Текст книги "Голос крови"

Натанаэлю могло бы здесь понравиться, если бы не Арман, восседавший на стуле рядом со светловолосой девочкой. Что еще хуже, Жермен тоже был здесь. Он сидел в тени, похожий на человекообразный автомат, готовый в любую секунду включиться и набить морду.

– Натанаэль! И мой любимчик Жером!

Подтверждая свою общительность, Жером поздоровался с каждым из присутствующих. Светловолосая девочка, которая до этой минуты ласково поглаживала Армана по голове, встала, чтобы взять шампанское из рук Жерома.

– Какая хорошая мысль пришла к тебе в голову, дружочек, – заворковала она, открывая чемодан и доставая оттуда бокалы, покрытые пылью.

Завороженные, Жером и Натанаэль не могли оторвать от нее глаз. Блондинка обрезала выше колена край свой форменной юбки, а блузку расстегнула так, чтобы получилось широкое декольте. Образ дополняли ожерелье из искусственного жемчуга и старые туфли на каблуках. Все вместе выглядело просто очаровательно. Натанаэль подумал, что никогда в жизни не встречал такой привлекательной особы, да и вообще не был уверен, что когда-нибудь видел девочку так близко. Внезапно он захотел оказаться на месте Армана.

Морда-Решетом не стал утруждаться, и девочка представилась сама:

– Меня зовут Рози. Приятно видеть новые лица!

В эту секунду Жером больше всего походил на кота, которому только что дали миску сметаны.

– Добрый вечер, Рози, – промурлыкал он. – Я Жером, и за пару-тройку поросят я готов достать тебе кружево на декольте.

– Арман! Да он милашка! Почему ты его раньше не приглашал? – смеясь, спросила Рози.

Затем она повернулась к Натанаэлю и окинула его взглядом. Мальчику показалось, что он уловил восхищение в ее глазах. Его настроение мгновенно улучшилось.

– А ты, сероглазый? Как тебя зовут?

– Натанаэль.

– На-та-на-эль, – повторила Рози, отделяя каждый слог, как если бы хотела попробовать имя на вкус.

Подмигнув, Рози развернулась и, стуча каблуками, прошествовала к патефону, чтобы сделать музыку громче.

Как по сигналу несколько пар встали с мест и закружились в танце.

– Да здесь просто рай! – с восторгом сказал Жером.

Казалось, еще минута, и у него изо рта потекут слюнки – прямо на пыльный паркет.

Даже не пытаясь переубедить друга, Натанаэль подошел к Арману.

– Могу я увидеть Изабеллу?

– Кого-кого? Ой, да ладно, шучу, не смотри на меня так, Январский!

Арман отвернулся и подозвал девочку, сидевшую в стороне. Она встала, отряхнула юбку и вышла на свет.

– Это Изабелла Майская. Изабелла, познакомься: Натанаэль Январский. Вот уж не знаю, влюблен он в тебя или еще что, но очень хотел видеть.

– Хорошо, – ответила Изабелла. Она выглядела совершенно невозмутимой.

Арман тотчас потерял к ним всякий интерес и подошел к Рози.

Оставшись вдвоем, Изабелла и Натанаэль внимательно посмотрели друг на друга. Изабелла была совсем девочка, ей от силы лет тринадцать, а может, и меньше. Ее недовольное личико обрамляли темные косы, под стать смуглой коже. Под черными глазами виднелись глубокие тени. Можно было подумать, она страдает от бессонницы. Натанаэль почти разочаровался. Он почему-то думал, что Изабелла как те роковые женщины с фотографий – некоторые мальчики в интернате тайком передавали такие друг другу. А эта девчонка – что она может рассказать? И как вообще ее допустили в круг Морды-Решетом?

– Привет! – наконец сказал он.

– Привет.

Изабелла не стремилась облегчить задачу. Просто стояла и терпеливо ждала, пока он решится сказать еще что-нибудь.

– Ну… хм… так это ты Изабелла?

– Хм…

– Ну… я просто хотел с тобой встретиться, потому что…

Натанаэль не знал, что сказать. Почему? Потому что, кажется, я убил Девернуа? Потому что прятался под кроватью, пока ты говорила с учителем о непонятной и опасной болезни?

Изабелла вынула из кармана квадратную коробку, в которой оказалась потрепанная колода карт. Она раскрыла их веером и, развернув мастью к себе, а тыльной стороной к Натанаэлю, сказала:

– Выбери одну!

– Это еще зачем?

– Так будет быстрее, чем ждать, пока заговоришь.

Уязвленный, Натанаэль резким движением вытянул карту и показал ее Изабелле. Там неловкой рукой была нарисована луна с человеческим лицом и две собаки – черная и белая. Изабелла взглянула на карту, вернула ее в колоду. Натанаэль заметил, что пальцы у нее были длинные, с коротко стриженными ногтями.

– Есть какая-то тайна, которую ты не можешь разгадать, – заявила она. – Тебе кажется, что я могу помочь.

Натанаэль раскрыл рот, закрыл его и решил, что Изабелла догадалась случайно.

– Да, всё так, – ответил он. – Я думаю, ты знаешь, отчего умер учитель Девернуа, и хотел бы, чтобы ты рассказала об этом.

Изабелла сложила руки на груди.

– Откуда мне это знать?

– В тот день я был в спальне девочек. Да-да, я знаю, мне нечего там делать, прости, – поспешил добавить Натанаэль, видя, что лицо Изабеллы принимает возмущенное выражение. – Но я слышал, как ты говорила с учителем. Ты, кажется, знала, что случилось с Девернуа перед смертью. Даже сказала: «Это был один из нас». Из кого?

Не говоря ни слова, Изабелла оттащила Натанаэля в угол, следя, чтобы на них не обратили внимания. Хотя предосторожности были излишни. Всех слишком увлекли танцы.

– Ты не должен был этого слышать! – прошептала она. – Я не могу тебе ничего рассказать.

– Но ты должна! Так нужно! – воскликнул Натанаэль. Его охватило чувство паники при мысли, что Изабелла не захочет отвечать на вопросы, которые так его измучили.

Она подняла голову и высокомерно спросила:

– Это еще почему? Ты чего-то боишься?

– Я боюсь, что, сам того не желая, убил учителя.

Изабелла широко раскрыла глаза. Натанаэль подумал: сейчас она рассмеется и будет над ним потешаться. Но вместо этого она спросила со всей серьезностью:

– Почему ты так решил?

– Может, это глупо, но Девернуа хотел мне помешать участвовать в ярмарке. Я был очень зол на него. И когда потом узнал, что он умер, то подумал… сам не знаю почему… ну что, может, тут есть моя вина.

Натанаэль чувствовал себя полным болваном. Высказанная вслух гипотеза казалась совершенно невероятной. Он почувствовал, как заливается краской, и поспешил добавить:

– Сегодня утром в лазарете умер один мальчик, Валер. Я точно знаю, я там был, а еще там был учитель…

Натанаэль резко остановился. Внезапно его озарило. Он понял, что следует сказать дальше. Внимательно глядя на Изабеллу, он произнес:

– Это был Альсид Валентин. Тот самый, с которым ты говорила в спальне.

У Изабеллы расширились глаза. Так и есть! Угадал!

– Он попытался меня загипнотизировать или что-то в этом роде, – уже с большей уверенностью продолжил Натанаэль. – Но… я всё помню!

Изабелла прикусила губу. От ее холодности и сдержанности не осталось и следа.

Шепотом она спросила:

– Тебя отметили кровью Валера, и при этом ты лишь наполовину повиновался приказу? Так?

– Да.

– Это всё меняет.

Натанаэль облизал губы.

– То есть я прав? Учитель Девернуа умер по моей вине?

Изабелла как раз собиралась ответить, но тут сзади подскочил Жером.

– Идем танцевать!

– Жером! Отстань!

– Нет, нет и нет, гражданин! Посмотри на себя! Похож на вареную репу. Тебе надо развеяться.

Натанаэль в ярости пытался отделаться от Жерома – тот, как обезьяна, повис у него на шее. Это почти удалось, но тут присоединилась Рози и еще одна почти такая же красивая девочка. Возражения Натанаэля слабели.

Втроем им удалось выпихнуть его на танцпол, и там уже ничего не оставалось, кроме как обнять Рози и пуститься в пляс. Натанаэль двигался так неловко, что Рози икала от смеха. Между двумя па он попытался высмотреть Изабеллу, но ее нигде не было.

– Даже не ищи, – сказал Арман, когда закончились танцы. – Белла – наша маленькая колдунья. Смотришь, она здесь, а через минуту – уже нет.

Он протянул Натанаэлю тарелку со сколотыми краями. На ней лежали печенная в золе картошка и кусок жареного мяса.

– Не брезгуешь голубятиной, Январский? Мы поймали этих птичек на клей на крыше.

Натанаэль взял тарелку.

– А она правда умеет гадать на картах? – спросил он, еле ворочая языком. У Натанаэля сильно кружилась голова: дружки Морды-Решетом заставили его выпить несколько коктейлей, приготовленных из остатков разных напитков. Ребята таскали бутылки из кабинетов воспитателей и учительской столовой. Первый же бокал разжег у Натанаэля во рту пожар. Что было к лучшему – так он больше не мог различать вкус бурды, которой его угощали.

– О да, у нее дар! – ответила подружка Рози, Жервеза. Натанаэль явно ей понравился, она бросала на него томные взгляды. – Предсказала, что я стану великой актрисой и буду выступать в Америке!

– И я! Я тоже хочу быть актрисой, – воскликнула Рози. – Такой же знаменитой, как Сара Бернар!

Ребята наперебой стали делиться планами на будущее. Жером заявил, что видит себя лишь в международной торговле.

– У меня отлично получается доставать всякие нужные штуки, а потом продавать. Я бы очень хотел путешествовать по миру и привозить в Лариспем товары из дальних стран. Мечтаю проехаться по России, как Михаил Строгов![19]19
   Герой одноименного романа Жюля Верна.


[Закрыть] Еще хочу в Индию и в Америку. Как вам, девчонки? Всё, решено, поеду в Индию – менять бусы на меха!

Рози и Жервеза были в восторге. Они уже представляли, какие чудесные вещички Жером привезет им из-за границы. Девочки поклялись, что, когда они станут богатыми и знаменитыми, обязательно приобретут у него экзотические наряды, тигриные шкуры и страусиные перья.

– А ты, Натанаэль, что скажешь?

– Я? Я… ну я бы хотел стать мясником.

Жером уставился на него во все глаза и уже готов был что-то сказать, но Натанаэль пристально на него посмотрел. Жером отлично знал друга и понял: сейчас лучше молчать. Только подмигнул, что означало: «Тебе придется мне кое-что объяснить, приятель».

– Прямо как мой Арман! – воскликнула Рози, повиснув на шее у Морды-Решетом. – Вот бы вас взяли на работу в одну лавку, было бы чудесно! Могли бы вместе ходить танцевать на Монмартр!

Арман снисходительно улыбнулся: картина и впрямь была милая.

– Почему бы и нет, – бросил он, как бы намекая, что Натанаэль мог быть достоин его общества и за пределами интерната. Неслыханое великодушие!

Натанаэль с трудом сглотнул. Интересно, Рози так же увивалась бы за Арманом, если б знала, что его в лучшем случае ждет работа ассенизатора?

– Ладно, Жером, нам пора, – произнес Натанаэль, вставая, и чуть не заехал локтем в нос Жервезе.

– Как, уже? – вздохнула она.

– Уже? – повторил Жером.

– Если хочешь, оставайся, а мне, знаешь ли, что-то нехорошо. Последний коктейль был как-то не очень… Что там было?

– Абсент, шампанское и кальвадос, – ответил один из друзей Арманда, мальчик их возраста, который смешивал коктейли. Казалось, он расстроился, что Натанаэль не оценил его таланта бармена.

– В общем… не хотел бы, чтобы меня стошнило… Арман, спасибо, всем пока!

Арман вяло махнул рукой.

– Бывай, Январский! Смотри, поосторожней там, на крыше.

– Я его провожу, – объявил Жером. – За ним нужен глаз да глаз.

Жером поднялся, расцеловал девочек, кивнул мальчикам и побежал за Натанаэлем, который уже почти вскарабкался на крышу.

– Значит, гражданин Январский у нас теперь хочет стать мясником? – поинтересовался он, улыбаясь.

– Потом тебе всё объясню.

– Темная какая-то история.

– Даже не представляешь насколько.

Глава 10
«Бродячее кафе»

Куда черт не поспеет, он туда мясника пошлет.

Лариспемская поговорка

– Когда я пришла на работу, был сущий переполох. Все куда-то бежали, всюду были люди из Стражи. Я даже переодеться не успела, как они меня подхватили, повезли чинить голосоматы…

Либертэ уже в четвертый раз рассказывала, как провела день. Они с Карминой сидели за столиком в кафе «У Барнабе», ближайшем к «Летающей свинье». В тот вечер Кармина пришла в пансион – навестить Либертэ, – сказала, что хочет узнать, как та поживает. И сразу же заявила, что подруге следует подкрепиться. Либертэ решила, что Кармина просто хочет узнать все подробности взлома голосоматов. Но в кафе пошла.

Рассказ с упоением слушало с десяток посетителей. Вскоре объявился Синабр. От его усталости не осталось и следа – брат Кармины выглядел ослепительно. Он сжал Либертэ в объятиях, поблагодарил за деньги, поинтересовался, как она себя чувствует.

– Надеюсь, ребята из Стражи не слишком грубо с тобой обошлись? Больно им нравится ломать двери и бить стекла.

Либертэ покачала головой.

– Нет, всё было в порядке; посадили меня в паромобиль. Я таких и не видела никогда, очень быстрая машина. Так круто поворачивали на перекрестках, что я боялась – вылетим в кювет. На каждой остановке стражники выпрыгивали из машины, окружали голосомат, вынимали цилиндр. Думаю, боялись, что где-нибудь заложена бомба.

– И что, были бомбы? – спросил кто-то из посетителей.

– Нет. Мы только цилиндры меняли.

– А воздушные голосоматы тоже вы сбивали? – спросил еще кто-то.

– Мы сбили три из пяти.

Либертэ вспомнила, как изменился в лице патрон, когда капитан Стражи сообщил, что голосоматы приказано сбивать. Гийом Клеман побледнел. Устройства были новехонькими, обошлись в копеечку. «Дай мне час, гражданин капитан, и мои люди смогут опустить их на землю. Сбивать не придется», – просил он. Но капитан никак не мог уступить. «Прости, – сказал он. – Это ответ управительницы террористам. В городе тревога. Надо действовать».

– Как хотела бы я быть на твоем месте! – уже в десятый раз за вечер воскликнула Кармина.

И в десятый раз Либертэ ответила:

– Я бы тоже предпочла, чтобы на моем месте была ты.

Хотя Либертэ и сама неплохо справилась. Удалось не поддаться панике, и она без ошибки указала все места с голосоматами. В то утро вместо того, чтобы нахваливать ваксу, стиральный порошок или воск для усов, они вертелись на постаментах и вопили невесть что. Капитан даже поблагодарил Либертэ за отличное знание города.

– А я всё не могу понять, как им удалось взломать эти голосоматы, – сказал кто-то третий. – А вдруг это сделал кто-то из мастеров?

Либертэ покраснела и стала путано объяснять, почему такого быть не могло, но тут ее прервал Синабр.

– Ну всё, поговорили, и хватит. Друзья, барышня устала отвечать. Да и вам пора отдохнуть!

Выглядел Синабр невероятно. Одет он был в длинное пальто лилового цвета, будто взятое напрокат у денди былых времен. На голове был цилиндр: тулью обвивала лента с красивой брошью. Либертэ дышать не могла от восторга и едва осмеливалась смотреть. Девушке казалось: стоит остановить взгляд, она больше не сможет оторваться от его прекрасного лица. Кармина же, напротив, совсем не оценила наряд. Едва увидев его, она фыркнула и спросила:

– Си, тебе не кажется, что ты слегка переборщил?

– Дорогая, – ответил Синабр, – ты просто ничего не смыслишь в красоте.

Он встал, сунул руки в карманы, огляделся. Ему хотелось, чтобы все посетители увидели, как он неотразим в этом новом клетчатом жилете. Синабр широко улыбнулся, белые зубы засверкали на черном лице.

– Пойдемте, девочки, прогуляемся.

Если бы такое предложил кто-то другой, Либертэ отказалась бы не раздумывая. Она очень устала за день и мечтала только об одном: вновь оказаться в постели. К тому же было уже поздно, а вернуться следовало до полуночи, иначе грозил строгий выговор. Желающих поступить в пансион было хоть отбавляй, и, не явившись ночевать, можно было запросто потерять место.

Но всё же Либертэ не осмелилась отказаться. А что, если Синабр будет смеяться над ней? Или, еще хуже, больше видеть ее не захочет? Поэтому она просто оперлась на руку, которую он галантно ей предложил.

– А ты, сестренка? Ты что, не с нами?

Кармина сидела за столом и мрачно смотрела на брата.

– Нет.

– А почему?

– Синабр, какой сегодня день?

Он снял цилиндр, смахнул с него пылинку и произнес:

– Понятия не имею.

Либертэ показалось, он лжет. Синабр должен хорошо понимать, почему Кармина не хочет с ними идти.

– Ну конечно же, – с горькой усмешкой ответила лясникамка. – То есть мне опять придется одной идти к папе, сопровождать его на кладбище, сидеть у маминой могилы и слушать, как он разговаривает с камнем. А затем полночи его успокаивать.

Синабр не счел нужным что-либо отвечать. Просто пожал плечами.

– Ну и легодяйнен же ты! – взорвалась Кармина. – Не знаю, чем заслужила такого братца!

Либертэ всё опиралась на руку Синабра и совершенно не знала, что делать.

– Может быть, сегодня не лучший вечер для прогулок, – тихо произнесла она.

Как бы ей хотелось, чтобы он отказался от своих планов. Но Синабр накрыл ее руку своей и решительно сказал:

– Ну что ты. Наоборот. Сегодня как раз отличный вечер.

Кармина в ярости вскочила. Не удостоив брата взглядом, она погрозила Либертэ пальцем.

– Смотри, чтобы он глупостей не наделал! И не забывай, о чём мы говорили в воздушном трамвае!

Сказав это, она развернулась и вышла, хлопнув дверью так, что треснуло окно. Но никто и не пикнул. Даже хозяин кафе ни словечка не вымолвил, только тяжело вздохнул.

– Ну что, пойдем? – продолжил Синабр как ни в чём не бывало.

Какое-то время они шли молча. Фонари на улицах потухали и вновь загорались.

Погода была хорошей, утренние события ничуть не испортили настроения горожан. Никто и не думал отсиживаться дома, бульвары были полны народу. Люди сидели на террасах кафе со стаканчиками, судачили о том, что случилось утром. Либертэ словно околдовали: так на нее действовало присутствие Синабра. Она наблюдала, как люди спешили уступить ему дорогу. Некоторые уворачивались не слишком быстро и слегка касались его пальто. Они торопились принести извинения, но Синабр не удосуживался ответить.

Прямо перед ними совсем юный лясникам свернул с главной улицы в мрачный переулок. Там висел один-единственный газовый фонарь. Синабр отправился следом, увлекая Либертэ.

Вдруг он прервал молчание.

– Ни о чём не хочешь меня спросить?

Синабр остановился под фонарем и посмотрел на Либертэ. Она не могла видеть его лица, скрытого тенью от цилиндра.

– Ты имеешь в виду… Почему ты не пошел к отцу вместе с Карминой?

Синабр молча кивнул.

– Просто я думала, это не лучшая тема. Тебе, возможно, неприятно об этом говорить, – чуть слышно сказала Либертэ. – Я бы не хотела бередить твои раны.

Синабр мягко погладил ее по щеке.

– Ты два раза спасла мне жизнь. Можешь спрашивать обо всём.

Либертэ чувствовала, как у нее подгибаются колени. Усилием воли ей удалось сохранить вертикальное положение.

– Хо…хорошо, – запинаясь, произнесла она. – Почему же ты не пошел с Карминой?

– Сегодня у нашей мамы день рождения. Она умерла, когда Кармине было три года, и наш папа считает, что в этом виноват я.

– Что? – Либертэ от изумления закашлялась. – Да ведь тебе тогда было четыре. В чём ты можешь быть виноват?

– Мне было пять. Мама болела, ей становилось всё хуже. Как-то вечером отец понял, что пора звать врача. Он дал мне бумажку с адресом и золотую монету – из тех, что чеканили до революции. Очень просил меня поторопиться. Разумеется, сотню раз повторил, что монету я ни в коем случае не должен потерять. Ее можно было обменять на несколько сотен быков, и без нее врач бы к нам никогда не пришел. Я бежал так быстро, как мог. Было страшно. Я боялся, что мама умрет. Но когда до дома врача оставалось совсем чуть-чуть, я споткнулся и упал. Было очень темно.

– О нет, только не это! – прошептала Либертэ.

– И я потерял монету. Я держал ее очень крепко, но она всё же выпала и укатилась в канализацию. Врач не захотел выходить из дома. Было поздно, он уже напялил ночной колпак. И речи не могло быть, чтобы идти лечить какую-то нищенку. Сейчас закон обязывает врачей лечить всех, и неважно, могут они заплатить или нет. Тогда такого не было. Я вернулся без врача, и через пару часов мама умерла.

– Какой ужас! – простонала Либертэ. – Но ведь ты был совсем маленьким. Почему отец сам не пошел за доктором?

– Он был ранен во время Второй революции. Сейчас он уже почти ничего не видит.

Синабр смахнул пыль с пальто и поправил цилиндр.

– С тех самых пор отец на меня сердится. Он никогда не говорит прямо, что винит меня, но постоянно намекает. Особенно в дни рождения мамы, – добавил он.

– Мне очень жаль, – сказала Либертэ.

Синабр кивнул и улыбнулся. В темноте его улыбка показалась Либертэ вымученной. Но вот он толкнул стену, которая оказалась дверью. Под их ногами образовался прямоугольник желтого цвета. Ступеньки опускались в слабо освещенный подвал.

– После тебя, гражданочка!

С помощью Синабра Либертэ начала спускаться по лестнице. Ступени то сужались, то расширялись.

– А куда мы идем?

– Кармина рассказывала тебе о «Бродячем кафе»?

Либертэ покачала головой. Спустившись в подвал, они обнаружили еще одну дверь, помеченную красным крестом. Рядом стояла бочка, на которой кто-то услужливо оставил несколько карманных люксоматонов. Синабр завел один из них, протянул Либертэ, взял еще один для себя и толкнул дверь. Они оказались в туннеле. На стенах висела паутина, люксоматоны тарахтели в руках.

– Кармина упоминала пару раз, но я так и не поняла, что это такое.

– Это наша лясникамская традиция. Каждый месяц мы собираемся в «Бродячем кафе», которое всё время перемещается с места на место. В прошлый раз мы собирались в катакомбах в Четырнадцатом округе, а сегодня вечером встретимся в подвале на улице Рокет, недалеко от тюрьмы. Красные кресты укажут дорогу.

Синабр показал Либертэ еще один крестик – здесь нужно было повернуть.

– А твои родители чем занимаются? – поинтересовался Синабр.

Можно было подумать, они не в подземелье блуждают, а пьют лимонад, расположившись в гостиной. Либертэ подумала о предупреждениях Кармины. Интересно, много ли девушек Синабр приглашал в «Бродячее кафе»? И сколько из них согласились? Либертэ обернулась: позади была темень. Она тихонько взялась за край пальто Синабра. Наверное, в такой ситуации лучше беседовать, чем думать, куда тебя занесло.

– Мой отец – зубной врач. Он всегда хорошо обращался со мной и с близнецами. Научил меня любить технику, ему всегда нравилось мастерить для нас игрушки из деталек от старых часов. Он делал машинки, которые сами ездили, птичек, которые махали крылышками… А еще он позволял нам лазить по деревьям и плавать в реках. Нам даже разрешалось управлять повозкой с лошадьми. Папа совсем за нас не боялся. А мама всё время его за это ругала. Она была с нами очень строга, редко шутила. Всё хотела нас уберечь, хотела дать мне хорошее воспитание. А потом в один прекрасный день вдруг решила, что я должна ехать в Лариспем. До сих пор не понимаю почему.

– Я должен послать твоей маме букет цветов, – сказал Синабр. – Если бы ты не приехала, меня бы уже рыбы съели.

Либертэ покраснела. Она была рада, что Синабр на нее не смотрит – он изо всех сил старался не сбиться с пути.

– Письма я обычно получаю от мамы, – продолжила Либертэ, подзаведя ослабевший люксоматон. – Она спрашивает, как дела, волнуется. Из газет узнаёт об авариях с паромобилями, смертельных болезнях, убийствах. Боится, что со мной случится что-то дурное. Иногда мне хочется, чтобы чаще писал папа, его письма было бы веселее читать.

Либертэ глубоко вздохнула.

– Сочувствую, – отозвался Синабр. – Кармина тоже всё время обо мне беспокоится.

– И она права.

Синабр резко обернулся, Либертэ чуть не врезалась в его клетчатый жилет.

– Права?

«Кажется, я сказала что-то не то, – пронеслось в голове у Либертэ. – Надо срочно что-то добавить». Но прежде чем она нашла подходящие слова, Синабр, пожав плечами, произнес:

– Ну, в общем, да. Она права. Я часто вел себя глупо, но теперь с этим покончено. И знаешь почему? Ты вполне способна спасти мне жизнь в третий раз, а я не хотел бы злоупотреблять твоей добротой.

Синабр улыбнулся, Либертэ улыбнулась в ответ. Какое-то время они просто стояли и смотрели друг на друга. Это были секунды абсолютного счастья, мгновение блаженства, которое вдруг настигло их на глубине десяти метров.

Синабр отвернулся, посмотрел прямо перед собой и объявил, что они пришли. В нескольких метрах от них находилась очередная дверь, такая же обшарпанная, как и все остальные. Правда, она была выкрашена в красный цвет. И краска была совсем свежей, Либертэ чувствовала запах. С другой стороны двери слышались крики и смех. Похоже, там было много народу.

– Только после тебя! – объявил Синабр, открывая дверь и с поклоном пропуская Либертэ.

Они оказались в огромном подвале, полном людей. Горели свечи и электрические лампочки, было жарко и шумно. Посетители смеялись, кричали, с шумом ставили на трухлявые бочки свои кружки, налитые до краев. Либертэ отложила люксоматон и огляделась. Здесь было человек двести, не меньше. Почти все – лясникамы. Они играли в бабки и кости, уплетали жареное мясо. Можно было сделать себе татуировку – какой-то женщине с длинными красными волосами набивали трехглавого быка на плече. Казалось, это не доставляло ей никаких неудобств – она весело щебетала с подругами, пока на коже выводили узор.

В углу играл граммофон. Там же стояли клетки с петухами, и птицы явно изнывали от нетерпения. На табличках были написаны их имена: Убийца, Ужас, Бич. У всех петухов были отшлифованы шпоры. Либертэ догадалась, что их готовили к бою.

Почти ничего не замечая, Синабр шел сквозь толпу, приветствуя лишь знакомых лясникамов. Некоторые были не старше Либертэ, но, если судить по их лицам, повидали немало. Какой-то подросток, ростом не выше близнецов, задыхался, посасывая огромную трубку. Либертэ посмотрела на него, вытаращив от удивления глаза.

Посреди комнаты громоздилась выстроенная из подручных материалов арена. Там, вырывая друг другу перья, насмерть бились два петуха. Толпа хлопала в ладоши и что-то вопила по-лясникамски.

– Не беспокойся, я не буду играть. – Синабр поспешил успокоить Либертэ. – Смотри, у меня ни одного поросенка не завалялось. – В подтверждение своих слов он вывернул карманы.

– Хорошо, – тихо ответила Либертэ.

Лясникам, весь покрытый татуировками, поставил перед ними две кружки красного густого напитка и с силой хлопнул Синабра по плечу.

– Привет, братишка. Давно тебя не было видно. Сколько ставишь на следующий бой?

Синабр глотнул из кружки, поморщился и покачал головой.

– Не сегодня, дружище.

Парень в татуировках почесал нос и посмотрел на Синабра, как если бы видел его впервые.

– Что это с тобой? В первый раз вижу, чтобы ты отказался. Что, совсем на мели?

Тем временем на арене один петух почти одержал победу над соперником. Тот лежал, подрагивая, не в силах подняться. У птицы были выдраны перья, и Либертэ чуть не вскрикнула от жалости. Хозяин поверженной птицы, однако, не стеснялся в выражениях.

– Ну что за лерьмод! А ну встал! Ты, животное! Встал, кому сказал! – вопил он, брызгая слюной.

Судья засвистел, показывая, что бой окончен. Хозяева унесли птиц с арены. В мгновение ока деньги перешли из рук в руки.

– А знаешь что, Си, – возобновил разговор лясникам с татуировками, – сегодня придут ребята из гильдии инженеров, принесут механического петуха. Ты же не пропустишь такое, лератбро?

– Механического петуха? – удивленно переспросила Либертэ.

Как любопытно! Она попробовала красный напиток и чуть было не выплюнула. Это была какая-то мутная смесь, вкус не поддавался описанию. Парень, что был за официанта, наконец заметил ее присутствие. Либертэ думала, он не станет отвечать на ее вопрос, но лясникам всё-таки это сделал, предварительно оглядев ее с головы до ног.

Хмыкнув, он заявил:

– Ребята-инженеры считают, что какой-то лашинам ничем не хуже живой птицы. Они уже месяц пытаются собрать петуха из железяк и шестеренок, и вот, говорят, у них получилось. – И, повернувшись к Синабру, добавил: – Мы целую вечность ждали, а сейчас, когда всё готово, ты не с нами?

Синабр небрежно снял цилиндр, словно хотел проверить, всё ли в порядке с головным убором. Либертэ заметила перемену в его лице, и она ей совсем не понравилась.

– И впрямь обидно, – произнес он, вновь увенчав цилиндром кучерявую шевелюру.

Официант улыбнулся – стало видно, что у него не хватает переднего зуба.

– Иди посмотри хотя бы на лемпиончика, которого мы готовим. Чудо, а не птица! Четыре кило веса! А может, и больше! Шпоры что моя ладонь.

Синабр в раздумье покачивался всем телом. Вперед. Назад.

– Хорошо, – наконец произнес он. – Пойду одним глазком гляну. Подождешь меня, Либертэ?

– Конечно.

Синабр улыбнулся. Он был похож на ребенка, которому в очередной раз простили шалость. А теперь он был готов повторить ее.

Он удалился с татуированным лясникамом. Либертэ проводила их глазами.

Какая-то женщина – красивая, стройная, гибкая как тростник, – приобняв, остановила Синабра на полпути. Она что-то сказала ему на ухо, Синабр расхохотался.

Либертэ не выдержала. Это выше ее сил. Она отвернулась и ринулась через толпу, всех расталкивая локтями. Где-то здесь должна быть дверь, ну хоть какой-нибудь выход!

– Ты что потеряла, сестренка?

Лясникам, небрежно игравший огромным ножом, смотрел с любопытством. Он был примерно одного возраста с Либертэ.

– Хочу выйти, – произнесла она, задыхаясь. – Покажи как.

Юный мясник нахмурился.

– Слушай, толстуха, ты не знаешь, как с лясникамами разговаривать? Ты вообще что тут делаешь? Кто тебя впустил в «Бродячее кафе»?

Либертэ почудилось, что какой-то великан сжал ее голову. Нужно было немедленно уйти, сейчас же. Она выпрямилась во весь рост, оказавшись на сантиметр выше собеседника. Этого было достаточно, чтобы он отошел на шаг и перестал играться ножом.

Властным голосом, полным презрения, она проговорила:

– Я лясникамка, глупый ливотноеж!

Можно было подумать, что на секунду в нее вселилась Кармина.

– А если не видишь у меня ножей, так я оставила их в туше одного остолопа, который много себе позволял. Давай-ка сюда люксоматон и показывай выход!

Парень секунду помедлил и счел за лучшее не возражать. Вложил нож в футляр и протянул люксоматон.

– Прости, сестренка! Выход сразу за этой аркой. Надо подняться по ступенькам, окажешься в винном погребе. Оттуда сможешь выйти на улицу.

Либертэ вырвала люксоматон у него из рук и, одарив недобрым взглядом, пошла куда он указал. Стоило ей добраться до винного погреба, как маска уверенности с нее спала. А на улице Либертэ чуть не расплакалась. Она почувствовала, как по губам течет теплая жидкость. Опять кровь из носа. Где-то недалеко часы пробили двенадцать. Девушка осмотрелась и увидела знакомые постройки.

– Это же улица Фоли-Регно! – пробормотала она. Столько мучений ради того, чтобы оказаться в пяти метрах от пансиона!

Либертэ с облегчением присела на краешек тротуара, положила люксоматон на мостовую. Свет привлек бродячую кошку. Она подошла и приласкалась.

– Тебе сегодня тоже не повезло? – спросила девушка. – Оказалась на улице, как и я? Наверное, тоже влюбилась – в уличного кота. Предупреждали, что не нужно этого делать? А теперь ты поняла, что вы живете в разных мирах. И его мир такой, будто он живет на Луне.