть в любом городском доме. Только что есть фортепьяно. В городе кроме этого есть еще только одно, и то в церкви. Нет, там не фортепьяно – орган.

Ковры чуть потолще. Мебель обита бархатом или чем-то вроде. Много красного, и цвет этот ярче, чем в большинстве домов.

Занавески раздвинулись, и он оглянулся. Вошла Мэри Энн Хейди. Он поднялся на ноги.

– Как поживаете? Извините, что побеспокоил.

– Это ничего, маршал. Мне сегодня лучше.

– Я расследую смерть Джо Сэкетта.

– Так я и думала. Хотите знать, что мне о нем известно? Или еще что-нибудь?

Прежде чем он успел ответить, она повернула голову.

– Луси? Сделай нам чаю, хорошо?

Оглянулась на него. Неяркая, но вполне привлекательная женщина – оценил Чантри. Одета в бумажное, голубое с белым платье с квадратным вырезом, обведенным кружевами. И на запястьях кружева. Чантри не особенно разбирался в таких вещах, но запоминал. Бесс захочет знать. Исполнится неодобрения, но знать захочет.

– Вы пьете чай, маршал, не так ли?

– Все пью. Разумеется. Но вам ни к чему беспокоиться.

– Никакого беспокойства.

Она стала заметно тоньше с того раза, как Чантри ее видел, а ведь всегда производила впечатление хрупкости – совсем нетипично для женщины такого сорта в здешних краях. И не младенец. Сорок? Может быть, а может, меньше – жизнь-то у нее была бурная. Чантри припомнил обрывки сплетен, слышанных и там и сям.

Семью ее перебили индейцы почти тридцать лет назад, а ее взяли приемные родители и обращались с девочкой не слишком ласково. Она сбежала, устроилась в странствующую труппу, вышла за актера, который, когда она заболела, исчез. Жила в Калифорнии и Неваде. Это там она ухаживала за хворыми старателями, поставив на карту свою жизнь, чтобы вернуть им здоровье.

Ее знали в Вирджиния-Сити, в Пьоче, что значит по-испански «Кирка». В Лидвилле – Свинцовом городе и в городке Тин-Kan – Оловянная Кружка. Некоторые говорили, что позднее она обрабатывала и городки скотоводов, расположенные дальше к востоку. Где-то по дороге сошлась с профессиональным картежником, но он погиб – опрокинулась повозка. С тех пор никого у нее не было.

– Вы хотели спросить про Джо Сэкетта. Я его никогда не встречала, пока он не приехал в город. Один из его братьев заболел там на западе, и я помогала ухаживать за ним, пока он не выздоровел. Он услыхал, что я в тяжелом положении, и Джо приехал, чтобы передать мне денег.

– Сколько?

– Пятьсот долларов для начала. Сказал, что будет больше, когда я устроюсь на побережье.

– Значит, Джо дал вам пять сотен. Вам известно, сколько еще у него оставалось?

– Понятия не имею, но деньги у него были. Я это видела.

– Кто-нибудь кроме него приходил сюда в тот вечер?

– В первый раз он пришел утром, но я еще спала. Вернулся позже. Объяснил, зачем приходил и что деньги дали тот его брат и еще другие. Я помогла Сэкеттам, Сэкетты хотят помочь мне. Мне надо взять эти доллары и ехать в Сан-Диего, там живет другой старатель, кому я помогла. У него есть дом, где я могу жить. Климат подходящий, а денег мне на жизнь хватит.

– Неплохо, – заметил Чантри. – Еще о чем-нибудь вы говорили?

– Ну, он расспрашивал о городе, о людях. Сказал насчет одного встреченного на улице, вроде бы он его видел в Нью-Мексико.

– Описал его?

– Нет, и не думал. А я не обратила внимания, потому многие там побывали. Некоторые ковбои перебираются дальше к югу, когда наступают холода. Чего удивительного? В степи до костей продрогнешь.

– А то я не знаю, – мрачно согласился Чантри.

Луси принесла чай и тихо села рядом.

Он отпивал по глотку, слушая про поселки горняков на западе и про тяжелые времена. Что он выяснил в результате? Что Джо Сэкетт приехал, чтобы помочь Мэри Энн. Что дал ей денег и положил еще в банк. Ушел из ее дома. Подвергся нападению Кернза и Харли, справился с ними, однако до отеля так и не добрался.

Был убит выстрелом в спину. Где? Был в тот момент без верхней одежды. Почему?

Наивным человеком Сэкетт не был. Как же сумел кто-то подобраться к нему сзади? Был ли это некто, кому Джо доверял, может быть, его знакомый?

– Кто еще был у вас тогда?

– Утром никого, – задумчиво произнесла девушка. – Когда он появился, во всяком случае. А вот когда пришел обратно… – Она прервалась, вспоминая. – Нет… забыла. Заходили несколько человек, не для дела, просто проведать или пропустить стаканчик.

– Бун Сильва вам известен? – бросил Чантри.

Выражение ее лица не изменилось. Только пожала узким плечом.

– Слышала.

– Во второй раз, когда он был здесь – я про Сэкетта, – в какое время он ушел?

Мэри Энн уже поднесла чашку к губам, но остановила руку и поставила чай на стол.

– Удивительно, но я не помню! Он сидел здесь, читал журнал, который попался ему на глаза. Я утомилась и пошла прилечь. Может быть, Луси вам скажет.

Луси отрицательно покрутила головой.

– Но он сидел здесь после. Читал и пил кофе.

– Ничего больше?

– Нет, не думаю, что он употреблял спиртное. Кофе и все. Когда дочитал, то пошел вымыть руки, вернулся и сразу после этого ушел.

– Он говорил, куда идет? Или что собирается делать?

– Мэри Энн предложила ему комнату. – Луси подняла глаза. – У нас есть свободные комнаты. Иногда останавливаются на ночь знакомые, иногда кто-нибудь выпьет слишком много, и мы устраиваем его там. Но он сказал: «Пойду в гостиницу». – Она неожиданно свела брови и запнулась. – И вы знаете, когда он уходил, я заподозрила, что с ним не все ладно. Еще раз пригласила остаться, а он только головой покачал и пошел своей дорогой. Раз мне показалось: вот-вот упадет. Я было к нему, но он выпрямился и ушел.

Куда?

Не в первый раз говорят, что Джо Сэкетт шатался, выглядел, словно пьяный. Хотя пил он мало либо не пил совсем.

Кофе – вот и все.

– Луси Мари, попробуйте подумать. Кто варил тот кофе?

– Я, кто же еще. Как обычно. Изредка Мэри Энн варит.

Одуряющее зелье в кофе? Зачем? Он уже дал им деньги и собирался дать больше. Луси? Чантри взглянул на нее, размышлял. Может, Луси Мари и кто-нибудь еще попытались раздобыть деньжат своими силами?

Вряд ли. Но мысль не уходила.

– Блэйзер приходил тем вечером? Мне нужны свидетели. Знающие, куда Сэкетт направлялся и что намеревался делать.

Мэри Энн отозвалась нерешительно.

– Чем занимаются приходящие сюда – это их дело, я не хочу об этом знать. И спрашивать не хочу, разве что им охота поговорить. Некоторые из них подолгу не бывают в обществе. Им трудно удержаться. Мы привыкли к этому. Некоторые работники на ранчо месяцами не видят женщин, и, когда являются сюда, из них так и рвется. Скучают по разговорам – так же, как и по чему другому.

– Да, Блэйзер здесь был, были также Хайэт Джонсон и Лэнг Адамс. Делали обход, я бы так это назвала.

– Тайм Рирдон заходил тоже, – дополнила Луси Мари, – но надолго не остался. Искал кого-то, мне показалось.

Чай у Бордена Чантри кончился. Он аккуратно поставил чашку. Фарфоровый сервиз был образцом элегантности, и он старался подобрать слова, описывающие рисунок, чтобы рассказать о нем Бесс.

– Насчет кофе. Вы одна были в кухне, когда его готовили?

– Да Господи, конечно нет! – Луси засмеялась. – Наша кухня – самое модное место в доме. Без конца приходят и уходят.

Он посидел еще немного, задал несколько вопросов. Хотелось бы придумать такой вопрос, который бы вызволил из небытия полезные для него сведения. Но плохо у него выходило с вопросами. Однако. Что-то в том кофе было, потому что Сэкетт показался не в себе вскоре после того, как его выпил. Причины приправить напиток у девушек вроде бы нет. И все же с Джо что-то произошло, и потому он нетвердо держался на ногах по выходе от Мэри Энн.

Чантри попрощался, надвинул на голову шляпу и потянул за собой дверь, пока та не закрылась. Постоял там, прочесывая глазами окружающую местность, перебрался в тень ближайшего тополя и встал опять.

Куда отправился Сэкетт, покинув дом Мэри Энн? В гостиницу, подсказывала логика. Лошадь он пристроил раньше, у Маккоя. Незачем ему было идти куда-либо, кроме гостиницы или же места, где можно поесть: мексиканский ресторан или «Бон тон». Если предположить, что у него в городе не имелось знакомых.

Но, может, он встретил знакомого у Мэри Энн? Никто об этом не заикнулся, и тем не менее такое могло случиться. Или же кто-то попался ему после, на дороге?

Точно к северу ярдах в трехстах возвышался тот самый склад, где Чантри получил по макушке. Ресторан мексиканца находился меньше чем в сотне ярдах от него. Чуть подальше, через улицу, жилье Маккоя. Его собственное – примерно в трехстах ярдах к северо-западу, больше на запад, чем на север. Чантри последовал маршрутом Сэкетта.

Почва песчаная, поросла сорняками, редко раскиданы островки кактусов. Около ресторана поднимается пара деревьев. Вокруг дома Чантри их больше.

А если… да, если Джо стало жарко? Если допустить, что он разделся сам и нес жакет, перекинув его через руку?

И вместо того чтобы направиться по улице прямо на запад, пошел на северо-запад – обходя с тыла мексиканский ресторан?

Салун «Корраль», если не считать задней двери, обращен в эту сторону слепой стеной. Старый склад пуст, никто туда не ходит. И должен был настать такой момент, когда Сэкетт, двигаясь этой дорогой, оказался скрыт от посторонних взглядов.

Искать следы, когда прошло столько времени, бесполезно. Да и не только время – порядочное число собак, детей, а иногда лошадей и коров прошли по этому месту, уничтожая отпечатки.

Еще одна мысль пришла ему в голову. Сухой овраг, в котором он нашел седло, расположен совсем недалеко. К востоку.

Чантри пытался отыскать мотив убийства. Кто-то имеет зуб на все племя Сэкеттов? Польстился на золото, что Джо нес с собой?

Но как это может быть связано с убийством Пина Доувера и Джорджа Ригинза, если его действительно убили. И Джонни Маккоя?

А есть ли здесь вообще связь? Ригинз верил, что смерть Доувера была делом рук преступника – а почему он так в это верил? И ведь Доувер работал в округе Моры, откуда приехал Сэкетт. Эфемерная общность. Но все-таки.

Неожиданно Чантри двинулся к складу. Однако, сделав не больше десятка шагов, круто повернул налево и вскоре мексиканский ресторан загородил остальные здания.

Пошел дальше. Домой.

Вошел и увидел, что Бесс шьет. Взглянула на него, оторвавшись от работы.

– Как себя чувствуешь?

– Нормально, – ответил он, – малость притомился, больше ничего.

Бухнулся в кресло, положил шляпу на стол, со звоном шпор уложил ноги поудобнее.

– Ходил к Мэри Энн.

Бесс взглянула внимательнее.

– Ну и как она?

– Слаба, – сказал Чантри. – В чем душа держится. Сэкетт привез ей денег, столько, что хватило бы переехать на побережье. Похоже, старатели, которых она нянчила во время той повальной заразы, высоко ее ценят.

В меру сил он описал, как Мэри Энн выглядела, рассказал про гостиную и про мебель, про немногочисленные картины – все, о чем только мог вспомнить.

– Не понимаю, что вы все в ней находите, – чопорно заявила Бесс. – Не такая уж она красавица. И страшно худая.

– Болеет, чего ты хочешь. Но ведь не только в ней дело. Некоторые туда ходят, потому что это удобное место для встреч, потом, у нее всегда найдешь последние газеты. Я и не знал, что столько газет выпускается! И журналы есть.

Он откинулся в своем кресле.

– Не могу найти в этом деле концов. Похоже, я вообще не для этой работы создан.

– А чего ты так беспокоишься? Мертвый в могиле, воскресить ты его не воскресишь. Может, его надо было убить.

– Человека, который двести миль промотался в седле, чтобы отвезти денег больной женщине? Нет, он вполне сгодился бы живой – хотя кое-кто так не думал. Мне кажется, не в деньгах там было дело. А в том, что этот кое-кто наложил в штаны.

– Как насчет Кима Баки? Ты как-то говорил, что он планировал украсть у Сэкетта лошадь.

– Говорил. Но он ворует коней, а не стреляет в людей. Не то чтобы он не мог, если бы захотел. Стреляет он лучше многих.

«Что мне следует сделать, – размышлял Чантри, – это взять блокнот и все по порядку расписать. Кого подозреваю, что у меня есть, чтобы подозревать каждого из них, где они находились в тот момент, когда в кого-то стреляли».

Внезапно его обдало волной жара. Как же он не подумал! В каких точках, к примеру, находился каждый из подозреваемых, когда был убит Джонни? Когда огрели по башке его самого?

«Болван ты, Борден. Старый Джордж Ригинз не прохлопал бы все это».

Ригинз… лишь теперь Чантри вспомнил про тощую записную книжку, которую извлек из потайного кармана в седле.

Вот где могут находиться ответы на все его вопросы.

Глава 13

О книжке он никому ничего не сказал.

Это была обычная маленькая книжечка, такие владельцы ранчо называли счетными и записывали туда, сколько скота у них, на каком пастбище или в каком эти пастбища состоянии. Большинство держали такие вещи в голове, но, если скота у тебя ходило несметное количество, книжечка весьма выручала.

Что, если Джордж прямо взял и назвал имя? Если в книжке изложена разгадка преступлений? Этого ему, Чантри, и надо? Или он побаивается того, что может в ней найти? Ведь в городе он знает каждого человека. Со всеми в приятельских отношениях, даже с Таймом Рирдоном. А преступник должен быть одним из них.

Чантри покрутил в уме немногое, что удалось разведать, пытаясь выстроить схему.

Потом подумал: убийца будет как на иголках. Он, маршал, не знает, кого ловить, но тот-то знает, кто его выслеживает, и наверняка следит за каждым его шагом, видит, когда Чантри подбирается ближе, смеется, когда что-либо уводит полицейского в сторону от истины. И еще одно не следует сбрасывать со счетов. То, что тот, неизвестный, может потерять над собой контроль.

Как говорили старые люди? На воре и шапка горит? Предположим, преступник считает, что маршал стоит ближе к решению задачи, чем это есть в действительности? Да что предположим – так и есть, ведь он попытался убить его. Или отогнать.

Мальчики пришли с улицы ужинать. Чантри посмотрел на Билли, паренек торопливо отвел глаза. С ним-то что случилось? Ведет себя так, словно в чем-то провинился. Но уж это глупо. Еще только осталось Бесс заподозрить и Тома.

Как обычно, было много разговоров, однако Чантри думал о своем. Вернулся мысленно к Буну Сильве. В ближайшие несколько дней наемный стрелок может оказаться в городе. И время он выберет с большим старанием. Только одна маленькая зацепка есть у Бордена Чантри. Сильва, скорее всего, не ждет, что о нем предупредили.

Что может обернуться очень большими неожиданностями.

Ужин кончился. Борден смотрел, как парни помогают мыть и вытирать посуду, после чего прихватил чашку кофе и отправился в гостиную.

Бесс с удивлением оглянулась, когда он открыл эту дверь, потому что гостиная использовалась редко, если не считать случаев, когда в дом являлся пастор или другая какая важная особа. Но сегодня он хотел побыть один.

– Мне надо подумать, – пояснил он.

– Понятно, – согласилась Бесс.

С появлением детей дом переставал быть самым спокойным местом, но Бордену их присутствие нравилось все равно.

По пути он подобрал Сэкеттовы седельные сумки. Усевшись на диване, расположил их между ног и расстегнул ремешки.

Некоторое время не решался продолжать. Глубоко сидящая в нем деликатность мешала этому вторжению в личное имущество другого человека. Сам он держал свое при себе, с людьми обходился приветливо, но сдержанно – зоркий часовой у врат своей личной жизни. В той же мере он уважал и чужие дела.

Вдруг руки его застыли в неподвижности. Вот этот ремешок, только что расстегнутый: одна из дырок свободнее остальных, и язычок пряжки просунут в следующую. Чего не должно быть. Кто везет что бы то ни было в седельных сумках, засупонит их до последнего, чтобы ничего не потерялось. А вот если в сумки лазили и спешили опять их закрыть, могли тогда бросить именно так.

Чантри досадливо тряхнул головой. Ну кто здесь будет заниматься такими делами? Бесс – конечно нет. Том? Нет. Билли? На эту тему Чантри мысленно порассуждал. Не он. Билли – мальчик честный, это ему известно. Не упомнишь, -сколько раз Билли подворачивался случай что-нибудь подтибрить, и он никогда этого не делал.

Чантри сунул руку в сумку, достал мешочек с патронами сорок четвертого калибра, табличку пеммикана и небольшой мешок кукурузной муки – неприкосновенный запас, такой в прежние времена часто возили с собой. Плотный клубок бечевки из сыромятной кожи, футов десять-двенадцать. Такую могут возить, чтобы ставить силки, спутывать лошадей, она пригодится около лагерного костра или в дороге. Удобная вещь, часто необходимая.

Во второй сумке тоже мало что было. Запасной платок, небольшая связка писем, письменные принадлежности и разные мелочи, которые могут оказаться у любого, кто путешествует, не придерживаясь дорог.

Письма, все, кроме одного, адресованы Джо Сэкетту. Одно послано Тайрелу Сэкетту.

Два – от девушки в Санта-Фе. Очень официальные, как предписывал этикет, но не скрывающие глубокого интереса. Первое – любовное письмо, недвусмысленное. Второе выдержано почти в том же тоне. Рассказывает о незначительных повседневных событиях, приглашает навестить и выражает тревогу по поводу его «путешествия». Очевидно, этого самого, из которого Джо Сэкетт никогда не вернется.

Спокойная нежность, пробивающаяся сквозь обычные, вежливые формулы, трогала сердце.

Борден выругался. Негромко и крепко. Кому-то придется ей написать, и Чантри возблагодарил Бога, что это будет не он. Когда убивают человека, зло расходится точно круги на воде, задевая все новых и новых людей. Казалось бы, незначительное происшествие – смерть одного, но кто знает, каким будет его влияние, как широко оно распространится?

Письмо Тайрелу Сэкетту было написано без затей:

«Дорагой Тай

Встретил тут одного звать Хайне Келлерман. Сторателем был. Жил тагда в лагире. Халера забрала всех а Мэри Энн Хейли всех нас подняла выходела. Он говорит, она там в восточном Коло. Недужит легочной лихораткой. Он и парни собрали денек ей послать. Моим сображением ты захочишь войти в долю и посмотреть, чтобы ей отвезли.

Кон Флечер преехал с Лидвилла, еще денек привес.

Кэп Раунтри».

Должно быть, с этого письма все и началось. В дело вступили Сэкетты. Что бы ни происходило сейчас – если связь существовала – началось это раньше, со смертью Пина Доувера. Но он-то почему умер? Возможно, поплатился за что-то, случившееся еще раньше.

Положив письма обратно в сумку, Чантри снова застегнул пряжки. Ничего важного, вот только если бы Хайэт согласился выпустить вещи из своих когтей без пререканий, личность мертвого была бы установлена сразу же. Имя «Джо Сэкетт» стояло тут в нескольких местах.

Самое противное, что теперь придется извещать семью погибшего. Адрес вот он, у него в руках. Личность установлена без малейшей возможности ошибиться.

Получив это извещение, Сэкетты смогут явиться сюда через три-четыре дня. Может, чуточку позже. А у него нет разгадки, чтобы сунуть им в руки.

Репутация у них такая: безукоризненная честность, но, если убьют кого из родни, держись! Чантри же не хотел постороннего вмешательства, пока у него не будет, что предложить.

Джордж Ригинз оказался убит, когда он, по-видимому, пришел к некоторым выводам. Либо подошёл очень близко. Чантри проворно встал и плотно задернул занавеси на окнах. Потом сел опять и достал Ригинзову счетную книгу.

На первой странице – явно старый список: клейма и количество найденных животных. Клейма из других штатов, видимо, учтен и скот, подобранный на пастбищах, найденный у воров и такое прочее. Несколько следующих листков занимало перечисление арестов, день за днем: за появление в пьяном виде, за драки, за домашние скандалы и так далее. Рутина.

На четвертом листе: ДОУВЕР, ПИН, расследование преступного убийства.

Сведений о врагах нет. Покойный имел в кармане два доллара. В связях с преступниками не замечен. Пользовался доброй славой. Хороший, но не выдающийся работник. Имел отношения с женщиной в Тринидаде в течение восьми лет. За несколько лет не выигрывал и не проигрывал более нескольких центов. Ревность, грабеж, вражда исключаются. Угонов скота в округе нет. Лошадь не взяли. Следов вокруг тела нет. Пил по субботним вечерам. В пьяном виде добродушен. Работа местная: два лета на Бордена Чантри, три – на Блоссом Гейли. На момент смерти работал у Блоссом Гейли. Последняя работа перед этой – Мора, «С-ленивое С-С».

Знак Сэкеттов… вот оно, связующее звено, только что за ним стоит? Джо Сэкетт явился в город с простым, мирным делом. Пин Доувер ушел с работы в Море, поехал на север и пошел работать туда, где работал раньше. За последние несколько месяцев – ну, лет – не один ковбой сделал точно так же. Для них это являлось прямо-таки образом жизни.

Вскоре по возвращении он оказался застрелен.

Борден Чантри покачал головой и вернулся назад к счетной книге. Пальцем вел по строке, которую читал.

Возможно: Пин Доувер убит, потому что что-то знал… или что-то сделал… или что-то видел.

Возможно: нечто виденное либо известное о ком-то здешнем. Не беспокоился, пока его не было? Начал беспокоиться, когда он вернулся?

Или что-то, узнанное им за время отсутствия?

Эд Пирсон разведывал ископаемые близ Моры; он же однажды пас близ Моры овец. Пин Доувер пас коров в Море.

О Хайэте Джонсоне говорят, что он был замешан в земельных войнах в Море… слух всего лишь… доказательств пока что не находится.

Между Блоссом Гейли и Морой связи нет.

Тело Доувера найдено там, где старая тропа пересекает ручей Двух мысов. Убийца находился в 150 ярдах к сев. -вост. Небольшой пригорок, кусты. Сразу позади – площадь под лесом, хороша для ухода. Найд. патронная гильза 52-го калибра в зарослях лоха поблизости. Есть указания на то, что убийца ее искал.

Гильза металлическая, «Криспина». Употреблялась некоторыми частями в войне между штатами.

Такой винтовки или патронов в окрестностях не знаю. Применялись для оружия системы Гилберта Смита.

Чантри положил книжицу рядом с собой на софу и уселся поудобнее – поразмыслить. Одну за одной перебрал все детали убийства. По натуре он был скрупулезным. За большой ум, правда, себя никогда не считал. Человек, наделенный здравым смыслом, только и всего. Избранный подход для него был единственно возможным. Никаких специальных знаний или замечательных способностей у него не имелось. Надеялся, что если постоянно будет пересматривать в уме немногие известные ему факты, то как-нибудь появится в них логика. Он достаточно знал о том, как отыскивают по следам зверей и людей, чтобы не оставаться в неведении: большинство следует какой-то схеме; проявляют оригинальность, уклоняются с привычных путей немногие. Олень, если воспользоваться примером, редко отходит от места своего рождения больше чем на милю.

Преступник выглядел как местный житель, со знанием местных условий: значит, и действует, руководствуясь названными условиями, не иначе. И, если для убийства существовала какая-то причина, она должна происходить из местного источника. Или же быть способной повлиять на него – либо на нее – здесь, на этом месте.

Хайэт попытался скрыть от полиции информацию. Он же находился в точке, откуда мог пристрелить Джонни Маккоя.

Есть ли связь между Доувером и Хайэтом? Есть ли связь между Доувером и Блоссом Гейли – помимо того, что он на нее работал?

Кто был той ночью в старом сарае, не считая убийцы и его самого?

У кого есть винтовка, для которой можно использовать этот патрон пятьдесят второго калибра?

Временами охотясь и посещая стрелковые соревнования, Чантри был уверен: он знает каждое ружье, находящееся в собственности местных жителей. Но такого вспомнить не мог.

Джордж Ригинз никому о пятьдесят втором калибре не говорил. Чантри решил поступить также. Это – ключ… хотя и ненадежный.

Единственный, кто пришел в голову, как вероятный владелец подобного оружия – это Эд Пирсон.

Смекнул еще кое-что – должен был сообразить сразу! Выстрелы, предназначенные ему, были произведены из легкого, более современного оружия. Ничего похожего на густой звук пятьдесят второго калибра. Значит, ружье у преступника имелось не одно.

Обычное дело. На любом ранчо на мили вокруг в каждом почти доме можно найти две винтовки или больше, а вероятно, еще и дробовик. Это не считая домов в городе. Обычай страны, рожденный необходимостью добывать пропитание охотой и защищать свой дом и свой очаг. Но также и убеждением, что свобода, завоеванная оружием, может нуждаться в поддержке оружием же. Здесь, как в Швейцарии, весь народ составлял одно готовое к бою ополчение.

Мора… все туда и возвращается. Не тупик ли это? Вполне может оказаться простым совпадением.

Чантри положил себе, что преступник – здешний житель, действует, пользуясь знанием здешних мест, не сомневался также, что нечто, содеянное им, Чантри, побудило того попытаться прикончить маршала, чтобы избавиться от страха или беспокойства. Начаться это могло с мертвой лошади, и это доказывало, что убийца за ним следит.

Так почему бы не подбросить ему кое-что? Выставить приманку и вытащить из укрытия? Распустить слух, скажем, что объявился источник информации, потом оседлать коня и выехать из города? Не последуют ли за ним? А если последуют, не послужит ли сей факт первоклассным свидетельством против виновного?

Но ведь это значит превратить самого себя в мишень. По своей воле встать под пули. Возможно, распрощаться с жизнью.

Чантри поднялся на ноги, запихал счетную книжку к себе в карман и вновь отправился в город. Бесс окликнула его, и он обернулся. Стоит в дверях и смотрит.

– Борден, ты надолго?

– Нет, я скоро. Надо кое с кем поговорить.

Войдя в тюрьму, он кивнул Большому Индейцу, потом открыл дверь в отделение, где помещались камеры. Ким Бака подошел к решетке.

– Сколько ты еще будешь тут меня мариновать? – сердито поинтересовался он. – Если меня хотят судить, чего дожидаются?

– Судья подъезжает. Мы ему по дороге. – Борден взялся за прутья. – Ким, можно ли считать тебя мужчиной?

– Чего? – Лицо воришки покрылось краской. – Это что за разговоры такие? Я такой же мужчина, как любой чертов сын, не хуже, и я тебя…

– Твое слово чего-нибудь стоит? Я слыхал, что да.

Ким таращился на него во все глаза. Недоумевающий, настороженный.

– Мое слово – железное. Никогда не забывал обещанного.

– Против тебя дело – начать и кончить. Засадить тебя нам легче легкого. Ты это понимаешь, нет?

– Достану хорошего адвоката.

– От этого много проку не будет, а вот если поможешь мне, возможно, и тебе что обломится. Мое слово судье может на него повлиять.

– Что значит «поможешь мне»?

– Мне понадобится уехать. Кто-то в городе хочет меня хлопнуть. Нужно, чтобы ты наблюдал и высмотрел человека, который последует за мной. Покинет город, во всяком случае.

– Как же я буду наблюдать, сидя тут? Из этого окошка много не высмотришь.

– На это я не рассчитываю. Ты мне дашь слово, что не сбежишь, и я пущу тебя погулять.

– Ты… чего?

– Устрою тебе то, что называют условным освобождением. Сможешь ходить по улицам, есть в ресторане, заказывать выпивку, только выбираться за пределы города права не получишь. И все, что от тебя потребуется, – это следить за отъезжающими и не разевать пасть.

– И не побоишься, что я тебя надую? Смотри, маршал, сопру вот одну из твоих же лошадей – только ты меня и видел. Аппалуза твой, например…

– Я на нем поеду.

– Ну, другую какую-нибудь. Почем ты знаешь, что я ничего такого не выкину?

– Нипочем не знаю. Ставлю на то, что ты – человек слова.

Борден Чантри вставил ключ в замок и отомкнул дверь камеры.

– Вылазь, Бака. А чтобы народ уяснил, что тебе дозволено шататься по городу, пойдем сейчас в «Бон тон», и я угощу тебя кофе.