Текст книги "Проезжий"

Глава 18

Теперь у меня не было выбора. Нравится мне это или нет, но мне придется ехать на ранчо и проследить, чтобы Джанет Ле Коди выбралась оттуда живой.

До настоящего момента я лишь подозревал, что за человек этот Клинтон, теперь я все знал. Но что общего у него с Мэтти и миссис Холлируд? И есть ли между ними какая-то связь? Почему она советовала мне не есть и не пить с ними? Особенно после того, как я уже неоднократно ел с ними, причем еду она готовила сама, и отлично. Все это казалось лишенным какого-то ни было смысла.

На сей раз я ехал из города строго в западном направлении, не желая повторять пути, по которому следовал раньше. Я решил, что проберусь к дому через молодой лес за домом.

Я пустил лошадь быстрой рысью, поскольку мне хотелось попасть на ранчо почти одновременно с кабриолетом, и уже привязал коня к кедру, когда подъехал экипаж и остановился во дворе. Для того чтобы попасть в дом, требовалось всего несколько минут, а поскольку окно оказалось открытым, я решил послушать, о чем говорят.

– Миссис Холлируд? Это Джанет Ле Коди. Полагаю, она может предъявить права на ранчо.

– Садитесь же, дорогая, – тепло приветствовала ее миссис Холлируд. – Мы должны прямо сейчас обсуждать дела? Мэтти, ты не приготовила кофе? Тогда я сама это сделаю…

Я слышал, как она пересекла комнату и начала возиться с чашками.

– Столько шума поднялось в связи с этим делом, хотя это совсем ни к чему, – говорила миссис Холлируд. – Мы предъявляли свои документы и не получили никаких возражений, судья признал наши права законными.

– Боюсь, миссис Холлируд, что судья, с которым вы встречались, не имел всех документов. Видите ли, мой дядя не являлся владельцем всего ранчо. Половина его переписана на мое имя.

Миссис Холлируд повернулась, и теперь я ее отчетливо видел. То, что ее потрясло сообщение, не вызывало сомнений.

– Мистеру Филлипсу не принадлежало все ранчо? Как такое может быть?

– Да. Половина ранчо всегда принадлежала мне, и, разумеется, он это знал. Между нами никогда не вставал вопрос по поводу того, кто является владельцем. Не могу представить, как он мог завещать кому-то собственность, которая ему не принадлежит.

В комнате воцарилась тишина. Затем Клинтон произнес:

– Теперь тебе ясна ситуация, Дори? Ты тоже, оказывается, не все точно представляла себе.

Как только Клинтон упомянул ее имя, Джанет бросила на него быстрый испуганный взгляд. «Дори»? Я никогда не слышал имени своей хозяйки, но оно прозвучало из его уст так, будто между ними существовали давние дружеские отношения. Мэтти стояла сзади, наблюдая.

– Нет проблем, дорогой. Я уверена, что мы с мисс Ле Коди сможем договориться. Тем более, что симпатичной молодой девушке нечего беспокоиться об этой собственности. Заниматься хозяйством? Коровами? Не думаю, что все это ей по душе.

– Напротив, – спокойно возразила Джанет. – Мне всегда хотелось жить на ранчо и управляться с животными. Кроме того, – она заговорила ледяным тоном, должно быть, она начала понимать ситуацию, – я надеялась попросить мистера Проезжего помочь мне вести хозяйство.

– Вы знакомы с Проезжим? – Миссис Холлируд взглянула на Клинтона: – Ты мне не говорил об этом, Пел.

– Они пару раз разговаривали, вот и все.

– О, мы о многом говорили! – Теперь Джанет стала понимать ситуацию. – Он не хотел, чтобы я ехала сюда, и, кажется, я начинаю понимать, что он прав. – Она поднялась. – Мистер Клинтон? Будьте любезны отвезти меня назад в город.

– Пожалуйста, мисс Коди. Я могу вас звать просто Джанет? – суетилась миссис Холлируд. – Какие бы трудности у нас ни возникли, мы все уладим. Не о чем беспокоиться, вовсе не о чем. Хороший крепкий кофе взбодрит нас всех. А сейчас садитесь. Мэтти, у нас остались еще пирожные? Пожалуйста, принеси. Думаю, мисс Джанет не откажется что-нибудь съесть с кофе.

Если даже Джанет и испугалась, но страха своего не показывала. Теперь она знала, что между Клинтоном и Дори Холлируд существует какая-то договоренность. Она также помнила о том, что Клинтон настоял, чтобы она увезла из гостиницы все вещи. Теперь, кроме Проезжего, никто не знал, где она.

– И еще пирожное для одного человека. – Джанет говорила спокойно. – Я уверена, что мистер Проезжий скоро здесь появится.

– Пел? – Голос Дори Холлируд звучал резко. – Ты говорил, что Пэн уладит это дело. Ты обещал.

– Он так и сделает, можешь быть уверена.

Джанет улыбнулась. Она сидела в конце стола, и я мог ее отчетливо видеть.

– Пэн, вы сказали? Не тот ли это Пэн Бичам? Разве он не наемный убийца?

В комнате воцарилась гробовая тишина, а потом заговорила Мэтти:

– Я думаю, нас ждут серьезные неприятности. Мне кажется, нам нужно убираться отсюда прямо сейчас, пока еще не поздно.

– Не будь дурой! – огрызнулась миссис Холлируд. – Не суй нос в чужие дела. Тебя это не касается. – Она повернулась к Клинтону: – Ты говорил мне, что она молода и глупа. Для человека с твоим опытом жизни ты слишком доверчив. – Миссис Холлируд обратилась к Джанет: – Где вы слышали о Пэне Бичаме?

Она пожала плечами.

– По-моему, о нем знают все. Здесь люди говорят о ганфайтерах и охотниках так, как мы привыкли обсуждать актеров, политиков или победителей на конкурсах метких стрелков. Здесь любому известно, кто такой Пэн Бичам.

– Мне кажется, – опять встряла в разговор Мэтти, – что нам следует сесть в кабриолет и как можно скорее добраться до железной дороги. Я думаю, это нужно сделать сейчас же.

– Мэтти, не лезь не в свое дело! – Тон у Дори Холлируд стал резким. – Ты тут ни при чем.

– Вы проиграете дело, – настаивала Мэтти, – даже если раньше вы имели возможность чего-то добиться, то теперь время упущено. Нам нужно уезжать немедленно.

– Не стоит впадать в панику! Итак, мисс Ле Коди принадлежит половина ранчо? Прекрасно. Она докажет это нам. – Он улыбнулся. – Разумеется, для обсуждения.

– Это можно обсудить в более подходящее время. А сейчас, мистер Клинтон, мне бы хотелось вернуться в Пэррот-Сити.

Никто не обратил внимания на ее слова, и я понимал, что она пытается сообразить, каким будет их следующий шаг. Она могла бы просто встать и уйти, но кто знает, какую реакцию вызвал бы ее поступок? Я взвел курок шестизарядного револьвера и быстро огляделся вокруг. Нигде – никого.

– Вам бы лучше прислушаться, – не сдавалась Мэтти. – Она говорит, что мистер Проезжий скоро будет здесь.

– Ерунда! – Миссис Холлируд начала что-то говорить, но потом осеклась. – Он сказал вам, что приедет?

– Насколько я его знаю, он будет здесь с минуты на минуту, – сказала Джанет. – Мне кажется, я его достаточно хорошо изучила. Мне следовало бы послушаться его. – Она взглянула на Клинтона: – А я вам доверяла!

Клинтон улыбнулся.

– Люди доверчивы. Это положительная черта. – Он повернулся к миссис Холлируд: – Дори, не волнуйся. Пэн все уладит.

Джанет проигнорировала кофе, который поставили перед ней, но стол был накрыт, и она посмотрела на нож и вилку. Я надеялся, что в тот момент наши мысли сходились.

– Мне кажется, вы совершаете ошибку, когда так слепо доверяетесь этому Пэну. Я думаю, что ему не удастся провести мистера Проезжего.

– От него этого не требуется. – Клинтон улыбнулся. – Он просто действует.

– Мой отец всегда говорил, что врага нужно понять. – Джанет взглянула на Клинтона. – Очевидно, ваш мистер Пэн ошибся.

Опять наступила мертвая тишина, потом Клинтон пристально посмотрел на нее.

– Что вы имели в виду, когда сказали, что Пэн ошибся?

– Он пытался убить мистера Проезжего, но у него ничего не получилось.

Джанет была довольна собой. Она понимала, что в опасности, и догадалась, с какими людьми ей приходится иметь дело и что они не собираются выпустить ее с ранчо живой, поэтому использовала любую карту, пытаясь подорвать их уверенность в себе и осуществимости их планов, если таковые имелись. Чем больше я слушал, тем четче понимал, что передо мной просто дешевые, примитивные воры и убийцы, которые отправили на тот свет хорошего человека, написали фальшивое завещание, а потом заявили о своих правах на ранчо, не располагая больше никакой информацией. А теперь они пытаются скрыть свои ошибки еще одним убийством.

Клинтон встревожился. Он вытянул на столе руки и крепко сжал кулаки.

– Что значит, он «пытался»?

– Так и есть.

– Вам что-нибудь известно?

– Ничего конкретного… разве что, Пэна Бичама больше не существует.

Снова тишина. Когда Клинтон начал говорить, у него голос дрожал:

– Вы лжете, черт побери! Вы лжете! Никто не может победить Пэна! Он лучший! Он никогда не рискует!

Джанет сидела бледная и спокойная, не шелохнувшись. Ее правая рука лежала рядом со столовым ножом.

– Отвезите меня обратно в город. Или дайте мне лошадь, я сама уеду. Мне кажется, вы понимаете, что проиграли. Полностью.

– Черта с два!

– У вас нет шансов, – настаивала Джанет. – Вы не в силах что-либо изменить. С самого начала все шло против вас. Если будете настаивать, угодите на виселицу. Я должна немедленно уехать отсюда.

– Она права, – простонала Мэтти.

– Заткнись! – Голос миссис Холлируд стал сиплым. – Не вмешивайся!

– Никто не может справиться с Пэном, – угрюмо повторял Клинтон. – Вы лжете!

Я снова огляделся по сторонам, внимательно огляделся. И никого не видел, и спрятаться мне было негде. Я еще надеялся, что в разговоре она найдет какой-то выход, но надежда моя слабела. Девушка продолжала держаться очень уверенно. Боялась? Да! Но справлялась со страхом лучше, чем остальные, и, как в игре, пыталась использовать каждую фишку, хотя их было немного.

С самого начала они допустили много просчетов и вели себя весьма легкомысленно. Большинство убийц – люди низкого интеллекта, и не важно, каковы их доходы или положение в обществе. А спрятать все концы в воду, совершив убийство, очень трудно.

Одинокий пожилой мужчина несколько раз водил даму обедать и с восхищением рассказывал о своем ранчо. Ничего не смысля в сельском хозяйстве на Западе и не понимая любви Филлипса к своему дому, миссис Холлируд нарисовала себе радужную картину, совсем не совпадающую с реальностью. Она придумала план, с помощью или без помощи Мэтти и Клинтона убила Филлипса, а затем приехала на Запад и завладела ранчо, воспользовавшись липовым завещанием.

Поскольку Филлипс жаловался ей на одиночество, они предположили, что у него нет родственников. Прибыв сюда, дамы поняли, что хорошее ранчо – это вовсе не то, на что они надеялись. Здесь требовалось вкалывать от зари до зари, а тяжелая работа не входила в их планы. Тогда миссис Холлируд решила его продать. Возможно, ее предложение мне купить ранчо всего лишь попытка выяснить, если ли у меня деньги. Если бы я признался, что у меня есть кое-что, мысль убить меня возникла бы гораздо раньше. Большинство преступников оптимисты. Им приходится быть таковыми. Они должны верить в свои планы и постоянно убеждать себя в том, что все остальные люди – болваны. Правда, зачем так рисковать ради нескольких долларов, я никогда не понимал.

Теперь они задумали убить Джанет, заманив ее на ранчо, где нет свидетелей и никто не сможет прийти ей на помощь. Свои вещи она из гостиницы забрала, поэтому все будут думать, что она уехала из города.

Поначалу моя помощь в хозяйстве казалась им важной, поскольку я выполнял работу, которой они не хотели заниматься. Затем они поступили очень опрометчиво, поручив мне самому взять книгу учета из ящика. Тут я, конечно, перестарался, решив навести порядок в бумагах Филлипса, и нашел настоящее завещание, о существовании которого они ничего не знали. Только увидев пятно, миссис Холлируд поняла, что там было еще кое-что. Естественно, у нее возникли подозрения, и она начала нервничать. Тогда-то и решила меня убить. Случайно я завладел очень важной информацией и стал для них опасен. В действительности же я еще не мог по-настоящему оценить попавшие мне в руки документы.

– У вас есть возможность уехать, – защищалась Джанет. – Вы покинете эти края, и никто вас не найдет, да и поиски не затянутся надолго.

Каким-то образом я должен бы вытащить ее оттуда живой. Но как это сделать? При малейшей опасности Клинтон пустит в ход оружие. Возникнет неразбериха, во время которой запросто можно расправиться и с Джанет. В любую минуту кто-то из них решится сделать первый шаг и уж предупреждать не станет. Они выдали себя с головой. Если начнут действовать, мне придется включиться, но лучше найти другой выход из ситуации.

Джанет предложила им путь, но она должна понимать, что, если они воспользуются им, прежде всего убьют ее, чтобы не осталось свидетеля, никого, кто может указать на них шерифу.

Кто еще будет задавать вопросы? Только я. И об этом они тоже подумают.

Но я всего лишь проезжий, мое слово мало что значило. Решение, которое они примут, будет зависеть только от них.

– Хорошо, – уступил Клинтон. – Конечно, вы правы. Сейчас мы что-нибудь съедим, а потом я отвезу вас в Пэррот-Сити. – Он взглянул вверх. – Мэтти, приготовь что-нибудь.

– Не беспокойся, Мэтти. – Дори Холлируд поднялась. – Иди к себе. Я сама приготовлю. Мэтти замешкалась и, казалось, хотела возразить, но миссис Холлируд повторила резче: – Мэтти! Отправляйся в свою комнату.

Мэтти повернулась и, не сказав ни слова, поднялась к себе.

Джанет отпрянула от стола.

– Можно мне помочь? – спросила она.

– Нет, милая, сидите. У нас нет времени готовить вместе. А мне всегда нравилось возиться на кухне. Мои друзья никогда не верили этому: мол, актриса, что с нее взять! А когда ты постоянно в дороге, живешь на перекладных, у человека нет возможности готовить, шить, наводить порядок. Даже дома нет, куда можно приехать. Мне очень жаль, что у нас получилась небольшая неувязка. В действительности все не так плохо, как кажется. Я уверена, что бедняга Филлипс совершил какую-то ошибку. Добрый человек, он любил помогать людям. Очевидно, в то время, когда писал завещание, в котором завещал ранчо мне, он забыл обо всех на свете. Если бы он был жив, он бы сейчас все объяснил. Вы говорите, вам нравится ранчо и жизнь на ранчо? Тогда вы просто обязаны держать ранчо. Мы возвращаемся в шоу-бизнес, Мэтти и я. Разумеется, нам понадобятся деньги на дорогу, поэтому я продам свою долю вам за столько, сколько вы сами предложите. И мы все спишем на ошибку, которую совершил мистер Филлипс. – Она болтала, крутясь возле плиты. Ее пальцы быстро работали, похоже, она знала, где что лежит. – Вот! Через минуту все будет готово. Пейте пока свой кофе.

– Боюсь, он остыл.

– Пейте, пейте! Холодный кофе тоже приятный напиток. Сделайте хоть один глоток!

– Если вам нравится холодный кофе, – улыбнулась Джанет, – пейте этот. Я к нему не прикасалась.

Клинтон взглянул на миссис Холлируд.

– Она знает, – сказал он.

В тот момент сверху донесся слабый звук. Мэтти стояла у окна на втором этаже. Она смотрела вниз – на меня.

Глава 19

Наши глаза встретились, и некоторое время мы глядели друг на друга, а потом Мэтти отпрянула от окна. Я подождал, но ничего не последовало. Я снова стал наблюдать за сценой, что разыгралась внутри дома.

– Ей все известно, – повторил, усмехнувшись, Клинтон.

– Я хочу вернуться в отель, – настаивала Джанет. – Мне кажется, наши адвокаты разберутся во всем лучше нас. Очевидно, – добавила она, – память моего дяди подвела его. Мы всегда были дружелюбными партнерами, поэтому я сделала ошибочный вывод, что после смерти его половина ранчо перешла ко мне.

– Садитесь, – резко сказала миссис Холлируд. – Мы еще не закончили.

Джанет продолжала стоять.

– Я думаю, что закончили. – Она оставалась спокойной, но я заметил, что девушка напугана, и они также это видели.

Разве могло быть иначе? Она оказалась одна, вдалеке от города, с двумя закоренелыми преступниками и настоящими убийцами и знала страшную правду. Филлипс не забыл свою «любимую племянницу», следовательно, их завещание – подделка.

– Мы сейчас выпишем счет на продажу половины ранчо, – сказал Клинтон, – а когда вы поставите на нем свою подпись, сразу уедем.

– Мне кажется, мистер Проезжий не посоветовал бы мне так поступать, – решительно заявила Джанет. Она была настороже, готовая действовать. Я не представлял, что у нее на уме, но видел, что она придумала какой-то выход из положения и внутренне приготовилась действовать.

– Вашего мистера Проезжего здесь нет. А если бы и был, то не смог бы ничем помочь. Ни вам, ни нам. Тем более, – Клинтон улыбнулся, – это всего лишь земля, а вы молоды. Зачем рисковать жизнью, которая только начинается?

Она улыбнулась в ответ.

– Вероятно, вы правы. Моя тетя говорила, что мне здесь не понравится, вот мы и заключили пари. Она поспорила со мной, что через десять дней я вернусь в Дуранго. Это, – Джанет хладнокровно лгала, – значит, что завтра она начнет собираться, чтобы меня навестить.

– Она лжет! – раздраженно крикнула миссис Холлируд. – Разве вы не видите, что все только что придумала?

Чарльз Пелхэм Клинтон находился в нерешительности. Происходящее ему начинало не нравиться. Я заметил это по выражению его лица.

– А если нет? Предположим, что ее тетя приедет сюда?

Дори Холлируд теряла терпение. Она вытащила блокнот, ручку и чернила.

– Пэл? Выпиши счет. Она подпишет, если соображает, что так лучше для нее.

Клинтон замешкался, потом сел за стол. Взяв ручку, он начал писать. Он сидел на противоположном конце стола от Джанет, а она стояла. Вдруг девушка быстро нагнулась и изо всех сил толкнула стол.

Девушка сделала это так быстро и неожиданно, что ее действия оказались полностью неожиданными. Край стола ударил Клинтона по грудной клетке, а лавочка, на которой он сидел, перевернулась, и он плюхнулся на пол, запутавшись в стуле, столе и собственных ногах. Потом Джанет швырнула чашку с кофе в лицо Дори Холлируд и выскочила за дверь.

Для меня ее поступок также явился неожиданным. Я оторвался от окна и в два прыжка оказался за углом дома.

– Джанет! Сюда!

Она подбежала ко мне.

Из дома послышался пронзительный крик.

– Пел! Поймай ее!

Мы бежали к моей лошади, и я уже схватился за ремешок, завязанный скользящим узлом, когда из-за тенистых дубов вышли два человека.

Тот, что стоял ближе, Лью Пейн, радостно воскликнул:

– Ну, теперь ты попался, теперь я тебя поймал…

Ему давно следовало бы заткнуть рот.

Я выстрелил.

Когда приходится вот так бежать, я всегда нахожусь во взвинченном состоянии. Когда он заговорил, я, естественно, застыл на месте, а он получил грамм свинца. Его приятель бросился наутек, но споткнулся о камень и упал. У него оказалось достаточно здравого смысла, чтобы лежать тихо, и я его не тронул. Клинтон вышел из дома с ружьем в руках, я мог бы вскочить в седло и умчаться прочь, но вдвоем на одной лошади? Чтобы не терять времени, мы нырнули в кусты.

– Кто здесь? Что случилось? – крикнул Клинтон.

Кто-то застонал, я догадался, что это Пейн. Другой человек ответил:

– Не знаю. Он внезапно появился, а когда Лью заговорил, сразу выстрелил.

Клинтон выругался. Чалый конь отошел на несколько шагов и остановился, подняв голову и навострив уши.

– Куда он побежал? – требовательно спросил Клинтон.

– В кусты. – Человек, который с ним разговаривал, поднялся на ноги.

– С ним была девушка? Убейте его сегодня ночью, и я вам заплачу сто долларов, – заявил Клинтон. – Деньги плачу вперед.

– Нет, сэр. Я могу убить человека, когда взбешен или помогаю другу, например Лью, но не убиваю за деньги. – Он подтянул ремень. – Тем более, это хитрый парень. Я не ста– • ну искать его в кустах, даже если мне предложат золотую жилу. Если вы хотите видеть его мертвым, постарайтесь сами. Тем более, – добавил он, – мне необходимо позаботиться о Лью. Он, кажется, серьезно ранен. Ему нужно помочь.

Клинтон выругался и побрел в дом. Я очень осторожно поднял ногу, нащупал твердую почву и ступил. Джанет последовала за мной.

Мы вышли на склон, поросший кустарником, дальше шли заросли пондеросы. Единственный шанс спастись – это стать невидимым на фоне маленьких деревьев и кустарников.

Куда подевался чалый? Он отошел куда-то, и мне никак не удавалось обнаружить куда. Очень осторожно я сделал еще шаг, медленно опустив ногу, перенес на нее вес своего тела, а потом пододвинул другую. Я старался ступать бесшумно, чтобы Клинтон не открыл огонь по звуку. Дурная пуля чаще всего достигает цели. Он мог ранить кого-нибудь из нас.

Теперь преступники доведены до отчаяния и будут действовать более осторожно. Джанет сказала, что Пэн Бичам мертв. Для Клинтона это стало предупреждением.

Бедняга Пейн! Мне казалось, что он уже сыт по горло, но что-то привело его сюда снова, и он надеялся, что на сей раз ему удастся меня убить. Почему он никак не успокоится и не оставит меня в покое? Не вмешайся он сейчас, мы бы с Джанет находились уже на полпути в Пэррот.

У меня разболелась голова, я смертельно устал от напряжения и хотел одного – просто лечь. Мы продолжали идти, ступая медленно и осторожно.

Когда нам удалось отойти почти на пятьдесят метров, мы пошли свободным шагом и быстрее, но продолжали молчать. Если бы мы добрались до дороги, что ведет к дому на ранчо, то могли бы встретить какого-нибудь запоздалого путника.

Пройдя еще немного, я сказал:

– Мне нужно сесть. У меня больше нет сил. – Мы сели, и я продолжил: – Совсем недавно в меня стреляли. Я потерял много крови.

– Я знаю. Пэн Бичам, не так ли?

– Да, он выследил меня в горах и стрелял.

– Но вы справились с ним?

– Он следил за мной. Не оставил мне другого выбора. – Я сделал паузу. – Он как-то связан с ними.

– Я это поняла.

Потом мы сидели молча, я даже немного подремал. Затем Джанет нежно прикоснулась к моей руке.

– Кто-то идет! – прошептала она.

Я открыл глаза. Прислушался, но ничего не услышал. Затем послышался едва различимый шорох, будто кто-то пробирался через кусты. Я поднялся и вытащил револьвер.

Снова движение, потом топот копыт. Я все понял.

– Пойдем, – тихо шепнул я. – Это чалый.

– Как он нас нашел?

– Некоторые лошади могут идти по следу, как охотничьи собаки. Лучше всего это получается у мустангов, но чаще они следуют за другими лошадьми.

Я почесал шею чалого и заговорил с ним:

– Сейчас мы отсюда уедем. Это хорошая, сильная лошадь, и он может везти нас, по крайней мере, достаточно далеко.

Пэррот – вот место, куда надо ехать. Назад к людям, где я сумею обеспечить Джанет хоть какую-нибудь безопасность. Что касается меня, то я покидаю эти края. От меня одни неприятности, столько стрельбы. Кто захочет иметь со мной дело после всего, что случилось? Времена ковбоев и перестрелок заканчивались, и горожане не желали, чтобы такое случалось возле их домов.

Немного отдохнув, я почувствовал себя лучше, я всегда быстро восстанавливал силы. Когда человек всю жизнь занят тяжелой работой на свежем воздухе, в горной местности, он быстро выздоравливает.

Мы благополучно вернулись в город, и Джанет поднялась в свою комнату в гостинице.

Городской судья уехал в Энимас-Сити, поэтому я отправился в ресторан к человеку, которого знал.

Посетители ресторана уже разошлись.

– Посидите со мной, – попросил я повара, – мне нужно с вами поговорить.

Он приветливо взглянул на меня и вышел, прихватив с собой две чашки и кофейник с «Арбакл». Я вытащил из кармана завещание и показал ему.

– Ранчо на Черри-Крик принадлежит Джанет Ле Коди, – объяснил я. – В любом случае одна половина всегда принадлежала ей. Я подозреваю, что Дори Холлируд отравила Филлипса, подделала завещание, а может, это сделал ее любовник, и приехала сюда, вообразив, что заполучила настоящее наследство. Но увидев не то, на что надеялась, она начала строить планы, как продать ранчо. Затем появилась Джанет и заявила о своих правах. – Я рассказывал ему все начистоту. – Она будет здесь, вы можете с ней поговорить.

– Зачем вы все это мне рассказываете? Я не судья.

– Вы человек, который нас знает. По крайней мере, вы немного знаете меня, а я хочу, чтобы факты были засвидетельствованы. Дори Холлируд – очень коварная женщина, – продолжал я. – Мне кажется, она собиралась отравить меня ради денег. У меня есть небольшая сумма, но она способна пойти на убийство, лишь бы заполучить хоть что-нибудь.

– Вам лучше поговорить с Ридом Беллом.

– Пинком? Он здесь?

– Целый день толкался, интересовался вами. – Повар усмехнулся. – Советовал вам не доверять.

– Не доверять мне? Почему?

– Он сказал, что вам нельзя верить, если речь идет о возрасте женщины.

Я пожал плечами.

– Чтобы определить возраст лошади, можно посмотреть ее зубы. А как быть с женщинами? В чем же я ошибся?

– Он не сказал, да вот он и сам!

В ресторан вошел Белл. Он бросил шляпу на стол и провел пальцами по тому, что осталось от его волос.

– За вами трудно угнаться, мистер Проезжий. Никогда в жизни не встречал человека, который так много ездит верхом.

– Зато я сохранил свои волосы. Пока еще никто не снял с меня скальп.

– А я часть своих разбросал по свету. Вы говорили, что миссис Холлируд была актрисой?

– Так она мне сказала. И показала несколько старых театральных афиш.

– О да, она действительно была актрисой. И многим другим тоже. Она все еще на ранчо?

– Насколько мне известно, да. Хотя, наверное, уже сматывают удочки после того, как мы вырвались от них. – Я откашлялся. – Мне пришлось стрелять в Лью Пейна.

– Он напрашивался на это. Возможно, шериф вынесет вам благодарность. Рано или поздно ему пришлось бы это сделать самому.

– Он жив. Он стоял на фоне кустарника, поэтому я его не видел, а когда неожиданно появился, я тут же выстрелил.

– Что касается миссис Холлируд, то это вы пустили меня по ложному следу. Кто говорил, что ей пятьдесят или шестьдесят?

– Должно быть, так. У нее седые волосы и…

– Вы когда-нибудь слышали о том, что люди носят парики? У нее три или четыре парика. По правде говоря, ей примерно лет тридцать пять. В действительности у нее темные волосы, хотя она редко появляется в естественном виде.

– Вы собираетесь ее арестовать?

– У-гу. Как только вернется шериф.

– Клинтона тоже?

– Чарльз Пелхэм Клинтон. Я хорошо знаю этого человека. Нет, у нас недостаточно улик против него. Может, если вы и мисс Ле Коди сделаете заявление…

– Мы сделаем, но не думаю, что многое из того, что мы скажем, зачтется в суде.

Позже я пересек улицу и заказал в гостинице комнату для себя, потом разыскал городского цирюльника и доставил себе удовольствие тем, что подстригся и побрился. Затем сменил одежду и растянулся на кровати, чтобы отдохнуть, и заснул.

Когда я открыл глаза, на улице совсем стемнело. Выглянув в окно, я не увидел ни одного огонька, даже в ресторане. Поэтому я разделся и вернулся в постель.

Перед тем как уснуть, я лежал и думал о том, что сейчас творится на ранчо и что будет делать теперь миссис Холлируд. Больше всего меня интересовала Мэтти. Ее в чем-то уличили, и ей следует убраться от них до того, как они поймут, что она слишком много знает. С ней не станут церемониться. Разумеется, они не догадываются, что она видела меня во дворе дома, а раньше предупредила, чтобы я ушел с ранчо.

– Мистер Проезжий, – сказал я сам себе, – ты влип в историю, которая тебя не касается. Сейчас тебе лучше седлать лошадей, упаковывать вещи и отправляться в горы.

Но тут я задумался. Мне уже двадцать восемь лет. За спиной сотни трудных дорог, а все мое состояние три лошади, уздечки, кое-какие инструменты и оружие, которое мне приходится постоянно чистить. Благодаря полосе удач, я наткнулся на золотой карман и заработал столько денег, сколько еще никогда в жизни не имел. Но когда дошло до дела, то оказалось, что это вовсе не значительная сумма. Если она иссякнет, что же у меня останется? Придется снова перегонять коров за тридцать баксов в месяц или возвращаться на рудник? Вдруг я почувствовал, что не хочу быть ослом, гоняясь за удачей по горам до конца жизни.

Я сел, надел шляпу и обхватил колени руками. Откуда вдруг у меня возникли подобные мысли? Почему, после долгих лет скитаний, я начал думать, как буржуа?

Многие годы я убеждал себя в том, что я тяжелый человек, и встречались люди, которые соглашались с этим. Со мной трудно ладить, я не умею вести оседлый образ жизни, хотя другие парни, с которыми я ездил, со временем обзаводились ранчо, открывали банки, магазины или работали адвокатами, шерифами. Они становились горожанами. А кто я? Бродяга в седле?

Ладно. Я снял шляпу и лег, уставившись в потолок и испытывая досаду на самого себя. Да, мне уже двадцать восемь лет. Где я буду, когда мне стукнет сорок? Опять гонять лошадей или коров, которые принадлежат чужому человеку, и представляться Проезжим?

Да, это то, что мы есть в этой жизни, но когда человек отдает Богу душу, он должен оставить после себя что-то большее, чем нашел, когда появился на свет.

Теперь Мэтти. Ее судьба беспокоила меня. Как ей отделаться от этих людей? Во мне росло убеждение, что она по неведению связалась с ними, и преданность чуть не погубила ее. Иногда человек оказывается в дурной компании и боится порвать с ней, хотя уже понимает, что сделать это необходимо. Но у него ничего нет, поэтому он поневоле привыкает к своему положению и смиряется. Когда я был моложе, несколько раз, шатаясь без дела, сходился с людьми, которые когда-нибудь привели бы меня на виселицу, если бы я вовремя не порвал с ними.

Тот отряд из Техаса представлял собой настоящую ораву дикарей в самом прямом смысле. Они не просто давали выход своим эмоциям, как зачастую поступают ковбои, а совершали подлые противозаконные действия. Однажды ночью в моем присутствии, а было мне тогда шестнадцать, они сговорились ограбить поезд. К счастью, меня с собой не взяли. Я так и провел всю ночь возле стада. Но позови они меня – я не уверен, что отказался бы. В то время я уже выглядел взрослым, крепким мужчиной, но был не способен думать и решать самостоятельно. Пятеро бандитов остановили поезд, как и задумали, а когда разделили добычу, то у каждого в кармане прибавилось на двадцать шесть долларов и пятьдесят центов. У ребят оказалось меньше мозгов в голове, чем я ожидал. Теперь их уже больше нет среди нас. Год спустя двое из них попытались ограбить обоз, где ехал Юджин Блеир с дробовиком. Третий попал за решетку, а двоих последних повесили обозленные граждане, не дожидаясь судьи.

Завтра начнется другой день. Засыпая, я вспомнил веревку на своей шее.