Текст книги "Монашество Зосимовой пустыни"

Часть 2. В ГОДЫ ГОНЕНИЙ

2.1. НОВОМУЧЕНИКИ РОССИЙСКИЕ ХХ ВЕКА ИЗ ЗОСИМОВОЙ ПУСТЫНИ

Жизнь российских монастырей в 1920-х годах можно назвать исповеднической – верность Богу и своим обетам перед Всевышним в условиях голода, холода, утеснений, лишения гражданских прав, преследования монашеского уклада жизни и, наконец, изгнания из стен обителей. Тогда, к концу 1920-х годов, казалось, всё погибло: храмы и монастыри закрыты, вера в Бога преследуется. Но впереди были более страшные испытания. И величайшие примеры мученического исповедничества, явленные в нашем народе, ныне становятся тем благодатным семенем, из которого возрастает нива духовного обновления Отечества. Стойкость в исповедании своей веры даже до смерти поставила новоявленных святых ХХ столетия наравне с мучениками и исповедниками первохристианской эпохи. Адовы врата не одолели нашу Церковь. А подвиг архиереев, священнослужителей, братий и сестёр монастырских, прошедших через горнила испытаний, стал неколебимым основанием для возрождающихся ныне обителей. Молитвами новомучеников и исповедников стало возможным то духовное возрождение, свидетелями которого мы являемся.

Вопросам почитания новомучеников ХХ столетия в свете их роли в восстановлении национально-исторического самосознания народа была посвящена Пятая Саровская конференция в июне 2008 года¹. Говоря о подвиге новомучеников и исповедников в век нарастающего безверия в безбожном государстве, митрополит Крутицкий и Коломенский Ювеналий обратился к высказыванию «священномученика епископа Аркадия (Остальского) о том, что „они понимали, что не могут бороться со злом посредством зла, не могут ненавидеть и проклинать, а могут только жертвовать всей полнотой своего существа, следуя за Господом на Голгофу“. И таким образом новомученики ХХ века в кровавых испытаниях этого страшного столетия показали себя наследниками и носителями истинного национально-исторического самосознания»².

Современный автор более 1000 житий и жизнеописаний новомучеников, игумен Дамаскин (Орловский) особо отмечает общеисторическое значение наших новомучеников для всего народа: «Новомученики – это чудесный дар Церкви нашему народу, результат того, что сделано подвигом многих церковных людей – носителей и выразителей нашего национального опыта – в бытовой, в психологической, в правовой, в государственной и, прежде всего, в религиозной сфере, то есть святых нашего времени, каковые явились к нам в образе мучеников. Только так можно было выделить из народа народ, только так можно было сохранить всё живое в народе, только так даровать народу образцы нравственной жизни и молитвенников о нашем настоящем и будущем. <…> Новомученики сохранили и проявили на практике ценностный подход к жизни, сохранили и показали своим мужеством приоритетность духовных ценностей, пронизывающих историческое бытие народа. Нравственные категории, имеющие свои начала в христианстве, стали связующими и ценностнообразующими для народов России, фундаментом для культурного и государственного строительства. И может статься, что и останется нам изучать и вырабатывать национальное самосознание, лишь изучая подвиг новомучеников в их житиях»³.

Обращено было внимание на упомянутой Саровской конференции и вопросу, по каким критериям можно считать жития новомучеников «историческим источником для постижения идеала и подвига святости русского народа в ХХ столетии». Отмечено, что уже сложился опыт составления современных текстов Житий новомучеников «по принципам раннехристианской агиографии на основе официальных документированных и документально удостоверенных устных свидетельств. Эта доказуемая достоверность недавнего прошлого <…> делает жития новомучеников непревзойдённым источником познания духовной силы, духовного взлёта человека. <…> Жития новомучеников – уникальный и единственный пока труд, который можно назвать памятником народу Святой Руси ХХ столетия»⁴.

«Осмысленное внимание к собственной истории, претендующее на глубокие выводы, на извлечение уроков, сегодня является непременным условием развития России, её движения в будущее. Помимо свидетельств христианской веры, любви и жертвенности, опыт новомучеников говорит нам ещё об одной важной вещи – это непрерывность и преемственность исторического пути России. История нашего Отечества не прервалась, когда к власти пришли на время богоборческие силы. Живая память об идеалах Святой Руси, на которых столетиями созидалась русская народность и государственность, была сохранена новомучениками и исповедниками Российскими, прославленными и непрославленными, ведомыми и неведомыми. Сегодня этот бесценный опыт возвращается в нашу жизнь. И почитание тех, кому мы этим опытом обязаны, у нас на глазах становится не просто долгом, но глубокой внутренней потребностью, велением души, чающей бессмертия в Боге»⁵.

Троице-Одигитриевскому монастырю Зосимова пустынь Господь уже явил шестерых новомучеников, прославленных Русской Православной Церковью. И сколько ещё не явленных нам молятся за нас пред Престолом Божиим! Собор шести новомучеников Зосимовой пустыни – игуменья Афанасия (Лепёшкина) и её келейница Евдокия (Бучинева), послушница Мария (Портнова), инокиня Магдалина (Забелина) и монастырские священники Михаил Виноградов и Димитрий Розанов – увенчали небесною славою свой посмертный венок.

В данной главе приводятся «официально документированные и документально удостоверенные устные свидетельства», которые признаны быть тем основанием для написания Житий новомучеников, которое делает Жития «историческим источником для постижения идеала и подвига святости русского народа в ХХ столетии».

Преподобномученицы Афанасия (Лепёшкина) и Евдокия (Бучинева)

Игуменья Зосимовой пустыни матушка Афанасия, в миру Александра Васильевна Лепёшкина, была родом из семьи богатых московских купцов и промышленников Лепёшкиных. О благодеяниях этого клана городу и Церкви достаточно много известно⁶. Семён Лонгинович Лепёшкин, который отстроил в 1840-х годах Зосимову пустынь, приходился родным братом её прадеду Василию Лонгиновичу. Потомки Василия Лонгиновича Лепёшкина в течение всего XIX столетия жили около церкви Преподобного Марона Пустынника Сирийского, что в Старых Панех (на Якиманке), и были бессменными ктиторами этого старинного храма, возобновленного после нашествия французов родоначальником семьи Лонгином Кузьмичом Лепёшкиным⁷. В доме Лепёшкиных около этого храма матушка родилась и в этом храме была крещена. О семье матушки Афанасии есть специальная публикация⁸.

Александра Лепёшкина получила воспитание в привилегированном Усачевско-Чернявском училище⁹ для дочерей купцов и промышленников. После окончания учебы она поступила в 1896 году в Зосимову пустынь, где 6 февраля 1903 года была облечена в рясофор и 25 сентября 1915 года определена в число послушниц монастыря. Проходила послушание в живописной мастерской¹⁰.

Когда на страну (и на монастырь, в частности) обрушилась смена власти в 1917 году, монашествующим пришлось приспосабливаться к новым условиям существования, стараясь сохранить неколебимыми монастырские устои в стенах обители. Эту труднейшую задачу выполнила в Зосимовой пустыни вновь назначенная Синодом настоятельница Афанасия Лепёшкина. В декабре 1919 года, 19-го числа, послушница Александра Лепёшкина была пострижена в мантию с именем Афанасия и 8/21 января 1920 года назначена церковной властью на должность настоятельницы монастыря, 22 февраля 1920 года она была введена в должность и на следующий день возведена в сан игуменьи, а 15 мая 1920 года Патриарх Тихон наградил игуменью Афанасию золотым наперсным крестом¹¹. Сёстры монастыря, оформившись в статусе трудовой артели, избрали свою новую настоятельницу и председателем артели, сохраняя этим единовластие в их внутренней монастырской жизни.

В 1928 году игуменье Афанасии пришлось покинуть стены монастыря, и она обосновалась в селе Петровском около Алабина вместе с послушницей Евдокией Бучиневой и старенькой монахиней Антонией, которая состояла при матушке с первых дней монастырского жития¹². Рядом была известная в то время Петровская больница, врач которой Михаил Михайлович Мелентьев лечил матушку. Михаил Михайлович оставил нам чудесные тёплые воспоминания о матушке Афанасии, о последних годах существования обители, о благочестивой жизни маленькой общины матушки в селе Петровском до ареста 25 мая 1931 года.

Послушница Евдокия Бучинева была родом из крестьянской семьи Рязанской губернии. После нескольких лет работы на одной из московских фабрик в 1907 году пришла в монастырь Зосимову пустынь. В обители несла общие послушания. Во время жизни при матушке Афанасии в селе Петровском выполняла наиболее тяжёлые работы, чаще других выходила по необходимым надобностям из дома, была предана Богу и своей игуменье беспредельно. Очевидец тех событий М.М. Мелентьев свидетельствует в своих воспоминаниях, что Евдокия пошла в ссылку за своей игуменьей добровольно. После ареста матушки она не отходила от больницы, где содержали больную игуменью. Из следственных документов видно, что ордер на арест Бучиневой выписан другим почерком и другому уполномоченному, чем ордер на арест Лепёшкиной, хотя они жили вместе. Достаточно очевидно, что оперативники нагрянули в дом за одной игуменьей. Вполне вероятно, что ордер на арест Бучиневой (с более поздним номером) был выписан позже, – когда она дежурила под окнами тюремной больницы. Эту евангельскую любовь Господь завершил на земле и соответствующим отшествием в жизнь вечную: «На второй день по приезде на новое место жительства скончалась игуменья Афанасия. На следующий день скончалась Дуня. Их погребли в одной могиле». Добровольное следование послушницы Евдокии Бучиневой за своей игуменьей в ссылку имеет огромный духовный смысл не только явленным человеческим участием к судьбе больного человека, но и монашеским исполнением послушания до смертного конца. Евдокия (Бучинева) канонизирована как «инокиня», но документов о её облечении в рясофор не обнаружено.

Юбилейный Архиерейский Собор Русской Православной Церкви 20 августа 2000 года сопричислил к лику преподобномучениц настоятельницу Троице-Одигитриевского женского общежительного монастыря Зосимова пустынь игуменью Афанасию (Лепёшкину) и послушницу Евдокию (Бучиневу), погибших в ГУЛАГе в 1931 году, подавших нам ещё один пример верности Господу Иисусу Христу, понеся веру свою незыблемой до самой смерти крестной.

Надо заметить, что матушка Афанасия дала следствию неточные данные и о себе и о своих родных¹³ – понятно, что старалась отвести беду от сродников. А беда «стучалась в ворота». Брат Александры Васильевны Лепёшкиной, Владимир Васильевич, эмигрировал в 1922 году в Прагу, и с ним послали в Прагу учиться старших сыновей другого брата, Григория Васильевича, – Лонгина и Пантелеимона. Юноши вернулись на родину в 1937 году с дипломами инженеров, но были арестованы и расстреляны как враги народа¹⁴.

Духовная связь Зосимовой пустыни с родным храмом Лепёшкиных сохранилась до наших дней. Прихожане и дети из воскресной школы Мароновского храма участвовали в молебне о возобновлении монастыря 6 ноября 1998 года в здании бывшего монастырского Троицкого храма и не раз посещали воссозданную Зосимову пустынь.

Некоторые биографические данные пятой игуменьи Зосимовой пустыни Афанасии (Лепёшкиной)

Выписка о рождении и крещении Александры Лепёшкиной

из метрической книги церкви Мароновской в Старых Панех¹⁵

Актовая запись № 5 от 19 марта 1875 года о рождении 15 марта 1875 года Александры Васильевны Лепёшкиной. Её родителями были московский 1-й гильдии купеческий сын, почётный гражданин Василий Николаевич Лепёшкин и законная жена его Александра Григорьевна. Оба православного вероисповедания. Восприемниками при крещении были: потомственный почётный гражданин, московский 1-й гильдии купец, мануфактур-советник и кавалер Николай Васильевич Лепёшкин и умершего московского 1-й гильдии купца, потомственного почетного гражданина Григория Николаевича Котова жена вдова Екатерина Павловна¹⁶.

Выписка из послужных списков монахинь и инокинь за 1916 год¹⁷

Послужной список игуменьи Афанасии (Лепёшкиной) за 1920 год¹⁸

Настоятельница игуменья Афанасия 43 лет.

Обучалась в Московском Чернявском училище разным наукам.

Московская потомственная почётная гражданка.

В мире Александра Васильевна Лепёшкина, девица, пострижена в монашество в Троицком Сергиевском монастыре 19 декабря 1919 г.

Поступила в Троице-Одигитриевский общежительный монастырь Зосимова пустынь в 1896 году.

Определена указом в монастырь 25 сентября 1915 года.

Проходила разные послушания и чтение в церкви. Преимущественно же занималась иконописанием. Исполняла должность заведующей иконописной с 1911 по 1919 год.

Назначена настоятельницей Троице-Одигитриевского общежительного монастыря определением Московского епархиального совета указом за № 265 от 22 января/4 февраля 1920 года.

Возведена в сан игуменьи Преосвященным епископом Сильвестром 23 февраля 1920 года.

Награждена наперсным золотым крестом указом Святейшего Патриарха Тихона и Св. Синода 2/15 мая 1920 года.

Воспоминания врача Петровской больницы Михаила Михайловича Мелентьева¹⁹

…Расскажу попутно историю ещё одной жизни.

«30 мая 1931 г. Многоуважаемый Михаил Михайлович!

Шлю Вам привет из Наро-Фоминской больницы. Лежу в заразном бараке. Чувствую себя плохо. Все болит, а особенно левый бок. Температура повышена. Просила дать мне бумагу о моей болезни и нетрудоспособности, но мне ответили – „пока полежите“. Сердце моё истерзалось. Осталась я одна. Дуню, наверное, пока я в больнице, угонят, как угнали уж многих. Боюсь, а как бы Антонию без меня не взяли. Взойдите в моё положение! Что буду я делать одна, когда не в состоянии понести и 5 фунтов. Хотя бы Вы что-нибудь мне написали и с кем-нибудь ручно передали. Письма и посылки в больницу передают, но личного свидания не разрешают. Может быть, Вы увидите Антонию. Скажите ей, чтобы она прислала мне молитвенник и Часослов маленького формата. Неизвестность хуже всего. Буду ждать от Вас какого-нибудь слова. Не забывайте меня, находящуюся в большом горе и всегда Вас уважающую. Игуменья Афанасия».

В 1925 году на Пасхальной неделе пришла на квартиру ко мне монашенка, низко поклонилась и передала мне просьбу от сестёр Зосимова монастыря навестить их больную игуменью. Лестные слухи о ней доходили до меня давно. В 1923 году в «Известиях» был «подвал» о ней как о человеке, наследственно расположенном управлять и властвовать. Игуменья Афанасия была из богатой московской купеческой семьи Лепёшкиных. Дед её, Лепёшкин Семен[54]54
  В авторском тексте имя строителя монастыря названо неверно. К тому же он приходился родным братом её прадеду Василию Лонгиновичу Лепёшкину.


[Закрыть] Логинович, построил Зосимов монастырь на свои средства в 40-х годах прошлого столетия. И что скрывать, мне давно хотелось и в монастыре побывать, и игуменью повидать, так что эта просьба шла навстречу моему желанию, и я охотно назначил день моего визита. Через несколько дней, у опушки леса, на уединенной платформе, ждала меня приличная пролетка со стариком кучером на козлах. Дорога по лесу, местами ещё покрытая снегом, была ужасна: 5–6 вёрст мы ехали около двух часов. Вот уж действительно пустыня – ни пешком, ни на колесах не добраться: болота, кочки, заросли, дороги никакой. Наконец показались башни и белые стены монастыря. Подъехали к «святым воротам». Монастырский двор-кладбище был необширен, тих и пустынен. В центре стоял небольшой белый храм, окруженный намогильными крестами, кое-где с горящими лампадами. По мосткам прошли к игуменскому корпусу, где меня встретила маленькая, согбенная старая монахиня, ласковая и приветливая. В корпусе стоял какой-то давний, уютный запах древней мебели, печёного хлеба, ладана. Тикали часы, и стояла ничем не нарушаемая тишина. Монахиня пригласила меня к столу откушать, а сама пошла доложить игуменьи о моем приезде. Попросили меня к ней не вдруг. Я, что называется, был прилично выдержан. Ну а затем, поднявшись на второй этаж по внутренней лестнице, я увидел на белоснежной постели, у чудесного ковра на стене, красавицу игуменью в белом апостольнике, большеглазую, черноокую, не молодую, но и не старую, нет, а очень моложавую, с прекрасным цветом лица. Держалась она величаво-спокойно, говорила чуть-чуть нараспев, с низкими контральтовыми нотами. Ближайший угол и стена были заняты образами. У большого распятия горела лампада и стоял аналой. И тут я себе ясно представил сцену, о которой мне рассказывали раньше: «Игуменью Афанасию пригласили быть на заседании уездного исполнительного комитета. Происходило заседание в клубе, на сцене. Игуменья пришла в сопровождении своей келейницы, строгая, стильная в своем монашеском одеянии и красивая. Кто-то из исполкома, нарушая неловкость, внесённую её появлением, стараясь шутить, сказал, указывая на портрет Маркса: „А вот, матушка игуменья, Маркс. Он является, собственно, учеником первого социалиста – Христа“. Мать Афанасия обвела неторопливо сцену глазами и ответила: „Вот портрет ученика вы поместили здесь, а почему же нет портрета учителя?“».

Здоровье игуменьи оказалось в очень плохом состоянии. Двадцать семь лет жила она в этом монастыре, в сыром лесу, в болоте, с давней малярией, лихорадила годами, не лечилась, и это разрушило её организм. Семнадцати лет²⁰, после института и уроков музыки у знаменитого Пабста²¹, пришла она сюда и с тех пор почти не выезжала. Я сказал ей, не скрывая, о её положении и предложил на ближайшее лето выехать в другое место и попытаться подлечиться там. Требование было жестоким. Обстановка с монастырем была сложна и внешне, и внутренне. Но это нужно было сделать, если она хотела жить и работать. А она хотела и того и другого. В монастыре было до 300 человек сестёр, в том числе 60 беспомощных старух. Всех их нужно было прокормить, отопить, одеть, обуть. Только последние три-четыре года монастырь, после революционных потрясений, вновь оправился и перестал голодать. Но счастье это было непрочным. Политика и в центре, и на местах клонилась к новым и новым ограничениям монастырских порядков, и нужны были бдительность, неусыпность и внимание, чтобы как-то держаться, как-то спасаться, как-то лавировать. Поплакала игуменья, погоревала, и всё это сдержанно, с ясным сознанием огромной ответственности за 300 душ, и отпустила меня, не дав ответа. Однако в дальнейшем ухудшение здоровья заставило её смириться. В Алабино было сухо, солнечно, дачу можно было снять, больница и я были рядом, и мать Афанасия решила на лето переселиться «под мою руку». А я взял на себя ответственность поднять её на ноги. Это была трудная задача, но Бог помог мне, и моя больная к концу лета настолько поправилась и окрепла, что могла вернуться к себе и приняться за свои дела. А мы стали друзьями. Сколько раз потом бывал я в монастыре, в его тихой ограде, на его вечерних и утренних службах. Бывал с наслаждением и уважением к женщинам, создавшим чинное благолепие церковного служения, крепкую рабочую общину, широкую благотворительность, благородное и благотворное влияние на окружающее деревенское население, но… «Монастыри должны быть разрушены».

Уж и не помню, в котором году, в 1929-м ли, в 1930-м ли[55]55
  Точнее – в 1928 году.


[Закрыть], игуменья Афанасия должна была покинуть монастырь и переселиться в Алабино. Взяла она с собою старушку, мать Антонию, которая состояла при ней с первых дней монастырского жития, и послушницу Дуню – молодую крепкую женщину, очень к ней привязанную. И зажили эти три человека, уж совсем на моих глазах, крепкою жизнию верующих людей. Игуменья Афанасия правила всю дневную службу, молилась и являлась умственным центром этой маленькой общины. Она же, вместе с матерью Антонией, стегала одеяла. Дуня выполняла более тяжёлую работу и служила для сношения с внешним миром. На первую и последнюю неделю Великого поста двери их жилища закрывались для всех. Это были дни молитвенного труда и молчания. Ну, зато и праздник Воскресения был праздником истинно воскресшего Христа. И на фоне общей растрепанной жизни, суеты, безверия, мечущихся и беснующихся людей их маленькая утлая община была оазисом. О всём их окружении можно было сказать словами Данте: «На Бога не восстали, но и верны Ему не пребывали. Небо их отринуло и ад не принял серный, не видя чести для себя в таких». И только они одни, в поле моего зрения, были исключением из этого круга людей, и только они были мужественны. Их все побаивались, к ним ходили за помощью, за советом, за утешением, но ходили в сумерки, вечерком, ночью, чтобы меньше видели, меньше сказали. Они же ни к кому не ходили, потому что боялись с собою принести и подозрение, и кару на ту семью, где бы они побывали. Не знаю, кто сказал, что «ошибаться заодно с большинством не оправдание, ибо умножение заблуждения еще более пагубно». Эти три женщины сумели не поддаться массе, толпе и сохранили своё лицо, свою веру до конца. Они не умножили собою заблуждений, ибо знали, что оно пагубно.

В первый день Троицы 1931 года я пришел к игуменье Афанасии, зная, что у нее праздник, что она по-праздничному бездеятельна и что она будет рада мне. Нашёл я её в десяти шагах от её дома, в небольшом перелеске. Она только что закончила очередное воспаление лёгких, была слаба, и все её радовало в её возвращении к жизни. Стоял чудесный день, жужжали пчелы, пахло лесом. Божий мир стоял во всей своей красе. А через час, когда я ушел, пришла грузовая машина, привезла оперативных работников НКВД, те перевернули жилище, обыскали его, ничего не нашли, конечно, и забрали игуменью Афанасию с собой в районный центр, Наро-Фоминск. Вот оттуда-то, из больницы, и послала она мне своё письмо. Развязка наступила очень скоро. Через несколько дней игуменью Афанасию выслали на поселение в Среднюю Азию[56]56
  Согласно следственному делу – в Казахстан.


[Закрыть]. Дуня уехала с нею, так как она все эти дни не отходила от больницы, дежурила там и упросила выслать её вместе с игуменьей. На второй день по приезде на новое место жительства скончалась игуменья Афанасия. На следующий день скончалась Дуня. Их погребли в одной могиле.

Выписки из следственного дела Лепёшкиной Александры Васильевны и Бучиновой Евдокии Тимофеевны 1931 года²²

[бланк]

[К делу приложена фотография Лепёшкиной в облачении игуменьи. Приколота записка без подписи на клочке бумаги, не пронумерованном: «По нашим сведениям Лепёшкина дочь фабриканта 28/V-31»].

Протокол допроса

1931 г. мая мес. 25 дня, я [не вписано] Отдела ПП ОГПУ МО [не вписано] допрашивал в качестве обвиняемой гражданку Лепёшкину Александру Васильевну и на первоначально предложенные вопросы она показала:

1. Фамилия: Лепёшкина

2. Имя, Отчество: Александра Васильевна

3. Возраст (год рождения): 46 с 1885 года

4. Происхождение: город Москва, родитель Лепёшкин Василий Николаевич, служащий у Мюр-Мерлиза в г. Москве, мать домашняя хозяйка Александра Григорьевна.

5. Местожительство: Слободка Петровское Наро-Фоминского района

6. Род занятий: без определенных занятий

7. Семейное положение (близкие родственники, их имена, фамилии, адреса, род занятий до революции и в последнее время): девушка. Сестра Лидия Васильевна Палищук, г. Николаев в Крыму; сестра Надежда Васильевна, фамилию точно не помню, муж ея работает по строительству в г. Москве, имя, отчество мне неизвестно.

8. Имущественное положение (до и после революции допрашиваемого и его родственников) – нет

9. Образовательный ценз: окончила Усачевский институт в г. Москве в 1902 году

10. Партийность и политические убеждения: беспартийная

11. Где жила и чем занималась:

а) до войны 1914 г.: Была монахиней в Зосимовой пустыни и писала религиозную живопись.

б) с 1914 г. до Февральской революции 1917 года: тоже

в) где была, что делала в Февральскую революцию 17 г.: тоже

г) с Февральской революции 17 года до Октябрьской революции 17 года: тоже

д) где была, что делала в Октябрьскую революцию 17 года: тоже

е) с Октябрьской революции 17 г. по настоящий день: В 1920 году была избрана игуменьей Зосимовой пустыни и до 1928 года. С 1928 года в с. Петровское Наро-Фоминского района по сие время.

12. Сведения о прежней судимости: нет

Записано с моих слов верно: записанное мне прочитано (подпись допрашиваемого)

А. Лепёшкина [тем же почерком, которым заполнен протокол!!!]

Показания по существу дела

Я, Лепёшкина Александра Васильевна, дочь служащего Лепёшкина Василия Николаевича, который служил в г. Москве у Мюр-Мерлиза. Семья наша состояла из 14 человек, то есть 12 человек детей и родители. Братья и сёстры мои все получили среднее образование и умирали в молодом возрасте, из которых осталось только трое сестёр. Я, Лепёшкина Александра Васильевна, окончила Усачёвский институт, после чего я стала владеть французским и немецким языком довольно хорошо. За первые годы учёбы в институте за меня платили дальние родственники Лепёшкины, бывшие крупные фабриканты. Во время учебы в институте я жила довольно хорошо, веселилась, и знакомые студенты меня уважали. После окончания учёбы в институте в 1902 году я решила пойти в монастырь Зосимову пустынь, где я пробыла до 1928 года. В 1904 году игумена[57]57
  В следственном деле игуменья называется «игуменой».


[Закрыть] София Быкова послала меня учиться в Понетаевский монастырь²³ по художеству, где я пробыла 6 месяцев и вернулась обратно в монастырь Зосимову пустынь, где занималась исключительно живописью. В 1920 году я была избрана игуменой и была до 1928 года. Во время ведения моей работы игуменой был полный порядок и все подчинялись мне, в результате чего было хорошо. В 1928 году монастырь Зосимову пустынь распустили, и я переехала жить в с. Петровское Наро-Фоминского района. Живя в монастыре с 1902 года по 1928 год, я материальной помощи со стороны родственников ничего не получала и жила за счёт монастыря. После ухода из монастыря моё материальное положение ухудшилось, как в питании, а также и в одежде, а потому мне мои родственники, то есть сёстры, присылали средства для существования. Во время пребывания моего в монастыре я крепко была предана Богу и так же предана в настоящее время и готова за Бога и Христа жизнь положить. Больше показать ничего не могу.

Записано с моих слов верно, прочитано: А. Лепёшкина. Допросил С… [одним почерком и подпись якобы Лепёшкиной!!!]

[бланк]

Протокол допроса

1931 г. мая мес. 25 дня, я П/уполномоченного Отдела ПП ОГПУ МО по Наро-Фоминскому району П… допрашивал в качестве обвиняемой гражданку Бучиневу Евдокию Тимофеевну и на первоначально предложенные вопросы она показала:

1. Фамилия: Бучинева

2. Имя, Отчество: Евдокия Тимофеевна

3. Возраст (год рождения): 46 лет

4. Происхождение: из крестьян д. Дубовицы Рязанской губ., Спасского уезда²⁴.

5. Местожительство: Поселок Алабино Наро-Фоминского района Московской области.

6. Род занятий: прислуга у игумень Лепёшкиной.

7. Семейное положение (близкие родственники, их имена, фамилии, адреса, род занятий до революции и в последнее время): девица.

8. Имущественное положение (до и после революции допрашиваемого и его родственников) – ничего не имею

9. Образовательный ценз: малограмотная – самоучка

10. Партийность и политические убеждения: беспартийная. Против Соввласти ничего не имею.

11. Где жила и чем занималась:

а) до войны 1914 г.: До 22-летнего возраста работала на фабрике в г. Москве катушечницей. С 22-летнего возраста ушла в монастырь Зосимову пустынь Наро-Фоминского района

б) с 1914 г. до Февральской революции 1917 года: тоже

в) где была, что делала в Февральскую революцию 17 г.: тоже

г) с Февральской революции 17 года до Октябрьской революции 17 года: тоже

д) где была, что делала в Октябрьскую революцию 17 года: тоже

е) с Октябрьской революции 17 г. по настоящий день: До 1929 года, до ликвидации монастыря, была монашкой. С 1929 года жила прислугой у б/игуменьи монастыря Лепёшкиной при поселке Алабино

12. Сведения о прежней судимости: нет

Записано с моих слов верно: записанное мне прочитано (подпись допрашиваемого)

Бучнева [подпись собственноручная именно так]²⁵.

Показания по существу дела

Я, Бучинева Евдокия Тимофеевна, до 22-летнего возраста работала в г. Москве на фабрике катушечницей. С 22-летнего возраста пошла монашкой в монастырь Зосимову пустынь Наро-Фоминского района. После ликвидации монастыря в 1929 году мы с игуменьей Лепёшкиной поселились на жительство в поселке Алабино Наро-Фоминского района, где я до сего времени состою у неё прислугой. Проживая в поселке Алабино, мы с игуменьей занимались рукоделием, на что и существовали, а также к ней к игуменье приезжали неизвестные мне люди, которые привозили игуменье разных продуктов.

Что касается предъявляемого мне обвинения в антисоветской агитации, то я таковой никогда не вела и виновной в этом себя не признаю. Больше показать ничего не могу. Записано с моих слов верно и мне прочитано.

Бучнева [подпись собственноручная именно в таком написании].

Выписки из обвинительного заключения

9 июня 1931 г.

Дело возникло из поступивших к Р/уполномоченному ПП ОГПУ МО по Наро-Фоминскому району сведений, что в селении Алабино Наро-Фоминского района Московской области ведется а/советская агитация, возглавляемая б/игуменой Монастыря «Зосимова пустынь» Лепёшкиной. Из тех же данных усматривалось, что Лепёшкина ведёт активную антисоветскую агитацию и деятельность, направленную к срыву мероприятий Сов. власти в деревне, в особенности коллективизации.

Произведённым по делу следствием установлено:

В селении Алабино в 1930-31 г. действительно имели место частые случаи срыва общественно-политических кампаний и мероприятий Сов. власти, как например: коллективизации, контрактации, хлебозаготовок и т. п. Срывы являлись результатом организованной деятельности группы монашек, возглавляемой б/игуменой ЛЕПЁШКИНОЙ в составе и при активном участии монашки БУЧИНЕВОЙ. Обвиняемые собирались у игумень Лепёшкиной для обсуждения и выработки планов совместных а/советских действий и срывов предстоящих кампаний в деревне, что неоднократно и успешно осуществляли на протяжении указанного периода времени.

Допрошенные по делу в качестве свидетелей ПОКАЗАЛИ:

«В селении Алабино б/игумена ЛЕПЁШКИНА и монашка БУЧИНЕВА ходили в дом зажиточного крестьянина А… Н…, где к нему тоже приходили кулак М… Е…, который в настоящее время скрывается от ареста, кулак З…, ныне сосланный ОГПУ, и другие зажиточные крестьяне. Указанная группа под руководством б/игумень собирали тайные собрания, на которых обсуждали вопросы, как вести агитацию против колхозов и других мероприятий Сов. власти. После чего обрабатывали женщин, срывали собрания по вопросу о коллективизации. Были случаи, когда б/игумена собирала к себе женщин и убеждала их не ходить в колхоз. В селе Петровском на общем собрании были вопросы о закрытии церкви, б/игумена сумела обработать тёмных женщин, и вопрос о закрытии церкви был сорван».