Текст книги "FAKE – структуры. Призраки российской политики"

Аналогичным образом обстоит дело и с поведением целого ряда других псевдоправозащитников:

С. Ковалев: «Я думаю, что никакому судье не пришло бы в голову, что эти четыре номера бюллетеней могут повлечь за собой нарушение конституционных основ и разжигание межнациональной розни».

А. Подрабинек: «Многократно осужденная и во всем мире, и в посткоммунистической России практика использования психиатрии в политических целях уверенно возрождается в нашей стране. Алгоритм действий властей в деле Бориса Стомахина удивительно напоминает карательную медицину в СССР».

С. Ганнушкина: «Я утверждаю, что ни к каким последствиям высказывания Стомахина привести не могли. А это значит, что никому кроме самого себя он ничего плохого не сделал».

В. Гефтер: «Прецедент со Стомахиным дает возможность спокойно обвинить любого неприятного власти человека. Скоро эта возможность перейдет и на запрет на „неправильную“ информацию. И своим попустительством мы нанесем серьезный удар праву».

Активно поддерживает Б. Стомахина структура «За права человека». В статье «Пуля как ответ на предложение мира», размещенной на ее сайте, деятельность экстремиста оценивается лишь как попытка защитить чеченский народ: «А сколько у нас людей, против которых заведены уголовные дела и которые осуждены к большим срокам лишения свободы за попытку защитить чеченский народ и приблизить долгожданный мир или же просто за то, что они чеченцы по национальности. Таковыми являются дела против… Бориса Стомахина».

В своем сообщении от 26 марта 2007 года структура «За права человека» оповестила о начале «Международной правозащитной акции в защиту российских политзаключенных», к которым они приравнивают Б. Стомахина. По ее мнению:

«Недопустимо уголовное преследование человека исключительно за тексты, распространение которых не повлекло и не могло повлечь за собой никаких нарушений законности, прав и свобод граждан, угрожать общественному порядку и безопасности».

Как может убедиться читатель, даже явные призывы к убийствам, оправдание террористов и конкретных террористических актов, оскорбления русских и призывы к уничтожению России в сознании fake-структур правозащитной тематики превращаются в «чувство гражданственности», «голос души» и призывы к защите прав человека.

Не менее странная ситуация с поведением российских fake– структур правозащитной тематики происходит в области религии. Для современной западной общественной жизни характерна тенденция исключения любых действий, которые могут хотя бы в минимальной мере затронуть религиозные чувства той или иной группы (в главе «Fake-структура „гражданского общества на экспорт“«читатель познакомится с тем, к чему приводит гипертрофированная трактовка этого подхода). Российские же fake-правозащитники, напротив, считают своим долгом не только защищать, но и принимать деятельное участие в оскорблении чувств верующих. Как правило, эти оскорбления касаются православия и не затрагивают ислам, буддизм, не говоря уже об иудаизме.

Например, музей имени Сахарова не просто предоставил свои помещения, но за свой счет организовал выставку под названием «Осторожно, религия!», которая носила кощунственный характер и напрямую оскорбляла чувства верующих. Один из участников этой выставки – Авдей Тер-Оганьян известен тем, что в 1998 году в день праздника Введения во храм Пресвятой Богородицы на выставке работ современных художников представил «действо», в котором глумлению подвергались православные иконы, которые он разрубал топором. В своем интервью «художник» говорил о том, что надругательство над православными иконами есть часть сознательно запланированного «замысла». Не менее оскорбительный характер имели экспонаты выставки в музее имени Сахарова, на которых религиозные символы сопровождались оскорбительными надписями и видеозаписями обнаженных размалеванных людей, совершавших непристойные телодвижения.

И точно таким же образом руководитель музея имени Сахарова Ю. Самодуров в своем интервью журналисту газеты «Известия» Д. Соколову-Митричу подтвердил то, что организация таких выставок сознательно запланированная часть поведения их правозащитной структуры: «По реакции общества мы поняли, что такие выставки надо устраивать. Только в следующий раз надо будет накануне устроить более серьезное обсуждение в СМИ, снабдить работы подписями, на афише напечатать предупреждение и усилить охрану».

Такого рода действия не являются исключением – они воспринимаются как нормальные и даже необходимые в сознании целого ряда российских fake-структур правозащитной тематики, вероятно, полагающих, что к правам человека необходимо отнести право на безнаказанное оскорбление чувств православных верующих.

Например, уже упоминавшийся Б. Стомахин, пользующийся поддержкой псевдоправозащитного сообщества, в своих материалах прямо отмечал «неполноценность православного народа, необходимость ликвидации веры, исповедуемой русским народом, унижая тем самым национальное достоинство граждан, исповедующих данную веру» (из официальных материалов следствия). Суд по факту разжигания религиозной и межнациональной розни Ю. Самодуровым (впоследствии был признан виновным) также вызвал целую волну заявлений псевдоправозащитного сообщества.

Процитируем, например, «Обращение творческой интеллигенции по поводу преследования устроителей и участников выставки „Осторожно, религия!“«:

«… Преследование в отношении тех, кто лишь обеспечил художникам, выражающим свой взгляд на мир, возможность выставить свои работы, не может рассматриваться иначе, чем проявление нетерпимости к инакомыслию и крайнего обскуратизма».

Еще более радикальную позицию отражает «Открытое письмо узников сталинских лагерей», появившееся 11 марта 2005 года:

«Дело Самодурова, даже если он будет осужден условно, чревато ростом напряженности в стране, ростом радикализма молодежи, превращением России в клерикальное, наподобие Ирана, государство и способно вызвать новую волну эмиграции наиболее одаренной молодежи».

Таким образом, преследование за оскорбление чувств православных верующих целым рядом российских fake-правозащитников оценивается как «проявление нетерпимости к инакомыслию», а защита прав верующих, по их мысли, приведет к «превращению России в Иран» и «вызовет новую волну эмиграции».

Интересно отметить, что А. Сахаров, не будучи верующим человеком, отстаивал религиозные права граждан, а «Международная амнистия» в своем сообщении о деятельности по России за 31 марта 2005 года признала, что выставка могла быть расценена некоторыми людьми как оскорбление.

Еще одной стороной настоящих западных правозащитных организаций, которые мы обсуждали в предыдущей главе, является отказ от финансирования со стороны государственных или политических структур той или иной страны. Интересно отметить, что российские fake-структуры правозащитной тематики даже не понимают, что их прямое финансирование из бюджета других стран напрямую вредит их репутации в глазах российского общественного мнения. Единственной серьезной проблемой, по их собственному мнению, является недостаточный объем этого финансирования.

Например, Московская Хельсинкская группа в своих документах открыто пишет:

«Деятельность Московской Хельсинкской группы в ее современном масштабе была бы невозможна без значительной поддержки, которую нам оказывает целый ряд доноров. На сегодняшний день проекты МХГ финансируются следующими спонсорами: European Commission, MacArthur's Foundation (USA), MATRA (Netherlands), National Endowment for Democracy (USA), Open Society Institute/Budapest, USAID».

В отличие, например, от Human rights watch, считающей, что финансовая помощь от правительств или их агентств может угрожать ее независимости, такая fake-структура, как Московская Хельсинкская группа, не испытывает от этого проблем и напрямую заявляет, что ее проекты полностью финансируются за счет зарубежных средств, главным образом за счет бюджетов других стран:

«МХГ благодарит доноров за поддержку и надеется на дальнейшее сотрудничество».

Аналогичным образом об этом не задумывается комитет «Гражданское содействие». В своем интервью газете «Коммерсант» от 10 марта 2007 года С. Ганнушкина говорит: «Я не стала бы преувеличивать роль поддержки со стороны американских государственных фондов». И действительно, в 2006 году госпожа Ганнушкина получила от правительства США лишь 30 тысяч долларов, Еврокомиссия выделила этой структуре более 300 тысяч долларов на «помощь чеченским переселенцам». В той же статье лидер движения «За права человека» Л. Пономарев откровенно заявил, что получает от США «немного» – лишь 50-60 тысяч долларов в год, и заметил, что «помощь надо не удваивать и утраивать, а удесятерять».

Другим примером является финансирование от Фонда гражданских свобод, основанного «беглым олигархом» Б. Березовским. Описывать сомнительную роль Б. Березовского в России не имеет смысла – она общеизвестна. От его финансирования отказались даже те организации, поведение которых в других вопросах далеко от идеала:

«В „Мемориале“ мы довольно долго этот вопрос обсуждали. Естественно, нам далеко не все равно, кто спонсирует и нас, и правозащитное движение в целом. Лично мы твердо для себя решили, что к Борису Абрамовичу за спонсированием нашей деятельности обращаться не будем. Особенно мое и коллег недоумение вызвала последняя пресс-конференция. Когда олигарх не скрывает своих политических устремлений и активного желания влиять на политику и конструировать оппозицию, и если при этом он одновременно осуществляет благотворительную деятельность по финансированию неполитических гражданских организаций, к этому надо относиться очень осторожно. Потому что нельзя допустить смеси того и другого».

(Олег Орлов, член правления российского общества «Мемориал» и председатель совета одноименного правозащитного центра)

Между тем, несмотря на последние заявления Б. Березовского, в которых он напрямую признается в желании насильственного свержения власти в России («Нам следует полагаться на силу, чтобы сменить этот режим. Его невозможно изменить демократическим путем. Без силы и давления никакие перемены невозможны»), его финансирование приняли более 160 организаций. Общая готовность принимать финансирование от любых, даже сомнительных источников – еще одна черта fake– структур правозащитной тематики.

Четвертая отличительная особенность настоящих западных правозащитных организаций принципиальный неполитический характер настоящих правозащитных организаций – отказ от оппозиции политическим системам или национальным правительствам в целом, отказ от поддержки политических организаций или кандидатов на выборные должности (см. предыдущую главу).

Так же как и «оппозиция», правозащитные организации на Западе никогда не ставят своей целью бороться с государством и властью, вне зависимости от того, насколько критически они их оценивают: «Международная амнистия» не поддерживает и не находится в оппозиции ни к одной из политических систем или национальных правительств».

Между тем большое количество российских fake-структур правозащитной тематики убеждены, что их задача – прямая борьба с государством. Это также имеет исторические корни – такая позиция была характерна для большой части интеллигенции во времена Российской империи, в советское время диссиденты также выработали четкие убеждения, что основное, высокое предназначение правозащитников состоит в обличении государства. Естественно, правозащитник и государство в их собственном понимании выступают равновеликими величинами, а сам правозащитник уверен в том, что говорит как минимум от лица всего общества. Однако такая позиция неминуемо заводит ситуацию в тупик, поскольку, выступая против политической системы государства, такие fake-структуры начинают автоматически выступать против всех тех граждан, которые ее поддерживают (см. главу «Fake-оппозиция»).

Не секрет, что российские fake-структуры правозащитной тематики активно участвуют в политике, считая себя политическими игроками. В определенном смысле эту ситуацию можно сравнить с игрой в футбол, в которой судья начинает сам играть на стороне одной из команд. Однако именно это и происходит. В коалиции «Другая Россия», которая активно борется за власть и призывает к запрещению других политических партий, следующим по численности после национал-большевиков, последователей Г. Каспарова и М. Касьянова идет международное историко-просветительское правозащитное и благотворительное общество «Мемориал». Руководитель fake– структуры правозащитной тематики «За права человека» Л. Пономарев прямо говорит: «Я последовательный сторонник того, чтобы гражданские организации по своему определению занимались политикой»[15]15
  Интервью «Национальному журналу» 25 января 2007 года.


[Закрыть]. Однако западное общество выработало четкое разделение – правозащитные организации не являются политическими организациями и не претендуют на власть. Хотите претендовать на власть – участвуйте как политическая партия. В противном случае – принимая участие в политической борьбе, правозащитники лишаются права и морального авторитета считаться беспристрастными.

Итак, в этой главе читатель мог ознакомиться с основными признаками fake-характера некоторых российских правозащитных структур. Результатом их fake-характера и стало то, что правозащитное движение в России находится в кризисе. Однако создание общественных механизмов защиты человека крайне важно и необходимо для России. Только они смогут создать единый самонастраивающийся механизм, предотвращающий конкретные случаи нарушения закона, проявления несправедливости, не позволяющий государственной бюрократии расслабиться, делающий отношения бизнеса и общества более сбалансированными. Особенно это актуально для нас, с многовековой традицией «лес рубят – щепки летят».

По моему глубокому убеждению, для России понятие «правозащита» на глубинном уровне связано не столько с западным термином «права человека», сколько с такими понятиями, как «справедливость» и «правда». Эти понятия всегда были базовыми для нашего народа.

Каков выход из создавшейся ситуации? Автор не сомневается в том, что рано или поздно российское правозащитное движение состоится как важный элемент политической и общественной структуры страны. Каким образом это произойдет? Смогут ли существующие fake-структуры правозащитной тематики найти в себе силы отказаться от того, что позволяет считать их fake-структурами? Особенно велика в этом роль наиболее «раскрученных» структур. У меня не вызывает сомнений, что в начале своей деятельности большая часть российских правозащитников 60-80-х годов были честными людьми, не способными смириться с теми проявлениями несправедливости, которые нередко были характерны для СССР. С моральной точки зрения они вызывали уважение уже тем, что их деятельность в области прав человека, как правило, ставила крест на их карьере, могла привести, и приводила, к тюремному заключению, потере материального благосостояния, здоровья, нередко жизни. Между тем, став fake– структурами, большинство из них потеряли свой высокий моральный авторитет. Найдут ли они в себе силы признать это?

Многие из участников диссидентского движения понимают эти проблемы, как, например, О. Попов, бывший членом московской секции «Международной амнистии» и участвовавший в издании «Хроники текущих событий»:

«… Я полагаю, что до тех пор, пока правозащитники не откажутся от своей антигосударственной, проамериканской идеологии… В лучшем случае они останутся маргинальными группами».

В своем интервью 27 марта 2007 года информационному агентству «Национальные интересы» Л. Алексеева говорит:

«Вот, я вам скажу, я была консультантом, когда я жила в Америке. Была консультантом Американской Хельсинкской группы. Сейчас уже эта организация разрослась, это Human rights watch – международная организация, работающая на всех континентах. Но тогда это была Американская Хельсинкская группа, и мы писали доклады о ситуации с правами человека во всех странах, с которыми Америка имеет дипломатические отношения, параллельные докладам Госдепартамента. Так вот, когда речь была о Советском Союзе, наши доклады практически совпадали, они очень многое брали от нас, потому что они очень резко критиковали Советский Союз. Но когда речь шла о Турции, тут мы писали и о пытках в милиции, и о курдах, о притеснении национальных меньшинств, а Госдепарламент не хотел писать или писал очень так общими словами. И мы все время сражались с Госдепартаментом в этом отношении. Я могу и другие примеры тоже привести».

Может быть, российское отделение Международной Хельсинкской группы найдет в себе силы вспомнить прошлое и стать настоящей, а не fake-структурой? Перед ними есть хороший пример: организация Human rights watch, первоначально поддержанная как инструмент борьбы с СССР, нашла в себе силы занять объективную позицию и стать активным критиком американских нарушений прав человека.

Другой путь – появление все большего количества настоящих правозащитных организаций, которые постепенно возникают в России. Организаций, не имеющих «страновых» ограничений. Организаций, которые борются за лучшее государство, а не против государства, организаций, которые выступают за права русских так же, как за права татар или евреев, организаций, которые стоят над политической борьбой, а не подыгрывают одной из сторон.

Глава VII
FAKE-СТРУКТУРА «ГРАЖДАНСКОГО ОБЩЕСТВА НА ЭКСПОРТ»

Одним из ключевых понятий современной демократической общественной системы является «гражданское общество». Общим местом большинства выступлений и материалов стали высказывания о необходимости построения или укрепления гражданского общества в России. Очевидно, что «гражданское общество» понимается прежде всего в его европейском и американском контексте. Предложим читателю ознакомиться с некоторыми чертами и ценностями современного западного гражданского общества. Все эти черты явно не относятся к русской политической культуре и национальным ценностям. Автор специально оговаривает, что приведенное ниже описание лишено оценочного характера «хорошо-плохо» и, несмотря на наличие вопросов, полностью оставляет эту оценку читателю.

Неотъемлемым принципом современного американского гражданского общества является «… ревностная защита права отдельных людей и групп, составляющих меньшинство» (из документов Государственного департамента США). Начиная с середины 60-х годов под постоянным давлением гражданского общества правительством проводится так называемая политика позитивных действий, иначе называемая политикой «предоставления преимущественных прав» {Affirmative action) и «позитивной дискриминацией» {Positive discrimination), состоящая в предоставлении тех или иных привилегий отдельным группам. Эти привилегии, как правило, относятся к важнейшим вопросам жизни человека: образованию, обеспечению занятости, социальному обеспечению, здравоохранению. Основную задачу «позитивных действий» западное общество видит в увеличении представительства отдельных групп во всех тех областях, в которых они представлены меньше, чем большинство.

Одним из первых случаев «позитивной дискриминации», поддержанных государством в 1967 году, стало решение федерального судьи Дж. Скелли Райт, согласно которому в школах округа Колумбия была отменена система обучения, позволявшая более сообразительным обучаться быстрее. Тот факт, что более сообразительными оказывались белые, по мнению судьи, лишал «равных возможностей». К 1970 году большинство хороших учеников перевелись в другие учебные заведения. Сейчас результаты тестов по округу – наихудшие в стране, а расходы на образование – одни из самых высоких в Америке. В 1974 году последовало решение Верховного суда США, в котором он одобрил практику Медицинской школы при Калифорнийском университете, зарезервировавшей 16 мест из 100 за представителями меньшинств. Вынося вердикт, судья Г. Блэкман сказал: «чтобы соблюдать равноправие, мы должны к разным людям относиться по-разному»[16]16
  Бьюкенен ПДж. Правые и не-правые. – М., 2006. – С. 305.


[Закрыть].

Другим вариантом дискриминации в США является принятие решения о поступлении абитуриента в университет или выдаче стипендии на основании не только предыдущих оценок и экзаменов, а с учетом расовой принадлежности, родного языка, социального класса, пола. Как правило, от этого выигрывают такие группы, как негры (в официальном американском языке – «афроамериканцы»), испаноговорящие («испанские американцы»), индейцы («коренные американцы»), женщины.

Согласно исследованию Принстонского университета[17]17
  Social Science Quarterly. Vol. 86. – № 2. – June 2005.


[Закрыть], оценивающего вес принадлежности абитуриента к той или иной группе в неформальных, но автоматически получаемых им дополнительных очках (используется шкала стандартного для поступления теста SAT с максимальной оценкой 1600): принадлежность к неграм +230; принадлежность к испаноамериканцам + 185; принадлежность к азиатам – 50. По мнению других исследователей, эта оценка является заниженной и диспропорция еще больше. Но даже исходя из этих данных, читатель может легко убедиться в том, что, если абитуриент является гражданином США, но этническим китайцем или японцем («азиатоамериканцы»), для поступления ему нужно сдать экзамены существенно лучше, чем, например, неграм или белым.

Одной из наиболее ярких традиций западного гражданского общества является многолетняя борьба женщин за свои права. Поскольку к концу XX века все возможные права были ими получены, то сейчас эта борьба во многом превратилась в борьбу за привилегии, очевидно удовлетворяемые за счет других групп. Вероятно, женщины – это самая большая группа, которая подпадает под «позитивные действия» или «предоставление преимущественных прав», и последствия этой политики наиболее масштабны.

В России рассказы о европейских или в особенности американских отрицательных последствиях проявлений галантности мужчинами вызывают улыбку. Уступил место женщине – она может подать в суд за «оскорбление достоинства путем публичного демонстрирования собственного превосходства», придержал дверь – «высокомерен в отношении с женщинами, склонен демонстрировать свое превосходство по половым признакам». В прошлом году в США активно обсуждалась история шестилетнего школьника в городе Броктоне (штат Массачусетс) – он был отстранен учителями на три дня от посещения школы за «сексуальное домогательство» – схватил за пояс одноклассницу (Foxnews, 9 февраля 2006 г.). Оценка этих случаев и такого рода практики российским общественным мнением имеет юмористический оттенок.

Однако последствия такой агрессивной «защиты женских прав» носят серьезнейший характер. Например, важным фактором при приеме женщин на работу, их продвижении по службе, решении деловых вопросов для мужчин становится опасение угроз в обвинениях в «домогательствах» или дискриминации с точки зрения пола. Как вы думаете, работая, например, в ООН, можете ли вы сказать своей подчиненной, что у нее красивая прическа?[18]18
  Демин С. В кривых коридорах ООН. – М., 2005. – С. 257.


[Закрыть] Можете – один раз. Если скажете два – это квалифицируется как домогательство. Для рассмотрения жалоб работников ООН, а фактически работниц на работников, создан специальный комитет. За два комплимента могут наложить взыскание, задержать ежегодную прибавку, уволить и т. д.

Именно такая ситуация произошла со вторым человеком в ПРООН (Программа развития ООН) в ранге заместителя Генерального секретаря ООН Луисом-Марией Гомесом. Одна из сотрудниц, которую не продвигали по службе, подала на него жалобу, и, несмотря на отсутствие доказательств, ему пришлось уйти в отставку. Сотни подписей сотрудников ООН, поданных в его поддержку, оказались бессильными против «демократических» инструкций. Надо ли говорить, что он был одним из наиболее профессиональных работников? Такого рода примеры носят тотальный характер. Казалось бы, в структуре ООН, включающей в себя представителей разных стран и культур, в том числе традиционных, должно быть достаточно сбалансированное отношение к «женскому вопросу».

Процитируем официальные документы ООН:

«… Генеральная Ассамблея сформулировала четкие указания, направленные на поощрение набора женщин, провозгласив в качестве одной из целей кадровой политики обеспечение более справедливого соотношения между мужчинами и женщинами, работающими в Секретариате, особенно на старших руководящих должностях. Для достижения этой цели предпочтение при наборе сотрудников при прочих равных условиях отдается женщинам».

Фактически работники-женщины, не обладающие достаточным уровнем подготовки и профессиональных качеств, получают преимущества по сравнению с мужчинами, нередко более подготовленными. В той или иной мере это же происходит в государственных структурах большинства западных стран, не исключая даже сферу вооруженных сил.

Процитируем Маргарет Тэтчер:

«Ввиду того, что мужчины в целом физически сильнее женщин, возникает дилемма: либо не допускать женщин к выполнению задач, требующих физической силы, либо снизить сложность самих задач, что легко сделать в учениях, но не в бою. Когда стало ясно, что женщины не могут бросить гранату на безопасное расстояние, вместо того чтобы оставить это занятие мужчинам, было решено перейти на более легкие и менее эффективные гранаты. По некоторым сообщениям, в Великобритании также изменили программу армейской подготовки из-за большого количества травм, получаемых женщинами»[19]19
  Тэтчер М. Искусство управления государством. – М., 2005. – С. 69.


[Закрыть].

Описанное выше – это не единичные исключения, а стандартные примеры из общепринятой практики «защиты прав женщин». Более того, эта практика подкреплена организованной активностью гражданского общества – тысячами самых разнообразных женских общественных организаций. Например, существует организация женщин-военных, такая как Military Women, защищающая интересы женщин, которые служили или служат в американской армии. Большую роль играют религиозные женские организации, такие как «Сообщество христианских женщин: Дочери короля» {Circle of Christian Women: Daughters of the King) – общество, где занимаются спасением женских душ, или «Канадский совет мусульманских женщин» {Canadian Council Of Muslim Women).

Приведем еще несколько примеров женских организаций, показывающих разнообразие этого сегмента гражданского общества: «Обеспокоенные женщины за Америку» {Concerned Women for America) – коалиция консервативных женщин за семейные традиции. «Феминистки за жизнь Америки» {Feminists for Life of America) содействуют феминизму, ненасилию и равенству прав женщин, включая неродившегося ребенка. «Новая Ганноверская комиссия по вопросам женщин» {New Hanover Commission for Women) – рабочая группа по вопросам улучшения положения и повышения роли женщин.

Не вызывает сомнений, что именно практику и соответствующую структуру общественных организаций западное общество воспринимает в качестве эталонной и, естественно, предлагает заимствовать и активно поддерживает в России.

Например, «Глобальный фонд для женщин» (США) предоставляет гранты для поддержки общих программ, а также гранты для поддержки деятельности женских организаций, которые ставят своей главной целью развитие прав человека для женщин и девочек. Особенно активно он поддерживает следующие направления работы: гарантия предоставления прав женщинаминвалидам, уничтожение насилия над женщинами, усиление участия женщин в политике, вовлечение женщин в попытки установления мира, поддержка прав лесбиянок и сексуальных меньшинств.

«Глобальный фонд для женщин» работает во имя укрепления женских организаций за пределами Соединенных Штатов Америки путем обеспечения небольших, гибких и оговоренных по времени грантов для обеспечения поддержки организации в целом. Размер гранта составляет от $500 до $15 000» [20]20
  Информация с русскоязычного сайта организации.


[Закрыть].

Например, фонд финансирует интернет-портал «Женщина и общество»: «Портал создан при содействии Фонда им. Генриха Белля и поддержан Посольством США в Москве и женским фондом Mama Cash. Редакция портала «Женщина и общество» благодарит «Глобальный фонд для женщин» за поддержку в 2005 году».

Еще одна организация, ведущая обширную деятельность в России, – ЮНИФЕМ – это Женский фонд Организации Объединенных Наций, оказывающий финансовую поддержку и техническую помощь инновационным программам, продвигающим права женщин – права человека, их экономические и политические возможности и равенство полов. С политикой ООН в «женском вопросе» читатель мог ознакомиться несколько выше.

Агентство США по международному развитию (USAID) также финансирует целый ряд программ в этой области. Например, проекты «Продвижение и защита интересов женщин в России» и «Мать и дитя».

Канадский фонд поддержки российских женщин финансирует проект «Формирование кадрового резерва женщин» в Москве и двенадцати регионах России.

Фонд Форда финансирует проект «Женские ресурсные центры: информационные технологии, мониторинг, лидерство» в целом ряде городов: Москва, Иркутск, Уфа, Западная Двина, Старая Русса, Санкт-Петербург, Нижний Тагил, Смоленск, Крымск, Саратов, Сергиев Посад, Ростов-на-Дону, Дубна, Екатеринбург, Тула, Тосно.

Защитой прав женщин в России занимаются практически все посольства западных стран. К примеру, посольство Королевства Нидерландов совместно с фондом «Милосердие» проводит в Москве семинары на тему «Распознавание фактов дискриминации женщин и способы ее преодоления». Отдел печати и культуры посольства США в Москве – конференцию по подготовке и апробации специализированного курса повышения квалификации «Гендерное измерение прав человека» (в рамках проекта «Права женщин в системе прав человека: новая модель правозащитной деятельности»). Автор специально оговаривает, что перечень проектов не несет оценочной характеристики («хорошо» или «плохо»), а приведен лишь для иллюстрации тезиса о том, какие именно ценности и какая практика общественных отношений активно поддерживаются в России.

Отдельного обсуждения заслуживает американская практика в области трудоустройства, принятая на законодательном уровне именно под давлением гражданского общества.

Она детально продумана и обеспечена соответствующими законами и инструкциями, финансовыми ресурсами, специальным государственным органом – Комиссией по соблюдению равноправия при трудоустройстве США (КСРТ).

Деятельность КСРТ определяется целым рядом законов, запрещающих дискриминацию на расовой, половой, религиозной, национальной почве, на основании инвалидности, возраста – старше 40 лет и др. (Закон о гражданских правах 1964 года запрещает дискриминацию на работе на расовой, половой, религиозной, национальной почве или в связи с цветом кожи; Закон о равной оплате труда 1963 года защищает мужчин и женщин, выполняющих одинаковую работу в одном и том же учреждении, от дискриминации в зарплате по полу; Закон о дискриминации по возрасту при трудоустройстве 1967 года защищает права тех, кому 40 лет и больше, от дискриминации по возрасту; Закон об американцах-инвалидах 1990 года запрещает дискриминацию на работе и при трудоустройстве квалифицированных работников-инвалидов; Закон о гражданских правах 1991 года предусматривает финансовую компенсацию в случаях умышленной дискриминации на работе и при трудоустройстве.)