Текст книги "Ручей повешенной женщины"

Глава 13

Пока мы скакали по тропе, ведущей к Джиму Покеру, я вспоминал бессвязный рассказ Коротышки Коунса. Значит так: отряд каких-то странных всадников поголовно истребил всю шайку Тома Гетти. Нападение оказалось таким внезапным, что те не успели дать отпор.

А сам Коунс даже не понял, что в него стреляли. Наверное, он до самого конца так и не осознал, как тяжело его ранили.

Как он сказал перед смертью? «Там не было никого, кроме… «

Кроме кого? Кроме того, кого Коротышка нисколько не опасался. Возможно, даже считал другом.

– А пещера-то, Эдди… Я ведь предполагал, что это Фарлей все там приготовил, а получается, что совсем не он. Значит, кто-то другой. И уж точно не Коротышка.

– А как насчет Бакера? Он знал про пещеру.

– Да, пожалуй… Чин Бакер уже давно подался в бандиты и много лет орудовал в этих краях. По слухам, он бежал вместе с шайкой Клайда Орума. И, конечно, он знал про пещеру.

Когда мы подъехали к лачуге на Джиме Покере, она утопала в снегу. Расположенная в сосновой роще, среди обломков скал и валунов, хижина и при хорошей погоде была неприметна, а уж под сугробами так и подавно.

С трудом преодолевая глубокие заносы, наши уставшие кони вступили в рощу. Добравшись до хижины, мы увидели почти уже занесенные следы, ведущие от двери к конюшне. Эдди остался с лошадьми, а я подошел к двери и постучал.

Открыла Энн Фарлеи. В руке у нее был револьвер, и, судя по решительному выражению ее лица, она без колебаний пустила бы его в ход.

Увидев меня, девушка опустила оружие.

– Вы нашли нас! Я знала, знала, что найдете!

Она прошла в глубь хижины, и я, пригнувшись, шагнул следом за ней. Многие жилища в горах, как вот и это, строили в спешке и при нехватке строительных материалов, поэтому дверной проем частенько получался слишком низкий. Зато пол находился на несколько дюймов ниже порога, так что в хижине можно было стоять, выпрямившись в полный рост.

У дальней стены, вытянувшись на койке, лежал Фило Фарлеи. Выглядел он плохо, очень плохо.

Он чуть приподнял руку в знак приветствия.

– Пронто, рад тебя видеть. Позаботься о ней, слышишь?

– Я позабочусь о вас обоих, – ответил я. – Тут за дверью стоит Эдди, а Эдди знает толк в ранах. Вот увидишь, мы в два счета поставим тебя на ноги.

– Позаботься о ней – большего я не прошу.

– Это сделал Роман Белен?

Фило пристально посмотрел на меня. Выражение его глаз изменилось.

– Да, он… собственной персоной. Он стрелял в меня, а я был безоружен. Он бы повесил меня, если бы мы вовремя не убрались.

Фило указал на Энн.

– Она втащила меня в дом. Просто выскочила, схватила меня за воротник и поволокла. А потом она оказалась куда сообразительней меня и поторопилась выбраться из дома через окно с другой стороны.

– Наши лошади стояли под седлом в укрытии, в лесу, – пояснила Энн, – потому что у нас было все готово, чтобы скакать в Майлс-Сити. Я понимала, что раз они сразу не застрелили его, то наверняка подожгут дом.

– Разве они не знали, что в доме женщина?

– Возможно, они меня не видели. Нет, не думаю, чтобы они знали обо мне.

В этот момент в дверь вошел Эдди. Отступив на шаг, я указал на Фарлея.

– И что было потом? – спросил я Энн.

– К тому времени, когда загорелся дом, мы уже скакали прочь. К счастью, от заднего окна было совсем близко до зарослей кустарника.

У меня с детства был бешеный характер. Конечно, я далеко не всегда выходил из себя во время драки, но время от времени мои вспышки гнева причиняли кучу неприятностей и мне, и всем окружающим. Поэтому я всегда старался держать себя в узде. Что же до драк, то это совсем другое дело. Дрался я обычно потехи ради, а не по злобе. Но тут я вдруг почувствовал, что со мной что-то неладно… Настолько неладно, что я даже сам перепугался.

Отвернувшись, я вышел из хижины. Над заснеженной землей нависли тяжелые серые тучи, но от снега все кругом казалось светлее. Стоя перед хижиной, я смотрел на противоположный склон узкого каньона, на черные деревья под снежными шапками. Впервые в жизни мне никак не удавалось совладать с собой. Меня душила холодная угрюмая злоба.

Этих людей, славных честных людей, хотели убить. Их травили, словно диких зверей. Дом их сожгли вместе со всем их имуществом, и если их найдут, то безжалостно убьют.

Руки мои ходили ходуном, меня всего трясло от ярости. Я изо всех сил старался совладать с собой. Я словно раздвоился. Одна половина моего сознания была охвачена слепой яростью, а другая изумленно следила, чем все это может для меня обернуться.

И тут я окончательно понял: никуда я не уеду; желание уносить ноги, покуда цел, бесследно исчезло. Теперь главное – выследить их, моих врагов, сокрушить их, стереть в порошок, показать им, какова моя ненависть к ним. Они заварили кашу, так пусть теперь и расхлебывают ее.

Здравая часть моего «я» твердила мне об осторожности, об опасности, которая мне угрожает. Но вторая половина возражала ей, – мол, на силу отвечают силой. И кроме того, я прекрасно знал, что если такие люди начинают творить беззаконие, то они выискивают самых слабых и беззащитных. Сколько раз случалось, что один решительный человек с оружием в руках разгонял толпу негодяев. Но только с оружием, только с оружием в руках…

Когда зло творит беззаконие, добру не остается иного выхода – нужно защищать себя.

Вскоре из хижины вышла Энн. Она подошла ко мне, остановилась.

– Я знала, что вы придете, мистер Пайк. Я знала…

– Мое имя Барнабас. Но все зовут меня Пронто.

– Я буду звать тебя Барни. – Она немного помолчала. – Я говорила Фило, что ты обязательно придешь.

– Нужно доставить его в Майлс-Сити, – сказал я. – Мы можем смастерить сани. Чтобы его не слишком трясло.

Мы еще несколько минут поговорили, а потом Энн ушла обратно к Фило. Я же отошел на несколько шагов и остановился под деревьями, откуда мог наблюдать за всеми подступами к хижине как сверху, так и снизу по каньону. Стоя на своем посту, я пытался все как следует продумать.

Во-первых, рассуждал я, существует некий отряд виджилантов. Очень может быть, что он состоит исключительно из людей Белена. Они начнут преследовать Фарлеев, а заодно и меня.

Но есть еще банда, которая перебила людей Гетти. Я почему-то был уверен, что в этом случае орудовали чужаки…

И наконец, нельзя забывать о всаднике, обувавшем своего коня в мокасины. Этот хладнокровный убийца, скорее всего, действовал сам по себе.

Все они – наши враги, все они представляли для нас смертельную опасность. Учитывая подобные обстоятельства, я решил, что наша единственная надежда – добраться до Майлс-Сити или до какого-нибудь другого крупного поселения. Там мы хотя бы сможем привлечь к себе общественное внимание. Пока мы вдали от людей, нас можно убить, зарыть под кустом, – и все о нас забудут.

В городе же, среди народа, попытка убить нас чревата непомерно большим риском. По крайней мере, покушение на Фарлеев – огромный риск.

Но Майлс-Сити лежит на много миль к северо-востоку отсюда, и каждая миля таит в себе угрозу. Нам предстоит долгое и трудное путешествие. Конечно, мы не сможем передвигаться со скоростью обычного всадника, но если смастерить сани, то как-нибудь доберемся.

Из хижины вышел Эдди.

– Он тяжело ранен, Пронто. Очень тяжело.

– Он выдержит двух– и даже трехдневное путешествие в Майлс-Сити?

Эдди пожал плечами.

– Кто знает… Возможно, не выдержит. Хотя, с другой стороны, он крепкий парень…

Он помолчал, потом достал две сигары.

– Мне дал их мистер Фарлей… Возьми одну. – Закурив, Эдди спросил: – А быстрей мы не управимся?

Я покачал головой, а он поинтересовался:

– Кто такая Лотти?

– Лотти?

– Он упоминал ее. В смысле, когда бредил…

– Полагаю, какая-то его знакомая в Ирландии. В здешних краях я не знаю никакой Лотти.

Эдди остался стоять на часах, а я тем временем отправился в хижину, чтобы выпить кофе и согреться. Я решил, что заодно неплохо взять оставленную там винтовку. Хотя на поясе у меня болтался кольт, но я предпочитал винчестер.

Налив чашку кофе, Энн протянула мне ее вместе с сандвичем – краюхой хлеба и куском горячего мяса.

– Чем ты собираешься заняться, когда все это закончится? – спросила она.

– Заведу себе ферму.

Ответ сорвался с моих губ так быстро, что я сам себе удивился. Однако, немного подумав, понял, что действительно: именно так я и собираюсь поступить. Найду подходящий участок земли неподалеку от воды и заведу собственное хозяйство. А потом, если кому захочется приставать ко мне по этому поводу, пусть только попробуют. Не на того напали…

– Да, хочу обзавестись собственным ранчо, – продолжал я, – небольшим ранчо со стадом коров и табуном добрых лошадок.

Едва вымолвив эти слова, я сообразил, что мысль о ранчо угнездилась во мне уже давным-давно. Я даже знал место, где выстрою ранчо, хотя видел его всего раз в жизни, да и то мельком. Оно располагалось среди холмов за Биг-Хорном, у истока речки Вигвамова Трава. Край суровый и неприветливый, зато там есть вода, что, по-моему, главное.

Мы с Энн немного поболтали о моем будущем хозяйстве. Я был просто изумлен! Сколько же всего она знала о скотоводстве и жизни на ранчо. Конечно, пояснила она, Фило много писал ей о своих заботах, о планах, и вообще обо всем, что происходит вокруг. Но Энн знала гораздо больше, чем можно было почерпнуть из писем. Она сказала, что специально расспрашивала англичан, вкладывавших деньги в скотоводство в Монтане и Дакоте. А кроме того, она немало вычитала из газет.

– В «Двухнедельном обозрении» было несколько очень толковых статей, – сказала она. – Их написали люди, которые сами побывали здесь. Меня так интересовало то, чем занимается Фило, что я старалась как можно больше узнать о скотоводстве.

– Да, тебе пришлось изрядно потрудиться, – заметил я, немного удивленный тем, что, оказывается, из журналов можно так много узнать о скотине и о пастбищах.

Позже, когда я вышел из хижины, чтобы сменить Эдди и проведать лошадей, я хорошенько обдумал слова Энн. Уж если девушка сумела выучиться фермерству по книжкам, то мне и подавно найдется, чему поучиться таким способом. Ну, например: раз я собираюсь обзавестись собственным хозяйством, мне наверняка придется самому и с жестью работать, и за кузнеца управляться. Вот и стоило бы хоть немного почитать про это дело.

– Ничего не видать, – сообщил Эдди. – Но знаешь, парень, мне все это очень не нравится. Думаю, нужно поскорее убираться отсюда.

– Сегодня же ночью?

Эдди замялся. Потом сказал:

– Лучше все же подождать до рассвета. Фило пока отдыхает. По крайней мере, когда я уходил из хижины, он дремал.

– Сейчас тоже.

– Пусть отдохнет, пока есть возможность. Слушай, а почему бы нам не смастерить сани? Я прихватил с собой топор, а в хижине найдется и тесло.

– А ты умеешь управляться с топором?

– Ну, я-то по этой части мастак, – заявил Эдди. – К тому же я же видел, как ты рубишь дрова. Вот ты и помашешь топором.

– Ну да, я вырос с топором в руках, – кивнул я. – Ладно, сани так сани. Возьму топор и пойду поищу, из чего соорудить полозья.

Вооружившись топором и ружьем, я направился вверх по склону холма к рощице молодых стройных сосенок и, выбрав два гибких деревца, срубил их. Потом перетащил к хижине. Там мы с Эдди очистили деревца от коры и теслом обстругали каждое бревнышко с одной стороны, чтобы полозья лучше скользили.

Эдди оказался неплохим мастером. Он доказал, что кое-что смыслит в такого рода делах. Да он и вообще был парень с руками. А что до меня, так ведь я уже говорил, что хорош только на ту работу, которую можно выполнять, не слезая с седла. В остальном же я никуда не гожусь.

И все же, в который уже раз подумалось мне, если я решил заделаться фермером, мне придется браться за всякую работу – самому строить дом, даже немного пахать, чтобы развести огород. Но в первую очередь мне потребуется скот и несколько лошадок.

Во время работы я поминутно оглядывался по сторонам. У меня появилось точно такое же чувство, как и у Эдди, – непреодолимое желание поскорей смотаться отсюда. Само это место, казалось, нагоняло смертную тоску, а однообразная белизна снегов только усиливала общее мрачное впечатление.

Может, мне чудилось это оттого, что я все время ждал какой-то угрозы. Например, появления Романа Белена с его отрядом или налета шайки, перебившей людей Тома Гетти… Да что и говорить, в диких западных краях вообще лучше смотреть в оба.

И еще я никак не мог отделаться от засевшей в мозгу назойливой мыслишки, я думал о предстоящей разборке с Беленом. Было совершенно очевидно, что этого не избежать, но, хоть убей, я не мог представить, каким образом взять над ним верх. Ведь у моего противника и деньги, и положение в обществе. На него работала куча народу. Даже если бы дело дошло до простой драки, он с легкостью одолел бы меня.

– Жаль, что мы с тобой не успели толком побоксировать, – сказал я Эдди. – А то бы ты меня поднатаскал.

– Ты и так уже многому научился, – утешил меня Эдди. – Всему, чему мог. Главное – не забывай мои уроки, и тогда тебе не о чем будет беспокоиться. У тебя многое само собой получается. Поверь мне, если бы ты начал заниматься боксом с малолетства, тебе бы цены не было. Настоящие боксеры мальчишками начинают.

Фило проспал весь день и почти всю ночь. Уже под утро, когда зашел в хижину и налил себе чашку кофе, я вдруг заметил, что он проснулся и лежит с открытыми глазами. Энн крепко спала под ворохом одеял.

– Пайк? Это ты? – окликнул меня Фарлей.

Я подошел к нему и присел на краешек койки.

– Хочешь супу? Или, может, чего еще? – спросил я.

– Нет пока. Пайк, а Энн спит?

Я кивнул. Он продолжал:

– Ей не следовало приезжать сюда, но она всегда была такой своевольной. Дома любила лазить по горам и скакать на самых необузданных лошадях. Родиться бы ей в Монтане, а не в Ирландии.

Он умолк, и я рассказал ему о наших планах. Выслушав меня, он едва заметно кивнул.

– Можно попробовать. Во всяком случае, Энн до Майлс-Сити доберется. А я, Пайк, наверное, не выдержу.

– Да брось ты, Фило.

– У меня такое предчувствие, Пайк. – Он пристально посмотрел мне в глаза. – Позаботься об Энн, Пайк. Ей здесь должно понравиться.

– Она вернется домой.

Он медленно покачал головой.

– Не верится мне, что вернется. Энн очень похожа на меня, Пайк. Она уже видела Биг-Хорн, уже скакала по здешним лугам. Я думаю, она никуда отсюда не уедет. – Фило вдруг пытливо взглянул на меня. – Знаешь, Пайк, когда здесь пообживешься, начинаешь мерить человека совсем другими мерками. Вдали отсюда самым главным в жизни кажется образование и положение в обществе, но здесь… Словом, здесь так, как должно быть повсюду, на первом месте натура человека. Я вовсе не хочу сказать, что образование или положение в обществе ничего не значат. Но если ты чего-то стоишь, то уже не столь важно, откуда ты родом и какую школу посещал в детстве. Учти это, Пайк. Я не знаю ничего о твоих предках, да это меня и не волнует. Зато я знаю другое: у тебя есть то, без чего не обойтись в этой стране, – жизненная хватка, мужество… и ты честен.

Слова его смутили и удивили меня. Отойдя от постели, я опустился на колени перед огнем, налил миску супа и отнес ее Фило.

Он снова посмотрел на меня.

– Пайк, я очень хочу добраться до Майлс-Сити. Я очень хочу поправиться и убить Романа Белена.

– Он это заслужил, – подтвердил я. – Но у нас такие способы скоро сойдут на нет. Может статься, это уже произошло, а Белен о том даже и не подозревает. На сей раз он зашел слишком далеко.

На рассвете я отправился в лес и привел оттуда лошадей Фило и Энн. Нашего вьючного коня мы впрягли в сани, а вещи погрузили на запасных лошадей Фарлеев. Эдди вскочил в седло и приготовился возглавить процессию.

И лишь помогая Энн сесть в седло, я обратил внимание на копыта ее лошади.

Копыта были в мокасинах, очень похожих на индейские.

Глава 14

Когда стало по-настоящему светло, мы уже успели спуститься в Выдрину долину. Дорога, что и говорить, была не из легких. Мы с Эдди по очереди разведывали местность впереди и прокладывали тропу. Полуденный привал мы устроили на ручье Десятой Мили, а потом снова двинулись в путь.

– Как ты? – спросил я у Фило.

– Все в порядке, – тихо отозвался он.

Фило был бледен, изнурен. Я понимал, что такое путешествие может убить его. Счастливая его звезда, если он доберется до Майлс-Сити живым. Но с другой стороны, останься он в хижине, – все равно умер бы без лекарств и хорошего ухода. Ну а если бы его нашли люди Белена, они бы без долгих церемоний его повесили или пристрелили. Так что, как видите, у нас не было иного выбора – оставалось рискнуть.

Мы налили ему кружку крепкого кофе. Выпив его, Фило заметно приободрился.

Но я не мог ехать дальше, не выяснив один волнующий меня вопрос. Я просто обязан был расспросить Фило.

– До чего же скверно получилось с Джонни Вардом, – сказал я, присаживаясь на корточки у саней.

Я говорил, а Фило не отрываясь смотрел мне в лицо.

– Джонни Вард? А кто это такой? – спросил он.

– Ковбой. Славный парень. – Я отхлебнул из своей кружки кофе. – Кто-то застрелил его. Он хорошо знал убийцу и доверял ему. Тот застрелил его сзади. Стрелял почти в упор.

– Какая подлость, – возмутился Фарлей.

Он попытался улечься поудобнее, и тотчас его черты исказились гримасой боли.

– И Коротышка Коунс тоже убит. Но умер не сразу – успел добраться до нас. Его застрелили точно так же.

– Коунс? Не очень-то приятная личность, верно? Послушай, а ведь он, кажется, ошивался со всеми прочими бездельниками в салуне Джона Чинника?

– Угу.

Н-да, если Фило Фарлей и знал что-нибудь о смерти этих людей, то очень хорошо это скрывал, куда лучше, чем я предполагал. Нет, не верилось мне, что знал… Но тем тревожней становилось на душе. И все же в одном я был уверен: Фило Фарлей знал убийцу и был с ним дружен. Иначе откуда у его ранчо столько следов лошади в мокасинах? И кем бы ни был таинственный убийца, знакомство с ним таило смертельную опасность.

Так кто же мог знать всех троих – Джонни Варда, Коунса и Фарлея? Кто был с ними на дружеской ноге?

– А много ли гостей наезжало за последнее время? – как бы невзначай поинтересовался я.

Фарлей прикрыл глаза.

– Нет… совсем немного.

Выглядел он очень скверно, и я не стал докучать ему.

Мы снова вскочили в седла, и я возглавил отряд. Вдоль Выдриного ручья вела хорошая утоптанная тропа. Совсем недавно по ней прошло небольшое стадо и по крайней мере один всадник. Впрочем, я не был уверен, что один, – никак не мог толком разобрать следы.

– А они будут нас преследовать? – спросила Энн. – Я имею в виду Белена?

– Да.

– А если настигнут, то и вас с Эдди убьют?

– Попытаются.

Всю дорогу мы с Эдди поминутно оглядывались и озирались по сторонам. Нас обоих беспокоил тот таинственный убийца, – уж больно непонятно было все, с ним связанное.

– Похоже, мы его вовсе не знаем, – шепнул я своему компаньону, когда мы ехали рядом. – Думаю, мы о нем понятия не имеем.

– Судя по тому, как они убиты, – отозвался Эдди, – его никто и не подозревает.

Денек выдался прохладный, зато небо прояснилось; снег искрился на солнце, а сосны, еще недавно черные, вновь стали зелеными. Фило приходилось тяжело, но он держался изо всех сил. Увы, мы ничем не могли ему помочь. Порою, когда попадалась хорошая тропа, мы пускали лошадей рысью. Мы продвигались вперед, и я все пытался сообразить – как ехать дальше? Было ясно, что либо враги уже преследуют нас, либо нам вообще можно не опасаться погони. Если они преследуют нас, то им не трудно будет держаться нашего следа.

Мы на скорую руку разбили лагерь у ручья Третьей Мили. А затем я поскакал обратно, чтобы затоптать и по возможности запутать наши следы.

А между тем снова задул ветер; заметно похолодало.

К югу от ручья Третьей Мили, по направлению к месту его слияния с Выдриным ручьем, тянулась череда холмов. На запад уходила Королевская гора. Поднявшись на самый гребень, я остановился в расщелине между скал. Вдали четко вырисовывался Биг-Хорн. И так же четко на фоне ясного неба виднелась вереница всадников. Их было девять человек, они продвигались вниз по ручью, а потом, похоже, свернули на восток. Вскоре я потерял их из виду, но все равно не сомневался, что они – люди Белена.

Повернув коня, я направился к лагерю. Конь мой ступал по снегу бесшумно, так что, когда из ущелья внизу, не более чем в пятидесяти футах от меня, вдруг вынырнул всадник, то в первое мгновение он не заметил меня. Вот те раз! Всадником оказалась женщина в грубой мужской одежде, верхом на муле!

Облачена она была во что-то типа детского комбинезона – сами понимаете, чудно увидеть такую одежонку в краю ковбоев. Поверх комбинезона – ветхая шуба из овчины, а на голову наездница нахлобучила широкополую шляпу с обвисшими полями. Сперва мне показалось, что это – Каламити Джейн, на редкость не привлекательная женщина. Та наряжалась подобным же образом. Но эта женщина была куда крупнее Джейн. Да и женщину-то я в ней распознал только по волосам. Из-под шляпы свисали две толстые каштановые косы, напоминающие оттенком волосы Энн Фарлей. Незнакомка неожиданно повернула голову и пристально посмотрела на меня.

– Здравствуйте, мэм! – поздоровался я.

– Ты не видел группу всадников? Человек пять?

– Да, мэм. Только что видал их вон там. За ручьем.

Она досадливо отмахнулась.

– Да не тех. С теми, каких я ищу, должна быть женщина… совсем молодая.

Что-то в тоне, каким она произнесла «совсем молодая», навело меня на мысль, что лучше ей ничего не рассказывать. Хотя я и без того был не склонен кому-либо что-либо рассказывать.

Когда я покачал головой, она спросила:

– Как перебраться через вон ту гору впереди… Кухонную гору, что ли?

– Спускаетесь вниз по Выдриному до Восточного рукава. Это третий приток по восточному берегу. Дальше тропинка идет прямо. Как переберетесь через восточный склон горы, держитесь тропы вдоль Тыквенного ручья.

С минуту она смотрела на меня, не произнося ни слова. Затем поехала вниз по склону. Я наклонился, чтобы рассмотреть следы ее мула. Крохотные аккуратные копытца оставляли совершенно четкие следы.

Я впервые видел эту женщину. Признаться, ее странные манеры и внезапное появление неизвестно откуда ошарашили, даже слегка напугали меня.

Некоторое время я глядел ей вслед, потом повернул коня и тоже направился вниз по склону к Выдриному ручью. Вообще-то я собирался возвращаться кружным путем, но тут вдруг понял, что чем раньше попаду в лагерь, тем лучше. Ведь наши враги должны были проехать недалеко от лагеря, и я боялся, как бы они не почуяли запах дыма. Хотя все же надеялся, что этого не произойдет.

Спустившись в долину, я убедился, что следы странной незнакомки идут прямо по тропе. Поэтому со спокойной душой пересек тропу и направился к нашей стоянке на ручье Третьей Мили. Когда я добрался туда, сумерки уже сменились ночью.

Осунувшаяся и побледневшая Энн сидела возле своего брата. Тот то ли спал, то ли находился без сознания. Ко мне подошел Эдди. Веки моего компаньона отяжелели от недосыпа.

– Он очень плох, – сообщил Эдди. – Не знаю, выживет ли…

Я стоял, положив руки на седло. Никогда еще у меня не было так паршиво на душе. Я ведь любил Фило. Мы провели вместе с ним не так уж много времени, никогда даже не разговаривали подолгу. Но все равно нас связывала какая-то симпатия… Он был из тех, с кем не страшно попадать в любые переделки. На него во всем можно было положиться.

Когда мы доковыляли до костра, Эдди протянул мне кружку, и я, обжигая язык и горло, принялся жадно глотать горячий кофе. После кофе и порции вареного мяса, я сразу воспрял духом, приободрился и даже нашел в себе силы рассказать о том, что видел людей Белена.

– Не так уж много времени пройдет, – добавил я, – прежде чем до них дойдет, что они обогнали нас. А тогда они остановятся и подождут нас.

– Это большая страна… – отозвался Эдди.

Но на самом деле страна была не такая уж и большая. Если отказаться от долгого путешествия в обход Кухонных гор, то оставались только две тропы. По крайней мере, я знал только две. По одной из них, самой известной и нахоженной, я как раз и посоветовал ехать той странной женщине. Скорее всего, Белен там и устроил засаду.

Другая тропа, покороче, но значительно труднее первой, вела через седловину на западном краю гор, а дальше – вниз, вдоль ручья Жениха. Я рассудил, что нам лучше придерживаться именно ее.

– Ты поспал бы, Эдди, – посоветовал я ему. – В полночь я разбужу тебя.

Он улегся и завернулся в одеяло, а Энн подошла к костру. Когда я описал ей встреченную на тропе незнакомку, она воскликнула:

– Да ведь это, наверное, та самая женщина, которая выкинула бобы! – Девушка тут же пояснила: – Дело было на следующий день после того, как ты привез меня к Фило. Брат спал в хижине. Я слышала, как кто-то едет, и выглянула во двор. Туда как раз въезжала эта женщина с глиняным горшком в руках. Только я шагнула на крыльцо, чтобы поздороваться, как она, увидев меня, взяла и отшвырнула горшок. А потом развернулась и поскакала прочь. Я звала ее, но она не остановилась. Я вышла во двор и увидела на земле черепки разбитого горшка и печеные бобы.

Я усмехнулся. Энн сердито уставилась на меня.

– Что в этом смешного?

– Как что?.. Выходит, что эта девица влюбилась в твоего брата. Ясно как дважды два.

– Ты хочешь сказать, что, увидев меня, она его приревновала?

– Ну конечно.

Добравшись наконец до постели, я тотчас же заснул.

Эдди пришлось несколько раз потрясти меня за плечо, чтобы я проснулся. Со мной такого никогда еще не случалось, потому что вообще-то я сплю очень чутко.

– Все в порядке? – спросил я.

Эдди пожал плечами.

– Фило проснулся. Выглядит он получше. Пронто, если нам удастся доставить этого парня к доктору, мы еще можем спасти его. Я точно знаю.

– Мы поставим его на ноги.

– Ночью кто-то рыскал вокруг лагеря и несколько раз переполошил всех лошадей.

Натянув сапоги, я притопнул ногами и потянулся за курткой. Потом проверил кольт и винтовку и, повинуясь внезапному побуждению, набил карманы винтовочными патронами.

– Мы должны приготовиться к трудностям, Энн, – сказал я, когда девушка подошла ко мне. – Нам придется провести в пути несколько дней. Так что наши враги непременно попытаются убить нас. Потому что, если мы доберемся до Майлс-Сити и расскажем про нападение на тебя и твоего брата, Роману Белену несдобровать.

К полудню мы взобрались на перевал и остановились перевести дух.

Свежий морозный воздух удивительно бодрил и поднимал дух. После трудного подъема наши кони разгорячились, от них валил пар. Энн подъехала ко мне, и мы, сидя бок о бок в седлах, смотрели на расстилавшуюся перед нами страну.

– Все равно это прекраснейший край! – воскликнула Энн. – Я бы хотела прожить здесь всю жизнь!

– Говорят, здесь сущий ад для лошадей и женщин.

– Может и так, но мне здесь нравится. Как и Фило. Он влюблен в эту землю. Знаешь, ему стало лучше. Теперь он хочет ехать верхом – говорит, так будет гораздо быстрее.

И тут я заметил, как с сосновой ветки чуть выше по склону упал пласт снега.

– Берегись! – отчаянно завопил я и, обвив Энн рукой за талию и пришпорив коня, ринулся в укрытие между скал.

Мелькнула вспышка выстрела. Винтовочная пуля просвистела в воздухе. Сверху прогремел голос Белена:

– Взять их, черт побери! Всех до единого!

Спрыгнув на снег и подхватив винтовку, я бросился обратно и ухватился за постромки, которые мы приделали к саням.

В санях лежал Фило. Он был бледен как мел, но глаза его горели суровым пламенем.

– Дай мне винтовку, – сказал он. – Так просто я не сдамся.

Эдди нигде не было видно. На снегу билась в предсмертных судорогах лошадь. Враги поймали нас в ловушку.