Текст книги "Фидель Кастро. Биография патриота"

Гаванская резидентура информировала Москву о том, что «американцы пытались начать переговоры с кубинским руководством, которое, однако, решительно отвергло их домогательства. С американским империализмом, заявил источник, можно разговаривать лишь с позиций силы. Исходя из этого Куба будет продолжать линию на развитие партизанского движения в Латинской Америке в тех местах, где это практически возможно» (Из архива СВР России, Гавана – Центр).

Аналитическая записка КГБ о состоянии и перспективах американо-кубинских отношений, направленная в ЦК КПСС и МИД СССР, дает ясное представление о том, насколько серьезно Москва оценивала сложившуюся ситуацию. «В 1967 году в политике Соединенных Штатов наметилась тенденция к пересмотру прежнего жесткого курса в отношении Кубинской Республики. Как свидетельствуют имеющиеся данные, на изменение позиции американского правительства в отношении Кубы оказали влияние, в частности, уменьшение угрозы «коммунистической опасности» в результате провала распространения «кубинского опыта» на другие латиноамериканские государства, фактическое прекращение кубинцами после гибели Гевары деятельности по развертыванию вооруженной борьбы в странах Латинской Америки, а также официальное провозглашение и осуществление на практике кубинским руководством независимого собственного пути развития <…> Как отмечают эксперты Госдепартамента США, анализ политики кубинского руководства после Карибского кризиса в 1962 году показал, что все эти годы отношения между Кубой и СССР как по партийной, так и по государственной линии неуклонно ухудшались. Решения пленума ЦК КП Кубы от 26 января 1968 года и процесс над «старыми» коммунистами, сторонниками Советского Союза, рассматривается в правящих кругах США как новое доказательство углубления имеющихся противоречий между Кубой и СССР.

Оценивая эти события на Кубе, помощник вице-президента США Райли в частной беседе в феврале с. г. заявил, что удаление из КП Кубы «просоветской группировки» подкрепило мнение американских экспертов о том, что Куба, несмотря на экономическую зависимость от Советского Союза, не является его сателлитом и способна на серьезные самостоятельные политические действия. По мнению вице-президента Хэмфри, сенатора Маккарти и других, в настоящее время необходимо создать такие условия, при которых Куба «могла бы вновь присоединиться к американской семье наций». Этому, отмечают эксперты, может способствовать как восстановление некоторыми государствами Латинской Америки (Венесуэла, Боливия, Эквадор) дипломатических отношений с Советским Союзом, которое, учитывая реакцию Ф. Кастро в этом вопросе, вызовет дальнейшее ухудшение кубино-советских отношений, так и нормализация странами – членами Организации американских государств (ОАГ) политических и экономических связей с Кубой. Такие действия, как считают в Госдепартаменте, окажут положительное влияние и на консолидацию антикастров-ских сил на Кубе. По словам представителя США в ОАГ Линовитца, американское правительство располагает данными о том, что сейчас на Кубе укрепляется положение тех, кто выступает за отход Кубы от социалистического лагеря и ее возвращение к капиталистической системе развития. В Госдепартаменте утверждают, что нынешний курс кубинского руководства на все больший отход от Советского Союза, а также складывающаяся внутриполитическая и экономическая обстановка на Кубе создают благоприятные условия не только для развития широкой торговли с Кубой, но и для восстановления с ней дипломатических отношений. Вместе с тем США пока не хотят выступать инициатором нормализации отношений с Кубой и ищут для этого посредника. <…> вместе с тем он (Линовитц. – М. М.) исходит из того, что Ф. Кастро, несмотря на серьезные разногласия с Советским Союзом, пока не готов пойти на нормализацию связей с США, но согласится на восстановление дипломатических отношений с латиноамериканскими государствами. В переговорах с Кубой, по словам Линовитца, следует предложить кубинцам значительные кредиты в долларах, которые будут незамедлительно компенсированы Соединенными Штатами» (Из архива СВР России, Справка КГБ СССР – ЦК КПСС).

Советским лидерам было над чем призадуматься: американцы, намереваясь сыграть на обострившихся противоречиях Гаваны с Москвой, могут заманить Кубу необходимыми ей как воздух кредитами, а потом, как уже бывало неоднократно, накинуть на нее «экономическую удавку». Вызывала опасения информация об увеличившемся количестве визитов на Остров свободы американских журналистов, общественных деятелей, представителей науки и культуры, со многими из которых Фидель Кастро встречался лично. В 1967–1968 годах американцы значительно снизили количество недружественных актов в отношении Кубы и даже стали оказывать сдерживающее влияние на кубинских контрреволюционеров. В Белом доме наверняка надеялись, что вот-вот откроется «заветная дверца» на Остров свободы и загнанный в угол Фидель Кастро встретит их с распростертыми объятиями. Москву не могло не тревожить то обстоятельство, что к концу 1967 года в кубинской прессе почти прекратилась антиамериканская кампания, а сам Кастро и другие кубинские лидеры перестали выступать с резкими заявлениями в адрес США.

К чести Фиделя, после январского пленума он немного поостыл и смог трезво оценить сложившееся в стране положение. Понял, что нельзя винить только Советский Союз в продовольственном и бензиновом кризисе, что в провале политики «множества вьетнамов» виноваты сами кубинцы, не учитывавшие, что Латинская Америка уже не является однородным континентом, как раньше. Поэтому запоздало, но кубинским руководством было принято решение временно отказаться от практики направления в другие латиноамериканские страны граждан Кубы для участия в боевых действиях. Вдобавок, в советско-кубинских взаимоотношениях того времени возобладало разумное и практичное начало. Обе страны продолжили поддерживать отношения на уровне, позволяющем обеспечивать постоянный приток советской помощи. Разумеется, при условии, что Куба будет проводить свою независимую политическую линию. Подобное равновесие могло быть нарушено только в экстраординарных случаях или в результате воздействия мощных внешних экономических и политических факторов. А это к началу 1970-х годов не представлялось реальным. (Но стало реальным при Горбачеве в конце 1980-х годов.)

Подобный сдвиг в отношениях Фиделя Кастро с Москвой объяснялся и влиянием Рауля Кастро, и тех людей в кубинском руководстве, которые были благожелательно настроены к СССР, и, наконец, тех советских специалистов в Гаване, к мнению которых Фидель Кастро прислушивался. В конце 1960-х годов в кубинском руководстве все больший вес стала набирать группа лиц, которые имели позитивное отношение к СССР и выступали за устойчивое развитие и улучшение отношений с социалистическим лагерем. Глава РВС Рауль Кастро, глава МВД Серхио дель Валье, секретарь ЦК Армандо Харт, член политбюро Карлос Рафаэль Родригес, Айде Сантамария – все они были ветеранами «Движения 26 июля», входившими еще в годы герильи в узкий круг руководителей этой революционной организации. Кубинцы в 1968 году были озабочены не только отношениями с Москвой. Они постоянно зондировали политическую обстановку в Соединенных Штатах, внимательно присматриваясь к кандидатурам тех политиков, которые могут занять кресло главы Белого дома. Во время правления Линдона Джонсона у них не было особых опасений, что США нападут на Кубу. И в Гаване, и в Москве знали, что президент Джонсон не склонен применять силу против Кубы, считая, что ему «достаточно Вьетнама».

В конце 1968 года была предусмотрена очередная смена хозяина Овального кабинета. Один из источников, приближенных к кубинскому руководству, сообщал: «Мы, кубинцы, с тревогой думаем о том, что может случиться, если к власти придет Никсон, известный своей ненавистью к Кубе. Из двух зол, Никсона и Хэмфри, – кубинцы предпочли бы Хэмфри, но, по кубинским прогнозам, у Хэмфри меньше шансов на избрание, чем у Никсона»(Из архива СВР России, Гавана – Центр).

Хэмфри, в случае победы на выборах, был намерен пересмотреть политику США по отношению к Кубе. Первым шагом в довольно длинном процессе нормализации американо-кубинских связей могло стать возобновление торговли, причем на неофициальном уровне. Предполагалось, что за поставки двумя-тремя фирмами продовольствия и одежды Куба расплатится сахаром. Никсон, установивший контакт с кубинскими эмигрантами и связанный с американскими политическими кругами, весьма враждебно относящимися к Кубе, в случае его избрания на пост главы Белого дома, мог значительно ужесточить политику Вашингтона в отношении Гаваны. Перед съездом Республиканской партии в Майами он заигрывал с кубинскими эмигрантами, призывал к усилению блокады острова. Чувство тревоги усилилось, когда кубинские разведчики получили информацию о заявлениях Никсона на встрече с руководителями американских вооруженных сил и разведки.

Никсон заявил, что, «по его мнению, вопрос с Кубой можно решить в течение 90 дней и таким образом покончить с распространением «кастризма» в Западном полушарии. Он обосновал необходимость энергичных действий тем, что дальше терпеть революционную Кубу под боком у США – неразумно и невыгодно, тем более что существующие сейчас на Кубе трудности дают основание считать, что население не будет оказывать значительного сопротивления» (Из архива СВР России, Гавана – Центр).

Кубинские контрреволюционеры воспряли духом, да так, что в газете «Диарио лас Америкас», издаваемой кубинцами в эмиграции, даже появилась статья «Кубинцы! Никсон – наш человек». Избрание в конце 1968 года Никсона президентом США было воспринято кубинским руководством как событие, предвещавшее активизацию агрессивной политики США в отношении Кубы. В декабре того же года кубинцы провели крупные учения восточной армии РВС со стрельбами, бомбометанием и передислокацией войск, направленные в первую очередь на то, чтобы показать американцам свою боевую готовность отразить агрессию. В феврале 1969 года Никсон встретился с двумя руководителями кубинских эмигрантских организаций и заверил их, что его правительство даст им возможность создавать вооруженные отряды, а также возьмет на себя все расходы. Между тем американская деловая элита понимала, что блокада Кубы, которая к началу 1970-х существовала уже более десяти лет, не приносит желаемых результатов для Белого дома и отрицательно сказывается на бизнесе.

22–25 февраля, по инициативе руководителя «Кубинс-кого представительства в изгнании» (РЕСЕ) Эрнесто Фрейре и финансирующих РЕСЕ ромового магната Пепина Боша и банкира Бернардо Бенеса, было проведено совещание, в котором участвовали 42 лидера кубинской эмиграции (приглашалось 70), по выработке «идеологии новой, свободной Кубы, основ общественной информации и международных отношений, действий по освобождению Кубы и координации сил эмиграции» (Из архива СВР России, Справка КГБ СССР).

В первой половине 1968 года громко заявила о себе Ассоциация ветеранов интервенции в Заливе Свиней, или «Бригада 2506». С марта по июль в эмигрантской прессе регулярно публиковались материалы о деятельности этой ассоциации. Для пополнения своей казны бригада выпустила «специальные боны Освободительной армии» достоинством в 1,2 и 4 доллара, которые должны были рассылаться по адресам кубинских эмигрантов. 14 июня 1968 года на стадионе в Майами «Бригада 2506» провела массовый митинг. На нем присутствовало от 10 до 15 тысяч кубинских эмигрантов. Лидеры бригады призвали к оружию и раздали бланки для записи в ряды создаваемой «армии». Идею бригады поддерживало более 50 эмигрантских организаций. 14 августа 1968 года в газетах «Нью-Йорк таймс» и «Майами геральд» появилось сообщение о том, что полиция штата Нью-Джерси совместно с федеральной полицией захватила склад оружия и военного снаряжения (полтонны динамита, автоматы, слезоточивый газ и прочее на ферме в Фрелинг-хайсен Тауншип, 9) в 60 милях к западу от Нью-Йорка. Арестован владелец фермы Майкл де Каролис, 32 лет, который сообщил полиции, что тренировал снайперов, которые должны были проникнуть на Кубу и убить Фиделя Кастро. По предположению полиции, склад имел отношение к «Бригаде 2506» (там же).

Впрочем, вскоре стало понятно, что слова Никсона о том, что «он решит проблему Кастро», были всего лишь предвыборным обещанием. КГБ информировал Кремль о том, что «основой политики США в отношении Кубы остается политика, принятая после кубинского кризиса и исходящая из того, что прямые военные действия против Кубы создали бы серьезную опасность для всеобщего мира. В долгосрочном плане, как отметили источники, США считают возможным «освободить Кубу от Кастро» <…> Уже сейчас у американского правительства имеются данные об укреплении антикастровских сил на острове, которые могли бы стать костяком партизанского движения. По имеющимся данным, Никсон понимает опасность прямого вовлечения США в военные действия против Кубы» (Из архива СВР России, Гавана – Центр).

Фидель Кастро не собирался идти на какие-либо уступки американцам и категорически отказывался вступать в переговоры о нормализации кубино-американских отношений. Тем более что о Никсоне у Кастро сложилось весьма неблагоприятное впечатление еще со времени их первой встречи в США в апреле 1959 года. Говоря о кубино-американском противостоянии в конце 1960-х годов, нельзя не отметить одну существенную деталь. В первые годы после революции основной силой, подталкивающей Белый дом к агрессии против Кубы, было могущественное бизнес-лобби, потерявшее там свои капиталы. Но к концу 1960-х годов ситуация поменялась коренным образом. Американские промышленники и банкиры, собственность которых в свое время была национализирована на Кубе, к этому времени уже восстановили свои потери от национализации. Произошло это за счет средств американского государственного бюджета, так как владельцам национализированного на Кубе имущества было разрешено в течение нескольких лет платить меньшую сумму налогов.

Таким образом, большинство крупных американских бизнесменов и компаний получили достойную денежную компенсацию за свои убытки. Теперь на первый план в подталкивании Белого дома на силовые действия в отношении Кубы стали выходить набиравшие вес в политической жизни Америки радикальные кубинские эмигранты, которые жили мечтой о свержении режима Фиделя Кастро. Не менее значим был фактор Центрального разведывательного управления США, которое, всякий раз терпя неудачу в попытках физически устранить Фиделя, получало очередную порцию упреков в беспомощности от Белого дома. Все это говорило о том, что в самих США не была выработана четкая позиция по отношению к Кубе.

Фидель много лет спустя вспоминал, что американцы постоянно выдвигали какие-то условия революционному правительству: «Претензии североамериканцев к Кубе были различны, они постоянно менялись, и каждый раз от нас требовали чего-то нового. Вначале нам надо было отказаться от социализма; позже порвать все отношения, как экономические, так и остальные, с СССР. Они каждый раз посылали новое требование после того, как нас изолировали; после Октябрьского кризиса они искали новых проблем. Почти всегда были требования в отношении Латинской Америки, где тогда шли войны за независимость: Куба должна была прекратить любую поддержку революционерам <…> Мы – островная страна, и чем больше Соединенные Штаты хотят нас изолировать, тем больше мы связываемся с остальным миром» (Cien horas con Fidel, Conversaciones con Ignacio Ramonet, Segunda Edition, с. 333).

Ссора сразу с двумя могущественными державами для маленькой страны была самоубийственной. Кастро отмечал, что 1968 год стал самым тяжелым в истории революции. Конечно, это было обусловлено и внутренними трудностями, и серьезными трениями с Москвой. Скорее всего, благодаря советским дипломатам и разведчикам, работавшим на Острове свободы, властная советская элита не отвечала «строптивому Фиделю как следует». Они сумели увести его и Кубу из-под «идеологического огня», исходящего со стороны соответствующих структур ЦК КПСС. Да и не Куба была головной болью Советского Союза в тот момент. Гораздо большие проблемы вызывала ситуация в Чехословакии, где леворадикальные настроения усилились до такой степени, что, по просьбе местных властей, пять стран социалистического лагеря во главе с СССР ввели в Прагу свои войска.

Не было бы счастья, да несчастье помогло. Чехословацкий кризис в августе 1968 года дал Фиделю возможность с честью выйти из тупика, куда он сам себя загнал. Он не мог не понимать, что дружба с СССР в конце 1960-х годов была ему необходима как никогда за десять лет революции. И Фидель Кастро обратил кризис в отношениях Москвы и Праги в свою пользу. Весть о вступлении войск стран – членов Варшавского договора в Чехословакию была воспринята на Кубе как гром среди ясного неба. Кастро не сочувствовал чешским «ревизионистам», как, например, французская и итальянская компартии. Он выступал против правых тенденций, которые, по его мнению, угрожали социалистическому строю в этой стране. Но в Гаване никто не ожидал, что страны соцлагеря предпримут такие решительные меры. Кубинцы ждали официальной реакции своих властей на ввод войск в Чехословакию, но Фидель мудро занял выжидательную позицию.

Хотя признаки того, что он не осудит действия пяти стран Варшавского договора, появились, когда Комитетам защиты революции было поручено провести собрания на низовом уровне, с тем чтобы выяснить, что думает народ о событиях в Чехословакии. И лишь после того, как значительная часть кубинских граждан выступила с поддержкой действий СССР и пяти стран социалистического лагеря, последовала официальная реакция Гаваны.

В итоге кубинское правительство после некоторого колебания поддержало ввод войск в Чехословакию, расценив это как свидетельство «победы твердой линии в Советском руководстве». Действия СССР, возможно, дали кубинскому руководству уверенность в том, что Советский Союз так же решительно выступит в поддержку социалистических завоеваний на Кубе, если им будет угрожать опасность.21 августа 1968 года состоялось экстренное заседание политбюро ЦК КП Кубы, а 23 августа Фидель Кастро наконец-то выступил с речью по центральному телевидению и радио. Это выступление можно было считать поворотом кубинской политики в сторону сближения с Советским Союзом. Фидель Кастро, вопреки прогнозам западных аналитиков, дал понять, что поддерживает СССР в трудный для него момент, когда Москва подвергается суровой критике мирового сообщества за ввод войск в ЧССР. Среди западных корреспондентов в Гаване было «распространено мнение, что Куба устами Фиделя Кастро приветствовала возвращение мира к временам холодной войны». Фидель Кастро подтвердил, что поддерживает действия Москвы, когда воспрепятствовал проведению демонстрации у советского посольства чехословацкими гражданами, большинство из которых составляли моряки. Кубинское руководство все-таки решило «принять как необходимость» факт ввода войск в Чехословакию и не осуждать социалистические страны, которые приняли такое решение.

Однако Фидель не преминул подчеркнуть, что, с юридической точки зрения, принятые пятью социалистическими странами меры не могут быть оправданы, что в данном случае суверенитет ЧССР был явно нарушен.

У Фиделя были основания для такого заявления. Он опасался, как бы действия Москвы в отношении Праги не создали прецедента, когда и американцы по просьбе кубинской эмиграции введут свои войска на территорию Кубы, как это произошло при подобном раскладе во время интервенции США в Доминиканскую Республику в 1965 году. В то же время Фидель Кастро понимал, что американцы, предпринимая попытки смягчить отношения с Кубой, имеют целью не стабилизировать ситуацию, а ликвидировать кубинскую революцию изнутри. В донесении одного из европейских посольств в Вашингтоне в МИД своей страны по вопросу кубино-американских отношений, перехваченном советскими спецслужбами, говорилось, что «после речи Кастро 23 августа 1968 года не осталось никаких сомнений насчет бесплодности какого бы то ни было диалога (между США и Кубой. – М. М.) и невозможности создать с его помощью обстановку меньшей напряженности в отношениях между двумя странами» (Из архива СВР России, Вашингтон – Москва).

Фидель Кастро ждал ответа Москвы на его речь от 23 августа. Он считал, что теперь настал ее черед сделать шаг навстречу с целью нормализации отношений между двумя странами. И в Москве в конце концов оценили заявление Фиделя и его готовность забыть старые обиды. Выступая в конце 1968 года на неофициальной встрече перед студентами Гаванского университета, Фидель Кастро говорил: «У нас с советскими товарищами существовали и существуют разногласия по некоторым вопросам мирового революционного процесса и отдельным международным проблемам. Однако наши расхождения можно сравнить со спорами между двумя братьями в одной семье, и они ни в коем случае не носят враждебного характера. Хочу предупредить всех присутствующих, и особенно тех, кто воспринял нашу критику в адрес советских товарищей как сигнал к антисоветизму, чтобы они не заблуждались и не строили иллюзий на сей счет» (Из архива СВР России, Гавана – Москва).

После того как Фидель Кастро недвусмысленно дал понять, что готов развивать дружеские отношения с Советским Союзом, кубинцы как по «команде» открылись и снова охотно стали общаться с советскими людьми. Это лишний раз доказывало, что вся кубинская политика сводилась к фигуре Фиделя Кастро. Кубинский народ до сих пор меняет умонастроения в зависимости от установок и поведения своего лидера. Нельзя не упомянуть и о том, что расчет на «небывалый» сельскохозяйственный урожай в конце 1960-х годов, причем не только сахара, но и кофе, в том объеме, который планировался, провалился, и Куба все больше и больше увязала в долгах. Поэтому Фиделю Кастро не оставалось ничего, как наладить отношения с Москвой и получить большие займы от Советского Союза. После того как Фидель Кастро съездил в СССР, где его опять приняли как самого дорогого гостя, после его выступления о результатах поездки и впечатлениях кубинцы буквально воспылали любовью к Советскому Союзу.

51-я годовщина Октябрьской революции на Кубе отмечалась как никогда широко. Выступая в январе 1969 года перед народом, Фидель сообщил, что военная помощь СССР Кубе была бесплатной, что для многих жителей страны стало откровением. Зная о недовольстве кубинских военных тем, что СССР не в полном объеме поставляет технику и особенно оборудование и запчасти к ней, Фидель Кастро постарался снизить градус этого недовольства, пояснив, что у Советского Союза есть ряд других обязательств, в частности, по перевооружению армий арабских стран.

Дело в том, что еще в феврале 1968 года СССР прекратил поставки на Кубу запасных частей для военной техники, что «консервировало на месте» большое число танков и самолетов. В этой связи командование кубинских РВС было вынуждено отменить батальонные учения. Некоторые западные политики и средства массовой информации искали некую подоплеку решения Кастро помириться с Москвой. Ну не мог, по их мнению, дорожащий своей независимостью Фидель так быстро забыть о своих претензиях к Москве. Пошли разговоры о том, что он просто растерялся, не в силах справиться с экономическими и политическими проблемами.

В этой версии была доля истины. С 1 июля 1968 года кубинское правительство ввело карточную систему на хлеб. Ежедневная норма выдачи составляла 200 граммов. Были уменьшены нормы выдачи таких продуктов, как мясо, рыба, масло и даже кофе. С лета 1968 года заметно возросло число беженцев. Береговая охрана США ежедневно подбирала в море 15–20 кубинских граждан, нелегально покинувших свою страну на самодельных плавучих средствах. Около 10 процентов всех перебежчиков составляли военнослужащие РВС Кубы. Всего с начала революции, по данным на 1 января 1968 года, из Кубы в США выехали легально 580 тысяч человек (Из архива СВР России, Гавана – Центр).

На «внутреннем направлении» Фидель Кастро все усилия направлял на поддержание населения в состоянии полной мобилизационной готовности в связи с постоянной угрозой со стороны США. Он призвал покончить с экономической отсталостью страны путем создания новых отраслей промышленности и сельского хозяйства. В августе 1968 года в отсталую провинцию Камагуэй на смену пяти дивизиям РВС Кубы в составе 50 тысяч человек прибыла молодежная колонна в таком же количестве. Это было сделано по призыву Фиделя Кастро выиграть борьбу за сельское хозяйство. Но организован отряд был по военному образцу. Приближался 1970 год – заветная дата, когда Куба должна была собрать доселе невиданный урожай сахара – 10 миллионов тонн. Вся Куба жила этой датой, этим рубежом, этой цифрой. Член еще старой «классической» кубинской компартии Карлос Рафаэль Родригес, который к тому времени стал отвечать в ЦК компартии Кубы за внешние связи, заявлял, что 10 миллионов тонн сахара обеспечат Кубе «второе освобождение».

А сам Фидель Кастро на одном из митингов объявил: «Десять миллионов тонн сахара представляют собой гораздо больше, чем тонны сахара, гораздо больше, чем экономическую победу, это испытание, моральное обязательство перед страной. И именно потому, что это есть моральное обязательство, мы не можем потерять ни грамма из этих десяти миллионов тонн <…> Если десять миллионов тонн будут меньше на один фунт, мы заявляем всему миру, что это станет поражением, а не победой». (Белфор Себастьян. «Фидель Кастро», Ростов н/Д., 1997, с. 168).

Ажиотаж вокруг «магической цифры» достиг такого масштаба, что Фидель Кастро даже отменил торжества и выходные дни в период празднования католического Рождества в конце декабря 1969 года, что было неслыханным событием для Кубы! К чести Фиделя Кастро, он сумел заставить все кубинское население проникнуться главной задачей ближайших лет. Почему именно такое количество сахара хотел получить Фидель Кастро, ведь в самый рекордный год при прежней власти в 1952 году было собрано около 7,3 миллиона тонн? Расчеты, проведенные экспертами Генерального штаба сельскохозяйственных работ, возникшего на базе ликвидированного к тому времени ИНРА, показывали, что на Кубе было много резервных площадей для посевов. А сахарные заводы были задействованы всего лишь четыре месяца в году.

Долг Кубы Советскому Союзу и другим странам между тем увеличивался в геометрической прогрессии. На Кубе ежегодные темпы роста продукции не превышали 2,5 процента. К тому же к 1969 году, по некоторым оценкам, по поставкам сахара Куба имела долг перед СССР и странами соцлагеря в 7,5 миллиона тонн. Только социалистическим странам Куба была должна более 2 миллиардов долларов. Серьезный дефицит в госбюджете покрывался растущей эмиссией денег. На этом фоне росли потребности Гаваны в импорте и, следовательно, в валюте. Таким образом, все это, исходя из объективной оценки экономических реалий Кубы, можно было покрыть и обеспечить в самом оптимистичном случае лишь за счет увеличения урожая сахарного тростника.

Кубинцы предложили Советскому Союзу подписать долгосрочное торговое соглашение. Гавана обязалась наращивать свой экспорт в СССР до 5 миллионов тонн сахара в год, ровно половину от обещанных 10 миллионов тонн урожая в 1970 году. А Москва, в свою очередь, идя на существенные уступки, обязывалась покупать сахар по цене не 4 сентаво за фунт, а по 6,11 сентаво. В торговле между Кубой и СССР сложилась практика взаимных расчетов, когда разница в объемах взаимных поставок товаров и предоставления услуг, которая постоянно была в пользу СССР, покрывалась путем предоставления Кубе кредитов. Естественно, кредиты увеличивались как снежный ком. Иностранцы, которые работали на Кубе, не понимали, как Москва, вкладывая огромные средства в экономику острова, не боится потерять это в один миг. Ведь западные страны не давали кубинцам капитал под «обеспечение обещаний». К примеру, за те же кредиты, полученные Кубой от Англии и Франции, Гавана должна была рассчитаться кофе на протяжении нескольких лет. (Англия предоставила в 1968 году Кубе коммерческий кредит в 60 миллионов долларов на пять лет, гарантируемый английским правительством, а Франция на 50 миллионов, также с гарантией своего правительства.)

Конечно, новое торговое соглашение между Москвой и Гаваной противоречило здравому экономическому смыслу. По идее увеличение поставок по законам экономики ведет к снижению оптовой цены, но уж никак не к ее росту. Но щедрой Москве не жаль было денег на поддержку братских стран. Другое дело, что теперь на риск шел лично Фидель Кастро, который, запустив громкий лозунг, бросил все силы на сбор «заоблачного урожая»: партийные кадры, десятки тысяч военных, студентов, городских рабочих, самую лучшую технику. Фидель Кастро рисковал самым дорогим, что у него было, – абсолютным доверием своего народа. Он не имел права проиграть. В противном случае он из небожителя превратился бы в простого смертного. Фидель личным примером показывал, как надо стремиться к покорению казавшейся недосягаемой планки.

Причем участие Фиделя в сборке тростника не было показушным, он не красовался перед камерами, демонстрируя «отвагу на субботнике», а выбирал самую тяжелую работу. Фидель Кастро каждое утро(!) по четыре (!) часа рубил тростник и к весне 1970 года нарубил более 200 тонн. «Помню август 1969 года, – рассказывал Фидель о своем участии в «сахарной жатве». – Я выбрал место недалеко от столицы. Каждое утро я выезжал туда очень рано. Несожженный тростник был зеленым, раннего сорта, высокой урожайности, с высоким промышленным выходом. Я рубил в течение четырех часов подряд, не останавливаясь ни на минуту. Кто-то другой затачивал мачете. Ни разу я не нарубил меньше 3–4 тонн в день. Затем я мылся, спокойно обедал и отдыхал где-нибудь поблизости. Я заработал несколько бонов в знаменитую сафру (сахарная жатва. – М. М.) 70-го года. Мне тогда только что исполнилось 44 года. Остальное время, вплоть до сна, я посвящал своим революционным делам. Я перестал рубить тростник, когда поранил левую ногу. Острый мачете проткнул сапог. Страна поставила задачу произвести 10 миллионов тонн сахара и примерно 4 миллиона тонн мелассы в качестве субпродукта. Эта цель так и не была достигнута, хотя мы приблизились к ней» («Размышления главнокомандующего Фиделя Кастро». Цикл эссе и статей. «Что является самым неотложным – это энергетическая революция». 2007, 2 мая).