Текст книги "Маленькие женщины"

Глава девятая

– Нет, как все-таки здорово, что мои подопечные заболели корью именно сейчас, – сказала ясным апрельским днем Мег, стоя в своей комнате в окружении сестер и укладывая вещи в свой дорожный сундук.

– И как мило, что Анни Моффат не забыла о своем обещании. Целых две недели сплошного веселья – это замечательно! – подхватила Джо, которая, складывая юбки Мег, размахивала своими длинными руками, будто мельница крыльями.

– Да еще в такую чудесную погоду, которая не может не радовать, – добавила Бет, аккуратно сортируя свои лучшие ленты для волос и бархатки, которые решила одолжить сестре по такому особому случаю.

– Жаль, что я не могу отдохнуть как следует и примерить все эти замечательные вещи, – сказала Эми; ее рот был полон заколок и булавок, которые она ловко втыкала в подушечку, принадлежащую сестре.

– Мне бы хотелось, чтобы все вы поехали со мной, но, раз уж это невозможно, я расскажу вам о своих приключениях, когда вернусь. Это меньшее, что я могу для вас сделать, учитывая то, как вы были добры ко мне, одолжив свои вещи и помогая собираться, – сказала Мег, окидывая взглядом комнату и свой очень простой наряд, который, по мнению ее сестер, выглядел просто безупречно.

– А что дала тебе мама из своей шкатулки с драгоценностями? – полюбопытствовала Эми: она не присутствовала при открытии пресловутого кедрового сундучка, в коем миссис Марч хранила немногочисленные реликвии, оставшиеся от былого богатства; она намеревалась подарить их дочерям, когда придет время.

– Пару шелковых чулок, вот этот красивый резной веер и чудесный голубой кушак. Правда, я хотела взять еще и наряд из фиолетового шелка, но времени на его переделку уже не оставалось, так что мне придется довольствоваться своим старым платьем из тарлатана[17]17
  Прозрачная, похожая на кисею ткань.


[Закрыть].

– С моей новой муслиновой нижней юбкой оно будет выглядеть просто чудесно, а кушак прекрасно его подчеркнет. Какая жалость, что я сломала свой коралловый браслет, а то бы ты могла взять и его, – сказала Джо, обожавшая дарить и одалживать вещи, но, к сожалению, обычно они пребывали в столь плачевном состоянии, что возможность их дальнейшего использования исключалась.

– В шкатулке с драгоценностями лежит чудесный комплект старинных жемчужных украшений, но мама сказала, что лучшее украшение для юной девушки – это живые цветы. Лори пообещал прислать мне все, что нужно, – продолжала Мег. – Так, давайте посмотрим: вот мой новый серый костюм для прогулок (только на шляпке нужно поправить перо, Бет). А это поплиновое платье для воскресений и приватных вечеринок; однако, для весны оно выглядит тяжеловатым, не правда ли? Фиолетовый шелк был бы гораздо лучше. О боже!

– Не переживай, для больших приемов у тебя есть платье из тарлатана; в белом ты похожа на ангела, – заявила Эми, сосредоточенно размышляя о маленькой шкатулке с драгоценностями, которые приводили ее в неописуемый восторг.

– У него недостаточно глубокий вырез и слишком узкая юбка, но тут уж ничего не поделаешь. Мое голубое домашнее платье выглядит прекрасно, оно перелицовано и заново оторочено, так что можно считать, что оно совсем как новое. А вот шелковое платье-рубашка уже давно вышло из моды, а шляпка по всем статьям уступает шляпке Салли. Ничего не хочу сказать, но при виде своего зонтика я испытала разочарование. Я говорила маме, что мне нужен черный с белой ручкой, но она забыла об этом и купила мне зеленый зонт с желтой ручкой. Он – крепкий и аккуратный, так что жаловаться мне вроде бы не на что, но я-то знаю, что мне будет стыдно даже сравнивать его с шелковым золотистым зонтиком Анни, – вздохнула Мег, с явным неодобрением разглядывая маленький зонт.

– Поменяй его в магазине, – посоветовала Джо.

– Я не хочу прослыть дурочкой или обидеть маму, которая приложила столько сил, чтобы собрать меня в дорогу. Нет, все это – вздор, и я не намерена поддаваться разочарованию. У меня есть шелковые чулки и две пары новых перчаток, и этого довольно. Спасибо тебе, Джо, за то что одолжила мне свою пару. Теперь я чувствую себя богатой и даже элегантной, располагая двумя парами новых перчаток и одной выстиранных старых. – Чтобы окончательно успокоиться и воспрянуть духом, Мег покосилась на свою коробку с перчатками. – У Анни Моффат есть чепцы с голубыми и розовыми лентами. Ты сумеешь повязать такие же на моем? – спросила она у Джо, когда Бет внесла стопку снежно-белого муслина, над которым Ханна только что закончила трудиться.

– Не стану даже пытаться: изящные чепцы не гармонируют с простыми ночными рубашками, на которых нет никакой отделки, даже оборок. Беднякам не пристало наряжаться вычурно, – отрезала Джо.

– Интересно, появятся ли у меня когда-нибудь ночные рубашки с настоящими кружевами и чепцы с бантами? – нетерпеливо произнесла Мег.

– Давеча ты говорила, что будешь вполне довольна, если тебе удастся съездить в гости к Анни Моффат, – негромко напомнила Бет в своей обычной ненавязчивой манере.

– Да, говорила! И да, я счастлива и не собираюсь жаловаться, но почему-то чем больше ты имеешь, тем больше тебе хочется, не правда ли? В общем, все почти готово и уложено, кроме бального наряда, но его уложить я попрошу маму, – сказала Мег, и ее лицо просветлело, когда она перевела взгляд с наполовину заполненного дорожного сундука на многократно стиранное и чиненое платье из тарлатана, которое она с важным видом именовала «бальным нарядом».

Погода на следующий день выдалась чудесная, и Мег торжественно отправилась в свой двухнедельный отпуск, суливший ей массу новых впечатлений и удовольствий. Следует признать, что миссис Марч с большой неохотой дала согласие на эту поездку, опасаясь, что Маргарет вернется домой еще более неудовлетворенной, чем прежде. Но дочь так искренне умоляла отпустить ее, а Салли обещала хорошенько о ней позаботиться, да и небольшой отдых после долгой зимы, прошедшей в хлопотах и нелегкой работе, был бы весьма кстати, поэтому мать сдалась, и Мег уехала, дабы впервые попробовать взрослую жизнь на вкус.

Семейство Моффатов вело активную светскую жизнь, и поначалу Мег стушевалась, подавленная роскошью дома и элегантностью его обитателей. Но хозяева были добрыми людьми, несмотря на свой несколько легкомысленный образ жизни, и вскоре их гостья освоилась. Пожалуй, Мег шестым чувством угадала, что Моффатов нельзя назвать людьми образованными и интеллигентными в полном смысле этого слова и что под внешним лоском невозможно скрыть, из чего они слеплены. Разумеется, не было ничего дурного в том, чтобы есть вкусно и досыта, ездить в прекрасных экипажах, каждый день надевать новые платья и не думать ни о чем, кроме развлечений. Все это вполне устраивало Мег, и совсем скоро она начала подражать манерам окружающих, жеманничать и важничать, использовать в речи французские слова и выражения, завивать волосы, ушивать платья и разглагольствовать о моде. Чем дольше она любовалась красивыми вещами, принадлежащими Анни Моффат, тем больше завидовала ей и тем сильнее хотела стать богатой. Родной дом теперь представлялся Мег убогим и унылым, работа стала еще ненавистнее, чем прежде, и, несмотря на новые перчатки и шелковые чулки, девушка уже считала себя обездоленной нищенкой.

Впрочем, времени предаваться тягостным мыслям у нее не было: три юные особы с головой окунулись в то, что они называли «веселым времяпрепровождением». Они ходили по магазинам, катались верхом, наносили визиты, а по вечерам посещали театр и оперу или резвились дома. У Анни было много друзей и подруг, и она умела их развлечь. Ее старшие сестры были утонченными молодыми леди, а одна уже даже успела обручиться, что, по мнению Мег, было очень интересно и романтично. Мистер Моффат оказался забавным толстым джентльменом, который полюбил Мег как родную дочь. Словом, окружающие баловали ее, и «Дейзи»[18]18
  Дейзи (daisy, англ.) – маргаритка; прелестная, красивая девушка. (Примеч. пер.)


[Закрыть], как они ее величали, оказалась на пути к тому, чтобы позволить окончательно вскружить себе голову.

Однажды вечером, когда должна была состояться небольшая приватная вечеринка, Мег обнаружила, что поплин ей решительно не идет, потому что остальные девушки собирались надеть платья из тонкой ткани и вообще намерены были предстать в наилучшем виде. Итак, пришлось достать наряд из тарлатана, который рядом с новеньким, с иголочки, платьем Салли выглядел старым и поношенным. Мег заметила, как подруги покосились на нее, а затем многозначительно переглянулись, и почувствовала, как у нее загорелись щеки, потому что, несмотря на всю свою кротость, она была гордой девушкой. Никто не сказал ни слова по поводу ее платья, но Салли предложила уложить ей волосы, Анни – завязать кушак, а Белль, та самая девушка, которая была обручена, принялась восторгаться белизной ее рук. Однако в их доброте Мег видела лишь жалость к ее бедности, и у нее на сердце было очень тяжело, когда она стояла в стороне, пока остальные смеялись, оживленно болтали и порхали по комнате, словно бабочки. Невыносимая горечь переполняла ее душу, когда горничная внесла корзинку с цветами. Прежде чем служанка успела заговорить, Анни сняла крышку и все дружно ахнули при виде чудесных роз, вереска и папоротников.

– Разумеется, это для Белль, Джордж всегда присылает ей цветы, но на этот раз он превзошел самого себя. Они великолепны! – воскликнула Анни и с благоговением поднесла букет к лицу.

– Эти цветы для мисс Марч, так сказал мужчина, который их доставил. Здесь есть записка. Вот она, – сказала горничная, протягивая Мег листочек бумаги.

– Какая прелесть! От кого же они? А мы и не знали, что у тебя есть возлюбленный, – защебетали девушки, порхая вокруг Мег; они были очень удивлены и заинтригованы.

– Записка от мамы, а цветы – от Лори, – просто ответила Мег, испытывая благодарность к соседу за то, что он о ней не забыл.

– Ах вот как! – воскликнула Анни и бросила на подругу насмешливый взгляд.

Мег же сунула записку в карман – она станет ее талисманом против зависти, тщеславия и гордыни, ведь всего несколько ласковых слов заставили ее воспрянуть духом, а прелестные цветы помогли приободриться.

Вновь почувствовав себя почти счастливой, Мег отложила несколько цветов для себя, а остальные собрала в крошечные букетики, которые можно приколоть на грудь, к волосам или на юбку, и так мило предложила их своим подругам, что Клара, старшая из сестер, расчувствовалась и назвала ее «славной малышкой». Похоже, все они были очарованы такой предупредительностью. Вышло так, что своим поступком Мег разогнала хандру и, когда остальные девушки побежали покрасоваться перед миссис Моффат, взглянула в зеркало и увидела счастливое личико с блестящими глазами, а после того, как украсила свои вьющиеся волосы веточкой папоротника и приколола к платью розы, оно уже не казалось ей таким поношенным и обтрепанным.

В тот вечер Мег повеселилась от души и натанцевалась до упаду. Окружающие были очень добры к ней, и она трижды удостоилась похвалы. Анни уговорила Мег спеть, и кто-то сказал, что у нее прекрасный, сильный голос. Майор Линкольн поинтересовался, кто эта «цветущая маленькая девушка с прелестными глазами», а мистер Моффат пригласил ее на танец, потому что «она – настоящий живчик, а не манерная соня», как он «изящно» выразился. Словом, Мег получала удовольствие от происходящего, пока случайно не услышала обрывок разговора, который привел ее в крайнее смятение. Она сидела у входа в оранжерею, ожидая, пока ее партнер по танцу принесет ей мороженое, и вдруг из-за цветочной стены до нее донесся чей-то голос:

– Сколько ей лет?

– По-моему, шестнадцать или семнадцать.

– Для каждой из сестер это была бы отличная партия, не так ли? Салли говорит, что они очень сдружились, а старик в них души не чает.

– Судя по всему, миссис М. уже составила план действий и намерена достойно разыграть свои карты, несмотря на то что ее дочери еще слишком молоды. А эта девчушка, очевидно, еще не задумывалась об этом, – заметила миссис Моффат.

– Она солгала, что записка от матушки, а потом зарделась, когда выяснилось, что цветы – для нее. Бедняжка! Она была бы довольно мила, если бы одевалась получше. Как ты думаешь, она не обидится, если мы одолжим ей платье на четверг? – поинтересовался другой голос.

– Она горда, но, полагаю, не станет возражать, ведь, кроме этого старомодного платья из тарлатана, у нее больше ничего нет. Кстати, сегодня вечером она может его порвать, и тогда появится удобный предлог предложить ей что-нибудь поприличнее.

Тут явился партнер Мег. Он застал ее раскрасневшейся и взволнованной. Мег действительно была горда, и сейчас это качество пришло ей на помощь, помогая скрыть ужас, гнев и отвращение, вызванные тем, что она только что услышала. Несмотря на свою наивность и неискушенность, она прекрасно поняла, о чем сплетничали эти дамы. Мег попыталась забыть об этом, но безуспешно. Она без конца повторяла про себя: «миссис М. уже составила план действий», «солгала, что записка от матушки», «старомодное платье из тарлатана», – до тех пор, пока ей не захотелось разрыдаться и со всех ног броситься домой за советом. Но поскольку это было решительно невозможно, девушка изо всех сил старалась выглядеть веселой и беззаботной, в чем и преуспела: никто, глядя на нее, и представить себе не мог, каких усилий ей это стоило. Мег чрезвычайно обрадовалась, когда все закончилось и она оказалась в своей кровати, где можно было хорошенько все обдумать и дать волю накопившемуся раздражению. Вскоре у нее разболелась голова, а пылающее лицо охладили вполне естественные в ее положении слезы. Эти глупые, но сказанные из лучших побуждений слова приоткрыли перед ней целый мир, нарушив ее покой, в коем она до сих пор пребывала, словно дитя. Услышанные дурацкие речи омрачили ее невинную дружбу с Лори, а вера в мать пошатнулась после того, как Мег узнала о ее хитроумных планах, которые приписывала ей миссис Моффат, привыкшая судить по себе. Благоразумная же решимость удовлетвориться безыскусным гардеробом, подобающим дочери бедняка, ослабела под воздействием жалости девушек, считавших поношенное платье одной из величайших катастроф в подлунном мире.

Бедная Мег провела бессонную ночь и проснулась с тяжелой головой и набрякшими веками. Она чувствовала себя несчастной и была обижена на подруг, а еще злилась на себя за то, что не посмела поговорить с ними откровенно и уладить возникшие недоразумения. Но в то утро, похоже, все чувствовали себя разбитыми. Лишь после полудня девушки наконец взялись за рукоделье. Поведение подруг сразу же показалось Мег подозрительным. Она сочла, что они обращаются к ней с бóльшим уважением, проявляют несомненный интерес ко всему, что она говорит, а в их глазах светится любопытство. Мег была удивлена и польщена, но не понимала, чем все это вызвано, до тех пор, пока мисс Белль не оторвалась от рукоделья и не проговорила весьма сентиментальным тоном:

– Дэйзи, дорогая, я пригласила твоего друга, мистера Лоуренса, приехать к нам в четверг. Мы хотим познакомиться с ним поближе, да и тебе его визит наверняка доставит удовольствие.

Мег зарделась, но озорное желание подразнить подруг заставило ее ответить с притворной скромностью:

– Вы очень добры. Но боюсь, он не приедет.

– Почему же, дорогая? – осведомилась мисс Белль.

– Потому что мистер Лоуренс слишком стар.

– Дитя мое, что ты имеешь в виду? Сколько же ему лет, хотела бы я знать? – изумленно спросила мисс Клара.

– По-моему, около семидесяти, – ответила Мег и, считая петли, наклонила голову, чтобы скрыть лукавые искорки в глазах.

– Ах ты, негодница! Разумеется, мы имеем в виду молодого человека! – смеясь, воскликнула мисс Белль.

– Никакого молодого человека нет. Лори, в сущности, совсем еще ребенок. – Теперь уже Мег засмеялась, заметив, какими странными взглядами обменялись сестры, когда она столь нелепым образом описала своего предполагаемого возлюбленного.

– Он примерно твоего возраста, – сказала Нэн.

– Скорее уж он ровесник моей сестры Джо, а мне в августе исполнится семнадцать, – парировала Мег, тряхнув головой.

– С его стороны было очень мило прислать тебе цветы, ты не находишь? – с проницательным видом заметила Анни.

– Да, он часто их присылает, причем всем членам моей семьи, потому что у него много цветов, а мы их очень любим. Видите ли, моя мать на короткой ноге со старым мистером Лоуренсом, так что для нас, детей, вполне естественно дружить и играть вместе, – ответила Мег, надеясь пресечь инсинуации.

– Совершенно очевидно, что Дэйзи еще не распустилась, – заметила мисс Клара, обращаясь к Белль и сопровождая свои слова кивком головы.

– Прямо-таки пасторальная невинность. Надо же, – ответила мисс Белль, пожав плечами.

– Я еду в город, чтобы кое-что купить. Не нужно ли вам что-нибудь, юные леди? – поинтересовалась миссис Моффат, неуклюже вплывая в комнату; она была похожа на слониху, несмотря на свои шелка и кружева.

– Благодарю вас, мэм, – ответила Салли. – Для четверга у меня есть новое платье из розового шелка, а больше мне ничего не нужно.

– Мне тоже… – начала было Мег, но тут же прикусила язык, потому что сообразила: она хотела бы получить несколько новых вещей, но не могла их себе позволить.

– А что ты наденешь? – поинтересовалась Салли.

– Свое старое белое платье, если сумею заштопать его так, чтобы в нем можно было показаться на людях. Вчера оно, к сожалению, порвалось, – отозвалась Мег, стараясь, чтобы ее голос звучал небрежно, но при этом отчаянно смущаясь.

– Почему бы тебе не послать домой за другим платьем? – не унималась Салли, которая была не слишком наблюдательна.

– У меня нет другого платья.

Мег пришлось сделать над собой усилие, чтобы признаться в этом, но Салли опять ничего не поняла и с благодушным удивлением воскликнула:

– У тебя всего одно бальное платье?! Как странно…

Она не договорила, потому что Белль, глядя на нее, покачала головой и торопливо вмешалась:

– В этом нет ничего странного. Зачем Мег много платьев, ведь она еще не начала выходить в свет? Тебе нет никакого смысла посылать домой, Дэйзи, даже если бы у тебя была дюжина платьев. У меня как раз есть одно, из голубого шелка. Я из него уже выросла. Ты ведь наденешь его, чтобы сделать мне приятное, не правда ли, дорогая?

– Ты очень добра, но, если не возражаешь, я предпочла бы надеть свое старое платье. Оно очень идет такой маленькой девочке, как я, – ответила Мег.

– Не откажи мне в удовольствии принарядить тебя. Мне очень нравится подобное занятие, а ты, если приложить капельку усилий, превратишься в настоящую маленькую красавицу. Я никому не позволю за нами подглядывать, пока мы не закончим, а потом предстанем перед остальными, словно Золушка и ее крестная мать, прибывшие на бал, – продолжала увещевать подругу Белль.

Мег не смогла отказаться от столь любезного предложения, тем более что желание примерить на себя роль «маленькой красавицы» в конце концов победило, и она согласилась, забыв о предубеждениях по поводу семейства Моффатов.

В четверг вечером Белль позвала свою горничную; они заперлись вместе с Мег в комнате и вдвоем превратили ее в настоящую леди. Ей завили и уложили волосы, припудрили шею и руки ароматным тальком, подчеркнули линию губ коралловым бальзамом, отчего они заалели еще сильнее. Горничная Гортензия наверняка нанесла бы еще и «капельку румян», если бы Мег решительно не воспротивилась. Затем на нее надели небесно-голубое платье, которое оказалось настолько тесным, что она едва могла дышать. У него был такой глубокий вырез, что, взглянув на себя в зеркало, скромница Мег покраснела как маков цвет. Образ дополнили изящные украшения из серебра: браслеты, ожерелье, брошь и даже сережки, которые Гортензия умудрилась закрепить шелковой розовой лентой так, что она была не видна. Бутоньерка из чайных роз, приколотая к груди, и рюш примирили Мег с тем, что ее красивые белые плечи будут выставлены напоказ, а пара атласных туфелек на высоких каблуках была воплощением ее сокровенных желаний. Завершающими штрихами стали кружевной платочек, веер из перьев и букет цветов, после чего мисс Белль окинула Мег удовлетворенным взглядом девочки, только что переодевшей свою любимую куклу.

– Mademoiselle is chatmante, tres jolie?! Мадемуазель просто очаровательна, не правда ли?! – путая французские и английские слова, воскликнула Гортензия, с воодушевлением стискивая руки.

– Пойдем покажемся остальным, – сказала мисс Белль и первой направилась в комнату, где собрались все девушки.

Мег пошла за ней, шурша шелками. Длинные юбки касались пола, сережки в ушах тоненько позвякивали, завитые волосы мягко колыхались, сердечко радостно стучало в груди, и Мег решила, что наконец-то счастлива: беглый взгляд в зеркало подтвердил, что она действительно превратилась в «маленькую красавицу». Ее подруги с восторгом принялись осыпать ее комплиментами на все лады, и на несколько минут Мег почувствовала себя вороной из басни, от души наслаждавшейся позаимствованными перьями, в то время как остальные прыгали вокруг нее и трещали, будто сороки.

– Пока я буду одеваться, Нэн, покажи Мег, как управляться со шлейфом и этими французскими каблучками, иначе она непременно споткнется и упадет. А ты, Клара, возьми свою серебряную шпильку в виде бабочки и заколи вон ту длинную прядь слева. И не вздумайте испортить результат моих трудов! – И Белль с довольным видом поспешно удалилась.

– Ты ничуточки на себя не похожа, но выглядишь просто замечательно. Мне даже страшно стоять рядом с тобой. У Белль тонкий вкус, и она превратила тебя в настоящую француженку. Держи букет свободно, не стискивай его и не наступи на шлейф, – наставляла подругу Салли, стараясь не думать о том, что Мег красивее ее.

Тщательно следуя полученным указаниям, Мег благополучно сошла вниз и вплыла в гостиную, где уже собрались хозяева дома и первые гости. Очень скоро она обнаружила, что в красивых нарядах таится некое очарование, которое привлекает людей определенного склада, вызывая у них уважение. Несколько юных дам, прежде не замечавших Мег, неожиданно прониклись к ней дружелюбием. Кое-кто из молодых джентльменов, на недавней вечеринке лишь скользивших по ней равнодушными взглядами, вдруг стали пожирать Мег глазами и попросили представить их ей. Они осыпали девушку милыми благоглупостями, которые так приятно слушать. А кучка пожилых дам, расположившихся на диванах и подвергавших жестокой критике всех гостей без исключения, вдруг пожелали узнать, кто она такая. Мег услышала, как миссис Моффат ответила одной из них:

– Это Дэйзи Марч… Ее отец – армейский полковник… Прекрасная семья, но… превратности фортуны, знаете ли. Марчи – близкие друзья Лоуренсов. Уверяю вас, эта девушка – милое создание; мой Нед от нее просто без ума.

– Вот как? – сказала пожилая леди, поднося к глазам лорнет, чтобы еще раз взглянуть на Мег, которая старательно делала вид, будто ничего не слышит, хотя и была шокирована словами миссис Моффат.

Странное ощущение все не покидало ее, но Мег представила, будто исполняет новую для себя роль настоящей леди, и справлялась с ней вполне достойно, хоть в тесном платье у нее уже кололо в боку, а шлейф так и норовил попасть под ноги; к тому же Мег все время боялась, что ее сережки упадут и потеряются или сломаются. Она томно обмахивалась веером и смеялась плоским шуткам молодых джентльменов, пытавшихся казаться остроумными, но вдруг замерла на месте и смутилась, увидев перед собой Лори. Он смотрел на нее с нескрываемым удивлением, к которому, как показалось Мег, примешивалось неодобрение. Он поклонился ей и улыбнулся, однако нечто в выражении его правдивых глаз заставило девушку покраснеть и пожалеть о том, что она не надела старое платье. В довершение всех несчастий Мег увидела, как Белль подтолкнула локтем Анни и обе перевели взгляды с нее на Лори. Впрочем, Мег с радостью отметила, что он выглядит очень юным и застенчивым.

«Как глупо пытаться внушить мне подобные мысли! Я не хочу даже думать об этом. Никто не сможет изменить мое отношение к Лори», – подумала Мег и, шурша шелком, пересекла комнату, чтобы обменяться рукопожатием со своим другом.

– Рада тебя видеть. Я боялась, что ты не придешь, – подражая взрослым леди, сказала она.

– Джо попросила меня приехать сюда, а затем рассказать, как ты выглядишь, – отозвался Лори, не сводя с Мег глаз и пряча усмешку, вызванную ее покровительственным тоном.

– И что же ты ей скажешь? – осведомилась Мег.

Ей любопытно было узнать, что Лори о ней думает, но при этом она впервые испытывала в его присутствии какую-то странную неловкость.

– Скажу, что не узнал тебя, потому что ты выглядела взрослой и была сама на себя не похожа. Я даже немного тебя побаиваюсь, – ответил он, теребя пуговицу на перчатке.

– Какие глупости ты говоришь! Девочки ради шутки переодели меня, но мне понравилось. Интересно, а Джо узнала бы меня? – продолжала Мег, которой хотелось выяснить, не считает ли Лори, что она стала еще красивее.

– Думаю, что нет, – совершенно серьезно отозвался он.

– Тебе не нравится, как я выгляжу? – спросила Мег.

– Не нравится, – последовал прямой ответ.

– Почему? – с тревогой осведомилась она.

Лори взглянул на ее мелкие кудряшки, на обнаженные плечи и платье, украшенное чудесным рюшем, с таким выражением, которое смутило Мег куда больше, чем его ответ, в коем, против обыкновения, не было и следа присущей ему вежливости:

– Я не люблю мишуру и притворство.

Нет, вы только подумайте, что позволяет себе этот мальчишка! Мег отвернулась, собираясь уйти, и недовольно бросила:

– Грубиян!

Оскорбленная до глубины души, она двинулась прочь и остановилась у окна, чтобы успокоиться, поскольку у нее на щеках заиграл яркий румянец. Мимо Мег прошествовал майор Линкольн, и она услышала, как он сказал, обращаясь к своей матери:

– Да они просто потешаются над этой малышкой! Я хотел, чтобы ты взглянула на нее, но сегодня ее совершенно изуродовали. Этим вечером она похожа на куклу.

«О боже! – вздохнула Мег. – Жаль, что у меня недостало благоразумия надеть собственное платье, тогда я не вызывала бы отвращения, не испытывала бы такой неловкости и мне не было бы стыдно за себя».

Она прижалась лбом к прохладному стеклу и застыла, прячась за портьерами, несмотря на то что начался ее любимый вальс. Вдруг кто-то коснулся ее руки, и, обернувшись, Мег увидела Лори. Его лицо выражало раскаяние. Юноша отвесил ей изящный поклон и, протянув руку, сказал:

– Умоляю тебя, прости мою грубость и потанцуй со мной!

– Боюсь, что мое общество не доставит тебе удовольствия, – ответила Мег.

Она попыталась напустить на себя вид оскорбленного достоинства, но потерпела неудачу.

– Напротив. Соглашайся, я буду хорошо себя вести. Мне не нравится твое платье, но я все равно считаю, что ты великолепна. – И Лори повел рукой, словно не находил слов, чтобы выразить свое восхищение.

Мег улыбнулась и приняла приглашение, а потом, когда они замерли на мгновение, пытаясь поймать ритм, прошептала:

– Смотри не наступи мне на юбку. Это платье со шлейфом – сущее наказание; я совершила глупость, надев его.

– Заколи шлейф вокруг шеи, тогда от него будет толк, – ответил юноша, глядя на ее маленькие голубые туфельки, которые явно вызывали у него горячее одобрение.

Мег и Лори заскользили в танце изящно и стремительно, ведь, практикуясь дома, давно обрели слаженность движений. Смотреть на веселую юную пару было одно удовольствие. Они все кружились и кружились по залу, чувствуя, что после маленькой размолвки их дружба стала еще крепче.

– Лори, я хочу, чтобы ты сделал мне одолжение, – сказала Мег, когда они остановились и он принялся обмахивать ее веером – у нее перехватило дыхание, и она сама не понимала почему.

– Все что угодно! – воскликнул юноша.

– Не рассказывай дома о том, какое платье было на мне сегодня вечером. Сестры не поймут этой шутки, а мама огорчится.

– Тогда зачем ты его надела?

В глазах у Лори был вопрос, и Мег поспешила добавить:

– Я расскажу им обо всем, признаюсь, какую глупость совершила. Но предпочитаю сделать это сама. Ну так что, ты не расскажешь?

– Даю слово, что не стану этого делать. Но что мне говорить, когда меня спросят?

– Просто скажи, что я выглядела хорошо и получала удовольствие от вечеринки.

– Первое я скажу от чистого сердца, но как насчет второго? Ты совсем не похожа на человека, который от души веселится. Я ведь не ошибся? – И Лори взглянул на Мег с таким выражением, которое заставило ее прошептать:

– Да, это так. Не думай обо мне плохо. Я всего лишь хотела немного развлечься, но у меня ничего не вышло и эта забава мне прискучила.

– Сюда идет Нед Моффат. Что ему нужно? – проговорил Лори. Его брови сошлись на переносице. Похоже, общество сына хозяев было ему неприятно.

– Он пригласил меня на три танца и, полагаю, теперь собирается напомнить об этом. Какой же он зануда! – с томным видом произнесла Мег, чем изрядно позабавила Лори.

В следующий раз он заговорил с ней только во время ужина, когда увидел, как она пьет шампанское с Недом и его приятелем Фишером, которые вели себя «словно парочка идиотов», как сказал себе Лори. Он считал, что имеет право по-братски опекать сестер Марч и вступать в сражение, если им потребуется защитник.

– Если ты выпьешь лишнего, завтра у тебя будет раскалываться голова. Знаешь, Мег, я думаю, твоей маме это не понравилось бы, – прошептал он, перегнувшись через спинку стула, когда Нед отвернулся, чтобы вновь наполнить бокал Мег, а Фишер наклонился за ее упавшим веером.

– Сегодня перед тобой не Мег, а «кукла», которая совершает безумные поступки. А вот завтра я отброшу в сторону «мишуру и притворство» и вновь стану невыносимо положительной, – ответила девушка с деланым смешком.

– Жаль, что завтра наступит еще не скоро, – пробормотал Лори и отодвинулся от Мег, неприятно удивленный произошедшей с ней переменой.

Мег танцевала и флиртовала, болтала и смеялась, как и остальные девушки. После ужина она вздумала сплясать какой-то немецкий танец, несколько раз споткнулась и сбилась с шага, толкнув партнера, который запутался в ее длинной юбке, а потом принялась выделывать такие вульгарные коленца, что повергла Лори в шок. Он уже подумывал о том, чтобы снова сделать ей внушение, но возможности поговорить с ней наедине ему так и не представилось до тех пор, пока он не подошел пожелать Мег спокойной ночи.

– Не забудь о своем обещании! – сказала она, изо всех сил пытаясь улыбнуться. Голова у нее раскалывалась от боли.

– Silence a‘ la mort, я буду нем как рыба, – ответил Лори, с мелодраматическим поклоном попрощался с ней и поспешил удалиться.

Эта сцена вызвала у Анни жгучее любопытство, но Мег слишком устала для того, чтобы сплетничать, и отправилась в постель, чувствуя себя так, словно побывала на бале-маскараде, но почему-то не получила того удовольствия, на которое рассчитывала.