Текст книги "Притворство. Почему женщины лгут о сексе и какая правда за этим скрывается"

Я спросила Эшли, в какой момент своей сексуальной жизни она ощутила, что произошел внутренний переворот, пройдена некая «точка невозврата». И она не упомянула ничего из того, что обычно связывают с потерей невинности. Подлинное сексуальное потрясение принес ей первый оргазм, когда они с бойфрендом в пятнадцать лет терлись друг об друга телами. «Я не знала, что это за переживание, но мне очень хотелось, чтобы оно повторилось. И мы с ним стали экспериментировать, да и сама я стала исследовать свое тело», – рассказала она. Ощущения, которые Эшли тогда испытала, были очень сильны, однако она все же не называет их утратой девственности, поясняя: «Мне кажется, что для этого необходим осознанный выбор – решение заняться сексом».

Сложности, которые возникли у моей собеседницы при попытке определить, когда именно она рассталась с девственностью, меня не удивили. В конце концов понятие непорочности для современного человека никогда не было ключевым. Оно представляет собой реликт, оставшийся от тех времен, когда жена считалась вещью, принадлежащей мужчине. В ту пору «хозяин», приобретающий новое «имущество», желал удостовериться, что «товар качественный», и наследники, которые произведет на свет супруга, гарантированно будут происходить из чресел главы семьи. В наши дни все эти представления устарели. К примеру, они совсем не приложимы к интимной близости между людьми нетрадиционной ориентации. Но даже когда мы говорим о взаимодействии мужчины и женщины, надо понимать, что ни в каких видах секса, кроме вагинального, наличие девственной плевы не имеет значения.

* * *

Честно говоря, ее наличие или отсутствие вообще малоинформативно. По большому счету ее вообще не существует.

И дело даже не о том, что состояние гимена недостаточно достоверно показывает, девственна ли его обладательница. И не в том, что по нему невозможно оценить сексуальный опыт девушки. Все знают: плева нередко повреждается при обстоятельствах, не имеющих никакого отношения к сексу, например, при занятиях художественной гимнастикой, при верховой езде, при неудачном падении. Все это тоже надо учитывать, но я хочу подчеркнуть главное, то есть декларировать истину, по отношению к которой все остальные рассуждения вторичны. Плева в том виде, в каком ее представляют большинство людей, – воображаемое, а не реальное явление.

* * *

Большинство из нас к моменту взросления уже что-то знают об устройстве вагины и подозревают, что вход в нее преграждает естественный тонкий слой тканей. Чтобы наслаждаться сексом, необходимо преодолеть этот барьер. Просвещенные члены общества, как правило, в курсе, что считать эту тканевую складку наилучшим индикатором нравственной чистоты странно и дико. И все же даже они уверены, что она действительно существует. Мол, сама природа устроила так: влагалище закрыто, и иначе как с силой прорвав плеву, в него не проникнешь. А значит, первый секс всегда несет с собой боль и кровь. Платить эту цену по-любому придется: если не пенис прорвет плеву, то это произойдет от тампона, спортивной травмы, сильного маха ногой и т. п.

= Состояние гениталий не дает возможности однозначно судить об имеющемся сексуальном опыте

Но стоит ли считать гимен самостоятельным, функциональным органом? Это скорее «побочный продукт» эволюции, чем разумная попытка природы создать некую «печать непорочности». В книге «Девственница: нетронутая история» (Virgin: The Untouched History) Ханна Бланк описывает плеву как «бесполезный атавизм» (37). И поясняет: «Максимально упрощая терминологию, скажу, что гимен – это то, что остается, когда вы роете ямку» (38). Когда у плода в утробе матери формируется вагинальное углубление, у его устья слегка присобираются ткани. Впоследствии эта складка и превращается в плеву. Получается скорее декоративная «драпировка», чем полноценная преграда. Ее форма, размер и фактура бывают очень разными. Иногда она представляет собой тончайшую пленку, которая расходится от малейшего прикосновения. А иногда – упругую и эластичную перепонку, которая растягивается и благополучно продолжает существовать и после начала половой жизни[28]28
  В книге Ханны Бланк приводится пример женщины, чью «плотную и упругую плеву» акушеры обнаружили во время родов. Ее пришлось разрезать, чтобы дать ребенку выбраться из родовых путей. – Прим. автора.


[Закрыть].

Этот кусочек плоти не имеет никакого конкретного предназначения. И уж конечно, он не должен считаться символом девичьей чести и страшной печатью, которую нужно торжественно «вскрыть» во время первого секса.

При таком скромном происхождении плева умудрилась завоевать себе серьезную репутацию. Ей придают не меньшее значение, чем некоторым жизненно важным органам. Не так много у нас членов тела, которые могут столь же радикально повлиять на женскую судьбу. Удивительная власть дана фрагменту плоти, который Тереза Шехтер, режиссер документального фильма «Как потерять девственность» (How to Lose Your Virginity), называет «пленочкой с очень хорошим пиаром».

Как же столь несерьезный орган смог стать символом женского достоинства?

В значительной степени это произошло потому, что общество было абсолютно одержимо идеей оценки и измерения женской невинности и на этой волне чересчур возвеличило гимен, придав ему неподобающий статус. Задолго до того, как фламандский патологоанатом Андреас Весалиус[29]29
  Как же он сделал это «открытие»? Доктор вскрывал трупы двух женщин, в девственности которых был достаточно уверен: монахиню и юную горбунью (последнюю Весалиус считал слишком уродливой, так что вряд ли какой-то мужчина польстился бы на нее). – Прим. автора.


[Закрыть] в XVI веке «открыл» плеву, мужчины начали искать способы для определения чистоты их будущей половины (39). В этих отчаянных попытках они дошли даже до того, что пробовали рассчитать непорочность математически, как соотношение обхвата женской шеи к расстоянию от кончика ее носа до основания черепа! Однако измерить эфемерную субстанцию никак не удавалось. На этом фоне наличие гимена представляло собой более или менее приемлемый критерий, позволявший делать хоть какие-то, пусть и призрачные, выводы.

Как пишет Ханна Бланк, «мы узнали о плеве потому, что человеческое сознание уже было зациклено на девственности. У нас была мотивация для поиска в женском теле того, что будет воплощать так называемую невинность и станет физиологическим обоснованием этого понятия» (40).

= Веками все верили, что женщина должна пройти через боль и кровь, прежде чем познает наслаждение

Не стоит преуменьшать разрушительное действие всеобщей веры в плеву. У женщин создается неверное представление об устройстве их интимных органов, вызывающее когнитивный диссонанс: противно, когда вам внушают, будто состояние ваших гениталий может послужить доказательством того, что вы занимались сексом (секса могло и не быть, но вагина это «опровергнет»).

Изначальная ложь о гимене влечет за собой целый ряд ошибочных и даже опасных суждений. Если вы верите в его существование, значит, вы считаете, что факт девственности можно проверить с помощью физиологического обследования. А значит, как бы ужасно это ни звучало, возможно установить общественный контроль за поведением женщины. Если вы полагаете, что перед тем, как наслаждаться сексом, всегда приходится пройти через болезненный и кровавый разрыв плевы (даже когда не сам секс тому причиной, а, скажем, тампон или катание на лошади), вы соглашаетесь с жестоким законом, утверждающим, что боль всегда должна предшествовать сексуальному удовольствию.

Таким образом, неприятные ощущения и кровотечения во время первого полового акта вводятся в норму. Мало того, это становится ожидаемым. Женщины начинают думать, что острый дискомфорт во время проникновения пениса во влагалище – это неизбежное и даже необходимое состояние. Нет боли и крови? Значит, что-то со мной не так.

Очень многие уверены, что первый секс обязательно сопровождается кровотечением. Это такое же распространенное массовое убеждение, как фантазии о неповрежденном гимене, который даже можно «увидеть». Красная простыня? Значит, перед вами девственница. Получается, если женщина не страдает, а сразу в полной мере наслаждается вагинальным контактом, значит, она безнадежно испорченная лгунья. А это нехорошо.

В Колумбийском университете был создан портал о здоровье и физиологии под названием «Спросите Эллис!» (41). Один из вопросов, присланных на сайт, прекрасно отражает проблему, с которой сталкиваются многие. Молодой человек, недавно впервые вступивший в интимные отношения с девушкой, пишет о своих опасениях. По его мнению, партнерша оказалась более опытной, хотя заявляла, что для нее это тоже впервые. «Она не испытывала никакой боли, не было крови, не было разрыва плевы. Она оправдывается, мол, не у всех так бывает. Стоит ли ей верить?» – спрашивает растерянный парень.

Эксперты портала убеждают его, что подруге стоит верить. И правильно делают. Стереотипы о сексе надо развеивать всеми возможными способами. Вполне вероятно, что первый половой акт не принесет девушке никакого дискомфорта (так, к примеру, было у Моны Элтахави). И наоборот: опытные женщины иногда при вагинальном контакте испытывают болезненные ощущения. Может случиться и кровотечение, хотя в предыдущие разы все проходило гладко. Это зависит не столько от опыта и анатомического строения женских гениталий, сколько от механического воздействия и вида сексуальной практики. Вагинальные ткани очень тонкие и нежные, и если они не подготовлены к вторжению, вполне возможны разрывы. Такое происходит, скажем, когда влагалище плохо увлажнено (при недостаточном возбуждении или, скажем, в период постменопаузы из-за обезвоживания; бывает также, что организм в силу индивидуальных особенностей вырабатывает мало смазки). В этом случае вполне возможна болезненность, не говоря уже о ситуации, когда женщина по тем или иным причинам чересчур напряжена.

= Чтобы соответствовать ожиданиям общества, снова приходится лгать – изображать страдания и кричать от мнимой боли

Во время моей встречи с режиссером Терезой Шехтер та высказала предположение, каким образом миф о болезненном и кровавом разрыве плевы появился на свет. Юную девушку, не затронутую сексуальным образованием, очень легко запугать. Ей страшно от одной мысли о том, как половой член проникнет внутрь ее тела. Сам по себе страх сковывает, не дает расслабиться, а значит, выделяется меньше смазки. Отсюда и боль, а потом передаваемые дальше «сказки» о травматичности первого полового контакта. В былые времена мужчины в целом редко заботились об удовольствии партнерши. Сомнительно, чтобы в эпоху доктора Версалиуса кто-то уделял особое внимание прелюдии, которая сгладила бы неприятные ощущения при проникновении. Так на свет появился новый миф или самоисполняющееся пророчество: запуганные женщины вступают в связь с эгоистичными мужчинами, что приводит к боли и крови. Боль и кровь начинают восприниматься как непременный симптом первого вагинального секса. Слухи об этом передаются дальше, девушки продолжают бояться акта, а мужчины свято верят, что такое положение вещей нормально. Чего ожидаешь, то в точности и получаешь на практике. Убежденность, что так и «должно быть», приводит к тому, что болезненность не воспринимается как проблема. Наоборот, все начинают считать, что женщине почему-то положено пройти через подобные страдания[30]30
  Иногда вагинальные ткани настолько чувствительны, что кровотечение и болезненность неизбежны, как бы осторожен ни был партнер. Все мы разные, так что невозможно предсказать, как именно тело конкретной девушки отреагирует на первое проникновение. – Прим. автора.


[Закрыть]. Эту логику можно продолжить: те, кто в первый раз не мучились, а наслаждались, автоматически попадают под подозрение.

Миф о девственной плеве делает честное заявление девушки о том, что у нее никогда не было секса, недостаточным. Требуется подтвердить свои слова, представив боль и кровь. Женщине, чей партнер зациклен на теме телесной скверны, приходится прибегать к экстремальным мерам, чтобы защитить себя: обращаться в клинику за гименопластикой или для зашивания вульвы, кричать и изображать физические страдания в постели. И все ради того, чтобы оправдать ожидания. Даже если для нее действительно это – первый опыт.

Возникает вопрос: если от вас требуют соответствовать стандартам, не имеющим отношения к реальности, будут ли по большому счету считаться обманом те средства, к которым вы прибегаете, чтобы выполнить требования? Стоит ли лгать, чтобы доказать то, что на самом деле и так правда? Ложью в данном случае оказываются не сами физиологические признаки, подтверждающие общепризнанный культурный стереотип, но сам навязываемый миф.

* * *

Моя собственная девственность, казалось, была всегда важнее для других, чем для меня. Бойфренд, с которым я встречалась вскоре после школы, прямо заявил мне, что не будет заниматься со мной сексом, потому что моя вагина достойна «лучшего кандидата». Иными словами, он посоветовал мне приберечь этот особенный опыт до лучших времен. Странное заявление. Во-первых, непонятно, почему он решил за меня, что для меня – хорошо, а что – не очень. Во-вторых, это сразу же лишило наши отношения будущего. Когда в колледже я начала вступать в половые связи, то подумала, что не стоит рассказывать партнерам о том, что у меня мало опыта. Мне казалось, что скрытность в этом вопросе уместнее.

Помню, мне было лет двадцать: мы сидели с подругами и рассказывали друг другу, какой у каждой из нас был в первый секс. Слушая их, я испытала острый дискомфорт: возникло ощущение, будто я совершила ошибку, что-то сделала не так. Процесс «потери невинности» был у меня сложным, многоэтапным. В нем была не только романтика и наслаждение, но и такие чувства, как растерянность, неловкость, разочарование. Все это не соответствовало представлениям о расставании с девственностью, которые сформировались у меня в детстве. Я находилась среди близких друзей, но мне было неловко рассказывать свою историю во всех подробностях, потому что таким образом я бы признала: во мне что-то сломано, извращено.

= В четырнадцать лет Ханна поехала в лагерь и просто «баловалась» там с одной из ровесниц

«Многие годы я читала разные истории о потере девственности. И пришла к выводу: если ты прочитала одну, ты как бы знаешь уже их все», – призналась в разговоре со мной Ханна Бланк. Когда она узнала, что ее коллега редактирует для публикации целую серию таких рассказов, то отреагировала немедленно, сказав ей: «Ты бы сэкономила массу времени, если бы отредактировала один, а затем повторила его пятьдесят раз». «Удивительно, насколько однообразны все эти признания, – продолжает Бланк. – Трудно поверить, что у всех людей опыт настолько унифицирован. Создается впечатление, что они опускают некоторые детали, чтобы свидетельство выглядело более гладким и социально приемлемым».

Ханну Бланк – автора книги об эволюции представлений о девственности – бесчисленное количество раз просили поделиться ее собственными воспоминаниями об утрате невинности. И она охотно это делает: ей было четырнадцать, она поехала в летний лагерь и там просто «баловалась» с дочерью одного из воспитателей. Некоторым очень не нравится эта история. Это не то, что они хотели услышать. «Такие вещи рассказывать не положено, – продолжает она. – Неоднократно пересказывая этот эпизод, я многое поняла. Мне стало ясно, почему все считают, что это неправильно», – смеется моя собеседница.

Так какая же схема считается верной? Шехтер замечает, что в воображении людей существует некий фетиш, идеальный «первый момент». Предполагается, что девушка отдает свою невинность тому, в кого сильно влюблена. Все происходит в романтической обстановке: горят свечи, играет музыка. Если у вас все сложилось подобным образом, то само собой приходит ощущение, что и дальнейший сексуальный опыт будет столь же замечательным. И наоборот: если вам кажется, что первый раз был провальным, то возникает ощущение, что теперь все пропало – и в будущем тоже.

Тогда, сидя за столом с подругами и слушая их истории, я испытала неловкость и стыд. Мой первый раз не был ни трогательным, ни забавным.

Первый мужчина, с которым у меня случился вагинальный секс, меня не любил. Я ему даже особенно и не нравилась. Это был коллега, который после бурной корпоративной вечеринки привез меня в дом своей матери в Бенсонхерсте[31]31
  Бенсонхерст – район в юго-западной части Бруклина. – Прим. ред.


[Закрыть]. Мы оба были пьяны, и я почти не запомнила наш «эротический эпизод». Секс был невыразительным, но мне казалось, что чисто технически все состоялось: пенис в какой-то момент вроде бы проник во влагалище, значит, дефлорация состоялась. Впрочем, через несколько дней этот самый коллега злобно заявил мне, что мое «неправильное» анатомическое устройство не позволило ему произвести тот самый акт. Значит, ничего не было? Невинность, от которой я мечтала избавиться, вдруг вернулась ко мне обратно. Будто мне на лоб наклеили красную букву Д. Я чувствовала себя никчемной, ни на что не годной.

Через несколько месяцев я нашла другого партнера и разделалась, наконец, с «остатками» плевы. Однако при этом не возникло ощущения, будто мучивший меня вопрос решен и проблема благополучно преодолена, пусть и со второй попытки. Первая неудача не отпускала меня, она стигматизировала все последующие (гетеросексуальные) отношения. Казалось, мне на роду написано оставаться нежеланной, отвергнутой. А когда все складывалось относительно хорошо, это лишь значило, что я приложила нечеловеческие усилия, чтобы быть другой, не такой, как обычно. Ибо в естественном своем состоянии я, как мне казалось, никого не способна заинтересовать.

= По мнению большинства людей, вход члена во влагалище раз и навсегда меняет личность женщины, переворачивает ее жизнь

Миф о первом сексуальном контакте очень важен для нашей культуры и широко распространен в ней. В журнале Journal of Sex & Marital Therapy в 2013 году вышла статья под названием «Прошло, но не забылось. Потеря девственности и последующая сексуальная удовлетворенность» (42). Автор считает, что «первый сексуальный опыт есть нечто большее, чем просто веха на пути личного развития… Он и годы спустя способен влиять на то, насколько благополучно все складывается в интимной сфере»[32]32
  Надо сказать, что данное психологическое исследование, как и многие другие подобные, основано на опросах студентов (с участием 331 человека). И в связи с этим к нему возникает множество вопросов. – Прим. автора.


[Закрыть].

Не только психологи, но и множество других авторитетных людей внушают всем, что образ первого партнера глубоко запечатлеется в душе вчерашней девственницы (речь идет о так называемом импринтинге), она эмоционально привязывается к нему и склонна все последующие сексуальные контакты соотносить с тем самым, ставшим для нее инициацией. Шехтер именует это «универсальной идеей, предполагающей, что вход члена во влагалище раз и навсегда меняет человеческую натуру, что один конкретный, разовый акт определяет твою личность и ее последующее развитие: твой моральный облик, представление о привлекательности и даже походку и стиль одежды»[33]33
  Шехтер замечает, что даже если первый опыт остается единственным, для некоторых людей это странным образом становится чем-то вроде надежного «сертификата недевственника». Они несут его с собой всю оставшуюся жизнь, в которой может вовсе не быть секса. – Прим. автора.


[Закрыть].

В книге комиксов, которая называется «Проект «Девственница», художники К. Д. Бозе и Стасья Като собрали коллекцию разных историй о потере невинности. Каждая представлена как коротенький забавный рассказ в картинках. Сюжетное разнообразие здесь намного больше, чем можно было бы ожидать. Даже самая первая из описанных ситуаций (анонимная) не совсем обычна – это инцест по взаимному согласию. Есть также много рассказов квиров, которые позволяют взглянуть на девственность по-новому. Проект прекрасный и легкий, но так или иначе он лишь закрепляет всеобщую одержимость этой болезненной темой.

= Многие жертвы надругательств отказываются считать изнасилование своим первым настоящим сексуальным опытом

Сам факт выхода такого сборника еще раз подчеркивает важность «первого раза», даже если ставится вопрос, насколько на самом деле он для нас актуален[34]34
  Нельзя не заметить, что все гетеросексуальные рассказчики не задаются вопросом, а что на самом деле имеется в виду под «потерей девственности». Они по умолчанию считают, что это дефлорация – проникновение пениса во влагалище, – и не подвергают сомнению данный факт. – Прим. автора.


[Закрыть]. Большинство историй в «Проекте» позитивные и радостные. Что и понятно: люди, у которых все прошло весело и гладко, охотнее делились впечатлениями с составителями «антологии». Впрочем, есть тут и более мрачные рассказы, демонстрирующие, как общество загоняет нас в жесткие рамки и навязывает шаблоны. Пять сюжетов (четыре женских, один рассказан мужчиной) связаны с сексуальным насилием. Неудивительно, что большинство тех, кто прошел через такое испытание, заканчивают свою исповедь заявлением, мол, насильственный эпизод «не считается». Он не является для них «реальным» первым сексом.

Естественно, что пережившие насилие предпочли бы не наделять ужасное событие особой значимостью и не придавать ему мистический смысл, определяющий их дальнейшую судьбу. И в то же время загадочным образом такое отношение оказывается особо показательным. Если первый секс определять исключительно как физиологический акт; если потеря невинности – это прежде всего проникновение пениса, ну, или другое подобное «инициационное» телесное воздействие, то тогда «переформатировать» опыт насилия невозможно. На самом же деле его жертвы говорят несколько о другом: для них тут важнее не физиологический аспект. Они пытаются пересмотреть влияние этого события на их жизнь и отказываются признавать за изнасилованием фундаментальный трансформирующий эффект.

Тереза Шехтер, собирая материал для документального фильма, а заодно и курируя базу личных свидетельств под названием «Дневники девственности», слышала и читала истории многих молодых женщин, которым довелось пережить насилие. «Все они говорили себе: да, это случилось со мной, я была лишена девственности, теперь я другая, невинность никогда не вернется, я изменилась, но не по своей воле». Очевидно, на пути к исцелению полезно пересмотреть то значение, которое мы придаем первому опыту. Нужно научиться смотреть на этот вопрос позитивно. Но сам вопрос остается: зачем вообще думать об инициации? «Девственность – это идея, которая может быть актуальна, только если ты этого захочешь», – продолжает Шехтер. Кому-то, может, полезно считать, что в его сексуальной жизни был момент, который стал поворотным, ключевым, волшебным, особым. Но если от воспоминаний о травматичном переживании становится больно и тоскливо, зачем же держаться за них?

* * *

В чем социальные преимущества веры в девственность? Стоит ли ее бережно сохранять или лучше напрочь избавиться от нее, признав, что это устаревшая концепция, некогда выдуманная мужчинами, для которых женское тело было не более чем имуществом, способным производить потомство?

= Медики начинают понимать, что не стоит ориентироваться на ярлыки, навешиваемые обществом на те или иные виды полового поведения

При всем том, что я с большим сомнением отношусь к «теории невинности» (особенно в той ее радикальной редакции, которая предполагает, что происходит что-то раз и навсегда, судьбоносное и поворотное, чему причиной – проникновение полового члена в вагину), я все же не могу полностью от нее отказаться. Да, она бестолковая и неясная, и все же в ней есть нечто, достойное внимания. Если мы разберемся в этом мутном предмете, то поймем, почему невозможно просто отмахнуться от него.

Для начала оговорюсь: я не оспариваю того факта, что интимная близость привносит в жизнь многих людей новые радости и новые проблемы. Скажем, с точки зрения общественного здоровья сексуальная активность увеличивает риск развития заболеваний, передающихся половым путем, или нежелательной беременности. Поэтому врачу в принципе хорошо бы знать, занимался ли пациент сексом: в этом случае могут понадобиться дополнительные обследования или рекомендации по контрацепции.

Но даже в этом случае информация о девственности никому и ничем не поможет. Был у тебя секс или еще нет – в целом имеет значение, но это утверждение слишком общее и неконкретное, чтобы понять, с какими именно рисками ты можешь столкнуться. Человек, занимавшийся один раз любовью двадцать лет назад, наверное, не считается девственником, но никакие связанные с сексом болезни ему не грозят. С другой стороны, женщина, вовлеченная исключительно в анальный секс, «технически» может считаться девственницей, но это нисколько не избавляет ее от половых инфекций.

В медицинских кругах все больше понимают, что ярлыки, которые общество навешивает на то или иное сексуальное поведение, узки и ограниченны[35]35
  В значительной степени это произошло в силу распространения СПИДа. Благодаря этому процессу стало понятно, как важно иметь правильные данные о половом поведении человека. – Прим. автора.


[Закрыть]. Очень немногие врачи сейчас расспрашивают пациентов именно о девственности и ее потере, чтобы оценить связанные с этим риски для здоровья. Для медиков важнее то, насколько вы сексуально активны. Но и этот вопрос не вполне корректен. Ханна Бланк, которая учит студентов, что диагностика без правильного опроса невозможна, показала мне, какие здесь есть нюансы. Активность сама по себе не может быть ключевым показателем. Имеет значение, как именно мужчина или женщина занимаются сексом: какого пола его партнеры и какие меры предосторожности предпринимаются. Чтобы правильно оценить, какого рода медицинская помощь может понадобиться, необходима подробная информация, и вопрос о дефлорации в этом контексте совершенно неактуален. Даже если женщина заявляет о девственности, это не значит, что ей не нужны обследование для выявления заболеваний, передающихся половым путем, или консультация по предохранению.

Но оставим в стороне невинность как средство, помогающее медицинской диагностике. Потому что поднятая нами тема важна не столько с точки зрения физического здоровья, сколько для эмоционального и социального самоощущения человека. Реализация сексуальности возможна только в контакте с другими людьми. Мона Элтахави рассказала мне, как она начинала исследовать свою сексуальность. «Я будто разбирала по частям башню из слоновой кости, в которую сама себя заключила из-за того, что мне заповедали блюсти так называемую чистоту». Каждое новое событие, новая встреча, новый опыт вносил свой вклад в сокрушение этой башни, освобождал из заточения. Но момент дефлорации по-прежнему имел для нее наибольшее значение. Она считала, что это может перевернуть всю ее жизнь. «Когда у нас с моим партнером наконец случился вагинальный секс, мне действительно показалось, что произошло нечто особенное, – вспоминает Мона. – Мы к этому готовились. Семь или восемь месяцев я ждала, пока не почувствовала, что пора. Я понимала, что это значимая веха. Столь долгое ожидание показывает, насколько важным все это было для меня».

= Реализация сексуальности возможна только в контакте с другими людьми

Такой ажиотаж отчасти вызван давлением социума. Интимная близость с другим человеком имеет ценность, потому что нам сказали, что она ценна. Сама Элтахави соглашается, что половой акт показался ей столь судьбоносным событием прежде всего потому, что он таким представляется окружающим. Но не всем: не каждый считает, что секс способен перевернуть судьбу, не все считают его важной и желанной составляющей жизни. Есть асексуальные личности, которые спокойно живут всю жизнь без всякого интима. Считать их «недоразвитыми» или «незрелыми» – значит недооценивать широту и разнообразие мира. Но даже и те, для кого секс имеет большое значение, не должны видеть эту сферу жизни в черно-белых красках. Разделяя все, что случается с вами, на приемлемое и неприемлемое, вы предельно ограничиваете себя.

Лина Чен, художница и активистка, студентка Гарварда, организовавшая конференцию на тему «Переоценка девственности», рассказывает: «Повзрослев и оглянувшись на свою подростковую жизнь, я поняла, что [мой первый половой акт] был важным шагом на пути сексуального развития, но я придавала ему чересчур большое значение. А ведь это было всего лишь одной остановкой на очень большом пути. Очень трудно думать о том, что тебе предстоит долгая и сложная дорога, когда фиксируешься на одном-единственном событии, именуемом потерей девственности».

Хорошо бы создать такую систему ценностей, в которой, с одной стороны, отношение к первому опыту близости будет бережным и достойным, позволяющим сохранить восторг от новых открытий, а с другой – добавится немного гибкости, помогающей человеку самому решить, что для него значимо и что «считается». Шехтер, например, полагает, что было бы больше пользы от обсуждения разных «вех сексуального развития», а концентрироваться на узкой и конкретной «утрате невинности» не стоит. Дефлорация может считаться важным этапом в жизни девушки, но не менее важным окажется и первый оргазм (полученный с партнером или без), в первый раз достигнутое глубокое удовольствие от интимной близости или первый совместный опыт с человеком, которого вы действительно сильно любите. Ну, или первая ночь со случайным партнером. Или первый эксперимент с какой-то особой сексуальной практикой. Чен в разговоре со мной подчеркивает, что «в сексе можно многое пробовать, и существует множество вещей, которым еще не придуманы четкие определения. Взаимная мастурбация, ласки и массаж, сексуальные игры с применением вибраторов и разных приспособлений, связывание и прочие «штучки» – все это очень разнообразит палитру ощущений и помогает исследовать собственную сексуальность. Что было бы, если каждому новому эксперименту мы придавали бы такой же вес, как первому вагинальному сексу?»

Не исключено, что нам вообще не стоит так замыкаться на всех этих «инициациях», а сконцентрироваться на тех моментах, которые дарят самые фееричные ощущения или помогают познать себя и свою сексуальность. Она может быть очень разнообразной и многогранной. То, как мы воспринимаем и описываем свой опыт, способно многое открыть нам в нас самих и в окружающей реальности.

* * *

До середины XX века о «мужской невинности» никто особо не говорил[36]36
  Как вообще появилось понятие «девственник» и почему быстро ушло в небытие? Шехтер предполагает, что его ввел в обиход писатель Филипп Рот. А Бланк добавляет, что распространение гормональных контрацептивов сделало воздержание неактуальным, так что концепция девственности стала размываться в том числе и в половом отношении. – Прим. автора.


[Закрыть]. Девственность как термин применялась преимущественно к женщинам. Мужчины, правда, могли хранить целибат. И все же два этих понятия нельзя приравнять друг к другу: обет целибата предполагал воздержание от секса, даже если берущий на себя это обязательство мужчина когда-то состоял в интимных отношениях. Этот обет можно было принять, а через какое-то время от него отказаться. В отличие от девственности целибат никогда не определял достоинство личности. Это было скорее формой поведения, а не определенной поворотной точкой, меняющей судьбу человека. Хотя для характеристики человека очень полезно знать, какие он берет на себя обязательства. Странно, что это слово вышло из употребления, в то время как понятие девственности перешагнуло рамки пола. Возможно, на его социальное долгожительство повлияло то, что с его помощью можно было регламентировать жизнь женщины, контролировать ее тело и поступки.

Ханна Бланк заявила в разговоре со мной, что девственность – это лишь малая часть комплексного представления о «нормальной» сексуальности. «Но при этом она тесно связана со всеми другими составляющими этого мифа», – считает эксперт. То, как мы судим о женской чистоте, напрямую соотносится с нашими представлениями «о наслаждении, о взаимном согласии в сексе, о привлекательности, о том, какие практики «считаются» или «не считаются» сексом, какие допустимы или недопустимы». Неудобная правда состоит в том, что стереотипам непорочности уделяют особое внимание те, кто ассоциирует девственность преимущественно с физиологическими явлениями (на самом деле это фикция). Именно такие мифы оказываются по сути своей глубоко «антиженскими».

Конечно, лишь американки не особо сталкиваются с самыми неприятными последствиями культа непорочности. Вряд ли государство санкционирует всеобщее тестирование на девственность или операции на гениталиях, призванные уменьшить получаемое женщиной удовольствие от интимного общения. Кроме того, несмотря на огромные усилия, предпринимаемые консервативными и религиозными пропагандистами, статистика показывает, что большинство людей не согласны воздерживаться от секса до брака. Так почему же мы продолжаем оперировать многочисленными женоненавистническими понятиями? Мы все еще верим, что девственность (или ее потеря) определяет те или иные человеческие характеристики. Мы все еще убеждены, что в женском организме есть физиологический признак, с помощью которого можно что-то «доказать». Мы все еще считаем, что девственность реальна – и поскольку мы в это верим, то оказываемся в непростой ситуации.