Текст книги "Жизни и судьбы"

Глава 37
Родной город не принял

Поезд прибыл в Тихвин ранним июньским утром, когда уже занимался рассвет и небо вдали на горизонте окрасилось пурпурно-лиловыми красками. Город спал, и тишина тихо и мирно лилась по его безлюдным улицам…

Выйдя из вагона на перрон, Петр с наслаждением вдохнул свежий утренний воздух родного города – города, где прошли его детство и юность, где он получил путевку в жизнь, вступил в комсомол, где сразу после окончания школы начав работать, ощутил себя взрослым, города, из которого через год работы, был призван на службу в ряды Красной Армии.

И вот теперь, через двадцать пять лет, после службы в Советской армии, он вернулся в свой родной город, чтобы до конца жизни, отпущенной ему Богом, жить и не покидать его до самой смерти.

Но город не распахнул для него свои объятия, не встретил его, как родной отец сына, столько лет скитавшегося по бескрайним просторам Родины. Он отнесся к нему с холодным равнодушием.

В военкомате ему объяснили, что поставить его в очередь на получение жилплощади они, конечно, могут. Но надеяться на получение квартиры в ближайшее время не стоит. На военкомат дают всего одну-две квартиры из общего городского фонда, а строительства, как такового, в Тихвине нет. Но Петр все же встал на очередь.

«Ладно, – решил он, – придется пожить пока на частной квартире», – и стал искать, где можно снять не слишком дорогую комнату, но такую, в которой может разместиться со всей семьей.

«Как только улажу вопрос с жильем, попытаюсь найти работу», – успокоил он себя.

Но то ли судьба заупрямилась, то ли на роду ему было написано и после увольнения из армии, словно цыгану, кочевать с места на место, только не удалось ему осесть в родном городе. Как ни старался, не нашел он в нем ни работы, ни жилья подходящего.

До ноября Петр оставался в Тихвине, живя в отчем доме и мучаясь от сознания, что причиняет неудобства своей родне: старенькая мать его спит в кухне на печке, отдав ему, своему старшему сыну, свою комнату с кроватью.

По совету Марии Петр решил уехать на время из Тихвина и попытать счастья на юге страны. Старшую дочь не стал срывать с учебы, оставил у матери, а с младшей и женой поехал в Серноводск, где жила старшая сестра Марии Груня с мужем Василием и двумя детьми: тринадцатилетним сыном Анатолием и семилетней дочкой Валентиной.

Груня и ее муж Василий работали в санатории, она на кухне, а он – плотником, и жили в помещении от этого санатория. Это был старый деревянный дом на одну комнату тридцать пять квадратных метров. Часть этой комнаты Василий отгородил фанерной стенкой – получилась комната для детей. В ней поместились две кровати и небольшой стол. В другой части комнаты была родительская зона.

В ней стоял кровать, шкаф для одежды, у окна – обеденный стол, все сделано руками Василия. Комната выходила на небольшую веранду, которую Василий пристроил к дому. Там стояли маленький столик и небольшая тахта, на которой летом спал Толик.

Зимой Груня готовила на печке, плита которой выходила в комнату, а обогреватель – за перегородку, где спали дети. Летом же она готовила прямо на улице, во дворе, где была сложена временная печка.

Груня была женщиной высокого роста, немного полноватой, с черными вьющимися волосами и голубыми глазами. Глаза и вьющиеся волосы она унаследовала от отца. Ее можно было бы назвать красавицей, если бы не скуластое лицо и широкий нос, что был точь-в-точь, как у отца.

Василий, встретившись однажды с Груней, сразу же влюбился в нее, его очаровали небесной синевы глаза и прекрасные волосы. А узнав девушку поближе, он оценил ее доброту и спокойный рассудительный нрав. И понял, что сама судьба послала ему девушку, о которой он мечтал и которую видел в своем воображении.

Груня же не сразу полюбила Василия. Он был на целую голову ниже ростом, худенький, с мелкими чертами лица, редкими светлыми волосами, он не произвел на нее впечатления при первом знакомстве. Но его настойчивость и красивые ухаживания сделали свое дело. Он никогда не приходил без букета цветов или небольших, чисто символических подарков. Василий был весел, рассказывал какие-нибудь интересные истории. Слушали его всегда со вниманием. Положительным качеством было и то, что он не курил и не увлекался спиртным, был работящим и трудолюбивым.

Все в один голос вместе с матерью говорили Груне, что лучшего жениха не найти. Через год их знакомства она приняла его предложение и вышла за него замуж. И не пожалела об этом. Они жили в мире и согласии до конца отпущенных им Господом лет, деля вместе и горести, и радости.

Петр после трех дней пребывания в Серноводске понял, что работу здесь не найти. Он решил оставить Марию с дочкой у сестры и поискать работу вблизи Серноводска.

И вскоре Петр нашел такое место. Это была Кабардино-Балкария. Ему посчастливилось найти работу в небольшом промышленном городке под Нальчиком – Докшукино, с получением квартиры в две комнаты, с просторной светлой кухней в кирпичном двухэтажном доме.

К зданию примыкал небольшой парк с искусственным озером. Прекрасные аллеи пирамидальных тополей тянулись от озера до самого дома. Это был по истине райский уголок.

Обставить полученную квартиру служебной мебелью не представляло труда. Петр возглавлял отдел коммунального хозяйства «Спиртового завода».

Через неделю после устройства на эту должность, Петр съездил за женой и дочкой, а в мае, после окончания школы, приехала и старшая дочь.

Глава 38
Мама уговаривает папу уехать

Казалось, вот оно, пришло то, о чем мечтал Петр-пенсионер. Хотелось наконец пожить, как живут все нормальные люди. Осесть в каком-нибудь небольшом, тихом городке, утопающем в зелени, с теплым мягким климатом. Иметь квартиру со всеми удобствами, работу по силам, которая хоть немного нравилась бы и в то же время давала бы материальное удовлетворение: добавка к пенсии не помешает.

Теперь его мечты осуществились. Он получил работу, квартиру со всеми удобствами в хорошем кирпичном доме, жена была довольна, завела небольшое хозяйство: кур, уток.

Дети устроены: младшая ходит в заводской садик. Старшая дочь, как приехала из Тихвина, пошла в седьмой класс: «Наконец-то сможет закончить десятилетку на одном месте» – думал он.

Живи, казалось, и радуйся жизни. Но на поверку вышло, что только казалось.

Судьба опять сыграла с Петром злую шутку. Через два года после того, как приехал он в это уютное местечко и радовался тому, что так хорошо устроился, понял, что жить здесь не сможет, и причиной тому – его больное сердце. Здоровье его резко ухудшилось, сердечные приступы, которые случались все чаще, стали настораживать и пугать отца. Он успокаивал себя: ничего, пройдет, это я расстроился в связи с болезнью И. В. Сталина. Он не только не говорил моей матери о своих приступах, но старался по возможности скрыть их, чтобы не расстраивать. Он незаметно совал в рот таблетку, делая вид, что хочет пить, наливал из графина в стакан воды.

Приступы случались и на работе. Сидя в своем кабинете и почувствовав, что вот сейчас начнется очередной сердечный приступ, он вставал, закрывал кабинет на ключ, наливал в стакан воды, чтобы запить спасительную таблетку, и лежал некоторое время на диване.

Вначале приступы были не такими частыми, и таблетка помогала, но со временем они участились, и приходилось прибегать уже не к одной таблетке, а к двум. Потом и они не снимали спазма, и Петр прибегнул к нитроглицерину – более действенному лекарству, которое снимало спазм после того, как маленькая таблетка полностью растворялась под языком.

Рекомендуя это лекарство, врач предупредил Петра, что его надо принимать, когда другое лекарство не дает результата, и строго соблюдать предписанную врачом дозу: одна таблетка в сутки под язык до полного рассасывания.

Скрыть от жены ухудшение своего здоровья Петру все же не удалось. Мария вскоре увидела это сама, когда с мужем случился сильнейший приступ дома. В тот день, шестого марта 1953 года, Петр развернув «Правду», прочитал сообщение о смерти И. В. Сталина. Газета выпала из его рук, и сам он повалился со стула.

В первую минуту Мария растерялась, но быстро взяла себя в руки. Смочив под краном полотенце, положила его на лоб мужа одним концом, а другим на грудь в области сердца. Дочке велела звонить по телефону для вызова «скорой помощи», а сама, достав из кармана кителя Петра таблетку нитроглицерина, с трудом разжав стиснутые зубы мужа при помощи конца вилки, сунула ему под язык.

Приехавший врач, осмотрев Петра, поинтересовался, часто ли случаются у него такие приступы. Петру пришлось сознаться, что в последнее время довольно часто, но такой сильный приступ был только сегодня.

После его ответа врач сказал, что если Петр собирается пожить на этом свете еще какое-то время, то ему необходимо как можно скорее покинуть это место, оно противопоказано для его заболевания, так как располагается намного выше уровня моря, и посоветовал переехать в среднюю полосу России.

Отца положили в больницу.

Моя мать, не откладывая в долгий ящик, написала письмо Ольге Федоровне, своей племяннице, которая к тому времени была второй раз в браке и жила с мужем, двумя детьми и матерью в городе Саратове. Мама объяснила в письме ситуацию и попросила узнать, есть ли возможность снять частную комнату в Саратове?

Ответ не пришлось долго ожидать. Родные наши сообщили, что ждут нас с нетерпением и уже начали наводить справки о сдаваемых комнатах в том же районе, где живут они. Через месяц папу выписали из больницы, а в июне, когда я сдала экзамены за восьмой класс (родители решили подождать меня, дать мне закончить 8-й класс), мы покинули Докшукино.

Глава 39
Мы едем к родственникам

Пока мы едем в Саратов, я хочу рассказать об Ольге Федоровне, племяннице моей мамы и моей двоюродной сестренке.

Судьба! Есть ли она на самом деле? А если есть, зависит ли от нее жизнь человека? На этот счет существуют разные мнения. Некоторые люди уверены, что человек сам вершит свою судьбу. Другие верят, что каждый человек от рождения наделен определенной жизненной программой, иначе говоря, судьбой.

Оля или, как ее все называли, Леля верила и не верила в судьбу. Но именно судьба не позволила ей осуществить свою мечту. С детства она мечтала стать балериной. На занятиях в школьном хореографическом кружке у нее обнаружился несомненный талант, и руководитель Анна Игнатьевна предрекала ей большое будущее. Но мечтам Лели не суждено было сбыться.

Не закончив десятилетку, она вынуждена была из-за сложившегося в семье тяжелого материального положения пойти работать. Старшая сестра Верочка в девятнадцать лет неожиданно для семьи вышла замуж и уехала с мужем в город Таллин, тем самым, невольно лишив семью той доли денежных средств, которую она вносила в семейный бюджет, работая на почте. Младшему братику Славику было десять лет.

Мама часто болела и не могла работать, а той пенсии, которую они получали за погибшего на войне отца, было недостаточно, чтобы сводить концы с концами. И Ольга пошла работать на почту. Но занятия не бросила, она продолжала заниматься балетом, беря частные уроки у Анны Игнатьевны, за которые та брала с одаренной девушки половину той платы, которую получала с других.

Но и эта сумма была непосильной, и вскоре ей пришлось отказаться от занятий. Она решила заниматься самостоятельно и умудрялась выкраивать для этого время после работы и учебы в вечерней школе. Ольга твердо решила: закончить десятый класс во что бы то ни стало.

Десятилетку она закончила, но поступить в балетную школу ей так и не удалось. Вскоре она встретилась с первым своим мужем.

Подполковник, герой войны, грудь которого была вся в орденах и медалях – сразу влюбил в себя девятнадцатилетнюю девушку, и сам влюбился в нее с первого взгляда.

Он был старше Ольги на целых пятнадцать лет. Эта разница в возрасте несколько его смущала. Больше года он ухаживал за ней, водил по театрам, но жениться не решался, хотя с каждой встречей влюблялся все больше и больше.

Но вскоре понял, что полюбил по-настоящему и не представляет без Ольги своей жизни. В голове его возникла мысль, что такая красавица, какой была Ольга, недолго останется одна, обязательно найдется тот, кто опередит его: вон как заглядываются на нее мужчины, явно завидуя ему, когда он идет вместе с ней. Эта мысль подтолкнула его, и он пришел наконец к решению на второй год их знакомства сделать ей предложение. Через год у счастливых супругов родилась дочка Галина.

Недолгим оказалось Ольгино замужество. Через три года она лишилась супруга, который внезапно скончался от инфаркта.

Почти четыре года она не могла прийти в себя после потери любимого человека.

Мир перестал существовать для нее. Казалось, что и она перестала существовать в нем. Время остановилось. Ее ничто больше не интересовало в этом мире. Она находилась и жила в нем только ради маленькой дочки, которая нуждалась в ней.

Глава 40
Молодость не мыслит жизни без любви

Но молодость есть молодость! На пятый год после смерти Степана, она встретилась со вторым своим мужем – Виктором Дрожкиным, тоже офицером, старшим лейтенантом танковых войск. Встретилась и полюбила его всем сердцем, которое истосковалось по мужской ласке и любви. Однако, сразу принять его предложение руки и сердца, как он ни просил и ни умолял ее, не могла.

И на это было две причины: во-первых, Виктор был моложе на шесть лет, а во-вторых – дочь, которой к этому времени шел шестой год. Как отнесется он к ее дочери, сможет ли принять и полюбить, как свою?

А Виктор не переставал настаивать на женитьбе. И однажды, когда они были в офицерском клубе на каком-то концерте и вышли в антракте на балкон, чтобы освежиться, он вдруг категорично заявил ей, что если она прямо сейчас не даст ему согласия выйти за него замуж, он спрыгнет с этого балкона прямо с восьмого этажа.

Через две недели они поженились. Напрасны были беспокойства Ольги насчёт того, как Виктор отнесется к ее дочке. Виктор полюбил девочку и, сразу признав, как свою, дал ей свою фамилию. И даже когда через год у них родилась дочь, Ирина, он продолжал относиться к Галине как к родной и никогда не делал различий между дочерьми.

Пройдет десять лет после рождения дочери Ирины и Ольга потеряет своего второго мужа. Во время учений его танк уйдет под лед.

Танк вытащат, но Виктор будет уже мертв.

Глава 41
Встреча

Ольга с Виктором встретили нас у самого вагона. Радость встречи невозможно описать. У мамы на глаза навернулись слезы. Прошло более двадцати лет с того момента, когда она, расцеловав в обе щеки пятилетнею Ляльку, как ее называли в детстве все в семье, покинула дом своего брата, выйдя замуж за Петра.

Теперь перед ней стояла взрослая женщина, на долю которой выпало немало испытаний, под ручку со своим мужем, державшим в другой руке букет цветов, который он вручил мой маме после того, как Ольга представила его.

Ольга тоже расчувствовалась и, осушив глаза платком, сказала, что ни за что бы не узнала Мусю, так называла она мою мать в детстве, если бы встретилась с ней где-нибудь случайно на улице.

– Ну что же мы стоим, – спохватился Виктор, – ведь нас давно ждет такси! Где Ваши вещи?

И взяв из рук папы два чемодана, со словами: «Это все?» – направился вперед. Все, будто по команде, направились за ним. В машине мама, успокоившись и придя в себя, заметила:

– Зачем же вы заказали такси, ведь это же дорого? У нас и вещей-то, можно сказать, нет. Могли бы доехать в общественном транспорте.

– Нет-нет, Мария, мы снимаем комнату за Поклонной горой, это уже не город Саратов, а пригород, именуемый Первый Пугачевский поселок, 10-й проезд. Ехать на трамвае было бы долго и утомительно. Он тащится, как черепаха, через весь город, к тому же всегда до отказа переполнен. Да и мама, наверное, уже вся извелась, ожидая нас. Ведь ваш поезд задержался с прибытием почти на тридцать минут.

Александра, или тетя Саша, как я ее потом называла, действительно уже не находила себе места. Обед был приготовлен, комната тщательно убрана, дети – Галя и маленькая шестимесячная Ирочка, – одеты по-праздничному и накормлены, и сама Александра принарядилась, надев праздничное платье и тщательно уложив на затылке свою когда-то толстую, а теперь тоненькую косичку. Она то и дело поглядывала на часы.

Бедная старушка вся извелась в нетерпеливом ожидании дорогих гостей. Она поминутно подходила то к окну, устремляя взгляд на дорогу – не идут? – то к зеркалу, поправляя кружевной воротничок на платье, который все время почему-то съезжал набок. Поправив его, она снова возвращалась к окну.

И все-таки проглядела, как бывает часто. Ее отвлекла от окна Ирочка, которая проснулась, заворочалась в своей кроватке, закряхтела и вдруг разразилась криком.

– Ну, что ты, малышка, скандалишь, наверное, мокрая? – Александра подсунула руку под зад ребенка. – Ну, так и есть! Что, не нравится мокрой-то лежать? Сейчас, сейчас, родная, я тебя переодену.

Занявшись с внучкой, она не заметила, как дверь открылась, и на пороге появились Виктор, Леля и те, кого она так нетерпеливо ждала. Взяв внучку на руки, она вышла к приехавшим гостям…

Слева направо: мама, тетя Саша с Ирочкой, Галя, я. Сзади: Виктор и Ольга

Глава 42
Мы снимаем комнату

Мы неделю жили вместе с родственниками в их тесной комнатушке. Сейчас, вспоминая, я не могу представить, как мы все там размещались. Площадь, которую занимала семья Ольги, состояла из двух небольших комнат. Вернее, это была одна комната, разделенная перегородкой на две. В первой стояли кровати – одна для Галины, другая, маленькая кроватка-качалка – для шестимесячной Ирочки и рядом с ней кровать для родителей.

Остальная мебель состояла из небольшого столика, который стоял у одного-единственного окна, двух венских стульев, шкафа для одежды и тумбочки, на которой стоял радиоприемник. Вот и вся обстановка этой небольшой комнатушки.

Во второй комнате, которая служила одновременно столовой, кухней и спальней для тети Саши, стояли стол и диван, на котором она спала. Возле небольшой плиты находился небольшой кухонный столик.

Все помещение напоминало конуру, в которой вынужден был жить офицер, старший лейтенант таковых войск Виктор Дрожкин вместе со своей семьей.

Но никто из нас – ни мы, ни хозяева не замечали ни этой тесноты, ни неудобства. Все воспринималось, как должное.

Спустя неделю мы переехали в свои две такие же маленькие комнаты, которые сняли за два дома от наших родственников. Я пошла в восьмой класс средней школы, а папа устроился на работу на какой-то завод, где его сразу выбрали секретарем парторганизации.

Через год отца по решению партии направили секретарем парторганизации совхоза «Ударник», расположенного в нескольких километрах от Саратова.

Я поступила в Саратовское педагогическое училище и осталась жить у родственников. Виктор к этому времени получил квартиру на территории танкового училища. И мы все переехали на новую квартиру. Но через две недели я ушла от своих родственников на частную квартиру.

Мне неудобно было их стеснять, да и в училище от них добираться было сложно. Танковое училище было далеко от центра города. Это был все тот же Пугачевский поселок. Трамваи ходили редко и всегда были до отказа переполнены, так что всякий раз приходилось хорошо поработать, чтобы протиснуться в прибывший трамвай, иначе «кранты» – дожидаться другого не было смысла – поспеешь, в лучшем случае, ко второму уроку. Больше часа уходило на дорогу.

Поблагодарив тетю Сашу и Ольгу за их гостеприимство и пообещав, что буду часто их навещать, я переехала в центр города. Почти рядом с училищем мы с Валей, моей однокурсницей, сняли за небольшую плату угол в комнате двух пожилых людей. Я сказала угол, и не оговорилась. Это был действительно угол комнаты. За занавеской стояли друг против друга две раскладушки – Валентины и моя. Над каждой висели полки для книг.

Готовить на коммунальной кухне нам не разрешалось, поэтому обедать нам приходилось, где придется, а на ужин был чай, которым любезно делились с нами старики, если мы успевали прийти к их чаепитию. Но нас все устраивало, а больше всего то, что училище было совсем рядом: надо было пройти пешком всего один квартал. Нам нравилась такая жизнь. Мы были свободны, ни от кого не зависели, и это было для нас самым главным фактором.

К сожалению, мне не удалось закончить педучилище. Я сильно заболела. Приехал отец и забрал меня с собой в совхоз. Мои родители, потеряв ранее двух детей, теперь трепетно относились к нашему с сестрой здоровью.

– Здоровье дороже всего, – сказал отец, забирая меня из училища. – Работа всегда найдется, а потеряешь здоровье, не нужна будет никакая работа.

В совхозе отец проработал два года. На третий год его переизбрали. Пришлось вернуться в Саратов и снова искать частную жилплощадь. Нам пришлось сменить несколько квартир. Каждый раз нас не устраивали то слишком высокая плата, то совместное проживание с хозяевами.

Последняя частная квартира представляла собой полуподвальное помещение в доме одной добропорядочной супружеской четы. Они жили одни. Их дочери-погодки, окончив медицинский институт, вышли замуж за военных врачей и уехали со своими мужьями, оставив родителей.

Мы были довольны этой комнатой в полуподвальном помещении, считая, что нам сильно повезло: найти сравнительно недорогую площадь с отдельным от хозяев входом, было удачей.

К тому же наше новое жилье находилось недалеко от Танкового училища, и мы могли теперь часто видеться со своими родственниками. Иногда мы не замечали, как засиживались у них до самого позднего вечера.