Текст книги "Голос крови"

Наконец мальчики улеглись. Натанаэль не мог уснуть. Он вглядывался в темный, покрытый трещинами потолок. Ближе к полуночи Жером, который, казалось, давно уже спал, повернулся к Натанаэлю и прошептал:

– Слушай, Январский! Клянешься, что правду сказал? Что ты не ходячая зараза?

– Клянусь, – ответил Натанаэль. – Вот тебе крест.

И, хотя он не верил в силу заклятий, про себя всё же добавил: «Если солгу, мне одна дорога – в ад».

Глава 13
Безумный день

В шелухе драматичных событий скрываются семена, из которых прорастут перемены, улучшение мира и общества.

Из речи Жака Вилена о Коммуне, 1871

Либертэ провела в «Бродячем кафе» худший из возможных вечеров, и теперь ей оставалось лишь вернуться в пансион юных тружеников. Ворота были уже заперты. Пришлось звать консьержа. Смирившись с неизбежным, Либертэ покорно ждала, пока он откроет калитку и проводит ее до дверей главного здания. Всю дорогу консьерж сыпал упреками.

– Ты на часы-то смотрела? В такое время порядочные люди давно в кровати, а не шастают по улицам и не ходят куда попало! В мое время воспитанная девушка и думать не могла, чтобы выйти на ночь глядя. Чего удивляться, что всё теперь шиворот-навыворот!

– Мне очень жаль, гражданин, – повторила Либертэ в четвертый раз.

– А еще эти бездельники-лясникамы! Не поймешь, что они хотят сказать! Нет, раньше был порядок! Была мораль! А теперь поставили женщину во главе государства и всё кувырком! Ты хоть понимаешь, что придется о тебе доложить?

– Да, – едва слышно пробормотала Либертэ. Она была слишком уставшей и подавленной, чтобы мучиться чувством вины. Она хотела одного: чтобы консьерж наконец умолк.

– Еще одна такая выходка, и тебя исключат. Тут приличное заведение, а кто не понимает этого, пусть идет на все четыре стороны!

Наконец они подошли к пансиону. Консьерж достал ключ и стал отпирать дверь со всей возможной медлительностью. Не переставая ворчать, в конце концов он впустил Либертэ внутрь. Она тут же ринулась в спальню и упала на кровать. Вокруг было тихо, все спали. «Ну, хуже, чем сейчас, точно не может быть», – сказала она себе, перед тем как провалиться в сон. Бедняжка даже не разделась.

Проснувшись на рассвете, Либертэ чувствовала себя такой же уставшей. Ей снились кошмары. Что-то про Синабра и светловолосого человека из дома с тремя лунами. Совершенно измученная, она протерла глаза и посмотрела на верхнюю полку. Прямо над ней громко храпела соседка. Сегодня суббота. Рабочий день начинается позже. Можно не торопясь собраться и позавтракать.

Но ни сухарям, ни водянистому кофе из столовой не удалось вернуть ее к жизни. Хуже того – к девяти утра вновь разболелась голова, из носа опять потекла кровь. Либертэ поехала на работу, прижимая к лицу носовой платок. И не успела слезть с велосипеда, как начальник вызвал ее к себе. Гийом Клеман смотрел куда-то вдаль из-под очков, накручивая усы на указательный палец.

– Садись! – приказал он.

Тон голоса насторожил девушку.

– Патрон? Что-то случилось? – встревоженно спросила она.

– Мне трудно говорить об этом, – произнес он. – Ты с нами уже полгода, и всё это время твоя работа была достойна самой высокой похвалы…

Клеман прочистил горло, снял очки, снова водрузил их на кончик носа и продолжил:

– Ты, как и я, читаешь газеты. Знаешь, что Гюстав Фиори и Максим Сэвер обеспокоены сложившейся ситуацией. Они решили усилить меры безопасности. Это значит, что мне придется отключить несколько рекламных автоматов, чтобы уменьшить риск взлома. Придется сократить их количество ровно вполовину. Смогу оставить лишь те, что на площадях и бульварах, – там дружинникам легче следить за ними. Всё это накладывается на потери, которые я уже понес. Как ты знаешь, три моих рекламных аэростата уничтожены…

На этих словах он развел руками.

– Я больше не могу платить зарплату всем своим работникам.

Либертэ поняла. Чем только она прогневила судьбу? Девушка провела рукой по лицу, на секунду закрыла глаза.

– И раз я всего лишь подмастерье, придется мне уйти первой. Так? – уточнила она с мрачным видом. Хотелось думать, что это просто очередной страшный сон и скоро она проснется.

– Мне очень жаль.

Гийом открыл ящик, вынул оттуда конверт, положил его перед ней.

– Вот небольшая компенсация из моих личных средств. Я прекрасно понимаю, что это не заменит зарплату, но на первое время… Я вложил туда рекомендательное письмо. Мне очень грустно с тобой расставаться. Единственное, что утешает, – сейчас в башне Верна как раз ищут новых работников. Тебя туда обязательно возьмут. Кто знает, может, через пару лет ты сможешь стать инженером.

Либертэ хмыкнула. Ей было совсем не весело. Она взяла конверт и спросила:

– Сегодня я еще нужна тебе?

Патрон покачал головой. Было видно: ему действительно очень жаль. Мастерица встала и вышла, не сказав больше ни слова.

В коридоре у нее закружилась голова; пришлось опереться о стену и постоять несколько минут. Когда земля перестала качаться, Либертэ вышла на улицу и присела на скамейку, подставив солнцу лицо. Нужно подумать.

Вчерашнее опоздание больше не имело значения. Теперь ее выгонят за то, что потеряла работу. Жить в пансионе могли только подмастерья. У нее будет неделя, чтобы подыскать другое место для жилья. Заглянув в конверт, Либертэ обнаружила сто быков и пятьдесят баранов. В рекомендательном письме Гийом не поскупился на похвалы. Оставалось надеяться, что этого достаточно, чтобы найти новую работу.

Но сейчас Либертэ совсем нечего делать. Такое с ней в первый раз за всё время, что жила в Лариспеме. Она села на велосипед, решив пока что вернуться в пансион. Ее не радовало ни теплое июльское субботнее утро, ни оживленные улицы.

Крутя педали, Либертэ думала о том, что с ней произошло. В конце концов решила, что во всём Лариспеме не найдется девчонки глупее. Как можно было надеяться, что для жалкой провинциалки здесь найдется работа? Как она могла влюбиться в парня, который никогда ее не полюбит? Совершенно упав духом, она вернулась в пансион, где в этот час уже почти никого не было.

Либертэ сняла форму, аккуратно сложила и положила в шкаф серый пиджак с золотыми пуговицами, такое же серое платье и надела свой обычный наряд: длинную синюю юбку и блузку. Она уже собралась накинуть на плечи платок, которым перевязывала раны Синабра, но передумала. О Синабре пока лучше не думать.

Либертэ уселась на кровать и открыла шкатулку, чтобы спрятать деньги Гийома. Взгляд остановился на книге из дома с тремя лунами. Ее страницы пока не спешили раскрывать свои тайны. Либертэ не хватало времени изучить их как следует. С невеселой улыбкой она листала книгу.

– Ну что ж, времени теперь у меня достаточно, – вздохнув, сказала она.

Рассматривая непонятные слова и знаки, Либертэ немного оживилась. Туман, с самого утра наполнявший голову, наконец рассеялся. Мастерица положила книгу в сумку и решила пойти в библиотеку. Захватила письмо с адресом доктора, к которому советовала обратиться мама. Может, у него найдется лекарство от головных болей и кровотечений?

Если собор Парижской Богоматери превратили в аэровокзал, то городскую мэрию правительство Лариспема переделало в библиотеку. Во время Второй революции мэрию подожгли коммунары, убегавшие от версальцев, – всего за несколько дней до того, как Мишель Лансьен и соратники сумели переменить ситуацию и захватили власть. От мэрии оставались только развалины и почерневшие от огня стены. Бык принял решение полностью всё там перестроить и открыть Центральную библиотеку Лариспема.

Все знали: книги, которые там находились, были изъяты из частных коллекций. Когда-то они принадлежали парижским аристократам. Еще поговаривали, что при желании в библиотеке можно было обнаружить запретную литературу: о религии, преимуществах монархического строя, эзотерические[22]22
  Эзотерический – тайный, предназначенный для посвященных (например, о мистическом знании).


[Закрыть] трактаты.

Либертэ припарковала велосипед у стены и подняла глаза: здание было круглым, его венчал оцинкованный купол, который поддерживали кариатиды[23]23
   Кариатида – колонна или опора в виде женской фигуры.


[Закрыть]. Подобно аэровокзалу, библиотека сочетала черты старинной и современной архитектуры. Один этаж был из камня, с колоннами и классическими статуями. Другой – из стекла и бетона. С улицы в окнах можно было видеть читателей и библиотекарей, прогуливающихся между книжными полками.

Пространство перед зданием было заполнено студентами. Греясь на солнышке, они копались в учебниках, писали длинные сочинения или просто дремали, положив голову на сумку с книгами. Юноша в потертом бархатном костюме читал вслух собственные стихи. Ему завороженно внимала небольшая группа. Чуть дальше двое молодых людей ожесточенно спорили – по всей видимости, о поэзии. «У поэмы в прозе такое же будущее, как у цыпленка в мясорубке», – кричал один из студентов, пока Либертэ проходила мимо, стараясь не наступить на разбросанные книги, тетрадки и чернильницы. «Да это у тебя нет будущего, ископаемое!» – кричал другой в ответ.

Либертэ вошла в библиотеку, и как по волшебству наступила тишина. Весь уличный гомон остался за дверью. На секунду мастерице показалось, что у нее заложило уши. При этом тут было немало читателей, но все вели себя совершенно бесшумно. Как и на улице, здесь собрались в основном студенты. У многих на лацкане пиджака висел значок в форме зубчатого колесика – знак принадлежности к корпорации инженеров. Они листали тома со сложными схемами, покрывали страницы блокнотов подробными конспектами. Либертэ почувствовала огорчение: если бы ее взяли в башню Верна или Клеман не выгнал с работы, она со временем могла бы выучиться на инженера. А сейчас об этом нечего было и думать.

– Ты что-то ищешь, гражданка?

К ней обратился библиотекарь. Подмастерье возраста Либертэ. Кудрявые темные волосы, веснушки и пенсне с толстыми стеклами. Он был совсем недурен, но Либертэ не обратила на это внимания. В глубине зала она заметила знакомый силуэт – мужчину в темно-зеленом костюме и цилиндре. Он обернулся, и Либертэ поняла, что ошиблась: это был не Синабр. Как жаль.

– Гражданка! Я могу тебе чем-то помочь?

Либертэ наконец взглянула на библиотекаря.

– Мне нужна книга о шифрах.

Юноша посмотрел с любопытством.

– А что ты хочешь расшифровать? Покажешь?

Либертэ прижала к себе сумку с книгой.

– У меня с собой нет текста. Но это шифр, в котором используются буквы латинского алфавита.

Библиотекарь подвел ее к шкафу, рядом с которым крутились его коллеги. Ему пришлось подняться по приставной лесенке, чтобы добраться до ящика, где было написано «ШАГ – ШОКОЛАД». Ящик был по меньшей мере полтора метра длиной: там размещались библиотечные карточки, аккуратно разделенные цветными вставками.

– Шаль, шарф, шина… шифр! Ох, ну на самом деле у нас мало что есть по этой теме.

Спустившись с лесенки, он показал карточку красного цвета, где были обозначены только три книги.

– «Код крови», – чуть слышно прочитала Либертэ, – «Шифры, секреты и загадки: покровы тайны». «Тритемий, Виженер, Цезарь и другие знаменитые криптографы»[24]24
   Криптограф – создатель шифров. Авторами известных шифров Тритемия, Виженера и Цезаря считаются соответственно аббат Иоганн Тритемий, алхимик Блез де Виженер и римский император Юлий Цезарь.


[Закрыть]. А можно мне посмотреть эти книги?

Казалось, вопрос Либертэ застал библиотекаря врасплох. Он провел рукой по волосам.

– Понимаешь… это ведь красная карточка. А ты студентка, да?

– Нет, я мастерица, – машинально ответила Либертэ, забыв на секунду, что теперь она безработная.

– Правда? Мастера редко захаживают к нам в библиотеку. А как тебя зовут?

– Либертэ, – ответила она. Девушке показалось странным, что она вызвала такой живой интерес.

– Какое красивое имя! А я Жюстен! Уже два месяца как подмастерье. Мне тут, честно говоря, немного скучно. Слушай, ты мне нравишься, но я не могу выдать тебе эти книги. У тебя должно быть официальное разрешение, чтобы получить доступ к книгам из красного сектора.

– Но почему?

Жюстен понизил голос. Он говорил так тихо, что Либертэ пришлось приблизиться вплотную.

– В красном секторе хранятся секретные издания. Те, которые до Второй революции принадлежали аристократам. Трактаты о религии и всё такое. Говорят, там даже есть книги о магии.

Либертэ на секунду задумалась.

– Может быть, ты хотя бы скажешь мне, кому принадлежали эти три книги?

– Да, думаю, могу. У нас, кажется, есть список, где указаны бывшие владельцы. Подожди тут.

Жюстен скрылся за дверью. Через пару минут он уже возвращался обратно. Его глаза за толстыми стеклами блестели от возбуждения. Он увлек Либертэ за книжный шкаф и осмотрелся.

– Неудивительно, что их поместили в красный сектор, – прошептал он. – Все эти книги о шифрах когда-то принадлежали самому Луи д’Омбревилю!

Либертэ изо всех сил старалась сохранить невозмутимость.

– Ты в этом уверен?

– Абсолютно.

– Спасибо, Жюстен!

Молодой человек улыбнулся.

– Не за что, Либертэ! Приходи снова, когда раздобудешь разрешение!

– Хорошо! Еще раз спасибо. А сейчас мне пора.

– Подожди минуту, – попросил он ее, поправляя очки. – У нас сегодня вечером будет лекция о катакомбах Лариспема. Хочешь прийти? Вход свободный.

– Я не смогу, – ответила она. Библиотекарь огорчился, но Либертэ даже не заметила. – Спасибо за справку!

Девушка вышла из библиотеки, и на нее тут же обрушился уличный шум. Ценители поэзии всё еще препиралась, но теперь предметом спора был театр. Либертэ крепко прижала к себе сумку и пошла по площади. Казалось, что все вокруг смотрят только на нее. Изо всех сил пытаясь успокоиться, Либертэ похвалила себя за то, что устояла перед уговорами Паолино и не отдала книгу. Уж ему-то наверняка удалось бы найти ключ к шифру…

Внезапно Либертэ остановилась, судорожно открыла сумку, вынула оттуда карандаш и мамино письмо. Она прислонила письмо к фонарю и написала «ПАОЛИНО ВЕНВ». Неожиданно вернулась головная боль. Буквы перед глазами стали расплываться. И всё же кое-что неумолимо прояснялось. Либертэ взяла карандаш и написала рядом «ВИВ НАПОЛЕОН»[25]25
  Vive Napoléon (фр.) – Да здравствует Наполеон.


[Закрыть].

– Это же анаграмма[26]26
   Анаграмма – слово или словосочетание, образованное из другого перестановкой букв.


[Закрыть], – прошептала она. – Так он не просто перекупщик. Он монархист.

Либертэ спрятала бумагу в сумку и пообещала себе никогда больше не оставлять секретную книгу без присмотра. Паолино знал только, как ее зовут, но он вполне мог проследить за ней и выяснить, где она живет. Это значит, что в пансионе она больше не может чувствовать себя в безопасности. В конце улицы стоял стражник. Либертэ чуть было не бросилась к нему, чтобы всё рассказать, но вовремя вспомнила, что сама неоднократно нарушала закон, воровала и продавала чужое имущество. Девушка шмыгнула носом и поняла, что у нее снова идет кровь.

Доктор, о котором писала мама, принимал на соседней улице. Либертэ решила немедленно пойти к нему. Кабинет доктора Делиля находился на втором этаже османовского[27]27
   Во время модернизации Парижа при префекте Жорже Эжене Османе («османизации») новые здания строились в едином стиле.


[Закрыть] особняка с ярко-белым фасадом. Секретарь, милая старушка, любезно приветствовала Либертэ и предложила подождать в маленькой комнате, где приятно пахло лавандой. Уже через пять минут доктор Делиль выглянул из кабинета.

– Гражданка Шардон?

Либертэ прошла в кабинет и уселась на краешек стула. Ей было не по себе, хотя доктор был само добродушие – улыбчивый толстячок. Свою единственную прядь волос он аккуратно зачесывал поперек лысины.

– Я знал Марту Шардон, – сказал врач, усаживаясь в кресло. – Вы, случайно, не родственники?

– Да! – с облегчением воскликнула Либертэ. – Это моя мама!

Делиль в театральном жесте воздел руки к небу.

– Ах, как же тесен мир! – воскликнул он. – И как поживает дражайшая Марта?

– У нее всё хорошо, живет там же…

– Ах, как я рад! Очень рад. Но довольно болтовни. Ты же не поговорить сюда пришла. Расскажи: что тебя привело?

– На самом деле… ничего особенного.

Либертэ рассказала доктору о мамином письме и ее беспокойстве. Девушка боялась, что доктор отругает ее за то, что понапрасну тратит его время, но тот, наоборот, слушал с участием и задавал уточняющие вопросы. Быстро ли у нее заживают раны? Часто ли болит голова? Особенно когда она сердится или огорчается? Идет ли у нее кровь из носа? Да, голова болит и кровотечения случаются. Доктор взял перо и аккуратно записал ответы.

– Изменился ли у тебя цвет крови?

Либертэ подумала, что ослышалась.

– Цвет?

– Да. Стала ли она темнее или светлее?

– Нет, вовсе нет.

– Очень хорошо. И последний вопрос. Снятся ли тебе в последнее время странные сны? Которые потом сбываются? Слышишь ли голоса в голове?

– Я…

Либертэ не знала, что ответить.

– А такое бывает? Есть люди, которые на самом деле видят вещие сны? – уточнила она.

Доктор ласково на нее посмотрел и соединил перед собой два указательных пальца, как если бы хотел изобразить острый горный пик.

– Лариспем – чудесный город, где процветают наука и техника, – ответил он. – Новые заводы на горе Валерьен и рядом с башней Верна выпускают в воздух сложные химические соединения, которые мы еще недостаточно изучили.

Доктор положил руку на стоящий рядом фарфоровый череп, разделенный на несколько зон четкими черными линиями.

– У некоторых людей эти вещества воздействуют на определенные зоны мозга, что может вызывать необычные ощущения. Хотя мы до конца не знаем, как именно это происходит. Сталкивалась ли ты с чем-то подобным в последнее время?

Либертэ покачала головой.

– Нет, не сталкивалась.

– Тем лучше! Думаю, ты просто немного устала.

Доктор вынул из шкафа металлический тюбик, открыл его и показал пациентке коричневые таблетки.

– Принимай эти пилюли. Успокаивающие растения, измельченные и перемешанные с сахаром. Вот увидишь, через одну-две недели головные боли и кровотечения прекратятся как по волшебству. На всякий случай всё же хочу взять у тебя кровь на анализ. Проверят в гематологической[28]28
   Гематология – раздел медицины, изучающий кровь.


[Закрыть] лаборатории, и мы будем уверены, что всё действительно в порядке.

Либертэ не возражала.

Быстрыми профессиональными движениями Делиль наложил ей жгут и ввел в вену иглу, чтобы собрать кровь. Затем он поднес пробирку к свету и с восхищением посмотрел на нее, будто бы там была не кровь, а хорошее вино. С удовлетворенным видом он записал на пробирке имя, фамилию и год рождения Либертэ: 1883. Затем распрощался с пациенткой и проводил до выхода. Доктор отказался брать деньги, которые Либертэ несмело ему протянула.

– Нет, нет, ничего не нужно. Твоя мама – мой дорогой друг. Очень дорогой. Не болей, я сообщу, если обнаружим что-то в анализах. Но беспокоиться совершенно не о чём! И знай, ты всегда можешь прийти ко мне на прием!

Выйдя на улицу, Либертэ поняла, что, несмотря на все уверения доктора, чувство тревоги осталось. Голова продолжала болеть. Девушка вынула из тюбика коричневую таблетку. На вкус она была горькой, отдавала железом. Что-то подобное девушка ощутила, когда вдохнула дым при побеге светловолосого господина. Либертэ с усилием проглотила таблетку и села на велосипед.

Глава 14
Игра в гусёк

В гусёк играют на поле, расчерченном на 63 клетки. Они располагаются в форме спирали; при попадании на некоторые из них игрок должен выполнить задание. Цель игры – первым добраться до последней клетки.

Правила игры в гусёк

Рабочий день в «Летающей свинье» закончился. Выйдя из лавки, Кармина с удивлением обнаружила Либертэ на скамейке неподалеку. Несмотря на июльское солнце, подругу била легкая дрожь. Съежившись, она прижимала сумку к груди.

– Либ? Ты уже здесь? Что с тобой? Что-то случилось?

Девушка с трудом сдерживала слезы. Кармина присела рядом.

– Меня уволили, – сообщила Либертэ. Она кратко рассказала, что произошло, не забыв описать визит в башню Верна, о котором Кармина не знала.

– Лертач! – выругалась лясникамка. – И что думаешь делать?

– У меня неделя, чтобы найти новую работу. Если ничего не получится, придется вернуться домой.

– Во Францию? В деревню? Лучше лечь на Елисейских полях и ждать, пока тебя не переедет паромобиль и твое тело не превратится в фарш.

Либертэ глубоко вздохнула. После случившегося она совсем упала духом.

Весь этот день она крутила педали и размышляла о будущем. Кроме как вернуться к родителям, ничего не могла придумать. Но Кармина права. Во Франции нет голосоматов, ее знания там никому не пригодятся. Самое большее, на что можно рассчитывать, – устроиться подмастерьем к часовщику. Но во Франции люди жили по старинке: идеи о женской эмансипации туда еще не добрались. И никто бы не взял девушку в подмастерья. Оставалось заниматься шитьем или подыскивать подходящего мужа.

– Кармина, а что мне делать? У меня нет выбора! – воскликнула Либертэ.

– Не будь дурочкой! Поживешь у меня, пока не найдешь себе что-нибудь. Можешь думать о нас что хочешь, но лясникамы друзей не бросают! И всегда отдают долги.

– Ты мне ничего не должна.

– Я-то нет, а вот Синабр – да. Мой братец – исключение из правила. Кстати, как всё прошло в «Бродячем кафе»?

– Мне было не по себе, пришлось уйти, – пробормотала Либертэ.

Кармина пристально на нее посмотрела, но промолчала.

– Я еще кое-что хотела тебе сказать, – добавила Либертэ. – Помнишь книгу, которую мы нашли в доме с тремя лунами? Которую обронил светловолосый мужчина?

Лясникамка откинула косы; жемчужинки стукнулись друг о друга с глухим звуком.

– А, то самое привидение? Которое ты видела, а я нет?

– О котором ты потом забыла.

– Ну допустим. И что?

– Этот человек точно как-то связан с Луи д’Омбревилем. В библиотеке есть только три книги о шифрах, и все три когда-то принадлежали д’Омбревилю! Это не может быть простым совпадением.

Кармина вздрогнула. Сначала отец говорил ей об этом человеке, а теперь вот и Либертэ.

– Ну хорошо, – согласилась лясникамка. – Эта книга когда-то принадлежала какому-то психу. Нам-то что?

Либертэ придвинулась и прошептала:

– Я думаю, там что-то важное… Паолино мне кучу вопросов задал об этой книге, хотя я даже не обмолвилась, что мы ее нашли. И я, конечно, сказала, что ничего не знаю. Но мне кажется, он ее ищет. А еще он Брат крови. Если переставить буквы в его имени, получится «Вив Наполеон».

Кармина нахмурилась.

– Либ, тебе точно надо на время перебраться ко мне. Где сама книга?

Либертэ, не говоря ни слова, показала на сумку.

– Отлично. Глаз с нее не спустим, пока не найдем, где припрятать.

Лясникамка поднялась и протянула руку подруге.

– Вставай! Прогуляемся на площадь Независимости. Фиори и вся верхушка будут говорить речь. Расскажут про Игры века. Надо поторопиться, чтобы занять места получше. Уверена, там сегодня будет весь Лариспем!

Бывшая площадь Вогезов была квадратной. Ее окружали тридцать шесть роскошных особняков из красного кирпича и камня песочного цвета с высокими серо-голубыми шиферными крышами. До Второй революции в этих домах жили знаменитости, в том числе писатели. Сегодня там обитали инженеры, учителя и ремесленники. Вокруг площади росли липы, а в центре размещалась статуя разъяренного быка. Весело журчали четыре фонтана. Кармина была права: хотя они пришли за два часа до начала, площадь уже была полна народу.

Люди высовывались из окон особняков, кто-то забирался на фонтаны и деревья. К удивлению подруг, ножи Кармины в этот раз не произвели эффекта. Группа молодых людей бесцеремонно оттолкнула лясникамку, когда та попыталась протиснуться к сцене.

– Да куда же вы лезете! Только и можете, что свиней резать! Пошли вон! – закричал один из студентов.

Кармина немедленно полезла в драку, Либертэ стоило больших усилий ее удержать.

– Пожалуйста, перестань! Нам сейчас нельзя привлекать внимание. Посмотри! Всюду Стража!

Либертэ была права. Мужчин в синей форме с золотыми пуговицами было едва ли не больше, чем городских зевак. Прямо над площадью парил аэростат, отбрасывая на сцену ровную овальную тень. Либертэ показалось, что стражники стоят даже на крышах соседних домов. В конце концов Кармина поддалась уговорам и согласилась не продираться к сцене. Она приметила раскидистое дерево и полезла по веткам на самый верх. Либертэ пыталась возражать, но лясникамка, как всегда, даже не слушала. Она протянула руку подруге и помогла ей тоже вскарабкаться.

– Пусть только попадутся еще раз… – прошипела Кармина, глядя сверху на студентов, которые преградили путь к сцене.

В толпе ходили бродячие торговцы: предлагали конфеты и пирожки с мясом. С их стороны было бы глупо не воспользоваться большим скоплением народа и упустить шанс заработать лишнюю монету. Здесь были и бродячие музыканты. В обмен на несколько поросят они были готовы спеть популярную песенку. В воздухе пахло жареной картошкой и засахаренным миндалем. На большой деревянной сцене заканчивали последние приготовления.

Либертэ позабыла о своем плохом настроении: она с увлечением смотрела, как рабочие устанавливают два огромных рупора и подключают их к микрофонам. В следующее мгновение на сцену поднялся человек, постучал по микрофону, который издал страшный треск, и заговорил. Толпа разом стихла.

– Добрый вечер, граждане и гражданки. Сегодня перед вами выступят управительница Лансьен, советник Фиори и гражданин Жюль Верн. – На этих словах он поднял вверх руку, сжатую в кулаке. – Лариспем! Лучше одному, чем в дурной компании!

– Лучше одному, чем в дурной компании! – эхом отозвались сотни голосов.

Это был девиз Лариспема.

Из днища аэростата, парившего в десяти метрах над землей, вывалилась корзина и стала медленно спускаться к сцене. Людей, сидевших в ней, можно было разглядеть всё лучше и лучше. Толпа приветствовала их аплодисментами.

Первой на сцену ступила управительница. Либертэ почувствовала смятение. Было странно снова видеть эту женщину так близко. Как и в день их встречи в башне, Мишель Лансьен была в черном платье, столь же строгом, как и выражение ее лица.

Гюстав Фиори, напротив, казался воплощением веселости и радости жизни. Огромного роста, он был выше управительницы на две головы. Улыбнувшись, он приветствовал толпу взмахом ладони, похожей на медвежью лапу. В рыжей бороде были видны седые волосы, но, несмотря на это, советник, похоже, мог одолеть быка голыми руками. Под полами черного пиджака угадывались три огромных ножа. Ручки были отполированы до блеска.

– Ничего себе! Он еще больше, чем я представляла! – воскликнула Кармина, глядя на Фиори во все глаза. – Говорят, во время Второй революции коммунары натолкнулись на кирпичную стену в катакомбах, – взволнованно шептала она, наклонясь к Либертэ. – И Фиори сломал ее ударом плеча, чтобы идти дальше. Я всегда считала это враньем, но теперь думаю, такое вполне могло быть!

Либертэ кивнула. Она редко видела Кармину столь воодушевленной.

Из корзины выпрыгнул Жюль Верн, и толпа вновь взорвалась аплодисментами. Либертэ тоже ощутила прилив радости. Она бы узнала это лицо из тысячи: широкий лоб, борода, блестящие глаза с хитрецой. Каждый лариспемец прекрасно знал, как выглядит великий писатель. Либертэ хлопала в ладоши, пока они не покраснели.

– Верн! Верн! Верн! – скандировала толпа.

Радостно улыбаясь, писатель помахал зрителям рукой. Было видно, что внимание доставляет ему огромное удовольствие.

Управительница подошла к микрофону и подняла руку, призывая к тишине. Толпа тут же смолкла. Мишель Лансьен произнесла несколько слов, но рупоры, которые должны были усилить речь, похоже, не работали. На сцену выбежал рабочий, управительница наградила его убийственным взглядом. С нетерпением постукивая по микрофону, она ждала, пока мастер судорожно копошился в чемоданчике с инструментами. Даже с дерева было видно, какое красное у него лицо.

Возбужденная толпа комментировала происходящее. Раздавались свистки, которые сильно мешали мастеру сосредоточиться. Но вот, через несколько нескончаемых минут, он дал знак, что всё готово, и поспешил удалиться. Мишель Лансьен вернулась к речи, и в этот раз ее голос звучал отчетливо и громко: благодаря усилителям его могли слышать даже те, кто стоял далеко.

– Друзья! Как вы знаете, на днях произошли небольшие неприятности. Кое-кто хотел бы, чтобы вы сидели по домам, а не на лужайках площади Независимости. Но вы здесь, и я делаю вывод, что им опять не удалось вас запугать.

Толпа взревела от восторга. Люди стали размахивать флагами с символами Лариспема: порванной цепью на красном фоне и трехглавым быком.

Управительница терпеливо ждала, пока восстановится тишина. Затем продолжила:

– И меня это совершенно не удивляет. С 1872 года Кровавые братья могли не раз убедиться в нашей смелости и отваге. И если я до сих пор ничего не сказала про недавний взлом голосоматов, то лишь потому, что здесь не о чем говорить. Разве что: ну когда же они наконец поймут, что всё это напрасно?

Толпа вновь заревела. Либертэ и Кармина зааплодировали вместе с остальными.

– Граждане и гражданки! Вы не дети; я не буду тратить время, объясняя, что всё идет хорошо и нам нечего бояться. Нет, я ни слова больше не скажу о Братстве крови и жалких попытках нас запугать. Я буду говорить о будущем.

Через пять месяцев наступит новый век. И мы хотим, чтобы в этом веке Лариспем продолжал стремиться всё к тем же целям: равенству всех граждан, прогрессу, вере в будущее. Мы должны и впредь оставаться самым современным городом в мире. Мы обязательно отпразднуем переход в новое столетие. Как мы это сделаем, расскажет самый проницательный гражданин, писатель Жюль Верн. Передаю ему слово.

Толпа вновь взорвалась аплодисментами, дружно скандируя: «Лариспем! Лариспем!» Мишель Лансьен коротко кивнула и отошла в сторону.

Жюль Верн вышел вперед. Он прочистил горло и поднял брови, как будто был несказанно удивлен, обнаружив такое скопление народа.

– Добрый вечер, граждане и гражданки! Благодарю управительницу за ее добрые слова и хочу еще раз выразить восхищение неукротимым духом Лариспема. В этом городе могли бы родиться все герои моих книг.

Гром аплодисментов на несколько секунд прервал его речь. Дождавшись, пока толпа успокоится, Жюль Верн продолжил:

– Я расскажу о том, что всех нас интересует сейчас больше всего. Читатели «Маленького лариспемца» уже знакомы с моим новым романом «Завещание чудака»[29]29
   Роман Жюля Верна «Завещание чудака» был опубликован в 1899 году в парижском «Поучительном и развлекательном журнале» (Magasin d’Éducation et de Récréation). Один из его главных героев – художник Макс Реаль.


[Закрыть], который публиковался в нескольких номерах. Тем же, кто упустил возможность прочесть этот замечательный роман, – на этих словах люди в толпе рассмеялись, – мы вкратце расскажем, о чём речь.

Жюль Верн подал знак, и рабочие внесли на сцену большой автоматический театр. Писатель кивнул в знак благодарности и нажал на рычаг. Завертелись шестеренки, обильно смазанные маслом, пришли в действие тысячи колесиков, роликов и веревочек, появились декорации из крашеной ткани, ожили оловянные фигурки. Включился цилиндр, заиграла инструментальная версия гимна «Лариспем, свободный город, сбросивший оковы».

На сцене театра появился город. На заднем фоне большими буквами было написано: «Чикаго». Один из рабочих заменил цилиндр, из громкоговорителей раздался писклявый голос. «Уильям Дж. Гиппербон, член клуба сумасбродов и большой любитель всякого рода игр, оставил завещание крайне необычного характера. Желающие унаследовать его состояние должны будут принять участие в беспрецедентной по масштабам игре в гусёк, которая пройдет в Соединенных Штатах Америки. Участники будут поделены на шесть команд. Кто же одержит победу? Находчивый Макс Реаль, мясник из Лариспема? Зверюга Том Крабб? Или же нежнейшая Лисси Вэг? Или же это будет загадочный XKZ, лица которого никто никогда не видел?»