Текст книги "Голос крови"

– Значит, здесь кто-то еще. Всё было бы проще, если бы у нас была книга…

– Я ищу ее, – сухо сказал учитель. – Я ведь уже нашел, но она ускользнула из рук.

Натанаэль пошевелился, попытался рассмотреть лица говоривших, но они вышли из спальни так быстро, что мальчик заметил только край черной мантии, мелькнувшей за дверью.

Ошеломленный Натанаэль остался в комнате. Девернуа умер? Из-за него? Что вообще произошло? Можно было подумать, эти люди говорили о какой-то страшной болезни. У Натанаэля опять остановилось дыхание. Он вспомнил о головных болях, которые мучили его в последнее время, и похолодел. А что, если с ним случится то же самое? Надо немедленно уходить отсюда.

Выбираясь из-под кровати, он ударился лбом о перекладину. Затем на ватных ногах добрался до окна и вылез на крышу. Сантиметр за сантиметром прошел по карнизу до спальни мальчиков. Там, не раздеваясь, рухнул в кровать и зарылся в жесткие простыни. Нужно было успокоиться.

Глава 5
Скотобойни Ла-Виллет

Тот, кто желает есть мясо, не должен страшиться зверя, которого намерен зарезать. Могут на такое решиться буржуи, засевшие во дворцах? Конечно же нет. Они бы ответили, что это дело мясника. И в 1871 году они не решились посмотреть в глаза бунтующих парижан, обрекая их на смерть от ружей и штыков. Они всё поручили своим мясникам и сочли, что свободны от мук совести за пролитую кровь.

Гюстав Фиори, 1875. Речь, опубликованная в «Маленьком лариспемце»

Либертэ и Кармина условились встретиться в воскресенье на центральном аэровокзале. Официально вокзал носил имя Жака Вилена, но чаще его называли просто Собор. Огромное здание когда-то было собором Парижской Богоматери, и забыть об этом было невозможно.

Разумеется, теперь у башен швартовались дирижабли дальнего следования, а надстройка из стекла и стали удлиняла старинные стены на шестьдесят метров, делая здание как будто явившимся из будущего. И всё же это был тот самый Собор. Тройка в свое время предпочла не сносить его, а перестроить.

Там, где когда-то находилась паперть, толпились пассажиры. Большинство из них были торговцами, финансистами. Они всё время мотались по делам в крупные города. Было тут несколько англичан: всё чаще их видели в Лариспеме, с тех пор как в Лондоне тоже стали подумывать, не отделиться ли от Великобритании. Встречались и более экзотические пассажиры: итальянцы, испанцы. Были даже турки в цветастых тюрбанах. Торговцы с яркими тележками продавали блины, пончики, пирожки с мясом. Всё это можно было запить лимонадом.

Либертэ пришла первой. Она ждала Кармину у входа в аэровокзал в компании лионцев, которые смотрели представление автоматического театра. В стенной витрине маленькие фигурки разыгрывали бой в катакомбах. Один и тот же спектакль показывали в городе всюду. Это была часть государственной пропаганды.

Либертэ помнила содержание наизусть. Ей не раз приходилось чинить хитрые механизмы, управлявшие танцем оловянных фигурок и сменой декораций. С отсутствующим видом она наблюдала за миниатюрной Тройкой. Та вместе с несколькими бойцами прокладывала путь в катакомбах, чтобы застать версальцев врасплох. Духовые играли что-то тревожное. Скрипки и тарелки аккомпанировали записи голоса Сары Бернар[14]14
   Французская драматическая актриса, добившаяся большой известности во второй половине XIX столетия.


[Закрыть].

«Ситуация была отчаянной. Взяли районы Люксембурга и Пантеона. Мэрия горела, версальцы неумолимо приближались к центру, громя на своем пути баррикады, уничтожая мужчин, женщин, саму свободу. Что случилось бы, не найдись в городе трех граждан, трех героев, знавших Париж как свои пять пальцев и решивших бросить вызов врагу?»

Что-то звякнуло, декорация поменялась. На сцене возникли три портрета – Тройка Лариспема. Лицо Жака Вилена было прикрыто черной вуалью.

«Мишель Лансьен, Жак Вилен, Гюстав Фиори. Переплетчица и два подмастерья-мясника из боен Ла-Виллет. Люди из народа, угнетаемого богатеями, аристократами, народа, преданного своими правителями, которые…»

– Салют.

– Кармина! Я не видела, как ты подошла.

Лионцы отвлеклись от представления – рядом возникло зрелище поинтересней: настоящая чернокожая дикарка. Ее ножи и нарядная мужская одежда не оставляли сомнений: настоящая лясникамка из Лариспема. Кармина заметила, что на нее смотрят, и оскалилась. Дамы в длинных кружевных платьях съежились, но один из мужчин вежливо приподнял шляпу и спросил, не захочет ли девушка с ним сфотографироваться.

– А сколько дашь? – спросила Кармина.

Мужчина порылся в карманах, вынул два быка. Лясникамка скривилась, но тем не менее взяла деньги. Затем подозвала фотографа, что стоял неподалеку со своим аппаратом. Либертэ пришлось ждать минут двадцать, пока счастливый турист с фотографией в руках не вернулся к группе своих друзей. Мужчина поклонился Кармине, но та на него даже не посмотрела.

– Ну всё, хватит, идем!

Девушки направились в аэровокзал.

– Надо сюда почаще наведываться, – заявила лясникамка, звеня монетами.

Она мельком взглянула на подругу, одетую в длинную синюю юбку. На плечи Либертэ повязала большой цветастый платок.

– Когда ты уже бросишь это тряпье в огонь? Когда будешь одеваться как настоящая лариспемка? Тебя в таком виде тоже можно фотографировать.

Либертэ покраснела.

– Да знаю я! Я ведь объясняла: моя мама всегда носила длинные юбки. Не могу я вообразить себя в брюках! Очень уж это странно.

Кармина тряхнула косами.

– Ну и деревенщина ты!

Лясникамка посмотрела на табло с расписанием рейсов воздушного трамвая.

– До следующего еще двадцать минут. Пойдем пропустим по стаканчику? – Она подбросила в воздух монетки, которые дал ей лионец. – Угощаю!

Не успела Либертэ что-нибудь возразить, как Кармина уже тянула ее к аэровокзалу.

Между колоннами старинного собора сновали пассажиры. Эхо отражало стук шагов, возгласы рекламных голосоматов, шум разговоров. Девушки купили в кассе два билета. Не может быть! Цена снова выросла!

Они поднялись по лестнице к стеклянному куполу. У платформы был пришвартован огромный дирижабль. На боку красной краской было написано название: «Прометей». В окнах были видны роскошные интерьеры: мягкие бархатные кресла, столы с деревянной мозаикой, блестящая медная посуда. Контролеры, одетые в красную форму с золотыми обшлагами, пробивали пассажирам билеты.

Либертэ дышала с трудом: подъем по лестнице дался ей нелегко. Кармина легко обогнала ее и прошла прямо в «Точку зрения», великолепное кафе в самом куполе. Официант в смокинге поморщился – за один из лучших столиков у окна усаживались чернокожая лясникамка и толстушка в нелепом наряде. Но заказ всё же принял.

– Мне лерченый лофекес! – заявила Кармина. Она изъяснялась на языке мясников, чтобы сильнее позлить официанта.

– Черный кофе для… барышни, – перевел официант. – А ты что желаешь, гражданка?

– Стакан лимонада, пожалуйста!

Через пару минут Кармина и Либертэ потягивали напитки, с восхищением наблюдая за дирижаблем, который как раз готовился улететь.

– Говорят, управительница устроит игры, чтобы отпраздновать смену века. Победитель отправится в путешествие на самом большом дирижабле в мире, – мечтательно произнесла Либертэ.

– Я бы предпочла деньги. А что за игры?

Подруга покачала головой.

– Не знаю.

Кармина улыбнулась.

– А вдруг надо будет искать всякие старые безделушки? Вот тебе повезет! А деньжата с тобой?

Либертэ коснулась ногой корзины, полной яблок. Под ними лежала стопка – пять сотен быков. «Ровно столько стоит путешествие в Лондон. Билет туда и обратно», – подумала Либертэ, наблюдая, как «Прометей» отлетал под протяжные звуки гудка. Дирижабль медленно разворачивался, гигантские винты разрезали воздух.

Либертэ провожала его взглядом, пока он не исчез за горизонтом. Она представила, как дирижабль поднимается над смогом Лариспема, пролетает над городской стеной и несется дальше, словно облако, наделенное волей. Летит над французскими деревнями, Ла-Маншем и наконец достигает Англии.

– А вот и наш трамвай! – воскликнула Кармина и потянула подругу к платформе.

Бесшумно проскользив по воздушным рельсам, трамвай остановился. Контролер поднял перегородки и открыл двери. Девушки вошли. Кармина подняла газету, оставленную кем-то под сиденьем.

– Я читала всю эту историю с голосоматом, – сказала она, указывая на статью. – Лашез, случайно, не твой сектор?

Либертэ наморщила лоб: она уже успела позабыть о происшествии. Вкратце рассказала подруге, что с ней случилось у кладбища.

– Свиньи! – с негодованием воскликнула лясникамка. – Нам нужно будет найти их логово и всех прикончить! Обязательно, слышишь? Так же как в 1871-м! С диктаторами покончено, Либ. Их песенка спета. Теперь мы по-настоящему свободны и равны. Никто не сможет нас подчинять своей воле. Во время Второй революции мой отец убил своих хозяев. Я сделаю так же, если мне попадется хоть кто-нибудь из Кровавых братьев.

Холодный уверенный тон Кармины не оставлял сомнений: она поступит именно так, никак иначе.

Либертэ не ответила. Она восхищалась подругой, но не всегда разделяла ее взгляды. Слишком уж они были категоричные!

Начальник вокзала присвистнул, трамвай тронулся, выехал из здания Собора и покатил по улицам Лариспема на расстоянии ста метров от земли. Либертэ вцепилась в корзину, что была у нее на коленях. Она боялась высоты. Кармина повернулась к окну: трамвай как раз перелетал Сену, направляясь на северо-восток, покачиваясь над крышами. На этих крышах жители Лариспема разбивали садики, сверху их можно было разглядеть. Там росли томаты, салат и тыквы. По шпалерам[15]15
   Шпалера – в данном случае опора для вьющихся растений.


[Закрыть] тянулись фруктовые деревья, а чердачные окна были сплошь увиты диким виноградом.

В Лариспеме не было ни полей, ни садов, поэтому фрукты и овощи стоили очень дорого. А крыши домов с каждым годом становились всё зеленее – горожане разнообразили свой рацион. Кармина как-то рассказала Либертэ, что некоторые лариспемцы даже держали на крышах коз!

Трамвай пролетел над последним городским домом и пересек Сену. Затхлый запах ударил в нос: река была наполнена илом, в ней плавали мертвые рыбы.

Выплевывая струйки черного дыма, наполненные доверху баржи направлялись к Новому мосту. В открытых трюмах можно было видеть груз, чаще всего уголь или зерно. Набережные и улицы были полны народу: население Лариспема неустанно росло, город привлекал гостей со всей Франции. Особо ценились изобретатели, инженеры, им полагалась повышенная заработная плата. Тройка хотела, чтобы Лариспем стал самым современным городом в мире, и во многом он к этому приблизился.

Трамвай обогнал небольшой рекламный аэростат, сыпавший обрывками официальных речей: «…образование для всех! Недопустимо, если половина населения не сможет проявить свои способности только потому, что кто-то считает их пол слабым. Девочки должны получать такое же образование, что и мальчи…»

Попав в вихрь, аэростат завертелся и полетел дальше. У станции Сквер-дю-Тампль вагоны трамвая замедлили ход. Вошло несколько новых пассажиров. Молодой человек, судя по виду – студент, уселся рядом. И немедленно об этом пожалел: Кармина тотчас обратила на него внимание.

– Салют, гражданин! – заявила она с усмешкой. – А ведь он ничего, да, Либ? – объявила она на весь вагон.

Парень вжался в кресло и сделал вид, что внимательно рассматривает башню Верна, чей гигантский силуэт проплывал за окном. Кармина подмигнула подруге и села рядом с несчастным студентом.

– Скажи мне, красавчик, у тебя есть подружка? Хочешь прогуляться с нами на бойни Ла-Виллет? Угощу тебя кровью, совсем теплой!

– Кармина, прекрати! – прошептала Либертэ.

– А что такого? – ухмыляясь, спросила лясникамка.

– Прошу тебя! Оставь его!

– Ну ладно, ладно!

Кармина выпустила добычу из лап и с недовольным лицом вернулась на место. Либертэ указала ей на башню Верна.

– Им требуются мастера, умеющие чинить часы и автоматы. Говорят, в этой башне всё автоматизировано. Одного человека достаточно, чтобы следить за работой всех систем. Через полгода окончу обучение у Клемана и попробую устроиться. Хотя желающих очень много: инженеры приезжают со всей Франции. Как думаешь, я могу на что-то надеяться?

Кармина шмыгнула носом. Она вынула из футляра свой самый маленький ножик и стала полировать ногти. Мальчик тревожно посматривал со своего места.

– Если они не совсем болваны, тут же тебя возьмут. Ты лучшая в своем деле, Либ! Одним взглядом заставляешь все эти шестеренки, моторы, пружины работать. Кстати, если говорим о болванах – ты в курсе, что Жозеф нас бросает? Сосиска недоделанная! Да-да, этот чудак будет работать в «Европе и Пасифае».

Кармина рассказала Либертэ о ссоре в «Летающей свинье» и о своем намерении подыскать нового подмастерья на ярмарке сирот.

– А можно я пойду с тобой? – спросила Либертэ.

Не вставая с кресла, Кармина потянулась до хруста в суставах.

– Чтобы найти хорошего парня, есть места и получше, дорогуша! Давай познакомлю с одним красивым лясникамом…

– Дело не в этом. Я просто хочу увидеть их астрономические часы. Говорят, это самые красивые часы в мире с самым невероятным механизмом! Ты только представь, они показывают положение звезд, время в любой части планеты, даты затмений, приливов и отливов!

– И они такую штуку в приюте повесили?

– Конечно! А как же! – с жаром воскликнула Либертэ. – Ты же помнишь эти слова: «красота искусства и техники должна принадлежать всем». И часовщик, который сделал такое чудо, просто следовал указанию правительства. Как бы я хотела увидеть эти часы!

Кармина засмеялась. Подруга ее забавляла.

– Так уж и быть. Попроси у начальства выходной. А я спрошу патрона, можно ли взять с собой мастерицу в длинных юбках.

Трамвай остановился у канала Мартен. Студент пулей выскочил из вагона.

Напротив Кармины и Либертэ уселись четыре тетушки с корзинами, наполненными едой. Вновь тронувшись в путь, трамвай потихоньку спускался к скотобойням. С высоты можно было видеть, какими красными и мутными были воды канала Урк. Каждый вечер дворы здесь мыли, а грязную воду просто сливали в канал. Его медленное течение то и дело прерывалось водоворотами. На секунду Либертэ показалось, что прямо под ней проплыл гигантский мертвенно-бледный плавник.

Говорили, местные рыбы, питаясь кровью и мясом, росли в размерах и становились необычайно свирепыми. Еще говорили, что беспечные граждане, любившие прогуляться у самой воды, часто куда-то исчезали. Как бы то ни было, Либертэ ни за что не свете не согласилась бы подойти к каналу. Один его запах был совершенно невыносим.

Трамвай остановился у скотобойни Ла-Виллет. У ворот стояли две огромные статуи: женщина, ведущая быка, и мужчина, убивающий буйвола. Между статуями толпились лясникамы всех видов. Здесь были те, кто забивал скот. Покрытые татуировками, со смазанными воском и завитыми вверх усами, они никогда не расставались с молотом, которым оглушали животных. Кармина говорила, у этих ребят горячая кровь и ссоры с ними лучше не искать. Были тут и те, кто занимался разделкой мяса. Они за пару часов могли превратить тушу огромного быка в аккуратные куски, готовые к продаже. Неподалеку стояли юные подмастерья, мальчики и девочки, которые следили за свиньями, баранами и телятами.

И те, кто пас скот, и те, кто его забивал, были ярко одеты и, в соответствии с правилами, носили на поясе три ножа – гладкие лезвия сверкали на солнце. Молодые люди говорили по-своему и так быстро, что Либертэ совершенно ничего не понимала. Стоило Кармине приблизиться к толпе, ее тотчас окликнули несколько лясникамов. Вот подошел огромный мужчина – из тех, кто забивает скот. Он приподнял девушку над землей.

– Привет, лалышкам! – проревел он, крутя Кармину в воздухе.

– Салют, Лакжи! Как лелад?

– Неплохо!

Великан наконец поставил Кармину на землю. Ее макушка едва достигала его подбородка. Рубашка мужчины была расстегнута, можно было видеть мускулистую грудь в татуировках. Из-за плеча виднелась гигантская кувалда, которую он носил на спине.

– Брата пришла повидать?

Кармина перестала улыбаться.

– Да, мне нужно увидеть Синабра[16]16
   Cinabre (фр.) – киноварь, минерал красного цвета.


[Закрыть]. Знаешь, где он?

– Около фонтана со львами, я думаю, – ответил великан, подкручивая усы.

– Лепасибос, Лакжи!

Кармина собралась идти к фонтану, но великан ее удержал.

– Послушай, лерасоткак! Скажи брату, чтобы он был поосторожней. Он, конечно, лясникам, ребята к нему хорошо относятся, но долго так не будет. В один прекрасный день он разозлит какого-нибудь негодяя, тот его и прикончит. И у меня терпение не бесконечное. Лонялап?

Кармина кивнула, мясник отпустил ее.

– Идем, Либ!

Они направились к фонтану со львами, хотя Либертэ хотелось совсем в другую сторону – прочь отсюда. Пахло навозом и железом. Было слышно, как вдалеке кричит скот. Нужно быть лясникамом, чтобы любить это место. Либертэ размышляла об этом всякий раз, когда приезжала сюда с Карминой. Она не могла не думать о тысячах животных, которых умертвляли каждый день, но предпочитала не делиться этим с подругой. Та просто посмеялась бы.

Тут Либертэ увидела Синабра – он приближался к ним расхлябанной походкой. И бойни Ла-Виллет для нее перестали существовать.

Синабру было почти восемнадцать, он очень походил на сестру. Стройный, с такой же темно-коричневой, почти черной кожей, с курчавыми волосами. Даже имена их были похожи: и то и другое напоминало о красном цвете. Синабр уже снял форму. Одет он был в сюртук и клетчатые штаны, что означало – он лясникам. На поясе, конечно, висели три ножа. Он разговаривал с двумя лясникамами. Физиономии у тех были бандитскими.

– Сестренка!

Синабр изо всех сил старался изобразить радость. Он сжал Кармину в объятиях, ласково погладил по волосам. Затем повернулся к Либертэ, которая старалась не выдать волнения.

– О!

Прижав руки к груди, он сделал вид, что сейчас у него будет сердечный приступ.

– Либертэ! Спасительница моя! Ребята, хочу познакомить вас с Карминой, это моя сестра. А это Либертэ. Если бы не она, я бы сейчас с вами не разговаривал.

Один из лясникамов с любопытством оглядел Либертэ с головы до ног и плюнул на землю.

Он был не старше Либертэ, но руки его уже до самых плеч были покрыты татуировками: быки, ножи, лозунги на лясникамском языке.

– Так это правда? Что он тут рассказывал? Девчонка спасла его, когда он собирался наглотаться водички из Сены?

– Да… – произнесла Либертэ, чуть придвинувшись к Кармине.

Готовая защищаться подруга уже держала руку на поясе с ножами.

Атмосфера накалялась.

– Ну-ка расскажи, что там было! – приказал другой лясникам.

Либертэ вопросительно посмотрела на Кармину. Та лишь кивнула.

– Ну… в общем… я неплохо плаваю. Меня научил один матрос, когда я была маленькой. Я увидела, как Синабр упал в Сену и стал тонуть, нырнула за ним, а потом вытащила на берег. Вот и всё.

– Либертэ скромничает, – возразил Синабр. – Она рассказала не всё. Начать с того, что это была лимаза. Шел снег, холод стоял страшенный, а эта девчонка не испугалась и нырнула. Вытащила меня из бездны, перевязала платком. Чтобы всю кровушку не потерял. Вот этим самым платком с цветочками, что сейчас у нее на плечах.

Судя по всему, лясникама с татуировками история не впечатлила. С угрожающим видом он чмокнул губами.

– Выпутался, да? И ее ты тоже, небось, не отблагодарил? Смотри у меня, Синабр. Толстая русалка не всегда будет рядом, чтобы спасать твою черную задницу.

Сплюнув в последний раз, лясникамы удалились, угрожающе поглядывая через плечо.

– Хороших дружков ты себе нашел, – сквозь зубы пробормотала Кармина.

Синабр сделал вид, что не расслышал. В ту же секунду часы на скотобойне пробили двадцать, и натянутая улыбка исчезла с его лица. Он наклонился вперед.

– Девчонки, а леньгидем-то вы мне принесли?

Либертэ протянула ему корзину с яблоками.

– Они там. Нам удалось собрать пятьсот быков.

– Пятьсот? Ты сказала пятьсот?

Синабр схватился за голову, вытер покрытый испариной лоб.

– Надо ведь восемьсот.

– Что? – вскричала Кармина.

– Тс-с-с… Тише, – шептал он, озираясь. – Послушай, сестренка. Мне нужно уже не пятьсот быков, а восемьсот. Сечешь? И они нужны завтра, или меня прикончат. Я сдохну, слышишь? Если думаешь, что те, кому я должен, – милые ягнята, ты ошибаешься.

Лясникамка схватила брата за ворот куртки. Либертэ услышала, как трещат швы.

– Поверить не могу, Си! Снова проигрался! Да ты вообще понимаешь, сколько мы это собирали? Ты понимаешь, как мы рискуем? И всё это ради тебя! Думаешь, нам нравится бродить по ночам, как бездомным кошкам? В прошлый раз нужно было триста быков, потом Либертэ пришлось за тобой в Сену нырять. Да лучше б ты сейчас рыб кормил!

Синабр попытался оттолкнуть сестру, но не вышло. В знак капитуляции он поднял руки.

– Да знаю я, знаю. Слушай, сестренка, мне жаль, ясно тебе? Я почти всё отыграл. И мог еще кое-что выиграть. Мой петушок вел бой, клянусь тебе головой нашего папы…

– Вот только папу сюда не впутывай, ладно? Закрой свою коробку для домино, Си! Скорее с неба упадет жареная колбаса, чем я тебе дам еще хоть одного поросенка!

Либертэ робко попыталась вмешаться.

– Перестаньте, я…

Но брат и сестра ее не слышали.

– ПЕРЕСТАНЬТЕ ЖЕ! – закричала она. – Я заплачу́ сколько нужно!

Удивившись, Кармина выпустила брата.

– Ты? Заплатишь? Либ, ты живешь в пансионе для рабочих, одеваешься как чучело и хочешь сказать, что прячешь триста быков в носке под кроватью?

– Мне дали премию! – ответила Либертэ твердо. – В пансионе меня кормят, и мне есть где спать. У меня как раз есть лишние триста быков. Синабр, ты просто вернешь их, когда сможешь.

На некоторое время воцарилась тишина, прерываемая только шумом воды в фонтане.

На лице у Синабра читалась смесь удивления и облегчения.

– Либертэ, – проговорил он наконец. – Ты второй раз спасаешь меня.

Он схватил ее за руку и притянул к себе.

Короткого объятия хватило, чтобы Либертэ успела приникнуть носом к его щеке, вдохнуть аромат кожи и запах одежды, выстиранной с марсельским мылом. За эту близость вполне можно было отдать триста быков. Либертэ отдала бы вдвое больше, чтобы продлить объятие на минуту.

– Как я могу тебя отблагодарить?

У Либертэ было много идей на этот счет, но она лишь сказала:

– У тебя еще будет возможность.

Синабр приложил руку к груди и поклонился.

– Вот увидишь, я не разочарую!

– Отправлю тебе деньги завтра пневмопочтой. Рано утром.

– Спасибо! Огромное спасибо!

За его взгляд, полный благодарности, можно было отдать всё золото Лариспема. Синабр подобрал корзину, отодвинул яблоки в сторону и два раза пересчитал банкноты.

– Мне надо идти. Дам им пятьсот в задаток. Либертэ, только не забудь про меня завтра, ладно?

Он послал ей воздушный поцелуй, схватил корзину и широким шагом направился на скотопригонный двор.

Девушки смотрели ему вслед, пока он не исчез из виду.

– Ладно, теперь домой! – резко сказала Кармина.

В воздушном трамвае лясникамка, которая всё не могла успокоиться, внезапно повернулась к Либертэ.

– Ты что, влюбилась? – сухо спросила она.

Либертэ в эту секунду в сотый раз прокручивала в голове разговор с Синабром. От неожиданности она вздрогнула и покраснела.

«Влюбилась? О да, конечно же, я влюбилась!» – подумала она.

Но, глядя в суровые глаза подруги, она поняла, что сейчас не время делиться переживаниями. А ведь она полюбила Синабра в ту самую минуту, когда вытащила его из Сены. Помнила тот день, как если бы он был вчера. Как кровь и вода стекали на грязные камни, как Синабр открыл глаза и пристально на нее посмотрел. Она никогда до этого не видела чернокожего мужчину. В книгах писали, что в своем развитии они недалеки от животных. Тогда он открыл глаза и произнес: «Лилаям, ты спасла меня». Это была любовь с первого взгляда. С тех пор Либертэ не могла не думать о Синабре. Каждый вечер, ложась в постель, она вновь и вновь воскрешала в памяти всё, что пережила в тот день.

– Нет… вовсе нет. Не влюбилась. Просто еще разок спасла ему жизнь. Надо думать, это вошло у меня в привычку, – ответила она.

Кармина посмотрела с подозрением.

– Тебе не стоит этого делать. Иначе всю жизнь будешь вытаскивать его из передряг. Уж пожалуйста, не поддавайся его чарам. Мой брат разбил сердца многим. Но любит только одного человека – себя.

Либертэ внимательно разглядывала масляное пятно на полу, пока подруга говорила.

– Синабр всегда умел произвести впечатление, это помогало ему выходить сухим из воды. Но в последнее время получается всё хуже. В тот вечер, когда ты его спасла, он схлопотал пулю в плечо. Насмехался над одним товарищем, которому это не понравилось. Скоро еще кто-нибудь попытается его прикончить.

– Не говори так! Теперь у него есть деньги. Он поймет, что не должен больше играть.

– Послушай, Либ, я не так давно тебя знаю, но дорожу тобой. И не только потому, что ты не дала братцу отправиться на тот свет. Просто ты девчонка что надо, и я не хочу, чтобы тебе было больно. Просто поверь: не стоит привязываться к Синабру.