Текст книги "Желчь"

Глава 22
Смерть

Егор стоял сзади и смотрел, как человек, державший его взаперти и давший ему смертельный аксессуар, падает на колени. Он совершил это преступление, понимая, что сам все равно умрет, а этот самоуверенный человек останется жить и будет все так же совершать свои неправомерные поступки.

Обойдя худощавого человека, стоящего на коленях, Егор сразу же схватился за маску, дабы посмотреть в лицо. Он протянул руку, взявшись крепко за маску, закрывающую лицо, и резким движением сорвал ее с человека. На лице следователя было что-то предобморочное, голова пошла кругом, он, теряя землю под ногами, рухнул плашмя рядом с теперь уже упавшим человеком.

Солнце выжигало зелень, прогревая лежавшие в траве тела. Абсолютная тишина и покой, которые сопровождались легкими дуновениями ветра, колышущими листву деревьев. Лесной муравейник, обвивший ствол дерева в нижней наземной части, жил постоянной работой, а те самые работники в нем уже проложили новый маршрут – через два лежавших на их бывшей тропе тела.

Дискомфортные ощущения от того, что по нему ползали муравьи, пробудили Егора. В глаза ему сразу бросился тот самый человек, а точнее – Петр Васильевич. Егорка вскочил на ноги и быстро потащил неудобное в переноске тело своего бывшего напарника в то самое место, откуда он только что сбежал.

Попав внутрь, следователь искал хоть что-нибудь, что может помочь спасти жизнь этому странному, видимо, запутавшемуся человеку. «Сверлильня», именно эта комната подходила Егору по оборудованности и оснащенности, по ее внутреннему убранству. Сгрузив рослого худощавого мужчину на стол, следователь распечатал бутыль с медицинским спиртом, который тут же плеснул на рану от ветки.

– Что хоть мне делать? – Егор метался от стены к стене, рыская глазами по различного рода препаратам, от знаний о которых он был точно далек. – Терпи, Василич! – Он взялся за ветку, хоть она была и небольшого размера, двумя руками – для того, чтобы избежать соскальзывания. Дернув резко ветку на себя, он освободил Пироза от инородного тела.

– Что делать, кровь течет?! – Скатав валик из марли, сделав тем самым тампон, тут же наложил его на рваную рану. – Нашатырь, может, тебе дать… Давай, давай! Нюхай! – Тело начало подавать признаки жизни, и Егору слегка стало легче. – Вот что ему надо было? Или это все из-за того, что я один раз его загипнотизировал? И вообще, откуда он об этом узнал? Столько вопросов, а мне жить осталось не так много! Давай, очухивайся и спасай меня! И кстати, я не хотел, чтоб гипноз сработал как убийство, видимо, так вышло… – пихая под нос ватку с нашатырем, болтал как заводной Егор. – Ты, видимо, желал, чтоб я признался, но я так боялся. – Егор замолчал. – У Петра Васильевича одной мочки не было, а у этого Петра Васильевича обе на месте? Как такое может быть? – он так и недорассуждал. Он упал на пол, держась за голову руками…

Часть 2
Закон

Глава 23 детство

Не всегда бывает так, что родственные души тебя понимают. На фоне непонимания возникают разногласия, не ведущие ни к чему хорошему. Конечно, может быть и такое, что кто-то один ведет жизненный путь к разладу, а другой пытается во что бы то ни стало уладить сложившуюся ситуацию.

В пригороде большого города располагалась маленькая деревушка. Все дети этой деревушки ездили в город, учиться в школе. Маршрут был уже стандартным и отработанным.

Родные братья Шесма проявляли особую наблюдательность, когда преодолевали маршрут «школа – дом»: им в глаза бросались различные несправедливости, пусть для кого-то они были мелочью. От этого возникало желание пресечь несправедливость, и она пресекалась, вот только было и такое, что они за свою правильность хорошенько получали. Негатив копился комом в памяти мозга, хотелось мести, появлялась озлобленность, и появлялось желание быть законником, имеющим право на справедливость.

Желания братьев вроде как и совпадали, но и локально отличались: если одному хотелось всех посадить за решетку и сгноить, то другому хотелось просто сгноить. Дети росли, и их ругались все чаще, особенно из-за того брата, который не понимал, зачем плохого человека сажать и охранять, если можно посадить, окончательно удостовериться, что все приписанные ему грехи принадлежат ему, принять капитальные меры и избавить мир от живущего в нем зла. Но для другого брата это было недопустимым, потому как он считал всех людей людьми, а тех, кто нарушает дисциплину и ведет себя неподобающе, нужно обязательно запереть в клетке и дать им возможность обдумать свое поведение и, может быть, начать жизнь с чистого листа. На фоне таких разногласий братья периодически не разговаривали, иногда добирались до школы разными маршрутами и сами решили разойтись по разным классам, чтобы зрительный контакт сократить до минимума.

…Как-то после школы они все же шли вместе и наткнулись на то, как ребята издеваются над девчонкой, жуткое зрелище. Бедная падает на колени и собирает с земли скинутую с нее одежду, ее крики и слезы мало кого интересуют, такое ощущение, что в мире наступило полнейшее безразличие. Братья не смогли устоять, они ринулись на помощь и помогли своей сверстнице, отбили ее из рук двух ищущих адреналина ребят. Вот только брат по имени Антон не хотел спускать им с рук рукоприкладство к девушке. Он пошел за хулиганами, держа в руках камень, который вытащил из клумбы. Ничего не подозревающие, весело хохочущие школьники без какого-либо ощущения вины, даже не оборачиваясь назад, двигались прямо, смеясь и обсуждая, как у них получилось.

Антон, приближаясь все ближе и ближе, поднял камень у себя над головой, с силой приложил по голове одному из ребят, а второму, пока тот ничего не понял, сильно съездил по лицу. От удара камня один из обидчиков сразу упал на землю, а второй от неожиданности упал на четвереньки и тут же получил смачную очередь ударов. Антон не хотел останавливаться, он то и дело вминал обидчика в асфальт. Его желанием было одно – убрать зло с планеты Земля, но брат Петр остановил эту казнь, объясняя, что так не делается, так нельзя.

Конечно, эта бойня бесследной не осталась, ей заинтересовались следственные органы, участковый, потому как на братьев было написано заявление.

На допросе братья сидели вместе, вот только говорили они все по-разному,

– Ребят, ну вы что, так разве можно? Отличники…

– Мы заступились за девушку, – сказал Петр, смотря на Антона.

– Кто же так заступается? Один с сотрясением сильнейшим, другой без лица остался, поди, все переломано!

– Я вообще их хотел убить! – Антон сказал очень уверенно, нисколько не плавая в ответе и не ища какого-то ответа, который бы удовлетворил участкового.

– С ума сошел? Чего болтаешь?

– Они не должны жить! Зло должно умереть! – Слушающий ответы своего брата Петр, опустив голову, смотрел на ботинки участкового, торчавшие из-под стола.

– А ты хорошо поступил? Ты должен жить? А? Ты ведь тоже нарушил закон! Тяжкие телесные – это тебе не шутка! В детскую колонию поедешь, и вся жизнь коту под хвост! Ну, как тебе такое развитие событий?

– Делайте что хотите, у вас же все по закону… – Антон посмотрел на поникшего брата, и добавил: – А у меня закон один – справедливость…

– Посмотри на брата своего, он молчит и дело делает, а ты бахвалишься, крутым, видимо, себя возомнил. – Следователь с обвисшими, словно уши спаниеля, щеками, смотрел на братьев. Он не хотел портить их судьбу, он понимал, что ребята хотели помочь девочке, у которой тоже сняли побои – и от имени родителей было написано заявление на тех ребят, которые в тяжелом состоянии находились в больнице. – Что с вами делать? Дело, конечно, завести надо, но пока оставим так, как есть. Идите домой, если потребуетесь, я вас найду…

Братья вышли на улицу, молчание говорило о многом…

Антон для себя решил, что никогда ни при каких условиях не станет служителем закона. Ему не хотелось вновь видеть тех, кто, провинившись когда-то, снова будет прекрасно жить и, может, опять совершит что-то подобное. Как и те парни, которых он жаждал убить, а в итоге только отправил в больницу.

Петр, наоборот, поддержал участкового, хотел быть таким же, как и он, разбираться в людях, следить за порядком, прятать преступников в тюрьмы, дабы дать им почувствовать цену свободы. А еще Петр, несмотря на характер своего брата, решил за ним присматривать, чтобы избежать правосудия над ним. Поскольку Петр понимал цель брата, и она была такой же, как и у него самого, просто более жесткой и ведущей сразу к цели. Целью была смерть.

Глава 24
Правосудие

– Я пойду один, если ты не хочешь! – Антон, как обычно, говорил уверенно.

– Так нельзя! Пойми!

– Тогда скажи, как можно.

– Можно только по закону, по-другому нельзя!

– Ты такой нудный! Не ходи со мной!

Антон шел на встречу с первым врагом, с которым он решил покончить окончательно. Этим врагом был одноклассник, развлечения которого были нечеловеческими. Он шатался по улицам города в поисках бездомных людей, чтобы потом их унизить различными способами. Об этом Антон и другие ребята с ним разговаривали, но от своей утехи он отказаться не мог.

Антон знал, где примерно можно найти своего одноклассника и куда его отвести, а точнее – заманить. Искать долго не пришлось, обидчик вновь занимался своим любимым делом. С трудом получилось его утащить под предлогом, что под переходным мостиком через железнодорожные пути этих людей чересчур много. Поднявшись на мост, Антон стал показывать пальцем, куда смотреть, чтоб увидеть нужное,

– Смотри, там они! Пойдем!

– Мне кажется, там никого нет! Тебе разве интересно таким заниматься?

Но Антон не слушал, он лишь шел вперед к завершению своей миссии,

– Вон, вон, смотри. – Антон, перегнувшись через ограждение моста, указывал пальцем под мост и, дождавшись, когда его нынешний враг посмотрит туда, просто помог ему перевалиться.

Он буквально все продумал до мелочей, о встрече договорился устно в школе один на один, встретились в безлюдном месте. Его одежда была абсолютно темной, с глубоким капюшоном, который прятал все лицо полностью. На руки были надеты перчатки. И даже сбросил он своего врага на путь, по которому мчал – и, соответственно, остановиться уже не смог – поезд.

Место происшествия Антон покинул сразу, как только сбросил парня вниз. Уходя, он себе не позволил даже обернуться, поскольку это делать было необязательно, в нем жила излишняя самоуверенность.

Домой он шел через гаражи, среди которых он быстро переоделся и как ни в чем не бывало пошел дальше. Дома состоялся разговор с братом, который был настроен решительно и злобно, точно не на милую беседу,

– Ну и где ты был?

– Ты постоянно теперь будешь меня спрашивать, где я был, что я был?

– Антон, пойми ты, наконец! Ну пойми! Ты один не справишься со злом, царствующим на этой земле…

– Ты мне не помогаешь, поэтому справляться буду один!

– Я тебе не помощник, и никак не могу им быть, на все эти случаи беззакония есть милиция…

– Что она может, эта милиция? Ну ничего, просто разводить руками, вот как ты!

– Как ты изменил город за сегодня, что ты ему дал?

– Я его избавил от мрази, живущей в нем незаконно! От мрази, которая издевалась над людьми, очутившимися в непростой жизненной ситуации. И ты, видимо, не понимаешь, а может и не хочешь понимать, что эти все люди, совершающие противоправные действия, только увеличивают свой аппетит к различным преступлениям…

– Ну как ты так можешь судить? Вот мне вообще не понятно, может, человек раз ошибся и больше ошибаться не будет, а ты его хочешь под землю?!

– Петруха, слушай, давай закончим бессмысленную беседу! Вот честно, надоел!

Разговор, конечно же, был закончен, но мелкие перепалки случались и тут же заканчивались – до одного момента, который произошел вечером следующего дня.

В дверь их квартиры кто-то стучал, сначала это был тихий стук, потом более громкий, на который незамедлительно отреагировала мать братьев.

– Кто там? – задала вопрос мать прямо через дверь.

– Откройте, милиция! – Она открыла дверь, в которую сразу зашел толстомордый милицейский с помощником, державшим в руках папку.

– Вам кого? – спросила женщина, оглядываясь внутрь квартиры и понимая, что, скорее всего, пришли к ее мальчикам…

– Сыновья дома?

– Да… Ребята, подойдите сюда!

– Я пройду, осмотрюсь?

– Ну, посмотрите? – ответила женщина участковому, слыша, как идут ее дети. – Тут участковый к вам пришел. – Похоже, что от этих слов стало плохо только Петру, а Антон вообще никак не отреагировал и вел себя предельно спокойно.

– Привет, братья! Давайте сразу к делу. Произошло кое-что нехорошее, и от вас мне требуется лишь ответ: где вы были вчера днем?

– Мы были на стадионе, смотрели первенство города по футболу, это может подтвердить система пропусков через турникет, – сказал словно вызубренный текст Петр.

– Стадион в совсем другом месте от ЖД-ветки… – сказал следователь своему человеку, который что-то постоянно писал даже тогда, когда все молчали. – Ребята, а в классе у вас все тихо было, никто ничего не болтал о походе на ЖД-ветку?

– Нет, – опять же очень быстро ответил на вопрос следователя Петр.

– Спасибо, ребята. До свидания! – Следователь и помощник покинули квартиру. Ребята сразу ушли в свою комнату, в которой Петр сразу, ругаясь, завел разговор:

– Ты хоть понимаешь, что ты натворил? Я даже не понимаю, как ты сейчас можешь быть таким спокойным! Ты просто сидишь и читаешь книгу! Тебе серьезно безразлично совершенное противоправное действие и поведение? Антон, слышишь? Ты что натворил? Ты понимаешь хоть? Ты убил человека… Ты убил человека… Убил…

– Я не дал ему возможности убить в дальнейшем, в будущем!

– Все понятно с тобой! Тебе просто на все… – Вошедшая мама, прервала диалог, или скорее монолог Петра.

– Что случилось, мальчики? Что вы ругаетесь? Чего не поделили? – Мама все поняла, но сделала вид, что просто пришла поинтересоваться.

– Все хорошо, – ответил Антон и продолжил читать книгу.

Мама вышла из комнаты, закрыв за собой дверь.

– Ты чего орешь? Тебе какая разница, чем я занимаюсь? Чего ты докопался? Что хочу, то и делаю, моя жизнь… Пойми… – Антон говорил сквозь зубы смотрящему на него Петру: – Чего ты хочешь, я решил чистить мир… Я это решил для себя… Я это буду делать, чего бы мне это ни стоило. Я не боюсь никого! Понял?

– Ужас…

– Ну не слушай и не лезь ко мне!

* * *

…Прошло несколько лет, и братья повзрослели. Антон окончил юридический институт, Петр – направление «Юриспруденция» на кафедре криминалистики…

Глава 25
Дело закрыто

Семейные отношения, если их поделить на две категории, делятся на теплые и холодные, но наши братья заимели еще одну категорию – односторонние.

Петр слишком любил семью и переживал за каждого ее члена. Постоянно держал связь и на легких допросах выяснял у каждого, как идут дела.

За мать он переживал только потому, что та переживает за Антона, потому как она очень хорошо знает его взрывной характер. И Петр сам переживал за брата, поэтому всегда выяснял его планы на жизнь и периодически помогал с некоторыми проблемами.

Антон же, наоборот, ни с кем не хотел общаться, замкнулся в своем неизведанном для всех мире. И о части этого мира, а именно положительной, Петр мог рассказать матери, которая прекрасно понимала, что это была только лучшая сторона жизни молчаливого, замкнутого сына.

Петр работал главным следователем своего района города и мог многое, и это многое он применил в своей профессиональной деятельности впервые. Было совершено убийство, причем убийство серийного убийцы, за которым значилась пара-тройка изнасилований с окончательным приговором жертвы.

Убийца имел чувство самосохранения, чтобы уберечь себя от встречи с полицейскими. Только аккуратность и видели полицейские, а убийцу, этого маньяка-извращенца, не видел никто. Его нашел Антон, причем очень быстро, стоило несколько ночей провести в парке, в котором произошли все убийства.

Найденный Антоном маньяк был тут же казнен в этом же парке, причем методом слишком уж изощренным. Тело было проткнуто ломиком через прямую кишку. Рядом с телом были найдены вещи убитых и телефон с видеозаписями убийств.

Когда прибыли на место преступления сотрудники следственной группы, криминалист Тимофей Геннадьевич сразу высказал свое мнение по увиденному:

– Слушай, Петруха, да тут явная месть просматривается.

– Как понял?

– Смотри, как разложены предметы его причастности к другим преступлениям, убийца убийцы явно хотел показать, что это человек нехороший, поэтому и убил. И само убийство, оно выполнено очень жестоко… – Криминалист, рассматривая эту картину, обходил по кругу жертву. – Он специально воткнул этот лом, чтоб дать возможность оценить неизгладимые ощущения, доставленные им бывшим своим жертвам.

– Значит мы как бы поймали убийцу? И нам не придется собирать материал на него, все уже собрано! И нам некого совать в тюрьму и занимать квадратные метры…

– Ага, одни только плюсы!

– Вы хотите сказать, что вы довольны тем, что произошло?

– Я не скажу, что доволен, я скажу, что пребываю в хорошем настроении. Кто-то взял и решил все за нас. У нас же все долго… Документация…

– Ясно…

– Ну а ты-то что, расстроился, что ли? Дело же закрыто…

– Одно закрыто, а другое открывается.

– Ну и пусть, хорошо, что этот висяк по маньяку закрыт! Теперь и перед начальством проще, они и так достали нас своими вопросами: «когда, когда».

– Ты считаешь, что это правильно – вот так вот взять и убить человека?

– Ну если человека, то, конечно, неправильно. А в нашем случае убили… – Тимофей взглянул еще раз на труп убийцы. – В нашем случае – казнили, и хорошо, понимаешь, хорошо.

Петр стоял и переваривал слова Тимофея Геннадьевича, да плюс и разговоры других коллег, жужжащими мычаниями говоривших о том же, что сказал криминалист. «Быть может, мой брат прав? Может так и надо жить?» – подумал Петр, желая срочной встречи с братом.

Вечер тянул прохладу от водоема, над которым резвилась тучей различная мошкара. Водоем зеркалом отражал все еще светлое небо.

К водоему подошли два человека и медленным шагом пошли в обход него.

– Привет. – Петр начал разговор сразу, как только они встретились и пошли, – Сегодня по нашему району было убийство, и ты знаешь…

– Знаю, не продолжай! Чего хотел?

– Мы закрыли дело!

– Ты все сказал, я пошел, мне некогда?

– Подожди, я хотел сказать, что понял путь твоих мыслей, куда ты все это время кренился… – Но Антон все равно перебил, недослушав размышления или откровения Петра.

– Дело закрыто! До свидания! – Антон вырвался вперед, покидая бессмысленную встречу.

– Возьми меня в свою банду! – крикнул достаточно громко Петр.

Антон остановился, он не собирался поворачиваться, он просто стоял и дожидался, когда его догонит брат.

– У меня нет банды, запомни это! У меня есть идея… – Догнавший Петр испытал удар пота по всей спине от ответа брата. – Хочешь жить как я, значит, просекай несправедливость!

– Понял, но я бы хотел быть твоим помощником в законной сфере.

– Ты хочешь делать дела чистыми?

– Да, я бы мог сделать так, чтобы твои дела вообще не раскрылись!

– Тогда мне вообще не мешай, будь сам по себе…

– Можно вопрос? – Кивком головы Антон позволил спросить. – Что ты испытываешь, когда занимаешься этим?

– Когда вижу несправедливость, я испытываю приступ изжоги, знаешь, такой как бы хронический синдром – ПИРОЗ. Как бы тебе еще объяснить, у меня происходит прилив желчи, которую я впоследствии извергаю на людей, заслуживших это!

– Пироз?

– Да, я Пироз, и ты стань Пирозом!

Встреча состоялась, и Петр ее признал лучшей за последние десять лет.

Глава 26
Прогулки

Осеннее настроение уводил Антона глубоко в лес, по которому он изо дня в день гулял. Дышал лесным воздухом, насыщенным запахами стволов деревьев. Здесь он мог привести мысли в порядок, составить дальнейшие планы на жизнь и продумать схемы борьбы со злом до мелочей. Лес был единственным местом, где он мог по-настоящему выложиться, открыться и даже поплакать. Ему хотелось изменить весь мир, стать своего рода градоначальником справедливости, но при этом и карателем, чтоб наблюдать, как чахнет от дел его рук преступность. В подсознании Антон никак не мог себя считать преступником или беззаконником, только лишь человеком, настроенным на правдивые отношения.

Один и тот же лес, одни и те же времена года, осень и весна. Потому что в это время нет дотошной мошкары, нет вообще никого. Его очень притягивала макушка какого-то здания, но дойти до него не представлялось возможным из-за удаленности и того, что местность поросла кустарником. Но благодаря упорству Антон все же добрался до этого места.

Увиденное им здание на фоне облепивших его деревьев казалось морским айсбергом. Он его быстро присвоил себе, организовал ремонт, а также специально для гостей создал кабинет – сверлильню.

Сверлильня была личной выдумкой Антона, и сама разработка была его. Конечно же, в этом принимал непосредственное участие и сам брат Петр, и он же стал первоиспытуемым.

…Когда все было готово к пуску, а это значит – к приему людей провинившихся в чем-либо, все они должны были пройти кабинет-сверлильню. Чтобы как-то испытать выдумку, нужна была жертва, которой стал Петр, причем без своего согласия, а только потому, что так требовал Антон. Петр улегся на хирургический стол, закрыл глаза. Он чувствовал, как мочку его уха что-то тревожит, но при этом совершенно не было больно.

Антону потребовалось для первого раза около пятнадцати минут, чтобы установить украшение в мочке у брата. Он сделал все предельно качественно и аккуратно, и дальше начался отсчет времени. Этот промежуток ношения аксессуара в ухе растянулся на пару дней, и все это время Петр якобы находился на больничном во избежание различных вопросов, он боялся появиться на работе.

Петр сидел дома и смотрел телевизор, он уже не думал о своем ухе, как это было в первые часы после установки, поскольку предполагалось, что эта штука быстро должна прокоррозировать и излиться. Что, конечно же, и произошло, но с некой отсрочкой. Когда раздался глухой тихий хлопок, Петр даже не мог предположить, откуда он послышался. Звук был издан тем лопнувшим в мочке миниатюрным сосудом с жидким азотом, который превратил его ухо в отвисший замороженный кожаный мешочек.

Петр вскочил, обхватил мочку пальцами и побежал в ванную комнату, где, включив воду, пытался отогреть место заморозки. Но вода, попадая на мочку, тоже замерзала из-за выходивших наружу остатков азота.

– Алло, моей мочке пришла…

– Не кричи! Так и должно быть! У нас все получилось! Теперь ты по-настоящему в деле! – Антон говорил прерывисто и твердо, что привело Петра в спокойствие.

– Что дальше мне делать?

– В травмпункт езжай и скажи, что игрался с азотом, короче, придумай что-нибудь! И не забудь удалить из уха посторонний предмет…

Радость от услышанного пропитала Антона. Он понял, что теперь все можно сделать интереснее, что теперь нарушитель будет понимать, что вот они, минуты оставшейся жизни, и пусть в эти минуты придет осознание. Хотя Антон не отрицал, что многие, кому предстоит это испытание, будут расстроены тем, что не сделали еще больше пакостей в этой жизни, что нужно было жить на полную катушку и чихать на всех с высокой колокольни. Но тот факт, что нарушитель понесет урон, его успокаивал и наталкивал на идеи более жестоких казней.

В число более жестоких казней входило размещение нескольких устройств по телу одновременно. Допустим, в каждую руку и в шею, но с разницей по толщине аксессуара, для того чтобы сначала один сработал и нанес вред руке, потом другой сработал и повредил другую руку, ну а в конце и на шее, чтобы привести жертву в состояние покоя.

Антон шел по лесу, вновь и вновь наслаждаясь нетронутой природой, зарослями кустарника, пением птиц. После того как он узнал, что эксперимент прошел «на ура», его настроение было приподнятым, грудь расправлена, дыхание глубокое, неспешное. Он просто шел и наслаждался жизнью, собой, тем, что может позволить себе быть санитаром жизни.