Текст книги "Смерть поэта – Маскарад. Романтизированная биография"

Глава 21 Три сестры

Юноша постигал все стремительно. Природа с ее духами и душами была тут, совсем близко, он мог не только наслаждаться, но и изучать. А главное чувствовать все живое. Чуть подальше оказались такие прелестные создания, как прекрасные девицы. Их было трое, три сестры Мария, Варвара и Елизавета – вот должно же было так повезти нашему герою, как выбрать только одну из них и стоит ли вообще выбирать, когда им так мило, так хорошо всем вместе? Но что-то подсказывало Мишелю, что рано или поздно ему придется выбрать. Так устроена жизнь. Это привели его в замешательство, и он решил, что если ему и придется выбирать, то потом, значительно позднее, а не теперь, так говорила бабушка, но он и сам это понимал, а может быть, просто боялся делать выбор и главное, не хотел быть отвергнутым той, которую он выберет?

Нет, оставленный в младенчестве не мог решиться на что-то теперь, уж лучше быть в стороне наблюдателем, чем снова узнать, что в тебе не нуждается близкое создание. Девицы такие молодые, уж если взрослые и серьезные порой ведут себя так необъяснимо, то что говорить об этих сестрах? И все-таки его тянуло туда, в лесную чащу, вернее, в усадьбу, где они жили и не тужили. Просто побыть рядом, вдохнуть аромат и тепло летнего воздуха, благоухание цветов, еще чего-то такого знакомого и прекрасного.

Тогда он решил, что беседовать будет с той, которая умна, а потому ему вовсе не нравится, так проще и легче, но стоит ли даже смотреть в сторону той, которая так мила и дорога ему? Он был безнадежно влюблен в Варвару, но мог ли даже признаться в этом? Она казалась слишком простой, дикой какой-то, незамысловатой – в таких не влюбляются. В ней было все, что не должно было, что не могло понравиться ему. Но в те дни он понял, что чувства никак не зависят от рассудка, они неистребимы, а потому остаются в душе, и с ними ничего невозможно поделать, иначе бы матушка не выбрала отца, не случилось бы страшной трагедии. И признаться в том, что Пан ближе и дороже самого Аполлона было для Мишеля невыносимо. Ему хотелось просто убить и задушить в себе такие чувства, но они прорывались, как полевые цветы, и подтверждали, что они так же прекрасны, как и розы в бабушкином саду, а может еще лучше.

№№№№№№

Мария, великолепная, невероятно красивая и обаятельная, была сродни античной статуи для него, а статуи нельзя полюбить той любовью, которая снилась ему в томительных снах. Конечно, он любовался ею, но ни коснуться, ни проявить чувств не мог. Такое открытие странно поразило его, заставило глубоко и надолго задуматься. Так что же есть любовь, и почему из-за нее стреляются и умирают. Как раз в то время хоронили его дальнего родственника, погибшего на дуэли, и это событие странно резануло его душу, словно бы он видел себя на месте прекрасного юноши в черном, бархатном гробу. Но молодость и страсть одерживала верх над смертью, так ведь пока.

– Что в Варваре? – мучительно размышлял он, повзрослев в тот же миг, и осознавал, что она похожа на матушку, ту ласковую и нежную тень, которой ему будет не хватить всегда. И чем быстрее он от нее убегал, тем поспешнее к ней возвращался.

В те времена перед ними развернулась драма Шекспира, и они пытались сыграть ее в летнем театре в саду Лопухиных. Это происходило летними вечерами часто, они должны были что-то играть. Офелией была, конечно же, Варвара, почему это видел и чувствовал только он один. Только финал судьбы Офелии не мог не насторожить его. Он боялся, он уходил прочь. Он пытался понять, как ему быть и что делать дальше, если его чувства убьют эту хрупкую и прекрасную девицу, простит ли он себе это. Мишелю хотелось спасти ее от себя самого, и приблизить тоже хотелось. Он просил бури, надеясь обрести в ней покой, странное состояние, удивительное состояние, которое останется в душе до последнего вздоха, но тогда оно было новым и волновало сильнее, чем обычно. Он пытался не появляться рядом с сестрами. От этого становилось еще мучительнее и больнее.

№№№№№№

Бабушка узнала о Варваре не сразу. Она считала его слишком молодым для любовных переживаний. но в какой-то момент, в том самом саду, она заметила, как он на нее смотрит, и каким низким и странным становится его голос, когда он говорит о ней. Она спрашивала что-то о каждой из сестер, он отреагировал так только на Варвару.

– Не может быть, – размышляла она, – когда-нибудь ее внука женят на себе тихие девицы и уведут, вот такие кроткие овечки. Он весь в отца пошел. Хотя тот гнался за приданным, у него была своя выгода. И никогда он не любил ее дочку так, как ее состояние. Ее внуку не нужно искать богатую невесту, она все оставит ему сама, он никогда ни в чем не будет нуждаться. И это еще страшнее, если привяжет она к себе глубокими и нежными чувствами, а он способен так любить, как не многие в этом мире могут, и такая любовь губительна. Уж ей ли этого не знать?

Бабушка остановилась рядом с Марией, – та была умна и проницательна, и это страшный недостаток для ее Мишщеля, но именно старшая сестра задумчиво произнесла:

– Иногда самая невинная вещь причиняет гибель.

Она говорила так или только послышалось, пригрезщилось, ветерок принес этот странный звук. Бабушка отстранилась от красавицы, которую не полюбил ее внук, покачнулась и пошла прочь. Она едва сдерживлась, чтобы не сказать каких-то резких слов, о которых потом пожалеет.

А Варвара, она была сама по себе, словно успела утонуть в тихом омуте, в котором оказалась ее героиня. Она вообще не от мира сего, станет ли она когда-нибудь женой, хорошей женой для Мишеля, да вообще для любого мужчины?. И иногда, очнувшись, она кого-то мучительно искала, наверное Мишеля или Елизавету, с Марией они были страшно далеки. И похожи друг на друга. Хотя что удивительного, все в их кругу родичи близкие или дальние, и не от этого ли столько бед и печалей?

Бабушка заставила себя отвлечься от этих мыслей и чувств, сколько же можно, он совсем ребенок, и ничего этого в ближайшее время не случится. А может быть не случится никогда. Да и вообще все надо решать потом, а не кликать беду. Но не потому ли ее дочь в могиле, что именно об этом она и думала прежде?

Глава 22 Берегиня для Мишеля

Лето было ярким и незабываемым. А впереди еще самая главная Купальская ночь. В такие ночи всегда происходило что-то очень важное, одна история с цветком, исполняющим желания, как много значит. Накануне они задержались на лесной опушке дольше обычного. И желая себя как-то показать, Мишель говорил о русалках и чувствовал, как сжимались души и тела сестер от страха и тайной радости. Да ему и самому казалось, что колышется трава и те самые девы с распущенными волосами готовы появиться перед ним. Но если они верещали и не скрывали страхов, то он и под страхом смерти не показал бы, что ему страшно, никакие пытки не заставили бы его в том признаться.

Он говорил о Купале, который готов исполнить их пожелания, и ту старинную грустную историю о том, как брат внезапно влюбился в сестру, никак не мог поведать им, хотя она в свое время потрясла его до глубины души, ее рассказывала одна из бабушкиных холопок. Да и не только ее, конечно, еще много чего, но вот эту не забудешь. Но почему-то язык не повернулся рассказать ее, словно озвученная, она могла сбыться, и тогда все, что от них останется – это таинственный цветок, который цветет только раз в году, зато исполняются желания. Он говорил о другом:

– В древности русалок называли берегинями, потому что они не позволяли случиться скверному, оберегали беззащитных перед природой людей, и у каждого была своя Берегиня, потом они куда-то делись, а ведь были, только так предки наши и смогли выжить. Но почему они нас оставили теперь?

В голосе его было столько грусти и боли, что девицы невольно замолчали.

– Тебе хочется такую Берегиню, – спросила Мария.

– А кому же ее не хочется, ты будешь моей Берегиней, – внезапно заявил Мишель и пристально на нее посмотрел, да так, как не смотрел никогда прежде. Случалось с ним такое вдруг.

Она улыбнулась и передернула плечами, а вот в лицо Варвары в тот вечер он так и не смог взглянуть, да и некогда было, за ними прибежал дворовый мальчишка, заявил о том, что бабушка очень сердита, и барину надо отправляться домой.

№№№№№№№

Он тут же забыл и о Марии, и о Варваре, он злился на бабушку, все еще считавшую его малым ребенком. Как так можно суетиться, да еще, когда рядом с ним сестры. По дороге Мишель решил, что он обо всем скажет бабушке. Но ничего этого не сделал, как только она на него взглянула и заставила его выпить чаю с медом и ложиться спать. Ему тут же захотелось завалиться на постель и заснуть. Нет, власть ее была безгранична, и все говорить он мог только до тех пор, пока не видел ее и оставался на приличном расстоянии, но не потом, при встрече.

Сестры тоже вернулись домой в тот вечер и долго говорили о том, что там творилось. Мария таинственно улыбалась, а Варвара маялась от ревности.

– Какой он странный, однако, вроде бы и тянется ко мне, но ничего и никогда не говорит. Не поверю, что ему нравится Мария, но он так и липнет к ней, словно хочет всю душу из меня вытрясти.

Сестрам она ничего не сказала, но те давно привыкли к тому, что с ней всегда все так и было, замкнута, угрюма, кто же сможет полюбить, а потом и выдержать такую.

№№№№№№№№

И наступила Купальская ночь. Мишель вместе с парнями устремился в чащу, обгоняя всех, по неведомым тропкам понесся туда, где должен быть цветок, никакая сила не могла бы сладить с ним.

– Ему совсем не страшно? – спрашивала Мария у Елизаветы.

– Он никогда не признается, что ему было страшно, скорее умрет.

– Не говори о смерти в такой час и в таком месте, не зови ее, – услышали они голос младшей сестры и поежились.

Хотелось отправиться домой, не дожидаясь Мишеля, но не могли же они его оставить тут одного, потому стояли и тряслись от холода и страха, не решаясь подойти к костру, и побыть среди людей. Им хотелось хоть в какой-то мере пережить то же, что и он.

Наконец появился Мишель, появился самым первым из тех, кто отважился за ним идти, и протянул цветок молча Марии. На этот раз девица растерялась и передала его Варваре.

– Не сердись, но ей он нужнее, пусть ее желание исполниться. Может она хоть раз улыбнется.

Даже во мраке было видно, как побледнел герой, окаменел на месте и что-то проворчал, но разобрать этого никак нельзя было. Они все трое подошли к костру, через который начали прыгать парни с девушками, и смотрели на то, как летят они в воздухе, крепко взявшись за руки. Но это было разрешено только взрослым. Если бы он пошел на такое, бабушка бы узнала о том, и больше не выпустила бы его в лес, и тогда он не пережил бы всех этих трепетных волнений.

А в полумраке сестры казались русалками – берегинями, вечерний свет творил сказки. И по дороге домой, в темноте можно было коснуться невзначай одну из них, ту, которая окажется ближе, а ведь это чудо чудесное. Потому прыжки через огонь можно было и отложить на время.

Глава 23 Две женщины

Тетушка Мария – хранительница всех его тайн и детских, и юношеских секретов. Это ей он писал свои первые письма и все письма потом. Ведь надо было кому-то писать, значит ей. Между ними была какая-то тайная, но очень прочная связь. Она понимала его, никто не понимал, а она понимала, а главное, она умела хранить тайны от бабушки тоже. В первую очередь от бабушки, он убедился в этом и почувствовал, что они нужны друг другу. Когда она была у них в гостях, то слышала, как он играет на скрипке и была восхищена, по-настоящему восхищена. Мишель бы сразу почувствовал, если бы она лукавила. Но вот стихотворений его она никогда не слышала раньше, он бы не решился их прочитать, и только в письме к ней прозвучали строки, она сначала пропустила их, кто-то отвлек ненароком, потом вернулась, перечитала еще раз и была восхищена. Этого не может быть, но так было,

– Ведь он поэт, – про себя отметила тетушка, да и рисует недурственно, вот бы дожить до тех лет, когда он станет взрослым и посмотреть каким он будет, как высоко взлетит. А ведь в том нет никаких сомнений. У него талант, огромнвый и многогранный талант, который должен развиваться и крепнуть со временем, характер тяжелый, но у кого из творцов он был легким? Вот хотя бы Пушкин, он снова с кем-то поссорился, снова дуэль, никто не вспомнит какая по счету, а Мишель взлетит выше Пушкина.

Но ведь это она рассказала ему о Пушкине и подарила первую книжку его стихотворений. Она пыталась и сама писать, но у нее это так скверно получалось, вот и пришлось оставаться только благодарным читателем, восхищаться чужими творениями. Обидно, досадно, но тут ничего не сделать. Он говорил ей обо всем. Но даже ей Мишель не признался, что читал тайком Рылеева в те страшные декабрские дни. Наступит ли такой момент, когда он кому-то в том сможет признаться? Наверное, это всегда будет очень опасно. Он уже слышал о казни, о том, как много людей виновных и невинных отправились в Сибирь. И они должны будет там умереть, и оставаться навсегда, царь, этот грозный царь не помилует их никогда.

№№№№№№№№№

Нет, о Рылееве и тех, кто был с ним лучше позабыть и никогда не вспоминать. Тетушку в те дни Мишель ждал с нетерпением, ему хотелось поскорее расспросить о Пушкине, о том каков он и как там поживает. И она явилась, как ангел небесный. Хотя тогда уже он ведал о том, что есть, и ангелы смерти и несут они не только радость, вот один из них унес душу матери, но она точно была совсем другой.

– Он взрывной и несносный, – произнесла тетушка, – он все время хочет стреляться. Даже друзья его порой вынуждены от него отворачиваться, потому что редко кому удается выдержать его нрав. Сколько можно уводить его от дуэлей, вызывая гнев, а в гневе он опасен и страшен.

Тетушка поморщилась, передернула плечами, словно ей стало холодно, и пронзительно взглянула ему прямо в душу.

Странно, но Мишелю показалось, что она говорит о нем, а не о Пушкине, что-то было в ее голосе и рассказе такое, что Пушкин тут же уходил куда-то в тень, его больше не было рядом. И по улыбке его мимолетной, она тоже почувствовала, что Пушкин им покажется ангелом небесным, когда подрастет и станет поэтом Мишель. Но откуда ей было знать все это, ведь он не грубил, он был так тих и послушен, когда она была рядом, что ее собственные дети чертями маленькими казались рядом с ним, и все-таки, именно он покажет им всем, что такое настоящая беда. Уж если бабушка порой на него жалуется то, что говорить о тех, от кого он не будет зависеть?

№№№№№№

Вместе с тетушкой около собора они в первый раз увидели маленького темного и кудрявого человека. Мишель бы не заметил и не запомнил его, если бы она не остановилась резко и не кивнула в его сторону.

– Это Пушкин, – сказала она.

Мишель был потрясен, потому что представлял его совсем другим, каким именно, сказать трудно, но не таким точно. Как могут в этом маленьком, полудетском теле помещаться все эти страсти, о которых все говорят, с таким восторгом. Этот просто не мог написать всего, о чем твердят в гостиных, от чего сереет лицо бабушки. И та считает Пушкина виновником бед своих близких в тот роковой год, когда все они были на грани, когда пришлось попрощаться со многими, а он вышел сухим из воды, потому что успел умчаться в свое Михайловское или где-там он пережидал ту жуткую грозу, те удары грома и вспышки молнии. Хотя это был декабрь, но Мишель сравнивал происходящее с летней грозой, такой пугающей, заставляющей дрожать от страха.

Пушкин его не заметил, он взирал на тетушку, и мог, наверное, схватить и увести ее с собой, бросив ребенка прямо у собора, таким порывистым он казался. Но еще удивительнее было то, что она, скорее всего, пошла бы за ним, не раздумывая, забыв о Мишеле. И тогда он остался бы один, потерянный и несчастный. Его все и всегда бросали, ради Пушкина, ради смерти самой, это не важно, просто бросали. И он боялся быть брошенным. На этот раз все обошлось, но что будет дальше? Он старался не показаться страха, но с трудом сдерживался.

№№№№№№№№№

Да, все оказалось не так печально, она вздрогнула всем телом, словно очнулась от сна, посмотрела на него, улыбнулась, что-то пролепетала, и они двинулись в другую сторону. Хотя она все еще поворачивал голову, пытаясь разглядеть, куда же убежал поэт.

Встретятся ли они ещё, сможет ли он услышать Пушкина, рассказать о том, что чувствует, почитать свои стихотворения, будет ли у него такой звездный час? А почему бы и нет, ведь у них вся жизнь впереди, Пушкин молод, кажется, еще не женат, впрочем, последнего он точно не знал.

Мишелю в тот миг показалось, что гений обречен, он не мог объяснить, почему так думает, с чего он это взял. Он тетушке не сказал этого, потому что не хотел призывать смерть, чтобы она не явилась ненароком, говорят, она часто приходит на зов, почти всегда является, потому о ней надо молчать – целее будешь. Но все его нутро кипело. Он чувствовал, что скоро поэт уйдет за теми, кто был в тюрьмах, на Кавказе и в Сибири, за теми, кто был повешен по приказу императора, которого он начал ненавидеть. Мишель хотел отомстить ему за то, что все они тогда пережили, а многие и не пережили вовсе. Он был виноват во всем, и всегда будет виноват.

Тетушка привезла его к бабушке, и сама поспешила куда-то, в те вечерние часы Мишель казался особенно задумчивым и печальным. Он уже скучал без тетушки, и самое главное, сердце кровью обливалась из-за Пушкина. Ведь он должен жить до глубокой старости, чтобы любить и творить, ведь таких как он больше нет, не было и не будет в этом мире, тогда почему так больно и тревожно?

Глава 24 Кавказский пленник Пророчество

Мальчик любил путешествия, кто же их не любит. Просто многим приходится оставаться на месте в силу многих причин, а он вместе с бабушкой чуть ли не с пеленок отправлялся в дальние странствия, и вдыхал аромат дороги, и слушал тихие разговоры спутников о том. что было, что будет. И сначала был Кавказ. Как можно передать те чувства, когда ты увидел сначала издалека, а потом и близко горы, не просто возвышенности, а настоящие снежные горы с вершинами, покрытыми снегом, даже когда на улице изнурительная жара, дышать нечем, и бабушка всю дорогу ругается, потому что ей тяжело переносить такое пекло. Но попробовали бы вы остановить карету, повернуть лошадей назад, и тогда узнаете, что она вам скажет в ответ. Мишель с самого начала любил путешествовать.

Им сразу же встретились совсем другие люди, таких в Москве не встретишь. Они были в другой одежде, они говорят по-другому, и чуткий к языкам, Мишель не понимает их язык. Он был страшно далек от них, и только слышал, как рокочут слова, словно с гор срывается поток.

Они то улыбаются, то сердятся, о чем —то переговариваясь, громко ругаются и говорят тоже громко, но бабушка равнодушна к этому, словно бы она всего этого не слышит, странно, на нее это совсем не похоже.

Чужой, непонятный Кавка он принял с первого взгляда, тот показался ему родным, и еще не успев покинуть его, мальчик затосковал по этому миру, по этим горам и странным людям, к которым за время путешествия успел привыкнуть.

Уже не отдыхе он вспоминал и записывал какие-то истории, которые рассказывают бабушкины знакомые. Там в гостинице, где они остановились, все знали друг друга, потому что это были те же самые люди, приехавшие на отдых. Такое открытие поразило мальчика не меньше, чем столкновение с непонятными людьми в дороге сюда.

В этот ли раз, или позднее, а может и не раз он слышал историю о Кавказском пленнике, русском, который волею судеб оказывался в плену на Кавказе. И все тяготы жизни в плену он видел и переживал так ясно в те дни, что оставалось только записать повесть обо всем, что он уже знал, что еще предстояло узнать. Плен – и не обязательно здесь, но и везде, суровые ли это горские мужи или родная бабушка, он все-таки оставался пленом, и более понятного состояния он не ведал, не представлдял себе.

№№№№№

Потом, когда они вернулись домой с бабушкой, и он смог вдохнуть воздух родного мира, он почему-то стал рассказывать Марии —его первой и любимой подруге, о пленнике, который никак не может вырваться на свободу, так и пропадает где-то в горах Каваказа.

– Мне там суждено погибнуть, – произнес он с такой ясностью, что все сразу поняли, что говорит Мишель не о вымышленном герое, а о себе самом, он словно заглянул в грядущее и все это увидел вдруг. Он не ошибся, он не мог ошибиться. Хотя может быть с того самого дня, он просто жил в этом ключе и понимал, что по-другому не будет.

Особенно удивилась и была потрясена таким рассказом тетушка Мария. В тот вечер, когда они вернулись, она тоже прилетела к ним, чтобы наконец увидеться со своими любимцем, расспросить, что там было. Она порывисто взглянула на бабушку, а потом, когда прощалась вздохнула тяжело:

– Ну что ты такое говоришь, дитя мое.

Ему не понравилось то, что она его считала ребенком, но руку ее он не убрал с плеча. Будь его воля он и вовсе бы не отпустил ее туда, в мир, который существовал за барским домом, только он не мог распоряжаться судьбой взрослой женщины. Мишель и матушку бы не отпустил туда, куда она так далеко ушла и не вернулась. Но она уходила, она всегда уходила от него в свой дом, к своим детям. И он был бессилен перед роком судьбы.

От него все уходили, кроме бабушки, только она не оставляла его, а если бы так случилось, что бы он делал в этом мире, совсем один. Нет, обявзательно кто-то должен остаться. Человек не может быть один, он создан для того, чтобы рядом с ним были люди, лучше если родные и близкие.