Текст книги "Голос крови"

Глава 6
Изабелла

Вы требуете, чтобы я очистила Город от преступников, спрашиваете, как собираюсь избавиться от тысячи юных разбойников, томящихся в тюрьме Птит-Рокет. По-вашему, эти люди – мусор, который следует вымести? Я вас разочарую. Хочу напомнить, что граждане, нарушившие закон, остаются гражданами. И, что еще важнее, остаются людьми.

Из речи Мишель Лансьен, 1880

Девернуа хоронили в воскресенье. Погода соответствовала: было начало июля, но лил сильный дождь, дул ветер, кладбище на глазах превращалось в болото. Самые старые могилы уже были наполовину затоплены. В глубоких лужах плавали цветы из поблекшей бумаги. Прощание было сугубо светским: религиозные обряды правительство давно запретило. Больше на похоронах никто не говорил о загробном мире. В Лариспеме люди умирали безо всякой надежды на вечную жизнь.

Стоя в ряду одноклассников, Натанаэль смотрел, как гроб медленно опускают в свежевырытую яму. Могильщиков было двое, в такую погоду они едва справлялись с работой. Ценой невероятных усилий им удавалось сохранить равновесие и не упасть. Один всё-таки поскользнулся, чуть не выпустил веревку из рук и грубо выругался. Директор интерната нахмурил брови. Это был строгий седеющий мужчина. Его шляпа под ударами дождевых капель почти прилипла к макушке. Дети улыбались, изо всех сил сдерживая смех.

Натанаэль вновь и вновь вспоминал разговор, который случайно услышал в спальне девочек. Не в силах думать о другом, он рассказал обо всём Жерому и уже успел пожалеть. Его друг вообразил, что тоже умрет от страшной болезни. Сейчас он просто не мог спокойно стоять на месте.

– Почему же они не сожгли тело? – спросил он шепотом. – Ведь именно так поступают в случае эпидемии. Как ты думаешь, Натан?

Гроб наконец опустили. Директор затянул свою речь, но никто и не думал слушать. Натанаэль быстро взглянул направо. Там стояли девочки: похороны в интернате случались нечасто, и в качестве исключения администрация разрешила присутствовать ученикам обоих полов.

Одеты были девочки в форменные платья. Невозможно было определить цвет их волос: из-за дождя все стали брюнетками. Присутствовали только ученицы Девернуа, значит, Изабелла точно была. Натанаэль вгляделся в их лица. Самым юным было лет десять, самым старшим – пятнадцать, и они уже были готовы участвовать в ярмарке сирот. Натанаэль попытался вычислить Изабеллу. Может, вон та, худышка с голубыми глазами? Или брюнетка с локонами, приглаженными дождем? А вдруг это та малышка, что дрожит от холода рядом со светловолосым учителем. Тем самым, которого Натанаэль видел в день, когда умер Девернуа.

Директор сказал, что никогда не следует забывать безвременно ушедших. Речь была окончена. Он подал знак могильщикам, и те за пару минут забросали могилу землей. Им явно не терпелось поскорее убраться. Церемония наконец завершилась, и дети стройными рядами отправились в интернат. Когда они вошли в холл, с их одежды на пол стекала вода. Астрономические часы пробили полдень: из отверстия на циферблате появилась маленькая женская фигурка. Размахивая шпагой, она приблизилась к колоколу в форме дракона и нанесла по нему ровно двенадцать ударов.

– Обязательно надо найти Изабеллу! – прошептал Натанаэль Жерому. – Только она может объяснить, что вообще происходит. Может, я и вправду болен. Если это я убил Девернуа, нужно понять, как я мог это сделать.

– Мне плохо, – стонал Жером, не слушая друга.

Натанаэль вцепился зубами в заусеницу на большом пальце. Выступила кровь. Поморщившись, он вновь обратился к Жерому:

– Послушай, учитель сказал, таких больных тут несколько. Он упомянул какого-то Валера. Ты вообще знаешь, кто это такой? Ты ведь всех тут знаешь…

– Ой, у меня рука болит, посмотри, как распухла!

– Хватит!

Раздраженный, Натанаэль взял Жерома за подбородок и пристально посмотрел ему в глаза.

– Успокойся! Хватит хныкать! Лучше помоги!

К удивлению Натанаэля, Жером тут же затих и обмяк. Широко раскрытыми глазами, в которых застыло удивление, он пристально смотрел куда-то между носом и лбом Натанаэля. Казалось, он думает.

– Ва… Валер Ноябрьский. Да, он еще маленький. Ему только двенадцать. Я с ним как-то в шахматы играл, и он выиграл.

– Хорошо. А в нем было что-то… особенное?

– Нет, ничего. Совершенно обычный парень. Толстячок, невысокий такой. Нос вздернутый, волосы рыжие.

– Учитель сказал, он уже неделю как в лазарете. Может, стоит туда сходить?

– Это будет непросто. – Жером еле ворочал языком. – Медсестра та еще злыдня. Я был там много раз, она меня ненавидит, специально делает мне уколы и дает лекарство со вкусом старых носков. Однажды она…

– Ладно-ладно, я понял. Это была плохая идея.

– Но, думаю, я знаю, как найти эту девочку, Изабеллу.

Натанаэль улыбнулся и выпустил Жерома, на ходу вытирая пятнышко крови, которое случайно оставил на щеке друга.

– Вот видишь, можешь, если захочешь!

Уроки отменили, и Жером мог обстоятельно поделиться с Натанаэлем идеями. Друзья переоделись в сухую форму и отправились в библиотеку. Шкафы там были наполовину пусты: огромное количество книг было изъято правительством. Под запретом были все произведения, где можно было усмотреть похвалу дворянству, буржуазии, религии. Зато романы Жюля Верна были в почете. Множество разных изданий занимали ряды и ряды полок.

– Зачем мы сюда пришли? – шепотом спросил Натанаэль.

– Чтобы поговорить с Мордой-Решетом.

Натанаэль остановился как вкопанный рядом с иллюстрированной энциклопедией Лариспема в пяти томах.

– Морда-Решетом? Арман Мартовский? Ты его имеешь в виду? Ты что, с ума сошел? Ты вообще в курсе, что его два раза выгоняли с ярмарки сирот? А еще он поджег квартиру директора. Говорят, его отцу отрубили голову на гильотине, а мамаша сидит в тюрьме Сен-Лазар за какое-то ужасное преступление. Когда мне было восемь, я боялся этого парня больше всего на свете. Он так на тебя смотрит, что никогда не знаешь, то ли конфетой угостить хочет, то ли опустить головой в унитаз.

– Да, да, всё так, – согласился Жером. – Но у нас с ним что-то вроде сделки. Я достаю для него всякие штуки… Сигареты, там, цилиндры с музыкой для его фонографа…

– Подожди, мы с тобой всю жизнь дружим, но ты никогда не говорил, что ведешь делишки с Мордой-Решетом! – гневно воскликнул Натанаэль. – Почему ты молчал?

– Потише, приятель! – прошептал Жером, осматриваясь. – Молчал, потому что знал, что ты будешь орать. И был прав. Пойдем!

Они прошли мимо стойки, за которой сидели две библиотекарши. Невозможно было понять, сколько им лет.

– Потише вы там! – прикрикнула одна скорее по привычке, чем по необходимости. И сразу вернулась к работе.

Морда-Решетом, которого так прозвали, потому что его лицо было всё в прыщах, сидел в самом дальнем углу библиотеки в компании верных друзей. Один друг всё время улыбался, другой был здоровенный как шкаф. Мир интерната был тесным, все знали друг о друге, и Натанаэль хорошо понимал, на что способны эти ребята. Эта троица наводила страх даже на учителей. Без тени смущения, Жером пожал руки всем троим и завел непринужденный разговор.

– Привет, ребята! Вы в порядке? – осведомился он. – Как вам последний цилиндр? Здорово, правда? А ведь я говорил…

Натанаэль терпеливо ждал, пока Жером его представит.

– Вы, наверное, знаете Натанаэля? Это мой друг.

Арман Морда-Решетом внимательно осмотрел его с головы до ног.

– Ну привет! – сказал он небрежно.

– Натанаэль – это ж девчоночье имя, – заявил один из его дружков, улыбаясь во весь рот.

Натанаэль счел за лучшее не отвечать.

– Арман, Натанаэль пришел попросить тебя об услуге. Он ищет одну девочку.

Тот, что всё время улыбался, захихикал. Загоготал и мальчик-шкаф.

Арман чуть оскалился.

– Мы все в таком же положении, старина.

Натанаэль решил прибегнуть к грубой лести.

– Я ищу совершенно определенную девочку. Потому и обратился к тебе за помощью: ты самый главный в интернате, всех знаешь. Ее зовут Изабелла. Больше мне ничего не известно.

Арман и его оруженосцы переглянулись. «Они ее точно знают», – подумал Натанаэль.

Морда-Решетом рассеянно почесал щеку, на которой красовалась целая россыпь прыщей. «Даже в ушах прыщи», – с отвращением отметил Натанаэль.

– Изабелла… Хм. Не знаю, не знаю… Надо будет задействовать связи. Это может затянуться. И обойдется недешево.

Натанаэль кивнул. Он был ничуть не удивлен. Эти ребята ничего не делают бесплатно.

– Что ты хочешь взамен?

Вместо ответа Морда-Решетом начал раскачиваться на стуле. Ему нравилось заставлять других мучиться в ожидании. Через пару минут он наконец прервал молчание.

– Говорят, ты скромный, но ловкий малый. Так?

Натанаэль пожал плечами.

– Стараюсь не попадать впросак.

– Мне как раз нужен такой везунчик, как ты! Я тоже попрошу тебя об одной услуге. Взамен организую встречу с Изабеллой и даже не поинтересуюсь, зачем тебе это. Идет?

Натанаэль засомневался, но через пару секунд уверенно кивнул. Непременно надо поговорить с этой девочкой.

– Идет, Арман.

Морда-Решетом широко улыбнулся.

– Тогда приходи в полночь к астрономическим часам!

Глава 7
Башня Верна

Своими романами гражданин Жюль Верн открыл нам окно в будущее. Осталось прорубить туда дверь.

Приписывают Мишель Лансьен

По неприметной вывеске можно было понять: в здании расположился главный банк Лариспема. Здесь каждый горожанин мог снять деньги и провести любую другую операцию. У Либертэ был собственный счет. Каждый месяц она пополняла его тем, что присылали родители. Поколебавшись, она попросила служащего выдать триста быков – три четверти всего, что было на счете. Банкир пересчитал купюры и вручил их в красивом конверте. Взяв его, Либертэ наконец осознала, какие последствия будет иметь эта жертва.

Она как раз собиралась попросить у патрона отпуск на несколько дней, чтобы навестить родных. Теперь об этом можно забыть. Мама, конечно, очень огорчится. Близнецы тоже расстроятся. Интересно, узнают ли они ее вообще, когда она приедет? За последние полгода лишь раз получилось навестить родных. Тогда близнецы – каждый вымахал на полметра – вручили ей самодельные подарки. Смешные лошадки из каштанов и зубочисток. С тех пор они хранились у Либертэ в шкатулке, успели сильно скукожиться и потерять всякое сходство с настоящими лошадьми.

– Что-нибудь еще, гражданка?

Банкир был удивлен, что уходить Либертэ, похоже, не думает. Девушка поспешила сказать «нет», положила триста быков в сумку. Решено. Она поможет Синабру. В конце концов, он нуждается в ней больше, чем близнецы.

На центральной почте находилась гигантская пневматическая машина, которая обслуживала весь город. Она разом заглотнула деньги Либертэ. Это был настоящий монстр из меди и дерева со множеством отверстий, на которых были написаны названия улиц и районов Лариспема. Чтобы вставить капсулу в нужное отверстие, служащие пользовались специальными шестами. Увлекательно было следить, как шесты перекрещивались в причудливом танце на фоне медного чудища, с глухим рыком выпускавшего струйки пара.

Либертэ решилась вместе с деньгами отправить Синабру записку: «Будь осторожен. До скорого! Либертэ». Она хотела добавить «целу́ю», но в последнюю минуту подумала, что это чересчур смело.

Выйдя на улицу, девушка посмотрела на небо. Как и всегда, туман мешал разглядеть солнце. Смог накрывал город, словно грязный серый колпак. Особенно хорошо это было видно с аэростатов. Тяжко вздохнув, Либертэ повернула на широкую улицу, что вела к Монмартру. Там на самой вершине холма стояло самое высокое здание города – башня Верна.

На ее последнем этаже жил сам Жюль Верн. У знаменитого писателя был собственный дирижабль, он мог путешествовать по всему свету. Здание было сделано из белого камня, стекла и стали, состояло из множества башенок и натянутых между ними тросов. А между тросами росли роскошные висячие сады. Эскалаторы позволяли перемещаться с этажа на этаж, а благодаря революционной системе подогрева полов в башне круглый год держалась комфортная температура.

У подножия дымили непрерывно работающие заводы. Там воплощали в жизнь самые смелые идеи Верна. Журналисты писали, что Бык решил «выжать до последней капли гениальный мозг писателя».

Либертэ читала в газетах, что полным ходом идет постройка опытного образца «Наутилуса», подводной лодки, описанной в «Двадцати тысячах лье под водой». А чтобы уменьшить зависимость Лариспема от импорта продовольствия, Жюль Верн по просьбе правительства разрабатывал новые способы выращивания овощей и злаков в городской черте.

Либертэ ехала на велосипеде по оживленному бульвару, старалась держаться правой стороны. За месяцы жизни в городе она привыкла к беспорядочному движению. Улицы здесь больше всего напоминали боевые арены, где побеждал проворный и смелый.

Хотя в городе были трамваи, каждый хотел обзавестись личным транспортом. И многим это удавалось. Кроме паромобилей, по улицам ездило немало иппомобилей – горожане с удовольствием передвигались на легких и быстрых кабриолетах. Каждый был запряжен одной лошадью. Их владельцы без раздумий рисковали, обгоняя паромобили. Водители сигналили, оскорбляли друг друга, иногда доходило до драк.

Еще на дорогах можно было встретить фиакры[17]17
   Фиакр – городской наемный экипаж.


[Закрыть] – они играли роль такси – и запряженные быками телеги, до краев полные всяким скарбом. Велосипедисты лавировали, стараясь избегать лихачей, объезжая ямы и горы навоза. Самым главным было не сбить пешеходов, которые бродили где вздумается. В который раз Либертэ улыбнулась, вспомнив о маме. Видела бы она ее посреди такого столпотворения. У нее бы сердечный приступ случился!

Путь Либертэ проделала без происшествий, если не считать аварии на перекрестке. Фиакр перевернулся, в него врезался паромобиль, лошадь влетела в витрину стекольщика. Тот выскочил из лавки с ружьем наперевес. Что было дальше, Либертэ не видела. Девушка припарковала велосипед у столба и подошла к воротам, где стоял хмурый охранник. Он внимательно осмотрел ее паспорт.

– Зачем ты явилась в башню Верна, гражданка?

– Хотела бы получить работу мастера по ремонту, – несмело ответила она.

Охранник зафиксировал ответ в специальном устройстве, там же указал время входа в башню, поставил Либертэ печать на руке и напомнил о запрете покидать зону, отведенную для посетителей.

– Бюро по трудоустройству находится на пятом этаже, кабинет двадцать три, – уточнил он. – Попытка проникнуть на верхние этажи или в любой другой кабинет, кроме двадцать третьего, вызовет подозрения. Несоблюдение правил влечет за собой арест. Тебе всё ясно?

Либертэ кивнула. Когда она приходила сюда в прошлый раз, всё было не так строго. Вероятно, правила ужесточили после истории со взломом голосомата.

Следуя за школьной экскурсией, Либертэ поднялась по мраморной лестнице и оказалась в огромном холле. На стенах были изображены эпизоды Путешествия вокруг света за восемьдесят дней и Путешествия в центр Земли. Впечатленная, Либертэ подошла к маленькому лифту из полированной меди и светлого дерева. Такой можно было привести в действие без помощи лифтера – пассажир нажимал фарфоровую кнопку, и кабина, чуть скрипнув, взмывала в воздух.

Через пару секунд Либертэ оказалась на пятом этаже, где в специально огороженной зоне уже были сотни человек. Все желали попасть в двадцать третий кабинет. Очередь занимала весь коридор и, казалось, растягивалась на километры. На табло, висевшем на стене, было написано: «Перед вами 53 человека. Время ожидания 2 часа 35 минут. Еще могут подать свою кандидатуру из 1899 человек: 1».

Либертэ растерялась. Она несколько раз перечитала объявление. Рядом с табло, развалившись на стуле, сидел охранник, такой же недружелюбный, как его коллега у входа. Было видно: он смертельно скучал.

– Извини, гражданин! – обратилась к нему Либертэ.

Охранник приподнял голову.

– Да?

– Я просто хотела спросить, что значит «еще могут подать свою кандидатуру»?

– А что непонятно? Видишь, сколько людей хотят получить работу? У нас кандидатов и так предостаточно! Сегодня последний день, когда еще можно подать заявку. Осталось одно место, – добавил он с фальшивой улыбкой.

Либертэ бросило в жар, в следующую секунду – в холод. Осталось только одно место! Приди она на минуту позже, единственный шанс устроиться на работу был бы потерян! Она уже собиралась поблагодарить охранника и встать в конец очереди, как ее опередил какой-то высокий мужчина с толстой папкой в руках. В то же мгновение цифра «1» на табло сменилась на «0».

Охранник посмотрел на нее с сожалением.

– Ох, нет. Извини, гражданка. Мест больше нет. Приходи в следующем году.

Либертэ показалось, что кровь в ее венах застыла и превратилась в лед.

– Нет, не может быть! Я ведь пришла раньше…

Ее голос задрожал и умолк. От шока она потеряла дар речи. Охранник пожал плечами – на большее проявление сочувствия он был не способен. Подбородком указал на мужчину, занявшего ее место.

– Скажи ему об этом, гражданка!

Либертэ взглянула на него. Мужчина даже не заметил ее присутствия. Он разглаживал бороду и смотрел куда-то поверх голов остальных кандидатов. Либертэ сделала шаг в его направлении и остановилась. Она знала, что не сможет сказать, что пришла первой.

От сознания своего бессилия Либертэ стало стыдно. Глаза заволокли слезы. Очередь стала мутной, затем вновь обрела прежние очертания. Либертэ заплакала, отвернулась и пошла прочь.

– Эй, – кричал ей вслед охранник. – Приходи на следующий год!

Но она уже не слышала. Девушка рыдала, не в силах справиться с горем.

Перед лифтом толпились люди. Меньше всего на свете она хотела, чтобы они увидели ее такой. Подавляя рыдания, прижимая платок к лицу, Либертэ направилась к соседнему лифту. Он был меньше, находился чуть в стороне. Казалось, его нарочно спрятали за большой статуей слона. Либертэ вошла в кабину, закрыла дверцу и протерла глаза, чтобы увидеть табло. Но не успела она найти кнопку первого этажа и нажать на нее, кабина вздрогнула и поехала вверх. Либертэ в ужасе нажала на кнопку первого, затем второго, третьего, всех остальных этажей, надеясь остановить механизм. Напрасно. Кто-то с верхнего этажа вызвал лифт, и он не подчинялся командам, поступающим из кабины.

Над дверью сменялись цифры: 5, 6, 7. Когда кабина доехала до девятого этажа, лифт внезапно залило солнечным светом. Либертэ поняла, что кабина выехала на улицу и сейчас карабкается вверх по стене башни. Отсюда открывался великолепный вид на весь Лариспем. Либертэ застонала и отодвинулась как можно дальше от стекла, что отделяло ее от бездны. Кабина замедлила ход и, опасно дребезжа, поехала по рельсу, который огибал здание.

Маршрут, вероятно, был разработан так, чтобы пассажиры могли рассмотреть башню Верна во всех деталях. За стеклом проплывали висячие сады, на ветру покачивались цветы, из-за угла выплывала статуя тигра, дальше следовали барельефы, изображавшие химер, осьминогов и прочих диковинных существ. Прямо над бездной восседали цинковые гаргульи, испускавшие клубы дыма. Вероятно, мир каменных существ был недостаточно изобильным, и всякая живность проникала сюда, чтобы еще больше разнообразить его. Голуби, скворцы и вороны вили гнезда в бесчисленных завитках и спиралях, порхали вокруг башни.

К несчастью, Либертэ не могла оценить путешествие по достоинству. Лифт мог направляться только в одно место: на последний этаж башни, то есть в апартаменты Жюля Верна. Значит, ее участь предрешена. Лишь откроются двери, Либертэ пристрелят. Без предупреждения.

Нужно действовать немедленно. Дрожащими руками девушка схватилась за табло с кнопками и потянула на себя. Табло отделилось от стены, под ним зияло отверстие с проводами. Либертэ достала из кармана сумку с инструментами, с которой никогда не расставалась, и стала осматривать кабели. Может быть, получится остановить кабину, а потом заставить ее спуститься на первый этаж? Если в запасе есть еще пара минут, возможно, получится. Она подняла глаза на табло: там высветилась цифра 20. Звякнул колокольчик, кабина остановилась.

– Я уже думал, никогда не приедет, – сказал кто-то, и двери лифта раскрылись.

Либертэ едва успела поместить табло на место, как перед ней возникла женщина в строгом костюме. Волосы с проседью были собраны в пучок. В следующую секунду рядом появился мужчина в форме Стражи и приставил пистолет к виску Либертэ. Девушка сжалась и закрыла глаза в ожидании пули. Она подумала о Синабре. А ведь она даже не успела его поцеловать!

– Да подождите же вы!

– Отойдите, мадам. Если на ней взрывчатка, мы все погибнем.

– Макс, я готова биться об заклад, это не Сестра крови. Вы когда-нибудь видели террористку, которая плачет перед тем, как поднять всех на воздух? Девушка, выйди из лифта и объясни нам, что ты тут делаешь.

Либертэ приоткрыла глаза и сделала то, о чём ее попросили. Она оказалась в огромной гостиной. За всю жизнь она не видела ничего более роскошного! В глубине комнаты находился огромный книжный шкаф. Панорамное окно во всю стену открывало вид на бездну.

– Я хотела предложить свою кандидатуру… на должность мастера по ремонту, – пролепетала Либертэ. – Я ошиблась лифтом. Простите меня. Мне очень жаль. Я не хотела…

Человек в форме грубо ухватил ее за запястье и посмотрел на штамп на руке.

– Это действительно пропуск в двадцать третий кабинет.

Женщина в черном вздохнула.

– Хорошо. То есть убивать нас ты не собираешься, полагаю? Как ты сказала? Ремонт?

– Да, гражданка.

– А в проигрывателях ты разбираешься? Верн где-то задерживается, а мы сами никак не можем завести эту машину. Как раз хотели спуститься и попросить помощи, но эта штука, – она указала на лифт, – катилась так медленно, что мы за это время успели бы слетать в Китай.

– Я… я… – лепетала Либертэ.

– Так да или нет?

Женщина теряла терпение.

– Раз уж оказалась, где не должна была, постарайся быть полезной!

– Да, гражданка, я умею чинить проигрыватели.

– Так за дело.

Женщина в черном подвела Либертэ к большому письменному столу, заваленному бумагами. В центре возвышался большой медный проигрыватель.

– Разберись, как эта штука работает. Мне надо срочно послушать один цилиндр.

Либертэ повиновалась, радуясь, что сумка с инструментом всегда при ней. Руки были липкими от пота, стук сердца отдавался даже в кончиках пальцев.

Лишь со второй попытки удалось отвинтить гравированную пластинку, за которой скрывались внутренности проигрывателя. Чуть успокоившись, Либертэ перестала шмыгать носом и постаралась сосредоточиться, изредка поглядывая на мужчину и женщину.

Лицо женщины ей было знакомо. Вначале она подумала, что это подруга Жюля Верна или член его семьи. Затем в памяти всплыли афиши, представления автоматических театров, рисунки из газет. Это была управительница. Либертэ сама не понимала, как не узнала ее раньше. Может быть, потому, что женщина была настолько живой, настоящей и требовалось время, чтобы соотнести ее облик с изображениями. Мужчину, который находился рядом, она называла Макс. То есть его зовут Максим. Скорее всего, это начальник всей Стражи Лариспема, Максим Сэвер.

То, как они разговаривали, всякого могло сбить с толку. В первый раз Либертэ слышала, чтобы граждане Лариспема обращались друг к другу на «вы». Девушка чувствовала, что у нее кружится голова. Она находилась в апартаментах Жюля Верна в компании Мишель Лансьен, третьего по значению человека в государстве. Для полноты картины недоставало Гюстава Фиори и самого Жюля Верна.

– Вам нужно быть осторожней, мадам, – недовольно произнес Сэвер, не спуская глаз с Либертэ. – А если она шпионка?

– Вы всё видите в дурном свете, мой друг!

– А вы носите розовые очки!

Управительница очень быстро что-то писала на отрывных листках. Она опустила перо в чернильницу и вновь заговорила, не прекращая писать.

– Макс, вы не хотите понять, что мы ведем политику прозрачности. Это не значит, что мы каждого посвящаем во всё, что делаем. Это значит, что граждане Лариспема вправе знать, чем занимаются те, кто ими управляет. Вот и всё.

– То есть вы позволите ей прослушать содержание цилиндра, который прислал немецкий Рейх?[18]18
   Рейх – официальное название германского государства в 1871–1945 годах.


[Закрыть] Возможно, это сообщение требует особой секретности. Наверняка там содержится информация большого геополитического значения.

Мишель Лансьен с негодованием посмотрела на начальника Стражи. Взгляд был таким неистовым, что Либертэ, не пропустившая ни единого слова, без труда представила ее на баррикадах. Да, эта женщина могла бросить вызов войскам, вознамерившимся отбить Париж у коммунаров.

– Может, и так. Но, как бы то ни было, Максим, постарайтесь понять, что, если в этом цилиндре что-то по-настоящему важное, это завтра же будет опубликовано на страницах «Маленького лариспемца». Вы и Гюстав не раз склоняли меня к сокрытию важных сведений от наших сограждан. С меня хватит.

– Мадам!

Казалось, Максим Сэвер готов был наброситься на управительницу и закрыть ей рот кляпом.

– Успокойтесь, Максим, вы меня утомляете. Мастерица! Что там у тебя?

– Механизм в прекрасном состоянии. Надо просто заменить считывающую головку. В проигрывателе должны быть запасные.

– Хорошо. Но где же бродит этот Жюль?

Управительница выпрыгнула из кресла как ядро из пушки, приблизилась к окну. В небо поднимался большой дирижабль. Зачарованная, Либертэ проводила его взглядом и вновь склонилась над проигрывателем, меняя сапфировый наконечник считывающей головки. Затем завела механизм. Цилиндр, потрескивая, стал вращаться. В гостиной раздался голос секретаря с немецким акцентом. «Из канцелярии немецкого кайзера управительнице города– государства Лариспем Мишель Лансьен. Говорит советник по промышленности».

Женский голос сменился мужским. Он говорил с таким сильным акцентом, что его трудно было понять. «Гутентаг, мадам. Мы затрагивали эту тему на нашей предыдущей встрече, но, как выяснилось, проблема промышленного шпионажа еще не решена…»

– Что?! – возмущенно крикнула управительница. – Опять? Я думала, мы покончили с этими глупостями.

«Выходцы из вашего города-государства вновь были застигнуты при похищении планов наших заводов. Эти люди признали, что действовали в интересах вашего правительства. Вполне вероятно, мадам, вы продолжите отрицать ваше участие, но рано или поздно вам придется признать вашу ответственность. В противном случае нам придется ограничить коммерческое партнерство между Рейхом и Лариспемом. Примите, мадам, мои уверения в совершеннейшем почтении».

Запись прервалась. Цилиндр продолжал вращаться, издавая характерное ритмичное потрескивание. Управительница покачала головой.

– Столько усилий только ради того, чтобы услышать этот вздор. Ничего не понимаю в истории со шпионажем. Какой нам в этом смысл? У Лариспема нет конкурентов в вопросах технологии. Зачем нам воровать у них какие-то планы?

– Просто они ищут ссоры, мадам, – мрачно заявил Максим Сэвер. – Они нам завидуют. Вот увидите, однажды нам снова придется воевать с этими людьми. И не стоит думать, что, раз Лариспем отделился от Франции, эта беда обойдет стороной.

Управительница издала звук, который можно было принять за выражение согласия. Вдруг она обратила внимание на Либертэ, о присутствии которой как будто забыла.

– Ты всё еще здесь?

Либертэ кивнула, стараясь не встречаться взглядом с начальником Стражи, который смотрел на нее угрожающе.

– Можешь идти. Спасибо за проигрыватель. Удачи на новой работе!

– Но, мадам… меня не взяли. Больше не было мест.

Управительница кивнула.

– А, ну тогда удачи в поисках новой работы!

– Может быть, вы могли бы поговорить о ней с Верном, мадам! – предложил Максим Сэвер.

– Верн – не ходячая контора по найму. И потом, я против протекций всех видов. Нет никаких сомнений, что мадемуазель… как тебя зовут?

– Либертэ Шардон, мадам.

– Не сомневаюсь, Либертэ быстро найдет работу. До свидания! Садись в лифт, он отвезет тебя на первый этаж.

На этих словах она повернулась к начальнику Стражи и забыла о существовании Либертэ. Та собрала инструменты и, шепотом попрощавшись, направилась к лифту. Никто не ответил – управительница и Максим Сэвер чересчур увлеченно обсуждали послание.

Возвращаясь на велосипеде в пансион, Либертэ не знала, радоваться ей или огорчаться. Впечатление, которое произвела управительница, было таким сильным, что на какое-то время мастерица забыла – удача вновь от нее отвернулась.

Повернув к пансиону, Либертэ на секунду замедлила ход. На стене висело огромное изображение Мишель Лансьен. Девушка проезжала мимо каждое утро, но сейчас в лице на портрете как будто что-то изменилось. Оно показалось Либертэ чуть менее строгим. Девушка нажала на педаль. Увидит ли она еще когда-нибудь самую могущественную женщину Лариспема?