Текст книги "Не расстанусь с тобой. Мистическая метель"

«Разъярилась вьюга злая…»

 
Разъярилась вьюга злая,
Пронеслась по миру дерзко,
Все дороги заметает,
И метель прогонит резко
То взвывает, то хохочет,
Ничего вокруг не видно,
Заморозить мир наш хочет.
 
 
Улыбается невинно
Там Метелица и снова,
Просит вьюгу о пощаде,
Мир заснеженно суровый,
Вьюга хохотом встречает.
Никакого нет с ней сладу,
Да и вряд ли кто решится,
Словно яростная баба
Пляшет, воет и ярится.
 
 
Но пришел из дальней дали
Коляда от страсти пьяный
– Что тут с вами, все печали,
Все пути -земные раны,
Вам зачем мой мир тревожить,
Что еще сказать хотели,
И погладил осторожно
– Усмирил он все метели.
 
 
Стала тихой и покорной,
И о юноше мечтает
Злая вьюга в мире вздорном,
Не ярится, не гуляет.
Ждет его, готовит ужин,
Пламя сохранить стараясь,
Коляда и Вьюге нужен,
Чтобы злюка улыбаясь
 
 
Принесла ему с блинами
Медовухи на закате,
И легко простилась с нами
Есть любовь и злиться хватит.
 

«Ты ангел восковой на старой ели…»

 
Ты ангел восковой на старой ели,
Сверкаешь ярко, но тепла боишься,
А мы от страсти дивной охмелели,
И смотрим так легко в чужие лица.
Тайком тебя я унесу с мороза,
Чтоб дома любоваться и пророчить,
Но что там снова, покатились слезы.
И от тепла растаял этой ночью
Да, я рассказ Андреева читала,
Но кто же верит старым этим сказкам,
И так хотелось все начать сначала,
И удержать. И скинуть воска маску.
Казалось, там душа еще немеет,
И отогреть ее так будет просто,
Но все напрасно, и никто не смеет,
Вернуть тебя в реальность, там, где звезды.
Ты только ангел, слепленный из воска,
А я хотела быть с тобою вечно.
И гасли, гасли призрачные звезды,
Смеялся мой чертенок так беспечно.
– Оставь его, ведь он совсем растает,
Смотри-ка, я живой и полосатый,
И пусть упрям, рогат и не красавиц,
Но с ним ты пропадешь, придет расплата
Я черту не поверила, как прежде,
И на ладони воск лишь серебрится,
Растаяли и тело, и одежда
В камине лишь огонь еще ярится.
А мы от страсти дивной охмелели,
И смотрим так легко в чужие лица.
Ты ангел восковой на старой ели,
Сверкаешь ярко, но тепла боишься.
 

Стихи, написанные во сне. Святки

 
Я слышала эту мелодию грез,
Звучавшую где-то в тумане столетий,
Душа уносилась к безбрежности звезд,
Чтоб в дом мой вернуться потом на рассвете
,
И в том путешествии время текло
Иначе, и не было больше печали,
Чем холод усмешки, и голос, излом
Той ночи, мне было тревожно ночами.
 
 
Ведь тьма укрывала к прозренью пути,
Дышала отчаяньем и пустотою,
Смогла я дорогу обратно найти,
Мы счастливы будем лишь вместе с тобою.
 
 
Но в дерзком полете мечты я жила,
Хотелось прозренья, хотелось участья,
И эта мелодия нас увела
В туман и к границе внезапного счастья.
 
 
И призраки там, у последней черты,
Готовы вернуться в мой дом до рассвета
И музы подарят мечты и цветы,
И ближе окажутся сны и кометы.
 
 
Душа уносилась к безбрежности звезд,
Чтоб в дом мой вернуться потом на рассвете
Я слышала эту мелодию грез,
Звучавшую где-то в тумане столетий,
 

«Тринадцатое, пятница, и Старый новый год…»

 
Тринадцатое, пятница, и Старый новый год,
К нам сегодня Санта Клаус в дом придет,
Заблудился где-то, и почти замерз,
С заката до рассвета он снова службу нес.
 
 
Наш давно на печке отдыхает дед,
И только Санте знаю везде зеленый свет.
Все тихо и угрюмо, и мир покрыл туман,
И тяжелеют думы, от весей тех и стран.
 
 
Печали и тревоги, веселье и хандра,
Но Санта на пороге, открыть его пора,
Со старым новым годом он поздравляет нас,
Метель метет шальная, и дед пустился в пляс,
 
 
Кикимора хлопочет, домашнее вино
Ну опоить всех хочет, и дед уже хмельной
Салаты доедает, и холодец жует,
Вот так и наступает тот старый, новый год…
 
 
Сибирские метели, печали вопреки,
О, как же мы хотели свиданье у реки
Устроить, мир так тесен, так темен небосвод,
И охмелев от песен «Калинку» он поет.
 
 
Печали сменит радость в предчувствии весны,
Покажется он раем, наш мир, где нет войны,
Где тени и живые водили хоровод,
Ну вот и здесь в России последний новый год.
 
 
Мы слышим звуки флейты, кругом шумит народ,
Все будут песни спеты, и Санта к нам придет,
Он, позабыв все пляшет, и песни он поет,
Тринадцатое, пятница и Старый новый год
 

Бродский 13 января, пятница

 
Не выходи из комнаты пустой,
И праздник уж не праздник, и хандра,
Когда поэт просился на постой,
И Старый новый год встречать пора,
Я для тебя камин легко зажгу,
И Санту приглашу на огонек,
И вместе мы послушаем пургу,
Ту музыку твоих волшебных строк,
 
 
Поэт всегда немного чародей,
Особенно в такие дни на святки,
Не выходи, не пропадай в метели
Лишь у камина будет все в порядке.
А там русалок снежных хоровод,
В Венеции про них давно забыли,
А тут поэт чарует и поет,
И небеса объятия открыли.
 
 
И ночь была так дивно хороша,
В моей Сибири, прямо в сердце мира,
Металась, и летела прочь душа,
И беды все метель похоронила,
Ты вспоминал какой-то давний год,
Не веря в то, что все тогда случалось,
Но нам метель о вечности поет,
Снегурочка в окошко постучалась,
 
 
Не выходи и зверя не буди
В моей душе влюбленной и крылатой,
И Карачуна вдалеке шаги,
Но не наступит, ангел мой, расплата.
Поэзия жива и будет жить,
Царит вдали и в музыке и в слове.
Ты мне надежду снова подари,
Пусть пропасть меж надеждой и любовью
 
 
Не будет слишком велика, как знать,
Когда еще мы свидимся с тобою,
Ты в вечность, ну а я сажусь писать,
И Старый новый год, он стал судьбою.
Таким он и запомнится потом,
Грузинское вино и песня вьюги,
Мы выйдем провожать тебя с котом,
В ту пропасть, замело тут всю округу.
 
 
А мир живет в тумане и плену,
Встречает свет, гадает и пророчит,
Нам пережить бы новую войну,
И встретиться, какой счастливый случай.
Ни боли, ни потерь и не утрат,
Все так прекрасно, в жизни, в этом мире,
И души – птицы белые летят,
Куда-то к свету, к радости, к кумиру
 

Святки. Париж, Профессор П

 
Выходим из окружения
ненависти вековой,
Нависла над нами тенью
отчаянной только боль,
Но хочется улыбнуться
и спеть про надежду вновь
Позволит к тебе вернуться
лишь новогодняя ночь.
 
 
Как тихо в твоем Париже,
как сумрачно и темно,
Но снова, профессор, вижу,
тот мир от бури хмельной
Нет, нет, не вино пьянило,
а близость твоя и власть,
Была в ней судьба и сила,
осталась любовь и страсть.
 
 
Мы видели их той ночью,
валькирия с нами была,
И он погруженный очень,
в античность, и даль бела
Откуда все это снова,
к чему это снится мне,
Выходим из окружения,
и снова там сон во сне.
 
 
К Венеции не прорваться,
и ревность твоя темна,
Он будет только смеяться,
а я оправдать вольна
Порывы свои и грезы,
и помыслы и стихи,
Но поздно, профессор, поздно,
Марго на метле летит.
 
 
А Мастера нет в помине,
он спрятался, он исчез,
И стойкость меня покинет,
и снится костер и лес,
Все это совсем чужое,
и осень, а не весна,
Но нас искушать не стоит,
и так я лишилась сна.
 
 
Бредут две усталый тени,
иллюзии, миражи,
А сомнении и сцеплении
событий мы будем жить.
Мы будем в твоем Париже,
Венецию вспоминать,
Но я его не увижу,
и много буду писать.
 
 
Печально, легко, и звездно,
пропали во мгле следы,
Не верю, совсем не поздно,
нам надо творить и жить.
И длятся и длятся Святки,
на сто же нам погадать,
Пусть пишется, друг мой,
гладко, и пусть вернется опять
 
 
В туманы своих иллюзий,
и к Мастеру ведьма вновь
И пусть позабудут люди
и ненависть, и любовь.
Вторая реальность дремлет
в Париже твоем всегда
И снова студентки внемлют,
и кто там кричит:» Никогда»
 
 
Чья тень по Монмартру бродит,
и голос родной звучит,
И я помертвела вроде
в потоке твоих обид
Союз их прочней и проще,
и хочется встретить там
Валькирию, в темной роще
бредя по ее следам.
 
 
Но хочется улыбнуться
и спеть про надежду вновь
Позволит к тебе вернуться
лишь новогодняя ночь.
Выходим из окружения
ненависти вековой,
Нависла над нами тень,
отчаянной только боль.
 

«Пусть плывут облака в те безбрежные дали…»

 
Пусть плывут облака в те безбрежные дали,
Где однажды я встречусь с тобой.
И опять улыбнусь, и забуду печали,
И останется только любовь
 
 
Как сегодня хорош иностранный профессор,
И какая в Париже метель,
Почему мне припомнилась старая пьеса,
Словно в дивное прошлое дверь.
 
 
Морок лекций, какие-то лица чужие,
И обиды, и всплески стихов,
Навсегда ты остался со мною в России,
Чаровала метель и любовь.
 
 
А душа устремилась в незримые дали,
И туда, где в последнюю ночь.
Так хотелось надежды любви и печали,
Только души уносятся прочь.
 
 
И еще на пути загораются елки,
И уносится свита в метель,
Я оглохла, все песни утихли и смолкли,
И остались горгульи потерь
 
 
Не люблю я Париж, уж прости меня, милый,
Мне мой город, любимый милей.
Так и жизнь проносилась отчаянно мимо,
Но в разлуку ты только не верь.
 
 
Ты не верь, все пройдет, и мы встретимся снова,
И в печали безбрежной опять,
Будут лекции, смех и желанье, м Слово
И тебя я сумею узнать.
 

17 января 2023 г

 
А мир несется к пропасти и взлету,
Он так устал от всех своих забот
И праздников, что надо поработать,
Но нас встречает в полдень черный кот,
 
 
Свернуть, остаться и шагнуть навстречу,
Всегда есть выбор в схватке роковой,
И говорю себе, еще не вечер,
Но скоро мы увидимся с тобой.
 
 
На улицах, заснеженных в метели,
В полете к звездам будем я и ты,
И ворон приземлился, ветка ели,
Едва его удержит, с высоты,
 
 
Все кажется иным, я понимаю.
И где-то там, в безбрежной тишине
Я семинары снова вспоминаю.
И лекции, опять идет ко мне
 
 
Счастливая пора, очарованье,
Мелодия, ей все подвластно там,
Где Беатриче требует внимания
И бес идет за нею по следам.
 
 
В метели, в Омске, нам с тобой уютно,
И ничего, что после непонятно,
В безумии Эдгара нет приюта,
Но есть все откровенья вероятно
 

«– Домовой тебя не любит, …»

 
– Домовой тебя не любит, —
Снова бабушка сказала,
Я лечу туда, где люди,
Там метель опять плясала,
Знаю он за вдохновеньем
Посылал меня в стихию.
И звучит стихотворенье,
О любви и о России.
С Домовым дружны мы с детства,
Что хочу, он точно знает,
Даже если я беспечна,
Он талант не закопает
В землю, он следит упрямо,
Все душевные порывы,
Чувствует, и словно гаммы
Мне диктует в миг прорыва.
Из упрямства я романы,
Все забыв, опять писала,
Только все мои обманы
Он раскрыл: – Начни сначала.
Домовой ведет послушных,
А упрямых к счастью тащит,
Он читает Книгу судеб,
И капризы снова тают.
Распахнув внезапно двери,
Такова погода в доме,
Он один в меня поверит,
О моей печется доле.
Ждет, присевший у окошка,
Комп зависший он починит,
Поворкуем с ним немножко,
Вдохновенно и красиво
 

19 января С тобой и без тебя

 
Профессор, мы снова бредем в неизвестность,
Меж адом и раем в печали полей,
И нам остается любовь и словесность,
И озеро грез, и полет журавлей.
И в этом просторе забытые тени,
Нам надо их снова вернуть в этот мир,
Ведь дар демиурга – не в нем ли спасенье,
И скрылись печальные лики за ним.
Сегодня сложнее, чем было когда-то,
И так не хватает нормальных людей,
Остались печали, потери, расплаты,
И озеро грез, и полет журавлей.
И все, кого мы беззаветно любили,
Остались в тумане ночных городов,
Там спутанно все и событья и стили,
Но миром по-прежнему правит любовь.
Как хочется в юность внезапно вернуться,
Остаться на лекции в сонме страстей,
И снова в глубинный контекст окунуться,
И видеть печали бескрайних полей.
О, как же мила нам любовь и свобода,
И творчество – этот полет роковой,
И вновь воскрешая ушедшие годы,
В Париже и Омске мы рвемся в тот бой.
Где будут и споры, и тьма, и дуэли,
Где больше никто не посмеет отнять
Печали и радости, но улетели
Мои журавли, и пытаюсь понять
Все наши пути и страданья, и грезы,
Сибири моей бесприютную даль,
Меж адом и раем и смех мой и слезы,
И радостью сменится снова печаль.
 

Прошлое в настоящем

Кавалер де Гриэ! – Напрасно

Вы мечтаете о прекрасной,

Самовластной – в себе не властной —

Сладострастной своей Manоn.

М. Цветаева

 
Искал свою Манон и жил лишь ею,
Нам оставляя веру в страсть и нежность,
Вот и смотрю я на мужчин смелее,
И прочь гоню покой и безнадежность.
 
 
Роман французский так далек и близок
Что хочется забыть про все иное,
Театр полон, и со мной лишь призрак,
А крылья вырастают за спиною.
 
 
Люблю и жду чего самой не ясно.
И все-таки в тумане обреченно
Я понимаю, эта жизнь прекрасна,
Когда профессор говорит о чем-то,
 
 
А может быть о ком-то – взгляд Марины,
Нет, Маргариты, как все там опасно,
Уходят в полночь в никуда мужчины,
А вы останьтесь, сразу станет ясно,
 
 
Что вас не спутать с ними, даль алеет,
Закат печален, ведь она не с нами,
И только призрак бродит по аллее,
И исчезает где-то за морями,
 
 
А я так обреченно жду финала,
И словно свет укрылся, и в тумане
Пронзительно так скрипка возникала,
Но где-то там за дальними горами.
 
 
Там было тихо, пустота, печали,
А он Манон не отпускал, о, Боже,
Но вырастали крылья за плечами,
И скрипка пела, души растревожив
 

Снова на Любинском

 
Мы к Любочке спешили в снегопаде,
Нас ей узнать, наверное, невмочь.
И седина, и мысли о расплате.
Давно рассвет сменила злая ночь.
 
 
И лишь она совсем не изменилась,
Как и тогда спокойна и тиха,
И дарит нам и радость тут и милость,
Внимая и беседе, и стихам.
 
 
Мой город спит, и только мы в тревоге,
Как хочется понять, что там стряслось,
Снег заметает все к тебе дороги,
И остается пустота и злость.
 
 
Мы посидим немного на закате,
Поговорим о том, что было там,
Мой Омск прекрасен, мы с тобой захватим
В тот мир надежду, радость, птичий гам.
 
 
К нам ворон прилетел, от снега белый,
Откуда он в метели, не пойму,
Смотрю на мир я радостно и смело,
К профессору спешу я своему.
 
 
Здесь седина, и мысли о расплате.
Давно рассвет сменила злая ночь.
Мы к Любочке спешили в снегопаде,
Нас ей узнать, наверное, невмочь.
 

«Снег так медленно плыл за окошком…»

 
Снег так медленно плыл за окошком,
То теряясь, то вновь возникая,
И снежинки устало немножко,
Все порхали, порхали, порхали,
Я не знаю, какое столетие,
И какая была там эпоха,
Снег и музыка, вдруг все осветит,
И растает, до первого вздоха,
 
 
И до шага, мы чары не сбросим,
Мы останемся в этом сиянье,
Только добрые вести приносит,
И уносится прочь на прощание.
Что любовь, что тоска и отрада,
Если в мире за окнами снежно,
Если в мороке старого сада,
Заблудилась, осталась и нежно,
 
 
Пела лютня о радостном лете,
О печали, возникшей внезапно,
Но писала я снова о снеге,
То с тоской, то с каким-то азартом,
Никого, ничего не осталось,
В той пустыне и музыке вечной,
Но душа обреченно металась,
И осталась надежда и вера.
 
 
И в пустыне, где люди бродили,
И пути заметали сугробы,
Мы —снежинки в ладони ловили,
Ты угнаться за снегом попробуй.
 

Лекция профессора о Набокове

 
Тишайший снегопад
над миром снов печальных,
Все чувства невпопад,
Все горечь и отчаянье,
Душа плывёт в туман
Садов давно забытых,
И чувства все обман,
И скомканы событья.
 
 
И как прийти в ири мир,
Где нет тебя в печали,
Мы завладеем им,
Но стережет отчаянье,
Влечет к тебе Лолит,
Как бабочек в ненастье
И кто же устоит
пред обещаньем счастья.
 
 
Была строка легка,
Был мир чужим понятен,
А встреча далека,
И голос твой невнятен
И Ада, словно ад,
И Камера обскура,
И не придет назад
Тот мальчик злой и хмурый.
 
 
Печаль его ясна,
Английский стал роднее,
Россия далека,
Назад прийти не смеет.
Пугает чувств оскал,
И все труднее вспомнить,
Как он ее ласкал
В пустом изломе комнат.
 
 
Прочтут ли это там,
За роковой чертою.
Да, он уходит сам,
И возвращать не стоит.
Тот мир, тот сад, тот дом,
Все было не реально,
И снег за тем окном,
 

«Мой ангел так устал, от бури крылья ноют…»

 
Мой ангел так устал, от бури крылья ноют,
Он все летал, летал, измаялся со мною
Он правил текст шутя и злился ненароком,
Наивное дитя, порой он был жестоким,
 
 
Твердил: -Я все смогу. Пытался все исправить,
Совсем он не умел сдаваться и лукавить.
А бес порой шутил, и все менял не к сроку,
Мой ангел так устал, он так парил высОко.
 
 
Нет, все же высокО, я это разумею,
Остановить его, я не могу, не смею,
А может не хочу, хандрить, скулить, сдаваться,
И все мне по плечу, и надо попрощаться.
 
 
Но не скажу: —Прощай. Ведь он меня спасает,
Когда опять строка и муза убегают,
Когда в толпе людской найти меня так сложно,
И черный кот со мной, и он твердит: —Возможно.
 
 
Он правил текст шутя и злился ненароком,
Наивное дитя, порой он был жестоким.
Мой ангел так устал, от бури крылья ноют,
Он все летал, летал, измаялся со мною.
 
 
Но что я без него, ведь все еще случится,
И боль, и торжество, и я взлечу, как птица.
И все пойму в тот миг, я и другою стану,
– Ты не грусти, старик. – Тебя я не оставлю.
 
 
Вот так и жили мы, вот так мы и творили,
И счастливы вполне тогда мы жили-были,
Явился черный кот, и все теперь другое,
И ангел не придет, но горевать не стоит.
 

«Сквозь музыку вьюги слова проступил внезапно…»

 
Сквозь музыку вьюги слова проступил внезапно,
Протяжные песни неслись и тонули во мраке,
А снег оседал, и с каким-то незримым азартом,
Мы были отправлены жить в той несыгранной драме.
 
 
В ней было так много тоски и внезапной печали,
В ней не было света, откуда возьмётся тот свет,
И все-таки мы на звонки в тишине отвечали.
И ждали сражений, и верили в солнце побед.
 
 
Там снова звучали какие-то звездные скрипки,
Они прорывались сквозь бурю и были слышны,
И мир замирал в этой нежности слов и улыбки,
Нам снова приснились какие-то дивные сны.
 
 
И драма жила, и ее мы озвучили с вами,
Влюбились в ту жизнь, так казалась она хороша,
По лунной дорожке неслись, упиваясь мечтами,
И к солнцу стремилась в ту зиму устало душа.
 
 
Мой ангел хандрил, он не видел ни снов, ни дороги,
Помочь ему вряд ли могла я в ту лунную ночь,
Когда замирал адмирал в тишине на пороге,
И кони удачи неслись ошалелые прочь.
 
 
Все было печально и ясно, но я понимала,
Что время не вечно, что кончится этот полет,
И звездная ночь сквозь сомненья мои проступала,
В безбрежном просторе лишь снег все идет и идет
 

«Давай с тобой отправимся туда…»

 
Давай с тобой отправимся туда,
Где горы к облакам легко прильнули,
Лишь в снах тревожных видим города,
Но мы в ту ночь и вовсе не уснули,
 
 
Давай побродим по иным мирам,
Напишем что-то дивное. В тумане
В тигровой шкуре витязь будет с нами,
И демон там, за снежными горами.
 
 
И снова пахнет медом и вином,
И бродят где-то призрачные тени,
И в этом мире сказочном о нем,
Мы снова вспомним, разрывая звенья
 
 
Разлук и снов, сковавшим души, нам
Еще труднее вырваться из плена,
И где-то бродит призрак по волнам,
И о любви поет самозабвенно.
 
 
Он будет дружен с нами, ангел мой,
И никакая не коснется ссора,
И в этот час, печальный и чужой,
К себе вернусь я в старый дом не скоро.
 
 
Мне в снах тревожных призраки столиц
Приснятся и растают в миг прощанья,
Замрем мы на сплетении границ,
Где не реальность правит нами, тайна
 
 
Она одна средь снежных гор видна,
И в ней тонули лица и событья,
И новая прекрасная весна,
Нас ждет за миг до нашего отплытья
 

«И только музыка звучала…»

 
И только музыка звучала
И подпевала ей метель,
Когда душа рвалась устала,
В ту даль, из снега колыбель
 
 
Была мила ей и знакома,
И было так легко парить,
Над городом таким бездомным,
Над лесом, обрывалась нить
 
 
Стихотворенья, было тихо,
И только музыка врывалась,
В ту тишину, когда так лихо
Парил он мой ангел, и казалось,
 
 
Что где-то за чертой, за гранью.
Совсем иного лихолетья
Ты был измучен и изранен,
И все-таки обрел бессмертье,
 
 
И ночь, ей нет конца и края,
И степь, засыпанная снегом,
И только скрипка там вздыхает,
Внимает ей земля и небо.
 
 
А даль таит твои секреты,
И в памяти проступит снова,
Та песня снега, песня ветра,
В печали бытия земного
 

28 января  1996

28 января 1996 года, 27 лет назад, не стало Иосифа Александровича Бродского. Поэту на момент смерти было всего 55 леи

 
Не стало Бродского в ту зиму,
Там на исходе января
В Венеции его любимой
Вдруг стала алою заря.
Все было тягостно и смутно,
Царила ночь в тиши аллей,
Когда в последние минуты
Спешил к Венеции своей.
 
 
Припомнив Питера громады,
И мрак, он задыхался там,
И женщина у той ограды
Стояла, только птичий гам
Ее в тот час опять встревожил,
И растворился в пустоте,
Она забыть его не сможет,
Метель металась, в высоте
 
 
Так много звезд еще мерцало,
И лишь одна едва видна,
Она в ту полночь угасала
И падала в туман она.
Свиданья больше не случится,
На этом свете точно с ним,
И суетливая столица
Не ведала, что мы стоим
 
 
На сломе яростной эпохи,
Живем в чужие времена,
Когда безмолвнее пророки
Парят, шагая по волнам,
Куда-то в дальние пределы,
Где нет ни жизни, ни любви,
Не долетают вражьи стрелы,
Там не попросят: – Ты живи!
 
 
И он один застыл в тумане
У той нейтральной полосы,
Помедлил чуть между мирами
И скрылся, мертвые цветы
Покой и нежность излучали,
А как хотел писать и жить,
Презрев гоненья и печали,
Тут наконец счастливым быть…
 
 
Все слишком быстро оборется,
Придут иные времена,
И лишь звезда на дне колодца,
Ему теперь с небес видна,
А мы опять проходим мимо,
И слепоты не избежать,
Бредут куда-то пилигримы,
Чтобы вернуться к нам опять.
 

Рождество в старой усадьбе

 
Мне снится сон, о, как же он далек,
В усадьбе деда наряжали елку.
Рояль в гостиной, звуки к небесам
Летят в метели, так легко дышать.
 
 
И на мгновенье рядом с ними там,
Где боль и нежность, и детишек гам,
И свечи настоящие зажгли,
Они летать, как ангелы могли.
 
 
Я задержусь, вот-вот придет мой дед,
Я задержусь на много– много лет.
Послушаю их смех и бой часов,
И удалюсь в кошмар без всяких слов.
 
 
Для них незрима и всегда одна,
Я понимаю, как я им нужна,
Чтоб рассказать, о том, что там случится
Но это после, залетает птица,
 
 
И кружится под потолком опять,
Мы вместе будем елку наряжать.
Я ангела с собою прихвачу,
Я просто помнить эту ночь хочу.
 
 
Сквозь времена и те метели вновь,
Вернется к нам волшебная та ночь.
И бабушка, о, как же молода,
На пышной елке дивная звезда…
 
 
Еще мгновенье, он войдут в наш дом,
И я увижу, бой часов, как гром,
Все растворилось, больше нет тепла,
Я буду помнить, как я там была.
 
 
Как с ними елку наряжала там,
И как война металась по пятам.
И кто-то окликает: – Николай,
Там гости, возвращайся же давай.
 
 
Но он молчит, он медлит у двери,
Как плохо светят в парке фонари,
Не различить, и где-то у окна,
Рыдает снова бабушка одна.
 
 
Играют тихо дети на полу,
Пылает елка, и свою игру
Они не объяснят мне в этот миг,
Какой прекрасный и печальный мир.