Текст книги "Победа, ставшая судьбой"

Верю!

 
Да пусть и трижды бесится стихия,
Разверзнутся во хляби небеса,
Поднимутся до гор валы морские,
Сорвут ветра надежды паруса.
 
 
Пусть «всадники» от бизнеса крутые,
Сумевшие нахрапом обуздать
Тельцов златых и кошельки тугие,
Земную ось раскручивая вспять,
 
 
А рать чинуш и всяческих «умишек»,
В пустыни превратившие леса,
Дары природные, а их в стране излишек,
Бесстыдно тратят на грехи и телеса.
 
 
Пусть все базоны Хиггса канут всуе,
Коль птичью трель заглушит пули свист,
А кто пред злом из смертных не пасует —
Ну, если ты не смертник-террорист?
 
 
Я верю! Верю в истины простые,
Пока злодейство победить спеша,
Влюблённые, чьи две души живые
Ко встрече рвутся, верностью дыша,
 
 
То ценности нетленные, святые:
Любовь, надежда, лепет малыша
Преодолеют ужасы земные
И не исчезнут никогда и никуда!
 

Молитва о доброте

 
Господь! Молюсь тебе о доброте!
Не отнимай у грешных доброту!
Жестокосердия и так полно везде:
В быту, любви, уродстве, красоте —
Оно находит в душах пустоту.
 
 
Вокруг весна. Встаёт заря, алея,
Сады проснулись в розовом цвету,
Но гулкий выстрел слышен за версту,
И видит мир, от ужаса немея,
Как птица погибает на лету.
 
 
Господь замешкался, не остерёг злодея —
Не поселил в его душонку доброту.
 
 
Сосед лихой в порыве алкогольном
Кота ударил палкой по хребту.
Несчастному коту и мне – обоим больно.
Господь! Пошли соседу доброту!
 
 
Лосёнок с тёмно-рыжей чёлкой
Пришёл с лосихой к тихому пруду,
Они не чуяли за спинами беду.
Вослед охотник с новенькой двустволкой
Уже нашёл лосиную тропу.
Молюсь о доброте! Молюсь о доброте!
Как о святой, несбыточной мечте.
 
 
Господь! Храни лосиху и лосёнка,
Упрячь зверьё за ёлки и сосёнки,
Пошли охотнику святую доброту!
 
 
Известно – «Мир спасает красота»,
Но как могу принять я фразу эту?
Когда весь мир спасает доброта,
Давая жизнь природе и поэту.
 
 
Молюсь о доброте! Молюсь о доброте!
Как о далёкой, но немеркнущей звезде.
 
 
Господь, болящему пошли выздоровленье,
Верни незрячему утраченное зрение,
Дай насладиться музыкой глухому,
Направь бездомного прямой дорогой к дому.
 
 
Пошли воителю, который грозен нравом,
И властелину, кто овеян славой,
В величии могучем, но неправом,
И снайперу с винтовкой на борту,
И палачу, и каждому скоту —
Пошли всем душам мир и доброту!
 

Украина – боль моя

 
Я родилась на Киевском Подоле,
Но сорок лет живу в родной Москве,
И сердце разрываю на две доли,
На половины одинаковые – две.
 
 
Мне Бабий Яр знаком не понаслышке —
Сосед жил рядом, Яшка – внук при нём,
И не было счастливее мальчишки,
Но Бабий Яр им стал последним днём.
 
 
В огне войны сгорала Украина,
Луна над пепелищами плыла,
Фашистская военная машина
Сжигала всё живое, что могла.
 
 
По солнечной Советской Украине
Топтались кованые фрицев сапоги.
Нам эту боль не заглушить поныне —
У нас одни с ней дру́ги и враги:
 
 
И запах от Чернобыльской полыни,
И вера, и победы, и святыни,
И горести, и гордости одни.
По колокольному святому перезвону
Весть разлетелась с берегов Днепра:
Крещенье православьем по канону
Сроднило два народа на века.
 
 
Потёмкин, граф Таврический, корону
Крепя Российскую – основу из основ —
Бессмертным подвигом российских моряков,
«Сложил» к Екатерининскому трону
Турецкий флот, щадя своих сынов.
 
 
А чеховская дама, с ней собачка,
Раскрыв на набережной зонтик кружевной,
Сквозь крымский зной, воздушный и прозрачный,
Задумчиво следила за волной.
 
 
И в крымской бухте юная рыбачка
С двумя косичками на бронзовой спине
Причаливала барку рядом с крачкой,
Птенцов качающей на пенистой волне.
 
 
Артек, Крещатик, Киевская Лавра,
Мосты Днепра и Крыма берега,
И гоголевский Вий, Кобзарь и Мавра —
Родными стали русским на века.
 
 
А сколь сынов российских, православных
Моя страна «за дружбу» отдала?
А сколько жизней, подвигов и крови,
Своей заботы и своей любови
Русь Украине в дар преподнесла?
 
 
Пришли другие нравы и начала:
«Майданы», лозунги, безумие – в цене.
Огнём из «градов» смерть заполыхала
И горем покатилась по стране.
 
 
Опять фашисты дерзко озверели —
Юго-восток в тисках большой беды,
Где жители в цементных подземельях
Живут без света, хлеба и воды.
 
 
На киевских бушующих «майданах»
Блестит оскал фашистских главарей.
Но свечи белые на царственных каштанах
Видны под копотью обугленных ветвей.
 
 
И вновь незаживающие раны
Тревожат плач и стоны матерей.
Но море Чёрное мне видится не чёрным,
А бесконечно нежно-голубым,
 
 
Наш православный колокол соборный
Благословляет нас звучанием своим:
Мою Россию, Украину, Русский Крым.
 

Батя

Светлой памяти народного героя, Главы ДНР А. Захарченко

 
Настал земной последний Батин час…
Горел Донбасс за Батиной спиной —
Израненный, несломленный, родной.
Планета вздрогнула (уже в который раз?)
От ужаса, рождённого войной.
 
 
Над прахом тысячи склонились земляков,
Скорбят и небо, и земля над прахом.
Таких отчаянных, отважных мужиков,
Бесстрашных воинов, героев-смельчаков
Не победить ни пулями, ни страхом.
 
 
Все люди, знайте, помните и верьте —
Он рисковал своей судьбой не раз
И отдал жизнь за правду и за нас,
Не убоявшись ни врагов, ни смерти!
 
 
Он высоко держал свой гордый флаг
И знал: за что «стоять», сражаться с кем и как?
Кто друг его? А кто смертельный враг? —
Героем пал в кровавой «круговерти».
 
 
Его Донбасс дымится под огнём,
Душа героя на века – свободна.
Любовь к нему была и есть во всём,
И нарастает к Бате с каждым днём,
Воистину являясь всенародной.
 
 
Он вёл Донбасс восставший за собой,
Сплотив ряды незыблемою твердью,
Развеял сумрак пламенной судьбой,
Жизнь утвердив святой и звёздной смертью!
 
 
Но зреет отомщение в тиши,
Раскаты эха нарастают громом,
Его дела продолжить и вершить
Всем землякам: знакомым, незнакомым,
Его друзьям и ополченцам новым.
 
 
Звучит набат над раненой страной:
«Донбасцы-земляки, в победу свято верьте!
Наш Батя жив! Он с нами, наш герой,
Его судьбой свои деянья мерьте!»
 
 
Нетленной памяти народного героя —
Не гаснет Божий свет у аналоя,
Путь освещая в вечное бессмертье!
 

Шестое августа

 
Прекрасен август! На «вершине» лета
Под солнцем зреют злаки и цветы.
И кажется, в их власти вся планета
От яркой первозданной красоты.
 
 
Дотронешься губами – спелым соком
Тебя обрадуют созревшие плоды,
А ночью звездной в зелени высокой
Целует женщин в очи с поволокой
Проказник-леший, стражник у воды.
 
 
Шестого августа – моя родная дата —
Господь влюблённым дочку подарил,
И, заблестев своим бочком рогатым,
Им ясный месяц небо озарил.
 
 
Я родилась. В углу часы «качались».
Не средствами, а чувствами богатым
Моим родным, что небу улыбались,
Счастливой жизни Бог не сохранил.
 
 
Шестого августа – тяжёлая утрата,
Свет белый в ужасе застыл,
Когда не мирный, а убийца-атом
Над тихой Хиросимой взорван был.
 
 
На всей планете, кто дышал и жил,
От ужаса и горя содрогнулись,
И женщины, и дети, и солдаты
Горячей болью, кровью захлебнулись,
И месяц обожжённый тенью плыл.
 
 
Мой август боль приносит и отраду —
Ко мне явился ангел во плоти,
Шестое чувство подарив в награду,
К моим, уже имевшимся, пяти.
 
 
С тех пор незримо чувствую и знаю
О боли много, не своей – других.
Живу, дышу, болящим сострадаю,
Иные уж не числятся в живых.
 
 
Чужая боль, не выбирая дату,
Приходит и живёт в моей судьбе.
Я в том себя не вижу виноватой,
Но я беру часть боли той себе.
 

Больше человечности!

Как страшно жить!

Рената Литвинова

 
За толпой лавинною,
С места и в карьер
Я стремлюсь, наивная,
Словно пионер,
«Взять» с разбега длинног
Следующий «барьер»…
 
 
Но тропой звериною,
Скопищем химер
В нашу душу мирную,
Прикрываясь тиною,
«Втёрся» с пастью львиною
Рыжий Люцифер.
 
 
С ним за нами гонится
«Вражеская конница»
США – страны, поклонницы
Санкционных мер.
 
 
Злобою гонимые,
«Миротворцы» мнимые,
Проявляя прыть,
Нам мешают жить!
 
 
А до счастья райского
В розовом саду —
«Шаг» с холма Синайского —
Переплыть реку!.
 
 
Но тайком, за спинами,
Вскормленный ИГИЛами,
Боевик с «тротилами»
Выдернул чеку.
 
 
Будущность – с руинами,
Страшно, как в аду —
Так и жди беду, —
И по полю минному
Я в толпе бегу…
 
 
Жизнь, зубами лязгая,
Теплится во мгле,
Радости не празднуем —
Страшно на земле!
 
 
И гремит пугающе,
Душераздирающе
Музыка в толпе:
То поёт Милявская,
Полная и страстная,
В потном полусне:
«Дайте секса мне!»
 
 
И старушка Лида с Бари
Пляшут в свадебном угаре —
Страсть не могут утолить:
«Ой, как страшно жить!»
 
 
Из дерьма болотного
Раздаётся писк:
То ли стон животного?
То ль похмельный свист?
Говорят: «Артист!»
 
 
И слащаво-кремово
Во хмельном дыму
Баритон Ефремова
«Веселит» толпу.
 
 
Доктор Рихтер, «знающий»:
То ли всех спасающий?
То ли всех пугающий
Палкою-клюкой?
(Всё же – кто такой?)
Вызывает дрожь —
На БОМЖа похож.
 
 
Ждёт вонзить «играючи»
Скальпель, словно нож.
 
 
Роботов засилие,
«Аватары» стильные,
Без мозгов, дебильные,
Прямо на ходу
«Стряпают» еду.
 
 
Из отходов – пончики,
Из дерьма – батончики;
Жизнь «висит на кончике»,
Затянув узду,
«Мужики» тем временем,
Раз, уже с «беременем»
Корпоральным «семенем»,
И спешат «родить»,
«Ой, как страшно жить!»
 
 
Если ваши «органы»
Вдруг судьбой отторгнуты,
Самозванцы «клятые»
Вам их «напечатают» —
На 3D зачатые —
Продадут «вживить»,
Ой, как страшно жить!
 
 
Всякие двуногие,
Sapiens-ы убогие,
С толерантной внешностью
Тешатся «известностью»:
 
 
Виллами богатыми,
Перстнями с каратами,
Дронами крылатыми,
Становясь приматами,
Прямо на глазах
Превращаясь в прах.
 
 
И смолкает звонница,
И томит бессонница,
Часто – нездоровится,
«Наползает» страх…
 
 
Вейтесь, ветры вольные,
Бейтесь, волны пенные,
Солнышко – свети!
 
 
Люди сердобольные, люди откровенные,
Счастьем озарённые,
От любви рождённые,
Мыслями достойные,
Чувствами моральные —
Вам добро «нести»!
 
 
Радости сакральные вам видны в пути?
Вам бы всю Вселенную
Чувствами нетленными
Нежно «оплести»,
От химер и нечисти
И от зла спасти!
 
 
И не надо «вечности», —
В мире и сердечности
Проживём «своё»,
 
 
Больше б человечности
Привносить в житьё!
 

Родное дерево

 
Не рубите дерево – в нём живет душа,
Обнимите дерево, словно малыша.
Мне под этим деревом ветер напевал
И душистым клевером ноги укрывал.
Листопад, как веером, размело кругом,
Я от ветра севера прячусь за стволом.
А под кроной дерева незабытый дом
И простор немереный с луговым ковром.
Не ломайте дерево – это мир живой,
Поливайте дерево ключевой водой.
Пусть растёт под облаком и цветёт весной,
И зелёным пологом занавесит зной.
Мне чужда Америка, возвращаюсь вновь
Под родное дерево, где живёт любовь!
 

Билет в один конец

И. Бродскому

 
То дождь, то снег… Стою без зонта.
От спальни и до горизонта
В моей душе, ещё не старой,
«Психологической Сахарой»
Тоска «гуляет» под фанфары,
Готовясь к укрепленью фронта.
 
 
Спасенья нет от непогоды,
Пора печальная пришла.
Продрогла Матушка-природа,
Её зачахнувшие всходы
Ждут от восхода до восхода
Хоть каплю малую тепла.
 
 
И право дело – вот докука,
Как банный лист, пристала скука.
 
 
Бежать от скуки… но куда?
Зовут: поэзия, искусство
Сродниться с ними навсегда,
Отдать тому всю жизнь и чувства,
 
 
Но в этом есть своя «беда»:
Ведь в тех краях давно не пусто —
Там все «захвачены» места,
Там не одна горит звезда,
Хоть признаём, что часто – тускло.
 
 
Стою в раздумье с грузом знаний,
А на прицельном рубеже
Маячит правило из правил —
«Вознагражденье!» – (Чем? Уже?) —
Безденежьем и непризнаньем.
 
 
Тоска и скука на душе,
Боюсь, «споткнувшись» о клише,
Попасть в болотистое русло.
Хандрю. Хочу творить добро,
Уеду в Конго всем назло —
Пора спасать народ от СПИДа!
Займусь стихами заодно…
 
 
А у соседа моего
Признали СПИД давным-давно,
Я года два с невинным видом
Хожу бочком вокруг него
И не делюсь своим обедом.
 
 
Сижу и время провожу
В тоске зелёной, в полусне,
Отдохновенье нахожу
В травинке, в солнечном пятне
И в кислом яблочном вине.
 
 
А пыль на письменном столе
Всё шепчет: «Помни обо мне!»
 
 
Но, может, «баксов» раздобыть
И время скуки оплатить?
 
 
Все состоятельные дамы
Спешат на знойные Богамы.
В отелях ли, под небесами,
С друзьями рядом или сами
Врачуют души с телесами.
 
 
Нет, не умею жить богато —
Ничто так скукой не чревато,
Как время, коим правит злато.
 
 
Себя ругаю: «Не ворчи!
Ведь знаешь: страждущий в ночи
С сумой бредущий пилигрим
Не меньше Господом любим,
Чем с кошельками богачи».
 
 
Но я ворчу, спешу в аптеку,
Забот, недугов чехарда:
Невроз, депрессия, хандра —
Всё то, что вредно человеку.
И что я делаю тогда?
Тогда молюсь и даже злюсь,
И зло коварное стряслось:
«Срывать» на муже стала злость,
Теперь мы вовсе ходим врозь.
 
 
Однажды мудрый Роберт Фрост
Сказал: «Из скуки выход прост —
Ты выходи всегда насквозь,
Спасённым будешь на года!»
 
 
И если заскучать пришлось,
И скука до смерти «заела»,
То растворяйся в ней сполна —
(Я этим пользуюсь умело!)
 
 
Медвежьей хваткою она
Тебя так схватит зло и смело,
С такою силою задавит,
Что боль прозреть тебя заставит,
А значит, скука отболела —
 
 
И не держи на скуку зла,
Не утверждай уже с утра,
Что будет лучше, чем вчера.
 
 
Стань, словно мудрый дипломат,
И будь тому, что рядом, рад.
Тогда наградой из наград
Ты будешь счастливо отмечен,
Когда поймёшь, что мир конечен,
Ты – незначителен, не вечен,
Лишь самомнением богат.
 
 
Прости мне ветреную благость —
Педагогическую слабость:
Как не сказать ещё одно?
Про дивно-чудную напасть
От скуки – «пламенную страсть».
В пространство отвори окно —
В нём раствори свою прохладность!
 
 
Возьми в один конец на радость
Билет – назад не суждено,
Как ни старался бы, попасть.
 
 
Немедля, здесь же, в одночасье,
С великой нежностью и страстью,
Пройдя сквозь скуку, жизнь прими
Такой, как есть, пусть и в пыли.
Живи участьем в настоящем!
 
 
Теплом сердечным обними
Всё, что вокруг. Боготвори,
Отдав восторженному взгляду
Всё то, что рядом – не вдали,
Всё, что впитала «соль» земли.
 
 
Считай за честь и за награду
Все проявления любви!
 

Оставь свой след

 
Жизнь – только миг, о том стихами
Не раз сказал один поэт,
И всё, что будет в жизни с нами,
То на земле оставит след.
 
 
Заполнить жизнь спешим страстями,
Но мир не благостен – суров,
Вокруг «силки» – их ставим сами,
И каждый в них попасть готов.
 
 
Родят «творцы» псевдоискусства
Лихие прибыли, наигранные чувства
Для ртов «жующих», цепких рук и глаз —
Всё на продажу, тело – напоказ,
Вся жизнь – бравада, блеф и фарс.
 
 
В истории нетленной всей Вселенной
Оставит каждый свой конкретный след —
Другой альтернативы не было и нет!
 
 
А потому творец стихов, поэт,
Живи по совести и радуй белый свет
Любовью светлой, искренне твори,
Нетленные следы в истории тори!
 
 
Не засоряй планету пеплом от пожаров,
Не оставляй следов от «синих» Аватаров,
Но оставлять следы в истории спеши
От чистой человеческой души!
 

В. Высоцкому

 
Натянут каждый нерв,
Надрывен каждый звук,
Исчерпан весь резерв
Любви, страстей и мук.
 
 
Что жизнь? – Всегда игра
Средь зла и средь добра,
Но дерзок смелый стих,
Он жив в сердцах живых
Сегодня, как вчера.
 
 
След – «колея твоя» —
Хранит навек земля.
А сколько разных Зин
Прошедших лет и зим
Ходили в магазин?
 
 
Ты жил, как пел. Постиг
Судьбину за двоих.
Не горла – сердца крик —
Залог стихов твоих.
 
 
Хрипящий голос твой
Врывался в каждый дом,
Став лирой золотой
И огненным мечом.
 

Дыхание летящей бабочки

 
Нежный образ из света, эфира и тени.
Всё в тебе: краски лета и запах сирени.
Ты одна из немыслимо хрупких созданий
Вместе с солнцем явилась ко мне на свиданье.
И, приветствуя утра божественный дар,
Хоботком пригубила янтарный нектар.
 
 
Вот и вверх устремилась в простор мирозданья,
Но чужда высоте твоя кротость дыханья.
Ты порхаешь, как символ неясных видений
По просторам души, полной снов и сомнений.
 
 
Лето кружится вальсом в цветном хороводе,
Но дыхания нежность почти на исходе.
Зацвели на заре молодые левкои,
Под цветной лепесток ты укрылась от зноя.
 
 
Я тебя своей тенью от зноя укрою,
В сердце гулкую резвость свою успокою
И волненье своё заслоню тишиною,
Чтоб ничто не тревожило благость покоя,
И продлилось дыханье твоё неземное.
 
 
Всё в тебе – эфемерность и хрупкая сила,
Утомлённая, крылышки тихо сложила.
Чёрно-жёлтая алость с каймой золотой
Кратковременной стала твоей красотой.
 
 
До забвенья тебе ничего не осталось —
Пара солнечных дней. Ах, безумная жалость!
И исчезнут видения вслед за тобой,
Словно отблеск погасшей звезды голубой.
 
 
Сам Создатель берёг и лелеял тебя,
Чтоб дыханье твоё услыхала Земля.
Как не долги восторги в плену бытия!
 

Исповедь

Ах, далеко до неба!

Губы – близки во мгле…

Бог, не суди! – ты не был

Женщиной на земле!

М. Цветаева.

 
Помню встречи далёкие, краткие
И цветы полевые примятые,
Губы сладкими – вишнями спелыми,
Руки жаркими – неумелыми.
 
 
Та любовь меж игрой и шалостью
Мне запомнилась малой-малостью.
 
 
Так жила я, почти без прошлого,
Несмышлёной в «любовной грамоте»,
Но влюбившись в тебя, роскошного,
По весне «до потери памяти»,
Я с надеждой на чувство равное
«Ухожу» за тобою в плаванье.
 
 
Только хватит шептать: «Хорошая…
Умоляю, скажи мне главное!»
 
 
Ты сказал, наконец, про главное,
И, испив за любовь игристое,
Мы качались на белой палубе,
Позабыв про пути тернистые —
 
 
Нас манили пальмы тенистые.
Утомленный солнцем, насвистывал,
Горизонт изучал с просторами,
На челе твоём, рядом с мыслями,
Голубыми нежными искрами
Отражались звёзды узорами.
 
 
Вдруг валы поднялись неистово,
Стали вровень с большими горами.
 
 
Первый шторм – ты его не выстоял,
Да и как тебе, нежному, выстоять?
На побег были сборы скорыми,
И прощания стали быстрыми —
На проломленный ветром борт
Кто-то бросил тебе багор.
 
 
Ты «рванул» до ближайшей пристани,
Не оглядываясь, как вор.
 
 
Выплыть мне без тебя немыслимо,
Зная: я от тебя зависима,
Что ж ты струсил? В меня не выстрелил —
В грудь ли, в голову, но – в упор!
 
 
Я «пошла» ко дну, как на исповедь:
Тихой, жалкой и очень искренней —
Не промолвила слов в укор.
 
 
Мне, «пловцу-храбрецу» отчайному,
За любовь, что казалась пламенной,
Так хотелось тебе «случайному»
Гибель женщины сделать памятной.
 
 
Не могу осознать возможного!
Заслоняюсь забвением прошлого,
И одна (пусть тобою брошена)
Поднимаюсь со дна с тех пор.
 
 
Мне не жаль себя ни мгновение,
Жизнь прекрасна и нескончаема!
 
 
Как-то в лунную ночь затмения
От забвения иль отчаянья,
Посвятив меня в откровения,
Чтобы душу из боли вызволить,
Чтобы тяжесть судьбины выстоять,
Приходила ко мне на исповедь
Молодая Марина Цветаева.
 
 
Я, сражённая блеском звёздности,
И, до боли её интимностью,
Ожила под наивной дивностью
Откровений её ранимости
И безумием безысходности.
 

«Захватчик»

 
Твои глаза щенячие,
Мне в душу нежно зрячие,
Похожи на молящие,
О многом говорящие —
О «чудностях» в судьбе.
 
 
А губы, как «захватчики» —
Мужчины, но не мальчика,
Мои целуют пальчики
Все в жёлтых одуванчиках,
Рассыпанных в траве.
 
 
Я вся тобой «охвачена»,
Ты – горячей горячего,
Так, видно, мне назначено
Быть «значимой» тебе.
 
 
У нашей тихой пристани,
Там, где «родятся» истины,
Послышались вдруг «выстрелы» —
То стали слишком близкими
Твоё с моим лицо,
И ты в потоки быстрые
Любимой речки Быстрицы
Не уронил, а выбросил
С руки своей кольцо.
 
 
К воде сбегала лестница,
На ней сказал мне искренне:
«Тебя, моя кудесница,
Среди других я высмотрел,
Тебя у Бога выпросил…»
 
 
И пуговицы с клипсами
С меня слетели искрами
В касание одно, все разом и на дно.
 
 
Незнаемый, не суженый,
Заботами загруженный,
Стоишь слегка сконфуженный
От этого всего…
Что дальше? – Ничего!
 
 
Нас из тумана кружево
Накрыло заворожило,
Смятеньем растревожило —
Мы, как в «блаженном сне»,
Нас понесло в «безбожие»
На сказочной волне.
 
 
Был миг до неразумности —
Попутчицы безумности,
Но волны в нас остудили
Волшебную прелюдию,
Чудесную иллюзию,
Чем грезят люди с юности
На всей живой земле
 

Любимой

 
Погибаю без любви и ласки,
В верности и нежности тону.
Жду тебя, красавицу из сказки,
Как благословенную весну.
 
 
Отзовись, явись, дождем пролейся,
Дуновеньем легким ветерка.
Ну хотя бы издали засмейся,
Душу пригубив мою слегка.
 
 
На цветущем поле силуэтом
Нежным, словно облачко вдали,
Покажись хотя бы светом где-то
Иль во сне тревожном позови.
 
 
И пойду, не оглянувшись даже,
Побегу вслепую, не дыша
За тобой, лишь мельком скажешь,
Что тебе нужна моя душа.
 
 
Золотые россыпи прольются
На канву моих блаженных снов,
Соловьиной трелью отзовутся
Струны заколдованных оков,
Лишь бы мне желала улыбнуться
К радости и зависти богов.
 
 
Ничего себе не оставляю,
Хватит мне и воздуха глоток,
Лишь бы я одну благословляя,
Видеть и любить до гроба мог.
 

Бабье лето

 
Осень по опавшим листьям бродит,
Души загрустившие находит,
Им на память от шального лета
Дарит золотые эполеты.
 
 
На ветрах безродных стынут росы,
Засыпают жёлтые покосы.
Дни короткие прозрачны, мысли святы
Утопает в Лету запах мяты.
 
 
Перестук колёс на перегонах
Прячется в ветвях тёмно-зелёных
Сосен диких, молодых да ранних —
В них моё не первое свиданье.
 
 
Здравствуй, осень, осень золотая,
В серых тучах просинь голубая.
Пусть весна и лето бродят где-то,
И по ним печалится планета,
Только мне коротким бабьим летом
Жарко каждым утренним рассветом —
Я влюбилась в нежного поэта.
 

Божьи Коровки

 
На лесной полянке травы да ромашки,
Вьются спозаранку яркие букашки.
Полные старанья, проявив сноровку,
Празднуют свиданья Божии Коровки.
 
 
Божии создания суетятся ловко,
А на каждой крошке новые обновки:
 
 
Кривенькие ножки в лаковых сапожках,
Красненькие спинки, словно на картинке
В тёмные горошки. Чёрные головки,
Брюшки в паутинке, в шёлковой шнуровке.
 
 
Крылышки-слезинки, словно два оконца,
А на них росинки отражают солнце.
 
 
Ах, как мир порочен! Всюду кавалеры.
Каждый озабочен и не знает меры.
Сватают Коровок – каждый смел и ловок,
Страсть волнует нервы, самый шустрый – первый!
 
 
Есть вопрос неловкий: «Как зовутся вами
Мужички-коровки? Божьими бычками?»
И в любовной драме божии козявки,
Не крупнее сами маленькой булавки,
Жадно ищут встречи, грешники лесные,
От любви трепещут крошки озорные,
Феромоны мечут – знаки позывные.
 
 
Сонно шепчут травы, подчиняясь зною,
Да шумят дубравы кружевной листвою.
 
 
Каждую минутку – страсти не на шутку,
Свадьбы на опушке у лесной сторожки.
На любой травинке всё, как на ладошке,
Норовят подружкам кавалеры-крошки
Заползти на спинки и раздвинуть ножки.
 
 
Солнце льётся щедро по лесным дорожкам
Да! Любить не вредно жизнелюбам-крошкам!
 
 
Если есть на свете Божии Коровки,
Значит, будут детки в тёмные горошки.
 
 
Озарённый светом карнавал свободы,
Следуя заветам матушки-природы,
Шлёт свои приветы по земным законам.
любуюсь летом в царствии зелёном.
 
 
Летний зной дурманит, земляника манит:
Соберу немножко, жаль, что нет лукошка.