Текст книги "Книга № 3352"

Глава 3.

Глава 3.

– Девять.

– Валет.

– Девять.

– Валет.

– Девять.

– Дама!

– Дама.

– Не, ну ты задолбал! Беру, блин.

Мы коротали время сидя в вагончике, куда загнал нас ливень. Он начался с полудня и, похоже, не собирался останавливаться. Работы нет. Можно было бы рвануть домой и завалиться пораньше, но сильный дождь размыл все дорожки. Теперь только на «Урале». Значит, придется высиживать до конца рабочего дня.

Гена развалился у окна и читает газету. Небо обложено тучами. Света едва хватает, чтобы разобрать мелкий шрифт. В руке кружка кофе, которую он периодически ставит на подоконник, чтобы сделать затяжку. В углу вокруг табуретки присели Леник, Серега и Валет. Карты с треском летят на сосновую поверхность, нередко под аккомпанемент ругательств и матюгов. Валет с Леником не стесняются выражать свои чувства. Сергей играет сдержанно, отстраненно. Ни выигрыш, ни проигрыш никак не отражаются на его лице. Несмотря на явное безразличие, в дураках бывает редко, что еще больше раздражает обоих оболтусов. Я пробовал, было, играть с ними, но игра вчетвером сводится, в конечном счете, в игру парами, что банально и не интересно. Сивый, гад, успел свинтить до дождя.

Чтобы скоротать время, я достал мобилку и запустил какую-то игру. Маленький человечек прыгает через ямы, карабкается по стенам, лупит стражников по кумполам. Ям настолько много, что его бег неизменно заканчивается падением в одну из них, заполненную острыми кольями. Вот снова – упал, судорожно задергался и затих… Затем воскрес – и по новой.

Между тем, битва в углу достигла своего апогея. Валет благополучно выскользнул, и теперь сидел, посмеиваясь. Леник задумчиво покусал большой палец, спросил:

– Шаман, сколько карт?

– Всего две, – усмехнулся себе под нос Сергей.

– Козыри?

– Зайди, узнаешь.

Леник пожевал палец, затем решился:

– Ладно, давай так попробуем, – он кинул на табуретку бубновую девятку. Сергей положил сверху козырного крестового короля. Леник схватил, было, карту, но передумал. Взял другую и кинул сверху:

– Король пик!

Серега погладил подбородок, посмотрел на Леника. Тот победно осклабился:

– Ну, что стал? Бей или бери!

Сергей медленно протянул руку и положил сверху пикового туза.

– Екарный бабай! – закричал Леник, с силой хлопнув себя по колену. – Умастил, сука! Умастил, твою мать!

Он вскочил, схватил карты, и что есть дури кинул их на пол. Те разлетелись по всей комнате. Валет, смеясь, откинулся. Не удержался, свалился на пол и продолжил ржать, задрав ноги к верху.

– Ну что, еще партейку? – спросил Сергей.

– Хрен там! Дай малость отойти.

Леник опустился на пол и стал собирать карты. Сергей подобрал те, что лежали возле него. Пересчитали, вроде все. Леник начал снова тасовать с надеждой на получение реванша. В вагончике снова опустилась тишина, нарушаемая только шелестом карт и негромкими бормотаниями.

– Слыхали, двое уродов девку убили? – сказал Гена. Он приподнял газету, дочитывая последний абзац. – Пишут, одному из них не дала, так он друга попросил выручить, подсобить. Вместе выкопали яму в лесу. Вместе и порешили. Мда… Куда катится этот мир.

– Красивая?

– Наверное. Тут плохо видно. Тощевата, на мой взгляд. Но все равно, жаль девчонку. Могла бы жить да жить. Конченые мрази. На суде, как всегда, слезки будут лить. Мол, вернуть бы все назад. А когда яму копали, об этом не думали?

– Интересно, сколько им влепят? Вышак дадут?

– Не, тому, что подсобил, точно не дадут. Да и первому вряд ли. Отсидят, выйдут еще не старыми совсем. А ее и косточки-то сгниют. Эх, и носит же таких земля.

– Да ладно, – сказал Сергей. – Жизнь вообще не справедливая штука. Этих-то поймали, хоть как-то ответят. А вот когда найти не могут, или ловят не того. Убийца гуляет на свободе, попивает пивас, и, поверь, особо не парится.

– Ничего, – сказал Гена, все еще смотря в газету, – рано или поздно настигнет кара Господня, или за их грехи ответят дети.

– Не настигнет, и не ответят, – ответил Сергей, отбиваясь от насевших на него Валета и Леника. Те, походу, сговорились меж собой.

– Ээ… Шаман, ты-то не шути так, – обиделся Гена. Он опустил газету. – Господь всемогущий, и в милости своей прощает нам кое-какие прегрешения, но всему есть предел.

– Я и не шучу, – ответил Сергей, скидывая последнюю карту. Леник с Валетом снова оказались в дураках. Переждав злобное шипение Леника, он продолжил:

– Ну смотри, Гентос, вот тебя кто-то обидел и убежал. Ты пойдешь его детей колотить?

– Я что, сдурел что-ли? – охренел от такой мысли Гена.

– Вот и я о том же. Господь гораздо более человеколюбив и милостивее тебя. С чего ты взял, что он будет обижать детей? Да и потом. Вся эта высшая справедливость, гнев божий и прочее. Было б так, был бы рай. А Земля далеко не рай. Рай еще заслужить надо.

– Хм, – выдавил Гена. Ясно, что Шаман какую-то чушь сморозил. Но слова вроде правильные, хрен его знает, как возразить. Не найдя, что ответить, Гена лишь повторил:

– Хм…

Он открыл газету, взял чашку и углубился в чтение.

К концу работы дождь прекратился. Земля немного подсохла. Кое-где уже можно пройти пешком. Серега предложил рискнуть отправиться домой на своих двоих:

– Ну, Вадим, айда пешком?

Увидев мое замешательство, он продолжил:

– Только не говори, что боишься. Ты явился сюда, ведомый духом приключений и жаждой чего-то необычного. Давай рискнем? Тысячи лет сильные, волевые люди отбрасывали все, что имели. Стряхивали с рукавов пыльный уют цивилизации и отправлялись в потаенные уголки нашей планеты навстречу диким землям и опасностям. Их не пугали невзгоды, животные и дикари. А мы что? Испугаемся какой-то парковой прогулки по мелколесью? Прямо тут, под жопой? Пошли, или грош нам цена.

– Ох, и грузилово, ты, Шаман, – лишь покачал головой Гена.

Пыхтя как лоси, мы перлись через мокрый лес. Капли непрерывно падали с листьев деревьев, умудряясь попадать прямо за шиворот. Одежда промокла в первые же пять минут. Ноги, слава богу, оставались сухими, благодаря кирзачам. Они постоянно застревали в грязи, приходилось проволакиваться сквозь силу. Но благодаря этому мы не только не мерзли, а напротив, исходили жаром, словно раскаленные болванки в горне кузнеца. Пахло сыростью, свежестью и мокрыми деревьями.

– Ну, как тебе прозвище, Юпитер? Не сильно обидно звучит? – спросил Сергей, преодолевая очередную лужу. Сапоги с хлюпаньем вырывались из грязи. – Леник все порывался окрестить Сатурном, но я отговорил. Понимаешь, Сатурн – необычное в этих местах слово. Мужики задолбаются язык ломать. Зато «Юпитер» довольно в ходу. Тут раньше почти в каждом дворе такой мотоцикл был.

– Хорошо хоть Венерой не обозвали. А так что, нормально, по крайней мере, для меня. Носить имя древнего бога или величественной планеты, это честь. Да и Сатурн было бы ништяк. Все лучше, чем какой Дрыщ, Жук или Паветруля. А тебя не коробит, когда Шаманом кличут? Необычно как-то. Мне сразу царапнуло слух, когда услышал.

– Может и необычно, – согласился Сергей. – Но дело в том, что я и есть шаман. Ага… Может мне и далеко до мексиканских шаманов, или наших таежных, я имею в виду настоящих, а не тех, что туристов развлекают. Но я один из лучших практикующих шаманов в Беларуси. Наши друзья, с их деревенской прямотой, однако сразу почувствовали, кто я такой. При всей своей простоте они обладают чувствительной внутренней жилкой. Как метко они дали мне прозвище. Ты сам сказал, весьма необычное.

Я лишь хмыкнул. Говорить бесполезно. Походу на Серегу снова накатило. Между тем, он продолжал:

– Это одно из проявлений того, что не вписывается в обычное представление о мире. Такие события постоянно случаются с нами. Это не совпадения. Просто люди не замечают их, или тут же отбрасывают мимо, как несущественное и забывают. Я думаю, что и ты можешь вспомнить случаи, шанс которых был один на миллион.

– Знаешь, Сергей, мужики говорят, что ты странный какой-то, – сказал я, продираясь через кусты, чтобы обойти очередную лужу.

– Ну, еще бы, – усмехнулся он.

– Но, учитывая местный контингент, – продолжил я, – в этом нет ничего из ряда вон выходящего. Извини, что я сейчас это говорю. Возможно, мне лучше было бы промолчать. Хочу расставить точки над и. Ты, конечно, можешь мнить себя шаманом, да хоть Наполеоном. Но по мне, ты просто обычный псих. Добрый, не буйный псих. Простой человек со своей шизой. Который вцепился за нее, чтобы доказать свою значимость в этом мире. В принципе, мы с тобой ладим. Хотелось бы, чтобы так оно было и впредь.

– Так и будет, – ответил Сергей. Он смотрел на меня и улыбался той улыбкой, с которой взрослые смотрят на маленького ребенка. Если честно, было не по себе. Я уже хотел дать выход гневу, но внезапно мы вывалились на маленькую полянку. От увиденного захватило дух.

– Красиво, правда? – спросил Сергей, упиваясь открывшейся картиной.

Деревья стояли вокруг поляны, образуя почти ровный круг. Словно девчата, идущие в хороводе, остановились и распростерли руки. Капли переливались, сверкали, усыпая листву стразами. Живое серебро стекало вниз, где у корней клубился невысокий туман. В отличие от мрачного леса вокруг, над поляной тучи чудесным образом истончались. Косые лучи света пронизывали облака и падали вниз. От места веяло одухотворенностью. Я представил себе звучание органа. Захотелось бухнуться на колени в мокрую траву и плакать.

– Цепляет, правда? – улыбаясь спросил Сергей. Я кивнул:

– Не то слово. Что это за место? Почему я раньше про него не слышал?

– Это место силы. Так оно выглядит сразу после дождя. В остальное время – обычная поляна, каких в этом лесу пруд пруди. Если мосье соизволит поверить доброму, безобидному психу, – съязвил Сергей, улыбаясь во все тридцать два зуба.

Я начал думать, Сергей изначально хотел привести меня сюда. Поэтому и предложил рвануть по распутице. Теперь я понял – оно того стоило. Я все еще не мог оторваться от этого чуда природы.

– А что оно делает, это место силы? – спросил я.

– Посвященному дает много чего, обычному человеку – отличный отдых. Оно как бы очищает душевные поры, смывает грязь, заряжает энергией. В таких местах хочется спать. Организм, словно батарейка на подзарядке, отключается, чтобы напитаться как можно больше целительной силы. Но в мокрой траве не поваляешься. Знаешь, что мне приходит на ум?

– Что?

– Кресло-качалка. И толстый теплый плед. Чтобы забраться под него с ногами, откинуть голову на подушку. И задремать.

– Да, было бы неплохо.

– Чувствуешь запах? – немного помолчав, спросил Сергей.

– Мокрых деревьев? – принюхался я.

– Нашего пота. Давай двигать, а то вон полчища кровососов уже собираются. Им это место силы по барабану.

Несколько комаров уже кружили возле нас. Сзади, откуда мы пришли, по нашему следу летел огромный рой. Мы двинули, энергично прибавляя шаг. На выходе из леса встретили группку детей, промышляющих ягодами. Бедолаги мазались «Дэтой», но все равно были искусаны с головы до ног. Мы купили у них по маленькой банке земляники, чем доставили детям немного радости. Довольные, они побежали в деревню за мороженым.

Впереди показалась наша хатка. Отмахиваясь от настигающих нас комаров, мы без особых приключений завалились в дом.

Быстро сварганили похавать. Расселись на кухне, уплетая жареную картоху с яичницей. Обычно, после ужина мы разбредаемся по комнатам, предоставляя друг другу заниматься своими делами. Сейчас, пока мы сидим вместе, я почувствовал некоторый дискомфорт за свои слова там, на лесной тропинке. Решил загладить свою вину, возвращаясь к прерванному разговору.

– Так ты, значит, шаман?

– Угу, – просто ответил Сергей.

– Что-то я ни разу ни видел тебя с бубном.

– Бубны, мантры – это все атрибуты, зачастую необходимые, что бы войти в мир духов. Или мир предков. По научному – погрузиться в транс. А по-нашему – выйти за пределы реальности. Они разные у разных народов. Мексиканские шаманы, сибирские, египетские, гватемальские, африканские и прочие. Можно долго перечислять. Все они делают одно дело, но обряды у всех разные. Сам понимаешь, нет такой точной науки, как шаманство. И школы такой нет. Шаманство – это результат поколений предвидящих людей, шаг за шагом нащупывающих путь в мир духов, и передающих это знание приемникам. Это и обуславливает такое различие между культурами. В наше время шаманство вырождается. Сейчас оно в большинстве случаев сводится к театральным постановкам для туристов. Египетское знание утрачено полностью. Остальные под угрозой исчезновения. Все это печально.

Сергей вздохнул, отложил пустую тарелку:

– Чайковского?

– Давай.

Пока Сергей наливал чайник, я достал пару саек из хлебницы. Разрезал вдоль больше чем за середину. Положил по одной сосиске и обильно полил это дело кетчупом и майонезом. Такие вот хот-доги на скорую руку.

– Так вот, все это было бы очень печально, если бы не один хороший человек, Карлос Кастанеда, – продолжил Сергей, после того как поставил чайник на плиту.

– Да, я слышал это имя. Говорили, что он был мошенником, шарлатаном.

– Это не так. Достаточно почитать его книги. Каждый абзац наполнен глубоким смыслом и мудростью. Его работы отражают сильный, выдающийся ум. Кастанеда совершил титанический труд, переложив сложное тайное знание в фундамент, доступный каждому. Он буквально разжевал и разложил по полочкам шаманское видение мира, и что, более важное, их обряды. Пройдя обучение у мексиканского мага-шамана, он буквально впечатал их знания в мировую историю. Чтобы не случилось с шаманами и их искусством, ключик, ведущий в мир магии духов, теперь уже никогда не будет потерян и всегда доступен каждому.

– Говорили, он вроде как собирался вместе с учениками покинуть этот мир, но у него ничего не получилось. Что он помер от рака печени.

– А что ты хотел, чтобы написали в свидетельство о смерти? Что он сгорел огнем изнутри? Он исчез, равно как и его ученицы. Нашли только одну из них. Вернее, ее останки в пустыне. Недалеко от машины. Возможно, тепловой удар. Или ее укусила змея. Во всяком случае, я думаю, остальная группа благополучно прошла через врата.

– Ну ладно, – сказал я после того, как Сергей замолчал, – а сам ты как ступил на эту стезю? Нашел шамана-учителя?

– Да нет, я самоучка. Начинал, вот, с Кастанеды. Грибы только не ел. Я, знаешь, против наркотиков в любом виде. Они никогда не дают свободу. Только подманивают, чтобы затем прочно посадить на цепь.

Начиналось все, как хобби. Как бегство от бетонных коробок. Есть такие труды, которые дают мнимое восприятие свободы, огромного открытого мира перед тобой. Это в основном все фэнтэзи. Романы, игры, фильмы. Взять, например, Толкина. Он дал людям мир Средиземья. Настоящий. Живой. Кажется, сделай шаг – и ты там. Не зря люди полюбили его романы. Люди ищут свободу.

Книги Кастанеды тоже обещают свободу. Только в отличие от фэнтези, Кастанеда рассказывает про реальный мир. Сказочный, чудесный реальный мир, спрятанный от глаз рядового человека. Мир, скрытый за непроницаемой ширмой, но эта ширма – вот она. Только протяни руку, и отдерни ее в сторону.

Неудивительно, что я, как и миллионы других, увлекся Кастанедой. А через какое-то время обнаружил, что у меня стало получаться. После этого уже было дело техники. Беларусь я не покидал. Нет бабла, по миру колесить. Да и с чего настоящие шаманы стали бы делиться со мной своим искусством. Но, слава богу, есть Интернет. Это большая помойка, в которой можно найти все. В том числе разнообразные археологические находки, руны, манускрипты, эпиграммы и много еще чего. Оказывается там столько этого добра, что нужно потратить не один год для изучения.

– Так ведь все, что можно выкопать в Интернете уже давно изучено-переучено. Что там еще можно подцепить? Сотни, если не тысячи ученых, изучают древние гробницы и курганы по всему миру. Что-то находят, расшифровывают, но там просто хрень какая-то. Мифы разные, или просто жизнь тамошняя запечатлена. Единственное, что приходит на ум, это египетские книги живых и мертвых. Хотя я даже не в курсе, что это за чухня.

Сергей прожевал, запил чаем, лишь потом ответил:

– Согласен. Много мусора. Поэтому как раз и нужно столько времени. Перелопатить гору глины, чтобы отыскать жемчужину. Только, ради бога, не нужно трогать расшифровки. Там ничего нет. Нужно смотреть оригинал. Видящий может увидеть то, что скрыто от глаз ученого. И кстати, книга мертвых и есть книга жизни. Я подчерпнул оттуда несколько интересных техник. Ладно, хорош на сегодня. Не все сразу.

Сергей опрокинул чашку, залпом допивая остатки. Затем всполоснул и поставил на полку.

– У тебя есть над чем подумать, – сказал он, уходя в свою комнату. – Спокойной ночи.

Всю ночь меня мучили жуткие кошмары. Я лазил по каким-то катакомбам. За мной гонялись скелеты, оборотни. Затем я спасался от злобной мумии в гробнице фараона. Под утро я очутился где-то на рваной местности. Мумию сменили черные гаргулии, которые охотились за мной. Они прятались, если на них посмотреть, но стоит чуть отвернуться, пытались ударить со спины. Я проснулся, когда они меня уже почти загнали в ловушку. Вот черт, я уже и позабыл, когда в последний раз видел страшные сны.

В дверях появился Сергей с ведром в руке. С плеча свисает банное полотенце.

– Надевай плавки, или че там. Пошли обливаться. Жду тебя на улице.

Серега вставал чуть пораньше, и каждый утро первым делом обливался холодной водой. Я тоже думал начать, но никак не решался. Наверное, поэтому я не послал его к черту. Я встал, взял полотенце и пошел за ним. Сергей как раз вышел на улицу. Мы подошли к ванне с водой. Он зачерпнул полное ведро, протянул мне:

– Будешь первый?

– Не, спасибо. Давай после тебя. Я посмотрю, – содрогнулся я.

– Ну, как хочешь. Эх, водичка! До после ноченьки-то! Ах!..– поднял он ведро и опрокинул на себя. Пару секунд постоял неподвижно, затем вздрогнул всем телом, схватил полотенце, принялся растираться. Секунд тридцать доносилось фырканье и рыкание. Затем он накинул полотенце на плечи, спросил:

– А ты чего стоишь? Давай. Не ссы, не заболеешь, – увидев, что я все еще колеблюсь, добавил, – поверь, надо.

– Ну ладно, – сказал я и потер ладони. Набрал полное ведро. – Фу…

Я с криком опрокинул его на себя.

–Ааааааа…

Вода хоть не ледяная, но обдало словно кипятком. Холодный огонь пробежал по коже. Каждый мускул содрогнулся. Я дернулся, скукожился, вздрогнул.

– Теперь самое время растереться полотенцем, – спокойно произнес Сергей.

Я схватил полотенце, и, успокаивая свое бедное тело, принялся яростно растираться. Пока, наконец, не пришло благостное тепло.

– Ну, как? – спросил Сергей.

– Не знаю, что должно было произойти, но проснулся я теперь точно.

– Ладно, пошли собираться на работу.

Времени оставалось немного. Нужно еще побриться, одеться и перекусить чего-нибудь. Когда я пришел на кухню, Серега уже наливал чай обоим.

– Кстати, Серый, сегодня ночью меня мучили кошмары. Жесть, давно такого не было.

– Все хорошо, не беспокойся. Вполне нормальная реакция человека, посетившего место силы. Когда бываешь там, немного истончается стена здесь, – он показал на мой лоб. – И немножко начинает шевелиться здесь.

Сергей слегка хлопнул меня по спине между лопатками. Затем добавил:

– Место силы дает тебе немного халявной энергии. Ненадолго, конечно. Этого мало, чтобы видеть. И даже чувствовать. Но сны искажаются. Становятся очень странными. Но, тем не менее, все происходит словно наяву.

– Это да, – кивнул я.

– Через пару дней пройдет.

Мы допили чай, и отправились на мол.

Издали доносился звон лесопилки. Сегодня очередь Валета и Сивого. Надо же, спозаранку начали. Во дворе на скамейке обнаружили Гену. Тот сидел и мрачно курил.

– Дарова, Гентос.

– Дарова…

– А где Леник?

– В вагончике, холера его побери.

С Леником случилось то, что случалось с ним хоть и редко, но с завидным постоянством. Ночью он ужрался вусмерть. Мы нашли его лежащим на койке зубами к стенке. Рука свисает до пола. Леник лежит неподвижно, лишь тихо рычит, словно винипух, обожравшийся меда. Ясно, сегодня он нам – не помощник.

Гена докурил папироску и сказал:

– Ну что. Карэта подана, прошу садиться.

– Куда?

– Недалеко. В Молчаны. Три машины дров заказали. Как раз до обеда успеем, если напряжемся.

Зашибись. Три раза загрузить машину, три раза разгрузить. Гена немного ошибся. Закончили уже за обед. До Молчанов рукой подать. Банально не успевали отдохнуть между перегонами. Последняя машина шла со скрипом. Гена сбрасывал вместе со всеми, хотя ему, как водителю, лучше было бы поберечься. Чтобы руки не дрожали. Закончив, мы с Геной начали собираться, но Сергей попросил:

– Гентос, передохни. Обожди часок. У меня тут дело есть, срочное. Нужно наведаться к кое-кому. Вадим, пошли со мной. Думаю, тебе будет интересно посмотреть.

Гена подумал немного, потом сказал:

– Ну, хрен с вами, идите. Я пока вздремну малость. Как придете, стучите.

Мы прошли и остановились у опрятного дома из белого кирпича. Сергей повернулся ко мне.

– Вчера в этом доме должно было случиться горе, – сказал он. И, улыбнувшись, добавил: – Но этого не произошло. Сегодня здесь смех и веселье. Меня это радует.

– Что произошло? – я не совсем понял, что он имеет в виду. Точнее, ничего не понял.

– Сейчас узнаешь. Просто смотри и слушай. Позже я все объясню.

Он открыл калитку и вошел. Яростно залаял цепной пес, натягивая цепь до предела, чтобы достать нас. Открылась входная дверь, во двор выглянула хозяйка. Радостно заулыбалась, узнав Сергея.

– О, Сергей, это вы? Здравствуйте. Проходите в дом, сейчас чайку поставлю, – сказала она, посмотрев на меня. Затем гаркнула на пса: – Стихни там, злодей!

Собака замолчала, виновато замахала хвостом.

– Как ваш хозяин? – спросил Сергей, после того, как мы уселись за стол.

– В поле хозяин, работает, не покладая рук.

– А Анька как?

– Сидит в своей комнате. Уткнулась носом в этот бук, не вытащить.

– Ань!.. – крикнула она в коридор. – Выйди, посмотри, кто пришел.

Из коридора вышла красивая молоденькая девушка, лет семнадцати. Стройненькая, темноволосая. В комнате посвежело от дыхания ее юности.

– Ой! Здравствуйте, дядя Сережа! – защебетала она.

– Как там моя Анечка? – спросил Сергей, весело улыбаясь ей в ответ.

Девушка подняла руки вверх и закружилась, поднимая платье колокольчиком.

– Цвету и пахну, – засмеялась она.

– Как здоровье? Ничего не болит? – поинтересовался Сергей.

– Ой, спасибо вам! Все прошло. Это чудо какое-то, – сказала Анька, останавливаясь.

– Чудо и есть. Анечка, я пришел сказать, что ты теперь вне опасности.

– Вы хотите забрать его? – спросила она, касаясь рукой груди.

Подошла хозяйка. Она принесла на подносе чай с бутербродами. Присела рядом с нами.

– Ты носила его не снимая? – обратился Сергей к Анечке.

– Ага, как вы и сказали, – она продолжала прижимать руку к груди. – Я настолько к нему привыкла. Без него я словно голая. Так не хочется снимать его. Мне страшно…

– Анечка, я бы с удовольствием оставил его тебе. Но прямо сейчас, недалеко, кстати, отсюда, от рака умирает ребенок. Только эта штука может спасти его. А ты, как я уже сказал, вне опасности.

– А если рак вернется? – спросила хозяйка. – Неужто снова придется проходить через все это? Это ужасно.

Она заметно помрачнела.

– Не вернется, – ответил Сергей. – Если сделаете, как я скажу.

Он помолчал, выдержал паузу, затем начал говорить.

– Прежде всего, вы должны знать, что рак, хоть и побежден, но никуда не ушел. Он дремлет внутри в глубокой ремиссии. И может начаться снова. Через месяц, год, двадцать лет.

Анечка вспыхнула, хотела перебить, но Сергей поднял руку, останавливая ее.

– Рак – это не болезнь. Это расплата за наши грехи. Конечно, у каждого свой крест. Кто-то пьет, курит по-черному, и доживает до девяноста лет. А кто-то живет без вредных привычек, а умирает молодым в страшных мучениях. Тот крестик, что на тебе – он не лечит в буквальном смысле слова. Его святость обеляет грех, и рак отступает.

– Чем же грешно бедное дитя шестнадцати годов? Не курит, не пьет. С мальчиками ни-ни. До сих пор невинна. Каждое воскресенье мы ходим в церковь. За что нам такое наказание?

– Есть грех, страшный грех. Который совершает каждый из нас. Каждый день, каждый час, – ответил Сергей.

– Какой? Я не понимаю…

– Есть одна из строжайших заповедей, которую дал нам Господь – не убий.

– Но как?..

– Люди не поняли, что сказал Господь в этой заповеди. Они решили, что нельзя убивать людей. На самом деле нельзя убивать живое. Не случайно Господь принял живые злаки Авеля, и отверг мертвого барашка Каина.

– Так Господь разрешил разводить животных, – вставила Анька.

– Разводить можно, убивать нельзя. Животные могут убивать, на них греха нет. Такими их создал Господь. Но люди другие. Господь создал нам столько пищи, человек может жить, не убивая. Поэтому нам убивать – грешно.

Забойщик, убивая бедную свинушку, берет немножко греха на себя. Но, в основном, мерилом греха является количество съеденного мертвого. Мясник в лавке раздает грех вместе с телом убитого животного. Кто-то взял больше, получит больше, кто-то меньше, получит и греха поменьше. Но в целом, каждый принимает грех за убийство на себя. Просто он делится по-честному.

Грех копится в человеке. Чем его больше, тем больше болезней сваливаются на нашу голову. Наконец, когда он достигает предела, приходит рак. Предел этот у всех разный. Рак среди молодых – редкое явление, а вот большинство стариков страдают этим недугом.

– Так что, Аньке нужно переходить на вегетарианство? – озабоченно спросила женщина. Она верила Сергею, и отнеслась к его словам очень серьезно.

– Если бы! Все гораздо сложнее. Растения-то тоже живые. Они тоже живут и умирают. Даже их плоды живут своей жизнью. Взять, например, яблоко. Осенью вы осторожно снимаете яблоки, чтобы не повредить. И складируете в подвале или погребе. Весной, те яблоки, что были повреждены, заболели и умерли. Превратились в черные сморщенные головешки. Остальные яблочки живут. Проходит зима, а они все равно наливные, упругие, сочные. В этом и вся разница. Вот яблоко, – он взял одно яблоко из декоративной корзинки со стола. – Если вы его спечете, то оно, конечно, приобретет своеобразный вкус. Но станет мертвое. Если я съем его, я поглощу внутрь себя смерть. Если же я съем живое…

Он откусил кусочек, пожевал, и демонстративно проглотил:

– Я поглощаю жизнь. Яблоко не умирает, когда я его кусаю, когда жую. Его клеточки живут. Когда яблоко попадает мне в желудок, оно растворяется в нем. Оно растворяет свою жизнь во мне. Господь создал его, как пищу для меня.

Сергей сделал паузу и подвел итог:

– Будете есть мертвое, будете приближать смерть. И наоборот, кушайте живое и увеличивайте свою жизнь.

– А если я съем живого червяка? Его жизнь перейдет ко мне? – спросила Аня.

– Боюсь, червяк погибнет, прежде чем раствориться. Ты получишь смерть.

– Так что вообще можно есть тогда? – спросила мать девушки.

– Овощи, фрукты. Только их нельзя готовить. Ни варить, ни жарить, ни замораживать. Только сушить и только на солнце. Слава богу, что-то можно заготовить с лета. Что-то продается на рынке, в магазине. Только брать нужно белорусское. Ни в коем случае не привозное. Да и наше, белорусское, нужно хорошенько мыть. Вообще, правило здесь такое. Что живое вкусное, то можно есть. Если вкус неприятен, или не нравится, лучше воздержаться. Картошку и свеклу живую не очень-то пожуешь.

Что касательно злаков. Они не живые и не мертвые. Это зародыши будущей жизни. Научитесь их проращивать, это будет большим подспорьем. Дешево и сердито. И очень полезно. Будет, чем набить животик.

– А хлеб хоть можно?

– Нет. Ни хлеб, ни сахар, ни супы, ни каши, ни молоко и его продукты. Это все мертвое. Молоко еще более-менее можно ребенку до двух лет. После ни-ни. Считай, что мертвое. Кстати, пусть Анечка погуглит рецепты сыроедческой кухни. Там очень много вкусных блюд, которые можно приготовить из живых продуктов. Даже хлеб. Который будет оставаться живым.

– Сыроедческих?..

– Сыроеды, это люди, которые питаются так, как я сказал. Только у них идеология другая, физиологическая. Они опираются на объективные биологические процессы расщепления пищи. Что есть, конечно, отражение глубинных духовных процессов. Мне не нравится определение, сырая пища. Сырая – это когда из подвала, с плесенью. Живая пища – несет в себе жизнь.

Сергей разложил на столе чистую белую тряпицу.

– Не бойся, Анечка. Все будет хорошо.

Анька медленно сняла цепочку с шеи.

– Ой, так тяжело расставаться с ним.

– Я знаю, зайка. Но что поделать, крестик один, а страждущих много. Сейчас он очень-очень нужен другому ребенку.

Все так же медленно она положила крестик на тряпочку. Сергей бережно завернул и засунул за пазуху. Он допил чай.

– Послушай, Анечка. Питаться живой пищей, когда все вокруг едят нормальную, мертвую – очень тяжело. Очень много соблазнов. Но я уверен, что ты справишься. Тебе отступать некуда. Господь всегда дает крест по силам. А вы, мама, поддержите дочурку. Переходите вместе. Так будет легче.

– Сергей, а можно легенький супчик, хоть иногда?

– Нет, нельзя. Даже немного обычной пищи не даст организму отвыкнуть. Это будет как постоянная пытка. И хочется, и колется. Долго так никто не продержится.

– Ну, хоть пару раз в неделю. Это же супчик, считай одна вода.

– Стоп-стоп. Хозяюшка, вы с кем спорите? Явно не со мной. Я ведь уже все объяснил. Наверное, с собственной совестью. Стоит ли рисковать жизнью дочери ради супчика или нет?

Хозяйка пристыжено замолчала.

Мы попрощались, поблагодарили за угощение. Сергей погладил Аньку по голове, взлохматил ей волосы.

– Да не дуйся ты. Все будет нормально. Если что – я всегда рядом, – сказал он. На ее лицо возвратилась улыбка

– Спасибо вам, дядя Сережа. Слава богу, что вы рядом, – прошептала она, и приложила его ладонь к своему лбу.

Когда мы вышли, я спросил Сергея:

– Серега, объяснишь?

– Что именно?

– Что это? – указал я ему на грудь, где под спецовкой топырился узелок.

– Это крестик, – просто ответил он. Капитан Очевидность, блин.

– Я вижу. Это что, какой-то чудодейственный крестик?

– Это артефакт. Крест Иоанна Кормянского, – сказал Сергей. Увидел недоумение у меня на лице, добавил: – Жил такой священник. Очень людей любил. Когда умирал, его душа сильно болела за людей. Так сильно, что от нее оторвался маленький кусочек и поселился в его нагрудном кресте. Крестик стал артефактом, и теперь помогает людям, так же как и Иоанн Кормянский при жизни. Не бойся, дома я все расскажу и объясню. Просто сейчас некогда.

Мы подошли к грузовику, подняли на ноги Гену, и помчались домой. Сергей попросил остановить около гориводского перекрестка. Вышел, и позвал меня с собой.