Текст книги "Код Гериона: Осиротевшая Земля"

Ветер с берега, словно издеваясь, отбрасывал лодку прочь, не давая пристать. Теперь Джек понял, почему её хозяин сделал такую кислую мину, узнав, куда нужно плыть. Поборов желание покормить рыб, все же наступившее в результате качки, он взял вторую пару вёсел. Его с головой окатывало брызгами, но, войдя в раж борьбы с волнами, он не замечал холода капель, осыпавших лицо.

Шумно дыша, как загнанные ездовые псы, и шмыгая красными, словно по пьяни, носами, Джек и лодочник кое-как достигли берега и вытянули лодку на гальку. С большим трудом караванщик уговорил лодочника дождаться его возвращения. Встретиться они условились через три часа на этом же месте. Час туда – час там – час обратно.

На смену камням пришла редкая пожухлая трава, затем она сменилась кустарником. Примерно на полпути Джек увидал высокого мужчину, шедшего ему навстречу с арбалетом наперевес, и поднял руки вверх в знак мирных намерений.

Этим человеком оказался не кто иной, как Фред, не узнавший кузена в новом одеянии. Он был крупным и широкоплечим, слегка сутулым, с выцветшей банданой на голове, густой светлой бородой чуть ли не по самые глаза, почти белыми ресницами и тем сильным коричневым загаром, что не сходил с местных жителей, лишь слегка бледнея в течение долгой зимы.

Трудно было во всей Пустоши отыскать двух менее похожих людей, чем вечный кочевник Джек и его двоюродный брат – человек практичный и зажиточный, отец четверых детей – Энни, Розалинды, Тома и Стива. И всё же, покинув когда-то родной Аутлэнд, чтобы начать жизнь, полную приключений и риска, Джек никогда не забывал Фреда и всегда навещал его в коротких перерывах между своими долгими переходами, неизменно радуя племянников подарками и наслаждаясь домашним уютом, который никак не мог построить сам.

Джек откинул с головы с капюшон, и Фред молча обнял его – крепко, но коротко, без сантиментов. Узкой тропой, то нырявшей вниз, то забиравшей вверх, они двинулись к мельнице.

– Мне тут чайка на хвосте принесла весть, что у тебя проблемы, – без обиняков начал Фред.

– Однако, быстро! – удивился караванщик. – Но я не денег просить, если ты об этом подумал.

– Раздери тебя сирена, Джек! Ты сроду ни у кого ничего не просил. А если б и попросил – неужто я бы тебя не выручил?..

– Так вот, брат, – сказал Джек, вдохнув побольше воздуха. – Из-за меня проблемы теперь у вас. Теперь я должен сам выследить этих чёртовых Потерянных Детей.

– И положить их тоже в одиночку, что ли?

– Надеюсь, нет, но задача не из простых. Либо я нахожу их гнездо, чтобы Хайдрих смог его уничтожить, либо у вас отберут мельницу и заставят вкалывать на ней бесплатно. Это если в Семь Ветров рабами не заберут. Дикие времена настали…

– А когда было по-другому? – поморщился Фред.

– До войны была хоть какая-то справедливость, потому что все друг друга контролировали.

– Ага! И потом положили уйму народу! Охренеть справедливость!

– А Хайдриха, брат, никто не контролирует, – продолжил свою мысль Джек. – Я, конечно, постараюсь найти подонков, потому что и сам страсть как хочу до них добраться, но сам понимаешь, я не всемогущ и не бессмертен. Забирай детей и вали отсюда. Переждите где-нибудь!

– Да ты рехнулся. А мельницу я брошу на кого?

– Фред! – Джек остановился, схватил кузена за грудки и как следует тряхнул. – Это ты рехнулся! Они грозились сдать твоих девчонок в бордель, а ты мне про мельницу! Я понял, почему они так нагло угрожали – знали, что ты остолоп!

– А жрать ты мне что прикажешь? – рассердился Фред, до сих пор не веря до конца словам кузена.

– Пацаны уже достаточно большие, чтоб работать. И ты не безрукий. Прокормитесь! – отрезал караванщик. – Кстати, Энни что – на заработки в город ходит? Я видел её за полчаса до того, как сел в лодку.

Фред посерел лицом, словно ему стало плохо. -Ты обознался…

– Обижаешь! Она прошла совсем рядом! Неужто я забуду платок, который сам подарил!

Мельник угрюмо посмотрел на приставучего кузена желтовато-зелёными, с коричневыми вкраплениями, глазами.

– Она дома, Джек. Только вот платка больше нет. Тут такое дело – ты всё равно не поверишь…

– Фред! За эти дни столько произошло, что я поверю даже в то, что наш прадед был пингвин. Хорош тянуть кота за хвост – рассказывай!

– Зайдем в дом! – сказал мельник, поёжившись, и Джек понял, что новости у кузена ничем не лучше его собственных.

Решив срезать путь, они вышли на узкую тропинку, которая тянулась вдоль обрыва над рекой: умещался на ней лишь один человек. Вдоль тропы стеной нависали бурые скалы на которых ютились чахлые, искривленные ветром деревца. С одной рукой двигаться здесь было тяжеловато: едва не сорвавшись в воду там, где тропинка была немногим шире его собственной стопы, Джек выругался так громко, что поднял в небо целую тучу мелких птиц.

Затем тропинка спускалась вниз – туда, где плавно ворочала лопастями сложенная из камня водяная мельница, к которой лепился грубый, с маленькими оконцами, дом в два этажа. Здесь Фред и его семья мололи гречневую муку, которую продавали затем в Семь Ветров; из зерновых культур на здешней земле хорошо росла лишь морозостойкая гречиха.

Мельник отвёл Джека в обширную комнату с низким закопчённым потолком; она служила одновременно и кухней, и столовой, и гостиной; когда караванщик оставался на ночь, ему стелили здесь. Комната была пуста, лишь тихие отзвуки мальчишеских голосов доносились с верхнего этажа. Это Джека тоже насторожило: обычно ребятишки замечали караванщика издалека и шумной гурьбой неслись поприветствовать дядю, осаждая его просьбами рассказать про снежных собак, Уцелевших и прочих диковинных существ.

Над огнем, вися ровно на такой высоте, чтобы греться, но не сгореть, булькала чечевица с луком и тюленьим салом. Сменив уличные валенки на домашние и вымыв руки, мельник налил полную миску гостю.

– Так вот… – сказал Фред полушёпотом, будто их могли подслушивать. – Ночью ко мне постучался Горан, сын охотника. Он и Энни тайком на свиданки бегали, а я им это дело запрещал…

– Обычное дело, – пожал плечами караванщик. Девчонке уже исполнилось восемнадцать, но Фред не спешил оставаться без хозяйки в доме и рабочих рук на мельнице.

– Да не перебивай! На руках он нёс Энни… Совсем голую и без сознания.

– Надеюсь, ты не пристрелил сопляка?

– Сдержался. И вот что он мне рассказал… Детишки сговорились увидеться ночью на излучине, невзирая на холод… Энни выбралась через окно; оттуда спуститься как не фиг делать, а я, дурак, решётки не прибил… Она пришла на место встречи раньше и зажгла огонёк, тогда Горан и сам вышел из дома. Тут видит – вдруг огонь погас. Пацан, ясное дело, забеспокоился, рванул туда на всех порах и вот что увидел: Энни лежит голышом на снегу, а какой-то хрен удирает в кусты с ее одеждой. Горан не будь дураком и пальни ему вслед, раз, другой…

– Что-то больно это все на брехню похоже… – покачал головой Джек.

– Ты слушай дальше, умный! Уложил я бесчувственную Энни в кровать, взял сопляка за шкирку и проверять пошел. По следам на снегу – там и вправду был кто-то третий – рядом с тем местом, где лежала Энни. И улепетывал, скажу тебе, как ненормальный. Мы увидели кровь: значит, Горан не промазал. Следы шли к пересохшему колодцу. Мы бросили на дно факел, глянули, а там лежит труп, и вонь стоит такая, будто он уже дней пять как сдох…

– Что вы сделали с трупом?

– Тогда – ничего. Меня больше Энни волновала, чем этот засранец. Пришел домой – а она сидит и смотрит пустыми глазами перед собой. И хоть бы полслова сказала! Знаешь, какой страх?..

– До сих пор молчит? – нахмурился Джек. Энни он обожал с самого её детства, старался баловать в каждый свой приезд и очень жалел, что она не парень: хороший из неё вышел бы спутник в приключениях.

– Сегодня заговорила. Но что было той ночью – вообще не помнит или делает вид. Даже Горана видеть не хочет: стыдно, что видел её такой. А шастать по ночам ей видите ли не стыдно было…

– Как думаешь – она и вправду не помнит или боится?

– Бес её разберет. – Фред потёр морщинистый лоб. – Ещё нужно что-то с падалью сделать, но одному мне туда идти не хочется…

– Сожгите или завалите колодец камнями – тогда его и поднимать не надо!

– Поможешь мне?.. Не хочу звать соседей.

Джек подумал о возвращении домой. Дольше, чем он договорился с лодочником его ждать, конечно, не станут. Но не помочь родне, будучи здесь, на месте – о таком и речи быть не могло.

– Захвати-ка ворвани да тряпок, – велел кузену караванщик. – И верёвку не забудь. Я всё-таки хочу посмотреть на мерзавца. Этой историей точно заинтересуется человек, который обещал помочь. Да, и кстати: ты в небе ничего странного не видал?

– Соседи видали. Полетало над морем да сгинуло. Ещё один Уцелевший, мать его… Светился и свет на воду бросал. Думаешь, одно с другим как-то связано?

Джек потёр широкий лоб и растерянно пробормотал:

– Не знаю… А Энни увидеть можно?

– Только недолго.

Джек поднялся по невыносимо скрипучим ступеням наверх, в крохотную комнатку, где на кровати сидела его племянница. Вид у девушки был подавленный, глаза – красные, на лице темнел синяк во всю щеку.

– Это что – насильник её так? – разъярился Джек, поворачиваясь к кузену.

– Нет, это я… Рассвирепел, что она по ночам бегает, а теперь молчит, как рыба… – опасливо сказал Фред. – Сам понимаешь, опозорена теперь на всю жизнь…

Ничего не говоря, Джек съездил кузену кулаком в челюсть, да так, что тот ударился о стену спиной. Он и сам был человеком суровым и грубым, но когда при нём обижали женщину или ребёнка, делал так, чтобы обидчик и не помышлял о повторении.

– Больше так не делай, или ты мне не брат, – сказал он, присаживаясь рядом с побледневшей Энни. – Здравствуй, родная. Так и не вспомнила, кто напал на тебя? Это нужно знать – чтобы больше никто не пострадал.

– Там был человек, – с трудом заговорила девушка, пряча глаза, словно на самом деле была в чем-то виновата. – Сначала я подумала, что это Горан, но то был кто-то другой – выше ростом. И одежда такая странная. Точно кожа у косатки. Блестящая, чёрная.

– Ты видела лицо?

– Очень плохо. Света было мало.

– А что ж ты молчала раньше?

– Никто не поверит такому рассказу.

– Поверю я. И что он сделал, этот человек?

– Спросил дорогу до ближайшего города. А потом… А потом…

– Он бил тебя? Угрожал?

– Нет. Схватил меня за волосы и брызнул в лицо какой-то жидкостью. Она пахла как цветы. Что было дальше – не помню.

– А тот расписной платок с павлинами, что я тебе привозил, он был на тебе?..

– Ну, да, конечно! Я хотела его Горану показать!

– Храни тебя Старшее и Младшее солнце от порождений ночи, дитя! – пробормотал Джек, леденея и чертя защитный знак – «солнечный круг» у лица племянницы. – Кажется, с сегодняшнего дня я поверил в демонов! Фред, у тебя пушка есть? Арбалета может оказаться мало.

– Есть, но спусковой крючок заедает. Не знаю, где найти мастера, чтобы починил. Ваш Захария, чтоб ему покрыться лишаями, такие цены дерёт…

– Всё равно бери!..

Фред послушался, но продолжал бормотать себе под нос, что с нечистой силой пуле не справиться. Впрочем, Джек и сам был сбит с толку и до чёртиков напуган. Пожалуй, эта необъяснимая бесовщина пугала его почти так же, как Хайдрих.

Колодцев в Аутлэнде было два, но один пересох лет пять тому назад. Жителям стало нечем поливать огород и кормить скотину, поэтому они разобрали свои дома и перенесли их ближе к действующему. «Мёртвый» решили до поры до времени не засыпать и просто накрыли деревянной решёткой, чтобы внутрь не проваливались дети, но для таинственного преступника она помехой не стала.

Джек обратил внимание на цепочку следов, что тянулась от колодца в сторону главной дороги, по которой деревенские жители ездили в Семь Ветров. Он отметил про себя, что человек, оставивший следы, весил меньше него и Фреда, да и след был довольно мал.

– Ты видел их? – спросил он у мельника.

– Не помню… Было еще темно… – ответил тот, растерянно кусая ус.

– Похоже, труп дождался, пока вы уберётесь, вылез и пошел восвояси.

– Не мели чепухи.

– Обувь Энни помнишь?

– Ну, валенки. С пропиткой от воды. Чёрт, да ведь следы – от них же!

– То-то же. Достань верёвку, бросай вниз и держи. Да, воняет тут, словно кит на берегу подох…

– Точняк, кит! – подхватил Фред, и Джеку вдруг отчаянно захотелось его стукнуть. Стоило признать, что его двоюродный брат был не большого ума.

Надвинув на лицо шарф и процеживая воздух сквозь зубы, будто это могло помочь, караванщик спустился на дно колодца. Кости здесь действительно были – кошачьи, мышиные да птичьи. Всякого мусора хватало тоже. Не оказалось только человеческого трупа. Стоп, а это что?

Джек увидал перед собой что-то бесформенное, белое и склизкое, похожее на вареную рыбью кожу. Да – именно кожу, причем довольно толстую, как, например, у акулы. Джек прикинул, что ее хватило бы на то, чтобы «одеть» такого здоровяка, как Фред. И «сняли» эту кожу, видать, не так давно, хоть она и успела подмёрзнуть.

Караванщик слегка пнул застывшую, жирно блестящую массу носком сапога, и от нее отвалился кусок. Преодолевая брезгливость, Джек взял его двумя пальцами и положил в пустой кисет на поясе: быть может, Василевский сможет опознать эту дрянь?

– Дурья башка! – напустился он на Фреда, оказавшись на поверхности. – Ты б хоть будущему зятю постеречь вашего гостя велел!

– Неужто ушёл?

– А ты как думаешь?

– Что ж тогда внизу лежало такое?

– Пёс его знает. Только сдаётся мне, что ловить это создание мне придётся уже дома.

Фред торопливо осенил себя «солнечным кругом» и замер, глядя в чёрный зев заброшенного колодца. У Джека замёрзли уши, и он снова набросил на голову капюшон. Затем он поджёг пропитанные ворванью тряпки, бросил их на дно и подождал, пока от горящей ткани займётся мусор.

– Сделай так, как я говорю. Забери детей и вали куда-нибудь – в Рэйлтаун или на электростанцию: тамошний инженер дружелюбен к деревенским. Я бы, честно, и Горана вашего прихватил: он отличный парнишка и будет тебе помощью. Если Хайдрих решит вас искать – дело может дойти и до пыток.

– Как он узнает, что именно Горан?..

– Да так и узнает! Думаешь, среди соседей на твою мельницу желающих нет? Решайся быстрей, а мне пора: нужно встретить друга, что поможет в поисках.

Фред запротестовал, пытаясь оставить кузена у себя на ночь – и забор, дескать, нуждается в починке, и хороший жирный пирог их ждёт-дожидается. Он снова принял невозмутимый вид, но на деле сильно трусил и нуждался в чужой холодной голове, чтобы странные события не свели его с ума, и так небольшого. При других обстоятельствах Джек, разумеется, не заставил бы себя долго уговаривать

– Не уйду – не смогу найти тварь, – отрезал он наконец. – Берегите себя!

Полубегом возвращаясь к побережью, караванщик задыхался от волнения. Мысли носились и бились в его мозгу, как осатаневшие мухи, никак не желая встать в стройную цепочку; смятение рождало ядовитые ростки паники.

Раньше в его жизни все было просто – исключая, разумеется, историю с Катриной. Знай себе, обходи опасные места, следи за погодой, вовремя лечи собак да гоняй лихих людей, неважно, как зовутся их главари и какие знаки они носят на одежде. С какого же момента все пошло наперекосяк? Обвал, из-за которого он остался с одной рукой? Воцарение Хайдриха? Или, может, его дружба с высокой зеленоглазой девушкой? Человеку трудно смириться с хаотичностью бытия и свойственно в момент невзгод искать закономерности и зависимости: глупые спихивают вину на обстоятельства и других людей, делая вывод о враждебности мира лично к ним, те, что поумнее, осознают личную ответственность за собственную жизнь и то, что творится вокруг. Но лишь немногие понимают, что, временами, между их поступками и внешними силами подчас нет никакой взаимосвязи, и праведный образ жизни, к примеру, может не защитить от внезапной, нелепой или насильственной смерти.

Перед Джеком открылась такая бездна, что бедняга начал уже жалеть, что накануне вечером надрызгался «Морской девы» и связался с Василевским. Но тут же он напомнил себе, что в любом случае отправился бы сюда – предупредить родственников об угрозе. И все равно ввязался бы в эту историю, но уже без союзника. Теперь понять бы, каким образом причастен к ней Василевский и не сделает ли он хуже?..

Если бы умники, которым по плечу самые зловещие тайны, разбирались бы с ними сами, позволяя простым людям жить, как им удобно! Так было бы справедливо, но реальный мир устроен иначе.

«Теперь-то я заставлю его ответить, в какое еще дерьмо он меня втягивает! Надеюсь, хоть Фред не станет медлить с отъездом», – подумал Джек, торопливо ища спуск к воде. Но спешка оказалась напрасной. Лодка, перекатываясь по изогнутым спинам блестящих черных волн, уже вовсю неслась к Семи Ветрам.

– Стоооой! – заорал Джек, стоя на скале и размахивая правой рукой и обрубком левой.– Парень! Я бегу! Давай обратно!

Рискуя оступиться и переломать кости, Джек полез по каменистой тропинке вниз. Но Лаури не задержался ни на секунду, продолжая работать вёслами в том же темпе. Вряд ли он не слышал и не видел караванщика, ведь отплывал он лицом к берегу. Просто Джек не соизволил явиться вовремя, а ветер скоро переменится. Ничего личного!

Караванщик уныло плюнул перед собой, и ветер подержал его плевок на весу, прежде чем тот достиг земли. Джек грузно плюхнулся на камни, больно ударившись задом, и проводил глазами лодку. Струи света падали на неё, просачиваясь меж туч: даже солнце дарило свою благодать другому. Пытаясь представить, как отреагирует Иван на его рассказ, Джек, сильно измученный морально и куда меньше – физически, тяжело двинулся обратно вверх по склону, чтобы выбраться на знакомую дорогу, соединявшую Семь Ветров с континентом, и ранняя ночная тьма догоняла его.

Четыре чудовища
Рэнди де ла Серна, 9 сентября 2192

Треть фляги… Как можно выжрать за двое суток столько воды? И когда, наконец, по пути появится хотя бы горстка снега?

Рэнди потёр саднящее, словно наполненное битым стеклом горло и посмотрел в безоблачное небо над головой. Одно хорошо: эта пустыня все же холодная, а не жаркая, о каких он слышал в детстве от родителей. Он сделал крохотный глоток, едва ли достаточный для того, чтобы слегка освежить рот: «Если не попадётся по пути река, ледник, деревня или трактир – плохо мое дело».

Два дня тому назад его аэростат, летевший исключительно по воле ветра, сел после часа полета среди каменистой пустыни, окружённой красными и чёрными скалами. Впрочем, «сел» – слово слишком мягкое, чего не скажешь о его посадке, которая в последние секунды превратилась в падение. Земля вдруг бросилась Рэнди навстречу, и хлипкая корзина треснула. Юноша едва успел прикрыть руками голову, прежде чем выкатиться наземь. Толстая войлочная одежда уберегла его от серьёзных ран, но рёбра, локти и колено вcё же пострадали от знакомства с камнями.

Едва он успел встать на ноги, как подхваченный порывом ветра шар вновь раздулся и заскользил параллельно земле, волоча за собой расколотую корзину, где у Рэнди всё ещё оставались вещи. Задыхаясь и бранясь – как всегда, про себя, юноша, насколько позволяли ушибы, пустился бежать по чёрной каменистой почве, догоняя стремительно убегающую корзину, но успел поймать лишь спальник и топор, которые вывалились по пути, прежде чем споткнуться и снова рухнуть наземь. Порыва ветра хватило для того, чтобы дотащить аэростат до глубокой пропасти, в которую корзина лениво сползла через край и исчезла. Подобравшись к обрыву ползком, Рэнди проводил глазами свой рюкзак, из которого рассыпалось при ударах всё, что заботливо уложила для него мать. Еда, лекарства, бинты, полезные мелочи, которые можно было обменять у торговцев на другие полезные мелочи – всё сгинуло в трещине, в которую суровая природа не предусмотрела спуска. Пробеги Рэнди за шаром ещё пару-тройку метров, ветер неумолимо столкнул бы в пропасть и его.

Ночь была светла, но юноша не имел понятия, где оказался. Ни одного из указанных на карте объектов рядом не оказалось. Компас выскочил из кармана при падении, и только через час поисков юноша обнаружил его в расщелине между камней – расколотый и без стрелки. Поняв, что делать ему здесь больше нечего, Рэнди подобрал с тёмно-серого песка кусок лепешки из водорослей и, шипя от боли в ушибленном колене, двинулся на восток, ориентируясь по звездам, а когда наступил день – по солнцу.

Два дня он брёл по бесснежной долине, откусывая от своей лепешки по крохотному кусочку. Со временем ушиб перестал его беспокоить, зато от голода сводило живот, да и одиночество давило как кузнечный пресс. Раньше Рэнди не представлял себе, каково это – оставаться одному так надолго. Рядом всегда кто-то был – либо ворчливая, требовательная Масако, либо кто-то из домашних. Временами это так надоедало, что в свободное время он уходил к морю – рыбачить и добывать моллюсков, или тайно пробирался на Свалку – искать детали для своих поделок, но никогда – больше, чем на сутки. Тревога за близких, которой он ни с кем не мог поделиться, росла с каждым часом, и, если бы не нужно было думать о собственном выживании, она свела бы его с ума.

Хруст мелких камней под ногами вскоре тоже стал невыносимым, словно это был хруст костей. Кто придумал эти гиблые места, где не растут ни мох, ни трава, ни деревья, где нет ничего, кроме скал, лишайников и твердой неплодородной почвы, где не разведешь костёр, потому что нечему и гореть? Лишь одно здесь было хорошо – прозрачное чёрное небо по ночам. Даже свет Младшей Луны не мешал любоваться яркими пульсирующими звёздами – настолько крупными, что, казалось, их можно сбивать на землю шестом. Когда Рэнди было пять лет, Илья Осокин показал ему блуждающие звёзды, которые, в отличие от остальных, стремительно рассекали небо. Одна из них называлась Звездой Неупокоенных; люди считали, что там собраны души самых великих грешников, которые обречены вечно смотреть на Землю и завидовать живым. Доктор, впрочем, этому не верил: по его словам, блуждающие звёзды запускали в небо люди Золотого Века, чтобы говорить друг с другом на расстоянии. Но теперь эти слова тоже звучали, как сказка.

От лепёшки оставался кусок меньше ладони шириной, и Рэнди приходилось отвлекать себя всеми возможными мыслями, чтобы не сорваться и не запихать его себе в рот. Он пытался вообразить Мирный, представлял, как постучится в его толстые ворота – непременно железные, а как же иначе? Он рисовал в воображении острые, стройные ракеты, все еще нацеленные в небо. Он заранее готовил речь, с которой собирался обратиться к Рейнарду Лютцу и полковнику Зорину, чтобы получить заветное лекарство…

Ради такого стоило терпеть голод и не делать лишних глотков из фляги. Допустить мысль, что горка его высохших костей останется здесь, или что нужного лекарства в Мирном не окажется, значило наполовину погибнуть.

Наконец, перебираясь через гряду скал, Рэнди разглядел с высоты линию железной дороги, известной как Магистраль: она шла вокруг континента и соединяла между собой все древние города. Ныне поезда, ходившие по ней когда-то, превратились в дома Обходчиков и придорожные таверны, либо были разобраны по частям. А вдоль Магистрали ходили караваны, запряжённые собаками, овцебыками и яками. Рэнди оставалось понять, на каком участке дороги, в каком квадрате карты – последнего, что осталось от родного отца – он оказался.

Что ещё приятнее – на глаза ему попались три маленьких, почти идеально круглых озера, над которыми поднимался клубами пушистый белый пар. Вода, что проглядывала сквозь него, имела изумительный ярко-голубой цвет. Юноша представил, как наполняет флягу, раздевается, заходит в горячую воду и прогревается там до самых костей, чтобы потом нести с собой тепло сквозь холодную каменистую пустыню. Горячие водоёмы – порождение вулканической активности – были редким и радостным подарком для усталого путешественника. Но встречались и те, в которых можно было свариться…

Со скал он спустился с такой прытью, словно занимался этим всю жизнь, и едва не запел от удовольствия, когда его ноги погрузились в вулканический песок насыщенно-чёрного цвета. Почти бегом, отвинчивая на ходу крышку фляги, он устремился к ближайшему из озер, но обратил внимание на подозрительный хруст под ногами и пригляделся. В песке белели кости – и чем ближе к воде, тем больше их становилось. Мелкие, птичьи, покрупнее – козьи, и самые большие – собачьи, разбросанные неугомонным ветром, они виднелись здесь и там – и, чем плотнее становился окружавший озеро пар, тем больше их было. Помимо мелких отломков юноша стал замечать крупные части скелетов и, поняв, куда попал, в ужасе попятился и, стараясь практически не дышать, надвинул под глаза связанный матерью шарф.

Звери и птицы, прилетевшие и прибежавшие сюда напиться, здесь же и умирали: вода в озерах была ядом. Падальщики, прилетавшие полакомиться мертвечиной, погибали, надышавшись не менее ядовитым паром, поэтому антрацитово-чёрный песок и оказался усеян костями на добрые полмили вокруг.

«Ох, тьма беспросветная, что ты за дурак, Рэндольф де ла Серна! – сказал себе юноша. – Это ж Гиблые Озёра! И на карте отмечены!»

Наконец-то Рэнди точно знал, где оказался. К несчастью, дорога, к которой он вышел, была не Магистралью, а всего лишь ответвлением от нее. От Магистрали на юг шло немало второстепенных дорог – главным образом, к портам и к шахтам, где в былые времена добывали алмазы, уголь, уран и ценные металлы, которых почти не осталось на других континентах. Некоторые шахты, не очень отдалённые от главной дороги, использовались и теперь, давая уголь для обогрева. Шахта, к которой вела увиденная юношей ветвь, на карте значилась как «Серебряный дворец»; и что там добывали, было понятно из названия.

Рэнди оказался перед выбором – сразу идти на северо-запад, к тому месту, где ветка соединялась с Магистралью, или попытаться добыть воды в «Серебряном дворце» – где глубоко копают землю, там всегда есть вода. К тому же, рядом с каждой шахтой стоял небольшой посёлок, куда вода подавалась из тающих ледников, но далеко не везде после Блэкаута остались люди. В детстве, ещё до появления Рахманова, он ошивался у караван-сарая, слушая разговоры путешественников. В подслушанных историях правда была на треть сдобрена выдумками рассказчиков, и отличить одно от другого умел не каждый. Слухи же про «Серебряный дворец» ходили самые зловещие – про неупокоенных призраков, кровожадных мутантов и загадочную Ледяную Деву, выпивающую из путников тепло, чтобы согреться самой. Рэнди не очень-то их боялся; он рано успел удостовериться, что повседневная реальность куда ужасней, чем самые дикие суеверия.

Но всё же юноша решил рискнуть и дотянуть до ближайшего соединения с Магистралью, пока у него ещё оставалась вода. На дороге он рассчитывал встретить торговцев, зайти в кабак или просто найти чистый снег. Путь лежал на северо-запад; в том же направлении находился и его родной Мак-Мёрдо. С каждым шагом Рэнди становилось все больше не по себе: он словно возвращался назад и терял драгоценное время, отведенное ему для спасения жителей посёлка.

Вскоре железная дорога свернула в узкое ущелье; по обе стороны от неё теперь возвышались причудливые скалы, похожие на застывшие фигуры титанов или демонов, которых неведомая сила обратила в камень. Наверху был ещё день, но здесь вовсю царили густые сумерки. Тишина стояла загробная, и юношу начал охватывать холодный, тягучий, не поддающийся доводам разума ужас – тяжесть одиночества достигла своего пика.

Сначала путь продолжался без приключений. Затем послышался тихий стук – это маленький камешек покатился по склону ущелья у Рэнди за спиной. Тот глянул назад и вверх, опасаясь камнепада, но узрел нечто иное: один из камней, покрупнее, вместо того, чтобы катиться или падать, полз в горизонтальном направлении.

«Что с голодухи только не померещится», – подумал юноша, ускоряя шаг. Пошёл мелкий острый снег, похожий на стеклянную пыль. Его можно было собрать ладонью с одежды и съесть – только подождать, пока его нападает побольше – это было труднее всего. Столь же упорно он пытался прогнать чувство, что кто-то за ним наблюдает, однако с каждым шагом оно лишь усиливалось. Он обернулся вновь, но увидел лишь крупную летучую мышь, кружившую над ущельем. Вернее, то, что показалось ему летучей мышью…

«Нормальная весна начнется через две недели! Ей спать еще и спать! Какого чёрта?» – призадумался парень и пожалел, что ни арбалета, ни даже рогатки у него с собой не было. А сбить такое прыткое существо камнем… Но почему б не попробовать? Было бы жаль упасть в голодный обморок и замерзнуть насмерть, не дотянув до спасительной Магистрали каких-то трех миль, и помочь ему могло даже сырое мясо.

Рэнди поднял с насыпи камень покрупней и хорошенько прицеливаясь затаил дыхание. Он выждал момент, когда летучая мышь окажется в точке, наиболее удобной для броска, как вдруг услышал за спиной отдаленный металлический лязг, обернулся и чуть не заорал от восторга: кто-то ехал на дрезине в его сторону!

Мигом бросив идею с охотой, Рэнди полубегом припустил по дороге навстречу дрезине. Путешественник – крепко сложенный молодой мужчина – остановился и приветливо махнул ему рукой.

– Здорово, парень! А я уж думал, я один такой чокнутый на всю эту сраную пустыню! Какими судьбами на этой ветке?

Рэнди приспустил с лица шарф в знак дружелюбия: жители Антарктиды приветствовали так друг друга в холодную пору. Мужчина сделал то же самое, показав широкое, почти круглое бородатое лицо, и сразу же вернул респиратор обратно.

Рэнди был готов раздавить его в объятиях, но даже сейчас не забывал об осторожности.

– Картограф я, – на всякий случай соврал юноша. – Хочу нанести на карту все существующие дороги.

– Хорошее дело, брат! И на кого работаешь?

– На Князя Мак-Мёрдо.

– Вот как! А это правда, что этот Князь не избирался, а просто захватил ресурсы насильно?

– Все так, но у меня со своими ресурсами беда, – Рэнди порадовался возможности перевести разговор на нужные ему рельсы. – На днях едва не сорвался в пропасть, и остался без рюкзака. С удовольствием купил бы у вас какое-нибудь съестное. И воды. Свою по глупости слишком быстро выпил.

Путешественник смерил юношу любопытным взглядом. Глаза у него были синие и добродушные.

– Несерьезно ты, друг, подошёл к запасам. Все жизненно необходимое нужно на себе носить. И флягу лучше иметь не одну.

– Да, и в пропасти не падать, – саркастически добавил Рэнди, ненавидевший, когда чужие пытались его поучать.

– Расслабься, – улыбнулся хозяин дрезины, подошёл и протянул ему свою широкую руку. – Продавать тебе ничего не буду. Так помогу. Потому как выглядишь ты не очень. Сколько дней голодал?