Текст книги "Жизни и судьбы"

Глава 8
Получение письма от Петра

Прошла неделя с отъезда Петра. Мария каждый день заглядывала в почтовый ящик, но он был пуст, долгожданного письма от Петра в нем не было. Но она надеялась и ждала.

В этот солнечный мартовский денек, собираясь с дочкой на прогулку – свекровь предупредила заранее, что в среду не сможет прийти, – Мария услышала легкий стук в дверь. Она подумала, что это свекровь. «Пришла всё-таки», – радостно пронеслось в голове.

– Мама, открыто, заходи! Но это была не свекровь. В проеме открывшейся двери освещенная ярким сиянием солнца стояла улыбающаяся хозяйка дома Дарья Михайловна. В руках ее, спрятанных за спиной, угадывался и предательски выдавал себя, выглядывавшим белым кончиком конверта, приготовленный сюрприз.

– Кому-то надобно сплясать, чтоб получить желаемое, – загадочно улыбаясь проговорила Дарья Михайловна. – Конверт мгновенно выпорхнул из-за ее спины и, словно белая птица, взлетел над ее головой и затрепыхался в руке, дразня и требуя выкупа.

У Марии радостно забилось сердце! Она, сделав несколько танцевальных притопов, приблизилась к Дарье Михайловне, подпрыгнула и выхватила поднятый над головой конверт, поцеловав хозяйку квартиры в щечку.

Ей хотелось сразу открыть и прочитать письмо, но она остановила себя: «Не сейчас. Прочту на улице, – решительно сказала она себе. – Дочка уже укутанная в одеяло, может вспотеть».

День был необыкновенно солнечным. Мартовский снег еще лежал плотным настилом, сверкая и переливаясь под лучами яркого солнца многочисленными светящимися звездочками, и слепил глаза. А легкий ветерок уже нес первые запахи весны, и эти запахи создавали радостное настроение.

Мария положила дочку в коляску, аккуратно вскрыла конверт и достала письмо…

Дорогие мои, любимые, – писал Петр, – простите своего папку, что заставил вас ждать и волноваться, не от меня это зависело. Но я каждую минуту думал и думаю о вас и тревожусь – как вы там, все ли у вас в порядке?

Любимая моя женушка, с радостью могу тебе сообщить, что через неделю приеду за вами и увезу вас в город Лугу, где теперь подолгу службы нам с тобой, дорогая, нужно будет жить и детей наживать.

Почему я сразу не смог приехать, как только получил назначение, – а только через неделю? Так это все из-за жилья: комната, которая нам выделена комсоставом, должна была освободиться через неделю. Теперь, моя дорогая, все будет в лучшем виде: я договорился с малярами, они уже приступили к работе, и как только закончат косметический ремонт, я приеду за вами, так что мы въедем в чистенькую комнатку, правда она небольшая, но очень светлая, окна выходят на южную сторону. И это, согласись, немаловажное ее качество и преимущество – для детей ведь солнечный свет детям необходим.

Много писать не буду, все при встрече. Ждите своего папку. Люблю, целую бесчисленное число раз.

Мария прочитала письмо, поцеловала троекратно листок и, сложив, положила в конверт. «Родной, любимый наш, мы ждём тебя!»

Она, подняв голову, посмотрела на бегущие белоснежные облака на яркое по-весеннему солнце, улыбнулась. В душе ее все играло и пело!

Глава 9
Мария узнает преступников

Мария стояла в очереди. Очередь была длинная, она растянулась чуть ли не на квартал от дверей магазина. Люди стояли за колбасой, давали килограмм в руки. Очередь волновалась:

«Хватит ли всем?»

«Хватит, не хватит – буду все равно стоять до конца», – решила Мария. Дочка в надежных руках свекрови. Надежда Викторовна и погуляет с малышкой, и переоденет, и покормит ее.

Грудное молоко, сцеженное Марией, было перелито в бутылочку с соской на тот случай, если ко времени кормления она еще не успеет вернуться.

Размышляя, Мария не заметила, как подошла свекровь с малышкой, которая крепко спала в коляске.

– Ой, что делается! – воскликнула Надежда Викторовна! – Сколько народу-то! И все подходят и подходят. Чуть не весь город здесь! Хватит ли на всех-то? Может, не будешь стоять, Машенька? Жили ведь без этой колбасы, и ничего, не умерли, и дальше проживем.

– Мама, завтра Петя приезжает, колбаса была бы как раз кстати, – Мария хотела еще что-то сказать и уже открыла рот, но, не успев произнести ни одного слова, так и замерла с открытым ртом.

У входа в магазин два парня расталкивали очередь. Один из парней, долговязый, орал во всю глотку, сотрясая воздух резавшим слух матом, продолжая расталкивать негодующую толпу, сгрудившуюся у двери. Другой, небольшого роста и полный, отчего казался круглым, как колобок, уже успел приоткрыть дверь.

Мария сразу узнала их.

– Мама, это они, – шепнула она на ухо свекрови.

– Кто? – вопросительно глянула на нее Надежда Викторовна.

– Да те, что той ночью напали на нас с Петром. Прошу тебя, встать вместо меня на время в очередь, чтоб не потерять ее, а я скоро!.. Я быстро!

Надежда Викторовна не успела ни согласиться, ни возразить, как Марии уже и след простыл.

– Успеть бы, только бы успеть! – повторяла она про себя, несясь напрямик, дворами, к зданию, где располагался отдел милиции.

Сердце ее так колотилось, что казалось, готово было выпрыгнуть из груди. Волосы растрепались, выбившиеся из-под платка пряди, мокрые от пота, липли к щекам и закрывали глаза.

Только у самого здания милиции Мария сменила бег на шаг, чтобы на ходу привести себя в порядок. Она поправила волосы, достала носовой платок из кармана пальто и вытерла пот с лица.

– Я должна видеть начальника, у меня к нему срочное и очень важное сообщение, – объявила она голосом, не допускающим возражений, дежурному у входа.

– Николай Иванович, я узнала их! – выпалила она, позабыв поздороваться, когда оказалась в кабинете. Но сразу, спохватившись, извинилась и поздоровалась. – Я стою в очереди, – продолжала Мария, – и вижу, как они расталкивают людей… Надо торопиться, они уже вошли в магазин.

– Успокойтесь, Мария Ивановна, – сказал Матвеев и подал Мари стакан воды, – скажите, а какой это магазин, где вы их узнали?

Мария отхлебнув глоток, несколько успокоилась.

– Да тот, Николай Иванович, что на главной площади, там сегодня колбасу дают.

– Понято, хорошо, что вы их узнали, но зачем бежали, позвонили бы по телефону.

– Ой, Николай Иванович, номер-то телефона, который вы мне дали, я забыла дома, не бежать же мне домой. Потом, найти исправный автомат тоже проблема, за это время эти отморозки и уйти сумели бы! Может, пока мы с вами разговариваем, их и след-то уже простыл.

– И то верно, – согласился Николай Иванович. – Идем!

Когда машина подъехала к магазину, парни уже выходили из магазина со свертками колбасы в руках. Увидев подъехавшую милицейскую машину, они рванули назад в магазин, надеясь уйти через задний выход. Там их и схватили.

Когда в наручниках их вывели и повели к машине, долговязый бандит обернулся, зло глянул на Марию и процедил сквозь зубы:

– Сучка!.. Недалек час, встретимся.

Глава 10
Суд. Переезд. Рождение второй дочки

Через неделю состоялся суд. Зал был полон. Люди стояли даже в проходах. Суд вынес решение: «За нападение на офицера Красной Армии и нанесение особо тяжкого ножевого ранения, угрожавшего жизни, вменить наказание в виде 25 лет лишения свободы с отбыванием в колонии строгого режима».

В первых числах апреля Петр и Мария, попрощавшись с родными и хозяйкой дома Дарьей Михайловной, сели в поезд и покинули Тихвин.

Началась новая жизнь в городе Луге, в доме-бараке для семей служащих, со всеми житейскими плюсами и минусами, радостями и печалями, Такова жизнь, и от нее никуда не денешься, как от судьбы, которая следует по пятам и преподносит разные, иной раз не совсем приятные сюрпризы.

Через полтора года у Петра с Марией родилась вторая дочка Наташа – Наточка, так любовно называли ее Петр и Мария.

Нелегко было Марии справляться с хозяйством, на руках у нее было двое маленьких детей, младшей было всего два месяца. Но она не унывала.

Ей нравилась их с Петром небольшая комната в шестнадцать квадратных метров, с общей кухней, где она, как и другие молодые женщины, ее соседки, готовили на керосинках и весело общались между собой, делясь услышанными городскими новостями, рассказывая о своих снах и о прочитанных книгах.

Марию огорчало только то, что она редко виделась с мужем. Петр был по решению командования направлен в Ленинградское высшее политическое училище имени Ф. Энгельса.

Встречался с семьей Петр только в выходные дни, когда приезжал в увольнение.

Марии этих выходных было недостаточно, она скучала, особенно когда он задерживался или не приезжал вовсе. «Служба есть служба», – утешала она себя.

А соседки подтрунивали: «Что? Опять муж не приехал? Похоже, загулял твой Петр. Там, в Ленинграде-то, не такие крали! Тебе куда до них! Посмотри на себя в зеркало, на кого ты похожа».

А Мария и правда выглядела не очень: она похудела, щеки впали, красные от постоянных недосыпаний глаза (Наточка плохо спала ночами, и Марии, чтобы не разбудить соседей, приходилось выходить с ней на улицу и укачивать на руках) мало что оставили от ее былой привлекательности.

Зарплаты, которую Петр получал теперь как курсант училища, не хватало на семью. Мария старалась экономить буквально на всем и больше всего на себе.

Она уже давно не покупала себе ничего из одежды и ходила в старой, видавшей виды юбке и спортивной футболке, а на ногах – парусиновые тапочки. Она не обращала никакого внимания на свой внешний вид. Все внимание ее было сосредоточено на детях. Наточка росла ослабленным ребенком, часто болела, Марию очень тревожило ее здоровье.

Петр задерживался в училище по службе. Бывало, что его дежурство по училищу выпадало на выходные, были и другие непредвиденные случаи, например, неожиданные, не требующие отлагательства служебные поручения, тогда он задерживался с приездом, а Мария, не дождавшись мужа, не находила себе места.

– Смотри, Марийка, как бы твой Петр не завел какую кралю. Там, в Ленинграде ушлые девки, глазами-то так и стреляют за военными.

Мария старалась не обращать внимания на замечания подруг, но где-то в самой глубине души засело противное чувство ревности, которое с каждым днем росло и не давало покоя.

В такие минуты она, не дождавшись в положенный час приезда Петра, срывалась с места, садилась на электричку и ехала в Ленинград. На проходной дежурный по училищу ей сообщал, что курсант Жгун отбыл в отпуск на два дня к семье в город Лугу. Возвратившись назад, Мария находила Петра уже дома, играющим с детьми.

Оказывается, он опоздал на электричку, и ему пришлось дожидаться следующей. Вот и получилось: он в Лугу, а Мария в это время – в Ленинград.

Но щемящее чувство ревности не проходило в груди, оно терзало, от него никуда было не спрятаться, не деться.

Как-то Тая, соседка, с которой Мария сдружилась, достала из пачки папиросу, прикурила от своей и подала Марии со словами:

– На-ка курни, полегчает!

Мария затянулась, и тут же задохнулась, закашляла, из глаз потекли слезы.

– Ничего, ничего, это с первого раза так у многих бывает, – подавая стакан воды Марии, успокаивала Тая, – потом пойдет все как надо. Зато обретешь спокойствие такое, что все будет до лампочки.

И Мария стала потихоньку курить от Петра. Папиросы «Беломорканал» лежали в тумбочке. Петр покупал всегда целый блок и, когда приезжал, брал из него с собой одну пачку. Этой пачки ему хватало на неделю до следующего приезда домой.

Со временем он стал замечать, что в каждой пачке не хватает одной папиросы, но пачка не распечатана, целая.

– Смотри, Мария, что делают на фабрике?! В каждую пачку не докладывают по одной штуке.

Мария молчала и краснела, но признаться Петру боялась. Курить же не перестала.

Но к пачкам Петра больше не прикасалась, покупала папиросы для себя в ларьке и выкуривала по несколько штук сразу. Так ей легче было заглушить заползшее в душу подозрение, что муж ей изменяет.

Накурившись этого зелья, опьяневшая и одурманенная им, она валилась на кровать и сразу проваливалась в сон. Она спала так крепко – видно, сказывались недосыпания по ночам, что не слышала, как плачут дети и как громко стучат в дверь соседи, стараясь ее разбудить.

Но когда вдруг умерла от менингита Наточка, Мария закурила при Петре и выкурив одну папиросу, попросила у него вторую.

С этого дня она уже не скрывала, что курит давно и призналась, что это она вытаскивала папиросы из каждой его пачки.

Глава 11
Мария тяжело переносит смерть дочки

Мария очень тяжело переносила потерю дочки. Она не могла смотреть на опустевшую ее кроватку, на игрушки, одеяльце, в которое заворачивала, когда ночью выходила с ней на улицу и ходила по двору, укачивая девочку на руках.

– Надо тебе пойди работать, – сказал ей брат Федор, который был в командировке в Ленинграде и заехал к ним в Лугу повидаться. Он привез подарки, которые переслала с ним жена. В основном это была одежда для Мюдочки, которая ранее принадлежала его дочке Ляльке, платья, кофточки, пальтишки.

Федор был в гостях совсем недолго, всего два дня. Прощаясь, он строго посмотрел на Марию:

– Курить надо бросить, это баловство и я его не одобряю.

Мария пообещала, что постарается бросить.

Мюдочки уже было 2 года, она росла здоровенькой, резвой девочкой. Ходить она начала с девяти месяцев и теперь бойко бегала не только по их небольшой комнате, но и по кухне, когда Мария там готовила, и выбегала даже в коридор, за ней нужен был глаз да глаз.

Мысль о работе, высказанная братом, все чаще посещала Марию, и она решила ее искать. Но прежде надо было устроить дочку в детский садик.

– У нас ясельная группа переполнена, – сказала ей заведующая детским садиком. – А вот персонала не хватает. Если бы вы согласились у нас поработать, я бы смогла взять вашу девочку.

– Но я никогда не работала в детском садике, смогу ли?

– Здесь нет ничего сложного. Надо просто любить детей, заботиться и ухаживать за ними, как своими. К тому же работать в группе вы будете не одна, а вместе опытным воспитателем.

Мария с радостью согласилась.

– У Вас паспорт с собой?

Мария кивнула головой и открыла сумочку, чтобы достать паспорт, из нее выпала на пол начатая пачка папирос.

– Вы что, курите? Тогда вопрос о работе в нашем учреждении отпадает, – решительно заявила заведующая.

Мария подняла упавшую пачку и скомкав, выкинула в урну.

– Уже нет! Не курю, – сказала она, глядя прямо в глаза заведующей. – Можете верить, больше в рот не возьму ни одной.

Заведующая улыбнулась.

– Придется поверить, но учтите, если замечу, сразу же распрощаемся!

Через неделю, сдав все необходимые анализы, Мария приступила к работе.

И постепенно душа ее стала оттаивать, горе стало отходить от нее. Она влилась в мир светлых чистых детских ангельских душ, и ее собственная душа, которая была такая же чистая, открытая и бескорыстная, нашла успокоение.

Курить Мария бросила, как пообещала брату и этой строгой с виду заведующей детским садом, понравившейся и показавшейся ей доброй. С первого взгляда.

За все время, начиная с поступления на работу в детский садик и до определённого момента, о котором будет сказано чуть позже, Мария не закурила ни одной папиросы.

Нельзя сказать, что это было легко, наоборот – это было невыносимо и мучительно! Курить так хотелось, что Мария несколько раз была недалека от срыва. Хотелось побежать в ларек и купить спасательную пачку папирос. И тут же, зайдя за угол, дрожащими от нетерпения руками распечатать, вытащить папиросу и затянуться в сладостном удовлетворении желания, закрыв глаза от удовольствия.

В такие минуты борьбы с собой она твердо говорила себе: «Нет! Не закурю, я бросила, я дала слово брату, этой замечательной женщине – заведующей и самой себе, а слово надо держать, и я его сдержу!»

И Мария держала его. Нарушила она его только во время войны, когда от Петра с фронта больше семи месяцев не приходило писем. Вот тогда она и сорвалась.

Она работала в воинской части, где оставил их с дочкой Петр, уйдя защищать страну от фашистской своры.

На телефонном коммутаторе вместе с ней работали два солдата.

Они курили махорку, скручивали из газеты так называемые «козьи ножки». Мария попросила у них щепотку табака, скрутила из газеты что-то напоминающее папиросу и закурила.

Глава 12
У Петра родился сын

Недолго проработала Мария в детском садике.

В 1938 году после окончания Высшего политического училища имени Энгельса, Петр направляют для дальнейшего прохождения службы в Забайкальский Военный округ в танковый дивизион, где служил раньше. Он сразу с собой берет и семью.

Неспокойно было в то время на дальнем востоке. В ночь на 31 июля Япония нарушила границу СССР.

В войне были задействованы наши танки, артиллерия и самолеты. В этой войне японцы рассчитывали одержать победу над еще совсем молодой Советской Республикой и просчитались.

В 1939 году японцы были отброшены от границ Советского Союза. Петр был командиром танка, вместе с двумя танкистами: водителем и механиком танка, он участвовал в этой войне.

Тогда появилась замечательная застольная песня композиторов братьев Покрасс на слова Бориса Ласкина. Ее любил напевать мой отец, и она мне запомнилась на всю жизнь.

 
На границе тучи ходят хмуро,
Край суровый тишиной объят,
На высоких берегах Амура
Часовые Родины стоят.
 
 
Там врагу заслон поставлен прочный,
Там стоит, отважен и силен,
У границ земли дальневосточной
Броневой ударный батальон.
 
 
Там живут – и песня в том порука —
Нерушимой, дружною семьей
Три танкиста, три веселых друга —
Экипаж машины боевой.
 
 
На траву легла роса густая,
Полегли туманы, широки.
В эту ночь решили самураи —
Перейти границу у реки.
 
 
Но разведка доложила точно,
И пошел, командою взметен,
По родной земле дальневосточной
Боевой ударный батальон.
 
 
Мчались танки, ветер поднимая,
Наступала грозная броня.
И летели наземь самураи
Под напором стали и огня.
 
 
И добили – песня в том порука —
Всех врагов в атаке огневой
Три танкиста, три веселых друга —
Экипаж машины боевой!
 

Эта война с Японией, как потом утверждали историки, была преддверием Второй Мировой.

Но пока было спокойное время, никто не думал, что Германия нападет на Советский Союз.

С Германией был заключен 29 августа 1939 года пакт о ненападении.

Жизнь шла своим чередом, и, как всегда, люди влюблялись, женились и рожали детей.

И в семье Петра тоже родился четвертого ноября 1940 года сын Владислав. Петр, все время в глубине души мечтавший о сыне, был на седьмом небе от счастья.

Семья Петра тогда жила недалеко от Читы, в городе Сретенске.

Марии нравился этот небольшой и живописной городок с рекой Шилкой, протекающей по всему городу и несущей свои бурные воды в Амур.

Апрель в 1941 году выдался холодным, снег лежал еще плотным слоем. Но на холмиках и пригорках из-под талого снега кое-где пробивалась молодая травка и изумрудной зеленью радовала глаз.

Четвертого апреля этого года Петр наконец получил долгожданный отпуск и радовался, что совсем скоро сможет обнять мать с отцом, брата и сестер. Он ехал со всей семьей – любимой женой Марией, дочуркой Мюдочкой и пятимесячным сыном Владиславом в родной город Тихвин.

Петр был счастлив, как может быть счастлив человек, которому судьба благоволит. У него была прекрасная семья. Он получил повышение по службе и звание капитана и был направлен для дальнейшего прохождения службы в воинскую танковую часть Забайкальского военного округа, которая дислоцировалась на железнодорожной станции Песчанка, в семи километрах от города Читы. Такое название, очевидно, пошло от песчаных рельефов, которыми богата эта местность…

Петр, г. Чита, 1940 г.

Там Петр сразу получил и жилье – комнату в двадцать два квадратных метра в бараке, предназначенном для семей военнослужащих. И это было весьма немаловажным событием, так как офицерам часто приходилось ютиться с семьей в казармах вместе с солдатами, отгородившись только простыней.

Комната была очень светлая, окна выходили на южную сторону. Кухня, довольно просторная, предназначалась на две семьи.

Соседи – лейтенант и его супруга Клава – оказались милыми и добрыми людьми. Петр и Мария как-то сразу прониклись симпатией к этой паре молодоженов, а через некоторое время так сдружились, что стали жить словно одной семьёй.

Их комнаты, расположенные напротив, выходили в кухню, двери комнат почти никогда не закрывались, жизнь в основном протекала на кухне. Кухня служила не только для приготовления еды, но являлась и общей столовой, и залой. Здесь две семьи обедали и ужинали за общим столом и часто после ужина засиживались допоздна за игрой в лото или в домино.

Мария, покормив и уложив детей, возвращалась с рукоделием. Клава уже ждала ее, склонившись над пяльцами, а Петр с Семеном – так звали, мужа Клавы, увлеченно сражались в шахматы.

Клава и Сеня были из одного детдома, где с раннего детства вместе воспитывались и росли. А став взрослыми, полюбили друг друга и поженились. Детей у них не было, о чем они горевали, особенно Семен, который мечтал иметь не одного ребенка, а не меньше трех. Клава лечилась и надеялась, что вскоре она сможет обрадовать любимого мужа. Молодые супруги сразу воспылали нежной любовью к детям Петра и Марии.

Жизнь протекала тихо и мирно. Петр не знал, и не мог знать, что очень скоро в жизнь всего народа страны Советов черной чумой войдет беда, которая принесет в мирную спокойную жизнь каждой семьи столько горя и страданий.

Был апрель 1941 года. Ровно через два месяца начнётся война с гитлеровской Германией.