Текст книги "Монашество Зосимовой пустыни"

Вчера был у меня мой доктор Мельдзеневич и непременно велит мне ехать (ибо наступает зимний путь) недели на две или на три. Уверяет, что перемена воздуха, движение, роздых от единообразных обительских дел и беспокойств, мысленных и душевных, непременно укрепят мои слабые нервы и поправят мое здоровье. Он не знает, что меня и там скорби ждут. То еще не скорбь, которую видят и знают ближние и разделяют участием. Но то скорбь, которую никто не знает, кроме Бога и своего сердца! Итак, на сих днях я в первый раз после болезни моей выеду из обители. Разумеется, прежде всего должна ехать в Москву к Владыке. Отдохнувши в Москве, если смогу, проеду в Лавру, куда прежде себя отпускаю Катю[31]31
  Екатерина Ивановна Верховская – племянница матушки Веры, родная сестра инокини Магдалины.


[Закрыть]. Она просится поговеть там недельку у отца Наместника, ее духовного отца. Но так как я располагаю пробыть там дня три, то она и едет наперед. А со мною поедет Магдалина. А если я не в силах буду, то и не поеду, а из Москвы возвращусь домой. Как Богу угодно! Но во всяком случае, буду ли в Лавре или нет, но отрады и утешения не жду нигде, а везде скорби! Так надо за грехи мои!

…И, испрашивая Вашего отеческого благословения, пребуду навсегда с верою и благоговением и преданностию Вашего Высокопреподобия Боголюбивейшего отца и благодетеля моего покорнейшая и усердная послушница

грешная Вера. Пустынь.

29 декабря 1860 г.

Господи Иисусе Боже мой, помилуй мя грешную!

Высокопреподобнейший, Боголюбивеший,

Милостивейший и Дражайший Батюшка,

Отец Игумен, Благословите!

И простите Бога ради меня, грешную, что опоздала принести Вам мое усерднейшее поздравление, но примите оное милостиво и снисходительно, которое спешу (пока еще не кончился праздник Рождества Христова) повергнуть к отеческим стопам Вашим. Итак, от души поздравляю Вас с сим Великим текущим Праздником и с наступающим Новым Годом! Да обновит и укрепит милосердный Создатель здоровье Ваше и да продлит святую и драгоценную жизнь Вашу на многие годы! И сам Господь радость и утешение святой души Вашей и Он наградил Вам за Ваше милостивое расположение ко мне, недостойной; но истинно чувствую сие в полной мере и сама питаю к Вам сердечное усердие с верою и благоговением и благодарностью.

А посему осмеливаюсь приложить при сем письмо мое хотя давно писанное, но и в настоящее время все те же чувства мои к Вам, и обстоятельства мои почти все те же. Написавши в ноябре письмо, я взяла его в Москву с собою, чтобы отправить к Вам по почте, но, услышав от м. Афанасии о Вашей болезни, очень я была огорчена Вашею болезнею. И не решилась отправить тогда письмо сие. Оставила его в ожидании известий о Вашем выздоровлении. И привезши тогда его с собою домой, теперь при сем осмеливаюсь его послать.

По слабости сил моих душевных и телесных я не доехала до Лавры и в Москве почти ни у кого не была. Только у Владыки, у Варвары Яков[левны] Лепёшкиной, у Димитрия Семеновича Лепёшкина, у Самгиных. Вот и все. Пробыла же в Москве более двух недель. И в одно место съезжу, да дни два или три отдыхаю. Возвращаясь же в обитель, так изнемогла, что 18 часов простояли в Десне, не доехавши до обители своей 10 верст. Еще два часа отдыхали в Лисинцове¹⁰⁷ у священника. Но, Слава Богу, благополучно 8 декабря возвратилась в свои келейки и чувствую себя лучше. Но кажется, и совсем бы оправилась, да покою нет. Много в обители неустройств, несогласий, вздоров, дрязгов, беспорядков, расстройств и внешних и внутренних, и все до меня доходит, а многое горькое и до сердца моего доходит. Собственно, для меня, грешной, все скорбное на пользу бы было, в очищение грешной души моей. Но жаль обители; не так бы надо быть у нас! Но что мне делать! Не хватает сил моих, ни душевных, ни телесных. Батюшка отец Наместник обещал этим мясоедом побывать у нас. И Господь знает, увижу ли я Вас когда-нибудь в нашей обители? Но да будет воля Его Святая!

Теперь же, т. е. после крещения, поедет к Вам м. Афанасия. А я, припадая к многоболезненным ножкам Вашим и прося молитв Ваших и благословения, пребуду навсегда

преданнейшая послушница Ваша многогрешная Вера.

Пустынь.

Письмо настоятеля Коневского монастыря игумена Израиля

к настоятелю Оптиной пустыни архимандриту Моисею¹⁰⁸

5 января 1861 г.

Высокопреподобнейший Отец Архимандрит Моисей!

Приношу Вашему Высокопреподобию душевную благодарность от себя и от лица братии Коневской Обители за присланные Вами нам книги «Жизнеописания Старцев Василиска и Зосимы и изречений» последнего. Особенно приятны и назидательны для нас эти книги потому, что блаженные Старцы Василиск и Зосима не чужды нашей обители; они в ней жили, и довольное время, и своими подвигами, молитвами и слезами согревали и освящали ее. Быть может, и теперь еще по временам привитает дух их над нами; а что они молитвенники и заступники нашей Обители – это несомненно, ибо блаженным небожителям всегда любезны и памятны места их земного подвижничества.

Да, дух их присущ нашей Обители, в этом удостоверяет и то, что предание об них доселе сохраняется между нашею братиею, хотя письменных памятников об их подвигах у нас и не находится. Честь, слава и благодарность Оптиной Пустыни за труды и усердие по изданию душеполезных иноческих книг. В этом стремлении к изданию книг проявляется истинно древний иноческий дух первых цветущих веков Монашества, когда с любовию и пламенною ревностию переписывались и передавались из конца в конец сказания о подвигах блаженных отцев и об их изречениях.

Да сохранятся навсегда во вверенной мудрому водительству Вашему Оптиной Пустыни таковые дух и направление; чего усерднейше желаю и о чем молю Господа Бога.

При чем имею честь уведомить Вас, что 7 минувшего декабря при отношении за № 191 образ св. преподобного угодника Арсения Коневского Чудотворца мною препровожден к Вашему Высокопреподобию вместе с печатными изображениями Св. Коневской Божией Матери и Угодника Арсения.

Да почиет, Высокопреподобнейший Отец, за любовь Вашу к нам, недостойным, Благословение Коневской Богоматери и Преподобного Арсения на Вас, Вашей братии и на всей Обители. Прошу Вас усерднейше не лишать нас и впредь Вашей любви и братского общения, затем поручая себя Св. молитвам Вашим, и есмь

Вашего Высокопреподобия

нижайшим сомолитвенник игумен Израиль.

Коневский монастырь.

Письмо игуменьи Веры (Верховской)

к архимандриту Моисею (Путилову)¹⁰⁹

[весна 1861 г.]

Христос Воскресе!

Ваше Высокопреподобие!

Боголюбивейший, Достопочтеннейший

и Милостивейший Благодетель наш Батюшка,

Отец Архимандрит! Благословите!

И милостиво простите меня, грешную, что опоздала поздравить Вас с торжественным праздником Светлого Воскресения Христова. У нас была непроходимая распутица, так что всю Страстную и всю Святую никуда было невозможно ни пройти, ни проехать. Теперь же примите хоть позднее, но усерднейшее мое поздравление с текущим светоносным праздником. Примите милостиво, как в едино на десятый час пришедшую! И поверьте, что, питая к Вам преданность и уважение, и благоговение, и благодарность, всегда, хоть грешныя и недостойныя, молим и просим Господа о Вашем драгоценном здоровье и о продолжении благотворной жизни Вашей еще на многие лета. Вспомните же и Вы, милостивый Благодетель Батюшка мой, мои к Вам две великие просьбы, о коих в бытность мою у Вас я умоляла Вас у ног Ваших, и Вы тогда обещали. 1-я. Благословить Батюшке Отцу игумену Антонию пожаловать к нам в мае месяце. За сию великую и душеспасительную для нас милость Вашу к нам Бог воздаст Вам своею Божественною милостию и сохранением Вашего здоровья и Вашей драгоценной жизни. И Батюшке Отцу игумену дарует Создатель лучшее здоровье и продлит дражайшую жизнь его; ибо Господь Творец так устроил, что весною все оживает и укрепляется, а потому и движение, и воздух, и перемена места, хоть на некоторые дни, все послужит к оживлению сил его и к укреплению его здоровья. И врачи-люди всегда сие советуют, но врач Небесный за такие его благодеяния грешным душам нашим воздаст ему лучшим здоровьем и подкреплением сил. Сделайте, милостивый Батюшка, сие благодеяние, может быть, в последний раз в этой жизни! Второй была моя просьба к Вам: вспомнить когда-нибудь в молитвах Ваших за упокой Маргариты, и родителей моих, и несчастного брата моего Евмения[32]32
  Евмений Ильич Верховский – умер в 36-летнем возрасте 17 октября 1839 года.


[Закрыть]. И за спасение душ Магдалины и Екатерины, Иоанна, Захария и Елисаветы с чады. Святым и всесильным молитвам Вашим вручаю их и себя, грешную, и всех сестр наших и всю обитель и, испрашивая Вашего благословения, счастие имею пребыть навсегда Вашего Высокопреподобия Милостивейшего Отца и Благодетеля моего

покорнейшая и усерднейшая послушница

многогрешная Вера.

Письмо зосимовской монахини Филареты (Хлопониной)

к игумену Антонию (Путилову)¹¹⁰

29 июля 1861 г.

Ваше Высокопреподобие! Святейший мой Батюшка!

Не умею выразить достаточно, как Вас возблагодарить, утешитель мой Батюшка! Спаси Вас Господи за драгоценный Вами присланный мне подарок. Да утешит Вас в будущем так Царица Небесная, как Вы отечески меня, недостойную, утешаете, как с сердечным утешением получила книжку «Жизнеописание достоуважаемого отца Макария» и желаемое мною иметь изображение любимой мне матери моей[33]33
  Имеется в виду евангельская мать монахини Филареты – монахиня Афанасия (Качалова). Эти строки свидетельствуют о том, что существовала фотография монахини Афанасии (Качаловой), впоследствии второй игуменьи Зосимовой пустыни (которая до сих пор не найдена).


[Закрыть], которая узнавши, очень удивилась, что Вы так искусно от нее скрыли, и ежели бы узнала о сем, то непременно бы вынула оной, – то простите ее за такое дерзновение, по временам очень грубенька бывает, что делать, совершен человек быть не может.

Теперь, любвеобильный мой Отец, прошу Ваших святых молитв и Святых благословений. Меня утвердили в новое послушание, которое, я полагала, на время мне дали: по строительной части присматривать везде. Хотя кое-что и знаю, но все еще много нужно опыту, чтобы все знать, и свой дом не скоро уладишь, а тут такая многочисленность требующих разных предметов на счет починок, а удовлетворять нечем. Скудость в финансах большая везде, то и мне, грешной, много доставаться будет на орехи, как говорится, и казначея та скупенька моя, но я готова на послушание с Божию помощию. Все можно исправить; особенно рада, что могу несколько облегчить тем возлюбленную о Господе м. Афанасию, которую во все стороны растеребили одну.

…И я паки испрашиваю себе Святых Ваших молитв и благословения, равно и Серафиме моей, с чем припадаю к Святым стопам Вашим,

всеискреннейше почитающая Вас недостойная М.Ф.

Письмо игуменьи Веры (Верховской)

к архимандриту Моисею (Путилову)¹¹¹

10 сентября 1861 г.

Господи Иисусе Боже мой, помилуй мя грешную!

Ваше Высокопреподобие! Милостивейший Благодетель мой

Отец Архимандрит! Благословите!

У ног Ваших всею душою моею приношу Вам мою чувствительнейшую благодарность; но словами изъяснить ее не умею и ничем не могу! Бог вам награда! А я во всю жизнь мою чувствую и до гроба буду чувствовать все Ваши милости и отеческое Ваше расположение! И никогда не забуду моего последнего пребывания в обители Вашей! Сколько Вы являли мне, грешной, внимания и утешения. За все, мой Батюшка, и за лошадок Ваших, примите милостиво мою сердечную благодарность, уважение и преданность, с каковыми чувствами, повергаясь к стопам Вашим и прося Ваших молитв и благословения, счастие имею пребывать Вашего Высокопреподобия Милостивейшего Отца моего

покорнейшая послушница грешная Вера.

Письмо игуменьи Веры (Верховской)

к игумену Антонию (Путилову)¹¹²

10 сентября 1861 г.

Господи Иисусе Боже мой, помилуй мя грешную!

Ваше Высокопреподобие! Боголюбивейший,

милостивейший Благодетель мой,

Дражайший Батюшка Отец игумен! Благословите!

Повергаясь к честнейшим и многотрудным стопам Вашим, приношу мою сердечную благодарность за все Ваши отеческие милости, за участие и утешение и за все Ваши ко мне благодеяния духовныя и вещественныя, исполненныя святою Вашею любовию! Истинно в полной мере чувствую оныя, но не умею словами высказать, не могу ничем и на деле доказать. Бог Вам награда! За молитвы Ваши, мы ехали мирно и благополучно. Только в Калуге не было лошадей, и мы от 10-ти часов утра и до 10-ти вечера пробыли в Калуге. В 10 вечера поехали, и эту ночь в тарантасе я очень худо себя чувствовала; но, Слава Богу, в 4 часа утра приехали в Ярославец. Архимандрита Никодима не застали дома, но отдохнули здесь и в вечерню приехали в Боровск, вечер и утро я очень отрадно провела с блаженнейшим Архимандритом Геннадием¹¹³ в святой его беседе и в милостивом его приеме. Из Боровска я заезжала в Нару к доктору. И в 4 часа по полудни 6-го числа очутилась, Слава Богу, в своей келии. Мать Марию нашла я больною, в 1-й день она, обрадовавшись мне, понудилась быть со мною, а на другой день ее под руки вывели из церкви, и она двое суток пролежала, а сегодня опять взбряла. Но хоть очень болезненна, а все хочет ехать к Вам. Да устроит Господь Бог по воле Его святой! Мать Феофания с добрыми чувствами приняла мое предложение и Ваше благословение в мантию; но просит прощение, что нонешний год никак не может решиться на такое важное дело. Она чувствует себя в таком расположении, что просит дать ей один год приготовить себя. Но ведь для меня не только не нужно, но еще и легче, а потому я и согласилась, но все по ея чувствам и по ея желанию. Действительно, ей очень трудно на сие решиться. Я свое сделала, предложила, и предложила истинно от усердия. Но признаюсь, и ее причины, по которым она отложила, я нахожу справедливыми. Помоги ей Господи уладить самой с собою. Вот, Батюшка, обо всем Вас уведомила.

Итак, у ног Ваших прошу святых молитв Ваших за всех нас и, испрашивая Вашего благословения, с истинным уважением и с благодарностию и преданностию пребуду навсегда Вашего Высокопреподобия Милостивейшего Отца и Благодетеля моего

покорнейшая и усерднейшая послушница

многогрешная Вера. Пустынь.

Из писем зосимовской инокини Аполлинарии (Баниной)

к игумену Антонию (Путилову)¹¹⁴

15 февраля 1862 г.

Ваше Высокопреподобие

Милостивейший Благодетель мой Батюшка! Благословите!

Трудно передать Вам, Отче мой, что перечувствовала душа моя, когда пред отъездом в последний раз приняла я благословение Ваше! Несколько раз останавливалась я, вышедши от Вас, долго не могла оторвать глаз своих от Вашей келейки, где так отрадно было на душе, где все скорбное превращалось в одно радостное благоговейное чувство! Батюшка мой, сладчайший мой Батюшка, радость души моей, как возблагодарить мне Вас за все милости Ваши ко мне, недостойной? – Нет, не в силах изобразить словами тех чувств благодарности моей к Вам, коими преисполнена душа моя!.. Но как скоропреходящи земные радости, как непрочно земное щастие! Давно ли я видела Вас, давно ли слышала сладкие глаголы Ваши, мой Батюшка, и все прошло, исчезло, как сон. Но богомудрые слова Ваши запечатлелись неизгладимыми чертами в моем сердце. Теперь с Божиею помощию одно желание у меня и старание – свято выполнить то, что заповедывали мне св. уста Ваши, о чем и прошу Вас, святейший мой Батюшка, помолиться, чтобы Господь подкрепил благое намерение мое. Теперь хотя вкратце опишу Вам путешествие мое, которое за Св. молитвы Ваши совершилось как нельзя благополучнее. Извозчик мне попался такой, какой редко и крепостной бывает, с ним я доехала до Завалишиных, которые дали мне лошадь до Боровского Пафнутьева монастыря, а оттуда отец Архимандрит пожаловал мне своих лошадей до обители, куда я и прибыла в четверг 15-го числа в 4 часа пополудни.

…В Боровске также собственноручно доставила Ваши посылки отцам архимандритам. Посылочку Вашу в Задонск передала матери Афанасии, которая обещала при первой оказии послать в Москву на почту.

С земным поклоном прошу благословения Вашего, мой Благодетель Батюшка, поручаю себя Св. молитвам Вашим и остаюсь с глубочайшим моим к Вам уважением и благоговейною о Господе любовию

недостойная послушница Ваша

многогрешная Аполлинария. Зосимова пустынь.

25 марта 1862 г.

Ваше Высокопреподобие

Святейший, драгоценнейший мой Батюшка, Благословите!

Не знаю уже, с чего начать, как выразить Вам мою признательность за великие милости Ваши ко мне, недостойной! Письмецо Ваше имела я счастие получить исправно и не помнила себя от радости, когда увидела почерк св. ручки Вашей, потому что вовсе не ожидала сего великого для себя утешения, которое было подобно живительному бальзаму, так вдруг подкрепило душу и тело мое.

Книжечку Вашу я окончила и могла бы послать к празднику, но, на беду, целую неделю у нас прособирались в Москву и вот только завтра едут, а она еще не переплетена. Рисуночек вложила, присланный Вами, потому что хотя и сделала другой, но тот вышел не так удачно, как прежний, то я и оставила его для своей книжечки. Книги хотя и обещали мне у Кольчугина за верное все отыскать по Вашему реестру, но прислали только несколько из них. Теперь просила я мать Афанасию, чтобы приказала еще дойти туда, что не будет ли на сей раз поболее счастия, может быть, и еще что-нибудь приискали. Службу Филарета Милостиваго также достала, и вот каким образом: увидавшись с матерью Филаретой Панютиной, стала я говорить об этой книжке, как ее достать, и она, узнавши, что это для Вас, сказала: «Не хлопочите отыскивать, у меня есть эта служба, и я с любовию усердствую ее Батюшке»; а я так обрадовалась этому, что, взявши ее у нее при первой оказии, и в переплет отправила…

17 октября 1862 г.

Ваше Высокопреподобие Милостивейший Благодетель

мой Батюшка!

Возвратясь от Вас из Оптины, как я уже Вам писала, в душе моей была какая-то необыкновенная тишина и спокойствие; но так как тишине последует почти всегда гроза, так и в душе моей случилось: мирное спокойное устроение сменилось самым тревожным состоянием духа.

…По благословению Вашему написала я к матушке Игуменьи записочку, в которой спрашивала ее, кого благословит она мне в Евангельские матери. Мать Игуменья сегодня присылает за мной и делает мне очень смиренный выговор, что я готовлюсь и хитрю, спрашивая ее о матери Евангельской, искушаю ее, на что я ответила ей, что так написала потому, что желала во всем покоряться воле ея и что при личном свидании хотела сказать ей, что я привыкла к матери Афанасии и теперь очень покойна и ей, т. е. матушке Афанасии, благодарна за ее попечение о душе моей. Но хотя мать Игуменья ничего не сказала против этого, но я заметила, что ей не совсем хочется, чтоб меня предали матери Афанасии, и сказала: «Я ничего не буду говорить отцу Наместнику; как он хочет. В прошедший раз никого не предавали; может быть, и теперь будет так же».

Все это сильно расстроило душу мою, Святейший мой Батюшка! Вы изволили говорить, что не должно постригаться без предания. И старицы наши схимницы то же говорят. Даже говорят, что сестры, которые пострижены без предания, и до сей поры смущаются этим и не покойны. Поэтому и меня страшит то, что постригут без предания, а здесь все что-то особенное.

Труден, тесен мой путь монашеской, а притом недостает мужества в испытаниях!

Помолитесь, Сладчайший мой Батюшка, чтобы Господь помог мне в терпении все нести Его ради! <…>

Ждем отца Наместника каждый час, и начала уже готовиться, говеть, и я хотя ем без масла, но очень плохо готовлюсь, чтение на ум нейдет, даже сна, аппетита лишилась; как посмотрю-то я на других сестер, как готовятся, что и горько станет, что я одна от всех отстала, во всем вижу в себе недостаток и в смирении и в терпении. Надо бы, видя в себе так мало добраго, или, лучше сказать, ничего, надо бы смиряться, а я горюю об этом, а не исправ-ляюсь.

Простите же меня, родной мой Батюшка, у Св. ножек Ваших прошу я у Вас прощения, благословения и, поручая себя совершенно Св. молитвам Вашим, остаюсь с благоговейною любовию моею к Вам о Господе духовное чадо Ваше

крепостная многогрешная Аполлинария.

7 ноября 1862 г.

Ваше Высокопреподобие

Милостивейший благодетель мой Батюшка! Благословите!

Вы так милостивы, Святейший Отче мой, что не тяготитесь письмами нашими, и мне благословили и дали свободу писать обо всем и когда захочется, то я и воспользовалась милостию Вашей, чувствуя сегодня какое-то особенное желание передать Вам чувства и мысли свои, хотя не так красноречиво, но зато проистекающие прямо из сердца; а где будет и не совсем складно, то Вы покроете это св. любовию своею, оттого-то я так смело и берусь за перо, что пишу к Святейшему, к любвеобильнейшему из Отцев!

Слава Богу! Мне хорошо, на душе как-то отрадно, время идет в занятиях, и я не вижу его, чувствую особенное утешение заниматься своей работой, уединенная жизнь начинает мне нравиться. Ах, сладчайший мой Батюшка, как велико ко мне недостойной милосердие Божие! И это все за св. молитвы Ваши; Господь не только терпит грехам моим, но еще не оставляет меня Своими щедротами, и душа моя, исполненная чувств благодарности, взывает к Создателю: «Что воздам Господеви о всех, яже воздаде ми!» А я не умею любить моего Господа, чуть встретится какая скорбь, то и упадаю духом, а когда душа утешена, то кажется: с какою радостию потерпела бы все, чтобы хотя сколько-нибудь загладить грехи свои. Помолитесь, мой Батюшка, чтобы мне хотя сколько-нибудь иметь сердце сокрушенно и смиренно! Кажется, как бы не смириться, видя свою нищету духовную и во всем неисправность; так нет, чуть что затронуло самолюбие, вот и все благие намерения исчезли, и досадно и скорбно сделается.

Теперь скажу Вам, Батюшка, что одно тревожит меня – это немирствие между родными… Как же мне не благодарить Бога, что Он вывел меня из миру и привел к тихому пристанищу. Нет, мой Отче, не променяла бы я даже самую скорбную монашескую жизнь на все радости мира!

Завтрашний день ровно будет 11-ть лет, как я в первый раз с матерью Афанасией приехала в нашу обитель. Ах, как тогда сердце горело желанием на все подвиги, на все скорби ради Господа. Зосимова Пустынь показалась мне тогда земным раем, а сестры ангелами. А теперь, увы, и следа не осталось этой горячности!

Теперь, Батюшка мой родной, хочу я Вас попросить, ежели Вы это найдете нужным: не поговорите ли Вы с мат. Казначеей, чтобы она позволила мне по будням написать два образа для отца Амвросия. Я бы согласилась за это отдать книгу Лествицу в казенную библиотеку, а то по праздникам очень трудно писать теперь, дни маленькие, притом же и келейницы у меня нет, Аннушка в больнице в Москве, надо все самой себе делать. Один образ, поменее, я начала уже писать в свое время, но очень этим затрудняюсь и изнемогаю, потому решительно отдыху не имею.

Простите, родной мой Батюшка, благословите, я уже утомила Вас длинным письмом, но так увлеклась, что и не почувствовала, как написала 6-ть страниц. Припадая к Св. ножкам Вашим, мысленно целует их и поручает себя Св. мотивам Вашим

послушница Ваша многогрешная Аполлинария.

5 декабря 1862 г.

…Матушка Афанасия передала мне о желании Вашем, чтобы я сделала заголовочки для Вашей книжки, что я и постараюсь исполнить и приготовить к отъезду Загряжских наших в Оптину…

Завтра праздник Святителя Николая, достопримечательный для меня день, в который Господь привел меня в первый раз быть у Вас, и с этого дня душа моя увидала свет!

27 декабря [1862 г.]

Ваше Высокопреподобие

Милостивейший мой Батюшка! Благословите!

Мысленно припавши к св. ножкам Вашим, хочу просить у Вас величайшей милости и благодеяния. Батюшка, сладчайший мой Батюшка, помните, в прошедшем году в бытность мою у Вас я объясняла Вам давнее желание сердца моего, желание быть облеченной в Ангельский образ через посредство Ваше. Но Вы сказали мне на сие, что надо на это предварительно благословение и соизволение матушки игуменьи. Теперь Господь возвестил матушке представить меня к мантии… стало быть, есть на это воля Божия! А когда объяснила я матушке игуменьи о желании моем принять тайно Ангельский образ от руки Вашей, то она с любовию дала на сие свое благословение и согласие и сказала, что предоставляет все на волю Вашу. Теперь от Вас зависит, Благодетель мой Батюшка, возвеселить душу мою, доставить ей неизглаголанное утешение! Но при всем желании сердца моего не смею настоятельно просить Вас об этом, но предоставляю на св. волю Вашу утешить меня исполнением давнего желания моего или лишить меня сей радости как недостойную!

…С трепетом ожидая ответа, прошу Св. молитв Ваших и Благословения и остаюсь с глубочайшим моим к Вам, Батюшка, благоговением и горячею преданностию

послушница Ваша недостойная Аполлинария.

27 декабря 1 час по полуночи.

Книжку Вашу я дописала, сделала рисунки и виньетки. Простите, Батюшка, ежели что не так аккуратно, бумага очень тонка и едва выдерживает стальное перо.

Письмо игумена Антония (Путилова)

к зосимовской инокине Аполлинарии (Баниной)¹¹⁵

[начало января 1863 г.]

Возлюбленное о Господе духовное чадо мое!

Спасайтеся о Господе!

Прежде всего приношу Вам всеусерднейшее поздравление мое с наступившим новолетием и с наступающим днем св. Ангела Вашего[34]34
  Тезоименитство Аполлинарии (Баниной) 5 января; пострижена 12 января 1863 года.


[Закрыть]; и от души желаю Вам в новый год сей новой милости Божией к Вам и исправления жития своего на лучшее, а наиболее всего преуспеяния во смирении, которое более всех добрых дел любит Христос Спаситель наш: на смиренных призирает Он и смиренным благодать Свою дарует; а посему даруй Вам Господи усердие приобретает и укореняет оное в себе.

Благодарю и за все приятные мне писания Ваши, мною исправно и своевременно получаемые; а что на оные не ответил Вам, за сие ради Христа простите Вы немощи моей, ибо совершенно оставляют меня силы мои, и несть исцеления, ни облегчения во плоти моей! К прежней болезни присоединилась злая осенняя лихорадка, которая с 29-го Августа по 19 Декабря пять раз приставала и трепала беспощадно и так обессилела, что ничем не мог заниматься и, не делая ничего, чувствовал усталость; а посему я и на будущее время никому не обещаю писем. Сердиться же мне на кого или пренебрегать расположением добрых людей грешно, ибо это свойственно только собакам, которые на всех ворчат или лают. Вот я к празднику Рождества Христова с разных мест получил вдруг 16 писем, да м. А. привезла 11 писем, и все просят ответить; но мне 27 ответов написать – должно за столиком сидеть полгода, чего я выполнить не могу, и если за это сердятся на меня, то я претензии ни на кого питать не буду: как себе хотят!

А на последнее письмецо Ваше за должное счел ответить Вам: Вы извещаете меня, что Вы, по особенной благости Божией к Вам, представлены в Св. Синод к пострижению и желали бы пострищися от меня хотя келейно, а не от другого принять пострижение в церкви. Я не понимаю, что за цель детского желания сего? На которое должен сказать Вам Христовым словом: не веста чего просита! Я считаю более полезным Вам сделать обеты иноческие пред всеми во святом Храме пред Престолом Божиим. Вы может быть предполагаете, что когда примете чрез меня монашество, то благодатного освящения более получите? Но это мечта неразумных людей. Вы посмотрите на тех, коих я постригал: чем они лучше других и отличнее? Разве тем: нетерпеливее и капризнее! Посему ради Христа оставьте Вы эту детскую мысль свою! При личном свидании с Вами еще поговорю о сем, а до того времени будьте благодушны Вы и не сердитесь на меня.

Письмо зосимовской инокини Аполлинарии (Баниной)

к игумену Антонию (Путилову)¹¹⁶

[начало января 1863 г.]

Святейший мой Батюшка! Благословите!

Не могу словами выразить того, что чувствует душа моя! Батюшка мой, сладчайший мой Батюшка, как благодарить мне Вас за все отеческие милости Ваши ко мне, недостойной! Но если я не умею выразить это словами, то вполне уверена, что святая душа Ваша чувствует и знает, что Ваша Аполлинария ценит и вмещает в себе столько благодарности, сколько может вместить любящее сердце! <…>

Теперь открою Вам свой помысел, Батюшка. Желалось бы мне иметь на благословение Вашу мантию, и я хотела бы просить мать Афанасию купить в теперешнюю ее поездку мантей[ного] сукна для мантии, чтобы Вы пожаловали мне Вашу. Но узнала от Над. Вас., что она уже написала куда-то и ей обещали выслать для этого мантии. Но если бы была милость Ваша пожаловать мне Вашу мантию, когда будет у Вас другая, – вот три недели имела я эту мысль, но никак не решалась сказать Вам об этом. И теперь прошу Вас, Благодетель мой Батюшка, простить мою, может быть, и дерзновенную просьбу…

Письмо зосимовской монахини Филареты (Хлопониной)

к игумену Антонию (Путилову)¹¹⁷

12 января 1863 г.

Ваше Высокопреподобие! Достопочтеннейший мой Батюшка! Отец Антоний!

Приношу Вам мое усерднейшее поздравление со днем Вашего Святого Ангела! Даруй Вам Господь еще многие лета оный праздновать в добром здравии. И еще Вас позвольте поздравить со днем рождения возлюбленной Вам дщери, многоуважаемой мною матушки Афанасии. И ей промыслом Божиим какой устроен подарок для дня ее рождения: ей Господь вручил двух евангельских дщерей. Очень чувствительное для души было сие пострижение 6-ти сестер и, грешной, мне напоминовение три года тому назад моего пострижения. И очень чувствительно было слышать предание оных от Евангелия, которого меня Господь не сподобил, ради грехов моих множества. Я по незнанию оного не добивалась и во всем расположилась на волю Божию, но впоследствии очень о сем скучала, но и тут усматриваю везде промысел Божий! И сама себя утешаю тем, что ежели Господь тако устроил, что не благоволил мне предизбрать матери духовной, но в великий день празднества Введения во храм Божия Матери устроилось мое пострижение, то сильна Эта милосердная руководительница управить мое окаянство на путь спасения! Но горе мне, грешной! Боюсь и оное утратить, видя свое нерадение на пути спасения, в чем и умоляю Вашу Святыню, припадая к стопам Вашим, помолить за меня, окаянную, Царицу Небес, да не отринет меня, недостойную.

При сем и пребываю с истинным моим почтением к Высокопреподобию Вашему, испрашивая благословения Вашего недостойной м. Филарете.

P.S. Вот очень утешно видеть было мать Феофанию, которая все колебалась приступить к пострижению, и тут оказала свое усердие с прочими сестрами. И как радостно смотреть на это святое стадо избранных Божиих. Да за молитвы всех молящихся, может, и моей грешной душе меж их местечко найдется.

Письмо зосимовской монахини Феофании (Облеуховой)

к игумену Антонию (Путилову)¹¹⁸

10 февраля 1863 г.

Ваше Высокопреподобие Всечестнейший Отец

игумен Антоний!

Почтеннейшее и милостивейшее писание Ваше от 4-го февраля передала мне мать Казначея, и за оное не знаю, как мне Вас благодарить! Неподражаемое Ваше смирение! Не знаю как его оценить, ни понять, как от Вас ко мне, ничтожной грешнице, могли такие слова родиться в душе Вашей. Верю вполне, что Вы от души пишете, и удивляюся высокому дару смирения, ко[им] удостоил Вас Бог, ибо что я перед Вами? То правда, что удивил Господь милость Свою со мною, явил самым делом, что несть грех, побеждающ[ий] Его милосердие, и сотворил все Сам, а моего ничего нет по-прежнему, кроме немощи и греха. Вы приглашаете меня радоваться, и подлинно должна воспевать: «Помощник мой и покровитель мой! Бысть мне во спасение и прославлю Его и вознесу Его!» – Славно бо прославися. А как погляжу на себя, то никакой не вижу причины радоваться, а только стыдно лица, почему лучше, себя оставив, радоваться о Господе. Могла бы и Вам сказать: «Веселись и ты, старче праведне!» Вы точно во всем этом имели участие более, нежели я. Но и Ваша книжица гласит: «Добро убо и благо, но аще и совершившие». А во мне все немощь и немощь, грех и недоумение, злые навыки и бессилие к добру, а и слепота и неведение. Ваше смирение заставляет меня вспоминать мои против Вас согрешения, безумный и безрассудный ропот и возмущение, и припадать к стопам ног Ваших с прошением отпущения грехов моих и исцеления от поползновений к тому ж вперед, отчего да сохранит меня Господь Вашими молитвами. Скорбеть же на Вас за то, что не пишете сами, как ни безумна бываю, мне и на ум не всходило. И, читая Ваше письмо, жалею, что столько стоило оно Вам труда. Очень желала бы, если б Вы мне объяснили, каким образом Вы 12-е число назначили мне эту книжечку, и думаю, не иначе, как возвестил Вам Ангел. Отсюда никто к 12-му Вам написать не мог, никто не мог знать вперед, когда приедет Наместник. Он прибыл только 10-го! И сам обо мне вспомнил, и Бог внушил ему обо мне попечение, когда никто и не вспомнил! И во всем явно мне виден Божий промысел о мне, грешной!